Газетные утки в клюквенном лесу

И я читал. Не жалобы, естественно, а книги. И некоторые книги даже отсканировал и выложил в Интернете на радость читателю. Так что их тексты мне хорошо знакомы. И иногда так полезно заглянуть в них вместе с Бушковым… А если ещё найти в них то, что прямо противоречит безапелляционным заявлениям Бушкова, то удовольствие получаешь просто несказанное.
В прологе, который сам автор нескромно называет «Мудрое слово автора», Бушков пишет:

В общем, настало время, ненадолго оставив в покое историков, детально и вдумчиво рассмотреть, как обстоят дела у науки антропологии, вот уже сто с лишним лет изучающей происхождение человека и эволюцию. Результаты, как обычно, будут чертовски интересными.
А заходить я, по своему циничному обычаю, буду издалека — на волчий манер. Волк никогда не бросается на добычу очертя голову — он ее умело обкладывает... (стр. 6)

Начнем с нехитрого тезиса: есть науки настоящие, а есть — фальшивые. Точно так же, как бывает доллар настоящий, выпущенный федеральным казначейством, а бывает фальшивый, исполненный в подполье не стремящимися к огласке умельцами.
Антропология же — одна сплошная мифология. «Теории», которыми она руководствуется, остаются не более чем гипотезами без фактического подтверждения. «Доказательства», предъявляемые ею, строго говоря, доказательствами не являются вовсе. А это уже совсем другое, господа мои...
Спорить готов, обычный человек, не склонный вникать в первоисточники и докапываться до корней (добросовестные буквоеды вроде меня, согласитесь, редки), и не представляет, насколько наша история мифична, насколько она обманчива. Не представляет, сколько «общепринятых истин» на деле оказываются то случайными, то намеренными ошибками, укоренившимися невероятно прочно... (стр. 7)

На нескольких десятках страниц Бушков начинает «обкладывать» науку, как и обещал. Если, однако, касаться именно антропологии, он делает это весьма окольной дорогой: если так «обкладывать» знаменитого тамбовского волка, то флажки с севера оказываются натянутыми где-то в районе Филёвского парка в Москве, а с юга – в отрогах Кавказского хребта. Просто автор начал с разного рода сомнительных и не очень сомнительных фактов из истории и политики, сетуя на силу и консервативность общественного мнения, а также на «кастовость» учёных, страшно далёких от народа и принуждающих друг друга придерживаться некой заранее выработанной «легенды». Я не собираюсь разбирать исторические изыскания Бушкова – пусть это сделают компетентные историки. Апелляции к «централизации» и косности науки оставлю на совести Бушкова – насколько мне известно, в науке построения, не соответствующие фактам, надолго не задерживаются. Это не религия, отличающаяся прямо противоположной тенденцией.
Просто к проблемам антропологии Бушков стал подходить как-то очень-очень осторожно. Но, через три десятка страниц, он бросился на антропологию.

А еще терпеть не могу тех насквозь фантазийных вымыслов, которыми кормят публику те самые антропологи. Словоблудие порою фантастическое. Немецкий археолог Мартин Кукенбург: «Человекообразные обезьяны питекантропы пересекали морские проливы... на плотах, либо на связках тростника, либо на надутых воздухом звериных шкурах».
Последнее, замечу, подразумевает умение питекантропов шить и наличие у них иголок с нитками. Может быть, они найдены при раскопках? Ничего подобного. Может быть, питекантропы оставили наскальные росписи, где изобразили свои мореплавательские подвиги? Ничего подобного. Никаких орудий труда питекантропов современная наука не обнаружила — да и от самих питекантропов осталось лишь пригоршня-другая разрозненных косточек. И тем не менее маститый ученый не моргнув глазом плетет фантазийные вымыслы. Потому что он «так считает». А «ученое сообщество», вместо того чтобы вызвать психиатров к зарапортовавшемуся собрату, с умилением внимает очередным разглагольствованиям, вроде откровений коллеги герра Кукенбурга Мюллера-Бека: «На досуге они (люди каменного века. — А. Б.) философствовали, молились, смеялись, наблюдали звездное небо, рассказывали разные истории, изрядно приукрашивая их... женщины шили одежду из шкур».
Объясните мне, каким способом, не располагая машиной времени, можно узнать, что люди каменного века «философствовали»? Что они не просто рассказывали друг другу истории, а «изрядно приукрашивали их»? Перед нами — очередная порция наукообразного словоблудия, выдаваемого за «научную истину»... (стр. 38 – 39)

Скелет «турканского мальчика» WT15000

Смело! Очень смело! Я бы даже сказал – не оставляет никаких надежд противнику! Только скажи мне, мил человек, зачем так грозно нападать на популярную литературу? Ведь целью сокрушительной и беспощадной критики должна быть, как я понимаю, антропология как наука? Научные книги таким языком не пишутся, поэтому я ставлю рубль против трёх копеек, что речь идёт о какой-то популярной книжке. И, скорее всего, весьма древней, поскольку в наши дни питекантропа (сиречь Homo erectus, а «питекантроп» стал лишь данью истории науки) никто из антропологов в здравом уме не назовёт «человекообразной обезьяной». Какая-либо книга Кукенбурга или Мюллера-Бека отсутствует в списке использованной литературы, поэтому я могу утверждать, что Бушков не читал сами первоисточники, а выдрал кусок из ещё чьей-то книги, возможно даже, что в пересказе. Вот и флаг вам в руки, Сан Саныч (так вас на форумах, кажется, называют?), читайте настоящие научные книги, написанные сложным и научным языком, вникайте, анализируйте, и критикуйте с использованием аргументов, а не голословно. Или ума не хватит? Пока я вижу, что не хватило.
«Пригоршня-другая косточек» вряд ли применима к виду, который представлен большим количеством черепов и остатков посткраниального скелета. И уж совсем не подходит этот уничижительный эпитет к практически полному скелету «Турканского мальчика» (WT 15000), который, к тому же, демонстрирует полную «человечность» эректуса, несмотря на попытки Бушкова прилепить к нему эпитет «обезьяна».
Если уж говорить об орудиях труда, то их для Homo erectus найдено предостаточно.

В Англии найдены ручные рубила странной миндалевидной формы, которая вроде бы не имеет функционального назначения. Британский археолог Роберте, большого ума благородный ученый, моментально находит объяснение: это древние юнцы пытались с помощью таких вот рубил «завоевать внимание девушек». Прелестно, да? Пока девушка каменного века наблюдает круглые рубила, с ней ничего особенного не происходит, а как только завидит миндалевидный камень, так тут же, восхищенно визжа, отвечает взаимностью на ухаживания кавалера... И эта бредятина, обратите внимание, публикуется в научных журналах. (стр. 39)

Кстати, на подскажете, в каких именно? Номер, дату выхода, страницу – чтобы голословным не быть. К тому же в наши дни девушка, восхищённо визжа, вешается на шею пареньку, который гордо гарцует перед ней на папиной машине или на мотоцикле старшего брата… Люди в некоторых отношениях не меняются даже за тысячи лет. А что при толковании предназначения отдельных орудий труда возникают сложности – так это вполне обычное явление. Ведь и сам Бушков с трудом сможет хотя бы старинный арбалет зарядить, не говоря уже о том, чтобы в цель из него попасть. А что тут говорить об орудиях труда, которыми много тысяч лет, как никто не пользовался?
Ещё тонкость – отсутствие данных об источнике, где это предположение было опубликовано, не даёт возможности оценить, на каком этапе развития научных знаний было выдвинуто вышеуказанное предположение. А ну, как источник устарел безнадёжно? А если есть новое толкование данной находки, непротиворечивое и подкреплённое результатами научных исследований? По идее, любую науку можно опошлить таким способом в глазах несведущего человека, не знающего современного положения дел в ней. Достаточно вывалить на него ворох ошибочных данных полувековой давности, лихо опровергнуть их с позиций современных знаний, и затем сделать вывод: смотри, мол, дурачина, чем тебя энти самые учёные потчуют…

Кстати, насчет женщин, которые «шили одежду из шкур». То, что древние люди щеголяли в одежде из шкур животных — опять-таки чистейшей воды домысел, не подкрепленный археологическими находками. Столь же справедливо будет предположить, что древние не из шкур одежду мастерили, а плели из травы — я так думаю, и докажите мне обратное. Но я — невежественный профан, а какой-нибудь, извините за выражение, Кукенбург — «полноценный член научного сообщества». И плевать его коллегам, что никто в жизни не видел обезьяну, способную вязать плот или мастерить бурдюк из шкуры, чтобы плыть на нем через морской пролив... а впрочем, никто не покажет и обезьяну, умеющую содрать шкуру с добычи так, чтобы шкура осталась нетронутой и годной в качестве плавсредства. (стр. 40)

И снова «обезьяна»… Человек он, батенька, только другого вида.
Вполне возможно, что древние люди могли плести часть одежды из травы. Не спорю. Вот только Эрци, человек каменного века, чей труп был найден не столь давно в Альпах, почему-то был одет в одежду из шкур… То, что одежда могла быть из растительных волокон, не противоречит антропологии как науке. Пожалуйста, я и без бушковских душевных излияний знаю, что на островах Тихого океана аборигены делали одежду из растительного волокна. Вспомните, во что традиционно одеты аборигены на Таити и Гавайях? Правильно, в травяные юбочки и накидки из древесного волокна «тапа». Плюс вспоминаем, что на Новой Зеландии маори плели одежду из формиума, «новозеландского льна». И на острове Пасхи также не водилось крупных животных, из шкур которых аборигены делали бы набедренную повязку. А аборигены нынешней Амазонии, живущие на уровне развития каменного века? Тоже из растительных волокон минимальную одежду делают. И ничего, не рухнула антропология после этих откровений! Самое главное – в каждой стране народ делает одежду, во-первых, соответственно климату, и, во-вторых, из подходящего материала. У края ледника, где по полгода снег лежит, доступный, тёплый и не продуваемый ледяными ветрами материал – это, извините, не трава. Кстати, в таком случае объясните всем читателям, зачем людям каменного века иголки? Ведь части травяной плетёной одежды можно соединять и более простым способом – сплетая между собой, а не сшивая. А иголки находят, и Бушкову от этого не отплеваться.
Эххххххххх… Как гордо Бушков именует себя «невежественным профаном». Только в данном случае это не преимущество. И далее по книге окажется, что не преимущество. И вообще не преимущество, если пытаться опротестовывать науку, особенно по популярным (с заведомо упрощенным и неполным содержанием) книгам. Зато правду хоть здесь не побоялся сказать. Молодец!
Остаётся плавсредство. Может, Кукенбург что-то и приплёл не то – не знаю, не читал его. Даже не знаю, как называется та самая книга, на которую Бушков так нападает – не приведено ни её названия, ни года издания. Но снять шкуру целиком, вывернув через кольцевой надрез на шее, например – вполне осуществимо технически даже с помощью каменных орудий. Тогда вся шкура автоматически оказывается цельной, и надуть её будет легко. Только перевязать тот же отрез на шее, и ещё дырку на выходе кишечника. Обезьяна такой процедуры (снятие шкуры, имеется в виду), конечно, не сделает. Но человек, имеющий достаточно навыков и необходимые орудия труда, вполне справится с такой задачей при наличии цели. Homo erectus, напомню, всё же был человеком, несмотря на заклинания Бушкова.

