Синее море, муть голубая

или

Заметки неудобного читателя

Условные обозначения:
Чёрным цветом дан текст книги В. Тена «Человек изначальный. Из пены морской»
Зелёным цветом дан текст комментариев П. Волкова

Посвящаю эту работу памяти Валерия Ефимовича Михлина –
достойного человека, сформировавшего моё научное мировоззрение.

Меня сложно удивить. Может быть, это уже что-то возрастное – как-то перестаёшь верить в сказки и чудеса, начинаешь трезво смотреть на вещи. Постепенно уходит юношеский максимализм, и мышление становится более рациональным и трезвым. И тем интереснее кажутся научные открытия современности – новые знания об окружающем мире, полученные при помощи современных технологий и позволяющие получить подтверждение теориям, о которых учёные прошлого могли лишь догадываться, или же совершенно неожиданные факты, разрушающие прежние представления. Это всегда интересно – пусть даже в свете новых открытий рушатся некие вещи, известные тебе с детства из старых учебников и энциклопедий. Например, я сам до сих пор не могу привыкнуть к новой систематике птиц – точнее, к обилию современных интерпретаций данных, полученных из областей биохимии и палеонтологии. Но это уже моё личное мнение, основанное на эмоциях, которые никак не могут повлиять на выводы специалистов – объективные, проверяемые и обоснованные.
Но это, как говорится, «о птичках». Самые лютые научно-околонаучные страсти кипят вовсе не здесь. Есть одна тема, которая находится в самом горниле этих споров, вокруг которой ведутся жаркие дебаты, летят пух и перья, сверкают символы культов и призываются марсиане, лемурийцы, и даже нибируанцы-аннунаки вкупе с жителями Сириуса Б – это тема о происхождении биологического вида, к которому принадлежат автор и читатели этих строк. Достаточно посмотреть в Интернете, и за считанные минуты можно отыскать информацию на самый взыскательный вкус – даже сторонники инопланетной версии антропогенеза найдут массу информации в пользу любимой ими версии. Видывал я даже теорию происхождения человека от летучих мышей (интересно, жив ли её автор?). Так что удивить меня мнимым «плюрализмом мнений» в этой области трудно.

На сайте книжного Интернет-магазина «Лабиринт» я увидел, среди прочего, книгу некоего Виктора Тена «Человек изначальный. Из пены морской» (Москва, изд. «Эксмо», 2019), в которой утверждалось, что человек происходит, ни много, ни мало, от дельфинов. Я сторонник происхождения человека от обезьяны, признаю научные факты в пользу этой версии антропогенеза, поэтому просто отписал отзыв на эту книгу, назвав её лженаучной. Мне ответил один из людей (не автор). Не знаю, принял ли он всерьёз написанное в книге Тена, но он решил отстаивать позицию автора. В отзывах к книге завязалась даже небольшая переписка. Честно говоря, мне не хотелось её продолжать в отзывах – там всё же не лучшее место для продолжения словопрений. На словах я отдал победу в прениях своим оппонентам, защищавшим автора и эту точку зрения – исключительно для того, чтобы прекратить спор в не предназначенном для этого месте. Надо отдать должное, мои оппоненты с сайта сумели меня удивить – но не качеством аргументации, а напором в защите этой странной точки зрения. Даже «теория» происхождение человека от летучих мышей не получила такой яростной защиты, хотя мне приходилось беседовать о ней с самим автором. Тот спор на «Лабиринте» я прекратил из-за того, что там просто было не место для такого рода дискуссии. Но интерес к этой теме остался – отнюдь не научный, сразу скажу. Я не ожидал, что в этой книге будет изложена полноценная научная гипотеза, способная стать альтернативой симиальной теории антропогенеза – мне было просто интересно, что там написано такого, за что люди готовы участвовать в словесных баталиях. Поэтому я обогатил издательство, приобретя для изучения один экземпляр издания, и решил его почитать. Всё, что написано дальше – это мысли по поводу содержания именно данной книги.

Аннотация к книге уже отдаёт пафосом и претензией на сенсацию:

Стр. 4:
Эта книга-вызов «обезьяньим» эволюционистам, которые превзошли поборников творения в нежелании видеть упрямые факты: чем старше ископаемые гоминиды, тем ближе они к современному человеку. Строение нашего тела и мозга заставляет искать его происхождение не в саванне и джунглях, а на границе суши и воды. Десятилетие назад эта гипотеза произвела переполох в академической науке, особенно после поддержки Виктора Тена ученым с мировым именем Натальи Бехтеревой. Ныне все больше специалистов готовы признать его правоту.

Вспоминается Джонатан Свифт (в переводе С. Я. Маршака):

«И произвел переполох
Тот факт, что блохи есть у блох.»

Честно говоря, я стараюсь следить за новостями науки, и в 2005 году (год выхода первого издания книги Тена) никакого переполоха среди специалистов по антропогенезу не наблюдал. Никто не бегал с выпученными глазами, не орал «Усё пропало, шеф, усё пропало!», не сжигал портретов Дарвина, Гексли и Геккеля. Нет, была, конечно, и до этого гипотеза происхождения человека от обезьяны, ведущей полуводный образ жизни, и её поддерживал, например, шведский зоолог Ян Линдблад. Но, во-первых, в ней всё равно говорится о происхождении человека от обезьяны, а во-вторых, она так и осталась гипотезой, поскольку не была подкреплена достаточным количеством данных.
Гипотеза Тена поддержана Бехтеревой? Ну и что? Вот, химик Бутлеров, например, увлекался спиритическими сеансами, и что – мир духов и привидений стал от этого объективной реальностью? Или Аристотель насчитал у насекомых восемь ног. Их до сих пор восемь, или уже иное мнение? В науке доказательство – не мнение того или иного человека, а объективные наблюдаемые факты. Человеку свойственно ошибаться, быть в плену эмоций и религии. Поэтому поддержку Бехтеревой оставим на совести самой Бехтеревой. Кстати, на сайте автора книги приведён отзыв Бехтеревой, и в нём есть такие слова:
«Доказательства правоты в формировании человека, особенно «эксклюзивы» Тена – в большинстве своем очень сильны и с ними, по крайней мере, дилетанту – не хочется спорить. Может быть – волосы? – ну Бог с ними, здесь хорошо хотя бы не сразу читать второй раздел – кое-что не совсем стыкуется, но это мелочи, в следующем издании книги…»
«Я готова признать, что, поскольку я действительно неспециалист в проблеме, которой посвящена книга Тена – то мои восторги по поводу нее недорого стоят» (ссылка).
Увы, второе издание книги не оправдало бы ожиданий Бехтеревой, доживи она до его выхода. Старые ошибки явно не исправлены, зато добавлен ворох новых, и «нестыковок», масштаб которых сравним, разве что, с пресловутым натягиванием совы на глобус, в книге Тена по-прежнему предостаточно. Слова самой Бехтеревой о том, что её восторги от книги «недорого стоят» – это чистая правда: недорого. Повелась дама на красивую упаковку, под которой скрывается... Впрочем, этому будет посвящена вся остальная часть работы. Постараюсь ничего не забыть.
Ну, а издатели книги гордо вынесли цитату из Бехтеревой на обложку: мол, у нас тут не хухры-мухры, а солидный труд. Но, как говорится, «по одёжке встречают…», а мнение о книге в итоге может и не зависеть от качества оформления её обложки.

Стр. 4:
Вместе с автором вы проследите поразительные метаморфозы первых приматов, застигнутых разливом и последующим обмелением океана. Порадуетесь «золотому веку» дельфинид – баловней прибрежных лагун, где они провели миллионы лет, чтобы выйти на сушу в почти сложившемся облике современного человека. И найдете множество доказательств того, что навязанные нам «предки» человека – всего лишь представители деградировавших ветвей.

Порадуюсь, обязательно порадуюсь… Как только господин Тен представит реальные, объективные, проверяемые доказательства – так сразу и порадуюсь. Особенно, конечно, порадуюсь реальным находкам ископаемых существ, несомненно и однозначно демонстрирующих описанные в книге особенности и события. Пока же поостерегусь впустую скакать и прыгать от радости, тем более, что текст книги уже с первых страниц как-то не располагает к этому.

Стр. 4:
Удивительные черты морфологии человека о которых никто, никогда и неизвестно почему не задумывался, – в книге, переворачивающей представления об эволюции Homo sapiens.

Знаете, есть одно такое выражение, ставшее популярным благодаря астроному Карлу Сагану: «Экстраординарные утверждения требуют экстраординарных доказательств». Если уж Тен хочет «перевернуть представления» об антропогенезе, то его доказательства должны быть поистине огромными по объёму и включать данные палеонтологии, сравнительной анатомии и физиологии, генетики, биохимии и прочих областей биологии. Причём эти доказательства не должны противоречить уже имеющимся знаниям и должны логично объяснять их с новых позиций «теновской антропологии».
Что ж, посмотрим, что нам приготовил автор.
«Сейчас мы их проверим, сейчас мы их сравним…» (с) м/ф «Золотая антилопа».
Пропущу кусок текста, где автор благодарит всех товарищей, хоть каким-то боком причастных к выходу в свет анализируемой книги. Среди многочисленных персон, которым автор выражает благодарность на страницах 6-8, упоминается не только Н. П. Бехтерева. Вторым указан профессор СПбГУ Г.Ф. Сунягин – доктор философских наук, не биолог вообще. Не знаю, может, я покажусь слишком консервативным, но, когда речь идёт о работе в области эволюции человека, то и оценивать её должны, как минимум, антропологи. А если о происхождении человека от китообразных – ещё и цетологи. Но у нас среди восторженных хвалильщиков, изливающих елей на творчество Тена, присутствуют социологи, кандидаты и доктора исторических, медицинских, технических и психологических наук, психологи и философы, и даже артист Игорь Скляр нашёлся. Что же, благодарным быть надо, не спорю. Но вот почему-то зоологов и палеонтологов среди внушительного списка названных лиц нет. Мне это кажется не просто странным, а даже подозрительным. Их-то мнение по вопросу происхождения человека будет заведомо более компетентным, чем мнение, допустим, психолога, математика или технаря. Жаль, очень жаль, что их нет. Может быть, после их рецензий и замечаний эта книга бы вообще не вышла в свет. Ах да, я забыл: они же находятся в плену концепции происхождения человека от обезьяны, о чём автор много раз говорит на страницах своей книги. Возможно, Тен старательно избегал их мнения именно по этой причине.
Тем не менее, книга всё же вышла, а потому позволю себе углубиться в её содержание.

Стр. 9:

Глава I.
ДАРВИН И ДАРВИНИСТЫ

Моцарт и Сальери эволюционной антропологии

В 1857 году известный естествоиспытатель, автор книги о путешествии на корабле «Бигль» Чарльз Дарвин получил большой пакет. Его прислал Альфред Уоллес, молодой человек, еще не достигший тридцати лет. Дарвин, бывший в возрасте Сальери, т. е. на целое поколение старше Уоллеса, был поражен и отчасти сокрушен содержимым. Данное сравнение корректно, потому что уже доказано, что Сальери Моцарта не убивал, хотя завидовал его таланту и той легкости, с которой он творил. Сам Сальери был трудягой, писал много, трудно, посредственно.

Здесь мы наблюдаем типичный приём «грязной» полемики: создание негативного образа путём аналогии с общеизвестным литературным произведением, сюжет которого хорошо известен (правдив ли он – другой вопрос). Однако же, если задуматься, то аналогия Дарвина с Антонио Сальери – это даже почётно! Ведь Сальери был одним из величайших композиторов своего времени, а среди его учеников были Бетховен, Шуберт, Лист и… сам Моцарт. Поэтому попытка создания негативного образа как-то смазывается…
Где-то я уже видел такой подход к ненавистным «официальным учёным»: изложение фактов о них в негативном ключе, с использованием нелицеприятных сравнений, вульгарным языком. Ах, да, вспомнил: это же язык «самобытного писателя» Бушкова, который он использовал, например, в своей давнишней «Планете призраков».
Если же подумать над сказанным господином Теном, отбросив словесную шелуху, то мы увидим следующее: два человека, специалиста (отметим это особо), независимо друг от друга пришли к одним и тем же выводам – это ли не доказательство объективности их выводов?

Стр. 10:
Но дальше их пути разошлись. Дарвин начал корпеть над третьим гроссбухом – о происхождении человека. Уоллес заявил, что постепенной эволюцией происхождение всех видов объяснимо, а вот происхождение человека – нет. Происхождением от обезьян не объяснить прямохождение, голое тело, а главное, мозг. Даже если получится объяснить происхождение тела, камнем преткновения остается сознание. Оно не могло получиться «мало-помалу» путем естественного отбора. Дарвин, как ему казалось, нашел выход: в происхождении человека решающую роль сыграл не естественный отбор, а половой. Его третья книга, которую он писал 11 лет, так и называется: «Происхождение человека и половой отбор».

«…не естественный отбор, а половой». Не рептилии, а змеи. Не рыбы, а караси. Не находите, что здесь мы сталкиваемся с некоторой ошибкой логики? Происходит тихая, но неаккуратная подмена более широкого понятия более узким, и одновременно противопоставление этого узкого понятия широкому, хотя оно является всего лишь частным случаем последнего. Даже в небезгрешной русской «Википедии» сказано, что половой отбор – это частный случай естественного отбора.

Стр. 10:
Не надо думать, будто Уоллесу его открытие пришло в голову на пустое место. Его опыт практического натуралиста был богаче, чем у Дарвина. Он был сыном бедного человека и с юности зарабатывал на жизнь самостоятельно. В середине XIX века европейские зоопарки и ботанические сады только-только начали формировать свои коллекции. Храбрые парни ездили в джунгли, в пустыни, забирались в горы, собирая по всему свету и продавая коллекции раковин, растений, животных. Одним из них был Уоллес. Он не имел возможности получить высшее образование.

Не будем мерять опыт Дарвина и Уоллеса, несмотря на явные попытки господина Тена полить Дарвина грязью – в данном случае это не имеет значения. Наука в её современном понимании только развивалась, и у талантливого самоучки ещё оставался шанс нащупать «золотую жилу» и совершить выдающееся открытие. В наше время, когда объём и глубина знаний, которыми оперирует наука, возросли многократно (даже на порядки), мы видим, что самоучке вряд ли удастся совершить глобальный переворот хотя бы в какой-то области знания. Впрочем, некоторые из их пытаются это делать, и анализируемая книга – тому подтверждение. Вот только талантливы ли эти самоучки – это уже совсем другая история.

Стр. 10:
Дарвин принадлежал к обеспеченным кругам, окончил престижный университет, имел время для научных занятий, т.к. проблема денег его не волновала. У Дарвина была только одна экспедиция на корабле «Бигль», где он находился в качестве гостя, богатого джентльмена, с ежедневными размеренными завтраками, обедами, ужинами в кают-компании. Уоллеса запросто могли съесть самого, он ежедневно рисковал жизнью и здоровьем.

Напомню, что экспедиция на «Бигле» была не увеселительной прогулкой, поскольку финансировалась английским правительством. И Дарвин попал на неё не как простой богатенький пассажир, а был взят по многочисленным рекомендациям профессионалов именно за свои способности натуралиста. Если почитать его книгу о путешествии на «Бигле», где Дарвин подробно описывает, где и чем занимался, с утверждениями Тена можно смело не согласиться. Ведь именно деятельность Дарвина в этой экспедиции и сделала её саму знаменитой. Но ведь нам же надо не только себя возвысить, но и посбивать памятники с пьедесталов?

Стр. 10-11:
Уоллес по взглядам был демократом, добивался избирательных прав для женщин, считая их равными мужчинам, осуждал колониализм. Дарвин, судя по книге о человеке, являлся носителем типичных предрассудков английского сквайра. Добропорядочному английскому джентльмену в те времена полагалось недолюбливать ирландцев, считать английский колониализм благом для «дикарей», считать женщин существами более низкого сорта, верить в Бога.

А это тут при чём? Впрочем, в издательстве ведь платят за объём произведения? Не знаю, каково мнение других читателей, но здесь Тен явно подлил «воды» в свои рассуждения, причё, опять же, для создания негативного образа обсуждаемой личности.

Стр. 11:
Если из его книги убрать науку и оставить идеологию, то эти тогдашние европейские ценности и составляют ее содержание. Науки, в смысле теории, в ней, собственно, кот наплакал.

Мне бы хотелось, конечно, чтобы господин Тен за своей книгой так смотрел, как за чужими, и так же придирчиво анализировал сказанное самим собой. Кстати, о какой книге Дарвина идёт речь? О дождевых червях? Об усоногих раках? Об опылении орхидей? Да, Дарвин написал не одну книгу, и часть его книг актуальна даже в наше время. Слова Тена напоминают сейчас расхожий анекдот про книги, прочитанные кем-то недалёким: букварь, вторая и синяя. Ах, да, мы же об антропологии говорим. Наверное, всё же имеется в виду «Происхождение человека и половой отбор». Стоит напомнить, что эта книга неизбежно была продуктом своего времени, а в эпоху Дарвина наука как раз делала свои первые шаги. Фактического материала в тот момент было накоплено мало, и манера изложения материала была другой. Оценивать книгу объективнее с позиций эпохи, в которую она была написана. Мы ведь не подвергаем суровой и беспощадной критике, например, «Физиологус» или «Абердинский бестиарий»? А ведь там про хорошо известных животных тааааакое понаписано!

Стр. 11:
Дарвин применяет в ней тот же метод, что и его современник Маркс: логические доказательства подменяет многочисленными примерами. Доказательство – это король теории. Примеры – это свита, играющая короля. Но если короля нет, примеров тоже нет, есть сумбурный набор фактов.

Прекрасная характеристика книги! Причём знаете, какой именно? Той, которую я анализирую сейчас. Не Дарвина, а Тена. Конечно, этих двух товарищей и сравнивать-то совестно, потому что Дарвин – учёный. А вот Тен – ну, может, он тоже своего рода учёный… Но не сейчас, не в этой книге, не в этой области знания. У него также наблюдается сумбурный «овощной суп» из самых разных фактов, хотя в этой книге, в отличие от книги Дарвина, нет фактов, имеющих отношения именно к самым основным вопросам – нет примеров, иллюстрирующих именно те события и явления, о которых говорит Тен. Дарвин берёт наблюдаемые примеры из реальной жизни, и на их основании строит теорию и делает выводы. Тен вначале строит свои выводы на основе удобных для себя фактов (не принимая во внимание неудобные, но такие же объективные), далее конструирует из них некие умопостроения, не подтверждённые реальным положением дел, а затем пишет поистине золотые слова:

Стр. 11-12:
Беда Маркса была в том, что он увлекся и залез в ту сферу, в которой был некомпетентен. То же самое произошло и с Дарвином.

Я знаю ещё одного человека с такой же бедой. Нашего современника, кстати. Автора книги о происхождении человека от дельфинов… простите, от «дельфинид». Ну, ещё «самобытный писатель» Бушков был, но он, наверное, по пьяной лавочке лез в науку – когда-то он сам признавался, что мимо рта не проносит. Поэтому качество его рассуждений было вполне объяснимо.

Стр. 12:
Дарвин, выдвинув гипотезу полового отбора как основного в эволюции человека, приводит многочисленные примеры из жизни животных, особенно птиц, а не логические обоснования, почему у человека такой особый путь (здесь он целиком полагался на Бога, на которого у него ссылок больше, чем на любого другого автора). Если его книга «Происхождение видов» методологична (тезис – логическое обоснование – примеры), то книга «Происхождение человека» обходится без логики, а это значит, что теории в ней нет, но много такого, за что современного автора в Европе привлекли бы к суду.

Хорошо. Дарвин не прав. Он человек, и у него есть право на ошибку, в особенности при недостатке фактического материала. Не исключаю, что он мог написать в книге «Происхождение человека…» что-то не соответствующее современным научным данным. И что с того? Я просто хочу напомнить: сколько моделей строения атома выдвигали различные химики в своё время? И это были известные химики, светила науки. А какие были модели строения молекулы того же бензола? Сколько было догадок о природе электричества и магнетизма? Так что ошибки – это норма в науке, особенно на ранних этапах изучения той или иной области знания. Несмотря на свой вес в науке, Дарвин не во всём был прав. С его лёгкой руки по свету пошёл странствовать пример с кобылой лорда Мортона и её полосатым потомством, с восторгом принятый сторонниками телегонии. И его мысли о роли соматических клеток в формировании наследственных признаков (теория пангенезиса) были легко опровергнуты опытами Гальтона и Вейсмана.
Сражаться с такими старыми книгами – это не признак геройства. Нужно всегда помнить, что в них заведомо есть данные, не соответствующие современным научным представлениям. Если уж господин Тен хочет выглядеть героем, то надо бы посвежее противников выбирать – живых и здравствующих, например, а не мёртвых уже полтораста лет. И можно даже сразиться с этими достойными противниками-современниками в прямом эфире, благо Интернет позволяет это сделать.
Что до последней из ремарок Тена, то на каждый чих не наздравствуешься. Сейчас в Европе очень любят то, за что раньше могли просто сжечь, например. Так что современное отношение общества к содержанию книги, написанной в позапрошлом веке – это не аргумент.

Стр. 13:
Согласно мнению Дарвина, «невредные изменения» образа жизни вызвали почти полное самоистребление дикарей. Мол, сами себя истребили распущенностью и небрежным уходом за детьми и тем доказали, что они почти что обезьяны. И это его главный теоретический козырь в полемике с Уоллесом, уверявшим, что между обезьянами и первобытным человеком непереходимая пропасть! Дарвин считал, что различие «только количественное, а не качественное». Удивительно, но современные дарвинисты слово в слово повторяют этот тезис. Например: «Разница между мышлением человека и других животных все-таки в степени, а не в качестве» (Марков А., 2011, с. 44). В таком случае всегда возникает вопрос: автор себя имеет в виду, не видя качественной разницы между мышлением шимпанзе и своим собственным, или только «дикарей»? Если г-н А. Марков имеет в виду себя, то я не удивляюсь.

Если бы злые современные эволюционисты просто повторяли бездумно слова авторитетов столетней давности, обвинение было бы серьёзным. Но это не просто слова, а выводы на основе изучения поведения обезьян. Во времена Дарвина, простите, гориллу в зоопарке кормили мясными колбасками с пивом, потому как считали хищником – естественное поведение человекообразных обезьян было совершенно неизученным. Джейн Гудолл, Дайан Фосси и Бируте Галдикас будут лишь в XX веке. Поэтому слова Дарвина – это скорее удачное предсказание, блестяще подтвердившееся в XX-XXI веках. А мнение Уоллеса – отражение актуальных для того времени воззрений. Кроме того, в середине 1860-х годов он увлекся спиритизмом и начал высказываться против естественного появления человеческого духа. Причина, увы, лежит на поверхности.
Едкость Тена по поводу Маркова оставим на его совести. Ну, не знакомы человеку данные о поведении человекообразных обезьян, вот зубоскалит от собственного незнания.

Стр. 13-14:
Для доказательства решающей роли полового отбора были необходимы примеры, когда появляются признаки, не объяснимые естественным отбором, т.е. неадаптивные. Дарвин приводит всего несколько таких примеров среди млекопитающих: разветвленные рога лося и лесных оленей, нос самца носатой обезьяны, нос самца морского слона, борода орангутана, грива льва, огромные горбы бизона и зубра, огромные клыки саблезубого тигра.

Вот в этом самом месте хотелось бы, чтобы Тен проиллюстрировал цитатой из Дарвина мнение относительно появления неадаптивных признаков. Ведь сам Дарвин в главе VIII своего труда о человеке и половом отборе пишет, что «… в большей части случаев этого рода, невозможно провести различий между действием естественного и полового подбора». И в этой же главе несколькими строками выше он пишет, что обозначил как «половой отбор» одну из форм естественного отбора. А это позволяет нам считать, что признаки, появившиеся в ходе полового отбора, также будут адаптивными, поскольку половой отбор – это частный случай естественного отбора. Запомним эту мысль – она нам ещё пригодится.
Наконец, там же, в главе XVIII, Дарвин прямо говорит следующее: «Мои естественноисторические исследования убеждают меня, что высоко развитые части или органы были приобретены в известный период ради какой-нибудь особой цели».

Стр. 14:
Все эти признаки на самом деле объяснимы естественным отбором!
Рога, прикрывающие почти все туловище, лосю и лесным оленям необходимы не только для драк между самцами, но и для того, чтобы не стать добычей барса, рыси, росомахи, которые прыгают с деревьев на круп, а также для обороны от стаи волков: для этой цели подходят именно разветвленные рога.

Хорошо, возьмём рога косули или какого-нибудь тропического оленя мунтжака, которые едва превышают длину черепа животного, и попробуем объяснить их появление с позиции, изложенной Теном. И ещё вспомним, что олень сбрасывает рога, поэтому значительную часть года его попка ими не прикрыта чисто физически, по причине отсутствия или временной мягкости самих рогов. Кстати, сам Дарвин писал об этом в главе XVII книги о человеке и половом отборе. И до кучи – волки не лазают по деревьям. Однако олени могут использовать рога и другим способом. Вот, например, так:

Как видно по фотографии, олень умеет использовать рога очень разнопланово.
Впрочем, учёные-то давно уже поняли, для чего оленям рога. Взглянем на любое фото сражающихся оленей, и увидим, что это вполне себе дуэльное оружие, не позволяющее самцам повредить друг другу во время схватки.

И ещё один аргумент против объяснения Тена: если бы рога оленя были защитным оружием, они были бы и у самцов, и у самок – им тоже нужно прикрывать попку от злого хищника, нападающего с дерева, особенно от волка. А пока мы наблюдаем, что в большинстве своём рогаты исключительно самцы (кроме северного оленя), причём даже не весь год. С чего бы это?
Кроме того, в той же главе XVII Дарвин упоминает о том, что кастрация (охолощение) влияет на рост рогов у рогатых парнокопытных. Это прямое доказательство того, что данный признак тесно связан с функционированием половых желез. Почему Тен не принял во внимание эти слова Дарвина – не знаю.

Стр. 14:
Носачи – это водные обезьяны, им длинные носы необходимы для ныряния: они успевают достать добычу из-под воды, пока вода течет через ходы длинного носа.

Нос носача – не хобот. И ноздри чисто географически открываются примерно там же, где у всех обезьян. То есть, длина носовых ходов у самца и самки носача примерно одинакова и мало отличается от таковой у других обезьян. А вот корреляция между величиной носа самца и численностью его гарема – самая прямая. И с чего бы нос у этой обезьяны вырастал полностью ко времени наступления половозрелости? Она, кстати, у самца носача наступает в 7 лет. Выходит, пока у него «нос не дорос», он до этого шесть лет нырять не мог? И как же ныряют самки носачей со своими небольшими носами? Короче, это высказывание Тена – глупость, достойная средневекового бестиария.
И, да, носачи – не чисто водные. Они древесные, но просто умеют плавать и нырять.

Стр. 14:
Большой нос морского слона не является лишним в битве за территорию с другими самцами. Именно он подвергается атакам соперников. Этот вырост может разлохматиться в драках, но при этом животное останется здоровым. Матерый самец в период гонки несколько раз за день дерется с молодыми, горячими, неопытными. Он мог бы их всех убить. А так у них появляется шанс на следующий год. Благодаря этому род слонов не прерывается.

Тен явно не видел драку морских слонов. Можно, конечно, свозить его на остров Южная Георгия, и там оставить для наблюдений на годик-другой. Но можно воспользоваться Интернетом и посмотреть фотографии и видеоролики, которых масса. И мы увидим, что хоботы у них вполне себе целые. Зато толстая шкура на шее испещрена шрамами – именно туда вонзаются зубы соперника.
И, да, у животных период не «гонки», а гона. Это разные понятия.

Стр. 14:
Природа часто дает подобные отвлекающие приспособления самцам. Например, роскошный гребень у петухов, который и подвергается атакам: пошла из гребня кровь, и дуэль окончена.

Нет, увы. Это признак зрелости самца, а по совместительству – теплообменник: куры, напомню, тропические по происхождению существа. И шпорами, основным оружием петуха, сложно попасть по гребню. У других тропических фазановых разного рода серьги и наросты увеличиваются во много раз от притока крови и вдобавок ярко окрашиваются во время брачного ритуала, будучи сравнительно небольшими и менее заметными в другое время. Достаточно взглянуть, например, на токующего фазана трагопана.

Стр. 14:
В планы творения не входит, чтобы самцы уничтожали друг друга.

Какого творения? Если рассматривать признаки с этой точки зрения, то все, абсолютно все признаки можно списать на волю Яхве Иудейского или Аллаха Курейшита. Такова воля божества – и всё. И, да, эволюции тогда тоже нет, ибо богопротивно и не соответствует написанному несколько тысяч лет назад.

Стр. 15:
Часто природа наделяет самцов каким-нибудь чисто демонстративным признаком, чтобы дело до драк не доходило вообще. Иногда соперничество представляет собой демонстрацию угрожающих поз. И это все – адаптивные признаки, потому что способствуют сохранению генофонда видов при наличии здоровой конкуренции. Соперничество особей – это проявление естественного отбора в чистом виде.

В том числе соперничество самцов за самку в виде брачных демонстраций, где именно предпочтения самки являются мерилом успешности самца и тем самым выступают в качестве фактора отбора. Напомню, что Дарвин в своей книге считает половой отбор формой естественного отбора (см. комментарий к стр. 13-14).

Стр. 15:
Бороды и гривы разных животных – это эффективная защита шеи снизу и сверху. Дарвин сам описывает случай, когда именно грива защитила льва от атаки тигра. Все горбы млекопитающих (верблюдов, зебу, бизонов, зубров и т. д.) – это резервуары питательных веществ и одновременно защита спины: вцепившись в горб, хищник не нанесет смертельной раны.

«Або не як у москалив»… Что угодно придумаем, лишь бы не «по Дарвину». Как борода козла защитит его от волка, рвущего бока? Какой хищник нападёт сверху на верблюда, бизона или зубра и станет кусать их в позвоночник? Зебу в расчёт не берём – это домашнее животное. А почему олени не приобрели в процессе эволюции горбы для защиты от нападений «барса, рыси, росомахи, которые прыгают с деревьев на круп» (Тен, стр. 14)? Вообще, если гривы и горбы – это такие эффективные защитные приспособления, то почему они так мало распространены в мире млекопитающих?
Про тот случай с тигром и львом, кстати, очень интересно написано у самого Дарвина (глава XVII):
«Грива льва образует прекрасную защиту против нападений соперников-львов, а это единственная опасность, которой подвергается лев. Самцы, как сообщает А. Смит, завязывают между собою жестокие драки и молодой лев не осмеливается приблизиться к старому. В 1857 году, в Бромвич, тигр ворвался в клетку льва. Произошла ужасающая сцена. “Грива льва спасла его шею и голову от значительных повреждений, но тигру удалось распороть ему живот, и через несколько минут лев был мертв”».
Так что защита, хоть и сработала немного, оказалась неэффективной. Возможно, тигр не знал, по каким правилам дерутся львы, и дрался, как сам умел. Далее Дарвин снова очень интересно пишет:
«Мне казалось вероятным, что громадная шерстистая грива самца американского бизона, спускающаяся почти до земли и гораздо более развитая у самца, чем у самки, служит им защитой при их свирепых схватках; но один опытный охотник говорил судье Кэтону, что он никогда не видел ничего, подтверждающего такое предположение».
Или вот ещё один очень интересный момент в той же главе у Дарвина:
«Из приведенных наблюдений не следует, однако, что волосы на шее, служащие защитой, первоначально развивались именно для этой цели; впрочем, в некоторых случаях, как, например, у льва, это вероятно. М-р Мак Нейль сообщает мне, что длинные волосы на шее оленя (Cervus elaphus) служат ему хорошей защитой во время травли, потому что собаки обыкновенно стараются схватить его за горло; но едва ли вероятно, что эти волосы специально развились для этой цели, – иначе молодые животные и самки были бы защищены таким же образом».
И далее в главе XVIII Дарвин пишет:
«Мы видели, что у самцов четвероногих волосы на шее и плечах развиты гораздо сильнее, чем у самок, и можно было бы привести еще много других примеров. Волосы эти служат иногда защитой самцу во время драки, но весьма сомнительно, чтобы в большинстве случаев волосы развивались специально для этой цели».
Просто удивительно, как интересно порой сравнить первоисточник с его толкованием некоторыми авторами! Поразительный контраст слов Дарвина со словами Тена!

Стр. 15:
Клыки саблезубого тигра Дарвин считал бесполезными и предназначенными только для привлечения самок. Это могло быть так, если б саблезубый охотился на зайцев, но его добычей были мамонты. В настоящее время восстановлен способ охоты (Дарвину он был неведом, отсюда фантазии). Тигр подкрадывался к стаду мамонтов, из засады внезапно протыкал одному из гигантов брюхо и убегал, но недалеко. Мамонты уходили, саблезубый крался за ними до тех пор, пока раненый мамонт не падал, сраженный сепсисом. Когда мамонты вымерли, исчез и саблезубый тигр. Все адаптивно. Ни одного примера неадаптивного признака у млекопитающих Дарвин, как ни старался, привести не смог!

Что считал Дарвин – это уже большей частью стало достоянием истории. А вот у нашего современника Тена мы читаем историю, достойную, в лучшем случае, средневекового бестиария. Первоисточник рассказанной им басни не указан, поэтому проверить, позаимствовал ли Тен эту историю, или сам придумал, не представляется возможным. Но это ещё что! В Интернете мне приходилось видеть и более интересные вещи: например, что саблезубые тигры были вампирами. Можно ещё предположить, что часть слюнных желез саблезубого тигра видоизменилась в ядовитые, и он убивал добычу ядовитым укусом. А что? Интересно же! И неважно, насколько подтверждена находками и результатами исследований эта придумка.
Вообще, как господин Тен представляет себе охоту саблезубого тигра таким способом? Мамонту, чтобы получить заражение крови, нужно несколько дней, как минимум – за 5-10-20 минут такое состояние не разовьётся. И эти дни голодный саблезубый тигр будет бродить за стадом мамонтов, прислушиваясь к голодному бурчанию в своём желудке? И ещё один вопрос: как именно установлено, что охота саблезубого происходила именно таким способом?
Учёные достаточно давно установили, что саблезубые кошачьи умерщвляли добычу несколько иным способом: весом тела прижимали её (не обязательно мамонта) к земле или удерживали иным способом, и движением сабельных клыков резали трахею и кровеносные сосуды шеи. Об этом подробно написано, например, в книге Маурицио Антона «Саблезубый» (Mauricio Anton “Sabertooth”, Indiana University Press, 2013) стр. 180-204. Ещё можно посмотреть вот эту статью 2014 года, например: “Jaw Function in Smilodon fatalis: A Reevaluation of the Canine Shear-Bite and a Proposal for a New Forelimb-Powered Class 1 Lever Model” (ссылка).
Так что добыча саблезубых кошек перед смертью была значительно здоровее и резвее, чем в басне, которой пытается кормить своих читателей господин Тен.

Стр. 15:
Невероятно, не правда ли? Автор теории естественного адаптивного отбора старательно ищет неадаптивные признаки, опровергая самого себя!

Прекрасный ход, кстати! Тен тоже мог бы применить его и попробовать опровергнуть самого себя: это отличная проверка жизнеспособности изложенных выводов. Учёные вообще стараются искать возражения и альтернативные объяснения своим выводам, поэтому в настоящих научных работах (к которым анализируемая книга не относится) всегда присутствует раздел «Обсуждение», в котором результаты, полученные в ходе исследования, оцениваются с разных точек зрения, и им пробуют найти иное объяснение.
И вновь нам навязывается мысль о «неадаптивности» признаков, возникших в ходе полового отбора – «по Дарвину», естественно. Хотелось бы прочитать ту цитату Дарвина, где он говорит о «неадаптивности» вторичных половых признаков.

Стр. 15-16:
Перечеркивая свой замечательный труд, потому что не отдает себе отчета в том, что если половой отбор трактовать не по Уоллесу, т.е. как дополнение к естественному отбору, а придавать ему конкурентное значение, то теория естественного отбора становится бессмысленной! Выбор «или-или» убивает и первое, и второе. Самцы и самки соперничают друг с другом – это естественный отбор и одновременно половой. Побеждают и дают потомство самые приспособленные – это естественный отбор и половой. Самыми приспособленными являются самые сильные и те, у кого качества данного вида выражены наиболее выигрышно, – это естественный отбор и половой. Как только теория полового отбора отрывается от теории естественного отбора, она становится лишней сущностью, бросающей к тому же тень на гениальную теорию естественного отбора Уоллеса – Дарвина! Уоллес это понял, а Дарвин – нет, потому что один был Моцарт, а другой Сальери.