Очередная научная сенсация: означенный питекантроп, оказывается, «проводил ритуальные церемонии». Площадку для таковых немецкие ученые мужи обнаружили под городом Бильцингслебеном. Доказательства? На площадке находится каменная глыба, «которую притащили за четверть километра отсюда». К сожалению, вновь не уточняется, каким способом удалось определить, что тащили глыбу именно четверть километра, а не десять метров, и что ее вообще тащили. Еще доказательства? А рядом с глыбой нашли полдюжины разбитых об нее питекантропских черепов. Ежу ясно — «ритуальная церемония»... А может, древние обезьянки без всяких церемоний приспособили эту глыбу, чтобы грохать о нее черепушки, добывая вкусный мозг? И не более того? (стр. 40)

Батенька, да это же элементарно… Надо лишь посмотреть, на каком расстоянии от данной глыбы находятся ближайшие выходы той же самой горной породы. Ферштейн? Сами понимаете, что у глыбы ноги сами собой не могут вырасти. Впрочем, если это кристаллоидная форма жизни с планеты, что кружится возле звезды Ахернар, то могут. Там, под лучами Ахернара, эти кристаллоидные формы жизни стадами бродят, а у тамошних растений листья на булыжную мостовую похожи. Только учёные, столкнувшись с такой фиговиной на Земле, опять всё опошлят, и признают уникального бродячего ахернарского кристаллоида обычным булыжником. Если же это земной объект, то, согласитесь, как-то странно будет выглядеть одна глыба на фоне совершенно чуждой горной породы, при ближайшем выходе таких пород чёрт знает где. Если бы река, например, приволокла глыбу, то она оставила бы не только её одну, и придала бы ей сглаженную форму, как у типичного окатанного галечника. И лежала бы эта глыба в характерных речных отложениях. Если бы край ледника передвинул эту глыбу, то рядом с ней обнаружились бы другие глыбы, больших и меньших размеров, формирующие, опять-таки, очень характерные и вполне узнаваемые моренные отложения. Но здесь одна глыба на фоне пейзажа без признаков реки или края ледника.
О ритуальном характере церемонии наглядно свидетельствует именно тот факт, что люди не поленились притащить именно эту глыбу издалека в данное место. Если бы нужно было просто разбивать черепушки об камень, для этого вполне подошёл бы любой из окружающих булыжников – вряд ли камни разных видов сильно отличаются друг от друга по твёрдости настолько, чтобы об них нельзя было раскалывать черепа гоминид.
А знаете, что ещё мне показалось странным в рассказе? Глыбу нашли под Вильцигслебеном. В Германии, стало быть. В Европе. Явно не на югах. И при чём тут питекантроп? Я о том толкую, что «питекантроп» – это устаревшее, ставшее частью истории науки, название существа, которое по-научному называется Homo erectus, человек прямоходящий. Причём это название относится к популяциям из Юго-Восточной Азии. Может, не стоит его так прямо и однозначно именовать «обезьянкой»? А то, взглянув на скелет представителя этого вида, числящийся в науке под номером WT-15000, он же «турканский мальчик» (см. выше), можно очень крепко оконфузиться перед лицом критиков. Да и фанатам вряд ли понравится ошибка Мастера… Объём мозга у поздних эректусов достигал 1230 куб. см (петралонский череп, например), и им хватило бы ума, чтобы притащить камень с расстояния в указанные двести пятьдесят метров. Ткань мозга ненамного легче воды, знаете ли, так что вес мозга эректуса можно прикинуть… По крайней мере, у нас, сапиенсов, минимальный вес мозга достигает 1017 граммов (зарегистрировано у Анатоля Франса, писателя с мировым именем), и поздние эректусы, как видим, перекрыли этот предел.
Данные по петралонскому черепу я взял из источника, которым наверняка пользовался сам Бушков – из книги Д. Ламберта «Доисторический человек. Кембриджский путеводитель» (№ 70 в списке использованной литературы). Почему же Бушков проигнорировал эти данные?

А вот вам восхитительная цитатушка из учебника для студентов вузов, обучающихся истории. Речь идет о некоем «зинджантропе», — такое название получила очередная жившая полтора миллиона лет назад обезьяна, от которой сохранились лишь фрагменты черепа. Без всяких на то оснований означенную обезьяну зачислили в предки человека, исключительно потому, что очень хочется. (стр. 40)

Ещё не прочитав «восхитительную цитатушку», я успел восхититься тупостью Бушкова, сочинившего этот самый комментарий к ней. Для начала скажу, что «зинджантроп» (точнее – Zinjanthropus boisei) – это название, которое антрополог Луис Лики придумал для найденного им представителя массивной ветви австралопитеков – двуногих приматов. «Зиндж» – это арабское название Восточной Африки, а «антропос» – греческое «человек». Массивные австралопитеки не считаются из-за своей специализации предками человека, и сейчас многие учёные выделяют их из числа австралопитеков в особый род Paranthropus. От массивных австралопитеков найдены не только остатки черепов, но и отдельные фрагменты скелета туловища, позволяющие реконструировать скелет этого вида.
Что касается отношений родства, то массивные австралопитеки – это линия гоминид, развивавшаяся параллельно людям. Так что называть «зинджантропа» нашим предком – это всё равно, что путать папу и родного брата, фигурально выражаясь. Это в лучшем случае наш близкий родственник, но никак не предок. И учёные об этом прекрасно осведомлены: массивных австралопитеков не помещают в «магистральную» родословную линию гоминид, ведущую к человеку.

«Найденная вместе с зинджантропом каменная индустрия состоит из грубо обработанных орудий неопределенной формы, но принадлежность их зинджантропу остается спорной».
Ну нет у меня цензурных комментариев! А у вас? (стр. 41)

У меня есть. Просто словарный запас больше, и потому нашлось кое-что. Начнём с того, что никто из нас свечку не держал, когда найденные каменные орудия только ещё выделывались. И именно поэтому точно утверждать что-либо относительно принадлежности этих орудий нельзя – обстоятельства, при которых череп зинджа и каменные орудия попали в одно местонахождение, могут быть разными. Они могут разделяться даже десятилетиями, что совершенно неопределимо на нынешнем уровне развития методов абсолютной датировки возраста находок. Поэтому неясно, попали кости и каменные орудия в данное место одновременно, или с разрывом в сколько-то лет.
А ещё размеры мозга зинджантропа, сиречь австралопитека (парантропа) Бойса не позволяют предположить, что именно он изготавливал эти орудия. А ещё параллельно австралопитеку/зинджантропу/парантропу Бойса на Земле обитали люди – в один момент истории сразу четыре вида рода Homo! Примерно 1,7 млн. лет назад в Африке доживали свой век Homo habilis и Homo rudolfensis, и им на смену появились ранние представители Homo erectus и Homo ergaster. Может, конечно, я «загнул» с четырьмя видами – эргастеры считаются иногда формой эректуса, а рудольфензисы причисляются к H. habilis. Во всяком случае, было, кому, кроме зинджа, сделать каменные орудия. И сам зиндж мог оказаться просто добычей мелких, но умных людей одного из видов. Достаточно аргументов?

Время существования различных родов и видов гоминид.
А вас не удивляет, что ваши родители ещё живы после того, как родились вы?

Ладно. Не будем выхватывать поодиночке самые лакомые примеры, не будем забегать вперед. Напоследок приведу картинку из того же учебника. Очередной «предок человека» — древний «обезьянолюдь» по имени синантроп. Как видите, на нас с вами еще похож мало, но уже умеет разводить костер и поджаривать мясцо. Полюбуйтесь на этих гурманов как следует. Напомните себе еще раз, что эта картинка из утвержденного Министерством образования Российской Федерации учебника для студентов вузов.
А теперь — голая, неприглядная правда об этом самом синантропе, так сноровисто вертящем мясо над собственноручно разложенным костром...