Дарвин так и пишет, всё верно. Половой отбор у него – разновидность естественного. Он выделяет половой отбор из естественного, но не противопоставляет его естественному.

Стр. 16:
Он сосредоточился на птицах. Вообще книга под названием «Происхождение человека» – это не о человеке книга, а о птицах, описание разнообразия которых занимает большую часть текста.

Господин Тен, а можно один идиотский вопрос? Вы, вообще, книгу Дарвина-то читали? Хотя бы оглавление её смотрели? Или сейчас вместе откроем книгу и начнём смотреть? Это можно. Итак, в книге «Происхождение человека и половой отбор» три части. Часть первая включает восемь глав, вся посвящена человеку. Часть вторая включает одиннадцать глав, из них птицам посвящено четыре. Часть третья включает две главы, обе посвящены человеку. И есть заключение. Итак, где здесь «большая часть текста» о птицах? Да, у птиц половой отбор приводит к самым причудливым результатам, поэтому их описанию уделено много места. Однако же далеко не больше, чем человеку, а всего лишь несколько глав в части, посвящённой явлению полового отбора.

Стр. 16:
Уоллес разнообразие окрасок птиц назвал «видовыми метками». У птиц, ввиду их мобильности и относительно небольших размеров, гораздо больше экологических ниш, чем у млекопитающих. Не случайно в Антарктиде нет животных, кроме птиц.

Выходит, тюлени – это растения? И беспозвоночные – не животные?
Да, я придираюсь к словам. Мой давнишний оппонент Милюков называл это «ловлей блох» и считал нехорошим делом. У него в работах, правда, блохи были размером не меньше овцы, поэтому ловились легко.
Мобильность птиц изрядно сковывается наличием яйца, которое надо насиживать. Именно поэтому пернатые «киты» из произведений по спекулятивной биологии в лучшем случае напоминают тюленей и должны выползать на берег для размножения. Или же представляют собой нереалистичные фантазии. Экологического аналога кита у птиц нет.
Размер птиц сковывается, опять же, размером яйца, необходимостью заботы о потомстве и очень быстрым ростом молодой птицы – она должна как можно быстрее дорасти до размеров взрослой особи. Динозавры гигантских размеров размножались яйцами, но оставляли яйца на произвол судьбы, не насиживая их, и у молодняка было много времени, чтобы вырасти. У птиц этого нет – они должны быть не слишком крупными, чтобы насиживать яйца и заботиться о потомстве. Так что среди птиц самые высокие и/или массивные виды всё равно уступали в размерах жирафам.

Стр. 16-17:
Виды должны различаться, поэтому эволюция использовала всю свою изобретательность. Что касается поразительной разницы в окраске самцов и самок у отдельных видов, Уоллес и это объяснил. У птиц, высиживающих яйца на открытом пространстве, самцы яркие, самки имеют покровительственную окраску. У птиц, высиживающих в дуплах и других укрытиях, самки тоже яркие – дятел, например. У птиц, где высиживают оба пола или один самец (страусы, пингвины), выраженного полового диморфизма нет.

Хмммм… А эта тенденция точно выполняется? Дело в том, что как раз у дятлов половой диморфизм в окраске выражен очень хорошо: у самцов часто встречается красная «шапочка», которая отсутствует или значительно меньшего размера у самок.
У открыто гнездящейся степной и пустынной птицы дрофы самец и самка имеют сходную маскировочную расцветку оперения. У гнездящегося таким же способом страуса половой диморфизм как раз хорошо выражен – сероватая самка и чёрно-белый самец.
Мне удалось отыскать саму статью А. Р. Уоллеса “A Theory of Birds' Nests: Shewing the Relation of Certain Sexual Differences of Colour in Birds to their Mode of Nidification” на английском языке. В частности, он пишет следующее:
«Половые различия птиц в окраске и оперении весьма примечательны и привлекают много внимания; и в случае полигамных птиц были хорошо объяснены принципом полового отбора м-ра Дарвина. Мы можем в некоторой степени понять, как самцы фазанов и рябчиков приобрели своё более яркое оперение и больший размер, посредством постоянного соперничества самцов как в силе, так и в красоте; но эта теория совершенно не проливает свет на причины, которые сделали самку тукана, щурки, острохвостого попугая, ары и синицы практически в каждом случае такой же яркой и красочной, как самец, тогда как у великолепных котинг, манакинов, танагр и райских птиц, а также у наших чёрных дроздов, брачные партнёры выглядят настолько тускло и невзрачно, что их с трудом можно признать принадлежащими к одному и тому же виду».
Видно, что Уоллес изначально был не настолько категоричен в отношении мнения Дарвина.
Хорошо, допустим, что Уоллес был прав в отношении открыто гнездящихся птиц, и у них естественный отбор способствовал появлению у самок тусклой и неброской окраски. Но возникает другой вопрос: а ведь на самцов-то действовал какой-то иной фактор? Что-то же заставило их приобретать пёструю окраску, хорошо заметную для пернатых и четвероногих хищников?
В отношении птиц, гнездящихся в дуплах, также можно задаться таким же вопросом. У нас есть невзрачные дуплогнёздники – совы; есть яркие дуплогнёздники – попугаи, щурки и зимородки. Окраска ярких птиц далеко не всегда маскировочная – порой она бросается в глаза слишком явно, как у тех же попугаев. Так какой же фактор отбора играл роль в эволюции такой окраски, если её выгода превосходит ущерб, наносимый хищниками из-за демаскировки носителей этой окраски? Я не могу исключать того, что самки, выбирая ярких самцов, становились своеобразными «заложниками» собственных вкусов, поскольку новые поколения самок наследовали окраску своих отцов.
Но в данном случае я готов выслушать мнение компетентных специалистов.

Стр. 17:
Здесь мы не можем пройти мимо одного интереснейшего факта. У млекопитающих базовой моделью является самка (у мужчин, например, имеются молочные железы, которые Дарвин даже не считал рудиментами, это нормальные железы, просто гормонально незадействованные, у некоторых мужчин изредка даже выделяются капли молока — об этом пишет Дарвин). У птиц базовой моделью является самец. Это было выявлено опытами с кастрацией. Кастрированные самцы млекопитающих становятся похожи на самок. Например, волы, которые даже окраску меняют. Если в каком-то регионе быки темнее коров, то кастрированный бык будет иметь светлую шкуру, как корова. У мужчин-кастратов меняется голос, перестает расти борода. Ничего подобного не происходит при кастрации птиц. Кастрированные самцы не становятся похожи на самок.

Если у господина Тена неважно с воображением, я помогу. Есть на планете одна птица, которая принадлежит к числу самых массовых. Называется она «курица домашняя». У этого вида чётко выражен половой диморфизм – петушка и курочку все различали ещё в раннем детстве. И в птицеводстве довольно регулярно применяется кастрация птицы – из петуха делают каплуна, а из курицы – пулярку, удаляя половые железы. Приведу фото из «Википедии», где изображены каплуны:

Видно, что каплун выглядит «с лица» совершенно как курица – у него заметно уменьшаются серьги и гребень. Наличие хвоста с признаками петушиного объяснимо – перья могли сформироваться, пока половые железы у будущего каплуна ещё работали. Стоит добавить, что каплуны перенимают некоторые особенности поведения самок: их можно приучить насиживать яйца и водить цыплят.
Поэтому на месте господина Тена я бы был поосторожнее с выводами.

Стр. 17:
Опыты с кастрацией, проведенные в XX в., подтвердили правоту Уоллеса: яркие раскраски птиц являются изначальными видовыми метками, а покровительственная окраска самок – это результат естественного адаптивного отбора. «Установлено, что результаты опытов с кастрацией птиц и млекопитающих по отношению к окраске различны, – пишет А.Д. Некрасов, – у птиц асексуальным, внеполовым признаком является яркая окраска самцов, у млекопитающих – более скромная окраска самок. Для птиц, следовательно, более вероятным является предположение Уоллеса, что яркая окраска их была первоначально свойственна обоим полам» (Некрасов, 1953, с. 98).

Здесь имеется в виду страница в томе 5 собрания сочинений Ч. Дарвина 1953 года издания, в которое были включены также работы учёных об идеях Дарвина. Некрасов также пишет чуть выше приведённой Теном цитаты:
«Однако крупный гребень и сережки петуха, своеобразные движения и пение, оказывающие влияние на самок, все эти признаки, исчезающие с удалением семенника птиц, развились, вероятно, в силу полового отбора.
Таковы некоторые косвенные заключения, которые можно сделать из опытов с кастрацией, но, конечно, условия установления связей между гормонами и внешними вторично-половыми признаками еще далеко не выяснены, поэтому и выводы наши в значительной степени гипотетичны» (там же, стр. 92).
А в приведённой Теном цитате Некрасова со стр. 98 есть сноска: «Новые опыты Б. Г. Новикова показывают, что этот вывод не приложим к воробьиным птицам (Passeres)». Не забудем и об этом.
Так что не всё с мнением Уоллеса так однозначно, раз наблюдения для крупнейшего отряда птиц не соответствуют его выводам.

Стр. 17-18:
Все адаптивно и объяснимо естественным отбором и изменчивостью в его рамках. Яркая раскраска птиц – признак асексуальный, привлекать половой отбор для ее объяснения означает плодить лишнюю сущность.
Остался один павлин. О, павлин!!!... Здесь надо ставить толпу восклицательных знаков.

Его Величество Павлин

Павлин – это точка схода всех противников естественного отбора, т.е. антидарвинистов, и в то же время всех сторонников полового отбора, т.е. дарвинистов по полной (автор таковым не является, признавая научность книги «Происхождение видов» и ненаучность книги «Происхождение человека»). Отъявленные антидарвинисты и «дарвинисты по полной» дружно собрались на павлиньем хвосте. Само по себе это схождение наводит на мысль, что что-то не так не то у павлина, не то у Дарвина.

И опять же я поймаю жирную «блоху». То, что Тен называет «хвостом», на самом деле представляет собой шлейф, перья надхвостья. Собственно же хвост у павлина короткий и ничем особенно не запоминающийся. Чтобы его увидеть, надо посмотреть на токующего павлина сзади.
Что же касается жарких схваток дарвинистов и антидарвинистов, то их попросту не наблюдается. В поисковике «Яндекс» на запрос «креационисты, хвост павлина» выдаётся всего лишь менее десятка ссылок на ресурсы антиэволюционной направленности, и часть найденных статей дублирует друг друга. В Google запрос “creationists, peacock tale” выдаёт примерно такое же количество ссылок на английском языке. Для сравнения, замена предмета поиска на «язык дятла»/”woodpecker tongue” даёт сильно отличающуюся картину: не менее двух страниц ссылок по теме (то есть, касающихся именно полемики) на «Яндексе», и свыше десятка страниц англоязычных ссылок в Google. Так что особой войны по поводу павлиньего хвоста нет. Желающие могут поспрашивать поисковики ещё и по теме эволюции китов и лошадей для сравнения.

Стр. 18:
Хвост павлина абсолютно неадаптивен и является абсолютным доказательством теории полового отбора, считал Дарвин, а за ним до сих пор все дарвинисты «по полной». А также все антидарвинисты, у которых этот хвост – козырный туз аргументации. В иных компаниях только заикнись о естественном отборе, сразу услышишь: «А как же хвост павлина? Все знают, что это абсолютно неадаптивный признак! Как он мог появиться? А?!.» И дальше льются вульгарная эзотерика, невысокая мистика или «случайно все вышло», в том числе с человеком. Все прогрессивное человечество убеждено, что хвост павлина – это абсолютно неадаптивная роскошь.

Знаете ли, хвост павлина не столь уж и удивителен, если посмотреть на эту птицу в компании его родственников по семейству фазановых. Откроем, пожалуй, справочник “Pheasants, Partridges and Grouse” авторов Стива Мэйджа и Фила МакГоуэна (Steve Madge and Phil McGowan), изданный в 2002 году. Интересная, прекрасно иллюстрированная книга, в которой можно найти немало занимательного. Например, красочные изображения павлиньих фазанов рода Polyplectron, обитающих в Юго-Восточной Азии. Их серое оперение украшено многочисленными глазчатыми пятнами на крыльях и хвосте, в том числе на коротких кроющих перьях. Там же можно увидеть аргуса, у которого глазчатые перья отсутствуют на хвосте, но есть на крыльях, и в немалом количестве. Ну, и самих павлинов можно увидеть – все три вида.
При ближайшем знакомстве с фазановыми птицами можно увидеть, что видов с глазчатыми перьями среди них много. С длинными хвостами – тоже предостаточно. Павлинов среди них выделяет лишь то, что у них сочетаются глазчатый рисунок и длинный хвост (в данных рассуждениях условно будем считать шлейф хвостом). И то лишь у двух видов из трёх – африканский павлин выглядит скромно. Распространённость глазчатого узора среди фазановых птиц говорит о том, что он всё же имеет значение. Относительно адаптивности результатов полового отбора было уже сказано предостаточно.

Стр. 18-19:
Дарвин, само собой разумеется, посвящает павлину много страниц и в виде резюме утверждает: «Многие самки предков павлина должны были в течение длинного ряда поколений оценивать это превосходство, потому что они бессознательно, постоянным предпочтением наиболее прекрасных самцов сделали павлина самой великолепной из живущих птиц» (Дарвин, 1953, с. 501). Дарвин даже не допускает мысль, что такой огромный хвост может как-то пригодиться в жизни, что называется, в «быту». Ему легче допустить существование эстетики у птиц, он пишет об этом, как о само собой разумеющемся! Впрочем, «загадку павлина» не решил также Уоллес. Адаптивное значение павлиньего хвоста было объяснено только в 2012 г. автором этих строк (Тен, 2013, с. 181,182).

А зачем сразу приписывать птицам именно эстетические чувства? Стоит полистать учебники для начала, чтобы понять, что эстетика напрямую связана с эмоциональной оценкой объекта или явления, и участие в этом процессе разума делает эстетику привилегией весьма немногих форм земной жизни. Как минимум, человека. Тен, возможно, не заметил, как сам же привёл в цитате Дарвина ключевое слово – «бессознательно», что сразу же должно отсечь любые мысли о том, что процессом выбора партнёра у птиц руководят эстетические чувства. Должно, но в данном случае не отсекло, к сожалению, и ошибочные рассуждения продолжились.
Что же нам предлагает в качестве объяснения Тен? Я позволю себе громоздкую цитату из его книги, чтобы меня потом не обвинили в вырывании отдельных фраз из контекста. Впечатлительным людям рекомендую сесть или хотя бы крепко держаться за что-то надёжное.

Стр. 19-20:
Ответ гласит: узкая адаптация. Павлин – птица, узко адаптированная к тропическим склонам круглогодичного цветения, а их немало в Евразии, где весь тропический пояс горист. Дело в том, что природный корм павлинов – летающие насекомые-опылители. В жарких тропиках цветы испускают нектар и привлекают насекомых только в сумерках или ночью, потому что под палящим солнцем давать нектар расточительно, он мгновенно испаряется. У павлинов, как у всех кур, есть такая особенность: «куриная слепота». Они не видят даже в легких сумерках, охотиться не могут; днем бабочки не летают. Возникает вопрос: а как вообще кормится павлин и его потомство? Почему павлины не вымерли и даже достигли больших для кур размеров? Ответ (вычисленный по наблюдениям за диким павлином в штате Мадхья-Прадеш): павлин распускает яркий цветной хвост, похожий на цветущую клумбу, и долго стоит без усилий, потому что хвост укладывается на кусты склона. В тени цветы, «замершие» под нещадно палящим солнцем, раскрываются. Как следствие, сюда залетают бабочки и другие насекомые в поисках нектара, и потомство павлина оказывается обеспечено едой. Тело павлина невзрачно, сливается с землей, а на голове венчик, похожий на цветок. Обманный цветок тоже привлекает бабочек, которых павлин с удовольствием кушает. Этот неповоротливый красавец с огромным хвостом-клумбой ловко ловит бабочек, кружащихся вокруг его маленькой головки с венчиком, похожим на раскрытый цветок, и длинной шеей. А маскировка какая от орлов – именно благодаря яркости, делающей павлина похожим на клумбу! А там ведь еще одна обманка есть: на хвосте дикого павлина обязательно имеется особый рисунок: «глаз». Установлено, что этот рисунок отпугивает орлов, которые не рискуют нападать, видимо, подозревая, что глаза принадлежат какому-то чудовищно огромному зверю, притаившемуся в многоцветном вертограде. Павлин может хоть целый день стоять, создавая тень для цыплят и самок, и при этом сам кормиться. Зоологи утверждают, что павлины никак не заботятся о павах и потомстве. Возможно, так оно и есть, павлин маскируется под клумбу, чтобы безопасно кормиться. Но, сам того не ведая, он создает кормовую территорию для пав с выводками. Корм прилетает сам, а орлы не нападают. Великолепный симбиоз птицы, цветковых растений, насекомых-опылителей создала природа. Трудно придумать что-либо более адаптивное. Хвост павлина не просто адаптивен, это самая изощренная и результативная адаптация! Вот почему павы выбирают самцов с самыми яркими и большими хвостами. И они приглядчивы – павы. Люди вывели павлинов белого цвета. Так вот, павы выбирают из двух самцов павлина с разноцветным хвостом, а не с белым. Половой отбор дополняет естественный адаптивный. Так что все в порядке у павлина. Это у Дарвина не все в порядке. Бит ваш туз, господа антиэволюционисты. А также дарвинисты «по полной», сторонники теории полового отбора как основного фактора эволюции. Нет такого неадаптивного признака, как хвост павлина в природе. Все в порядке у павлина с адаптацией, это в ваших головах буйно цветут признаки, не адаптивные к научным занятиям.

В общем, вот. Не знаю, как воспримет это любезный читатель. Лично я воспринимаю это как какой-то современный средневековый бестиарий. Так и хочется перевернуть страницу, чтобы увидеть следующим рассказом историю про зверя под названием «анталоп», запутавшегося рогами в кустарнике «ерекин» в верховьях Евфрата. Или про пантеру, подманивающую добычу сладким пением. Во всяком случае, доказательная база у этой басни такая же, на уровне средневекового бестиария: кто-то что-то где-то когда-то видел издалека, и мамой клянётся, что всё так и было. С какими растениями у павлина сложился «теновский симбиоз»? Неизвестно, не проверить. Вообще, Тен хитро поступает, не приводя название волшебного кустарника – тогда его умопостроение не выдержит проверки фактами: достаточно будет найти участок ареала павлина, не перекрывающийся с ареалом «куста Тена», и вопрос о верности его выкладок автоматически отпадает. Плюс можно было бы проверить биологию цветения этого таинственного куста. Почему павлин (по Тену) живёт только на горных склонах? Непонятно. В джунглях ему тоже неплохо живётся, в тени густого леса. Читаем тот же справочник Мейджа и МакГоуэна: появляется из укрытий ранним утром и в конце дня, чтобы попить из ям с водой или ручьёв, и кормиться на лесных полянах и на возделываемых землях. Где тут «стояние» на солнцепёке? Хохолок павлина имитирует цветок? Взгляните на родственного яванского павлина, у него шлейф столь же ярок, как у индийского, а хохолок совершенно не похож на цветок. Как к нему прилепить эту теновскую «занимательную орнитологию»? Далее, насекомые чаще ищут цветки при помощи обоняния, а хохолок павлина цветками точно не пахнет – на перьях не бывает пахучих желёз, и у птиц с кожными железами вообще туговато. Потом, вы на клюв-то павлиний глядели, господин Тен? И его рационом в неволе интересовались? Ага, насекомых он на лету ловит… Клюв у павлина толстый и прочный. В земле он добывает себе пищу, не особо отличаясь в этом плане от курицы.
И рисунок оперения, наконец. В частности, глазчатые пятна, которые так привлекают внимание. Судя по количеству этих пятен, притаившийся «чудовищно огромный зверь» должен напоминать то многоглазое чудище, которое усадил на свой трон Гудвин, принимая Железного Дровосека в Изумрудном городе.
Исследования адаптивного значения окраски павлиньих перьев, конечно же, велись – разве такое интересное явление можно оставить без внимания? Вот, например, статья “Eye for an eyespot: how iridescent plumage ocelli influence peacock mating success” (авторы: Roslyn Dakin, Robert Montgomerie) в журнале “Behavioral Ecology”, Volume 24, Issue 5, September-October 2013, Pages 1048–1057 (ссылка), рассказывающая об этих исследованиях. И вот, что выяснили авторы статьи. Успех самца в размножении зависит от насыщенности и яркости голубого компонента «глазков» его шлейфа. Наилучшим образом этот цвет виден, когда самец стоит под углом примерно 45 градусов к падающим лучам солнца. Окраска глазков определяет примерно половину успеха самца в спаривании. Закрыв белыми или чёрными полиэстеровыми накладками «глазки» на оперении нескольких самцов, учёные убедились, что у таких самцов количество успешных попыток спаривания с самками заметно уменьшается по сравнению с контрольными – особенно у носителей белых наклеек. В прошлом в различных источниках высказывались и другие объяснения окраски павлина: например, что пятна на перьях шлейфа отвлекают внимание хищника от жизненно важных головы и тела птицы, позволяя самцу спастись ценой нескольких вырванных перьев. Тоже вполне логичная версия.
Пафос Тена совершенно непонятен. Совершенно ничего не зная о биологии павлина, человек лезет поучать всех подряд. Придумал какую-то байку, которую в авторском изложении проверить, подтвердить или опровергнуть невозможно, и рад по уши. Вы хоть бы одного-двух павлинов сами вырастили из птенцов, господин хороший? Вам это настоятельно рекомендуется, чтобы получше разбираться в их рационе и поведении, а не высасывать из пальца «офигительные истории», достойные, разве что, средневекового бестиария.

Стр. 20-21:
Адам и Ева
От птиц Дарвин переходит «по аналогии» к людям и удивляет еще больше. «Как было замечено выше, о том, что самка делает выбор, мы можем судить только по аналогии, умственные же способности птиц в своей основе не отличаются от наших», – пишет Дарвин (там же, с. 491). Выходит, что его реверансы в сторону обезьян – это еще цветочки. Он считает, что умственные способности кур в своей основе не отличаются от наших, что дает ему право на прямую аналогию.

Приведу слова самого Дарвина: «Прежде чем мы продолжим рассмотрение вопроса, выбирают ли самки наиболее привлекательных самцов или же принимают первого встречного, следует вкратце исследовать душевные способности птиц. Их ум, вообще говоря, и, быть может, с основанием, ставится низко; однако, некоторые факты могут быть приведены и в пользу обратного заключения.
Низкие умственные способности, впрочем, совместимы, как мы видим и у людей с сильными привязанностями, тонкими восприятиями и вкусом к прекрасному, а нас здесь касаются эти последние свойства».
«Когда идет речь о том, что самки у птиц оказывают предпочтение известным самцам, мы должны помнить, что о выборе, происходящем этим путем, мы способны судить только по аналогии*. Если бы обитателю другой планеты удалось увидеть нескольких молодых деревенских парней, ухаживающих за хорошенькой девушкой или ссорящихся из-за неё, подобно птицам на одном из их сборищ, то по страстному желанно женихов понравиться девушке и по их старанью выказать себя с самой лучшей стороны, этот наблюдатель заключать бы, что девушка обладает способностью выбора. Относительно птиц факты показывают следующее: они обладают острыми способностями к наблюдению и, по-видимому, им свойствен некоторый вкус к прекрасному, при чем он ценят как окраску, так и известные звуки. Несомненно, что самки порою обнаруживают, по непонятным причинам, сильнейшие антипатии и предпочтения к определенным самцам».

После (а лучше – вместо) слов «он считает, что…» я бы предпочёл увидеть цитату из самого Дарвина, где он чётко и недвусмысленно излагает изложенную Теном мысль, с указанием положения этой фразы в цитируемой книге. Пока же рассуждения Тена напоминают явление «синдром поиска глубинного смысла», а также откровенное приписывание автору того, чего нет. Дарвин сам признаёт невысокие умственные способности птиц, и не ставит знака равенства между умственными способностями той же курицы и человека. Он признаёт лишь сходство в отдельных компонентах поведения.

Стр. 21:
Но люди – млекопитающие, а среди этого класса Дарвину вообще не удалось найти таких убедительных доказательств решающей роли полового отбора, как павлиний хвост, хотя и там он ошибся.

Вторичным половым признакам у млекопитающих посвящено, на минуточку, две главы работы Дарвина. Возникает странное чувство: а читал ли Тен эту книгу Дарвина, прежде чем набрасываться на неё с критикой?

Стр. 21:
Критерием роли полового отбора является половой диморфизм, а он у людей внешне выражен не слишком... Известен исторический анекдот, вполне правдивый. Дети короля Людовика XIV стояли в Версале перед картиной, изображающей обнаженных Адама и Еву в раю, и младшая девочка спросила: «А где здесь Адам, где Ева?» – «Это невозможно определить, – важно пояснил юный дофин, – ведь они не одеты!»

Ну, если этот анекдот правдив, то все вопросы могут быть к художнику. Бывают, конечно, девочки, похожие на мальчиков-подростков, или женоподобные мужчины. Бывают гормональные сбои. Бывают сильные и независимые женщины типа Натальи Огрызко или Анны Тураевой, которые точно озадачили бы не только королевских детишек и самого короля, но и даже королевского начальника стражи, причём по итогам кулачного поединка. Но в целом мужчина от женщины как-то достаточно безошибочно отличается, если не считать патологий и некоторых жителей таиландских туристических городов.

Стр. 21:
Дарвин находит следующие признаки полового диморфизма: «Мужчина храбрее, воинственнее и энергичнее женщины и обладает более изобретательным умом». У женщины таз шире, чем у мужчины. Женщина достигает половой зрелости раньше мужчины. У мужчины растет борода. Существует различие в голосе (там же, с. 603). Немного, и при этом все объяснимо естественным отбором. Но Дарвин упорно гнет свою линию.

Лучше, всё же, посмотреть, что написано у Дарвина (глава XIX):
«Мужчина, в среднем, значительно выше, тяжелее и сильнее женщины: его плечи шире, мускулы более развиты. Вследствие соотношения, существующего между мускульным развитием и выступами на лбу, надбровные дуги обыкновенно более выдаются у мужчины, нежели у женщины.
Туловище мужчины, и особенно его лицо, более волосато, а голос более низкий и сильный.
[…]
Мужчина более смел, задорен и энергичен, чем женщина, и обладает большей изобретательностью. Мозг его абсолютно больше, но более ли он велик по отношению к росту, это, я думаю, не было еще вполне проверено. У женщины лицо круглее, челюсти и основание черепа меньше, очертание туловища круглее, в некоторых частях более выдаются; таз шире, чем у мужчины; но эта последняя особенность, быть может, должна быть рассматриваема скорее как первичный, чем вторичный половой признак. Женщина раньше достигает зрелости, нежели мужчина».
«Что касается общей волосатости тела, то у всех племен, женщины менее волосаты, чем мужчины».
Дарвин признаёт, что у некоторых обезьян половой диморфизм выражен сильнее, чем у человека, и приводит в качестве примера мандрила.
Не забудем также, что половой отбор является частным случаем естественного отбора.

Стр. 21-22:
«Неправдоподобно, чтобы большая сила мужчины была приобретена первоначально как наследственный результат более тяжелых трудов, которые пришлись на его долю для поддержания собственной жизни и жизни семьи, потому что у всех диких народов женщины принуждены исполнять по крайней мере столь же трудную работу, как и мужчины», – пишет Дарвин, доказывая решающую роль полового отбора (там же, с. 608). Мол, для жизни в дикой природе сила мужчине и не нужна, это только женщинам нравятся мускулистые торсы... Наработать мускулы мужчины не могли... Трудовая теория, дополненная половой.

Достаточно почитать описания жизни первобытных племён у этнографов, чтобы понять, что Дарвин прав. Женщина выполняет работу не меньшую, чем мужчина, только другого рода. И сила мужчине как раз нужна. Может быть, он охотится и реже, чем женщина собирает клубни и травы, но на каждой охоте от него требуется приложить больше физических сил, чем уходит на спокойное выкапывание корешков палкой-копалкой.
Кстати, а что является главным мерилом успешности той или иной формы естественного отбора? Репродуктивный успех. И если красавчик оставит больше потомства, чем непривлекательный самец, то это означает, что половой отбор работает.

Ср. 22:
Но кто доказал, что человек рожден для физического труда?

В доисторическом мире, где еда не лежала в супермаркете, а росла или бегала в лесу и поле, вся жизнь превращалась в физический труд. Причём не только у человека, но и у любого другого животного. Крот должен прокладывать тоннели-ловушки, бобр – строить плотину для создания пригодных для жизни водоёмов, а паук – плести паутину. Понятно, что у человека и животных основа этой деятельности различна – у животных деятельность инстинктивная, у человека – осознанная разумная (именно она и может называться словом «труд»). Но в природе любое живое существо обязано затрачивать энергию на поиск пропитания. И человек тут – не исключение. В принципе, даже в наши дни любой, в том числе самый кабальный труд, имеет своей целью именно добычу пропитания. А кабальность, подневольность и насилие к нему добавляет цивилизация, сложившаяся уже после того, как появился человек в своём современном виде – всего лишь в последние несколько тысяч лет.

Стр. 22:
Сильные выживали, потому что мужчина – это защитник и охотник, сила в дикой природе нужна. Уоллес, которому приходилось карабкаться по скалам и деревьям, драться с хищниками и нехорошими людьми в его путешествиях, охотиться, чтобы не умереть с голоду, точно знал, что сила в дикой природе нужна. Дарвин, всю жизнь проживший в идеальных условиях, этого не знал. Вот вся разница, объясняющая, почему Уоллес в принципе не мог написать такую чушь.

Здесь мы видим использование в рассуждении приёма «argumentum ad hominem», то есть, высказывания, относящегося к личности человека, а не к сути вопроса. По сути, это увод обсуждения в сторону и подмена обсуждения вопроса обсуждением личности. Если говорить о жизни самого Дарвина, то во время той самой знаменитой экспедиции на «Бигле» Дарвину тоже приходилось испытывать на себе все тяготы экспедиционной жизни – он был полноправным членом команды.
Однако какое значение имеет то, в каких условиях жил тот или иной человек, когда речь идёт о его научных воззрениях? Здесь мерило – то, насколько адекватно взгляды учёного соотносятся с наблюдаемыми явлениями и в какой степени обладают признаками научных.
Что-то подсказывает мне, что господин Тен с дельфинами в океане не плавал, мозг дельфина в лаборатории не препарировал, и кости ископаемых китообразных (или гоминид, например) на жарких холмах той же Эфиопии не искал, и под микроскопом не разглядывал…

Стр. 22:
Далее Дарвин пишет такое, за что его сейчас объявили бы сексистом и устроили публичную моральную казнь. Он вступает в полемику с теми, кто не считает, что мужчина умственно превосходит женщину. Для него это важно, потому что это главный аргумент в споре с Уоллесом, он имеет отношение к происхождению разума. Половой отбор! Женщины выбирали умных, поэтому появился человек разумный! Но откуда спустя миллионы лет отбора по уму на планете столько безнадежных антропологов?!

А уж как назвать бездарных писак вроде Тена – я вообще слов не нахожу. И пинать книгу столетней давности – тут и храбрости никакой не надо, и знаний особых тоже не требуется.
Для своей эпохи Дарвин не написал ничего противоречащего морали, успокойтесь, господин Тен. У нас просто сменилась эпоха, сменилось мировоззрение, сильно поменялась система ценностей (особенно в последнее время в Европе). А Дарвин просто уже давно умер и не успел отредактировать новое издание своей книги в соответствии с современными взглядами.

Стр. 22:
Вообще, книга Дарвина «Происхождение человека и половой отбор» – это нескончаемый спор с «мистером Уоллесом», который, по всей видимости, был занозой в сердце Дарвина, что объяснимо психологически, учитывая предысторию взаимоотношений. Если б книгу проанализировал психоаналитик, не сомневаюсь, он поставил бы диагноз «психологическая зависимость». Похоже, что данной книгой Дарвин мечтал взять реванш.

То, что написано после слов «похоже…», «я думаю, что…», «он, наверное, хотел…» – это всегда домыслы человека, предварившего написанное этим оборотом. А домысел – это не есть факт.
Кстати, господин Тен, а вы не задумывались, почему Дарвин в своих рассуждениях о происхождении кита приводил в качестве примера медведя, плавающего с раскрытой пастью в воде, а не писал напрямую об амбулоцетусе, например? Ведь амбулоцетус – это как раз ранняя форма китообразных, и упомянуть его было бы корректнее. Но он почему-то о медведе речь завёл? Ответ, конечно, прост: потому что во времена Дарвина амбулоцетус ещё не был открыт. Не знал его основоположник теории. Не было у палеонтологии того объёма знаний и фактического материала, какой есть сейчас. Вот и о содержании книги о человеке можно сказать то же самое: в эпоху Дарвина антропология была в зачаточном состоянии. Что имелось в распоряжении – о том и писал. С позиций современного знания книга может показаться анахронизмом. И что из этого? Она перечёркивает всю науку в целом? Дарвин вполне мог ошибаться, и даже откровенно заблуждаться. Судить его с современных позиций – глупо.

Стр. 22:
Разумеется, самки выбирали не только по силе, но и по уму, но это дополнение к естественному отбору, согласно которому выживает не только сильнейший, но и умнейший.

Эээээ, нет. В оригинале фраза звучит как «Survival of the fittest”, а не “strongest”. А “fittest” означает «наиболее приспособленный». И фраза, кстати, принадлежит не Ч. Дарвину, а Г. Спенсеру, хотя этот принцип был сформулирован им после чтения «Происхождения видов...».

Стр. 22:
«Главное различие в умственных способностях обоих полов проявляется в том, – выдает Дарвин настоящий перл, – что мужчина во всем, за что он берется, достигает совершенства, не достижимого для женщины. Это проявляется как в области глубокой мысли, разума или воображения, так и в вещах, требующих простого употребления органов чувств и рук» (там же, с. 608).

И что? Вполне обычное рассуждение для того места и того времени. Ничего удивительного.

Стр. 23:
Обратите внимание на чуйства-с. По мнению Дарвина, даже в эмоциях мужчины превосходят женщин! Убежденный сексист! Почему его до сих пор не запретили на Западе?

Успокойтесь, господин Тен! У него в книгах написано много такого, за что его на Западе вполне себе запрещают – в ряде штатов США. Например, хотя бы за то, что он пишет про эволюцию и происхождение человека от обезьяны – а это для любителей креста и полумесяца намного страшнее, чем какие-то пассажи о мужчинах и женщинах в духе викторианской Англии.
Впрочем, это и предыдущее высказывания Тена – не больше, чем придирка к давно умершему человеку.

Стр. 23:
Хотя, конечно, в чем-то он прав, особенно в свете того, что современным мужчинам даже быть женщинами удается лучше, чем женщинам. Они побеждают на женских конкурсах красоты и успешно справляются с ролями жен в личной жизни. Но в таком случае как быть с половым диморфизмом?

Мода на «смену гендерных ролей» настолько недавняя и охватывает, к счастью, настолько незначительную часть популяции нашего вида, что её влиянием на направление естественного отбора можно пренебречь. Несколько лет, и даже десятилетий – это меньше времени жизни одного поколения у человека.
Если кому-то интересно, к чему это явление может привести – просто наблюдаем современного круглоносого плавунчика (Phalaropus lobatus). У него произошла та самая полная «смена гендерных ролей». Самки крупнее самцов, окрашены ярче, конкурируют за самцов, а самцы выращивают потомство. Это примерно то, что ждёт человечество на нынешнем «толерантном» и «гендерно-нейтральном» пути эволюции. Но нужно чтобы он был популярен по всему миру хотя бы несколько миллионов лет.

Стр. 23:
Это, разумеется, ирония. На самом деле Дарвин, безусловно, не прав. В большинстве профессий женщины проявляют себя не хуже мужчин, хотя, разумеется, есть профессии, в которых мужчины превосходят женщин. Но есть ведь и такие профессии, в которых женщины превосходят мужчин. Эмоциональная сторона женской натуры уж точно не уступает мужской.

Вот именно. Мужчины и женщины превосходят друг друга в разных профессиях, где требуются разные качества. Что и требовалось доказать.

Стр. 23:
А ведь он был ограниченный человек, наш сквайр.

Уважаемый господин Тен! Я неизбежно спускаюсь на уровень перехода на личности, но это просто техническая необходимость – потому, что вы уже там находитесь. Вам бы иметь в сером веществе хоть десятую часть той «ограниченности» Дарвина, и вам бы, очевидно, хватило ума не лезть в биологию со своей «инверсионной теорией», занимаясь тем, что больше соответствует вашему образованию и уровню образованности – например, написанием книг об истории деревянного ящика.

Стр. 23:
Обретение предками человека бороды Дарвин полностью относит на счет полового отбора (там же, с. 637). Ему не приходит в голову, что, кроме случайного женского каприза, у природы могла быть естественная причина наделить мужчину пучком жестких волос, прикрывающих шею в драке. Почему не провести аналогию с гривой льва? Ах да, мы забыли, что гриву Дарвин тоже записал в неадаптивные признаки, хотя сам же описывает, как грива помешала тигру вцепиться в шею льва!

Я напомню, что тот лев всё же был убит тигром. Не спасла его грива. И до кучи напомню слова Дарвина о том, что изначально грива развивалась не как защитное приспособление: иначе её имели бы все особи данного вида. Помните эти слова?
Конечно же, я хотел бы получить от Тена цитату из книги самого Дарвина, где он пишет о неадаптивности гривы.

Стр. 23:
Точно так же, как неадаптивный и даже вредный признак, обусловленный половым отбором, он объясняет отсутствие шерсти на теле, противореча самому себе как автору теории о выживаемости наиболее приспособленных видов. Мол, нравилось голое тело самкам или самцам обезьян при выборе полового партнера – вот и вся причина. Именно такое животное должно было оставить больше всего потомства, считал Дарвин.

Пардон, люди в драке кулаками орудуют. Можно, конечно, проверить аргументы автора на практике: обклеить господину Тену нижнюю челюсть и горло театральной бородой, а потом посмотреть, как эта борода задерживает удар кулаком по кадыку. Только пусть он сначала напишет расписку об отсутствии претензий за последствия эксперимента. Можно и завещание – тоже не помешает. Что не сделаешь для проверки собственной гипотезы? Единственная польза бороды в данном случае – она помогает сугубо визуально скрыть тот же кадык, или же преувеличить видимые размеры головы счастливого обладателя бороды.
Если уж Тену не нравится, что написал о появлении голой кожи и бороды Дарвин – пусть он оставит старичка в покое. Дарвин уже умер, и ничего нового добавить в свою книгу не может. Не знаю, что держит Тена возле книги Дарвина. Могу предположить, что возможность вербального унижения без возможности получить ответку от покойника. Что ж, как говаривал покойный Билли Бонс, «мёртвые не кусаются». Но почему-то у Тена не хватает пороха критиковать современные теории, выдвинутые для объяснения состояния волосяного покрова и наличия бороды у человека. Кстати, орангутаны и целый ряд видов мартышек (например, мартышка диана) весьма бородаты.

Стр. 23-24:
В зоопарке индийского города Майсор в настоящее время живет голый шимпанзе, встречались голые особи и раньше. Но они не оставляют больше потомства, чем другие, наоборот, самки их избегают. Они, как представители всех видов, любят нормальных представителей своего вида. На отсутствие шерсти в данном случае можно смотреть как на атавизм, потому что – я в этом убежден и ниже докажу – шимпанзе происходят от гоминин.

Возможно, это он?

А вот обратная ситуация – гипертрихоз. У человека отдельные персоны с гипетрихозом тоже вызывают довольно смешанные чувства. Волосатых девочек из Индии считали едва ли не потомством местной нечистой силы. Тем не менее, эти люди вступают в браки и рождают детей. Тот же папа хрестоматийно известного Фёдора Евтихиева также страдал гипертрихозом – даже в «Википедии» их семейное фото есть. Находили себе любовников и любовниц разнообразные носители физических аномалий в прошлом – даже «сиамские близнецы» Чанг и Энг Банкеры были женаты (11 и 10 детей соответственно), а «богемские сёстры», пигопаги Роза и Йозефа Блажек были замужем, и тоже родили ребёнка (половая система была общая). Стало быть, носители весьма серьёзных аномалий тоже имеют шанс, хотя и небольшой.
Однако эти рассуждения, равно как пример Тена с шимпанзе, не имеют отношения к потере волос в случае человека – хотя бы потому, что теряла шевелюру на теле вся популяция, поскольку единицей эволюции является не особь, а популяция. Поэтому состояние волос на коже, всё более и более редких и коротких по сравнению с человекообразными обезьянами, должно было восприниматься их обладателями как норма и не препятствовать взаимной симпатии. Ведь любая человекообезьянка тогда имела право думать: «я такая же, как все мои сородичи».
А вот последняя фраза в этом абзаце меня настораживает: потянуло хорошо знакомым душком т. н. «теории инволюции» господина А. Белова, завсегдатая «лженаучно-просветительских» передач телеканала РЕН-ТВ. Собственно, его книга есть в списке использованной господином Теном литературы. Как говаривала в одной сказке умная ворона Кагги-Карр, «Дрянь к дряни липнет».

Стр. 24-25:
«Многие из развитых здесь взглядов имеют крайне умозрительный характер, и некоторые, без сомнения, окажутся ошибочными...» – самокритично пишет Дарвин в заключении к книге «Происхождение человека и половой отбор» (там же, с. 645). Нет, не многие, хочется сказать, а все, имеющие отношение к идее книги ввиду ее ложности. Среди побочных замечаний есть эвристичные, некоторые мы с благодарностью приведем в ходе рассмотрения вопросов анатомии и физиологии человека в разрезе эволюции. Но в целом замах не соответствует результату. Написав огромную книгу, Дарвин попытался объяснить всего несколько странных особенностей человеческого организма, не объяснимых естественным отбором от обезьян, да и то неудачно. На самом деле таких странностей в каждом из нас множество. Дарвин это понимал.

Дарвин хотя бы честно сделал оговорку, потому что начал разрабатывать тему, которая в его времена страдала от недостатка фактического материала. Сейчас ситуация в корне изменилась. У нас в распоряжении огромное количество ископаемых остатков древних человекообразных обезьян, человекообезьян австралопитеков и родственных форм, а также вымерших доисторических видов людей. Мы многое знаем о поведении человекообразных обезьян в природе – достаточно сравнить хотя бы содержание книги «Гориллы в тумане» Дайан Фосси с рассказом о гориллах в «Жизни животных» А. Э. Брема. На стороне науки генетические данные, мы способны проводить анализ микроколичеств ДНК из ископаемых костей. Мы умеем определять, что и в каком виде ел древний человек, по образцам из его зубного камня. И всё равно у нас в стране в продаже появляются книги вроде той, что я сейчас читаю! Причём одобренных разного рода специалистами – но всё, к сожалению, непрофильными… Да, не всем нравится происходить от обезьяны, и какими только ужимками и прыжками не пытаются некоторые хомосапиенсы скрывать свою обезьянью природу!

Стр. 25:
«Нет сомнения, что человек... обладает образованиями, которые, насколько мы можем судить при наших недостаточных знаниях, не приносят ему никакой пользы в настоящее время и не могли быть полезны ни в какой период его существования ни в отношении общих условий жизни, ни при взаимоотношениях полов между собой. Наличие таких образований нельзя объяснить какой-либо из форм отбора или наследственными результатами упражнения или неупражнения органов», — это замечание в конце книги одного из авторов теории эволюции весьма ценно (там же, с. 646). С точки зрения происхождения человеческого тела это самый интригующий вопрос. Эти «бесполезные образования», которые не смогли объяснить ни Дарвин, ни его последователи даже половым отбором, куда, кажется, можно впихнуть все, мы вычленим и объясним в этой книге.

Видите, Дарвин честно признал недостаточность знаний по теме – но, оговорюсь, в его время, свыше ста лет назад. Сейчас на дворе, напомню, XXI век. Некоторые верили, что в это время мы на Марсе должны высадиться. А у нас пока не все признают происхождение человека от обезьяны и пытаются лепить всякие завиральные теории.
Меня тут ещё вот какой вопрос интересует. Тен пишет, что некоторые вещи «не смогли объяснить ни Дарвин, ни его последователи даже половым отбором». Интересно, означает ли это, что такие особенности строения и пр. вообще никто и никогда не сможет объяснить их назначение, выяснить их происхождение? Не надо представлять науку всезнайкой. Учёные охотно готовы признать, что знают ещё не всё. Наука как раз и работает над решением такого рода вопросов. Не можем решить сейчас – значит, можно будет решить позже, с новыми технологиями и методиками изучения. Помнится, Кук как-то «закрыл» Антарктиду, но неудачно – Беллинсгаузен и Лазарев её открыли. Ну и что, что не объяснено сейчас – это не повод утверждать, что объяснений не найдётся никогда. Будем терпеливыми, чтобы дождаться, и любопытными, чтобы не проморгать момент открытия, раз уж оно принципиально важно.

Стр. 25-26:

Роль труда в театре абсурда

В 1925 г. в Москве был впервые в мире опубликован неоконченный труд Ф. Энгельса «Диалектика природы». Отрывок «Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека» казался убедительным теоретическим завершением теории эволюции «по Дарвину», который сам высказывал подобные мысли о роли труда. После этого выражение «труд сделал из обезьяны человека», применяемое в самых разных контекстах (например: «...а ты, лодырь, скоро превратишься обратно в обезьяну»), стало поговоркой. В научных трудах данный тезис употреблялся в сентенциях, не допускающих возражений. Например: «Как известно, причиной, которая лежит в основе процесса очеловечения животноподобных предков человека, является возникновение труда...» (Леонтьев, 1983, с. 222).

Дорогой вы наш господин Тен! Вы на год-то посмотрите, когда работа Леонтьева вышла. Время такое было, что без ссылок на Маркса-Энгельса-Ленина научный труд вряд ли получил бы одобрение разного рода комиссий. Так что тут всё объяснимо. Успокойтесь.
Кроме того, цитата из Леонтьева, которой вы козыряете, была написана до того, как стали известны обезьяны, существовавшие до австралопитеков. И ряд особенностей строения руки древних гоминид также стал известен несколько позже. Почти сорок лет прошло после этой фразы Леонтьева, а вы всё пытаетесь показать, что положение дел в антропологии не изменилось.

Стр. 26:
«Как известно...» Есть кандидат (обезьяна), есть «дорожная карта», как вывести обезьяну в люди (трудовая теория). А в итоге уверенное «как известно» превратилось к концу XX в. в «неизвестно что». «Теория антропогенеза подошла к черте, где изучение частностей не дает ничего принципиально нового», — написал палеоантрополог В.М. Харитонов в 1988 г. (Харитонов, 1988, с. 77).

Написано за 31 год до книги Тена, которую мы сейчас с интересом читаем. Посвежее суждения найдутся?
Предлагаю подумать: а почему на роль самого вероятного кандидата в предки человека была выдвинута именно обезьяна? Не слон, не землеройка, не дельфин, наконец, а именно обезьяна? Ведь не с бухты-барахты решался вопрос о происхождении человека, верно? Были какие-то аргументы «за» и «против», какие-то данные из области анатомии и физиологии? Или просто так взяли, рассадили всех зверюшек из зоопарка в круг и разыграли «в бутылочку» кандидатуру предка человека, предварительно употребив содержимое этой бутылочки?
О некоторых аргументах в пользу обезьяны как предка человека я подробнее буду говорить далее, обсуждая страницу 129 книги Тена.
Кроме того, трудовая теория даже при своём появлении была лишь одной из многих. Естественно, что она имеет право на существование, поскольку учёные заведомо не знают всех обстоятельств антропогенеза: такие вещи, как поведение, не сохраняются в ископаемом состоянии, и для закрытия объективно существующих «пробелов» всегда будут выдвигаться различные теории, существующие до тех пор, пока новые факты не лишат их права на существование.

Стр. 26:
«В отличие, например, от представителей точных наук, в частности физиков, палеоантропологами пока не создано ни одной подлинной теории», – справедливо написал Ю.И. Семенов в 2002 г. (Семенов, 2002, с. 14). Кстати, он сам является автором толстой книги «Возникновение человека», впервые вышедшей в 1966 г. (своеобразный апофеоз «трудовой теории»).

Такие вещи любопытнее всего читать в контексте. Так что же написано в книге Ю. И. Семёнова на самом деле? Всеведающий Интернет помогает нам отыскать текст предисловия к второму изданию книги «Как возникло человечество» (источник).
«Когда говорят о данных науки, то нередко под этим понимают довольно разные вещи. Во-первых, факты или фактические данные. Во-вторых, определенные частные интерпретации (истолкования) тех или иных конкретных фактов. В-третьих, более или менее широкие понятийные конструкции, представляющие собой интерпретации значительного числа фактов. Их принято называть концепциями. Концепции, в свою очередь, можно грубо подразделить на два основных вида. Первый – такие концепции, которые хотя и объединяют значительное число фактов, но не представляют собой сколько-нибудь глубокого проникновения в сущность изучаемых явлений. Их можно назвать эмпирическими концепциями. Другой вид – концепции, отображающие сущность изучаемых явлений. Это – теоретические концепции, или просто теории.
В отличие, например, от представителей точных наук, в частности физиков, палеоантропологами пока не создано ни одной подлинной теории. Все их концепции являются эмпирическими. И возможно, что на чисто палеоантропологическом материале теории вообще создать нельзя. Единственное понятийное построение, касающееся палеоантропологии и в то же время обладающее всеми признаками теории, это концепция, изложенная в моей книге „Как возникло человечество” и созданная на основе данных не только палеоантропологии, но и ряда других наук».
Согласитесь, контекст – волшебная штука! Если посмотреть только на фразу господина Тена, палеоантропологи предстают какими-то сирыми и убогими существами, у которых за душой ни гроша. В контексте написанного Семёновым видно, что он говорит исключительно о частичной (не полной!) ограниченности возможностей палеоантропологии, и о необходимости дополнения данных палеоантропологии данными других наук.

Стр. 26:
«Фактов много, но все они уложены в крайне убогие, либо фантастические схемы», – написал философ Б.В. Марков в 2005 г., подчеркивая, что «существует большой разрыв между открытиями палеоантропологии и их истолкованиями» (Марков Б., 2005, с. 130).

Чуть было не подумал на биолога Александра Маркова, но вовремя посмотрел инициалы. Бог с ним, с философом – не он первый лезет в теорию эволюции. Но чего я пока никак не пойму, так это почему ни один биолог не лезет поучать математиков и искать ошибки в третьей-четвёртой сотне знаков числа «пи» и в таблицах Брадиса? Не объяснит ли кто-нибудь?
Да, это написано на эмоциях. Такой вот я нервный и подозрительный, когда речь идёт о теории эволюции вообще, и о происхождении человека в частности. Почему-то кто угодно, какого угодно рода деятельности, считает своим долгом отметиться в этих вопросах и начать поучать эволюционистов. Если посмотреть, кто все эти люди по образованию и специальности, собирается какой-то зоопарк, как в случае с рецензентами и славословами анализируемой книги Тена, утопившими его книгу в приторном елее.

Стр. 26:
«....Всю жизнь – более пятидесяти лет – общаясь со здоровым и больным мозгом человека, – написала нейрофизиолог Н.П. Бехтерева в 2006 г., – поверить в такую эволюцию, как на известных картинах шагающих друг за другом чудовищ, я не могла. Я всегда была уверена, что выкапывают преимущественно останки тупиковых линий, о чем, кстати, и говорила. Как известно, в отношении некоторых чудищ это оказалось правдой» (Бехтерева, 2011, с. 7).

Вполне справедливо сказано – палеоантропологи уже давно не реконструируют родословное древо человека как цепочку сменяющих друг друга предковых форм. И действительно, очень многие виды в промежутке между «ещё-обезьянами» и «уже-современными-людьми» оказываются представителями уклонившихся, тупиковых форм. Прямая «дорожка» от обезьяны к человеку была выстроена в те времена, когда в распоряжении антропологов были лишь единичные находки. С появлением множества новых находок и новой информации она вполне закономерно сменилась кустовидной схемой с множеством ответвлений, ведущих в эволюционные тупики. И веточка этого куста, ведущая к человеку, оказывается лишь одной из многих. Это ли не наглядное доказательство того, что человек – не «венец творения», а всего лишь один из результатов работы слепого естественного отбора методом проб и ошибок? Я могу согласиться с мнением Бехтеревой в том, что ситуация немного похожа на таковую в семействе лошадиных. В учебниках так же рисуется упрощённая схема, включающая лишь немногие роды древних лошадок, в конце которой стоит единственный дошедший до наших дней современный род лошадей Equus – даже распространённых и разнообразных гиппарионов в ней нет, хотя они дали название целой гиппарионовой фауне. Из-за такой подачи материала кажется, что эволюция лошадей была такой же линейной и направленной, хотя она показана так лишь в учебниках, но не в научных трудах. Иллюзия, вызванная упрощением в дидактических целях, не более того – боковые линии просто не упоминаются в школьном учебнике. Точно так же и с рядом форм от обезьяны к человеку – упрощённая в целях понимания схема, наглядно показывающая постепенные изменения ряда признаков, и это изменение удобно воспринимать.
И есть ещё одна тонкость. Употреблённое в фразе Бехтеревой понятие «некоторых» не тождественно понятию «всех». В пылу махания шашкой об этом легко забыть, чего делать как раз нельзя. То есть, на основании этого утверждения нельзя утверждать, что ВСЕ «чудовища/чудища» (термины Н. П. Бехтеревой) были тупиковыми формами.

Стр. 26-27:
Антрополог-симиалист С. Дробышевский пишет: «Ныне у антропологов сложность не с недостатком, а с избытком информации» (Дробышевский, 2018, с. 43).
Симиалисты – прошу запомнить – это сторонники гипотезы происхождения человека от обезьян.
Не приходилось слышать, чтобы представители других наук, изучающих древности, жаловались на избыток фактов. Наоборот, всем не хватает фактов. Либо что-то не так с фактами, либо с антропологами. Но факты – это исторические памятники. Только ненормальные могут на них жаловаться. Антропологи – это люди, которые, как известно, часто заблуждаются.

Давайте же, прочитаем фразу Дробышевского полностью, поскольку Тен оборвал её на середине. Дробышевский пишет далее: «… находок так много, что ими уже трудно оперировать, даже специалисты нередко упускают какие-то отдельные находки или не знают о них, потому что одному человеку трудно охватить всё сразу».
Не правда ли, после этого слова Дробышевского воспринимаются несколько иначе? И язвительные комментарии Тена сразу как-то теряют свою остроту, превращаясь из грозного бичевания таких-сяких учёных в мелочную придирку. Дробышевский пишет не о том, что лишние факты мешают науке, а о том, что антропологи – тоже люди, и им трудно держать в голове всю информацию по тому или иному вопросу. О трудностях оперирования материалом, а не о том, что обилие информации мешает людям строить гипотезы. То есть, о субъективных трудностях, а не об объективных.

Стр. 27:
Справедливо критикуемые концепции палеоантропологов не являются научными теориями, потому что не дают внятной, без допусков некоего чуда, ретроспективы эволюции человека. Началом обычно является допуск («обезьяны сошли с деревьев на землю, где перешли к прямохождению; но вопрос о причинах, — это «проклятый вопрос антропогенеза», ответа на который никто не знает»), то есть пускового механизма нет.

Поскольку речь идёт об ископаемых животных, следует помнить, что в распоряжении специалистов находится заведомо неполная картина сцены и происходящих на ней событий, реконструированная по отрывочным данным с разной степенью точности. Поэтому допущения будут в любом случае, независимо от того, о каком событии пойдёт речь: о колонизации ранними обезьянами Нового Света, о переходе предков птерозавров к активному полёту, об упадке и вымирании мамонтов или об истреблении мегафауны в Австралии. И чем дальше от нас отстоит во времени рассматриваемое событие, тем менее полная у нас картина, поскольку с течением времени свидетельства, из которых она складывается, имеют свойство пропадать, разрушаться, становиться так или иначе недоступными для исследования.
Господин Тен забывает (?) сказать о самом главном: с каждым новым свидетельством, полученным от ископаемых остатков и из иных объективных и проверяемых источников, картинка в целом становится всё яснее. Какие-то допущения могут попросту стать достоянием истории, какие-то будут пересмотрены, где-то будут уточнены механизмы, причинно-следственные связи и пр. Далее, если мы не знаем ответа на какой-то вопрос сейчас, ничто не мешает строить обоснованные гипотезы, отталкиваясь от иных свидетельств, нежели ископаемые остатки – сравнительная анатомия, физиология, генетика вполне в состоянии заполнить объективно существующие пробелы в палеонтологической летописи.

Стр. 27:
Далее обычно следует изнурительно наукообразное и бессмысленное перечисление ископаемых гоминин, в каждой концепции выстраиваемых по-своему, но ни в одной сколько-нибудь убедительно. Концовки не бывает, так как о происхождении сознания палеоантропологам сказать нечего, кроме таких же нудных переборов: у кого зоны Брока и Вернике есть, а у кого их нет, и здесь сплошная перепутаница, в линию прогресса по этим признакам гоминины не выстраиваются. Уверения, будто антропоиды обретали разум и язык «мало-помалу», «постепенно», «шаг за шагом», давно никого не убеждают. Это просто лукавство: подменять причинность постепенностью. Вообще нет более удобной сферы приложения сил для жуликов в науке, манипулирующих косточками, как наперсточники на провинциальном вокзале. «Даже по австралопитекам — самым древним из прямоходящих — имеются тысячи находок» (там же). Есть чем манипулировать.

Что я могу сказать? Наука не всегда является увлекательным чтивом наподобие каких-нибудь любовных романчиков по три рубля за связку на барахолке. Иной раз даже научно-популярные книги бывают зубодробительными, если их берёт читатель без подготовки. Поэтому обвинять их в занудстве и изнурительности изложения – это всего лишь эмоции, которые аргументом не являются, если уж говорить откровенно. Если предложить нашему уважаемому автору какое-нибудь руководство по эксплуатации станка толщиной в три пальца мелким шрифтом, я не уверен, что он продвинется в изучении этого тома дальше первых нескольких страниц. Или, как говорят в этих самых ваших интернетах, «многабукаф, ниасилил». Зато для инженера, приставленного к этим станкам, данный занудный том – альфа и омега, Библия и Коран в одном флаконе. Если уж Тен не является антропологом (а это видно невооружённым глазом), вполне закономерно, что вполне нормальные проблемы антропологии покажутся ему китайской грамотой и вызовут зевоту до вывиха нижней челюсти.
И всё же, давайте посмотрим внимательно на этот абзац. Налицо огульные обвинения палеоантропологов, основанные лишь на личных эмоциях. Хорошо, Дарвин неправ. Мертвеца примерно полуторавековой давности Тен разделал, что называется, «под орех». А вот в отношении живых представителей науки я вижу лишь огульные общие обвинения, не опускающиеся до конкретики. Креационисты называют такой приём «бросаться слонами», обвиняют в нём эволюционистов, но сами им не брезгуют.

Стр. 27:
В связи с тем что без фактора чуда антропологи обойтись не способны, существенного отличия от креационизма в научной палеоантропологии нет, как в отечественной, так и в западной. Паче того: у креационистов только один допуск в начале — Бог создал мыслящее существо по своему подобию, — а дальше у них все складывается умно и логично.

Читал я этих самых ваших креационистов. Если честно, то даже без учёта привлечения волшебной сущности у них в книгах столько ошибок и нелогичностей, что можно было бы развернуть тут небольшую дискуссию, но это уже оффтоп. О них и для них уже много понаписано, «да только воз и ныне там».

Стр. 27-28:
Неизмеримо умней и логичней, чем у ученых-симиалистов, чьи наукообразные тексты явно проигрывают интеллектуально текстам умных теологов и при этом постоянно сбиваются на креационизм. Ученые никак не могут обойтись в своих схемах эволюции человека без фактора чуда. Чудом является уже сползание обезьян на землю, притом что ни необходимости, ни возможности у них не было для этого подвига. Предлагаемое объяснение было: чтобы трудиться. Но где пусковой механизм, где причина? Откуда вдруг возникла неодолимая тяга к труду? Или была изначально, как у муравьев? Но те виды, которые сформировались благодаря рефлекторному труду, просто не могут не трудиться. Муравьи умирают, когда их лишают возможности трудиться, но про обезьян этого не скажешь и про людей тоже.

Разве господин Тен не знаком с такими обезьянами, как павианы и мартышки-гусары? И ещё с гориллами, которые проводят большую часть времени на земле? Они показывают нам, что у обезьян переход к наземной жизни происходит не так уж и редко, поскольку наблюдается даже в наши дни сразу в нескольких группах этих приматов. Так что вот оно – чудо, которое можно лицезреть уже сейчас. Или уже не чудо, а нормальный природный процесс? Как можно, имея примеры перед глазами, отрицать возможность перехода обезьян к наземному образу жизни в древности? Наверное, лишь одним способом – вопреки фактам.
Далее, хотелось бы, чтобы Тен подкрепил вкладываемый в уста антропологов ответ «чтобы трудиться» какими-то выдержками из свежей научной литературы, уже не испытывающей идеологического давления со стороны марксизма-ленинизма. Потому что без подтверждения слова Тена выглядят пустым обвинением, сотрясением воздуха, бумагомаранием.

Стр. 28:
Изначально все антропоиды, как известно, лишены трудовых инстинктов, и сползание с деревьев на землю не может являться первотолчком: гориллы обитают на земле и не трудятся, а почти все время бодрствования тратят на то, чтобы жевать малокалорийную пищу или лежать, экономя энергию. Не тянутся к труду более активные недревесные обезьяны саванн. Обезьян, испытывающих потребность в труде, на Земле вообще не существует!

Нет, всё же помнит Тен о гориллах и «недревесных обезьянах саванн»! Выходит, всё же не чудо? Тогда на фига был тот пассаж в предыдущем абзаце?
Теперь о труде. Вам, господин Тен, не приходило в голову, что обезьяны просто разные? И стратегии выживания у них разные? Например, капуцины в Южной Америке и сейчас долбят камнями орехи, причём это поведение у них не инстинктивное, что важно. А обитающие по соседству с ними игрунки, коаты и ревуны в гробу это видели.

Стр. 28:
Трудовые животные, как правило, не отличаются сообразительностью в сравнении с другими. Природа, как правило, обрекает на рефлекторный труд далеко не самых развитых животных, которые, встав на эти рельсы, уже никогда не поумнеют, скорее наоборот. Дарвин считал очень умным животным трудовую пчелу. Но опыты этологов в XX в. показали, что, если передвинуть улей всего на метр, пчела не найдет дороги к нему! Будет кружить рядом с родным ульем, пока не упадет замертво. Не дура ли несчастная? Дура, хотя и трудяга, и труд пчелы — очень сложный инстинкт. Как бы ни был сложен рефлекторный труд, он не влечет за собой развитие интеллекта.

Напомню, что энтомолог Карл Фриш, открывший людям сложный мир инстинктов пчёл и досконально изучивший их поведение, родился лишь через четыре года после того, как умер Дарвин. Поэтому обвинять Дарвина в том, чего он чисто физически знать не мог – это явная глупость.
Если уж господин Тен так клеймит «рефлекторный труд», то ему полезно было бы хотя бы сравнить деятельность животных и человека. Да, у тех же насекомых сложное поведение, связанное с постройкой гнезда и заготовкой корма для потомства – это чистой воды цепочка инстинктов. Постройка плотины бобрами – тоже во многом инстинктивна, хотя бобры умели находить решение экспериментальных задач, которые ставили перед ними учёные – например, затыкали продетую сквозь плотину трубу, через которую шла утечка воды. Но азы постройки плотины демонстрируют даже бобрята, выращенные в неволе. Что касается обезьян, то тут разговор особый. Да, мы относим их к бытовой категории «животных» на том основании, что они не люди (с научной точки зрения к животным относятся и сами люди: с растениями, грибами и бактериями нас спутать крайне сложно). Но вот деятельность обезьян демонстрирует нам многие признаки того, что мы, люди, применительно к себе гордо именуем «трудом»: навыки этой деятельности передаются не по наследству, а путём обучения, цель деятельности имеется, результат предвидится, орудия труда также изготавливаются или подбираются избирательно, исходя из их пригодности для этой деятельности.
И здесь мы как раз подходим к тому моменту, когда стоит обсудить категоричную фразу Тена о том, что «Обезьян, испытывающих потребность в труде, на Земле вообще не существует!» Если эта потребность диктуется внутренними инстинктами, как у насекомого, то таких обезьянок действительно нет. А вот если в игру вступают внешние обстоятельства – тут уже совсем другая история. Не хоЦЦа трудиться? Да пожалуйста, не трудись. Но тогда ты не съешь вкусный орех. Его съест твой сосед, который не поленился шибануть по ореху камнем. В лом сделать дрын и идти охотиться на галаго? Сиди, отдыхай! Этого жирненького и вкусненького галаго съест твой сосед, который ещё и друзей мясом оделит, укрепляя свои узы дружбы. А ты не трудись. Потребности же нет, верно? Или, как подсказывает голодное брюхо, всё же есть?
Здесь также уместно будет рассказать о развитии интеллекта у трудящихся и «трудящихся» животных. Да, я могу согласиться с Теном в том, что в случае, когда похожими на труд действиями руководит инстинкт, существо, выполняющее такого рода действия, интеллектом не блещет. Примеры такого рода – это насекомые, опыты с которыми описывал в своих книгах французский энтомолог Жан-Анри Фабр. Инстинкт требует тащить кузнечика за усик – оса тащит его за усик. Обстригли усик – хватает за пенёк усика. Состригли усик начисто – пытается схватить за голову. Но за переднюю ногу – никогда. Это – инстинкт. Разве так действуют обезьяны в природе? У них наблюдается вполне осознанное выполнение действий и обучение друг у друга. А о чём говорят различные наборы навыков, имеющиеся у различных групп тех же шимпанзе? Если бы это был инстинкт, мы ожидали бы увидеть в разных группах этих приматов совершенно одинаковые наборы этих самых навыков, с различиями, разве что, на уровне признанных наукой подвидов шимпанзе. И разве шимпанзе глуп, как насекомое?

Стр. 28-29:
Далее, необходимо обратить внимание на следующий факт, до сих пор не входивший в поле зрения палеоантропологов, причислявших к «трудовым животным» узкий круг: пчел, муравьев и бобров.

Стоп-стоп-стоп! Палеоантропологи и «трудовые животные»? Не подскажете, в каких научных статьях имел место указанный вами факт? Проверить больно уж хочется, действительно ли они так считают, или это просто господин Тен по старой обезьяньей привычке кидается какашками?

Стр. 29:
На самом деле «трудовых животных» на планете гораздо больше, чем принято думать. К ним относятся почти все животные: от плетущих сети пауков и катающих шарики жуков до слонов, пробивающих дороги в джунглях. Трудятся птицы, строящие гнезда и инкубирующие яйца; все норные животные; все животные, использующие какие-либо приспособления для добывания пищи, например вьюрки или каланы; все животные, делающие запасы на зиму, и т.д. и т.п. Неустанно трудится землекопом крот, роя тоннели под землей, чтобы потом собирать червей, попадающих в них. Трудятся белка и хомяк, причем это труд с отодвинутым потреблением его результатов. Кролик, живущий в квартире, время от времени стучит по полу, откуда возник образ «зайчика-барабанщика». На самом деле кролик «пробует грунт», в нем активируется трудовой рефлекс: рыть землю. Труд – это не редкий в природе фактор эволюции, это массовое явление, не влекущее разумность в качестве следствия, даже если труд очень сложный и с отодвинутым результатом. Например, садовые муравьи занимаются сельским хозяйством настолько грамотно, что люди могут им только завидовать. Они разводят тлей, перетаскивая их с дерева на дерево, доят их, ферментируют продукцию, сохраняют яйца тлей зимой в тепле муравейника.

Хмммм… Что-то мне вспомнился стишок, где упоминается бабка Степанида. К чему бы это? Судя по той огромной куче примеров, которую нагромоздил здесь Тен, он явно путает инстинктивную деятельность животных (по сути – видовой признак) с осознанной трудовой деятельностью.
«Трудовая деятельность — процесс осознанного изготовления орудий труда и других артефактов (иногда подчеркивается, что в этом процессе используются другие преднамеренно изготовленные орудия). Характерна прежде всего для человека (видоспецифичное свойство)…» («Физическая Антропология. Иллюстрированный толковый словарь», ссылка).
«Трудовая деятельность (труд) — это особая энергозатратная, общепризнанная целесообразной деятельность человека, требующая приложения усилий и осуществления работы. Посредством трудовой деятельности человек видоизменяет те или иные элементы внешнего мира и приспосабливает их для удовлетворения своих потребностей» (ссылка).
«Труд – целесообразная, сознательная деятельность, в процессе которой человек при помощи орудий труда осваивает, изменяет и приспосабливает к своим целям предметы природы. Труд как обмен веществ между человеком и природой означает, что человек использует механические, физические и химические свойства предметов и явлений природы и заставляет их взаимно влиять друг на друга для достижения заранее намеченной цели». («Энциклопедия социологии», автор: Г.Н. Соколова, ссылка)
Вот несколько определений трудовой деятельности среди множества аналогичных, которые легко можно найти в Интернете. Обращаем внимание на главные признаки в этих определениях: осознанность и целесообразность. То есть, трудящееся существо в полной мере понимает, что и для чего делает. И делает для того, чтобы изменить природные обстоятельства в свою пользу. Осознанно ли работают муравьи или пауки? Отдельные элементы трудовой деятельности можно признать лишь за животными с самым высокоразвитым поведением, которое меньше всего контролируется инстинктами, «убивающими» своей наследуемой сложностью компонент осознанности.

Стр. 29-30:
Вообще трудно найти нетрудовой вид в природе. Исключительно нетрудовыми животными являются понгиды, к привычкам которых постоянно апеллируют антропологи, доказывающие, будто «труд сделал из обезьяны человека». Животных, у которых имеются рефлекторно-трудовые навыки от природы, люди приучили к труду и используют, например слонов. Люди сумели выработать условные трудовые рефлексы даже у тех животных, которые не имели таковых безусловных рефлексов: у ослов, быков, лошадей, собак. Но с обезьянами ничего не вышло! Из этих брахиаторов могли бы получиться идеальные полотеры, сборщики плодов и т.д.

Похоже, кто-то у нас пересмотрел и принял слишком близко к сердцу старый сериал «Планета обезьян» по одноимённой книге Пьера Буля. Интересная книга, кстати – очень рекомендую, но без излишнего фанатизма. Там планета обезьян как раз с этого самого и начиналась – с приучения людьми обезьян к труду себе (людям) на пользу. Ещё есть такая расхожая шутка про орангутанов, что они не говорят лишь потому, что их сразу же заставят работать.
Что же касается «условных трудовых рефлексов» у перечисленных Теном сельскохозяйственных животных, так здесь довольно большой вопрос, можно ли считать их трудовой деятельностью. Достаточно попробовать «примерить» к работе сельскохозяйственных животных определение трудовой деятельности, чтобы понять, что Тен пробует натянуть сову на глобус.
В большинстве случаев человек просто направил в нужную для себя сторону те качества, которые уже имелись у животных. Бык, осёл или лошадь выносливы и способны долго ходить? Пусть ходят по кругу и вертят водоподъёмное колесо. Собака способна преследовать добычу? Обучим её гнать зайца, лису или волка. Умеет искать добычу по запаху? Пусть ищет и приносит подстреленную дичь, или ищет источник нужного человеку запаха (утечка газа, закладка наркотика, прячущийся преступник и пр.). Вряд ли собака, осёл или лошадь с быком осознают в полной мере весь процесс, в котором они задействованы. Разве что слон здесь выглядит некоторым исключением, но и в отношении его речь о полной осознанности всех действий не идёт.