Синантропы

Никакого синантропа в природе не существует. Вообще. Жалкие остатки костей этого субъекта вроде бы нашли незадолго до Второй мировой войны в Китае (отсюда и название), но потом все до единой косточки загадочным образом исчезли. Предполагается, что их с неизвестными целями похитили зловредные японские самураи, заявившиеся воевать в те места. Существует одно-единственное, очень сомнительное доказательство: гипсовые слепки с костей, якобы сделанные неизвестно кем, когда и где. Слепки есть. Оригиналов нет. Уже в наше время в тех местах пытались было проводить раскопки, но, судя по тому, что пишущие о них употребляют уклончивые обороты «обнаружены остатки скелетов», дело определенно нечисто. (стр. 41 – 42)

И опять «обезьянолюдь»… Ёкарный бабай, неужели у Бушкова не хватило ума (впрочем, забегая вперёд, скажу, что эта версия – самая правдоподобная, поскольку подтверждена содержанием книги) посмотреть в справочниках, каковы научные взгляды на родственные связи синантропов? Существо, описанное ранее под самостоятельным родовым названием Sinanthropus, на самом деле относится к тому же полиморфному виду Homo erectus. Так что это не «ещё один», а всё тот же, только местная разновидность. Сами понимаете, что этот «людь» был не слишком-то и «обезьяно…». По крайней мере, относился он к нашему роду, хотя крыши черепа над массивными надбровными дугами едва на два пальца было (гляжу я иной раз по телевизору на нашу спортивную гордость, боксёра Валуева, и мысли лезут в голову прямо-таки палеонтологические).
«Голая правда», увы, не повергла меня в шок. Просто я знал про судьбу китайских находок, и был морально готов к этому (шутка). Нашли «синантропов» в китайской пещере Чжоукоудянь, где за века обитания синантропов отложились многометровые толщи пепла (указывают толщу до 15 метров). Стало быть, если это были костры естественного происхождения, возникает настоятельная необходимость объяснить, как в пещеру естественным путём на протяжении тысячелетий непрерывно поступало топливо для этих костров. Возможно, эректусы не могли добывать огонь сами, но вполне могли поддерживать огонь, добытый во время пожаров естественного происхождения, например, после удара молнии.
На основании чего Бушков нагло утверждает, что «синантропа в природе не существует»? «Жалкими остатками» он называет богатые по меркам палеонтологии находки в Чжоукоудянь. Тогда что является «не-жалкими» остатками? Целая неразложившаяся тушка, что ли? Нечто типа мулдашевского атланто-лемура или лемуро-атланта, что тыщу лет сидит в пещере, высохнув заживо, и ожидает своего часа… Или как? Вообще, в книгах мне приходилось видеть утверждение, что остатки ископаемых людей не более редки, нежели остатки любых животных сходного с ними размера. Так вот, если вчитаться в слова Бушкова, то оказывается, что его утверждение о несуществовании синантропа основано на том, что подлинники находок исчезли во время войны. Что ж, утрата оригинальных образцов – это большая потеря для науки. Много что исчезало в разного рода войнах и прочих исторических событиях, но это не повод утверждать, что ничего этого не было. Например, не дошли до нашего времени древнегреческие бронзовые статуи, остались лишь римские копии – стало быть, не делал никто статуй из бронзы, а римские «копии» отныне надо считать оригиналами. Или были в Нью-Йорке две башни, пока один злой бородатый арабский дядя не направил в каждую из них по самолёту – и нету этих башен сейчас. А из их исчезновения сейчас делаем вывод, что и ранее они не существовали. «Улавливаете вывихнутую логику?» ((с) Бушков). То-то же!

Ничего нет. Кроме «реконструкции», высосанной из пальца. Жаль студентов, вынужденных все это изучать на полном серьезе... (стр. 42)

Как видим, не «из пальца». Есть достаточно полные скелеты различных подвидов широко распространённого и полиморфного вида «человек прямоходящий», которые не показывают никакого откровенного «обезьяноподобия» (что не мешает некоторым креационистам считать и питекантропа, и синантропа «обезьянами»). Потому «высасывание из пальца» оставляем для иных, более подходящих случаев и методов псевдонаучного познания. Плюс к аргументам в пользу реконструкции добавим метровые слои пепла из Чжоукоудянь, показывающие, что человек прямоходящий владел огнём и точно умел сложить и развести костёр, чтобы поджарить мясо, как и показано на картинке, которая столь сильно не понравилась Бушкову.

Основная претензия профессионалов к моим скромным попыткам критически оценить те или иные «научные» фокусы, что я — презренный «любитель». Любителей в «научном сообществе» не терпят особенно, отношение к ним еще хуже, чем к еретикам в собственных рядах. Ну что тут скажешь? Остается лишь цинично напомнить, что, например, кратеры на Марсе открыл любитель — в ноябре 1915 года. Профессионалы его открытие отвергали лет шестьдесят, пока американский аппарат «Маринер-4» не сфотографировал эти самые кратеры и одному из них присвоили имя любителя Меллиша...
Другой любитель, француз Бойе, в 1957 году заявил, что, судя по наблюдавшемуся им движению венерианских облаков, период вращения Венеры вокруг оси составляет около 4-х суток. Профессионалы это назвали «глупой работой неопытного любителя». Через семнадцать лет очередная американская станция неопровержимо доказала, что прав был опять-таки любитель, а астрономы сели в галошу...

Впрочем, период обращения Венеры оказался всё же чуток больше – 243,02 земных суток… Жду, но почему-то никак не дождусь едких бушковских комментариев.

В 1965 г. профессор Киевского университета Всесвятский открыл кольцо вокруг Юпитера. Профессионалы... Через четырнадцать лет к Юпитеру подошел американский зонд «Вояджер»... ну, вы поняли.
Безусловно, есть области, куда любителю нечего и соваться. Но никто мне не докажет, что любитель не вправе давать критическую оценку тому цирку шапито, что пышно именуется «антропологией». Моральное право на это у любителя есть хотя бы потому, что один из отцов-основателей означенной «науки», Роберт Лики, как раз и был любителем. Как и многие его коллеги. И наконец, духовные отцы антропологии Дарвин и Гексли, как мы убедимся впоследствии, стопроцентные любители...
Ну, хватит. Не будем растекаться мыслью по древу. Начинаем предметный разговор — о том, как фальшивую реальность старательно мастерили всевозможные господа гуманитарии: литераторы, историки, антропологи... (стр. 42 – 43)

Забавно, правда? «Любителя» Дарвина современные учёные принимают с распростёртыми объятиями, «любителя» Гексли тоже… «Любитель» Лики – тоже желанный гость. А вот «любитель» Бушков почему-то оказывается «в пролёте», и всяк норовит ему дверью по физиогномии врезать, да чтоб посильнее опухало и подольше болело. Этому феномену нетрудно найти объяснение хотя бы исходя из слова «любитель». Так называют человека, который самостоятельно достигает определённых высот, стремясь к какой-либо цели. И не всегда «любитель» хуже «профессионала». Например, в Великобритании соревнования в какой-либо спортивной дисциплине среди любителей более престижны, чем среди профессионалов. Об этом поведал, в частности, Всеволод Овчинников в замечательной книге «Сакура и дуб». Так что главное отличие любителя от профессионала – это самостоятельное постижение им какой-либо области знания, не ради денег и славы, а ради удовлетворения собственного интереса (очевидно, поэтому англичане так ценят любителей). Поэтому я утверждаю, что в своих рассуждениях Бушков подменяет понятия: под словом «любитель» он разумеет явного дилетанта, который ни в зуб ногой в данной области знания.
Что же касается самого Бушкова как «ниспровергателя всего и вся», то по его аргументации явственно видно, что он даже не «любитель», а какой-то, прямо-таки, «ненавистник», «антилюбитель». Трудно подобрать для такого состояния сознания какие-то более точные термины, а потому прошу языковедов быть снисходительными к моим лингвистическим упражнениям. Любитель, повинуясь своему внутреннему устремлению, пытается самостоятельно проникнуть в вопрос как можно глубже, разобраться в нём досконально, и только потом строить какие-то суждения. В случае с Бушковым я увидел иное – насшибав верхушек в низкопробной околобиологической литературе, он выплёскивает грязь на науку, в которой ни черта не смыслит, сдобрив повествование обильной порцией «клюквы», напоминающей по стилю изложения бульварное чтиво. Судя по грубейшим биологическим ошибкам, он даже не соображает, о чём пишет. А фантастическая, граничащая со свинской неразборчивостью в апельсинах, «всеядность» Бушкова по отношению к первоисточникам, из которых черпаются «возражения» в адрес науки, ещё больше укрепляет меня в этом мнении. Короче говоря, тут не «любитель» присутствует, а полный дилетант (в худшем смысле этого слова) со всеми вытекающими последствиями. По ходу «разбора полётов» я постараюсь высказать всё, что я думаю об аргументации Бушкова. Знаете ли, с таким «багажом» знаний трудно спорить не только с антропологией, но и в биологию вообще соваться не стоит. И даже в собаководстве делать нечего. А спортивным пчеловодством вообще не рекомендуется заниматься – опасно для жизни. Как верно заметил Кролик из книги про Вини-Пуха, «я» бывают разные. И любители тоже бывают разные. В смысле, одни глубоко знают предмет своего интереса, а другие только изредка пописывают на темы, косвенно связанные с таковым. Поэтому одни любители, обладая опытом и знаниями, вправе давать критическую оценку достижениям науки, а другие, типа Бушкова, который ни бельмеса не смыслит в биологии, совсем не вправе… Хотя нет, почему? Вправе, конечно, вправе! Нет такого закона, что не вправе… Только куры на соседней птицеферме, если поймут суждения таких персон, просто со смеху передохнут. Их-то пожалейте, и себя не позорьте.
Я не спорю с тем, что часть открытий в науке могли сделать любители. Это даже похвально. Это означает, что люди достигли высот знания, достаточных не только для того, чтобы воспроизвести уже имеющиеся достижения, но и чтобы вырваться за их пределы, в неизведанное. Бушкову, например, это не грозит в ближайшее время, и даже в будущем, полагаю, шансов у него мало. Я буду рад ошибиться, но боюсь, что пока правда на моей стороне.
Прежде чем делать скоропалительные выводы о роли любителей в науке, нужно просто построить два списка в любой области знания: один – достижения любителей, второй – достижения профессионалов. И сравнение этих списков более точно покажет, кто на самом деле двигает вперёд науку. Здесь же Бушков просто выдернул несколько фактов, сложил их вместе, и показал: вот, мол, зацените, чего достигли любители. Так можно любую науку представит в любом свете. Это называется «субъективный подход». Генетику можно сделать «пособницей фашизма» (вспомните «мухолюбов-человеконенавистников» сталинской эпохи), химию – злобной матерью удушающих газов и ядов, ядерную физику – монстром, породившим ядерную бомбу. И так далее. Всё зависит от тенденциозности подбора, а также от способа подачи и умалчивания фактов. И я могу, например, деликатно заметить, что Бушкову, мягко говоря, не стоило заострять внимание на слишком мало знакомой ему области знания. А могу (и с трудом сдерживаю желание) сказать прямым текстом, что он дурак набитый, ни хрена в биологии не смыслящий. Сказано, в сущности, одно и то же, только выражено разными словами.
Но я, похоже, отвлёкся от темы разговора ещё больше, чем сам Бушков. А потому последую туда, куда ведёт его повествование. По случаю пропускаю две главы (страницы с 44-й по 149-ю), не имеющие отношения к антропологии, и сразу перехожу к разделу книги, который называется