Стр. 30:
Однако свои конечности, так похожие на человеческие, обезьяны используют как угодно, только не для труда. В странах победившего марксизма проводились опыты по экспериментальному доказательству теории Энгельса. Можно представить, насколько настойчивыми были эти опыты: если бы удалось принудить шимпанзе устойчиво выполнять хоть одну трудовую операцию, это было бы великой научной заслугой с огромным идеологическим значением и карьерными оргвыводами. В 30-е годы получили известность опыты Н. Ладыгиной-Котс по выработке условных трудовых рефлексов у шимпанзе. Например, молодой шимпанзе Иони приучался добивать молотком торчащий гвоздь за вознаграждение. «...В результате своей большой практики, – честно пишет Ладыгина-Котс, – Иони все же никогда не забил ни одного гвоздя» (Ладыгина-Котс, 1935, с. 226).

А ничего, что никто не ожидает от обезьяны выполнения каких-то трудовых действий на уровне человека? Разные виды, однако же. К тому же результаты обучения одного шимпанзе – это крайне нерепрезентативная выборка. Это всё равно, что взять из всей школы тетрадь одного двоечника и на основе оценок в ней заявить, что все ученики в школах данного города – двоечники. Шимпанзе достаточно умны, чтобы трудиться себе на пользу, наблюдения в дикой природе это подтверждают.

Стр. 30:
В Индии, южнее полосы Мумбая, деревья манго растут в каждом дворе без ухода. Все увешаны плодами. Манго на рынках стоит 200 рупий за кг. Ананасы люди выращивают, поливая потом. Стоят ананасы на рынках 20 рупий за кг. Разница в том, что деревья манго высоченные, собирать плоды – опасный труд. По деревьям шмыгают обезьяны, причем одни из самых сообразительных – макаки. Почему, казалось бы, не приучить их рвать манго? Разве не идентичными являются такие трудовые операции, как доставка хозяину подстреленных куликов и доставка плодов с деревьев? Почему у собак оказалось возможно выработать трудовой рефлекс по доставке, а у обезьян – нет? Обезьяны не глупее собак, следовательно, в принципе можно выработать любой рефлекс, доступный собакам. Причина одна: патологическое отвращение к рефлекторному труду.

Может быть, потому что макаки сами не прочь употребить манго, «не отходя от кассы»? В той же Индии те же макаки исправно трудятся на плантациях кокосов, карабкаясь по гладким стволам и скидывая вниз орехи с прочной скорлупой, защищённой ещё и кожурой сверху. А вот манго такого бесцеремонного обращения не потерпит – и товарный вид попортишь, и лёжкость пострадает: битый плод быстро сгниёт. Поэтому его надо собирать аккуратно, он не защищён прочной оболочкой от ударов об землю и зубов лакомой до него макаки. Может, в особенностях самого фрукта лежит причина описанного Теном, а не в отсутствии у обезьяны ума? Тем более, Тен сам называет макак сообразительными.

Стр. 30-31:
Интересная тема для зоопсихологии: существование видов, испытывающих патологическое отвращение к рефлекторному труду, притом что вся природа увлеченно трудится. И еще более интересная тема для психологии, занимающейся когнитивными диссонансами: почему уникально «нетрудовое» животное – обезьяна – было назначено учеными «трудящимся предком человека»?

Я предлагаю ещё более интересную тему для книгоиздателей: почему издаются, причём немалыми тиражами, книги с таким сомнительным содержанием? Кому выгодно такое оболванивание читателей? Почему даётся слово автору, который путает элементарные понятия и наводит тень на плетень?
И ещё одна тема – почему Тен считает обезьяну «нетрудовым» животным? Достаточно почитать литературу о поведении этих животных, и можно отчётливо увидеть самый главный момент в поведении обезьяны – осознанность её действий и нацеленность на результат, причём достижение результата происходит иной раз через много этапов, следующих один за другим, и каждый из них в отдельности не приводит к достижению желаемого результата.
А почему люди так не любят происходить от обезьян – вопрос уже достаточно хорошо изученный. Достаточно, например, посмотреть интересную книгу В. Дольника «Непослушное дитя биосферы», там об этом хорошо сказано (глава 3):
«У клетки обезьян хохочет толпа людей. Что же такое делают обезьяны? Нет, они не смешат нас, они живут обычной жизнью, не обращая внимания на людей, к которым давно утратили интерес за годы жизни в зоопарке. Что же заставляет людей смеяться? Они видят знакомые, «наши» движения и мимику в карикатурном исполнении. И это не случайно. Многие животные близких видов карикатурны, противны друг другу. Отбор часто «специально» усиливает различия в поведении похожих видов, меняет местами отдельные позы ритуалов. И тем самым не допускает образования смешанных пар. Этологическая изоляция видов».
Слово «назначено» здесь не подходит: мнение учёных имеет под собой основание из целого массива согласующихся между собой данных разных разделов биологии. Об этом мы ещё поговорим.

Стр. 31:
Обычно тексты подобных ученых начинаются с рефлекторного труда, но чисто декларативно. Далее происходит системный сбой, наблюдаемый у всех известных сторонников труда как причины сапиентации. Например, академик А.Н. Леонтьев в «Очерке развития психики» пишет: «Как известно, причиной, которая лежит в основе процесса очеловечения животноподобных предков человека, является возникновение труда и образование на его основе человеческого общества... Труд создал и сознание человека» (Леонтьев, 1983, с. 222). Но это так и остается декларацией. Когда академик переходит к реконструкции процесса сапиентации, он сбивается на охоту. В качестве примера начала совместной деятельности «животноподобных предков человека» он приводит не коллективный труд, а коллективную загонную охоту (там же, с. 227-228). То же самое наблюдается у профессора Ю. Семенова, который, перейдя от деклараций вводной части к конкретной реконструкции событий в главе «Основные этапы развития первобытного человеческого стада», пишет не о труде, а об охоте, начиная реконструкцию именно с нее, а не с труда (Семенов, 1966, с. 286). Чем объяснить эту непоследовательность сторонников «трудовой теории»? Ничем, кроме как очередным лукавством, политесно именуемым «когнитивный диссонанс».

М-дааа. 1983 год, 1966 год… Почему не сразу дореволюционные брошюры? Книга Тена, напомню, вышла в 2019 году. Давность критикуемых моментов посчитайте сами. Если уж у автора есть, что сказать по существу, то в качестве достойных противников лучше брать, мягко говоря, более свежие суждения оппонентов. Наука, знаете ли, развивается, вперёд идёт. Порой она сама отбрасывает устаревшие суждения, и это вполне нормальный процесс. А Тен решил, фигурально выражаясь, раскопать могилы и попинать покойников. Причём, опять же, в цитируемых им работах труд мог привлекаться на роль ведущего фактора антропогенеза ещё и по идеологическим соображениям – время такое было. Почему бы не взять точку зрения года эдак 2010-15-19-го, заведомо свободную от идеологического влияния марксизма, и не уложить её на обе лопатки железной аргументацией, да ещё и со ссылками на научные труды?
К тому же охота в случае гоминид – это самая что ни есть трудовая деятельность. При помощи орудий труда (палки, камни, ловушки, а дальше копья, стрелы, ружья и т. д.) осознанно (со вполне сформировавшимся намерением, с применением тактики и стратегии, после изучения повадок добычи) изменяются и приспосабливаются к целям гоминида/человека предметы природы (была антилопа – стало мясо). Какой тут, к чёрту, «когнитивный диссонанс»? Его можно скорее получить от книги Тена. Тем не менее, я сознательно рискую своим ментальным здоровьем и продолжаю чтение.

Стр. 31:
На базе фактора труда никакая реконструкция сапиентации невозможна в принципе, она еще ни у одного ученого не получилась и никогда не получится.

«Никогда не говори «никогда»».
Я думаю, всё мировое сообщество учёных затаило дыхание в надежде узнать уникальную методику, которая позволяет В. Тену судить о том, что получится, и что не получится в будущем. Хотя мне что-то кажется, что здесь налицо не уникальный пророческий дар, а удивительная по своей глубине самоуверенность, обильно сдобренная незнанием и глупостью. Буду рад ошибиться.

Стр. 31-32:
Дело в том, что развитие коллективной трудовой рефлекторной деятельности с целью роста эффективности возможно только в векторе специализации, а это «пчелиный тупик». Как пишет академик В.П. Алексеев, «...физиологическая обусловленность разделения труда, усложняя формы рабочей активности животных и представляя собой биологический путь обеспечения этой усложненности, в то же время крайне неперспективно в эволюционном отношении, косно, специализированно. Оно есть не широкая магистраль эволюционного развития, а отходящие от нее тупики эволюции» (Алексеев, 1984, с. 132,133).

Вообще, есть один странный момент в рассуждениях Тена. Что-то только сейчас я обратил на него внимание. Вот это самое выражение: «трудовая рефлекторная деятельность» – никого не настораживает противоречие, имеющееся внутри этой формулировки Тена? С одной стороны, у нас деятельность трудовая, то есть, осознанная, нацеленная на получение результата и предполагающая гибкий подход к путям получения этого результата (см. определения выше). С другой стороны – рефлекторная, то есть, не предполагающая участие сознания. Если оба эти понятия соединить, получается нечто вроде «карликового великана», «гигантского гнома» или «умного дурака».
Если мы откроем книгу Алексеева на указанной господином Теном странице, то увидим, что он обсуждает не человека, а насекомых. Чуть раньше приводимого Теном отрывка, на стр. 131 В. П. Алексеев пишет:
«Разумные поведенческие действия животных реализуются, по-видимому, не на основе, или не только на основе, безусловнорефлекторных механизмов. Поэтому строительная и иная «созидательная» деятельность животных прежде всего тем отличается от подлинно созидательной деятельности людей, что она узко запрограммирована, от нее практически нет отклонений, индивидуум подвержен зову наследственности и отвечает на него, даже если он находится в условиях, в которых ответ на этот зов грозит гибелью. Инстинкт ограниченно целесообразен, так как он неизменен, или почти неизменен, и автоматичен».
То есть, Алексеев видел разницу между трудом человека и инстинктивной деятельностью животных, похожей на труд. Тен почему-то не увидел. Его даже не насторожило, что Алексеев обсуждал деятельность насекомых, основанную на иных принципах, чем человеческая трудовая деятельность, и даже ещё более узкий момент – разделение функциональных обязанностей у насекомых, приводящее к появлению каст разного облика. Именно к этому моменту относились слова из приведённой выше цитаты. Именно разделение на касты – эволюционный тупик в разрезе развития способности к трудовой деятельности.
И ещё Тен искажает цитату Алексеева, у которого написано:
«Таким образом, физиологически обусловленное разделение труда…»
А это, согласитесь, несколько смещает акценты смысла фразы с физиологической обусловленности на само разделение труда.

Стр. 32:
«Младшие современники Ч. Дарвина – Д.Д. Дана (1813-1895) и Д.Ле-Конт (1823-1901), два крупнейших североамериканских геолога (а Дана к тому же минералог и биолог), выявили еще до 1859 г. эмпирическое обобщение, которое показывает, что эволюция живого вещества идет в определенном направлении. Это явление было названо Дана «цефализацией», а Ле-Контом «психозойской эрой», – писал Вернадский в статье о ноосфере. Он считал, что целью эволюции является создание разума и дальнейшее развитие его в ноосферу (Вернадский, 1944, с 113-120).
Здесь я намерен сформулировать – ни много ни мало – закон прогрессивной биологической эволюции: если считать целью прогрессивной эволюции разум, то физический труд – это фактор антиэволюционный. Если вид переходит к труду как основной форме активности, то будущего он не имеет.
Насколько это противоречит тому, чему учили нас в школе и чему до сих пор учат молодежь даже в ведущих университетах!

Вы знаете, господин Тен, в вашей книге вообще написано много того, что противоречит не только научным данным, но и вообще здравому смыслу! Только вот является ли это поводом для гордости – очень большой вопрос. Так что умерьте градус пафоса, если можно.
Вот только у меня есть очень плохое ощущение: если понимать биологию на уровне Тена, то сформулированные «законы» непременно будут нести в себе изъян, поскольку этот изъян заложен уже в самой основе рассуждений Тена – в искажённом понимании им базовых понятий, которыми он манипулирует. Пример порочности рассуждений Тена несёт уже сама формулировка «закона», который он пытается вывести: у эволюции нет цели и никогда не было. Это процесс приспособления к меняющимся условиям «здесь и сейчас». Поскольку будущее не предопределено, никакой долговременной цели просто не может быть. Если эта цель есть, то она должна быть каким-то образом записана в наследственной информации. И тогда возникает один закономерный вопрос: кто её установил, сформулировал, перевёл на язык генетического кода и записал? И почему при расшифровке геномов эта информация о долговременной цели эволюции не «всплыла»?
Кроме того, учёные уже перестали рассматривать человека как «царя природы». Эта мысль есть, например, в книгах Дробышевского, на которого здесь и далее нападает Тен. Несмотря на это, Тен пишет: «если считать целью прогрессивной эволюции разум». А если НЕ считать? Если разум – это не самоцель природы, а просто одна из многих адаптаций? Если посмотреть на эволюцию с точки зрения какой-нибудь бактерии, то вся эволюция многоклеточных – это тупик, ошибка, путь в никуда. Потому что при превращении Солнца в красный гигант последними живыми существами на Земле буду не многоклеточные, а экстремофильные бактерии.

Стр. 32-33:

В люди – прыжком, или
Зачем нужен секс

Еще один «естественный фактор эволюции», который привлекается для объяснения происхождения человека, – внезапная мутация. На нем в основном зиждется т.н. сальтационизм, т.е. гипотезы внезапного появления новых качеств, не мотивированных предыдущим развитием («сальто» – прыжок через голову).
…
Мутационный процесс может быть (и является) «поставщиком нового элементарного материала» (Тимофеев-Ресовский, Яблоков, 1974) для естественного отбора, представления о котором существенно изменились со времен Дарвина. Выяснилось, что мутации на клеточном уровне происходят постоянно во всех организмах, достигая огромных количеств на уровне популяций. Еще в 1926 г. С.С. Четвериков образно сформулировал, что «популяция впитывает мутации, как губка впитывает воду» (Цит. по: Северцов, 1981, с. 37). Следующим шагом было появление в 40-е годы теории «стабилизирующего отбора» И. Шмальгаузена (Шмальгаузен, 1968), в которой роль естественного отбора переосмыслена «до наоборот»: он не только не инициирует, он притормаживает процесс изменчивости и отсекает крайности!

Обалдеть. Не знаю, как и где учился господин Тен, и как он готовился к написанию этого эпохального труда, но я помню со школьного курса биологии и из институтского курса эволюционного учения о существовании не только стабилизирующего отбора, но ещё и движущего и дизруптивного (разрывающего) отбора. И они работают немного иначе, чем стабилизирующий отбор. Движущий отбор как раз способствует выживанию одной из крайностей в выражении признака. А дизруптивный отбор способствует выживанию носителей сразу многих крайних выражений некоторого рассматриваемого признака, и при этом старательно элиминирует «середнячков». Это не «теория», а всего лишь один из видов естественного отбора. Учебники читать надо, что ли, прежде чем радовать мир новой сногсшибательной идеей?

Стр. 33-34:
Вспомним, кстати, о происхождении потрясающего разнообразия видов птиц, где природа разгулялась вовсю, получив «перо в руки». Она создавала яркие и почти немыслимые виды птиц, предоставляя им выживать или сходить со сцены. Естественный отбор в большинстве случаев «молчал», потому что легкость и многообразие форм пера делали возможным выживание почти любых трансформеров, не угрожая их жизни.

Ох, не «молчал» этот самый отбор… «Орал» он вовсю! Ведь чем тогда объяснить наличие вымерших птиц? Не просто отдельных видов, а целых групп птиц? Например, энанциорнисовых птиц, сгинувших бесследно в конце мела? Ведь событие вымирания – это именно результат действия естественного отбора. И если вид вымер – значит, он не сумел противостоять действию естественного отбора. Если бы отбор действительно «молчал», тогда мы наблюдали бы в природе живыми и здоровыми представителей любых, даже самых архаичных групп птиц и полуптиц. Ну, вымерли бы отдельные виды, когда в меньшинстве случаев естественный отбор «не молчал» бы, и всё. Но этого мы не видим.

Стр. 34:
Это аналогично употреблению легких материалов в строительстве. Легкие бетоны и пластики сделали возможным строительство зданий с самыми причудливыми формами, что раньше было невозможно. Естественный отбор работает согласно принципу адаптивной допустимости, и он работает, даже когда молчит. А это естественное отсутствие реакции часто представляют как полное отсутствие естественного отбора. Если таможня в «зеленом коридоре» не задерживает каждый чемодан, это не означает, что таможни нет вообще.

Нет, уважаемый, картина не такая радужная. К лёгкости материала пера прибавляется аэродинамика. Перья должны выдерживать нагрузки при полёте птицы и одновременно быть лёгкими. Плюс естественный отбор работает над окраской птиц – маскировка, брачные украшения и прочее. Так что «рамки» у естественного отбора очень жёсткие. Для летающих птиц это требования к массе, а также к размерам и пропорциям крыльев. А для нелетающих птиц это размеры тела и яйца – птицы так и не избавились от жёсткого ограничения, связанного с размножением путём кладки яиц. Живорождение осталось недоступным для них, поэтому из птиц никогда не получались «киты»: максимум, это «тюлени», проводящие часть жизни на суше в заботах о потомстве. А внутри «рамок» отбор свирепствует вовсю.

Стр. 34:
Как известно, классический дарвинизм исходил из творческой роли естественного отбора, который продуцирует новые качества видов или новые виды, потому что в них появилась нужда. Вот мистер Отбор сел, подумал и придумал новый вид. Сейчас естественный отбор рассматривают в прямо противоположном качестве: в качестве «фактора, снижающего изменчивость популяций» (Майр, 1973, гл. 8). На самом деле естественный отбор – не столько деятель эволюции, сколько фильтр. Он работает не как гончар, добавляющий материал, а как скульптор, отсекающий все лишнее.

Александр Марков в одной из своих книг удачно сравнил отбор с мастером-кустарём, который не делает нечто новое с нуля, когда возникает потребность, а переделывает под новые нужды уже имеющееся. К тому же не стоит забывать, что у нас, помимо стабилизирующего отбора, есть ещё и движущий отбор, и дизруптивный.
Видимо, господин Тен всё же не прочитал Майра, ограничившись тем, что списал название 8-й главы – обратите внимание, что конкретная страница не указана.
Добавляют материал мутации, постоянно происходящие в популяции. Отбор же, в зависимости от его вида, не только отсекает «материал» мутаций, но и позволяет его добавлять. Фильтрующая функция отбора избирательна – он оставляет только те изменения, которые адекватны условиям среды, позволяя им накапливаться в популяции.
В случае стабилизирующего отбора отсекается всё, что выходит за пределы некоторой «нормы» – оптимального в данных условиях сочетания фенотипа и генотипа.
При движущем отборе, когда понятие «нормы» постепенно сдвигается в сторону одной из крайностей, отбор благоприятствует накоплению признаков, отвечающих этому сдвигу, и отсекает признаки, «тянущие назад», в сторону прежнего, менее специализированного состояния.
Дизруптивный отбор вообще поддерживает уклонение в крайности в любых направлениях, отсеивая неспециализированные формы.
Если продолжить сравнение, которое приводит господин Тен, то мы видим, что и у гончара, и у скульптора в конце концов появляются плоды их труда. Только в нашем случае, если скульптор – это естественный отбор, то гончар – это мутационный процесс. Правда, за таким гончаром приходится присматривать скульптору, вносящему упорядоченность в его процесс творчества. В нашем случае они поодиночке не работают.

Стр. 34:
Естественный отбор отсекает вредные мутации, «комбинируя нейтральные и полезные мутации» (Тимофеев-Ресовский, Яблоков, 1974, с. 522; кстати сказать, А.В. Яблоков, выдающийся советский биолог, являлся сторонником акватической теории).

Кстати, акватическая теория не отрицает происхождения человека от обезьяны. Она просто подразумевает водный образ жизни этой предковой обезьяны. И он являлся сторонником теории в те времена, когда совокупность известных фактов ещё не поставила на этой теории жирный крест. И далее, увлечение выдающегося химика Бутлерова спиритизмом так и не открыло нам таинственный мир духов и привидений.
Напомню также, что польза и вред мутаций – понятия относительные. В изменившихся условиях ранее полезная мутация может оказаться вредной.

Стр. 35:
Существуют генетические пороги, препятствующие сальтации видов, особенно у размножающихся половым путем. Во-первых, гетерозиготность мутантных генов. «...Гипотеза, что новые виды могут возникать путем единичных крупных мутаций, оказалась ложной... – пишет Ф. Шеппард. – Даже если такие мутации возникали бы, они имели бы мало шансов выжить. Кроме того, поскольку виды обычно не скрещиваются и поскольку мутации при своем возникновении находятся в гетерозиготном состоянии, то для того, чтобы возникла гомозигота по новой мутации (если бы даже такая форма выжила) у двуполых организмов с половым размножением, требуются по крайней мере один самец и одна самка, которые находились бы одновременно в одном месте и были бы гетерозиготны по новой мутации. Такое событие было бы возможно лишь у организмов с бесполым размножением» (Шеппард, 1970, с. 197).

Я продолжу цитату:
«… благодаря которому может происходить накопление мутантов в популяции. Поэтому образование видов путём автополиплоидии ограничивается в основном организмами, имеющими бесполое размножение».
То есть, наше препятствие – не абсолютное, и есть вполне реально наблюдаемые явления, «обходящие» его.
Далее, разве всё описанное – это «генетический порог»? Это говорит лишь о том, что единичная мутация может не проявиться сразу. Она будет распространяться по популяции, не проявляя себя, и станет проявляться внешне лишь тогда, когда количество особей, гетерозиготных по данной мутации, достигнет такого количества, когда станет вероятной встреча двух разнополых носителей данной мутации, сопровождающаяся переходом мутантного гена в гомозиготное состояние. Гетерозиготное состояние гена – это временное и преодолимое явление.
Кроме того, Шеппард упоминает, что никто не наблюдал крупных мутаций, которые сразу приводили бы к появлению нового вида, однако делает оговорку: кроме полиплоидии. Так что в случае с растениями сальтационизм может и «выстрелить», хотя и редко.

Стр. 36:
Во-вторых, дискретность генов. Здесь опять необходимо углубиться в историю. После выхода книги «Происхождение видов...» Дарвин наткнулся на возражение, на которое не смог ответить до конца жизни, что сам честно признавал, называя это «кошмар Дженкина». Английский инженер Дженкин заявил, что, даже если у какого-либо организма появится какое-либо адаптивное изменение, оно в ходе скрещивания с другими, неизмененными организмами просто рассосется. Если не в первом поколении, то в пятом, десятом, двадцатом все возвратится на круги своя. Следовательно, утверждал Дженкин, разнообразие видов создано изначально и никакой эволюции нет.

Дарвину простительно бояться «кошмара Дженкина», Дженкину тоже простительно выдвигать такие предположения. В их времена и генетики-то не было, механизмов наследования никто не знал, молекулу ДНК с её сложной структурой в глаза не видел. Соответственно, выкладка Дженкина была сугубо умозрительной, не подтверждённой (как оказалось в дальнейшем) опытами и наблюдениями. Дарвин же вообще выдвигал гипотезу пангенезиса (1868 год) – о том, что все соматические клетки организма привносят свою долю наследственного материала в его половые клетки. Соответственно, эта теория, хоть и выдвинута самим Дарвином, благополучно отправилась в исторический музей науки и больше не принимается всерьёз. Даже во времена самого Дарвина она была принята без особого восторга, и в 1871 году его двоюродный брат Фрэнсис Гальтон экспериментально опроверг её.

Стр. 36:
С другой стороны, Дарвина вроде бы опроверг монах Мендель, который своими опытами с горохом доказал, что природа все-таки делает скачки. Мендель выявил свойство процесса наследственности, которое впоследствии было названо «дискретность генов». Скрещивание двух разноокрашенных сортов гороха показало, что дарвиновское представление, будто новая полезная адаптация обязательно закрепится в следующем поколении, было неверно. Новый признак вообще может не проявиться в следующем поколении. Это у растений. У более сложно устроенных организмов еще более замысловатый аппарат наследования.

Если подумать, то Мендель скорее опроверг Дженкина и спас Дарвина от казавшегося ему реальностью «кошмара», доказав несостоятельность мысли о «разбавлении» признака. Кстати, то, что признак не проявился, ещё не означает, что он исчез бесследно, верно? Ведь помесь несёт в себе по одной копии каждого гена от каждого из родителей, и рецессивный ген рано или поздно «всплывает» в последующих поколениях.
Далее, аппарат наследования у растений и животных устроен сходно, так что в принципах наследования разницы особой нет. В книге Ф. М. Полканова «Подводный мир в комнате» приводятся примеры наследования признаков у разных видов рыб – вполне «по Менделю».

Стр. 36:
Дарвин знал об опытах Менделя, но проигнорировал их. Между тем Мендель на самом деле опроверг «кошмар Дженкина», который исходил из того, что каждый вновь возникший ген немедленно реализуется и в конце концов рассосется в общей массе. Отнюдь. Дискретность генов означает, что новый генетический материал не рассасывается, а хранится в запасниках генома, при этом мутантные гены не обязательно реализуются.

Дарвин не знал об опытах Менделя и их результатах. Сообщение о них было опубликовано в малоизвестном научном журнале, и было просто оставлено широкой общественностью без внимания. Фактически, открытие Менделя, опередившее своё время, было забыто, и его законы были повторно открыты несколькими учёными независимо друг от друга уже в 20-м веке (источник: В. Н. Сойфер «Чарлз Дарвин и эволюционная теория» (ссылка)).
В «кошмаре Дженкина» главное – не немедленная реализация признака. Основная мысль Флеминга Дженкина состоит именно в идее «разбавления признака», отчего его возражение называют “swamping argument” («аргумент заболачивания»). Далее, Тен заблуждается, когда утверждает, что «Дискретность генов означает, что новый генетический материал не рассасывается, а хранится в запасниках генома». Понятие «дискретность» в применении к генам означает их пребывание в некоторых определённых, отличных друг от друга состояниях, без «перемешивания» и «размывания»; Тен неправильно истолковывает термин. И мутантные гены далеко не всегда «хранятся в запасниках генома»: среди них бывают не только рецессивные, но и доминантные. Классический пример – платиновая окраска шерсти у клеточных лисиц и шаровидный хохолок на голове у домашних уток. Правда, обе эти мутации связаны с летальным геном, и гомозиготы по данным признакам погибают ещё эмбрионами. Зато у гетерозигот этот признак проявляется. У кур мясистый розовидный гребень доминирует над «диким» листовидным, но без летальных последствий.

Стр. 37:
Новый ген может проявить себя в отдаленной перспективе, может вообще не выявляться, перейдя в скрытую форму существования и гуляя от организма к организму. И только накопление новых мутаций, возможно, вызовет его к жизни. А возможно, и не вызовет, если условия существования вида будут оставаться стабильными. В каждом организме множество таких «спящих» генов.

Проявление рецессивного гена не всегда зависит от накопления других мутаций. Повышения частоты встречаемости данного мутантного гена в популяции достаточно, чтобы он с большей степенью вероятности проявился в гомозиготном состоянии. Но даже если он редок, в достаточно большой популяции рано или поздно произойдёт встреча его носителей. Накопление же иных мутаций иных генов никак не повлияет на частоту встречаемости наблюдаемого нами гена – их действие может лишь каким-то образом маскировать его внешнее проявление, или менять характер этого проявления.

Стр. 37:
С.Четвериков был прав: организм впитывает мутации, как губка. И этот запас генетического материала делает его потенциально способным к изменчивости при изменении условий существования. Это на уровне отдельного организма. А на уровне вида все зависит от рамок, в которые будет поставлен вид. Генофонд вида – это среднестатистическое измерение, где крайности отсеиваются.

Четвериков был прав, а вот Тен в данном случае – неправ: Четвериков говорил о популяции. Единицей эволюции является именно популяция как минимальная группа особей вида, способная к самовоспроизводству в течение неограниченно долгого времени. Кстати, Тен на странице 33 сам приводит слова Четверикова про популяцию. Где же были те многочисленные рецензенты и восторженные хвалильщики рукописи Тена?
И кто же у нас отсеивает упомянутые господином Теном крайности? Я знаю только одно явление, которое способно именно отсеивать – естественный отбор. И в двух своих видах – как движущий и дизруптивный – он именно благоприятствует крайностям. Не всяким, конечно, а тем, что адекватны изменениям среды, в которой существует вид.

Стр. 37:
B-третьих, против «прыжка в люди» посредством разовой мутации говорит следующий факт. Природой созданы специальные механизмы, позволяющие высокоразвитым видам сохранять стабильный генофонд.

Здесь я согласен лишь с тем, что из типичной древесной обезьяны с помощью одной мега-мутации не сделаешь даже наземного австралопитека, не говоря уже о полноценно разумном существе. И серии ископаемых находок показывают, что в промежутке между древесной обезьяной и человеком укладывается довольно значительный ряд форм с промежуточным состоянием и набором анатомических признаков.
Неясно, какой смысл Тен вкладывает в выражение «высокоразвитые виды», не называя ни одного примера. Могу лишь предположить, что это представители теплокровных позвоночных – птиц и млекопитающих. Но даже у них наблюдается значительный спектр мутаций: достаточно взглянуть на дикого предка домашних животных и оценить разнообразие облика и поведенческих особенностей домашних пород наблюдаемого вида. Все эти изменения по сравнению с диким предком – результат мутаций, которые, как видим, появлялись в популяции вполне исправно.

Стр. 37:
Почему простейшие организмы, например вирусы, так быстро мутируют? Потому что у них бесполое размножение. Появилась какая-то мутация – и она начинает реплицироваться один к одному.

Тен точно знает, о чём пишет? В этом маленьком кусочке текста засело сразу несколько ляпсусов разной степени грубости.
1. Не все специалисты согласны с классификацией вирусов как живых организмов. Они не подчиняются законам биологии полноценных живых организмов, и сами по себе организмами не являются.
2. Бесполое размножение у вирусов? Автор точно учился в школе на уроках биологии? Кто же применяет к вирусам такие термины?! У них же не то, что половых или соматических – у них вообще клеток нет.
3. Не все вирусы сильно мутабельны. Вирус бешенства, например, не особенно активно мутирует в клетках хозяина (и он такой не один). Кроме того, ряд вирусов может подолгу (недели, месяцы и более) «лежать» в клетке (точнее, в её геноме) в латентном состоянии, никак себя не проявляя. Примеры – почти все герпесвирусы (наиболее известные – собственно герпесы, вирус Эпштейна-Барр и цитомегаловирус).
Ох, не стоило Тену упоминать здесь вирусы… И конечно, у простейших организмов (бактерии, археи, инфузории, жгутиконосцы, дрожжи и прочие) есть куча примеров половых процессов.

Стр. 37:
Половое размножение в этом смысле невыгодно, потому что резко уменьшает скорость размножения вида. Поэтому ученых всегда интересовал вопрос: почему появился секс?
Преимущество полового размножения обычно представляют как способ, который природа изобрела с целью комбинирования генетического материала, которого сразу становится в два раза больше уже при контакте первых мужской и женской особей, а далее – в геометрической прогрессии.
Такое объяснение происхождения полов в свое время предложил знаменитый Вейсманн.

Вейсман немного другое говорил. Вот выдержка из «Большой Медицинской Энциклопедии» (том 4) (ссылка):
«Выяснив, что яйцо при партеногенезе (см.) выделяет лишь одно направительное тельце, а при оплодотворении – два, он объяснил разницу тем, что в последнем случае в одно из двух направительных телец уходит половина зародышевой плазмы яйца, к-рая при оплодотворении заменяется половиной зародышевой плазмы сперматозоида. При оплодотворении происходит смешение зародышевых плазм двух особей (амфимиксис). Но т. к. при созревании зародышевая плазма редуцируется и каждая половая клетка получает от каждого родителя только половину наследственных свойств («редукционная гипотеза»), то амфимиксис является источником чрезвычайно большого количества комбинаций наследственных зачатков, получаемых детьми от родителей, комбинаций, которые становятся основной причиной изменчивости форм.
[…]
Редукционная теория Вейсмана нашла подтверждение при цитологическом изучении созревания половых клеток, а его учение об амфимиксисе как источнике комбинаций совпало с теми объяснениями, которые дал Г. Мендель открытым им правилам наследования».
Если мы вспомним школьный курс биологии, а именно – процесс мейоза, образования половых клеток, то увидим, что объединению мужской и женской клеток предшествует уменьшение количества хромосом в два раза. Поэтому при слиянии половых клеток генетического материала не становится в два раза больше, как пишет Тен: его становится столько, сколько должно быть. Другое дело – меняется комбинация признаков, о чём говорил Вейсман.

Стр. 37-38:
Но его недостаточно. На самом деле разнообразие генетического материала лучше обеспечивают мутации при бесполом размножении, ведь они происходят почти лавинообразно и сразу же реализуются. Главная причина – в другом. В чем?
Представим себе человека с каким-нибудь генетическим дефектом, например лилипута. Если бы он размножался простым делением самого себя, как вирус, он со стопроцентной вероятностью породил бы другого лилипута. Но он женится на лилипутке, и – о чудо! – два лилипута рождают совершенно нормального ребенка.

Мы как-то держали карликовых кур. Они откладывали яйца, и из них – о, чудо! – вылуплялись карликовые цыплята! Тут-то как быть?
На самом деле пример Тена некорректен. Дварфизм (карликовость) – это не обязательно генетический дефект, он может быть обусловлен другими причинами, появившимися уже постнатально (после рождения). В этом и состоит объяснение рождения детей нормального роста у карликовых людей.
И вирусы не делятся, множатся лишь их геномы – это как репликация ДНК отдельно от «её» организма в пробирке (здесь уже читаем про ПЦР – полимеразную цепную реакцию).

Стр. 38:
На самом деле главная цель природы была другая: обеспечение стабильности видов в высших эшелонах животного царства. Когда мы сооружаем шалаш, нам стабильность ни к чему. Мы этот шалаш за полчаса построим, за пять минут развалим и построим новый. Когда мы строим большой каменный дом (а человек – это дворец, это Версаль эволюции), фактор постоянства имеет огромное значение. Мы только начали возводить фундамент — и тут же его перестроили... Когда до крыши дело дойдет? Никогда.

В этом плане в настоящее время живым организмам на Земле можно не волноваться. У организмов обнаружены удивительно стабильные Hox-гены, которые как раз определяют стабильные признаки строения вида – общий план строения, расположение переднего и заднего концов тела, количество конечностей, и т. д. Фигурально выражаясь, эти гены обеспечивают «разметку» тела живого существа, определяя места, где будут экспрессироваться гены, отвечающие за формирование тех или иных органов. Остальные изменения – это всего лишь «вариации на тему» в жёстких рамках, определённых этими самыми Hox-генами. Например, у птицы может меняться форма и степень развития крыльев, но у неё никогда не отрастут две пары передних конечностей, или, например, хватательные передние лапы в комплекте с крыльями.

Стр. 38:
Вот об этом пишет Шеппард. Зигота – это оплодотворенная половая клетка, первичное яйцо, содержащее отцовский и материнский геномы. Она благодаря детородному половому акту является диплоидной, что означает, что каждая хромосома в ней существует в двух копиях. Каждый ген существует в двух копиях, которые называются аллелями.

Снова Тен пытается строить из себя специалиста, но путается в школьном курсе биологии. Откроем ту же самую «Большую Медицинскую Энциклопедию» (том 1) (ссылка):
«Аллели (греческий allēlōn — взаимно; синоним аллеломорфы) – различные формы состояния гена, занимающие в гомологичных, парных хромосомах идентичные участки и определяющие общность биохимических процессов развития того или иного признака».
То есть, аллель – это не копия гена, а форма его состояния. Фактическая ошибка в книге. Куда смотрели его хвалильщики? Или у них просто не хватало квалификации, чтобы заметить эти ляпы?

Стр. 38:
При этом мутантные гены, как правило, бывают рецессивными, это случайные новички. Гены, составляющие устойчивый генофонд данного вида, уже много раз реплицировались, они являются доминантными.