Глава третья
ОБЕЗЬЯНИЙ ПИАРЩИК И ПРОЧИЕ

Люди, называющие себя атеистами, сплошь и рядом пускают в ход (иногда по невежеству в данном вопросе) довольно дешевую демагогию: любят уточнять, что верующие располагают лишь «слепой верой», а у них, у атеистов, якобы имеются некие твердые «доказательства». Что Бога нет, что человек произошел от обезьяны...
На самом деле, если уж объективно, верят и те, и другие. Только — в разное. Верующий верит, что Бог есть и именно он сотворил человеков. Атеист верит, что Бога нет, а человек неким естественным образом произошел от некоей невообразимо древней обезьяны. Доказательств нет ни у одной из сторон: верующий не в состоянии доказать существование Бога, атеист не в состоянии доказать отсутствие Господа. В общем, вопрос веры, и не более того. Разница только в том, что у верующего есть два шанса после смерти, а у атеиста — один. То есть это он так полагает, что один, но кто его знает, как может обернуться, незнание законов, как известно...
Итак, происхождение человека. Для верующего эта проблема никакой сложности не представляет, поскольку он верит тому, что написано в Библии, Коране или Торе. (стр. 150)

Ах, Бушков, Бушков… Я много перечитал разных критических статей, посвящённых теории эволюции. Поэтому могу смело утверждать, что это не ваши собственные мысли. Инсинуация типа «атеисты верят в отсутствие бога» является очень ходовой в среде креационистов. Это «их ответ Чемберлену», когда они проигрывают словесные баталии атеистам. Но не надо быть докой в русском языке, чтобы понять, что выражение «верят в отсутствие бога» не является антонимом выражения «верят в бога». На одном атеистическом форуме я видел замечательное сравнение: если креационисты «курят табак», то атеисты, делая противоположное действие, «курят отсутствие табака». То есть, «не курить» они не могут. Это как в одурманенном мозге наркомана – он уже просто не в состоянии понять, как можно жить, и не «колоться». Если продолжать ряд сравнений, порождённых такой ущербной логикой, то я могу смело утверждать, что креационисты поклоняются отсутствию дьявола. А что? Дьяволу они не поклоняются. Верно? Верно. Стало быть, поклоняются они его отсутствию, ведь должны же они чему-то поклоняться… Ну, и ещё здоровье является видом болезни, а лысина – цветом волос.
Так вот, атеисты не «верят в отсутствие бога», а лишь выстраивают своё мировоззрение, не вовлекая в него сверхъестественные силы и их персонифицированные воплощения. И мировоззрение выстраивается на основе фактов. Почему эволюционисты проявляют редкостное единодушие, выстраивая родословную человека от обезьяны? В силу привычки, в силу поклонения Дарвину и Гексли, мир с ними обоими? Или есть какие-то реальные основания? Не задумывались над этим?
Так вот, я открою вам, Бушков, глаза, даже если для этого потребуется хирургическая операция тупыми инструментами без наркоза. Разные народы в своей первобытной мифологии выводили свой род от разных существ. Например, мирмедоняне из мифов Древней Греции «произошли» от муравьёв. Эскимосы выводили свой род от белых медведей, а чеченцы считают, что их народ появился как результат интимных отношений некоего джигита с волчицей. У одного из малайских племён есть легенда о том, что первые мужчина и женщина появились из плода, который упал с дерева и был рассечён напополам острым краем досковидного корня – об этом упоминает зоолог Айвен Сандерсон в «Книге великих джунглей». Из одной половины того плода появился мужчина, а из другой – женщина. Разные племена североамериканских индейцев считали своими тотемами, мифическими первопредками, разных животных, обитавших в окружающем мире.
Но наука отметает эти версии происхождения по ряду причин.
Во-первых, сравнительная анатомия показывает близость строения человека и обезьян – древних и современных. Степень близости различна, но обезьяны, наиболее близкие к человеку, образуют оформленную естественную группу человекообразных обезьян. Между человеком и рядом видов человекообразных обезьян (не всеми!) различий не больше, чем между человекообразными обезьянами разных родов по отношению друг к другу.
Во-вторых, принципы эволюции «запрещают» происхождение человека от представителей иных групп животного мира Земли ввиду того, что признаки могут изменяться не в бесконечном диапазоне, и некоторые особенности строения животных-«соискателей» на роль предка человека чисто физически не могут перейти в характерное для человека состояние. Например, чтобы человек в его современном виде произошёл от современного же дельфина, нужно совершенно невероятное событие – обратное, практически с нуля, развитие задних конечностей и таза, сопровождаемое изменением глубоко специализированного черепа дельфина в менее специализированный череп человека, дифференциацией зубов на резцы, клыки и коренные ещё один раз, а также исчезновением хвоста и обратной дифференциацией позвоночника на отделы. А ведь приходилось мне читать даже измышлизм, утверждающий, что человек произошёл от летучей мыши! И с его автором приходилось беседовать в Интернете, так что я порой и сам хочу, чтобы это было плодом моего воображения.
В-третьих, современные данные палеонтологии прямо указывают на то, что предками человека были человекообразные обезьяны. Плюс к этому – данные генетики и биохимии, также подтверждающие родство человека и человекообразных обезьян.
Доказать отсутствие бога очень просто. Если бог – явление объективное, то есть, существующее независимо от нашего познания о нём и обладающее определёнными признаками, указывающими на его присутствие, то при независимом познании бога разные народы должны неизбежно выделить одни и те же основные черты бога. Пока же видно совсем другое – у разных народов число богов и области их ведения могут радикально различаться. Так, в Непале, по оценкам специалистов по религиям, «обитает» свыше 300 миллионов богов. У древних египтян, греков и римлян был вполне официальный политеизм (то есть, заведомо больше одного бога было). А есть монотеистические религии – иудаизм, христианство и ислам. Кроме того, сами религии постепенно эволюционируют, если угодно. А вы думали, они прямо сразу в своём нынешнем виде появились? Те же монотеистические религии современности ранее были очень даже политеистическими. Например, евреи сейчас стыдливо открещиваются (если это действие к ним применимо) от былого многобожия, богов Элохима, Азазеля и Саваофа (Цебаота). Какое-то время у бога Яхве была супруга Анат, о чём упоминал папирус примерно 5 века до н. э., найденный близ Элефантины. Но позже она куда-то делась, и в Библии Яхве предстаёт уже как суровый холостяк явно мужского пола. Древние арабы постепенно забыли бога Хубала, чья сердоликовая статуя стояла возле Каабы, окружённая несколькими рядами каменных идолов-бетилов, но зато запомнили имя одного из бетилов – Аллах. Противник еврейского бога, именуемый Сатана, он же Люцифер, также является гибридным и не сразу появился в том виде, в каком его знают сейчас те, кому оно надо. Так, с ним постепенно слился образ ханаанского повелителя мух Баал Зебуба, который превратился в Вельзевула. А позже это имя стало одним из имён дьявола (кстати, слово «дьявол» происходит от индийского «дэва» – бог). У христиан догматы вероучения вообще принимались на Вселенских соборах путём голосования. Так, голосованием были приняты такие догматы христианской религии, как божественное происхождение Христа (Никейский собор 325 года) и непорочность девы Марии (Константинопольский собор 381 года). Советую помнить это, поскольку Александр Бушков на странице 209 своего эпохального труда слишком уж смаковал принятие решения о «переходности» найденного Эженом Дюбуа яванского питекантропа голосованием (списанное из книги Ларичева и по-бушковски опошленное), что мне ажно противно стало. Представляете себе такое: вам после вашей смерти выберут родного папу путём открытого голосования? Смешно? Мне – очень даже.
Так что верить тому, что написано в Библии, Коране и Торе – это означает, принимать на веру вещи, фактически многократно переписанные, пересмотренные, дополненные, сокращённые и урезанные другими людьми. И именно с этой стороны верующего человека подстерегает сложность, ибо от исходного варианта, переписанного и дополненного жрецами, остаются лишь клочки в тексте-«новоделе». В той же Библии, например, масса противоречий, которые проистекают именно из таких поздних дополнений и искажений. Навскидку помню одну – в Ноевом ковчеге животные собирались то ли «каждой твари по паре», то ли по семи пар «чистых» животных и по две пары «нечистых». Кому интересно знать больше – обратитесь лучше к незаинтересованным специалистам.
Сравнение религий разных народов мира показывает одно – невоспроизводимость бога как явления при независимом его познании. Следовательно, боги никогда не покидают черепную коробку того, кто в них верит, и неотделимы от знания о них.