Э, не совсем так. Примеров тому множество. Ген, отвечающий за голую шею породы голошейных (семиградских) кур, также доминантен по отношению к нормальной оперённой шее – у всех помесей будет голая шея. Нормальная листовидная (как у дикой курицы) форма гребешка у домашних кур вообще обусловлена сочетанием рецессивных аллелей двух генов в гомозиготном состоянии. Необычные формы куриного гребня (гороховидная, ореховидная, розовидная) обусловлены наличием доминантных аллелей одного или двух генов – как в гомозиготном, так и в гетерозиготном состоянии. И в данном случае куры своим примером опровергают измышления Тена, поскольку в дикой природе миллионы лет реплицировались рецессивные гены, отвечающие за форму их гребешка.
Человек в этом плане ничем не отличается от других биологических видов. В той же медицине известно множество аутосомно-доминантных заболеваний:
«Мутация, возникающая в аутосоме и имеющая при этом доминантный характер, будет проявляться в фенотипе. Возникающее при этом заболевание называется аутосомно-доминантным. Аналогичным образом существуют аутосомно-рецессивные заболевания, проявляющиеся при наличии в аутосоме двух копий мутантного гена (по одной на каждую хромосому из пары).
На текущий момент насчитывается свыше 3700 подобный заболеваний. В основной своей массе они возникают по одной из двух причин. Во-первых, из-за появления мутации может возникнуть дефект в структурном белке, в результате чего становится невозможным нормальное функционирование организма, поскольку его основной строительный материал изменяется. Во-вторых, может нарушиться регуляция экспрессии генов, то есть баланс выработки необходимых организму веществ.
Поскольку набор аутосом одинаков у мужчин и женщин, вероятность возникновения заболевания не зависит от пола. При этом аутосомно-доминантные болезни обычно характеризуются фенотипическим полиморфизмом, зависящим от степени выраженности мутантного гена в фенотипе.
Мутации доминантного характера могут произойти в половой клетке. В таком случае они практически всегда проявляются в первом же поколении потомков. По этой причине основным фактором, вызывающим развитие аутосомно-доминантных заболеваний, считаются новые мутации. Кроме того, на частоту возникновения некоторых болезней оказывает влияние возраст родителей, особенно отца.
При наследовании аутосомно-доминантные болезни обычно проявляются во всех поколениях. Это правило может нарушаться, если появление мутации приводит к летальным последствиям либо снижает способность к материнству (отцовству). В частности, может нарушаться процесс образования гамет. Другой причиной прекращения наследования становится повышенный риск гибели плода» (источник).
Так что мутантный ген – далеко не всегда рецессивный.

Стр. 38-39:
Гены – создания с характером. Не случайно Р. Докинз предложил в книге «Эгоистичный ген» новую теорию эволюции, согласно которой объектом эволюции является не вид, не популяция, а ген. Организмы для гена – это всего лишь временные убежища (Докинз, 2016).
У рецессивных генов есть шанс реплицироваться, только если они – в гомозиготе, т.е. обе аллели в одной зиготе мутировали абсолютно одинаково. Тогда при сверке (а двойная «запись» существует именно для сверки) в ходе репликации «чужак» не будет распознан.

Серьёзно? А я-то по наивности своей считал, что репликация – это процесс удвоения молекулы ДНК. При этом исходная молекула раскручивается, и к каждой её нити достраивается вторая нить. И дочерние молекулы ДНК несут те же гены, что и исходная. Какой аллель данного гена находится в гомологичной (другой!) хромосоме – на процесс репликации ДНК это никакого влияния не оказывает.
Гомозиготное состояние способствует не репликации, а экспрессии генов – то есть, внешнему проявлению их работы в организме, когда доминантные гены не маскируют их активность своей собственной.

Стр. 39:
Странно, но такую выгоду полового размножения, как стабилизация видовых признаков, благодаря избавлению от вредных мутаций при сверках, первым сформулировал только в 1988 г. А.С. Кондрашов (Kondrashov, 1988).

«Само выражение «благодаря избавлению от вредных мутаций при сверках» неудачное. Кто и что сверяет? Но идея о том, что рекомбинация и половое размножение дают возможность эффективно очищать генофонды от груза вредных мутаций действительно есть, и была тщательно проанализирована в упомянутой статье Кондрашова. Однако первоисточником этой идеи был Мёллер (Muller), и в своей статье Кондрашов ссылается на его статьи. В частности, на статью 1964 г. (ссылка), где Мёллер вводит понятие «храповика» (в «Википедии» есть статья, которая так и называется «Храповик Мёллера») – механизма неизбежного накопления вредных мутаций в геноме при отсутствии механизма полового размножения. Но эта же идея есть и в более ранних статьях Мёллера, начиная с 1932 г (ссылка)» (комментарий Татьяны Романовской)

Стр. 39:
В-четвертых, чистка генома. В 2001 г. американцы В. Раис и А. Чиппендейл доказали, что, даже если мутация происходит в гомозиготе и наследуется впоследствии благодаря рекомбинациям, которые обеспечивает половое размножение, вид стремится восстановить свой генофонд. Мутантные гены неизбежно попадают при рекомбинациях в гетерозиготные формы и переводятся в «спящую» форму при сверке с адекватными аллелями. Этот процесс назвали «чисткой генома». Благодаря чистке генома вид восстанавливает свою исходную форму даже после многих скрещиваний. Вот почему одичавшие животные самых разных пород становятся похожи на диких предков. Показательный пример приводит сам Дарвин. Выведенные породы голубей очень красивы, но признаки половым отбором не закрепляются. Как только прекращается изолированное содержание, все возвращается к обычному сизарю (Дарвин, 1953, с. 83).

Можно уточнить один вопрос? Эти мутантные гены – они пропадают в популяции помесей? Если не отбирать в этой популяции носителей признака, то частота признака на протяжении ряда поколений меняться не будет, и рано или поздно культурные признаки, утраченные (фактически, «спрятавшиеся») в первом поколении помесей, начнут проявляться у потомков.
Пример, который у нас всех перед глазами – бездомные собаки. В городах существуют популяции полудиких бродячих собак, живущих бок о бок с людьми уже десятки поколений. Время от времени к ним примешиваются гены домашних собак – благодаря отдельным породистым кобелям, поучаствовавшим в «свадьбах», однако такие случаи редки по сравнению со спариванием между изначально полудикими бездомными собаками. Как известно, предком собаки является волк. Но что-то городские бродячие собаки не торопятся приобретать признаки волка, хотя рука селекционера их не касалась, и они скрещиваются сами по себе. Среди них отсеиваются глупые, не умеющие жить на улицах, но «волчий» облик так и не появляется. Есть рыжие, пегие, чёрные, белые, крупные, мелкие, лохматые, гладкошёрстные, вислоухие и с ушами «топориком», но городского «серого волка» среди них не появляется – так, единичные шакалообразные существа, которых не больше, чем иных фенотипов. Точно так же подвальные кошки могут быть пегими, трёхцветными, рыжими, белыми и пр. Но серых полосатых «табби» (дикая окраска) среди них довольно мало – как и у собак, не больше, чем других вариантов окрасок. И среди помесных деревенских кур «дикая» куропатчатая окраска банкивских кур появляется не столь уж часто.
«Термин «чистка генома» мне не попадался, да и не тянет как-то на термин. Но в общем-то то, о чем говорится в абзаце выше можно, наверное, так обозвать. Однако надо понимать, что вот это выражение «вид стремится восстановить свой генофонд» звучит совсем не научно. Вид ни к чему не стремится. Вопрос только в том, какие в генофонде есть потенции для формирования тех или иных фенотипов, и как на эти фенотипы действует отбор. Если накопленные в ходе обитания рядом с человеком вариации генов не влияют на приспособленность, то после одичания ничто не мешает этим вариациям продолжать сохраняться (это к примеру с дичающими собаками). И при этом, если сохранились аллели, свойственные дикому виду, иногда будут проявляться соответствующие фенотипические признаки, при соответствующей комбинации родительских генов. Если же такие генотипы при одичании дают выигрыш, то да, генофонд постепенно будет терять альтернативные аллели, возникшие в ходе селекции человеком, «очищаться» от них. Но если шел достаточно длительный искусственный отбор, чтобы исходные аллели дикого вида уже утратились, тогда вернуть соответствующие признаки уже никак не получится даже при одичании (по крайней мере до тех пор, пока не появятся новые мутации, приводящие к реверсии признаков к предковым фенотипам). Опять же в примере с собаками – многих волчьих вариантов генов у них уже давно нет в принципе. Ну и собрать даже те, что есть, в характерную «волчью» комбинацию, путем скрещиваний, достаточно маловероятно.
Что касается статьи В. Раис и А. Чиппендейл 2001 г., то единственная такая статья, найденная мной, вот эта, и там и близко не о том, о чем идет речь в этом вот абзаце. Там речь о том, что в их экспериментах на дрозофилах они подтвердили тезис о том, что при наличии рекомбинации происходит как более эффективный отсев вредных мутаций, так и более эффективное накопление новых полезных мутаций, чем в случае отсутствия рекомбинации. То есть, они экспериментально проверили тот самый тезис, который высказывался Мёллером и Кондрашовым. На «Элементах» есть еще много статей с экспериментальным подтверждением этой же идеи.
Например:
https://elementy.ru/novosti_nauki/432701/Polovoe_razmnozhenie_pomogaet_otboru_otdelyat_poleznye_mutatsii_ot_vrednykh
https://elementy.ru/novosti_nauki/431626/Polza_samtsov_dokazana_eksperimentalno» (комментарий Татьяны Романовской).

Стр. 39:
Вид, добросовестно занимающийся продуктивным сексом, нелегко сдвинуть с занимаемого им места в биосфере. И эта «дорожная карта» антропогенеза – разовая мутация – оказалась бита в ходе развития науки.

Сдвинуть? Легче лёгкого. Вы в Палеонтологический музей загляните, посмотрите на его экспонаты. Все вымершие виды многоклеточных организмов, выставленные там, тому подтверждение (да и вообще, все вымершие многоклеточные, открытые и ещё не открытые). Они все занимались продуктивным сексом – в своё время. Но это им не помогло, и в силу изменившихся обстоятельств все они были сдвинуты с занимаемого в биосфере места и вымерли.
На разовую волшебную мутацию, когда у обезьян вдруг рождается дитя человека, никто и не надеялся. В любом случае, даже очень крупная единичная мутация крайне редко приводит к появлению отличия на уровне видового, и до состояния репродуктивной изоляции от предкового вида у носителя такой мутации ещё очень далеко.
Кстати, вы хоть знаете, что такое «дорожная карта», господин хороший? Эта уродливая калька с английского языка означает всего лишь «план действий». Это так, между прочим. Не надо бросаться глупыми словами, особенно, не представляя себе их смысла.
Далее можно со спокойной совестью пропустить почти полностью несколько страничек, где автор обсуждает гипотезы о внеземном происхождении людей и креационную теорию. Здесь стоит остановиться лишь на некоторых моментах.

Стр. 40:
Но, к сожалению, ни одной убедительной версии [инопланетного происхождения человека – В. П.] нет. Это не касается альтернативной археологии, не связанной с инопланетянами. Там есть открытия, скрываемые от публики, потому что они не укладываются в теорию происхождения человека от африканских обезьян.

Ага-ага… Тысячи их, и все, как одно, скрываются вредными учёными. Цепочки в угле, следы ботинок в отложениях палеозоя, причём с раздавленным трилобитом, разного рода «шестерёнки» и знаменитый «Лондонский молоток» возрастом не то меловой, не то триасовый, не то вообще ордовикский. Эти штуковины хорошо знакомы как эволюционистам, которым они уже оскомину набили, так и «альтернативно одарённым» любителям «неуместных артефактов» и прочей шелухи. Впрочем, сейчас я просто пытаюсь угадать, что имеет в виду Тен – не исключено, что я ошибаюсь и в заветном сундучке любителей «альтернативной науки» есть ещё что-то. Но из короткой фразы автора неясно, что имеется в виду, а потому больше гадать не буду.
Вообще, обвинение «учёные скрывают» можно считать одной из величайших глупостей оппонентов науки. Кто ж из авторов этих самых находок не захочет прославиться со своей эпохальной находкой? Он сможет почивать на лаврах до конца жизни, его статья будет иметь заоблачный индекс цитирования, а сам он обессмертит своё имя во веки веков, попирая ногами ниспровергнутых титанов прошлого. А вместо этого им предлагается какое-то крысиное ныканье по углам. Вообще, сокрытие находок как раз больше характерно для представителей не-науки («альтернативной науки», «креационной науки» и прочих направлений мышиной возни). Тот же «Лондонский молоток», например, прочно осел в «Музее свидетельств Творения» креациониста Карла Бо/Бауга/Боуга/Baugh, и хозяин музея не особо торопится отдавать его на анализ.

Стр. 40:
Дело в том, что все попытки создать из сложных органических молекул живой организм до сих пор терпели неудачу, и все теории, объясняющие, как это происходило, канули в Лету – от теории «коацерватных капель» академика Опарина до появившейся в начале XXI века теории чилийца Митураны, пустой, но вызвавшей много шума. Наиболее вероятным является перенос жизни по Вселенной кометами, которые можно образно назвать пальцами Бога-сеятеля.

Что ж, автор описал нормальный процесс научного поиска. Гипотеза выдвигается, исходя из всей совокупности имеющихся знаний, и пытается непротиворечиво объяснить наблюдаемые процессы и явления. Каждое вновь открытое явление становится проверкой правильности данной гипотезы. Пока эти наблюдения и явления вписываются в гипотезу, она считается рабочей и условно принимается как верная. Если же мы сталкиваемся с каким-то явлением, не вписывающимся в эту гипотезу – это будет повод для пересмотра гипотезы и выдвижения новой, объясняющей ВСЕ ранее известные явления плюс то новое, которое разрушило прежнюю гипотезу. Так что не стоит рвать на голове волосы от отчаяния, или же злорадно хихикать, потирая потные ладошки – идёт совершенно нормальный процесс.
В этом месте стоит сделать одну важную оговорку: процесс эволюции и процесс зарождения жизни на Земле – это разные вопросы, решением которых занимается наука. Они касаются двух совершенно различных явлений, поэтому, каким бы ни был ответ на вопрос о зарождении жизни на Земле, он никак не повлияет на ответы на вопросы, связанные с эволюцией этой самой жизни. Во всяком случае, с позиций современных знаний. Поэтому Тену можно было не останавливаться на этом вопросе – ко всему остальному, написанному в его книге, это никак не относится. Точнее, относится так же, как молочное скотоводство к кондитерскому производству.
Гипотеза панспермии, раз уж о ней заговорил Тен, не объясняет происхождения жизни в целом, как явления. Она просто призвана с разной степенью успешности объяснить появление жизни в каком-то одном, отдельно взятом месте. Но в целом эта гипотеза попросту отодвигает событие появления жизни куда-то в другое место Вселенной – подменяет вопрос «как?» вопросом «где?».

Стр. 41:
Никакого вмешательства Высшего разума в дело эволюции человека не вижу. Весь процесс антропогенеза объясним естественным адаптивным отбором. Легко объясним, надо только взять правильный метод. Точнее, просто взять метод, потому что все существующие теории антропогенеза – это теории без методологии, следовательно, вообще не теории, а пустые разговоры «с примерами». Излагаемая здесь инверсионная теория антропогенеза – единственная теория, имеющая методологию, которую я представлю в соответствующем месте.

Ох, не даром на Руси есть пословица «Не хвались, на рать идучи»… Махание шашкой господина Тена выглядит смешным на фоне гигантского количества фактов, подтверждающих родство человека и обезьян – палеонтологических, сравнительно-анатомических, поведенческих и прочих. Если быть хоть немного в курсе всего этого, эпитет Тена «пустые разговоры» в адрес существующих ныне теорий антропогенеза как раз сам оказывается именно этим – пустым словоблудием.
А уж насколько справедливы похвалы автора в отношении его собственной гипотезы – это мы попробуем оценить далее, по мере изложения автором анализируемой книги его собственных воззрений. Я, со своей стороны, постараюсь относиться к его выкладкам так же критически, как сам Тен относится к принятым в научной среде представлениям об антропогенезе. Надеюсь, у меня получится.

Стр. 43:

Откуда у женщин груди,
или Современный дарвинизм

Теория полового отбора Дарвина, как главного фактора эволюции человека, показалась вначале неубедительной не только Уоллесу, а всем. О ней не вспоминали более ста лет. Книга «Происхождение человека...» не цитировалась даже дарвинистами в отличие от книги «Происхождение видов...». Но в конце XX в. для нее наступил ренессанс. Безуспешность попыток объяснить происхождение человека от обезьян естественным адаптивным отбором вызвала желание стряхнуть пыль со старых папок.

Новые идеи всегда с трудом приживаются в обществе, даже если они правильны. Открытие того же Менделя переоткрыли заново лишь в начале XX века. В настоящее время явление полового отбора общепризнано научным сообществом.
В очередной раз напомню, что Дарвин считал половой отбор разновидностью естественного отбора. И нынешние учёные также принимают его как частный случай естественного отбора. А итог естественного отбора – адаптивные признаки.
Слова Тена о мотивации учёных, выясняющих движущие силы антропогенеза, пусть останется на его совести. Адаптивность изменений в строении тела гоминид в ходе антропогенеза у учёных не вызывает сомнений.

Стр. 43:
Дарвин в свое время был уверен, что находки ископаемых обезьянолюдей в будущем внесут полную ясность. Но вот будущее наступило. Находок уже столько, что у наперсточников, тусующих кости, никогда не кончится хлеб. А вот ясности нет. Хуже – тьма сгустилась. Ни в одной науке нет такого разрыва между тем, что пишут ученые, и общественным мнением. Например, в то, что физики не врут, люди в основном верят, хотя проверить большинство объяснений не могут.

У меня создаётся такое ощущение, что Тен немного завидует антропологам. Ещё бы – такое количество находок в последние годы, причём иной раз даже полные скелеты. Создаётся ощущение, что его от осознания этого всё же душит жаба – не то, чтобы конкретно так, сдавливая ему худенькое горлышко своими склизкими бородавчатыми пальцами и наслаждаясь жалобными хрипами жертвы, но изредка так, ненавязчиво, по несколько минут в день – не смертельно, но исключительно для того, чтобы постоянно напоминать о своём существовании.
Да, в настоящее время в распоряжении антропологов есть достаточно много ископаемых материалов, чтобы в общих чертах увидеть конфигурацию родословного древа человека. Но вопросы в любом случае остаются, поскольку учёные заведомо знают не всё о наших предках, и некоторые вещи, возможно, никогда не смогут узнать. Если брать каждый конкретный признак, имеющийся у сравниваемых таксонов древних гоминид, не всегда ясно, унаследован ли он от общего предка, или же был приобретён сравниваемыми таксонами независимо друг от друга. Каждая новая находка уточняет и дополняет наши знания о предках-гоминидах, заставляя отказываться от одних гипотез и выдвигать другие. В свете новых находок и новой дополнительной информации приходится переосмысливать значение сравниваемых признаков у уже имеющихся образцов, а также пересматривать выстроенные ранее схемы родственных отношений между ископаемыми видами. Естественно, что непосвящённому человеку вроде Тена это может показаться «игрой в напёрстки». Однако у учёных есть одно коренное отличие от напёрсточников: они пересматривают («тасуют») значение и место находок в систематике гоминид совершенно открыто и обоснованно. Мнения по вопросам систематики и филогении излагаются в доступных для изучения научных статьях, подробно описываются и сопровождаются обширными списками литературы. Всё вполне проверяемо и открыто для критики. Не нравится – изучи вопрос, подробно распиши претензии и столь же открыто и обоснованно изложи собственное мнение по данному вопросу. Примут, обсудят и оценят (это самое главное). Окажется твоё мнение обоснованным – будешь молодец. А вот так бухтеть в пыльном углу про «напёрсточников» – это не критика, а просто старческое брюзжание.
Кстати, в отношении эволюции, например, ископаемых жирафов идёт точно такой же процесс обмена мнениями, выдвижения гипотез, построения родословных древ и их пересмотра. Однако лично автору этих строк довелось видеть лишь единичные статьи антиэволюционистов, в которых были сделаны попытки критики работы учёных по построению родословного древа жирафов. В отношении, например, филогении сирен таких поползновений вообще (пока?) не было. А уж попытки установления места мадагаскарских бибималагасий в систематике класса (!) млекопитающих критикам теории эволюции вообще «до фонаря».

Стр. 44:
За полтораста лет палеоантропологи не ответили ни на один вопрос. Это удивительно, но факт: ни на один! Процесс антропогенеза – серия загадок, начиная с вопроса, зачем древняя обезьяна слезла с дерева, и кончая возникновением сознания. Человеческий организм весь – свалка загадок с точки зрения академической теории эволюции. Например, еще ни один антрополог-симиалист не объяснил, почему волосы на голове растут бесконечно. Представим себе физиков, не знающих, почему яблоко падает вниз. Кому нужны такие физики? Кому нужны такие антропологи?!.

И Тен делает мастерский «бросок слоном»!
А сейчас я открою страшную тайну. Окончательного, на 100% исчерпывающего ответа на возникающие в процессе изучения ископаемых остатков нет не только у палеоантропологов. Его нет у специалистов по ископаемым антилопам и жирафам, лептиктидиям и тиллодонтам. А уж палеохироптерологам вообще приходится пальцами в воздусях чертить фигуры – нет пока в их распоряжении останков существа, застрявшего на полпути между каким-то пока непонятным древесным зверьком и уже крылатыми летучими мышами. Однако не следует думать, что палеоантропологи лишь манипулируют пустыми загадками и словесными ребусами. В их распоряжении достаточно материала, чтобы выдвигать обоснованные гипотезы. Некоторые вещи заведомо останутся неизвестными – например, конкретные узкие особенности поведения древних приматов, их вокализация, цвет шерсти. Именно это обстоятельство и привносит долю неопределённости в выводы исследователей – в их распоряжении заведомо есть не все данные.
Если продолжать разговор, то на самом деле волосы в большинстве случаев растут вполне конечно, или же их рост компенсируется их ломкостью и другими факторами, вызывающими их естественное укорачивание. Рекордной длины волосы отрастают лишь при тщательном уходе.
А физиков лучше оставить в покое и не лезть к ним, особенно с компетенцией господина Тена. У них в науке и без него своих нерешённых задач хватает.

Стр. 44:
Но видимость научной деятельности создавать необходимо. Отсюда новые попытки объяснить строение человека неестественным отбором. Начался усиленный поиск неадаптивных признаков с целью объяснить их половым отбором. Например, зачем губы человеку, ведь у обезьян их нет? Или: женские молочные железы располагаются не по всему животу, как у большинства млекопитающих, и как-то они слишком велики в сравнении с тем же у обезьян. Сторонники дарвиновской теории полового отбора нашли ответ в XX веке!

У обезьян нет губ? Уважаемый, а вы, вообще, видели хотя бы фотографии обезьян? Если они не мажут губы помадой для красноты и яркости, это ещё не означает, что у них нет губ. Кстати, наличие губ – это характерный признак млекопитающих вообще, не только обезьян.
Если посмотреть на весь отряд приматов, то можно заметить, что у них у всех имеется всего две молочных железы на груди – даже Карл Линней взял этот признак в качестве систематического для приматов наряду с пятипалой конечностью. И они не одиноки в этом среди млекопитающих. У рукокрылых также одна пара молочных желез на груди. То же самое имеет место у хоботных и сирен. Если учесть, что рукокрылые – второй по видовому разнообразию отряд млекопитающих, вариант «две сиськи» получает от них мощную поддержку. Так что одна пара молочных желез между передними конечностями – далеко не выдающееся явление, а весьма рядовое.
Что же до их размеров – должны же быть у человека хотя бы какие-то его собственные видовые признаки? Тем более, что у значительного количества женщин груди не очень-то и крупные.

Стр. 44:
Десмонд Моррис в 60-х гг. XX в. объяснил женские губы и пышные груди исключительно половым отбором. Обоснование? Цитирую: «Когда-то в прошлом мы, по-видимому, совершали половой акт с тыла. Предположим, что мы достигли той стадии, когда женщина подавала мужчине сексуальные сигналы с помощью пышных ягодиц и пары ярко окрашенных наружных половых губ». Желающие могут включить воображение, представив себе эту женщину.

Вы не заметили в цитируемом тексте Морриса важную оговорку «по-видимому»? Я обратил. Эта оговорка означает всего лишь предположение при отсутствии полной уверенности. Я даже процитирую весь отрывок из книги «Голая обезьяна» Десмонда Морриса:
«Когда-то в прошлом мы, по-видимому, совершали половой акт с тыла. Предположим, что мы достигли той стадии, когда женщина подавала мужчине сексуальные сигналы с помощью пышных ягодиц (которые, кстати, не встречаются у других приматов) и пары ярко-красных наружных половых губ. Предположим, что мужчина выработал чрезвычайную восприимчивость к этим специфическим сигналам. Допустим, что на этом этапе эволюции представители нашего вида при социальных контактах все чаще принимали вертикальное и фронтально ориентированное положение».
«По-видимому», «предположим», «предположим», «допустим»… Моррис очень осторожен в предположениях, поскольку поведение ископаемых предков современного человека в таких подробностях нам не известно. Зато Тен, не глядя, расценивает эти слова Морриса как твёрдое доказательство.
Кстати, у обезьян гениталии очень часто имеют яркую окраску. И красный цвет половых губ – не самый необычный в этой палитре.

Стр. 44:
Далее директор Лондонского зоопарка опять бездоказательно «предполагает», что произошел переход к прямохождению. Объяснить данный переход он, как и все симиалисты, не в состоянии.

А что он ещё мог предположить на основании множества признаков, сближающих обезьян с людьми? Не переход же обезьяны к полёту? Тогда уже был известен австралопитек африканский (описан в 1925 году), хотя «Люси» ещё не была открыта. Череп «ребёнка из Таунга» позволил Раймонду Дарту предположить, что этот вид был прямоходящим. Так что Моррис просто принял это как факт, не вдаваясь в механизмы этого перехода. В его планы это явно не входило – он говорил не о причинах, а о последствиях перехода к прямохождению для полового поведения нашего вида.

Стр. 44:
Здесь «всеобъясняющий половой отбор» ничего не объясняет.

Никто и не ждал, что половой отбор будет объяснять всё, поэтому ёрничество Тена выглядит лишь показателем его нежелания внимательно изучать первоисточники. Половой отбор «заведует» лишь узкой областью факторов отбора, связанной с отношениями между полами внутри одного вида, и последствиями действия этих факторов. Объяснение возникновения прямохождения – не из его области ведения.

Стр. 44-45:
Но, теоретически приподняв похотливую обезьяну с колен, он уже смело объясняет, почему появились женские губы и груди: «Они, эти пухлые полушария, наверняка являются аналогами полных ягодиц, а ярко очерченные алые губы, окружающие рот, — подобием красных наружных губ... влагалища» (Morris, 1967; русский перевод: Моррис, 2004, с. 80). Груди у женщин выросли, потому что мужчинам нравились ягодицы, когда они «подходили сзади». Постольку-поскольку ягодиц было всего лишь две, то и грудей, соответственно, две, а не восемь. И губы, соответственно, пухлые и ярко-красные, как женские половые губы, хотя у обезьян губ нет совсем.

Начнём с того, что всё, написанное Моррисом про груди и ягодицы, а также про сексуальное поведение, обращается к областям, практически непроверяемым наукой из-за того, что особенности, которым он уделяет внимание, не оставляют следов в летописи окаменелостей. Так что вполне ожидаемо, что эти слова Д. Морриса так и останутся предположениями. Однако мы в очередной раз видим, что Тен не прочь попинать труп – на свежие публикации его что-то не тянет.
Далее, для антрополога, признающего симиальную версию происхождения человека, количество и расположение молочных желез у человека не представляет загадки. Если посмотреть на приматов в целом, то окажется, что с количеством и расположением молочных желез они определились уже примерно на уровне развития лемуров. От лемуров или подобных им животных пару молочных желез на груди унаследовали обезьяны, а поскольку человек произошёл от обезьяны, он также унаследовал именно данное количество и расположение этих желез.
Если же предположить происхождение человека от дельфина или иного древнего китообразного, то автору такой гипотезы придётся очень крепко подумать над этим же самым «сисечным» вопросом, но уже подойдя к нему с другой стороны. Как говорится, «следите за руками». Китообразные родственны парнокопытным – палеонтологические находки и данные биохимии подтверждают это, как бы Тен ни относился к данному факту. У представителей обеих этих групп млекопитающих молочные железы располагаются в паховой области – у китообразных, соответственно, там, где был пах, пока не исчезли задние конечности: по бокам щели, вмещающей половые органы животного. На основании этого можно предположить, что такое положение молочных желез было и у общего предка этих отрядов. Следовательно, паховое положение молочных желез было характерно для китообразных на протяжении всей их эволюционной истории. Поэтому у потомков китообразных, каковыми Тен считает людей, аппетитные сисечки с большой степенью вероятности должны расти не между рук, а между ног. Можно, конечно, возразить, что в процессе эволюции они «переползли» снизу вверх, но тогда Тену и его последователям придётся очень хорошо подумать, каковы были причины «переползания» молочных желез из паха на грудь в процессе предполагаемого «цетоидного антропогенеза», и как выглядели переходные формы. И, да, в этом случае «промежуточное» положение молочных желез должно быть биологически оправданным теми же процессами, которые привели к превращению Теновых «дельфинид» в предков человека. Я не слишком жёсткие условия ставлю? И да, сисечек при этом было всё же две – как у человека. Надеюсь, эта информация поможет Тену и его единомышленникам реконструировать их долгий эволюционный путь из паха на грудь.

Стр. 45:
С другой стороны, зады у обезьян ярко-красные, почему же ярко-красных губ нет на мордах?

Потому что современные обезьяны – это множество других видов с собственными половым поведением и репродуктивной стратегией. В силу этого их сексуальные сигналы не обязательно должны совпадать с таковыми у человека. Это как у разных видов растений различается строение цветков, пестиков и тычинок. Вы ведь не требуете, чтоб у человека была красная задница, как у павиана, или голубая мошонка, как у верветки? Я доступно объяснил?

Стр. 45:
И еще интересный вопрос: а яркие, пухлые губы мальчиков и юношей чем объяснить? Неужели мужчин тоже отбирали по эффектности половых губ на лице? Возможно, такие интерпретации нравятся обществу сплошной толерантности.

От мамы унаследовали, какие ещё объяснения нужны? Ребёночек-мальчик не только папины гены получает, но и мамины, причём ровно половину. Причём это инфантильные признаки, сглаживающиеся у мужчин по мере взросления.
А про нынешнюю разнузданную толерантность в 1967 году на Западе и не слыхивали, незачем её сюда приплетать.

Стр. 45:
Объяснение Морриса можно было бы считать курьезом, если бы не докторская степень, солидная должность и далекий от юмора замысел автора.

Докторская степень у Десмонда Морриса – по теме «Репродуктивное поведение девятииглой колюшки». При чём тут она, эта степень, когда речь идёт о человеке? Кроме того, отношение к теории Морриса в учёном сообществе с самого начала было довольно скептическим. Даже в английской «Википедии» об этом упомянуто – генетик Адам Рутерфорд сказал о его гипотезах следующее:
«Научная ошибка «просто сказок» – предположение, которое заманчиво звучит, но не может быть проверено, или же лишено подтверждений».

Стр. 45:
В 1998 г. английский антрополог Д. Миллер возродил идею Дарвина, отвергнутую Уоллесом, что мозг человека можно объяснить половым отбором (Miller, 1998), Якобы только половым отбором на выбывание и можно объяснить. Иное эволюционное объяснение взрывного роста мозга и появления сознания и языка невозможно. Это в конце XX в., спустя полтораста лет попыток!
Когда мы видим сексуальные предпочтения современных женщин, в это выбывание как-то не верится. Женщина может выйти замуж за умного ботаника, но для секса предпочтет тупого качка. Не случайно, когда в США мужчины начали тестировать детей, выяснилось, что треть умных и богатых кормят не своих детей. А ведь у современных женщин есть масса возможностей избежать ненужного зачатия. Видимо, они не такие уж ненужные. Работает древняя программа: хочу ребенка от сильного и молодого! От любимого мужчины хочу, иначе ребенка любить не смогу! – и женщины рискуют.

Господин Тен явно равняет всех женщин под одну гребёнку. Я не исключаю того, что некоторые женщины именно так и поступают, однако распространять этот вывод на всех женщин подряд не стоит. Могут ведь и в подъезде подстеречь, и лицо «отрихтовать» дамской сумочкой, в которой, как известно, спрятана вся жизнь, иной раз тяжёлая во всех смыслах этого слова.
Кстати, вот сама статья Миллера в свободном доступе: ссылка. Можно почитать её, она очень интересная.
Вначале Миллер касается полового отбора у приматов в целом (часть 5). Он указывает, что различия в поведении самок, а именно, их склонность собираться в группы разного размера для кормления и защиты потомства, приводит к появлению у самцов определённых стратегий защиты этих самок от конкурентов в спаривании. Причём отмечу, что происходит независимое появление одинаковых поведенческих черт у приматов из разных семейств, что ещё раз указывает на гибкость полового поведения приматов и его слабую связь с систематическим положением. Поэтому выдвигать какие-то суждения в отношении полового поведения человека, отталкиваясь от особенностей полового поведения современных шимпанзе и горилл, делать крайне рискованно.
Далее Миллер обращается к половому поведению у гоминид (часть 6), отмечая, что для ископаемых видов сложно реконструировать модель полового поведения. Реконструируя поведение гоминид, он отталкивается от данных антропологов о пищедобывающем, социальном и половом поведении у племён охотников-собирателей. Также он принимает во внимание общую стратегию размножения приматов – К-стратегию, подразумевающую высокий родительский вклад в немногих потомков, и её влияние на половой отбор.
Наконец, в части 7 своей работы Миллер касается морфологии человека и влияния на неё полового отбора. Он отмечает влияние на половой отбор со стороны «умеренно полигинной системы спаривания, с более интенсивной сексуальной конкуренцией между самцами, чем между самками». Среди черт полового диморфизма Миллер отмечает:
- у мужчин: более крупные половые органы по сравнению с обезьянами, большая борода и иногда облысение в зрелом возрасте;
- у женщин: очень увеличенные груди и ягодицы, больше способность к получению оргазма и продолжительная «сексуальная восприимчивость» на протяжении месячного цикла.
В целом к ним добавляются меньшее количество волос на теле и большее – на голове. У нас белее (в оригинале – “whiter”) глаза, длиннее носы, крупнее ушные мочки, более выпуклые губы, белее мелкие и безопасные зубы, более выразительные лица и ловкие руки, а также лучше развитые феромонные системы.
Миллер пишет:
«Многие из этих особенностей демонстрируют явные признаки того, что они эволюционировали в соответствии с причудливой силой [в оригинале: “capricious power” – П. В.] полового отбора: у нашего вида они уникальным образом проработаны, демонстрируют явно выраженный половой диморфизм и развиваются только после полового созревания, увеличиваются и демонстрируются в момент полового возбуждения, обладают явно выраженной ценностью в качестве сексуальных сигналов и избирательно дорабатываются при помощи украшений и грима (Miller, 1993; Morris, 1985). Такого рода тенденции, вероятно, эволюционировали одновременно как указатели (плодовитости, жизнеспособности, возраста, здоровья и отсутствия поражения патогенами и паразитами) и как знаки эстетической демонстрации (которые играют в пользу ранее существовавших или параллельно эволюционировавших предпочтений в восприятии)».
Миллер отмечает, что у женщин предпочтение отдаётся лицу «неотенического», «детского» (“child-like”) типа, а у мужчин – с чертами, которые преувеличены влиянием тестостерона. Чтобы понять, что эти тенденции до сих пор действуют, достаточно набрать в поисковике запрос «babyface» и посмотреть на лица моделей, обладающих таким типом внешности – с определённой примесью инфантильных черт. Ну, а тенденции в мужской внешности лучше всего иллюстрирует этот шуточный комикс из Интернета:

Также Миллер упоминает о влиянии женских предпочтений на форму и размер полового члена мужчин. Женские груди и ягодицы подвергались отбору посредством выбора со стороны мужчин. В каждом из случаев Миллер ссылается на работы различных исследователей; обширный список этих работ приводится в конце его статьи.
Наконец, самый интересный раздел в работе Миллера – «Половой отбор и эволюция умственных способностей человека» (часть 8). Сразу отмечу, что в первоисточнике автор говорит об умственных способностях, употребляя слова “mind”, “mental evolution”, “intelligence”, которые связаны не с анатомией, а с особенностями работы мозга. Миллер отмечает, что многие теоретики XX века считали естественный отбор единственным фактором, влияющим на эволюцию умственных способностей человека. Характеризуя человеческий ум, Миллер пишет:
«Два аспекта человеческого мозга, обладающие уникальной сложностью – это его творческие способности (Boden, 1991, 1994; D. Campbell, 1960; Freyd, 1994) и неофилия, или любовь к новизне (Zuckerman, 1984). Возможно, творческие способности как таковые стали особенностью, подверженной действию естественного отбора посредством неофилии как предпочтительной особенности полового партнёра». С более технической точки зрения умственные способности для создания «многообразных» (адаптивно непредсказуемых) брачных демонстраций могли быть предметом «неофильных» предпочтений брачного партнёра у обоих полов (или протеанизма, см. Driver & Humphries, 1988)».
Здесь же Миллер упоминает об «умеренно выраженной наследуемости» качества неофилии и упоминает «уникально человеческий» трюк:
«творческая перекомбинация усвоенных семантических элементов (т. е. слов, нот, движений, визуальных символов) ради создания новых сочетаний, у которых возникают новые значения (т. е. истории, мелодии, танцы, картины). Этот трюк позволяет брачным демонстрациям людей не просто затрагивать чужие чувства, но вызывать появление новых мыслей и эмоций в глубинах их разума, где они окажут большее влияние на выбор брачного партнёра».
«Петля обратной связи между половым отбором, сложностью языка и сложностью умственной деятельности была, возможно, главной движущей силой эволюции умственных способностей человека».
Упомянув анатомические особенности человека, развившиеся под действием полового отбора, Миллер пишет:
«Если поведение является уникально человеческим, избирательно демонстрируется взрослыми людьми в процессе ухаживаний и сексуальной конкуренции, проявляется в различающихся формах и с различной частотой мужчинами и женщинами, и однозначно оценивается как сексуальная демонстрация, то его стоит рассматривать как адаптацию, возникшую посредством полового отбора. В соответствии с этими адаптационистскими критериями, многие аспекты человеческих процесса познания и культуры попали бы в разряд брачного поведения: язык, искусство, музыка, юмор, деятельность, подражательство, метафоры, спорт, игры, ритуалы, мифы, идеология, религия, политика и наука. В более общем виде, от адаптаций, возникших под влиянием полового отбора, ожидается более комплексная организация, специальным образом подстроенная для того, чтобы надёжно, эффективно и гибко выполнять некоторые функции в ходе сексуальной конкуренции и/или ухаживания (об адаптациях см. Williams, 1966; Tooby & Cosmides, 1990). Такого рода адаптации можно также идентифицировать сравнительным методом (Harvey & Pagel, 1991) посредством изучения распределения тенденций среди родственных видов, для которых известны филогенетические отношения, чтобы установить, когда и где возникли эволюционные инновации. Новые методы когнитивной нейронауки (см. Gazzaniga, 1995) должны также позволить выяснить локализацию умственных адаптаций, лежащих в основе этих возможностей брачного поведения, и сравнить её с гомологичными структурами у других приматов».
Видимо, господин Тен ограничился лишь прочтением заголовка к статье, после чего сделал вывод о том, что эволюцию умственной деятельности двигали сугубо «умные ботаники». «Тупые качки» тоже двигали, внося свой вклад в общий котёл человеческой популяции – говорили рэпом, сочиняли матерные стихи и песни, и т. д. Кроме того, сам этот вклад включает не только науку, но и спорт, и искусство, и иные виды человеческой деятельности. Задача у них одна – разбудить чувства и произвести впечатление. А уж на кого и как – это совсем другая история.