С атеистом сложнее — то есть ему, бедняге, откровенно труднее. Отказавшись от Бога, он вынужден принимать, поддерживать и защищать существование некоего неосязаемого, неощутимого, прямо-таки мистического монстра под названием Природа. Именно так, с большой буквы, и полагается писать. Неким никому не понятным образом эта самая Природа как-то ухитряется едва ли не осмысленно руководить сложнейшими процессами, в том числе и эволюцией человека из мохнатой и вонючей мартышки, жившей до начала времен. Сплошь и рядом мы сталкиваемся с оборотами: «По законам Природы», «Природа произвела...», «Как предусмотрено Природой...» И тому подобное. Положительно, Природа предстает некоей реальной сущностью. То есть занимает в атеистическом сознании место Бога, поскольку свято место пусто не бывает, а Природа не терпит пустот... (стр. 150 – 151)

Почему? Вы, вообще, мил человек, читаете НАУЧНЫЕ книги, или выше уровня двух-трёх популярных (заведомо упрощённых) не поднимались? Или даже их только на книжной полке издалека видели? Я очень рекомендую вам, товарищ Бушков, прежде чем лезть в область знания, где вы ни черта не смыслите, заняться самообразованием. И для начала прочитать хотя бы несколько научных работ по антропологии и теории эволюции. Все эти обороты с «Природой», извините, взяты из популярной литературы, и я подозреваю даже, что из литературы для детей. В научных статьях никакого поклонения безликой и всемогущей (по тактико-техническим параметрам приближающейся к древнееврейскому богу Элохиму) Природе не наблюдается. Просто немного упрощенный и иносказательный текст легче воспринимается простыми читателями с невысоким уровнем подготовки, и в популярной литературе такой оборот изредка допускается. Но в научной литературе, написанной специалистами, нет вожделенных следов упоминания о поклонении Природе.
Одну пустоту госпожа Природа всё же стерпела… Догадываетесь, какую? Не буду продолжать, это будет уже личный выпад, который не украсит моего достоинства.

Ну, ладно. Как-то это стало похоже на чисто эмоциональные высказывания, а эмоциям, даже самым благородным, тут не место. Мы с вами прилежно, подробно и старательно постараемся рассмотреть массу серьезных вопросов: как и когда начали думать, что человек не Богом сотворен, а самостоятельно, можно сказать, «произошел» от неразумных животин, кто оформил эти взгляды в стройные гипотезы, какими аргументами и доказательствами пользовался. И, наконец, посмотрим, как у нас сегодня обстоит дело с этими гипотезами и какие имеются доказательства — если имеются, конечно. (стр. 151)

Насчёт «прилежности», забегая вперёд, скажу, что этот пунктик не был выполнен. Обзор получился крайне поверхностным и очень грязным, с постоянным переходом на личности. Причём у автора великолепно получилось оплевать данные столетней давности, а на современные данные, видимо, дальности плевка не хватило, или просто работа мозгов подкачала. Это я снова о пустоте, которую всё же стерпела Природа…
Подробностью также не пахнет, поскольку научные факты оказались вне области интересов Бушкова. А слово «старательный» применимо к его трудам только в плане поиска «клюквы» везде, где только можно. Опять-таки, применительно к научным первоисточникам, я могу сказать, что Бушков старательно игнорировал всё, что противоречит его построениям. Впрочем, пусть лучше сам читатель оценит, насколько Бушкову удалось выполнить поставленные задачи.

Ну что же, двинулись, благословясь?
Впервые идея «небожественного» происхождения человека, пожалуй, замаячила в Европе в 1619 году. Именно тогда итальянский ученый книжник Лючилио (или Лучано) Ванини стал оч-чень осторожненько, оч-чень деликатненько высказывать идеи касаемо того, что человек и обезьяна состоят меж собой в родстве (и вроде бы, насколько можно судить из разноречивых сообщений, так и говорил: мол, человек произошел от...)
[…] Книжника как следует порасспросили, откуда он набрался сих опасных сказок и кому их еще рассказать успел, а потом при большом стечении народа, обожавшего подобные зрелища, примотали к столбу на площади. Обложили дровишками, пришел палач, похмыкал, покрутил головой:
— Облизьяны, говоришь? Хых, интеллигенция, вечно вас куда-то не туда заносит...
Чиркнул спичкой о подошву и подпалил дровишки вместе с болтливым итальянцем. Народ одобрительно покрикивал и пихался, чтобы пролезть туда, где лучше видно. Идея родства с обезьяной умами как-то не овладела. Лишь через сто с лишним лет в той же Франции завелся другой мыслитель, на сей раз коренной француз и даже дворянин Жюльен де Ламетри, обладатель ученой степени по медицине и отставной военный хирург. Он, тоже довольно осторожненько, стал высказывать мысль, что между низшими формами жизни (каковыми он полагал не улиток и амеб, а растения) есть некоторая, как бы это выразиться, мадам и месье, преемственность...
Вот только развивать эту идею он не стал, поскольку заболел каким-то психическим расстройством и написал толстенную путаную книгу под названием «Естественная история души», где ставил во главу угла не Бога, а «психические явления». Книга эта вызвала нешуточный скандал, и ее сожгли по приговору суда — но автора заодно не прихватили, потому что времена уже были относительно либеральные. Ламетри стал придумывать новую философию, по которой единственным путем к счастью был атеизм, а смысл существования человека исключительно в том, чтобы наслаждаться жизнью (причем человека он считал чем-то вроде машины). В конце концов философ принял яд и умер, чем, на мой взгляд, изрядно опаскудил собственное учение: ведь покойник, согласитесь, не может получать от жизни никаких удовольствий... (стр. 151 – 152)

Такое отношение к новым знаниям в прошлом было вполне естественным – одурманенное религией общество просто не было готово воспринять это знание. Современное человечество не намного превзошло своих средневековых предшественников. Если, допустим, завтра прилетят инопланетяне, которые чудесным образом привнесут в наше общество знание о том, как доступным и дешёвым способом стать бессмертным, ничего хорошего также не выйдет. Я могу предложить несколько сценариев развития событий. Например, всепланетное выступление инопланетян со столь щедрым предложением будет объявлено мистификацией. Найдут козла отпущения, свалят всё на него и сурово накажут. Если передача сведений была сделана в конфиденциальной обстановке, факт наличия инопланетян смогут замять, а открытие припишут никому не известной группе товарищей. Или не припишут, а будут пользоваться им строго секретно, только для «своих». Дотошных товарищей, которые сумеют докопаться до корней, либо случайно попадут в точку, элегантно уберут со сцены и любым способом заставят замолчать. В любом случае ничего хорошего не выйдет – человечество стало знать больше, но осталось прежним.
Если же затрагиваются интересы религии, то в целях защиты от конкурирующего мировоззрения представители служителей культа способны на ряд решительных мер. Священные войны, крестовые походы, святая инквизиция, анафемы – это весьма действенные средства укрощения инакомыслящих. «Тёмные века» религиозного беспредела, связанные со старательным уничтожением достижений культуры и науки, замедлили развитие человечества. И пример с отношением религии к симиальной теории антропогенеза – это яркая иллюстрация данного явления. Тем читателям, кому интересно понаблюдать за обезьяньими ужимками служителей культа, я рекомендую почитать книгу Э. П. Фридмана «Занимательная приматология», или хотя бы вторую главу этой книги.
Честно говоря, я начинаю жалеть, что нынешние времена на редкость либеральны. Раньше, в советское время, книги хотя бы проходили строгую научную редакцию… Кто сказал «цензуру»? Да как угодно назовите – хоть «редакцию», хоть «цензуру», но результат этого был один – всякого рода «желтизна» и «клюква» просто не просачивалась в тираж. А сейчас за умеренную порцию бабла любая самая бездарная и неграмотная, но красиво раскрашенная штуковина легко выходит в тираж и завладевает умами читателей. Фактически, не наука определяет содержание книг, а плебс, чернь, толпа, быдло, если угодно. Да, в данном случае я не выбираю деликатных выражений. Что они хотят прочитать – то и печатают услужливые книгоиздатели. Не нравится земное происхождение египетских пирамид – печатают книжечки про то, как их марсиане сварганили. Не нравится технически вполне доступный способ перемещения статуй на острове Пасхи – пишут про то, как тамошние жрецы своим колдовством заставляли каменных истуканов ходить и летать. Не нравится происхождение человека от обезьяны – пишут всякие… Ладно, отвлёкся я.

Примерно в те же времена (1735 году) шведский ученый Карл Линней напечатал свою знаменитую книгу, где разработал систематизацию растительного и животного мира, ту самую, которой практически без изменений пользуются и сегодня: род, вид, класс, семейство... Именно Линней, устроив особый отряд «приматов», или «князей животного мира», включил в него человекообразных обезьян и человека.
Но на этом и остановился. Линней, сын пастора и сам человек верующий, на вопрос «откуда все взялось?» отсылал вопрошающего к Библии. Он писал: «Новые виды теперь не возникают», а далее: «Столько существует видов, сколько их создано бессмертным Существом». (стр. 153)

Добавим к этому тот факт, что линнеевский отряд Приматов был позже разделён, и человек исправно выделялся в отдельный отряд, а то и подкласс. Причём подтасовки в угоду религиозному мышлению делались грубо и откровенно. Вот, что говорит по этому поводу Э. П. Фридман в книге «Занимательная приматология»:

«Бюффон, собственно, первым описал и изобразил гиббона, правильно употребляя термин «орангутан», дал весьма грамотное описание шимпанзе (под названием Жокко), подытожил знания о других обезьянах. Он не только признавал сходство и родство обезьян с человеком, но даже утверждал, что могло иметь место скрещивание человека с обезьянами, «приплод от которых влился в один и другой вид» (замечу, что последнее поныне не известно науке).
И тот же Бюффон впервые назвал человека «двуруким» (bimane) в отличие от «четвероруких» обезьян. Ни анатомически такое разделение не оправдано, как сегодня хорошо известно, ни сам Бюффон не ставил себе задачу так расчленить отряд приматов. Но это уже сделали другие.
Немецкий анатом-креационист И. Блуменбах в 1775 г. вместо единого отряда приматов ввел два отряда: Bimanus (двурукий), куда отнесен только человек, и Quadrumana (четверорукие) — обезьяны и полуобезьяны, что вскоре закрепил законодатель естествознания того времени и главный креационист Европы Жорж Кювье. На 100 лет «не стало» отряда, «не стало» линнеевского слова «приматы», «не стало» родственной связи между человеком и остальным животным миром.»