Стр. 46
Мужчины вообще выбирают не по уму. У умных женщин проблемы с замужеством, потому что мужчины предпочитают блондинок. Где тот молодой человек, который мечтает об умной жене, а не о красивой?

Если уж скатываться до шуток (уверен, что написанное Теном – шутка), то есть расхожее выражение: «мужчины [автоцензор: используют в качестве сексуальных партнёрш] красивых, а женятся на хозяйственных». Сколько же привлекательных (внешне) актрис, певиц и кинодив оказываются одинокими, несмотря на красоту и обилие поклонников! И в то же время простые домохозяйки находят своё счастье. Стало быть, не только внешние данные имеют значение. В перерывах между половыми актами почему-то хочется и поговорить, и борща навернуть. А по мере того, как с возрастом эти перерывы становятся… несколько длиннее… так сказать, проблема борща и разговоров становится актуальнее. А там и телесная красота постепенно увядает.
Кроме того, понятие «красивый» крайне субъективно. Об этом даже Тит Лукреций Кар Писал в поэме «О природе вещей:»:

«Так большинство поступает людей в ослеплении страстью,
Видя достоинства там, где их вовсе у женщины нету;
Так что дурная собой и порочная часто предметом
Служит любовных утех, благоденствуя в высшем почёте.
Часто смеются одни над другими, внушая Венеры
Милость снискать, коль они угнетаемы страстью позорной,
Не замечая своих, несчастные, больших напастей.
Черная кажется им «медуницей», грязнуха – «простушкой»,
Коль сероглаза она, то – «Паллада сама», а худая –
«Козочка». Карлица то – «грациозная крошечка», «искра»;
Дылду они назовут «величавой», «достоинства полной»;
«Мило щебечет» заика для них, а немая – «стыдлива»;
Та, что несносно трещит беспрестанно, – «огонь настоящий»;
«Неги изящной полна» тщедушная им и больная;
Самая «сладость» для них, что кашляет в смертной чахотке;
Туша грудастая им – «Церера, кормящая Вакха»;
Если курноса – «Силена», губаста – «лобзания сладость»».

И если уж Тен по образованию историк, ему не грех бы и знать, как менялось представление о красоте женщины в разных странах и в разные эпохи. У тунисцев, например, и сейчас в большой цене полные женщины. Так что и те, кого лично Тен вдруг сочтёт «некрасивыми», тоже имеют реальный шанс внести свой вклад в генофонд человеческой популяции.

Стр. 46:
В первобытности для роста мозга не было стимулов. Первобытные люди избегают новаций. Их день похож на другой как две капли воды, и так на протяжении тысячелетий.

Я тоже смотрел мультфильм «Семейка Крудс». Забавный.

Стр. 46:
Об отсутствии новаций говорит каменная индустрия: миллионы лет не менялись приемы обработки камня. На протяжении тысячелетий люди ели одну и ту же простую пищу, исполняли одни и те же трансовые ритуалы, наносили одни и те же татуировки.

Насчёт обработки камня – враньё. Способы обработки камня и выделяемые на основе этого культуры сменяли друг друга исправно. Культур известно множество:
Олдовайская (2,4 – 1 млн. лет назад)
Шелльская (аббевильская) (1,5 млн. – 300 тыс. лет назад)
Ашёльская (1,76 млн. – 150/120 тыс. лет назад)
Мустьерская (120 – 33-35 (или 20) тыс. лет назад) и сангойская (500 – 100 тыс. лет назад)
Шательперонская (40 – 37 тыс. лет до н. э.)
Ориньякская (33 (возможно, 42) – 19 тыс. лет до н. э.)
Граветтская (28 - 21 тыс. лет до н. э.)
Добавим к этому целый ряд культур в Новом Свете (кловис, фолсом, плейнвью и др.). Все они выделены именно на основании изменений в технике обработки камня. Отсутствие новаций оказывается лишь иллюзией. Менялся мир, менялся климат, вымирала медленно размножающаяся мегафауна, приходилось искать новые объекты охоты, а параллельно ещё и рос мозг, совершенствовался процесс накопления и передачи навыков новому поколению – отсюда и изменения в технике обработки камня.
Изменения фауны и климата плюс переселение в новые земли – всё это неизбежно приводило к изменениям в рационе, о чём говорят нам кухонные кучи древних людей. А вот насчёт татуировок Тен явно перегнул палку: у археологов практически нет данных о татуировках людей прошлого, кроме нескольких образцов естественных мумий и «ледяного человека». Насчёт ритуалов – наука не располагает видеозаписями ритуалов прошлого, и утверждать, что они не менялись – просто безосновательно. Может, у Тена есть кое-какой материальчик, но он злокозненно скрывает?

Стр. 46:
Об этом подробно пишет Дарвин. Вспомним, как он объяснил вымирание «дикарей»: переменой в образе жизни в связи с приходом европейцев, хотя она, по его мнению, ухудшением не была. Получается, что Миллер противоречит Дарвину, учение которого о половом отборе берет за основу.

Если посмотреть с позиций дня сегодняшнего – перемена была, и к худшему. Особенно геноцид аборигенов – он не способствует их процветанию, знаете ли.
И что с того, что «Миллер противоречит Дарвину»? Дарвин тоже не во всём был прав. Он не фетиш и не идол, а живой человек. Открытие Менделя противоречит дарвиновской «гипотезе пангенезиса», например. А Гальтон, двоюродный брат Дарвина, вообще опроверг эту гипотезу. И злополучная кобыла лорда Мортона заставила Дарвина принимать во внимание злополучное явление телегонии при обсуждении наследственности в книге о домашних животных.

Стр. 46:
Не было необходимости в росте мозга еще и потому, что он у нас с большим запасом. Даже современные люди используют мозг на 5-10%. Это, кстати сказать, тоже проблема теории эволюции. Симиалисты этот излишек никак не объясняют. Инверсионная теория объясняет легко, вы убедитесь.

Нет, на все 100%. Использование на 5-10% – это стереотип, городская легенда. Даже в ненадёжном источнике «Википедии» статья озаглавлена «Миф об использовании мозга на 10%», и приводятся многочисленные ссылки на первоисточники (на английском языке), где этот миф раскладывается по полочкам. В процессе эволюции такой неэффективный орган вряд ли появился бы. Во-первых, дорогое это удовольствие, кормить мозг, работающий так неэффективно: он потребляет до 20% энергии и 20-25% всего кислорода (у новорожденного – до 50%). Также головным мозгом потребляется до 70 % глюкозы, образующейся в печени и выделяющейся из нее в кровь (источник).
Далее, если принимать то, что человеческое тело есть результат естественного отбора, то какой эволюционный механизм воздействовал на эти «неработающие 90% мозга»? Почему не 20-30-50%? Почему отбор не остановил это нарастание «бездействующего», но крайне «прожорливого» мозгового вещества?
В общем, Тен использует в качестве возражения ложный аргумент. Хочется верить, что он сам стал жертвой заблуждения. Или собственной безалаберности, не позволившей ему элементарно проверить это утверждение перед использованием.

Стр. 46:
У неандертальцев, являющихся одними из предков homo sapiens, мозг в среднем был на 300 граммов больше, чем у современного человека. Это уменьшение мозга можно было бы объяснить тем, что неандертальцы смешались с кроманьонцами, но ведь у кроманьонцев мозг тоже в среднем был больше, чем у современного человека! Интересно, что уменьшение мозга совпадает с началом внедрения всякого рода новаций – примерно 25 тыс. лет назад. В верхнем палеолите каменная индустрия отличается разнообразием форм, а мозг людей верхнего палеолита меньше, чем людей среднего палеолита, где один и тот же дисковидный нуклеус и скалываемые с него круглые отщепы не менялись десятки тысяч лет.

Средний палеолит – от 300 до 30 тысяч лет назад. В этот отрезок времени уложились переходы от шелльской культуры к ашёльской, мустьерской, и далее к шательперонской, ориньякской и граветтской. Но всё это прошло как-то незаметно. Исключительно для господина Тена, видимо – в научной литературе эти изменения в технике обработки камня хорошо описаны.
Из-за отсутствия возможности изучить работу мозга ископаемых людей можно лишь предположить, что на смену количественным изменениям могли прийти качественные. Предположить, не более того. Кроме того, о размерах мозга лучше поговорить не сейчас, а чуть ниже (обсуждая стр. 60 книги Тена), когда речь пойдёт о среде жизни человека. Есть один интересный момент, который может оказаться связанным именно с этим изменением размера мозга.

Стр. 47:
Начало цивилизации тоже не вызвало рост мозга, он продолжил уменьшаться, хотя отбор уже шел во многом по уму. В первобытности это качество ценилось не столь дорого, там ценились в мужчинах сила и смелость, потому что думать, собственно, было не над чем. Ну, попробуй изменить какой-нибудь тысячелетний ритуал... Вряд ли это оценят.

Зато оценят новый способ охоты, новое охотничье приспособление, новый способ выделки шкуры или постройки жилища. Приручение собаки тоже оценят, например – полезная штука на охоте. Новый вид съедобных растений тоже оценят: ведь догадались же как-то люди, что из ядовитых маниока, саговника и колоказии можно получать съедобную муку, а изначально ядовитые орехи кешью превратились в деликатес. Не ритуалом единым жив человек. К тому же боги до сих пор не дали нам ничего хорошего, хотя священные книги разных народов утверждают обратное.

Стр. 47:
Теория полового отбора в принципе не может объяснить взрывной рост мозга обезьян в процессе антропогенеза, точно так же как теория естественного отбора «от обезьян». Одно это ставит на ней жирный, несмываемый никакими потугами крест.

Можно задать один вопрос: разве для этого она формулировалась? Теория полового отбора призвана объяснить появление признаков, дающих конкурентное преимущество в борьбе за достижение репродуктивного успеха. Итог полового отбора – признаки полового диморфизма в поведении и строении тела.

Стр. 47:
Ответ на все эти вопросы может быть только один: не было роста мозга в процессе антропогенеза. Он был получен людьми от наших настоящих предков – конечно, не обезьян, – с избыточной массой и возможностями. Большой мозг – это не результат, а предпосылка антропогенеза.

А вот тут мы ждём доказательств. Причём не просто каких-то там отговорок «на троечку», сляпанных наспех «на коленке», а ядрёных, объективных, проверяемых, материальных доказательств, способных жёстко и бесповоротно перечеркнуть все наработки антропологов прошлого, которые, по Тену, блуждали в потёмках, пытаясь доказать ошибочную «обезьянью» гипотезу.
Пока таковые доказательства не представлены, дальше можно было бы и не читать. Но мы же любопытные, останавливаться и долго ждать не будем? А потому продолжим.

Стр. 47:
Возможно, с этим связаны разговоры о том, что неандертальцы обладали сверхчеловеческими ментальными способностями, каким-то «шестым чувством». В принципе такое может быть. Это может быть связано, например, с возможностью воспринимать ультразвук. Диапазон, воспринимаемый человеком, от – 20 до 20 кгц. Но ухо может воспринимать более высокий звук – до 22 кгц. Это уже ультразвук. Однако в мозге (а слышим мы в конечном счете мозгом) нет структур, способных обеспечить этот диапазон. Они есть у отдельных людей со сверхразвитым слухом. Возможно, они были у пресапиенсов. Они есть, как известно, у дельфинов, использующих ультразвук для общения. Точно так же обстоит дело с инфразвуками: ухо может, но не может мозг. А ведь это и есть «шестое чувство» животных. Известно, что животные массово бегут с места природных катастроф до катастроф. Они слышат их приближение по инфразвуку, по «дрожи земли», а люди не слышат.

Не забудем: всё, что было сказано господином Теном после слова «возможно», является пока не доказанным предположением. Хорошо, давайте, предположим, что мы имеем дело с ультразвуком. Много ли нужно для восприятия ультразвука мозгом? Запомним ранее названную Теном цифру отличия в размерах мозга неандертальца и современного человека – 300 граммов. А теперь посмотрим, кто же в природе пользуется ультразвуком. У нас есть китообразные с крупным мозгом. Хорошо, примем. Они в большинстве своём – звери крупные, поэтому им и мозг нужен крупный. В воде, особенно в холодной, маленьким быть трудно – можно умереть от переохлаждения, поэтому крупные размеры мозга можно объяснить, помимо прочего, крупными размерами тела, напрямую связанными с особенностями среды обитания. А ещё кто у нас есть? Говорят, ещё этой способностью обладают морские львы, но у них способности к использованию ультразвука для ориентирования очень ограниченные – лишь для очень крупных препятствий. Кто же ещё? Неандертальцы, предположительно (исключительно «по Тену»!) использовавшие ультразвук, жили на суше. И как раз там, на суше, даже по соседству с ними, в пещерах, живут одни из самых активных пользователей ультразвуком – летучие мыши. Мы смотрим на этих маленьких зверьков, виртуозно использующих в своей жизни эхолокацию, и снова вспоминаем про 300 граммов мозга неандертальцев, которым надо найти применение. В черепушке летучей мыши помещается куда меньше мозга, чем эти пресловутые 300 граммов – даже вся тушка зверька весит значительно меньше. Стало быть, для того, чтобы мозг чисто технически мог воспринимать ультразвук, не нужно так много мозгового вещества. Требуется лишь перестройка воспринимающего аппарата – уха.
Если же мы всё же представим себе, что неандертальцы умели воспринимать ультразвук, то следы этого нужно искать ещё и в анатомии уха. Из текста книги не совсем ясно, имеет ли Тен в виду, что неандерталец должен ещё и уметь издавать ультразвук. Во всяком случае, все животные, которые его воспринимают, умеют и издавать его. Поэтому логично поискать в строении черепа неандертальца какие-то особенности анатомии, конвергентно сближающие его с летучими мышами. Гипотеза «хироптероидного антропогенеза» некоего В. Маслаева, болтающаяся где-то в Интернете, тут очень пригодилась бы. Лично мне было бы любопытно запереть Маслаева и Тена в одну комнату и посмотреть, кто кого сумеет убедить. Но это моё предвзятое субъективно желание, которое я с трудом, но должен беспощадно подавить в себе.

Стр. 48:

Новый фактор эволюции:
чепуховины

В 2001 г. американский популяризатор науки К. Циммер в книге «Эволюция. Триумф идеи» повторил тезисы Дарвина о половом отборе с привлечением современного материала (Zimmer, 2001; русский перевод: Циммер, 2018). Его компиляция стала образцом для компиляций наших «дарвинистов по полной». Один из них, доктор биологических наук Александр Марков, даже изобрел новый научный термин для неадаптивных признаков – «чепуховины». Полагаю, что данное изобретение и есть его главный вклад в теорию эволюции человека.

Уважаемый господин Тен! Вы могли бы перечислить научные работы Александра Маркова, где этот термин вводится и используется? Не научно-популярные книги, написанные для читателя с заведомо невысокой подготовкой в области науки, а именно научные работы, публикуемые в рецензируемых журналах? В научно-популярных книгах использование таких условных названий допустимо – в целях лучшего восприятия автор заведомо упрощает материал для простого читателя. Кстати, Марков упомянул это слово в книге «Эволюция человека. Обезьяны, кости и гены» всего лишь один раз (на стр. 399). Но господина Тена, видимо, это задело, и он повторяет это слово, как попугай.

Стр. 48:
...Дело происходит сразу в двух прекрасно оснащенных лабораториях, в США и Германии. Дело чрезвычайной важности: ученые, сопя от напряжения, т.к. экспериментальный материал чрезвычайно мал, скользкий и отчаянно дергается, заняты важным процессом: они ликвидируют напрочь «странный и, по-видимому, совершенно бесполезный признак», встречающийся у самцов моллинезий. Эта мелкая черная рыбка – один из наиболее популярных видов у начинающих аквариумистов. С них, да еще с гуппий [sic – П. В.] обычно заводятся домашние аквариумы. Над верхней губой моллинезий, как у всех рыб семейства пециллий [sic – П. В.], имеются этакие «усики» – кожные наросты, позволяющие на глазок различать самок и самцов. У крупных рыб этого семейства, обитающих в тропических водоемах Америки, эти самцовые усы-наросты твердые, они используются для возбуждения половых органов самок. Для чего и предназначены природой.

В книге Маркова читаем:
«… у многих самцов этого вида…»
То есть, не у всех. И отличать самцов от самок у семейства гамбузиевых можно не только по этому признаку. Но это уже частности.
Только вот что-то не припомню я крупных рыб этого семейства, да ещё и с такими приспособлениями. Поэтому я позволил себе заглянуть в прекрасную базу данных по рыбам – на сайт http://fishbase.org. О семействе гамбузиевых, к которому относится моллинезия, там сказано, что крупнейшие представители этого семейства достигают 20 см в длину. Недолгие поиски позволили установить, что крупнейший вид семейства – белонезокс из Центральной Америки. Но у него на морде щетинок, наростов и усиков нет. Остальные рыбы со своими 2-4-6-8 см длины под определение «крупный» не подходят. Сдаётся мне, что кто-то пытается нас водить за нос…

Стр. 48-49:
Хорошо оплачиваемые мозги озаботились тем, что у моллинезий наросты не крупные и твердые, а маленькие и мягкие. Как они могут хоть кого-нибудь возбудить до метания икры?! – задумались очень ученые люди. Им почему-то не пришло в голову, что рыбки тоже очень ма-а-ленькие, брюшки у них очень не-ежненькие, в силу чего самочкам трений этих усиков вполне достаточно, чтобы возбудиться до икрометания.

Уважаемый господин Тен! Прежде, чем мы продолжим читать вашу книгу дальше, позволю себе осторожно поинтересоваться: а вы достаточно хорошо знаете репродуктивную биологию именно этих рыб?

Стр. 49:
Думаю, что научную проблему здесь могут увидеть только люди, у которых нет больше никаких проблем. Все уже решили. Проблему происхождения человека, например. В целом. Остались мелочи, для чего и бреют рыбок. Да! Их бреют именно с этой целью. Стоит задача доказать неадаптивность усиков молли.

Сначала у нас есть готовый ответ («этот признак – неадаптивный»), а потом мы ищем доказательства того, что он правильный? У меня есть пуговица, пришейте к ней брюки?
«Поскольку больше никаких идей о возможной функции усов у авторов не было (действительно, трудно придумать что-то ещё), оставалось прибегнуть к всеобъясняющей мощи теории полового отбора. То есть посмотреть, не нравится ли эта чепуховина самкам» (А. Марков «Эволюция человека», т. 1, стр. 401).
То есть, изначально никаких идей (кроме того, что это органы чувств) у авторов не было. Они просто проверяли предположение.

Стр. 49:
Заметим, что это кожные наросты, т.е. с рыбок сдирали кожу живьем. Вопрос решали наиважнейший: может быть, это вовсе и не органы возбуждения, а так просто – не пришей к чему-то ус?

Заведомо искажаем описание опыта и демонизируем учёных, чтобы подсознательно отвратить от них несведущего читателя и подготовить почву для своих рассуждений. Неплохой ход. Только грязный.
«Авторы изучили усы самцов моллинезии под электронным микроскопом и пришли к выводу, что это просто мягкие выросты эпидермиса, покрывающего чешуйки. Никакие нервы к ним не подходят, а значит, они ничего не могут чувствовать» (А. Марков «Эволюция человека», т. 1, стр. 400).
Так что жестокость учёных тут сильно преувеличена.

Стр. 49:
После садо-парикмахерской процедуры уцелевших рыбок выпускали в аквариумы и наблюдали: кого самки предпочитают? Усатых или бритых?
Это только на бумаге выглядит просто, а там, по обе стороны Атлантики, имели место быть серии сложных экспериментов, в ходе которых решался «идейный вопрос» о половом отборе. Эту серию экспериментов подробно и сочувственно описал А. Марков в книге «Эволюция человека. Обезьяны, кости, гены». Цитирую:
«Поскольку больше никаких идей о возможной функции усов у авторов не было (действительно, трудно придумать что-то еще), оставалось... посмотреть, не нравится ли эта чепуховина самкам».
«Выяснился» следующий факт: если один самец был крупнее другого, самки предпочитали более крупного, независимо, брит он или в первозданной красе. Если самцы были одного размера, самки предпочитали усатого.
Кого-то это удивляет? Меня – нет. Женщины тоже любят, чтобы их пощекотали усами молодецкими. Но если молодец плюгавый, никакие усы ему не помогут. Девушка выберет справного, хотя и бритого до синевы.

Тааак… Как говорил Карлсон, «продолжаем разговор». Значит, судя по распространению мужской усатости на карте мира, выходит, что африканские негритянки не любят, когда их щекочут усами, и коренные скво тоже не особо к этому расположены. Зато коренных австралиек и папуасок хлебом не корми, дай ощутить ласки мужских усов. Равно как женщин малочисленного народа айнов из Японии. Жительницы Индостана тоже без ума от усов молодецких, равно как дамы из стран победившего шариата. А вот китаянки, кавайные японки и прочие азиатки не особо жалуют ласки усами, верно? Получается прямо какая-то «Камасутра». Не зря, ох, не зря ветеран очень взрослого кино Рон Джереми был усат… Можно писать диссертацию о распространении куннилингуса по земному шару.
Явной связи усатости и бородатости человеческой популяции с климатом не наблюдается. Негры Африки безусы и безбороды, зато обитающие в столь же жарком климате индусы и арабы, а также австралийцы и новогвинейские папуасы весьма бородаты. И в то же время в умеренном и холодном климате живут усато-бородатые европеоиды и безусые и безбородые индейцы Северной Америки. Ночевавшие голышом в снегу огнеземельские индейцы также были безусы и безбороды. А коренные жители Сибири, Чукотки и Аляски обладают весьма жидкой растительностью на лице, хотя живут в условиях самых лютых холодов в Северном полушарии, однако.
Однако что же это мы о людях-то? У Маркова речь шла об опыте с рыбами, и он сам оговаривается, что это лишь пример явления. Зато господин Тен почему-то переносит рыбьи предпочтения на людей.

Стр. 49-50:
Ученый, из книги которого взят данный сюжет и цитаты (Марков А., 2011, с. 400-403), считает это открытием, которое он формулирует так: «...есть все основания предполагать, что усы распространились в популяциях моллинезий как совершенно бессмысленный признак, на который случайно возникла мода». Вывод подкрепляется следующим «научным фактом»: «Усы самцов моллинезий изучили под электронным микроскопом и пришли к выводу, что это просто мягкие выросты эпидермиса, покрывающего чешуйки (значит, под ними твердая чешуя? Они могут чувствительно задевать самку? – В.Т.). Никакие нервы к ним не подходят, а значит, они ничего не могут чувствовать» (там же).
Это мнение американских и немецких ученых живодеров, а также лично А. Маркова. У рыбок может быть другое мнение. А что касается нервов, задам сакраментальный вопрос: у презервативов с усиками нервы есть? Нет. Тогда почему их продают? И главное – зачем покупают?! Надо думать, эта «бессмысленная чепуховина» предназначена исключительно для украшения.

Позволю себе не менее сакраментальный вопрос. Кто в перечисленных случаях должен чувствовать что-то эротическое и возбуждающее – самец или самка? Этот вопрос одинаково актуален в случае как выростов у моллинезий, так и усиков презервативов. Логика мне подсказывает, что самка – как у рыбок, так и у человека.

Стр. 50:
Как старый аквариумист, наблюдавший поведение моллинезий, я знаю, что усики самцов – отнюдь не бессмысленный признак. Меня никакие ученые цирюльники не переубедят, т.к. я лично наблюдал, как самцы, подплывая под самок, тыркаются в их брюшки своими наростами, побуждая выметать икру. Это абсолютно адаптивный эволюционный признак, а не «бессмысленная чепуховина».

Правда? Значит, вы видели, как живородящие моллинезии мечут икру? Это ж чистейшая, как слеза младенца, Шнобелевская премия! Считайте, она уже у вас в кармане! На всякий случай выгляните прямо сейчас в подъезд – там уже, наверное, маститые ихтиологи всего мира выстраиваются на лестничной площадке под вашей квартирой, алкая и жаждя узреть, как ваши моллинезии будут метать икру.
Или этого не было? Не зря выше я спрашивал, знаете ли вы репродуктивную биологию именно этих рыб. Самые гнусные подозрения блестяще подтвердились.

Стр. 50:
Удивительно, как люди, считающие себя учеными-эволюционистами, увлеченно ищут неадаптивные признаки, по сути дела, опровергающие теорию эволюции! К счастью, безуспешно.

Ещё удивительнее, как можно вот так врать на голубом глазу, лишь бы написать что-то в пику оппоненту. Ваши книги, знаете ли, тоже люди читают.

Стр. 50-51:
Книга А.Маркова посвящена проблеме эволюции человека. Спрашивается, при чем здесь аквариумные рыбки?!.. А при том, что наш ученый, получивший за свою книгу (немедленно после ее выхода, как будто премия уже ждала!) премию «Просветитель», объясняет происхождение человека отнюдь не естественным отбором. Эволюционные признаки человека объясняются «случайно возникшей модой» на всякие «чепуховины». В ней, этой книге, если верить авторитетным комментаторам, даны «исчерпывающие» ответы на все вопросы о происхождении человека (разумеется, от обезьян!).

Как говорится, «в огороде бузина, а в Киеве дядька». При чём здесь премия «Просветитель» 2012 года в России, когда оригинальные исследования были произведены в 2010 году, причём в других странах? Рыбы в данном случае исключительно иллюстрируют явление полового отбора, и сам Марков упоминает их лишь как «забавный пример».
Но есть здесь пример другого рода… В данном случае происхождение человека от обезьян наглядно иллюстрирует такая поведенческая особенность, как бросание в противника фекалий. Только здесь всё происходит истинно по-человечески – словесно, при помощи второй сигнальной системы, хотя суть остаётся прежней. Интересно, господина Тена душит жаба из-за получения Марковым премии? Просто он так эмоционально пишет о получении Марковым этой премии, что мне в душу закрадываются определённые подозрения. Но у Маркова – премия «Просветитель», а у Тена – гонорар от издательства «Эксмо» за эту довольно пасквильную книгу, которую я сейчас разбираю.

Стр. 51:
На самом деле «ответы» таковы, что остается разводить руками. Из звукоряда текста выделяются и как-то неубедительно (в качестве причинных факторов эволюции) вязнут в ушах выражения типа: «допустим, в популяции появился мутантный ген», «случайные колебания частот аллелей», «случайная прихоть превращается в адаптацию», «эта чепуховина нравится особям противоположного пола» и пр.

В данном случае Тен обрушивается с критикой на объяснение Марковым механизма явления «фишеровское убегание». Марков же объяснял «на пальцах» сам механизм явления, взяв для этого вымышленный пример, к которому и относится слово «допустим».

Стр. 51:
«Чепуховина» в качестве определения какого-либо появившегося эволюционного признака встречается особенно часто. И такими выражениями, и такими примерами нас хотят убедить в том, что эволюция человека закономерна. «Хочется верить, что эта книга... поможет кому-то из читателей лучше разобраться в закономерностях эволюции», — пишет автор в предисловии. В каких «закономерностях»? В чепуховых? Выведенных на базе обоснования бессмысленности эволюционных признаков? Бритье моллинезий – не единственный пример вольного обращения с фактами, когда адаптивные признаки представляются бессмысленными чепуховинами.

Кстати, у Маркова слово «бессмысленный» взято в кавычки, что означает условность в подобном обозначении рассматриваемого признака. И в случае с моллинезиями опыт как раз установил, что признак, о котором идёт речь (усы) – не «бессмысленная чепуховина». То есть, опыт показывает нечто прямо противоположное тому, что пишет Тен.
В изложении Тена чувствуется желание опошлить научные данные. Вот если бы он вцепился мёртвой хваткой не в рассказ А.. Маркова об эксперименте с усиками пецилий, а в оригинальную статью – тогда другое дело… Кстати, вот она, эта статья в свободном доступе. Там даже электронная почта для переписки есть, можно и подискутировать со специалистами, проводившими эксперимент. Впрочем, боюсь, громкие обвинения Тена «не потянут» против объективных фактов, полученных учёными.

Стр. 51:
Книга Маркова – типичный образец модного ныне клипового способа изложения, когда нет непрерывного логического процесса, нет строгой цепи доказательств от первой буквы до последней. Набор мелких сюжетов около темы антропогенеза. Написано много, в разные стороны, а какую-то внятную теорию выделить невозможно. Эклектика, предназначенная разорвать сознание читателя и оставить его в растерянности: а может, и правда обезьяны мы?.. Раз так много наговорено в разные стороны. Тем более что А.Марков уверяет совершенно серьезно: «Человек не произошел от обезьяны – он ею как был, так и остался» (там же, с. 36).

Так… Тен критикует Маркова. Я полагаю, это должно означать следующее: «Посмотрите, какой дурак мой оппонент! Вы только гляньте, как глупо он излагает материал, как нелогично делает притянутые за уши выводы! Я, конечно, умнее его и не допускаю в своей работе таких глупых ошибок! И вообще, я пишу лучше, вы только почитайте мою вот эту самую книгу!»
Да, здесь я позволил себе вложить в уста оппонента собственную выдумку. Почему? Потому что именно так я понял позицию Тена. Если Тен критикует Маркова, это означает, как минимум, что он учёл ошибки (реальные или мнимые) своего оппонента и постарался в своей работе избавиться от них. Если не постарался – это уже не мои проблемы, и даже не Маркова, а лично господина Тена.
Можно ли считать образцом «клипового мышления» два тома, объёмом 463 и 511 страниц соответственно (книга Тена – 382 страницы вся) – это пускай решает читатель. Не думаю, что книга такого объёма подходит под понятие «клипового мышления», поскольку оно означает нечто иное (отсюда):
«Клиповое мышление — это способ восприятия окружающего мира в виде мозаики, пазлов, когда в сознании формируется яркий, но фрагментарный и кратковременный образ, который тут же сменяется другими – подобными ему. Его основные свойства:

• фрагментарность;
• яркость;
• кратковременность;
• алогичность;
• отрывочность;
• разрозненность.

Клиповое – это мышление, которое ориентировано на сиюминутное, поверхностное восприятие информации, фрагментарно постоянно мелькающей перед глазами. Эти множественные вспышки, отрывки, кусочки называются клипами – отсюда и название».
Книгу А. Маркова невозможно прочитать за пять минут – объём самой книги и количество собранных в ней фактов не позволяют этого сделать. Кроме того, изложение материала построено достаточно логично и последовательно, без «прыжков» с темы на тему. Собственно, потому ей и дали премию «Просветитель» – за качественное изложение материала.
Ну, а последняя цитата А. Маркова, по-моему, понимается достаточно однозначно: в процессе эволюции человек накопил собственных отличительных признаков не настолько много, чтобы выделять его из числа узконосых приматов в собственный таксон, и он отличается от любой из современных человекообразных обезьян не больше, чем две обезьяны отличаются друг от друга. «По-моему, так» © Винни-Пух. Впрочем, там А. Марков пишет дальше:
«… Точно так же, как серебристая чайка не перестала быть птицей и архозавром, а енотовидная собака не произошла от млекопитающего, а является таковым». (А. Марков «Эволюция человека», т. 1, стр. 36).
Думаю, после этих слов мысль Маркова стала более понятной. Но Тен вовремя оборвал цитату.

Стр. 51-52:
Когда в Интернете читаешь о «научном мужестве» А. Маркова, возникает чувство недоумения. В чем мужество?!. В повторении 150-летней глупости, что человек произошел от обезьяны, зная, что на костер за это не пошлют? Притом что показать, как все происходило в ретроспективе, Просветитель не способен, равно как сотни авторитетов «обезьяньей теории» до и после него? Когда появляется что-то по-настоящему новое, за это не премии дают тотчас после выхода книги, а бьют.

А сейчас я в очередной раз позволю себе личный выпад в адрес автора этих строк. В них я не увидел никаких фактов, опровергающих как теорию эволюции, так и современные представления учёных об антропогенезе. Зато я увидел брызжущую через край жгучую зависть, обильно сдобренную злобой. Тен не приводит фактов (со ссылками на работы учёных), которые опровергали бы содержание книги Маркова, и нападает исключительно на личность автора. То ему не нравится, какие слова употребляет автор в книге, то он завидует полученной Марковым премии «Просветитель». По существу вопроса Тену нечего возразить Маркову, поскольку в тылу у Маркова – многочисленные научные работы, опубликованные в научных журналах и выдержавшие обсуждение и критику. А у Тена в тылу – только то, чем его самого чисто анатомически наградила матушка-природа.
Последнее предложение в процитированном отрывке очень интересно. Вот, к примеру, та книга, которую я сейчас анализирую. Она позиционируется автором как раз как нечто новое. И он сам признаёт, что премии за это давать не нужно, хотя неприкрыто завидует Маркову. А вот насчёт «бить»… Я считаю эту фразу Тена карт-бланшем для себя: сам автор книги разрешил бить за что-то новое! Обязательно этим воспользуюсь – у меня ещё три сотни страниц впереди. Есть, где разгуляться.