«Многие годы Оуэн утверждал, что в головном мозге антропоидов в отличие от человеческого отсутствуют третья (затылочная) доля, задний рог бокового желудочка, так называемая птичья шпора, и теменная кора. Это было явным заблуждением, возможно преднамеренным. Но на основании таких «отличий» Оуэн выделял человека не только в отдельный от обезьян отряд, но и еще выше — в отдельный подкласс Archencephala.
Небезынтересно отметить, что, критикуя Гексли за его статью «О видах и расах», Оуэн заявил, что это такая вещь, «которая привела Францию к падению».
В нескольких блестящих статьях и в устных выступлениях Гексли не оставил камня на камне от надуманных аргументов Оуэна. В статье «О зоологических связях человека и низших животных» (1860 г.) Гексли показал, что третья доля была описана еще в 1825 г., причем не только у антропоида, но даже у павиана. Это сделано в Англии при описании коллекции Хантера. Ее каталог, писал Гексли, составил один авторитет, «который профессор Оуэн, я уверен, примет как неоспоримый», ибо он был составлен не кем иным, как самим Оуэном... Далее Гексли привел литературу, свидетельствующую, что то же образование мозга установлено у гиббона и шимпанзе.
Затем Гексли показал, что и задний рог бокового желудочка и «птичья шпора» вполне четко описаны видными анатомами Тидеманном, ван дер Кольком, Вроликом и Томпсоном. Т. Гексли и сам был авторитетным анатомом. В статье «О мозге Ateles paniscus» (1860 г.) на основе собственных исследований он отметил, что упомянутые признаки обнаружены им даже у южноамериканской обезьяны. Гексли не отказал себе здесь в удовольствии сделать иронический комментарий к поискам Оуэна: птичья шпора не только существует у этой обезьяны, но и относительно больше, нежели у человека...
После того как он доказал, что названные мозговые образования вовсе не являются присущими только роду Homo, человеку, он предоставил читателю самому решить судьбу придуманного Оуэном подкласса Archencephala, который зиждился на существовании именно этих отличительных признаков.»

Ну-с, как там у нас о разного рода «подтасовках» и «замалчиваниях»? Из приведённых отрывков книги Фридмана видно, что именно учёные-эволюционисты старались донести до умов правду об истинном положении дел в области антропологии. А маститые учёные, не отваживающиеся шагнуть через отмершую религиозную догму, идут даже на сознательные подтасовки и искажения фактов. Как вам оно, господин борец за правду и чистоту науки? Почему про эти штуковины в «изобличительной» книге ни слова? Или «обложить» эти факты удалось только матом?
Узрю ли я следующую работу Бушкова, где будет что-нибудь из области критики «библейской биологии», например? Или будем по-прежнему ломиться в открытые двери и высасывать из пальца разного рода «неразгаданные тайны»?

По теплым морям плыл кораблик английского военно-морского флота под названием «Бигль», то есть «Гончая», а в одной из кают сидел молодой человек в цивильном и взахлеб читал Ламарка с Лайелем. И никто еще не знал, что из этого получится.
Звали молодого человека Чарльз Дарвин, по меркам того времени, первой половины девятнадцатого столетия, он, безусловно, был джентльменом и происходил из хорошей семьи. В частности, был внуком знаменитого британского ученого, которого иные циники именовали чудаком. Дедушка Эразм считал, что время от времени нужно ставить совершенно безумные эксперименты — а вдруг что-нибудь интересное получится?
Забегая вперед, скажу, что ни разу ничего не получилось. Но дедушка Эразм старался изо всех сил. Он, например, часами простаивал перед клумбой с тюльпанами, старательно играя им на трубе — а вдруг что-нибудь интересное выйдет?
В других странах подобных субъектов называют разными словами без особой деликатности — но в доброй старой Англии принято выражаться иначе: «Несколько эксцентричный джентльмен, знаете ли...»
Знаменит дедушка Эразм был прежде всего как острослов, дамский угодник и изобретатель забавных механических приспособлений. Так что «ученым» его именовали главным образом для того, чтобы сделать приятное джентльмену. Его сын наукой не особенно интересовался — он попросту был хорошим и популярным (а значит, и небедным) врачом. И сына Чарльза тоже предпочел бы видеть не сомнительным «ученым» (насмотрелся, надо полагать, на забавы собственного папаши Эразма), а обладателем какой-нибудь солидной профессии, способной принести хороший доход. Как легко догадаться, таковой ему (и совершенно справедливо) представлялась медицина. А потому он отправил юного Чарльза в Эдинбургский университет, на медицинский факультет.
[…]
Через два года учебы стало совершенно ясно, что врачом Чарльзу никогда не бывать: медициной он совершенно не интересовался, лекции не посещал, экзаменов не сдавал, анатомический театр обходил десятой дорогой. Он, правда, активнейшим образом участвовал в работе студенческого Плиниевского естественно-исторического общества, но Дарвина-старшего это-то как раз категорически не устраивало. Можно представить, как он гневался, узнав, что сын делает в данном обществе разные эпохальные открытия: то обнаружит, что некие шарики, которые принимали за водоросли, на самом деле — яйца пиявок, то, изволите ли видеть, открывает, что у мелких водяных рачков-мшанок есть реснички... Это, конечно, хорошо, но какое имеет отношение к учебе на классного врача? (стр. 156 – 157)

Позлословить, что ли? Надо, надо…
Начнём, пожалуй, с того, что Бушков совершенно несправедливо пишет, что ««ученым» его именовали главным образом для того, чтобы сделать приятное джентльмену». Может быть, самому Бушкову это было бы и приятно, хотя он сам палец об палец не ударил, чтобы двинуть науку вперёд. Ну, собственно, это ему самому и не нужно – «экологическая ниша» его произведений находится в мозгах людей, мало интересующихся наукой. И чем больше таких людей будет, тем успешнее будут продаваться книги Бушкова. Хотя, мне кажется, его время прошло, и дешёвые детективчики сейчас лежат стопками на букинистических развалах по себестоимости бумаги, на которой они напечатаны.
О работах Эразма Дарвина в наше время обывателю известно, увы, меньше, чем о работах его знаменитого внука. В 1794 году вышел четырёхтомный труд Э. Дарвина «Зоономия или законы органической жизни». В. В. Лункевич, автор капитального обзора истории биологии «От Гераклита до Дарвина», пишет про «Зоономию» следующее:

Его «Зоономия», особенно первые два тома ее, и сейчас не лишена интереса для биолога, ибо в этом произведении наряду с попыткой обосновать научную медицину данными анатомии, физиологии и психологии ставится ряд основных вопросов биологии, вплоть до проблем эволюции. Эразм Дарвин работал над этим сочинением 20 с лишком лет, проявив исключительную добросовестность при выполнении своей задачи – черта, столь характерная и для его гениального внука.

Неплохо для «эксцентричного джентльмена», верно? Кто из современных кропателей детективчиков и «исторических расследований» может похвастаться столь основательным подходом к работе? Точно не Бушков.
Другие работы Э. Дарвина (здесь я опять воспользуюсь сведениями из книги Лункевича):

Двухтомник «Ботанический сад», в котором, помимо прочего, уделяется внимание вопросам происхождения Земли, минералов, атмосферы, воды, жизни вообще и растительной жизни в частности;
«Фитология» – труд, посвящённый теоретическим исследованиям растений и практическим вопросам сельского хозяйства.
«Храм природы» – знаменитая поэма, вышедшая уже после смерти автора, охватывающая широкий круг вопросов биологии.

Пересказывать для Бушкова содержание произведений Э. Дарвина я считаю столь же бесполезным делом, как попытку ознакомить его с творчеством Шаляпина с помощью своих собственных вокальных данных (абсолютно не годящихся в подмётки знаменитому певцу). Лучше, как говорится, один раз увидеть… в смысле, прочитать саму работу Э. Дарвина, чтобы получить представление о широте его ума. Да, вполне естественно, что в его работах могут быть некие ошибки и заблуждения. Но мы-то смотрим с позиций 21-го века на работу, сделанную более двухсот лет назад! Поэтому такие ошибки вполне простительны.
В работах Эразма Дарвина многое, очень многое предвосхищает последующие открытия его внука: он упоминает борьбу за существование, половой отбор, выражение ощущений у человека и животных… Может быть, в поэтической, несколько размытой форме, но это есть в его «Храме природы». Поэтому считать его просто «эксцентричным джентльменом» было бы, по меньшей мере, несправедливо: содержание произведений говорит о том, что это был человек, обладавший незаурядными знаниями в области биологии, в противном случае такая поэма не была бы написана.
Кстати, о биологических знаниях… Господин Бушков, вы бы хоть в книжку заглянули, прежде чем изобретать «рачков-мшанок». Эта самая фраза повергла меня в состояние лёгкого ступора. Хотя… Чего же ждать от невежественного человека, когда он пытается лезть в биологию? Писал бы себе бульварное чтиво для туповатых «пиплов», которые выше чтения таких книжечек не поднимаются. Не бойтесь, мил человек, такие всегда будут – это нормальное распределение признаков в популяции. Так что «экологическая ниша» бульварному чтиву обеспечена всегда. А я, выступая в роли стабилизирующего отбора, постараюсь сократить количество невежественных людей, в том числе препарируя предназначенные для них книги типа «Планеты призраков».
Возвращаясь к Эразму Дарвину, я хочу сказать, что подобных «эксцентричных джентльменов» по всему миру полно было. Например, известный химик Бутлеров, автор основополагающей теории химического строения органических веществ, всерьёз увлекался столоверчением – по-нашему, спиритизмом. А знаменитый Менделеев любил на досуге чемоданы клеить. Но это хобби никоим образом не сказалось на их научной деятельности. Во всяком случае, их достижения в науке признаны всем учёным миром, в отличие от сомнительных «достижений» джентльмена А. Бушкова, изо всех сил старающегося казаться здравомыслящим на фоне Эразма и Чарльза Дарвина.