Стр. 52:
Давайте еще будем давать премии за открытия типа «земля вертится» и «она круглая, а не блин на трех китах». Это будет более справедливо, ибо это по крайней мере правда, в отличие от «обезьяньей теории». Дарвин основал свою теорию полового отбора на диморфизме птиц и ровно ничего не доказал. Видимо, поэтому современные «дарвинисты по полной» за рыбок взялись. Но ни одного действительно неадаптивного признака до сих пор не нашли доказательно. Даже в этом не преуспели, хотя естественный адаптивный отбор в принципе неадаптивные признаки допускает.

Простите, но премия называется «Просветитель», и даётся за то, что человек доносит до общества последние научные открытия. Не за сами открытия она даётся, а за хороший рассказ о них – так, чтобы человек, далёкий от науки, понял прочитанное. А в свете того, что в XXI веке внезапно становятся популярными идеи о плоской Земле, за грамотное освещение двух тем, блин, перечисленных Теном, мать его, действительно скоро придётся грёбаные премии выдавать! Потому что хреновины, подобные работе Тена, как раз и тянут общество не к вершинам знания, а на дно – на самое замшелое, заиленное днище.
Но я, похоже, дал волю эмоциям. Срочно беру себя в руки и читаю труд Тена дальше.

Стр. 52:
«Ну хорошо, – пишет А. Марков в конце главы о бритье рыбок, – а зачем усы человеческим мужчинам? Вот загадка...» (там же, с. 403).
Напрашивается вопрос: а что для вас не загадка в человеке? Совершенно ничего, от сводчатой стопы до усов, вы не можете объяснить эволюционно. Антропологи всего мира уже полтораста лет бьются над объяснением – вдумайтесь! – всего-навсего трех признаков, остальных даже не касаются. Это «взрывной рост мозга от обезьяны к человеку», «рабочая рука» и прямохождение. Ни один до сих пор не объяснили, только и знают, что разводят руками: тут загадка, там непонятка, там «проклятый вопрос антропогенеза»...

Мне хотелось бы посмотреть научные работы, в которых официально говорится о том, что какая-то проблема является «проклятым вопросом антропогенеза». Но вот Тен почему-то не приводит их. То есть, в данном случае он голословен.
И что такое «не можете объяснить эволюционно»? Как говорил биолог Феодосий Добжанский, «Ничто в биологии не имеет смысла кроме как в свете эволюции» (“Nothing in Biology Makes Sense except in the Light of Evolution”). Поэтому все объяснения учёных-биологов, касающиеся перечисленных Теном вопросов, априори эволюционны: они делаются с обращением к особенностям строения данных органов у предковых форм и близкородственных видов.
Я не могу залезть в голову Тена и с точностью понять, что именно он имеет в виду под словом «объяснить». Дать исчерпывающий ответ? Это невозможно, пока будут появляться новые факты. Мы можем сколь угодно приблизиться к истине, но всегда останутся какие-то проблемы, которые нельзя решить по причине отсутствия информации. Так, кстати, в любой науке – нерешённые вопросы остаются всегда.

Стр. 52-53:
Складывается впечатление какой-то инфантильности, будто все происходит в детском садике, в младшей группе. В человеке все «загадка». Как только находят какой-нибудь неизвестный раньше вид гоминин, опять детский лепет. «Новое открытие не только не дало ответов, но поставило новые вопросы... Итак, очередная загадка!» Эти загадки становятся темами статей, книг, диссертаций, смысл которых в следующем. Вместо ответов ученый нашел новую загадку, и получай конфетку, малыш: грант, премию, звание, должность. Какая-то детская игра в «загадайку», но без ответов.

Уважаемый господин Тен! Для начала вам следует знать, что ни один настоящий учёный не скажет о себе, что он знает в какой-то теме всё. Учёные сами охотно признают, что знают далеко не всё – не знаю вот, были ли лично вы в курсе. И такая ситуация – не только в антропологии. В физике, например, тоже так было, когда учёные совершили прорыв за рамки ньютоновской механики. Учёные из разных областей науки охотно поделятся своими соображениями относительно того, что известно, а что пока остаётся загадкой. Каждое новое открытие всегда ставит новые вопросы – так и происходит расширение горизонта знаний.
Вот, кстати, сам же Тен признаёт, что чисто технически можно открыть (какой-какой?) «неизвестный раньше вид гоминин». То есть, такой, который до этого учёные не знали. То есть, это открытие показывает, что учёные знают не всё. Плюс есть вещи, которые при нынешнем уровне развития науки непознаваемы – поведение ископаемых животных, например. О нём мы можем судить лишь косвенно – по следам и по особенностям строения костей тех же животных. А вот как звучал брачный зов тираннозавра, или в какой позе самец кентрозавра или гигантспинозавра ублажал самку в брачный сезон – этого мы, возможно, никогда не узнаем.
И снова сквозит неприкрытая зависть в словах Тена, мерещатся ему «конфетки»: гранты, премии, звания, должности… Чтобы получить их, нужно пахать, как конь. И каждое открытие, за которое они даются – это результат тяжёлого, неблагодарного и зачастую низкооплачиваемого труда. Если уж одолевает зависть – идите, господин Тен, в бизнес, как посоветовал в недавнем прошлом один человек из верхов власти. Будут у вас деньги, откроете собственную «Академию яичницы с луком» (термин Петра Образцова из книги «АнтиМулдашев»), и будете почивать на лаврах. Если, конечно, злые и завистливые поборники «официальной науки» не будут вам жизнь портить своими нападками на ваши оригинальные и самобытные умопостроения.

Стр. 53:
Представьте себе зоолога, не знающего, зачем слону хобот, и при этом называющего себя специалистом по слонам. Представьте себе зоотехника, который, приехав в деревню, уставился на коровье вымя: «Вот загадка!... А не было ли это раньше одной большой коровьей ягодицей? Не случайно ведь быкам нравится подходить сзади!» Куры засмеют? Но антропологи именно в такой ситуации и находятся! Ни в одной книге нет убедительного, последовательно изложенного обоснования решающей роли полового отбора в антропогенезе. Ни в одной, от Дарвина до Циммера и А. Маркова! Отсутствие теории маскируется нагромождением фактов на темы, по сути дела, к антропогенезу отношения не имеющие. То про птиц пишут, то про рыб, а как дело доходит до человека, мы слышим одно: «Вот загадка!..» И если следуют ответы, то от них у нормальных людей – смех до колик.

Уж совсем-то учёных неучами выставлять не надо, господин Тен! Я понимаю, что про зоолога и зоотехника вы так пошутковали немножко. Как говорилось в известном фильме, «вы пошутили, я тоже посмеялся». Элементарные вещи, к которым можно поставить вопрос «что это?» (на описательном уровне), учёные знают, причём в своей научной дисциплине заведомо лучше вас. Именно поэтому я с гораздо большим доверием отнесусь к словам учёного, если они касаются той области знания, где он специалист, а утверждения Тена в области биологии, например, стану перепроверять. Хотя даже на описательном уровне у учёных вполне могут возникать трудности – не такие, как описывает Тен, а более заковыристые. Например, вполне современный кит австралийский ремнезуб, или ремнезуб Лонгмана (Indopacetus pacificus), до недавних пор был известен только по двум черепам. Один был найден на пляже около Маккая, провинция Квинсленд, Австралия, в 1922 г., а второй – около Могадишо, Сомали, Восточная Африка, в 1955 г. Лишь недавно стада этих животных наблюдались вживую. И это – крупный кит. Полосатик Омуры (длиной до 11 метров) был открыт в 2003 году. А совсем недавно, в 2020 году, в северной части Тихого океана обнаружен третий вид китов-плавунов длиной 7 метров.
Есть и другие вопросы, более сложные. Например, «как это работает?» и «почему это именно так?». И именно здесь начинаются сложности, связанные с неполнотой имеющихся знаний и несовершенством методов исследований. И здесь же нас ожидают новые, зачастую невероятные открытия. Те вопросы, которыми Тен тычет в лицо антропологам, относятся именно к этой области – к выделению причинно-следственных связей и механизмов действия тех или иных явлений в природе. И в силу неполноты имеющейся у учёных информации твёрдых и однозначных ответов наука заведомо не сможет дать. В лучшем случае это будут в большей или меньшей степени обоснованные предположения, которые будут пересматриваться с каждым новым открытием.
Стоит помнить также, что «смех без причины – признак дурачины». Не знаю, почему смеялся господин Тен, но лично у меня книга Маркова каких-то поводов для смеха не вызывала. Читается она нормально, интересно и доступно для понимания. Может, всё дело в низком уровне подготовки и слабых знаниях именно Тена и именно в области биологии? Судя по вещам, которые он пишет в своей книге, это предположение близко к истине.
И ещё одна вещь в рассуждениях господина Тена меня удивляет. Помимо полового отбора есть и другие виды отбора. Но применительно к человеку Тен почему-то рассматривает исключительно половой отбор. Если уж Дарвин, допустим, был неправ, то зачем Тену повторять его ошибку? Можно открыть для себя другие формы естественного отбора – движущий, стабилизирующий, дизруптивный. Их, правда, обычно открывают в старшей школе в курсе общей биологии. Но учиться никогда не поздно.

Стр. 53:

Половой отбор и эволюция

Половой отбор играет определенную роль, но в основном во внутривидовом отборе.

Наконец-то, сподобилось! И зачем тогда было столько раз и на стольких страницах требовать именно от полового отбора превращать обезьяну в человека?

Стр. 53:
Красота – это соответствие идеалу, а это достаточно стойкая мерка в пределах вида. «Нормально» – это синоним «хорошо».

Не забываем, что понятие «хорошо», а тем более «идеал», в природе весьма относительно. Меняются особенности среды обитания, и бывшее «хорошо» становится «посредственно», и даже «плохо». А при таких оценках в табеле вид просто вымирает. Понятие «красоты» здесь, вообще, что называется, «ни к селу, ни к городу», поскольку оно придумано человеком и выражает некую субъективную точку зрения, разную даже у разных людей. Природа оперирует иным понятием – «приспособленность к среде обитания», количественно выражая эту приспособленность в числе потомков, оставленных успешным индивидом. Чем лучше эта приспособленность, и выше репродуктивный успех – тем лучше живёт вид. А приспособленные к своей среде виды далеко не всегда красивы с точки зрения человека. Им важнее то, как жить именно в данных условиях, а не то, что скажет об их внешности какая-то лысая обезьяна.

Стр. 53:
Половой отбор – это закрепитель видовых признаков, а не фактор изменчивости.

Позвольте, а что тогда делает стабилизирующий отбор? Именно он, а не половой отбор, отсекает все слишком большие отклонения от некоторой «нормы», условно принимаемой за оптимальное состояние в данных условиях.

Стр. 53:
Изменчивость – это «свое иное» естественного адаптивного отбора. Все «странные природные формы» можно объяснить тремя естественными факторами:
1) Адаптацией к очень специфическим экологическим нишам. Например, хвост павлина.

Как раз шлейф павлина тут неуместен, если вспомнить о той ничем не доказанной басне, которую рассказывает нам Тен в соответствующей главе. А вот гипертрофированные челюсти глубоководных рыб, длинные клювы нектароядных птиц, огромные хоботки бражников, ферментная система коалы – как раз примеры такого рода.

Стр. 53-54:
2) Рудиментами и атавизмами. Например, у маленького норного животного домана, которого долго считали грызуном, оказались рудименты бивней, совершенно ему не нужные (неадаптивный признак), потому что его предки были слонами.

Не были. Прежде, чем ляпать такого рода утверждения, полезно посмотреть источники. Дамана (почему Тен пишет «доман»?) уже довольно давно относят к собственному отряду жиряков, или даманов. Это было написано ещё в «Большой Советской Энциклопедии» 70-х годов. Отряд Hyracoidea выделен в 1869 году, поэтому сближение даманов с грызунами к нашей истории уже не имеет никакого отношения. Бивни слонов – это вторая пара резцов, даром что их называют «клыками». Бивни даманов – это тоже вторая пара резцов. И всё, вроде бы, хорошо, но данные биохимии говорят, что отношений «предок-потомок» между слонами и даманами нет: даманы являются внешней группой по отношению к ветви, объединяющей хоботных, сирен и вымершие отряды эмбритопод и десмостилий (ссылка). Так что родственниками слонам даманы являются, но потомками – нет. Поэтому данная особенность зубной системы выглядит скорее унаследованной от их общего предка.

Стр. 54:
3) Коэволюцией на генном уровне. Дело в том, что кодирующие гены выступают, как правило, в ансамбле: один ген, определяющий какой-то внешний признак, непременно тянет за собой другой, тот — третий и т.д. Поэтому далеко не все признаки адаптивны, некоторые появляются как сопутствующие. И если признак не помогает жить, но и не мешает, он остается. Однако абсолютно антиадаптивных признаков в природе на уровне популяций не бывает. Если они появляются, то носители таких мутаций быстро вымирают. Естественный отбор — это строгая таможня, он не пропустит антиадаптивную чепуховину. Неадаптивную может пропустить. […] Даже если неадаптивные признаки выявляются, это не означает, что естественный отбор перестал работать и передал свои полномочия половому. На самом деле он на своем месте и зорко бдит. Никаким перечислением хвостов пернатых и бритьем рыбок ничего нельзя доказать. Поэтому, во-первых, меня удивляет эта пустая активность. Во-вторых, меня удивляет провальность всех попыток найти неадаптивные признаки в природе. Это уже дефицит мышления и внимания.
Виды исчезают в связи с трансформацией в другие виды либо вследствие вымирания в связи с резким изменением условий существования, но не вследствие появления антиадаптивных новаций.

В связи с этим вот такая картина рисуется у меня в голове. Сказка – она полезна, или вредна? Когда бабушка рассказывает малышу сказку о богатырях, Кощее Бессмертном, Бабе-Яге, всяких лесных зверях, ребёнок в занимательной форме усваивает представления о добре и зле, о приемлемых и неприемлемых в обществе моделях поведения. Наконец, он успокаивается и лучше засыпает. Поэтому в данном случае сказка – это польза. А если в своей книге взрослый дядя начинает поливать грязью научные представления об эволюции человека и смежные вопросы, а в качестве полноценной альтернативы проклинаемым научным взглядам рассказывает читателям какую-то сказку, в данном случае сказка – это вред. И там, и там у нас сказки, но в одном случае это польза, а в другом – вред. Почему я об этом заговорил? Потому что в природе нет признаков, абсолютно всегда полезных, и абсолютно всегда вредных. Собственно, сам Тен пишет, что «абсолютно антиадаптивных признаков в природе на уровне популяций не бывает». Уточню, их не бывает вообще – ни на каком уровне.
Ошибка в рассуждениях Тена в данном случае кроется в непонимании того, что «вред» и «польза» в данном случае – относительные понятия, которые нужно рассматривать в контексте обстоятельств. Окружающая среда имеет свойство меняться, о чём я уже говорил выше, и весь набор признаков, будь они полезными, нейтральными, и даже вредными, подвергается постоянной переоценке. И в новых условиях ранее адаптивный признак, дающий преимущество в выживании, вполне может стать антиадаптивным. Например, птицы гавайские цветочницы с длинными клювами в условиях первобытных гавайских лесов жили очень хорошо – длинный клюв чёрно-жёлтой цветочницы «оо» помогал ей пить нектар из длинных цветков местных деревьев семейства лобелиевых, избегая конкуренции с другими видами, у которых «нос не дорос» кормиться на этих деревьях. Когда на острова прибыл человек, первобытные гавайские леса стали исчезать, и тогда, в меняющихся условиях, узкая анатомическая специализация цветочницы «оо» стала её бедой: она стала вымирать вместе с деревьями. Жюль Верн ещё успел упомянуть её в своём «Плавучем острове» как часть гавайской природы, но сейчас она уже вымерла. Признак стал неадаптивным в новых условиях. Её соседка, чёрно-алая гавайская цветочница, или «ииви», также пострадала от вымирания кормовых деревьев, но приспособилась пить нектар из открытых цветков гавайского дерева метросидероса. И её клюв стал уменьшаться: длинный изогнутый клюв стал антиадаптивным признаком. В книге С. Бухманна и Г. П. Набхана «Забытые опылители» (S. L. Buchmann, G. P. Nabhan “The Forgotten Pollinators”, Island Press / Shearwater Books, 1997) говорится, что «Надклювья у ииви нашего времени на 2-3 процента короче, чем у ииви, поступивших в коллекции до 1902 г., когда лобелиевые были ещё довольно обычны в лесах».
Аналогичным образом деревья Гавайских островов стали вымирать из-за исчезновения птиц-опылителей после эпизоотии птичьей малярии. Меняются обстоятельства – и весь набор признаков переоценивается. Только при человеке это происходит слишком уж быстро, потому и темпы вымирания ускоряются.

Стр. 55:
Яркий пример генной коэволюции: в Сибири водится подвид лис с особенно красивым, ярким мехом. Но их невозможно содержать в клетках. Ученые вмешались в гены, улучшили нрав. Но красота пропала тоже.

Что понимать в данном случае под словами «вмешались в гены»? Отбор или манипуляции непосредственно с генами? Если простой отбор на меньшую агрессивность, то в этом нет ничего необычного. Так из свирепого кабана получили Хавронью, а из не менее свирепого тура – Бурёнку. Так что такое вмешательство в гены ведётся тысячелетиями. Если речь идёт о непосредственных манипуляциях генами, то в отношении лисиц такие опыты пока не проводились. Первоисточники информации, приводимой Теном, в данном случае не указаны, но есть у меня подозрение, что здесь Тен пытается рассказать об опыте профессора Дмитрия Беляева по отбору лисиц на дружелюбие к человеку, подробно описанном в книге Ли Дугаткина и Людмилы Трут «Как приручить лису (и превратить в собаку)» («Альпина нон-фикшн», 2019). Там манипуляций с генами не производилось – во времена начала этого эксперимента таких технологий не существовало, проводился исключительно отбор по поведению, и экспериментаторы могли лишь фиксировать, в каком поколении появился тот или иной признак. Лишь в последнее время, с развитием технологий, удалось определить, что во многом изменения в окраске и поведении домашних лисиц были связаны с изменением в работе регуляторных генов, отвечающих за ход онтогенеза. И работа этих генов, помимо дружелюбного поведения, «тянула» за собой комплекс признаков, придающих лисе черты внешности собаки.

Стр. 55:
Непонятно, зачем вообще вся эта бурная деятельность по выявлению неадаптивных признаков. Даже если у каких-нибудь рыб или насекомых будет найден неадаптивный признак, он не будет доказательством решающей роли полового отбора в происхождении человека. Этот признак может быть следствием синергетического эффекта коэволюции.

Если бы Тен внимательно читал книгу А. Маркова, то заметил бы, что там сказано несколько иное. Половой отбор именно придаёт «осмысленность» ранее «бессмысленному» (читай: обладающему неясными или неявно выраженными функциями) признаку. То есть, половой отбор придаёт некоему нейтральному признаку свойства адаптивного, поскольку из-за действия полового отбора носители данного признака получают возможность добиться большего репродуктивного успеха.

Стр. 55:
Парадокс: у самого человека множество «неадаптивных признаков», если считать, что человек произошел от обезьян в лесу или саванне. Например, губы, на которые обратил внимание Моррис. Или, например, волосы. Ни одна обезьяна с длинными волосами не выжила бы ни в лесу, ни в саванне, ни в манграх. Я называю эти вроде бы неадаптивные признаки «анатомо-физиологические эксклюзивы человека». Но их почему-то сторонники полового отбора обсуждать избегают. Хотя, казалось бы, вот вам карты в руки, да не простые – козырные!.. Это не рыбки и не птицы, это сам человек! Собственной персоной! Хватайте его, анализируйте! Но увы...

Ни одна не выжила бы? Удивительно. Кто-нибудь, покажите, пожалуйста, господину Тену орангутанов и львинохвостых макаков вандеру. И те, и другие – лесные приматы, а орангутаны ещё и древесные, причём целиком покрытые длинной шерстью. У львинохвостых макаков роскошная грива, не уступающая волосам человека. Волосы гоминида в дикой природе не смогли бы отрасти «от попы до затылка» (© В. Ерофеев «Москва – Петушки») по целому ряду причин. Хотя бы из-за отсутствия заботливого ухода с шампунями и кондиционерами, из-за паразитов, естественной ломкости волос и их периодического выпадения. Поэтому можно не волноваться за гоминид в природе. Если их останки сохранились в ископаемом состоянии – значит, скорее всего, они достигали достаточно высокой численности и существовали как таксон достаточно долго, чтобы произошло такое маловероятное событие, как захоронение с последующей фоссилизацией. Значит, в своих условиях существования данный вид был успешен, и волосы ему, стало быть, не мешали. В саванне, где эволюционировали гоминиды, волосы – прекрасная защита головы от перегрева, особенно курчавые и густые, как у африканских негров. Также нельзя исключать того, что длинные и долго растущие волосы – более позднее изменение, чем те, что сделали предков человека двуногими и прямоходящими, и таким образом чисто физически не могли мешать первым этапам антропогенеза.
Странно читать утверждение Тена о том, что губы – «неадаптивный признак». Губы – это самый что ни есть адаптивный признак у всех млекопитающих: они позволяют кормиться материнским молоком, а также участвуют в процессе жевания, «запирая» рот. Плюс у тех же приматов губы участвуют в артикуляции. Кроме того, важную роль в поведении животных играют визуальные сигналы, подаваемые губами – оскал у хищников, множество выражений лица у приматов. В связи с этим «проколом» в самых элементарных вещах возникает у меня сомнение в знаниях Тена и в точности его суждений об адаптивном значении тех или иных признаков.
И далее вновь задаю идиотский вопрос: почему Тен так упорно старается сделать причиной появления этих признаков половой отбор?

Стр. 55:
Зачем А. Марков в книге об эволюции человека подробно излагает историю нахождения у рыбки якобы неадаптивного признака, когда у него самого на голове такой явно неадаптивный признак – волосы, которые растут бесконечно?

Здесь Тен откровенно врёт. Рост волос ограничен, а функционирование волосяной луковицы циклично. Вот, что говорит о волосах «Большая медицинская энциклопедия» (ссылка):
«Каждый Волос существует от нескольких месяцев до 4 лет и более, затем выпадает и заменяется новым».
На множестве сайтов медицинской и косметической тематики подробно расписаны и фазы функционирования волосяной луковицы, и продолжительность каждой фазы, и возрастные изменения. В общем, не всё так однозначно, как утверждает Тен.

Стр. 55:
Ни у кого в природе такого нет! Почему бы не взглянуть в зеркало и не объяснить собственные волосы, учитывая, что у обезьян такого признака нет и быть не могло, он для них смертельно опасен?

Орангутан своим существованием и обликом полностью опровергает этот довод Тена, причём эта косматая (полностью!) обезьяна ведёт самый что ни есть древесный образ жизни, не очень-то страдая от того, что её шерсть должна зацепляться за ветки. «Смертельно опасным» для оранга этот признак не является – человек с топором и ружьём куда опаснее.

Стр. 55:
Их более сорока, таких «неадаптивных» признаков, но антропологи-симиалисты о них не пишут. Знаете почему? Они все исключают из числа наших непосредственных Предков обезьян. А ведь обезьяна – это тотем, это святое, ее трогать нельзя.

У учёных нет тотемов, наука так не работает. Ниспровергнуть устоявшуюся и ранее общепризнанную точку зрения – это великая честь для учёного. Представьте себе учёного, совершившего такой прорыв! Все его статьи, которые вели его шаг за шагом к ниспровержению «тотема», будут обладать высочайшим индексом цитирования, а он сможет почивать на лаврах всю оставшуюся жизнь, будучи не фриком, а признанным светилом науки. Кто же откажется от такой чести?
У меня же по мере чтения труда Тена складывается неприятное субъективное ощущение, что автор книги пытается слепить из обезьяны «идол эволюционизма», чтобы потом красиво ниспровергнуть его. Такой приём полемики называется «соломенное чучело». Только вот не получается у него это пока – солому ветер разносит.
Кроме того, в свете странных рассуждений и откровенных биологических ошибок Тена, рассыпанных по его книге, у меня лично возникает большое подозрение в том, что список этих самых признаков, о котором говорит Тен, построен на его собственных ошибочных выводах.

Стр. 56:

Культурная революция среди обезьян

Общее понятие о целях науки гласит: «Непосредственные цели науки – описаниие, объяснение и предсказание процессов и явлений действительности, составляющих предмет ее изучения на основе открываемых ею законов» (ФЭС, с. 393). Таким образом, целью науки является поиск и обоснование закономерностей, без которых невозможно не только достоверное предсказание, не только внятное объяснение, но даже квалифицированное описание.
Эволюционизм представляет собой учение о том, что жизнь на Земле появилась посредством физических и химических реакций и развивалась благодаря естественному отбору. Это общепринятое определение, которое читатели найдут в десятках словарей и энциклопедий. Если вы пытаетесь объяснять эволюцию какого-либо вида не естественным отбором, а чем-то другим, то вы не эволюционист.

Стоп-стоп-стоп! Теория эволюции НЕ объясняет зарождения жизни на Земле, этим занимается теория абиогенеза. Пожалуйста, не требуйте от теории эволюции объяснения тех вещей, которые находятся вне области её ведения. А вот естественный отбор – это основной фактор эволюции, принятый специалистами. Если же в видообразовании играет роль не естественный отбор, а какое-то иное явление – просьба представить научные материалы, описывающие данное явление и его роль в видообразовании. Тогда вам будут честь, хвала, лавры, гранты и прочие ништяки.

Стр. 56:
Прошу прощения за эти тривиальности, но, на мой взгляд, пришло время, когда некоторым ученым надо задать вопрос: чем они на самом деле занимаются на деньги налогоплательщиков?

Если Тена реально интересует этот вопрос, в настоящее время получить ответ на него не составляет труда, даже не поднимая седалище со стула: достаточно зайти на научные порталы и сделать выборку работ по ключевым словам. А потом проанализировать выданный поисковой системой список работ. Можно даже сделать выборку работ по имени учёного, и посмотреть, чем он занимался все эти годы. И при некотором старании можно выяснить, в каких работах ссылались на результаты его научной деятельности.
Я тоже прошу прощения за тривиальности, но вопрос был задан, и на него надо было ответить. Или это был риторический вопрос, заданный ради придания смысла красивым позам, которые принимает автор книги на фоне неумело критикуемых им научных работ?
У меня встречный вопрос: какого чёрта издатели из «Эксмо» пичкают нас лженаукой? Хотя, думаю, получить от издателей ответ на этот вопрос будет сложно. Или ответ будет касаться чисто финансовой стороны книгоиздательской деятельности – в своё время ещё римский император Веспасиан в диалоге с сыном заметил, что деньги не пахнут.

Стр. 56:
Меня занимает вопрос: почему ученые, говоря об эволюции человека, уходят от общих для всех видов причинных факторов эволюции? Причем это тенденция последнего времени. Причем проявляющаяся на фоне заявлений тех же ученых, будто фактов, доказывающих эволюцию человека от обезьян, нарыто столько, что она доказана избыточно. Полный триумф генеральной линии, развитой до абсурда. Свидетельством чего является доказательство обезьяньего происхождения человека методом бритья рыб.

Не может Тен успокоиться. Не является опыт с обрезанием эпидермальных усиков рыб доказательством происхождения человека от обезьян, успокойтесь, господин Тен! Марков описал его исключительно как пример действия полового отбора на ранее нейтральный признак – как иллюстрацию общебиологического явления. Тену можно было, конечно, почитать и саму оригинальную статью, тем более, что А. Марков приводит её название, и в Интернете статья ищется в течение нескольких минут. Но сдаётся мне, что Тену лень было напрягать мозги. Ну, или в состоянии злобного исступления он строчил, что первое в голову придёт, не заботясь о том, соответствуют ли его слова истине.
И разве уходят учёные от причинных факторов эволюции? Как раз наоборот: в распоряжении учёных есть следствия – изменения внешних признаков строения, прослеживаемые в ряду ископаемых форм. И отталкиваясь от них, собирая воедино разрозненную информацию об анатомических особенностях предков человека, об изменениях климата, о генетических изменениях (насколько это возможно) и т.д., учёные выявляют причины, по которым эволюция пошла именно в данном направлении.

Стр. 56-57:
Замечательно развивает данную линию доктор исторических наук Л.Б. Вишняцкий. В книге с говорящим названием «История одной случайности, или Происхождение человека», в главе «Почему обезьяна слезла с дерева...» Л.Вишняцкий подробно разбирает все гипотезы о пусковом механизме и об эволюционной обусловленности этого события. Что касается первого, то ничего, кроме пресловутого «иссушения климата», автор предложить не может. Это несмотря на то, что выше сам пишет: «...ранние гоминиды в основном жили еще не в саванне, а в районах, где сохранялись, а то и господствовали тропические леса». «Кроме того, – добавляет он, – совершенно непонятно, а почему, собственно, живя в саванне, нужно ходить на двух ногах? Ведь современные обезьяны, обитающие в безлесных районах, остаются четвероногими и ничуть, кажется, от этого не страдают».
Стоп, товарищ ученый. Четвероногих обезьян не бывает, это не лошадь. Обезьяны – «четверорукие». Дарвин их только так и называет. Это синонимы. Прежде чем встать на две ноги, их еще надо было заиметь.

Странное замечание – на уровне детского сада, чесслово. Тогда уж мы воспользуемся приёмом reductio ad absurdum и станем утверждать, что львы и прочие кошки – не четвероногие, потому что у них не ноги, а лапы. Помните ту старую детскую загадку про мельника: в каждом углу мельницы по кошке, у каждой по сколько-то котят? И вопрос: сколько ног на мельнице? (ответ: две, у мельника, потому что у кошек лапы.) Именно поэтому замечание Тена отдаёт чем-то несерьёзным, лишь бы к словам докопаться.
Но если уж вы, господин Тен, хотите глянуть на обезьяну, передвигающуюся на четырёх конечностях (применим это слово, чтоб вопросов не было), то просто обратите внимание на павиана! Конечности ещё хватательные, по деревьям ещё умеет лазить, но большую часть времени проводит в саванне и передвигается на всех четырёх. Понятие «четверорукие» давно уже стало архаизмом в науке – в далёкие замшелые времена Оуэна, Кювье и Брема его ещё могли употреблять в научном контексте (наряду с «толстокожими», например), но сейчас оно безнадёжно устарело.
Иссушение климата – это объективный факт. Палеонтологи отмечают приспособление к данному климатическому изменению во множестве групп животных – например, в палеонтологической летописи появляются разного рода антилопы, жирафы, свиньи и другие обитатели саванн. Выдумывать что-то новое, не соответствующее данным геологии и палеонтологии – глупо, поскольку любая проверка данных может опровергнуть придумку. А знание, построенное на вымышленном факте, не является научным.
Наличие саванны не исключает существования в ней более или менее обширных лесных массивов – например, по берегам рек и озёр, где почва достаточно влажная для роста деревьев. Но это были не леса, тянущиеся на сотни километров – между ними существовали участки сухих земель, где количества воды хватало только на рост трав.

Стр. 57:
Эволюционная обусловленность перехода к прямохождению, адаптационное значение этого события – еще более «проклятая» проблема. Ученый приходит к неутешительному выводу: с точки зрения адаптации «прямохождение – качество вредное»; цитирует М. Урысона, который «буквально» писал, что переход к прямохождению поставил австралопитеков «на грань катастрофы».

Самое лучшее в данном случае – посмотреть контекст, в котором были сделаны такого рода заявления. В частности, цитата М. Урынсона была приведена как пример мнения антропологов примерно в середине прошлого века:
«О несовершенстве двуногости ранних гоминид говорили в те же примерно годы [60-е годы XX века – П. В.] и некоторые российские антропологи. Например, М.И. Урысон писал об австралопитеках буквально следующее: «С чисто биологической точки зрения выпрямленная походка при отсутствии специализированных естественных органов защиты и нападения… в условиях открытых пространств, населенных многочисленными видами хищных животных, создавала для этих приматов невероятные трудности в борьбе за существование, ставя их на грань катастрофы».»
То есть, цитата показывает не современную точку зрения, а ту, что существовала более чем за полвека до написания господином Теном его эпохального труда, который я сейчас разбираю.

Стр. 57-58:
Далее А. Вишняцкий ставит интригующий вопрос «...Каким же образом оно могло возникнуть, почему было пропущено естественным отбором?» «Это ставило их в невыгодное положение как по отношению к хищникам, так и по отношению к конкурентным видам обезьян, – продолжает Л.Вишняцкий, – и при прочих равных условиях сделало бы их шансы на выживание в кризисной ситуации весьма невысокими. Требовалось нечто, что компенсировало бы унаследованный от прошлого физический недостаток. Этим-то «нечто» и стала культура» (подчеркнуто Вишняцким. – В.Т.).
Обращаю внимание на то, что в данной сентенции позиция автора выглядит по меньшей мере странной, а именно: прямохождение не есть результат адаптации к безлесным пространствам, появившимся в результате «иссушения климата», а «физический недостаток», «унаследованный от прошлого».

Аки ястреб на воробушка, Тен набрасывается на слово «недостаток». В этом моменте, конечно, стоит разобраться. По сравнению с четвероногим передвижением по земле прямохождение в некоторых отношениях проигрывает. Например, не позволяет быстро бегать галопом, который гораздо быстрее бега рысью или шагом. Ещё его итогом становится полная перестройка системы прикрепления внутренних органов – они уже не могут свободно висеть под позвоночником, находящимся сверху. Далее, становится труднее рожать детёнышей, хотя первые прямоходящие приматы с этим ещё справлялись – у их детёнышей головы были не слишком крупными.
Далее остаётся только подивиться искусству господина Тена выдирать цитаты из контекста. А ведь у Вишняцкого было написано следующее:
«Если прямохождение – качество вредное, то каким же образом оно могло возникнуть, почему было пропущено естественным отбором? Чтобы ответить на этот вопрос, следует просто вспомнить, что характер развития любой группы живых существ зависит не только от требований, предъявляемых к ней меняющимися условиями существования, но и от эволюционного прошлого этой группы, от того «наследства», которое ей досталось с генами предков. Это особенно хорошо видно в тех случаях, когда животным приходится осваивать новую среду обитания. […]
[…]
… Их [гоминид – П. В.] прямохождение также могло быть своего рода наследством, полученным от предшествовавших стадий эволюционной истории этой группы приматов. Во всяком случае, очень похоже, что основные анатомические признаки, обеспечивающие передвижение по земле без участия передних конечностей, сформировались в процессе приспособления скорее еще к древесному, чем наземному, образу жизни. Одним из первых эту идею высказал в начале прошлого века английский ученый А. Кизс, а впоследствии она была подхвачена и развита целым рядом антропологов» (ссылка).
То есть, ответ у Вишняцкого был дан уже в книге, а Тен, выдрав вопрос из текста, попытался представить его как нерешённый.
Так почему же естественный отбор «пропустил» прямохождение, если оно проигрывает четвероногому передвижению? У Вишняцкого написано и об этом:
«В качестве исходного типа древесной локомоции, обусловившего формирование анатомических предпосылок прямохождения у гоминид, рассматривают сейчас чаще всего либо вертикальное лазание, либо уже упоминавшуюся в первой главе брахиацию, которые могли также сочетаться между собой и дополняться другими способами передвижения, требующими вертикально выпрямленного положения тела и выполнения нижними конечностями опорной функции. Подсчитано, что у гиббонов, например, нагрузка на нижние конечности при хождении по ветвям и особенно при вертикальном лазании больше, чем при передвижении на двух ногах по ровной земной поверхности. У гоминид, вероятно, специализация к подобным способам передвижения зашла настолько далеко, что при переходе к наземному существованию даже весьма несовершенная двуногость оказалась для них все же менее неудобной, чем четвероногость, следствием чего и стало сохранение этого признака в новых условиях. Из двух зол было выбрано меньшее. Прямохождение оказалось более предпочтительным не потому, что оно открывало перед гоминидами в новых условиях какие-то ранее недоступные им возможности, а просто потому, что сохранение привычной уже двуногости требовало гораздо меньше изменений в поведении и анатомии двигательного аппарата, нежели возвращение к четвероногости»
Прошу прощения за обширную цитату, но я должен был привести её, чтобы показать, что антропологи вполне адекватно объясняют вопросы, которые господин Тен на голубом глазу записывает в «проклятые проблемы» антропогенеза. Может быть, в лохматом XIX веке эти вопросы и были «проклятыми проблемами», но в настоящее время в распоряжении учёных есть значительно больше информации, которая проясняет вопросы, плохо известные на ранних этапах развития антропологии как науки.
Если посмотреть на любые признаки приспособленности к среде обитания, то можно увидеть, что каждый из них имеет как плюсы, так и минусы. У панциря черепахи минус – ограниченная подвижность, плюс – хорошая защита. У жирафа высокий рост – плюс во время кормления, минус во время водопоя. То же самое можно сказать практически о любом приспособлении. Даже о шлейфе («хвосте») павлина. Но мы смотрим по итогу, по сумме минусов и плюсов, поскольку в природе отделить одни от других невозможно. Если минусов больше – в сумме минус, вид проигрывает. Если плюсов больше – в сумме плюс, вид выигрывает. Арифметика. Стало быть, минусы от прямохождения выгодно компенсировались плюсами, которое оно давало. Было бы наоборот – господин Тен не написал бы свою книгу, а мне не пришлось бы заниматься её анализом.
А как же быть с культурой, упомянутой Теном? А никак. В данном месте книги Вишняцкого её нет, упоминание о культуре появляется в самом конце главы.

Стр. 58:
Первое: зачем было приписывать иссушение климата, которого не было? Историк Вишняцкий эзотерически прозрел, что ли, иссушение это? Его обманули: в тот период даже в Олдувае, где ныне пустыня, было болото, гоминин ели крокодилы.

Я вам секрет открою, господин Тен: сейчас, в наши дни болотно-речные крокодилы с удовольствием закусывают вполне себе саванновыми зебрами и антилопами гну. Даже соответствующие фильмы сняты, где это показано во всех натуралистических подробностях. Причём, что удивительно, крокодил не гоняется за антилопами и зебрами по саванне, а встречает и употребляет их у себя дома. Разгадка проста: в саванне есть реки. Несмотря на ваши слова, Олдовай во времена австралопитеков был саванной. На это указывают вполне материальные факты – например, облик ископаемой фауны. В Олдовае найдены остатки быков пелоровисов, жирафов сиватериев, хоботных дейнотериев, а также хамелеонов и ёжиков, например. Можно взглянуть в такую книгу, как «Доисторический человек. Кембриджский путеводитель» Д. Ламберта (Л., «Недра», 1991, стр. 116-117), там даже картинки есть для наглядности – и водные/болотные существа, и вполне наземные жители саванны, обитавшие в Олдовае.
Вот ещё одна интересная статья. В ней, в частности, говорится, что, на основании анализа соотношения изотопов кислорода в ископаемых остатках животных, природная обстановка в Олдовае реконструируется как «поросшая травой саванна с ксерофитной растительностью и кустарниками» (savannah grassland with scrub and bush). Естественно, там были реки, а в реках бегемоты и искомые Теном крокодилы. И когда австралопитеки приходили на водопой, крокодил вполне мог воспользоваться моментом и пообедать.

Стр. 58:
Во-вторых, возникает законный вопрос: от какого прошлого «унаследован» такой «физический недостаток», как прямохождение? Среди обитающих на деревьях обезьян прямоходящие виды неизвестны, не было их и в прошлом, согласно данным палеобиологии. Это явно какой-то алогичный ход и, безусловно, антиэволюционный, хотя искусственная логика понятна: с помощью такого переворачивания возможного хода событий автору удается хоть как-то обосновать появление культуры: она стала компенсацией «унаследованного от прошлого физического недостатка», а именно прямохождения.

А вот тут мы вас и поправим… Ореопитек, боковая ветвь узконосых обезьян, не родственник гоминид, демонстрирует явную приспособленность к прямохождению, хотя по строению рук (очень длинных!) – примат-брахиатор.
Среди обезьян, хорошо известных по посткраниальному скелету, способностью к прямохождению обладали оррорин и ардипитеки. И у них же анатомия задних конечностей, указывающая на эту способность, сочетается с признаками древесных приматов, сохраняющихся в строении передних конечностей. Вот вам и существа, способные и жить на деревьях, и быть прямоходящими одновременно. Сахелантропа в расчёт не берём, его посткраниальный скелет неизвестен. Информация о данных особенностях указанных видов приматов находится на сайте «Антропогенез» в совершенно открытом доступе (вот здесь) – можно было и посмотреть. Есть она и в двухтомнике С. Дробышевского, в очерках об оррорине и ардипитеке (том 2, стр. 28 и 34 соответственно).
Так что про «данные палеобиологии» Тен либо нагло врёт, либо не в курсе, что тоже плохо: чтобы критиковать и ниспровергать какую-то теорию, в ней нужно разбираться, как минимум
Относительно перемещения по деревьям и возникновения прямохождения хорошо написал К. Э. Фабри в учебнике «Основы зоопсихологии» (Москва, Российское психологическое общество, 1999) (здесь):
«Вынужденный переход в новую среду обитания принес обезьянам, все поведение и строение которых формировалось в течение миллионов лет в условиях лесной жизни, немалые трудности, и большинство из них вымерло. Очевидно, как отмечает Нестурх, преимущества имели те антропоиды, которые смогли выработать более совершенную прямую походку на двух ногах (прямохождение) на основе прежнего способа передвижения по деревьям – по так называемой круриации. Этот тип локомоции представляет собой хождение по толстым ветвям на задних конечностях при более или менее выпрямленном положении туловища. Передние конечности лишь поддерживают при этом верхнюю часть тела.
Круриация, по Нестурху, лучше всего подготовила обезьян, сошедших на землю, к передвижению в более или менее выпрямленном положении без опоры на передние конечности, что оказалось биологически выгодным, так как эти конечности могли в результате больше и лучше использоваться для орудийной деятельности».
И вот ещё интересный момент из работы П. Ю. Соболева «Радикальная психология», глава 3.5. «Антропогенез и деинстинктация» (отсюда):
«Как выяснилось в ходе одного недавнего исследования (Thorpe, Holder, Crompton, "Origin of human bipedalism as an adaptation for locomotion on flexible branches" // "Science". 2007. V. 316. P. 1328-1331), наибольшие задатки к прямохождению демонстрируют не шимпанзе и гориллы, а орангутан. Если первые, передвигаясь по земле, иногда и встают на две ноги, то обе они всё равно остаются полусогнутыми, да и случается это довольно редко. А вот орангутан, значительную часть времени проводящий именно на деревьях, регулярно демонстрирует хождение на двух выпрямленных ногах – и проделывает он это именно при круриации, особенно, когда приходится перемещаться по наиболее тонким ветвям: тогда орангутаны аккуратно идут на ногах, а рукой придерживаются за соседние ветви.
Таким образом, сейчас всё больше исследователей склоняются к мысли, что предки австралопитеков были круриаторами. Этим и объясняется такое, казалось бы, странное сочетание в морфологии конечностей австралопитека афарского, как ноги, уже очень хорошо развитые для прямохождения (что будто бы указывает на наземный образ жизни), но в сочетании с весьма длинными и цепкими руками (что будто бы указывает на древесный образ жизни). В действительности сейчас можно уже с довольно значительной степенью уверенности говорить, что предками современного человека были именно приматы, перемещающиеся среди деревьев посредством круриации, а прямохождение оказалось не следствием приспособления к жизни в саваннах, а результатом приспособления именно к древесному образу жизни».
Думаю, сказано достаточно. Продолжим.

Стр. 58:
Далее Л.Вишняцкий уже смело рассуждает о «культурной революции» среди обезьян, употребляя именно это сакраментальное словосочетание: «культурная революция». Вдумайтесь в слова: это не эволюция, это ее отрицание, а ведь Вишняцкий у нас – один из авторитетных «эволюционистов».

Простите, революция у нас не морфологическая, а культурная, то есть, «революционным образом» меняется поведение, а не анатомия. Однако основу этого заложила эволюция. Так что культурная революция не отрицает биологической эволюции – это НЕ взаимоисключающие понятия, а скорее взаимодополняющие – эволюция позволяет обезьянам иметь более сложное поведение, которое передаётся не по наследству в виде жёстко запрограммированных бессознательных форм, как у насекомых, а на другой основе – как более гибкое приобретённое поведение от одного поколения к другому.
Вишняцкий в своей книге говорит о культуре следующее:
«Культура – это особая сфера окружающей нас реальности, в известном отношении противостоящая природе, отличающаяся от нее искусственным происхождением. Существование этой сферы возможно лишь при условии существования сознания, она – его производное».
Так что культура возникла именно на основе, заложенной эволюцией.

Стр. 58-59:
Благодаря культурной революции появляются гении в мехах. «В тех видах поведения, которые требуют особенно сложной интеллектуальной деятельности, человекообразные обезьяны демонстрируют невиданные в животном мире достижения, ставя тем самым под сомнение реальность пропасти, якобы отделяющей их от человека», — пишет Вишняцкий. Это бихевиоризм начала XX в., от которого даже на Западе уже отказались, ибо абсурдно. Если у обезьян есть «особенно сложная интеллектуальная деятельность» и грани между человеком и обезьяной нет, то зачем вообще думать на тему антропогенеза? Остается только удивляться, почему обезьяны не пишут книги по антропологии, ибо это и есть «особенно сложная интеллектуальная деятельность». Или нет – не особо сложная? Или пишут?

Если человек не пишет книг по антропологии, можно ли его считать обезьяной? И сейчас я злобно и глумливо пошучу относительно биологической природы автора той книги, которую я имею сомнительное удовольствие анализировать в настоящее время. Или не надо?
Господин Тен в очередной раз выдирает цитату из контекста. Вишняцкий же продолжает мысль следующими словами:
«Во-первых, они почти наверняка обладают самосознанием и способностью к самоидентификации. Во-вторых, они хорошие психологи и иногда искусно используют это свое качество в отношениях как с себе подобными, так и с людьми, манипулируя действиями партнеров. В-третьих, все крупные человекообразные обезьяны обладают неплохими лингвистическими способностями. Разговаривать, они, конечно, не могут и вряд ли когда-нибудь научатся, но вот искусственный язык жестов осваивают вполне успешно, а, освоив, довольно охотно им пользуются. Наконец, шимпанзе и еще некоторые обезьяны часто применяют, а иногда даже изготавливают орудия, умеют и любят охотиться, делятся друг с другом добываемой в результате охоты пищей и т. д. При этом информация, приобретаемая путем научения, играет в их поведении едва ли не большую роль, чем врожденная, генетическая программа, и потому между разными группами обезьян часто прослеживаются различия, которые без всякой натяжки можно назвать культурными».
То есть, данное мнение об отсутствии «пропасти» в поведении между обезьяной и человеком, оказывается вполне обоснованным. Наблюдения в природе и в условиях неволи, проведённые во второй половине XX века, очень много дали нам для понимания того, насколько сложным на самом деле является поведение человекообразных обезьян. Тен же явно оперирует данными о поведении обезьян, находящимися где-то на уровне книг Брема.
Для наглядности сравним приматов с насекомыми. У последних сложные формы поведения – жёстко закреплённая программа, реализуемая бессознательно. По сравнению с ними поведение обезьян, передаваемое путём обучения – именно более сложная интеллектуальная деятельность. Именно осознанное приобретение и применение навыков.

Стр. 59:
Книга А. Вишняцкого с говорящим названием «История одной случайности, или Происхождение человека» в известном смысле имеет итоговое значение, являясь апофеозом абсурда. В заключительной главе автор прямо говорит, что «антропогенез – следствие случайного стечения обстоятельств» (Вишняцкий, 2005, с. 76, 114, 115, 123, 124, 129, 133, 208). Здесь мы сталкиваемся с тем, что, по сути дела, выходит за грань науки.

По сути, появление любого вида живых существ – это продукт случайного стечения уникальных обстоятельств именно в тот или иной момент времени. Сложись они чуть иначе – и у нас был бы другой вид, или, напротив, ожидаемого вида просто не было бы, потому что обстоятельства могли бы убить в зародыше тот вид, который мы так ожидаем увидеть.

Стр. 59:
Это же религия – абсурдная вера в Обезьяну.

Нет, не религия. В основе религии лежит слепая вера, принимаемая иррациональным внутренним убеждением. У учёного в той области науки, которую он представляет, слепой веры категорически не должно быть. Математик не верит, что дважды два – пять. И биолог не верит (слепо) в происхождение человека от обезьяны, а принимает это как наиболее вероятное описание развития событий в прошлом, подтверждаемое данными сравнительной анатомии, биохимии, генетики и палеонтологии, согласующимися друг с другом. Вера тут и близко не стояла. Впрочем, если Тену всё же удастся убедить эволюционистов-симиалистов в том, что их убеждения являются верой, он сильно рискует: его книга явно оскорбляет тонкие религиозные чувства верующих в Обезьяну-Прародительницу, и Тену может «светить» неиллюзорное наказание за искажение слов и мыслей антропологов. Верующие уже «протолкнули» соответствующую статью в Уголовный Кодекс, нужно только творчески её применить.

Стр. 59:
Один из отцов Церкви, Тертуллиан, говорил: «Верую, ибо невозможно». Это один из главных постулатов религиозного мировоззрения. На первый взгляд – это глупость. Как можно верить в творение человека Богом и в воскрешение Христа, если это было невозможно? На самом деле Тертуллиан проявил великую мудрость. Зачем верить в то, что возможно? Это достаточно знать. Абсурдное, небывалое, невозможное требует веры. Но у Тертуллиана в алтаре Христос, а у наших ученых – косматая обезьяна.

«… ибо абсурдно» – так было в оригинале. Что может быть нелепее происхождения человека с хорошо развитыми задними конечностями от дельфина, у которого от задних лапок остались лишь рудименты? Впрочем, поговорим об этом (и о других нелепостях) далее, когда дойдём до этой части книги. Путь нам предстоит долгий.

Стр. 59:
Идею человека как «биокультурного существа» развивал немецкий философ, член НСДАП А. Гелен на базе своей концепции «незавершенности человека». Именно в том духе, в каком она присутствует у Вишняцкого,: человек является эволюционно ущербным животным и поэтому неадаптивным; в силу своей неадаптивности (голое, невооруженное существо) он не мог выжить ни в лесу, ни в саванне, он мог выжить только в культурной среде, следовательно, культура была ему изначально дана в качестве компенсации (Gehlen, 1940). Если бы не этот фактор, пресапиенсы просто не выжили бы, поэтому само существование людей является неопровержимым доказательством его правоты, считал Гелен.

Хочется поблагодарить господина Тена за исторический экскурс. Тем не менее, хочу заметить, что не все члены НСДАП были военными преступниками. Нюрнбергский процесс уже прошёл, преступники определены и осуждены. Время такое было, когда пребывание в оппозиции господствующей партии могло стоить свободы и жизни. Например, Мартин Хайдеггер тоже состоял в НСДАП, что не делает автоматически все его идеи неприемлемыми и не лишает его статуса одного из величайших философов 20-го века. Физик Манфред Арденне («любимый физик фюрера») состоял в НСДАП, но членство в фашистской партии, как ни странно, не сделало бесполезными его открытия и изобретения, за которые он потом был дважды удостоен Сталинских премий. Так что дело тут не в партийной принадлежности, а в личных качествах человека. В «исторической справке» от господина Тена лично я вижу попытку применения “argumentum ad hominem” – аргументации, исходящей из личных качеств человека, взгляды которого обсуждаются. Тем не менее, даже в таком виде эти же самые слова Тена попали в его статье «Постсоветские концепции происхождения сознания. Эклектика» в сборник «Вестник психофизиологии» №3/2018.
В Интернете (здесь) можно свободно найти работу А. Гелена «О систематике антропологии» Замечу, издана она в сборнике советского времени, 1988 года.
И некоторые вещи из этой работы интересно почитать в контексте обсуждаемой проблемы. Вот, например, как он определяет культуру:
«Теперь нужно зафиксировать несколько значений: под действием нужно понимать предусмотрительное, планирующее изменение действительности, а совокупность измененных таким образом или вновь созданных фактов вместе с необходимыми для этого средствами – как «средствами представления», так и «вещными средствами», – должно называться культурой».
Гелен считал культуру достоянием исключительно человека:
«Если назвать совокупность предусмотрительно измененных «стихийных» обстоятельств вместе с относящейся сюда деятельностью, «культурой», понимая под ней необходимые «вещные средства», равно как и «средства представления» ( = истолкования, теории, мотивы контроля, запреты и т.д.), то под это понятие попадает и взаимная деятельность людей в смысле воспитания, руководства, господства, образования социальных связей, семьи и т.д. Тогда в самом общем виде можно сказать, что культура относится к физическим условиям существования человека. Это высказывание, неприменимо ни к одному из животных».
Его позицию, я думаю, можно вполне приемлемо объяснить тем, что особенности поведения человекообразных обезьян в природе в его время были неизвестны общественности. Работа Гелена была написана в 1963 году, а исследования поведения шимпанзе в дикой природе, проведённые Джейн Гудолл, стали известны широкой общественности только после 1965 года, когда она защитила докторскую диссертацию на тему «Поведение шимпанзе в дикой природе». Гелену было известно о работах Конрада Лоренца (он упоминает их в данной работе), и он понимает, чем отличается инстинктивная деятельность животного от сознательной. Сложно сказать, как бы отнёсся Гелен к данным о поведении шимпанзе, ставшим известными уже после написания его работы. Однако обезьяны, активно использующие природные предметы для расширения возможностей своего тела и обучающиеся друг у друга этим навыкам (то есть, действующие заведомо не на основе унаследованных инстинктов), вполне подходят на роль творцов культуры. А жизнь в социуме, даже таком примитивном, как у обезьян, позволяет передавать вновь приобретённые умения как среди представителей своего поколения, так и от одного поколения к другому.
А вот интересные слова Гелена об отношении природы и культуры:
«Противопоставление природы и культуры имеет смысл лишь постольку, поскольку имеется в виду нечеловеческая, стихийная и предоставленная себе самой природа в противоположность тем островкам методического изменения, которые внедряет в нее человек, чтобы принудить эту стихию поддерживать его».
То есть, природу имеет смысл рассматривать отдельно от культуры лишь тогда, когда подразумевается среда. Если же говорить о природной составляющей человека, то её следует рассматривать как единое целое с культурным компонентом.
Если у господина Тена были какие-то возражения по взглядам Гелена, то он их фактически не раскрыл, ограничившись лишь общими словами.

Стр. 59-60:
Параллельно эту концепцию развивал Э. Ротхакер, вступивший в НСДАП еще до 1933 г. Согласно его теории, уже в процессе антропогенеза возникли разные «культур-антропологические типы», из которых один высший (Rothacker, 1944). Эта теория стала «научным» обоснованием расовых чисток. Дело в том, что трудовая теория антропогенеза не дает оснований для расизма, потому что начальные трудовые операции примерно общие у всех. «Культур-антропология» дает такую возможность, потому что культуры разные. На базе разных культур могут сформироваться разные антропологические типы и даже разные биологические виды, допускают теоретики «культур-антропологии». А что еще расизму надо?

А теперь вопрос на миллион: эта теория сейчас принята? В любой науке найдётся немало ошибочных теорий. А если вмешивается идеология – риск необъективности и ошибки возрастает.
Чтобы показать, какой же негодяй этот самый Вишняцкий, господину Тену следовало бы привести конкретные цитаты из упомянутой книги Вишняцкого, в которых изложены те же идеи, что у упомянутого герра Ротхакера. А то получается «в огороде бузина, а в Киеве дядька»: Тен никак не доказывает факт преемственности между содержанием книги Вишняцкого и взглядами Ротхакера, но зато строит ложную логическую связь между ними. Как говорили древние римляне, “Post hoc, non est propter hoc” («После этого – не значит вследствие этого») – это одна из логических уловок. Нужны доказательства, а их в книге Тена нет.

Стр. 60:
До 1991 г. эти теории и их носители не были актуальны в нашей науке, а в 90-е годы они стали предметом «философской моды» наряду с постмодернизмом. Отсутствие ссылок говорит, что историк Вишняцкий, к чести своей, возможно, даже не знал, что за люди являются авторами того, что он озвучивает от своего имени. Возможно, это не плагиат, а дефицит общекультурных знаний, творчество Вишняцкого позволяет делать и такие предположения.

Я напомню, что 1991 год – это год развала СССР, год утраты коммунистической идеологией господствующего положения в общественном сознании (в том числе в науке). Кроме того, на момент написания этих строк с 1991 года прошло уже 30 лет. За это время появились новые палеонтологические находки, которые позволили пересмотреть некоторые взгляды, общепринятые в прошлом. Так что это не дань какой-то там «моде». Я немного отклонюсь от темы и приведу другой пример изменения научных взглядов, не имеющий отношения к антропологии, но наглядный. Это облик динозавра под названием спинозавр.

Вот ранняя реконструкция скелета спинозавра, сделанная на основе немногих образцов, которые были в распоряжении специалистов (заштрихованы).

А вот современная реконструкция, сделанная на основе более полного палеонтологического материала – в настоящее время известен облик практически всех костей спинозавра. Заметили, как она отличается от самой первой реконструкции? Небо и земля, как говорится.
Это наглядный пример того, как меняется представление науки о том или ином вопросе на основании вновь полученной дополнительной информации. Поэтому отказ от «трудовой гипотезы» и появление новых гипотез – это не дань моде, а следствие появления новой информации, заставляющей пересматривать старые взгляды.
Из текста господина Тена можно заключить, что взгляды Ротхакера о «культурно-антропологических типах» также внезапно стали популярными в постсоветской философии – во всяком случае, он сбрасывает их в одну кучу с прочими концепциями, не делая оговорок. Хотелось бы, чтобы Тен подтвердил свои общие слова конкретными примерами со ссылками на реальные работы философов. Ну, или хотя бы на книгу Вишняцкого – но на такие места, где его мнение перекликается с взглядами Ротхакера. Без этих доказательств его слова напоминают огульное обвинение, хоть и напечатаны в книге и в журнале.
Уж кто бы говорил о «дефиците общекультурных знаний» у других людей! Я нахожусь лишь на 60-й странице книги господина Тена, ещё не добрался до конца первой главы а уже заметил кучу ошибок наиглупейшего рода, которые исправляются внимательным чтением даже не научных статей в оригинале, а элементарных школьных учебников и научно-популярной литературы. Опять мы наблюдаем “argumentum ad hominem”: вместо обсуждения взглядов того же Вишняцкого господин Тен пробует обсуждать его личность.

Стр. 60:
Абстрагируясь от идеологии, дадим научную критику. Во-первых, в арсенале естественной эволюции небиологических механизмов нет. Никто еще не смог доказать, что какой-либо вид появился благодаря культуре, которая, по определению, «есть всё, что не есть природа». Так появляются только породы домашних животных, но не новые виды в природе. Отсутствие встречаемости в других видах является в биологии достаточным аргументом, отрицающим тот или иной фактор эволюции.

«Научную критику»? Мне уже смешно. Это господин Тен изрядно «хватил через край». Ни одной ссылки на научные работы в подтверждение своих слов он не приводит, а его собственная учёная степень к биологии и антропологии имеет самое отдалённое отношение. Плюс гигантское количество фактических ошибок на протяжении всей книги заставляет усомниться в его компетентности – как говорится, «не по Сеньке шапка».
Но при таких исходных данных какие смелые утверждения-то… «Никто еще не смог доказать, что…» Вот только берут меня сомнения в том, что господин Тен действительно изучил весь массив научной литературы, чтобы с полным правом утверждать, что «никто» не сделал чего-то там. По ходу книги нам не раз придётся встретиться с примерами, когда утверждения Тена проистекают исключительно из его личной неосведомлённости в разбираемом вопросе, причём именно в ключевых моментах его рассуждений. Так что здесь я порекомендовал бы убрать ненужный апломб.
Вернёмся, однако, к роли культуры в эволюции. В настоящее время становится всё более популярной гипотеза о том, что благодаря культуре появился, как минимум, один вид живых существ – а именно, тот, к которому относятся все читающие эти строки. Достаточно набрать в поисковике ключевые слова «самоодомашнивание человека», и мы получим множество ссылок на работы, описывающие это явление. Что интересно, это явление имеет объективные доказательства – у человека наблюдаются те же изменения в геноме, что и у домашних животных. При этом именно созданная человеком среда является мощным фактором, определяющим направление отбора в популяции самого человека. Одна из первых статей на эту тему, “Did humans domesticate themselves?” (ссылка) вышла в феврале 2018 года, до выхода в свет книги Тена. Но если уж хочется совсем по-научному, тогда в открытом доступе есть оригинальная статья (ссылка), полученная в мае 2017 года и опубликованная 18.10.2017. Суть явления состоит в том, что у человека и домашних животных обнаружены параллельные изменения в геноме, отсутствующие, соответственно, у первобытных людей и диких предков домашних животных.
Самоодомашнивание человека могло повлиять, в том числе, на размеры его собственного мозга, о чём господин Тен упоминал на стр. 46 своей книги, приводя дату 25 тысяч лет назад. Дробышевский пишет об этом явлении следующее:
«Уменьшение мозга началось примерно 25 тысяч лет назад и ещё около 10 тысяч лет назад продолжалось вполне ощутимо» (ссылка).
На портале «Элементы» в статье Н. Л. Резника «Синдром хорошего поведения» от 2015 года (ссылка) говорится о том, что процесс одомашнивания животных, помимо всего прочего, влияет на размер их головного мозга: он становится значительно меньше, чем у дикого предка. Там же описаны признаки доместикации у домашних животных и механизмы их появления. Поэтому не исключено, что у человека под влиянием новых условий жизни изменился вектор отбора, что и вызвало уменьшение головного мозга среди прочих признаков. К новым условиям жизни можно отнести изменение уклада жизни, сельское хозяйство и переход к жизни в крупных общинах, превышающих по численности обычную группу охотников-собирателей. Для современного человека характерны такие особенности поведения, как социальность, терпимость к чужакам, способность к обучению. Во внешних чертах к ним добавляются грацильность телосложения и «детскость» лица (уменьшение размеров лицевого черепа).
Интересующимся этим вопросом можно порекомендовать и такие источники:
Статья в журнале «Сноб» (ссылка), где данное явление описано, в том числе, с точки зрения генетики.
Статья в журнале “Genetics” от 01.07.2014 “The “Domestication Syndrome” in Mammals: A Unified Explanation Based on Neural Crest Cell Behavior and Genetics” (ссылка) на английском языке, в которой описаны внешние признаки доместикации у млекопитающих и механизмы, вызывающие их появление.
Человек сумел «самоодомашниться», и он не одинок в этом. Есть мнение, что среди обезьян бонобо, или карликовый шимпанзе, тоже появился в том виде, в каком мы его знаем, путём «самоодомашнивания», став менее агрессивными по сравнению с шимпанзе. Описание этого явления можно найти по ссылке на статью «Синдром хорошего поведения».
Так что можно поспорить с мнением господина Тена о том, что виды не появляются благодаря культуре. Возможно, конечно, что его смущает применение для обозначения приобретённых особенностей поведения термина «культура». Но это уже не важно, поскольку это – чистейшие эмоции. Механизм появления признаков одомашнивания и самоодомашнивания – самый что ни есть биологический: изменения в генах. Механизм появления и распространения этих признаков – стандартный для эволюции: мутации + отбор. Единственное, что отличается от природного – причины, изменившие направление отбора, а именно – наличие искусственной среды, созданной культурой.

Стр. 60:
Во-вторых, никто еще не смог привести примера, когда природа предлагает некие эволюционные «помочи» для неадаптивных видов. Нужда в культуре у предков человека была, с ней, разумеется, выживать легче, но как быть с возможностью? Никак: неадаптивные виды природа выбраковывает, не выдавая компенсаций.

Природа – она сурова, да. Все вымершие виды тому пример. Но разве способность приобретать и передавать путём обучения разные полезные навыки – это не адаптивный признак? Это ни в коем случае не «помочи»: кто-то выживает благодаря силе, а кто-то – благодаря уму. Обладание этим умом – наследственный признак, от природы полученный. А уж кто чем заполняет свои мозги – это уже совсем другая история. Академик и алкоголик от рождения обладают примерно одинаковым мозгом, но используют его в течение жизни радикально различающимся образом.

Стр. 60-61:
В-третьих, человек неадаптивен к лесу и к саванне, там наши «голые, невооруженные» предки выжить в самом деле не могли.

А что, разве уже изобретена методика, позволяющая получать точнейшие данные о поведении видов, живших сотни тысяч и миллионы лет назад? На каком основании господин Тен утверждает, что «там наши «голые, невооруженные» предки выжить в самом деле не могли»? Имеются непосредственные наблюдения? Подтверждённые киносъёмкой? Или хотя бы полевыми дневниками хроноантропологов из булычёвского Института Времени? Или предки людей не могли выжить в саванне исключительно потому, что у Тена в загашнике есть одна забавная мыслишка, о которой написана эта книжка?
Кости предковых форм человека находят в саванне, в окружении костей типично саванновых животных. Вопрос: какой вывод напрашивается о месте жительства предков человека, исходя из этого факта? Напомню, что сохранение ископаемых остатков – это вероятностный процесс. И наиболее вероятно захоронение лишь тогда, когда вид имеет относительно высокую численность. Поэтому из самого факта нахождения ископаемых остатков гоминида в саванне можно сделать вывод, что его численность в саванне была достаточно высокой, чтобы случилось такое маловероятное событие, как сохранение в ископаемом состоянии. А раз численность гоминида была сравнима с численностью его соседей по саванне – напрашивается вывод о его хорошей приспособленности к данному ландшафту.

Стр. 61:
Но если первичный ландшафт был другим, например побережье теплого моря, защищенные мелководные бухты с изобилием доступной пищи? Для такого ландшафта голый человек вполне адаптивен, в нем эволюция могла идти естественным путем, без странных подарков сверху.

Побережье тёплого моря, да ещё с изобилием пищи – это прямо курорт. Во всяком случае, с точки зрения современного человека. Был ли он адаптивен для предков человека? Возможно. Для верблюда или крота такой ландшафт – хуже ада, а вот предок человека вполне мог бы забредать в такой ландшафт и пользоваться его благами. Физических ограничений тут, скорее всего, не будет. Возможны физиологические ограничения, связанные с большим количеством соли в пище и с меньшей доступностью пресной воды. Единственная тонкость в этих рассуждениях – нужно всего лишь доказать присутствие предков человека в этом ландшафте. Любых предков: либо потомков обезьян, любимых проклинаемыми Теном «симиалистами», либо неведомых зверушек, которых хочет предложить в качестве предков человека сам Тен.
В распоряжении специалистов есть один хороший метод, позволяющий узнать многое о жизни древних антропоидов и других живых существ – изотопный анализ эмали зубов. Для тех же древних китообразных (более древних, чем рассматриваемые нами антропоиды) этот анализ вполне достоверно указывает на то, какую воду предпочитали эти животные для жизни. Так, пакицетус жил в пресной воде (ссылка), а амбулоцетус – уже в эстуариях с солоноватой водой; после амбулоцетуса китообразные уже предпочитали морскую воду. Источник также содержит названия статей, где приводятся научные данные об изотопном анализе ископаемых остатков китообразных. Так что от Тена и его сторонников следует (только вот стоит ли?) ожидать подобных же убедительных и однозначно интерпретируемых данных, подтверждающих утверждение о жизни предков человека в морской среде. Для древних останков китообразных это оказалось возможно – стало быть, данные для более свежих костей гоминид окажутся более убедительными.

Стр. 61:
Антропологи-симиалисты неспособны внятно объяснить даже тот куцый набор человеческих признаков, который они выбрали для объяснений, но защищаются ожесточенно, беспардонно, бесчестно. В этом смысле они гораздо бессовестней теологов, боровшихся в XIX в. против теории эволюции. Те шли на публичное обсуждение проблем в печати. Участвовали в «обезьяньих процессах», где открыто обсуждались все «за» и «против». Симиалисты на это не идут. Они клеят ярлыки «лжеученых» всем, кто с ними не согласен. И никогда не идут на открытый диспут.

Обвинения очень серьёзные, не спорю. Но их нужно разобрать.
«… неспособны внятно объяснить…» – это, простите, нонсенс. То есть, чепуха. К услугам интересующегося человека книги и Интернет. Те же книги Дробышевского достаточно подробны и доходчиво написаны. Другой вопрос – что господин Тен всякий раз смотрит в них куда-то не туда, воюя с «соломенными чучелами» и подвергая разрушительной критике куски текста, написанные для других целей. Очень многие научные статьи вполне доступны в Интернете, и единственным препятствием может быть языковой барьер. Можно даже найти адреса электронной почты специалистов, авторов этих работ, и задать им вопрос. Ну, конечно, только в том случае, если этот ответ действительно нужен вопрошающему. Если же ответы не нужны – остаётся просто сидеть и сетовать. Ещё можно клеить ярлыки.
А вот получить ярлык «лжеучёного» можно не только, и даже не столько за тупое несогласие с «симиалистами» и прочими представителями «официальной науки». Его можно удостоиться, например, за игнорирование объективных данных, не согласующихся с рассуждениями автора «новой сенсационной теории чего-нибудь там такого», за выдвижение беспочвенных предположений и дальнейшее их использование уже в качестве доказанных. В знаменитой «Охоте на Снарка» Льюиса Кэрролла один из героев, Балабон, считает, что можно доказать своё утверждение, повторив его трижды, что и демонстрирует своему собеседнику. В науке повторённое даже сто раз безосновательное утверждение не является доказанным.
Автору этого комментария много раз приходилось читать книги противников теории эволюции (и антропогенеза), и даже непосредственно общаться в Интернете со сторонниками этой точки зрения. И стоит отметить, что более беспардонное искажение научных фактов нигде больше видеть не приходилось. Так что всё познаётся в сравнении.
Разве учёные не идут на обсуждение тех или иных вопросов антропогенеза (и вообще теории эволюции) в печати? Научных статей – море. Статьи учёных в научных журналах – априори обсуждаются. Причём обсуждаются не случайными людьми «с улицы», а более серьёзными оппонентами – другими специалистами, также компетентными в обсуждаемом вопросе. В печати, а тем более в Интернете – множество сайтов, где учёные рассказывают об изучаемых научных вопросах. Есть и персональные сайты, с возможностью комментирования и обратной связи. Иными словами, слова Тена – демонстративный плач в жилетку.
В «обезьяньих процессах» учёные вполне добросовестно участвовали. И в том самом процессе над учителем Скоупсом, и в давешнем деле некоей Маши Шрайбер (помню, помню, как она в эфире косметику по лицу размазывала и сопли на кулак мотала). И в диспутах специалисты тоже участвуют – онлайн, в режиме реального времени отвечая на вопросы. Записи можно найти в Интернете в открытом доступе. Но вот их противники почему-то не стараются припечатать злых «симиалистов» твёрдыми объективными фактами в пользу своей точки зрения, а в итоге бледно выглядят. Что до отсутствия диспутов на телевидении – это вполне можно объяснить ориентированностью нынешнего телевидения на развлекуху, пошлый юмор и прочие вещи, не требующие напряжения мозгов. Так что все дискуссии ушли в Сеть.
Кстати, вы действительно хотите открытого диспута со специалистами, господин Тен? Или просто кидаетесь такими обвинениями ради красного словца? Сейчас, в информационную эпоху, чисто технически вполне возможно устроить прямую линию в Интернете, с обменом мнениями и аргументами. Причём со специалистами, что важно! Они не прячутся: контактные данные можно найти на их сайтах и на сайтах организаций, где они работают. Как говорится, осторожнее с желаниями, они имеют свойство сбываться.

Если у читателей этого обзора есть дополнения и исправления, большая просьба поделиться ими. Адрес почты автора обзора - на главной странице сайта.

Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7