То ли природная лень была причиной безделья и пренебрежения науками, то ли... Уже в наше время вышла парочка серьезных исследований, написанных профессиональными психиатрами, которые недвусмысленно писали, что у Чарльза уже в молодости были серьезные проблемы психического характера. Оба автора, и доктор Хаббл, и доктор Альварес, считают, что дело тут в тяжелой наследственности: дедушка Эразм, как мы помним, был изрядным чудаком, да вдобавок покончил жизнь самоубийством, отец страдал повышенной возбудимостью, брат часто жаловался на «умственное переутомление, слабость и провалы памяти». По линии матери тоже обстояло не лучшим образом: две ее родные сестры отличались чудачествами, а брат страдал приступами депрессии, «почти неотличимыми от безумия». Одним словом, темная история. Что там творилось в голове молодого Чарльза, в точности до сих пор не известно... (стр. 157 – 158)

И какое отношение это имеет к научным достижениям Дарвина? Стивен Хокинг, один из талантливейших физиков нашего времени, вообще всю жизнь живёт, прикованный к инвалидной коляске, и у него подвижны только два пальца. Но это не мешает ему делать открытия и получать признание в научном мире – мозг-то работает, да ещё как! А что касается Дарвина – одно можно сказать: задним умом все крепки. Я имею основание полагать, что к моменту смерти Дарвина доктора Хаббл и Альварес вообще не родились, а выводы, полученные косвенным путём, предполагают изрядную долю домыслов, которые чисто физически невозможно подкрепить никакими доказательствами ввиду несуществования пациента среди живых. Могу представить себе, что понапишет лет через сто какой-нибудь дока в психиатрии, разглядывая единственный сохранившийся экземпляр «Планеты призраков», прежде чем воспользоваться им как туалетной бумагой. При таком раскладе он точно подумает, что бумага-то, однако, жестковата и для книжки с такими сомнительными достоинствами можно было помягче и подешевле бумажку найти.
А насчёт «природной лени»… Хм… Дай бог каждому «лентяю» оставить после себя научное наследие хотя бы в половину того, что оставил Дарвин. Тогда бы мы давно уже на Плутон в турпоездку летали.

В общем, Чарльз баловался естественными науками, поигрывал в карты в веселых компаниях, увлеченно охотился, путешествовал, ухаживал за будущей женой — за чем с возрастающим неодобрением следил суровый отец. Дело было не в деньгах, их у Дарвина-старшего было достаточно, чтобы оставить сыну немаленькое наследство. Но мучило его именно то, что легкомысленный сын так и останется без «надежной професии» и проведет жизнь праздным гулякой. (стр. 158)

Экий баловник этот самый Дарвин… Я по-прежнему не понимаю, зачем Бушков в таком количестве применяет аргументацию “ad hominem”, то есть, основанную на критике личности оппонента, а не его мыслей. Наверное, хочет создать образ легкомысленного гуляки. Все мы были молоды, и Дарвин тоже не сразу с бородой родился. Поэтому упрекать его за способ проведения свободного времени бессмысленно.
По-моему, Бушкову не даёт покоя то, что Дарвин неизмеримо выше его по интеллекту и профессионализму. Сравняться с ним Бушкову можно только двумя способами. Первый, самый эффективный и самый сложный – стать столь же умным и достичь большего, чем достиг Дарвин. Второй, простой и не требующий интеллекта – опошлить, принизить и уничтожить достижения противника, забраться на табуретку, и, сильно приподнявшись на носочках, показать собственную значимость. Можно подстелить под ноги газетку – всё повыше получится. А ещё раздуть щёки – морда будет казаться гораздо внушительнее. Способ подходит для временного создания внушительного впечатления в среде себе подобных, но в остальном мире не действует в силу собственной иллюзорности. Догадываетесь, каким путём следует Бушков? Естественно, мозгов-то не хватит сделать и десятую долю открытий, сравнимых по масштабу с дарвиновскими. Вот и остаётся только подножия памятников собственным калом мазать. Тоже тактика. Обезьяны своих врагов, говорят, очччень любят с деревьев калом забрасывать. Улавливаете атавизм в поведении? То-то же…

Таким образом, наш драгоценный мистер Дарвин — не более чем самоучка. Классический английский джентльмен, имевший некое хобби: одни пили херес и гоняли лисиц с гончими, другие играли тюльпанам на трубе, третьи баловались со смазливыми служанками. Кто-то обозревал звездные небеса в телескоп, кто-то делал модельки кораблей. Ну, а Дарвин баловался науками. Посему вполне логично, что любой другой самоучка (вроде меня или еще какого-нибудь циника, не привыкшего гнуться перед дутыми авторитетами) имеет полное право разбирать по косточкам труды Дарвина, а также критиковать их в хвост и гриву. Поскольку это будут не более чем разборки меж дилетантами, ни один из которых не получил никакого специального образования и профессиональным ученым не является. (стр. 159)

Ну, я же только что говорил… Разбавляйте фекалии пожиже, Сан Саныч, на дольше хватит.
«Другой самоучка (вроде меня [...])» – это вообще прелесть. Кто такой самоучка-то? Правильно, тот, кто сам учится. Дарвин, возможно, и был самоучкой. А вот Бушков в правомерности применения этого слова относительно своей собственной персоны меня как-то не убедил.
Фраза насчёт «дутых авторитетов» меня откровенно насмешила… Ведь самое главное при выборе «идолов» для поклонения – умение отличать авторитет настоящий от авторитета дутого. А это безошибочно можно сделать при одном условии – если знать предмет. Вполне естественно, что Бушков здесь проигрывает сразу по всем фронтам, и потому его выбор «авторитетов» для прогиба кажется мне поистине уроком, который стоит преподать всем. Так, Бушков слепо верит «учёному» С. Головину и абсолютно некритически принимает все его фантастические умопостроения, связанные со Всемирным потопом. В связи с этим я вспоминаю один из своих давних разговоров со сторонником креационной теории Алексеем Милюковым. Много копий пришлось поломать в общении с ним, и он не переубедил меня в моём мировоззрении. Но кое-что интересное мне от него приходилось узнавать, и, в частности, примечательно его мнение о работе Головина «Всемирный потоп…», которую, как будет показано в дальнейшем, прямо-таки боготворит Бушков. Милюков заметил в одном из писем, что я напрасно ополчился на Головина, и дал мне понять, что эта работа довольно слабая, а есть и более сильные теории, описывающие механизм Всемирного потопа. Мол, мне и стоило критиковать именно их.
Милюков одного не понял – для меня слабой является любая теория Всемирного потопа как такового. И дело не в моей гордыне и самоуверенности – я в любой момент вполне уверен в своих способностях по разделке таких построений на печёнки и селезёнки. Просто все такие теории имеют одно уязвимое место, о котором правильнее будет поговорить в специальной работе на эту тему.
Так вот, возвращаясь к нашим баранам (в т. ч. двуногим) – то, что Бушков так охотно вцепился в головинскую «косточку», как раз и говорит о его дремучей некомпетентности и хронической неспособности отличать настоящие авторитеты в науке от дутых.
Труды Чарльза Дарвина и поныне имеют большой вес в науке. А вот работы Бушкова в области «историоведения», думаю, профессиональные историки используют для разного рода шуток и розыгрышей в первый апрельский день. Впрочем, я с ними не выпивал даже в означенную дату, и потому лишь предполагаю. Если говорить о капитальном обзоре всех известных в то время современных и ископаемых усоногих ракообразных, который написал Дарвин, то слово «баловаться» тут решительно не подходит. Это такая группа живых организмов, с которой не «побалуешься»: здесь нужен именно высочайший уровень научного знания, а «бытовых» знаний для столь серьёзного труда мало. И Дарвин обладал им в полной мере, о чём говорит тот факт, что его работа по усоногим ракам востребована и в наши дни. А ещё я готов об заклад побиться на три рубля, или даже просто на щелбан, что Бушков, щеголяя своим дилетантизмом, впервые слышит о таких раках, ибо привык наблюдать только обычных речных раков, причём сугубо варёными, и только через стекло пивной кружки. Критик должен быть столь же компетентен в той же области знания, что и критикуемый им автор. Иначе над таким критиком можно смеяться до колик: это будет всё равно, что попросить новогвинейского папуаса, только что прибывшего в Москву из родной деревни, покритиковать новейшую статью из области ядерной физики.

И Эдинбург, и Кембридж Дарвину, собственно, не дали никакой научной базы для его последующей деятельности. О чем он сам писал достаточно недвусмысленно: «Три года, проведенные в Кембридже, были так же потеряны мной в смысле академических занятий, как и годы, проведенные в Эдинбурге и в школе». Так-то... (стр. 159)

Не дали по другой причине – из-за формального характера образования, который они давали. Собственно, никто не скажет об обстоятельствах учёбы Дарвина в означенных заведениях лучше самого Дарвина. Благо, написал он «Воспоминания о развитии моего ума и характера». Там и посмотрим, почему он так написал.
Об учёбе в Эдинбурге Дарвин пишет следующее:

«Преподавание в Эдинбурге осуществлялось преимущественно лекционным путем, и лекции эти, за исключением лекций Хопа по химии, были невыносимо скучны; по моему мнению, лекции не имеют по сравнению с чтением никаких преимуществ, а во многом уступают ему. Не без ужаса вспоминаю лекции д-ра Дункана по Materia mediса, которые он читал зимою начиная с 8 часов утра. Д-р Монро сделал свои лекции по анатомии человека настолько же скучными, насколько скучным был он сам, и я проникся отвращением к этой науке.»

«В течение второго года моего пребывания в Эдинбурге я посещал лекции профессора Джемсона по геологии и зоологии, но они были невероятно скучны. Единственным результатом того впечатления, которое они произвели на меня, было решение никогда, пока я буду жив, не читать книг по геологии и вообще не заниматься этой наукой.»

«В Университете [Дарвин пишет об учёбе в Кембридже] читались по различным отраслям знания публичные лекции, посещение которых было вполне добровольным, но мне уже так осточертели лекции в Эдинбурге, что я не ходил даже на красноречивые и интересные лекции Седжвика. Если бы я посещал их, то стал бы, вероятно, геологом раньше, чем это случилось в действительности. Я посещал, однако, лекции Генсло по ботанике, и они очень нравились мне, так как отличались исключительной ясностью изложения и превосходными демонстрациями; но ботанику я не изучал. Генсло имел обыкновение совершать со своими учениками, в том числе и с более старыми членами Университета, полевые экскурсии,- пешком, в отдаленные места - в каретах и вниз по реке - на баркасе,- и во время этих экскурсий читал лекции о более редких растениях и животных, которых удавалось наблюдать. Экскурсии эти были восхитительны.»

Гораздо большее внимание в своей автобиографии Дарвин уделяет людям, с которыми он познакомился во время учёбы в университетах. В этом нетрудно убедиться, заглянув в его автобиографию.

Дарвин сам писал впоследствии: «Время моего пребывания там (в Кембридже. — А. Б.) я считаю потерянным и даже более чем потерянным. Моя страсть к стрельбе, охоте, а за отсутствием ее к прогулкам верхом по окрестностям сблизили меня с кружком любителей спорта, между которыми были молодые люди прямо распутные и невысокой нравственности. Мы часто собирались вместе обедать; конечно, на этих обедах бывали люди и посерьезнее, но частенько мы пили не в меру, а затем следовали веселые песни и карты». (стр. 160)

Ну, сам-то понял, Сан Саныч, что процитировал? Я-то понял так, что с тамошней публикой просто говорить не о чем было. Среда, знаете ли, здорово влияет на формирование личности. Впрочем, Дарвин тут кое-что ещё написал:

«Но мне приятно вспоминать, что у меня было много и других друзей, совершенно иного рода. Я был в большой дружбе с Уитли, который впоследствии стал лауреатом Кембриджского университета по математике, мы постоянно совершали с ним долгие прогулки. Он привил мне вкус к картинам и хорошим гравюрам, и я приобрел несколько экземпляров. Я часто бывал в Галерее Фицуильяма, и у меня, видимо, был довольно хороший вкус, ибо я восхищался несомненно лучшими картинами и обсуждал их со старым хранителем Галереи. С большим интересом прочитал я также книгу сэра Джошуи Рейнольдса. Вкус этот, хотя и не был прирожденным, сохранялся у меня на протяжении нескольких лет, и многие картины в Национальной галерее в Лондоне доставляли мне истинное наслаждение, а одна картина Себастьяна дель Пьомбо возбудила во мне чувство величественного.
Я бывал также в музыкальном кружке, кажется, благодаря моему сердечному другу Герберту, окончившему Университет с высшим отличием по математике. Общаясь с этими людьми и слушая их игру, я приобрел определенно выраженный вкус к музыке и стал весьма часто распределять свои прогулки так, чтобы слушать в будние дни хоралы в церкви Колледжа короля [King’s College]. […]
…
С энтомологией меня познакомил мой троюродный брат У. Дарвин-Фокс, способный и чрезвычайно приятный человек: он учился тогда в Колледже Христа [Christ’s College], и мы с ним очень близко подружились. Позднее я близко познакомился с Олбертом Уэем из Колледжа троицы [Trinity College], вместе с которым мы ходили собирать насекомых; спустя много лет он стал известным археологом; сблизился я также с Г. Томпсоном [Н. Thompson] из того же Колледжа, впоследствии ставшим выдающимся агрономом, управляющим большой железной дорогой и членом парламента. Отсюда, по-видимому, следует, что страсть к собиранию жуков служит некоторого рода указанием на будущий успех в жизни!
…
Я не упомянул до сих пор об одном обстоятельстве, которое повлияло на всю мою карьеру больше, чем что-либо другое. Речь идет о моей дружбе с профессором Генсло. Еще до того, как я оказался в Кембридже, мой брат говорил мне о нем, как о человеке, сведущем во всех областях науки, и я был таким образом подготовлен к тому, чтобы отнестись к нему с благоговением. Раз в неделю, по вечерам, он устраивал у себя дома открытый прием для всех студентов последнего курса и некоторых более старых членов Университета, интересовавшихся естествознанием. Вскоре я получил через Фокса приглашение к Генсло и стал регулярно бывать у него. Через короткое время я тесно сблизился с Генсло и во вторую половину своего пребывания в Кембридже почти ежедневно совершал с ним длительные прогулки, вследствие чего некоторые члены Колледжа называли меня «Тот, который гуляет с Генсло»; по вечерам он часто приглашал меня на обед к себе домой. Он обладал обширными познаниями в ботанике, энтомологии, химии, минералогии и геологии. У него была сильно выраженная наклонность строить заключения на основании длинного ряда мелких наблюдений. Суждения его были блестящи, а ум отличался замечательной уравновешенностью, но, мне кажется, едва ли кто-нибудь стал бы утверждать, что он был в большой мере наделен даром оригинального творчества.
…
Среди известных и уже немолодых людей, посещавших иногда Генсло, был д-р Юэлл, с которым мне пришлось несколько раз возвращаться вместе ночью домой. Как и сэр Дж. Макинтош, Юэлл умел разговаривать о серьезных предметах лучше всех, кого мне когда-либо приходилось слышать. Часто гостил у Генсло его шурин Леонард Дженинс (внук прославленного Соума Дженинса), опубликовавший впоследствии несколько хороших работ по естественной истории. Сначала он не нравился мне из-за своего несколько мрачного и саркастического выражения лица; редко бывает, чтобы первое впечатление исчезло, но я полностью ошибся, обнаружив, что это очень мягкосердечный и приятный человек с немалой дозой юмора. Я бывал у него в его доме приходского священника, находившемся на самой границе Фенов, и совершил с ним немало славных прогулок и провел немало интересных бесед по вопросам естественной истории. Познакомился я также с некоторыми другими людьми, старшими меня по возрасту, которые не очень интересовались естествознанием, но были друзьями Генсло. Был среди них один шотландец, брат сэра Александра Рамси, состоявший наставником в Колледже Иисуса [Jesus College]; это был обаятельный человек, но прожил он недолго. Другой был м-р Дос [Dawes], впоследствии состоявший деканом [настоятелем собора] в Херефорде; он прославился своими успехами в обучении бедняков. Эти люди и другие того же круга устраивали иногда вместе с Генсло далекие экскурсии по окрестностям; мне разрешалось принимать участие в этих экскурсиях, которые были в высшей степени приятны.
Вспоминая прошлое, я прихожу к заключению, что, должно быть, было во мне что-то несколько возвышавшее меня над общим уровнем молодежи, иначе все эти люди, которые были намного старше меня и по возрасту и по академическому положению, вряд ли пожелали бы встречаться со мною. Разумеется, я не сознавал за собою какого-либо превосходства; помню, один из моих друзей по спорту, Тернер, увидев, как я вожусь со своими жуками, сказал, что когда-нибудь я стану членом Королевского общества, но это его замечание показалось мне абсурдным.»

Что ж, как видим, Бушкову почему-то понравился только один абзац, но он ни слова не упоминает о прочих друзьях молодого Дарвина. Что это – невежество или умысел? Я больше склоняюсь ко второй версии – книга такого рода просто обязана быть нашпигованной разного рода «клюквой», иначе она не будет продаваться. А разного рода недоговорки или на редкость избирательное цитирование – как раз способ выращивания такой «клюквы».
Что там у нас дальше по тексту?

И тут обнаружился счастливый случай. Военный корабль «Бигль» под командованием капитана Фиц-Роя отправлялся в двухлетнее плавание к берегам Южной Америки, островам Южных морей и Индийскому архипелагу — экспедиция с сугубо научными целями, как было объявлено. Капитан искал толкового натуралиста, который согласился бы участвовать в экспедиции бесплатно. Одно немаловажное требование: поскольку жить этому натуралисту предстояло в капитанской каюте и, в общем, быть еще и товарищем по путешествию (наподобие попутчика шофера-дальнобойщика с хорошо подвешенным языком), то этот натуралист должен быть непременно настоящим джентльменом.
У капитана и Дарвина нашлись общие знакомые среди кембриджских профессоров, они Чарльза и рекомендовали — а он с превеликой охотой ухватился за эту возможность: два года научных занятий в отдалении от папеньки... Благодать! (стр. 160 – 161)

Пропущу довольно большой кусок из бушковского текста. В принципе, для теории эволюции, а также для критикуемой (Бушковым) далее антропологии этот текст не несёт ничего нового или основополагающего. Просто говорится о том, что «Бигль» плыл на исследование с сугубо политическими целями, а также упоминаются некоторые факты из истории британской политики в Новом Свете. Поэтому мировая эволюционно мыслящая общественность, думаю, безболезненно перенесёт этот факт.
Чем же занимался Дарвин после означенного путешествия на «Бигле»?

Он писал работы по зоологии и геологии, издал книгу о коралловых рифах, но это все было побочное. Двадцать три года Дарвин-трудоголик, надо отдать ему должное — работал над своей главной темой, намереваясь осчастливить человечество ответом на вопрос, как же все-таки возникли на земле животные и растения, как появился человек. Прежние ответы, изложенные в книге под названием Библия, его совершенно не интересовали, и он в них не верил. Он намеревался создать свою Библию — благо времена инквизиции давным-давно прошли, а вольнодумство и атеизм распространялись по Европе, как в старые времена — бубонная чума... (стр. 168)

Если взглянуть не темы, которые Чарльз Дарвин затрагивал как учёный, окажется, что его кругозор был на редкость широким. Намеревался ли он создавать «Библию», или нет – это дело десятое. В любом случае, он точно не имел мысли типа «щас я как сяду, да как создам шедевр…». Будет ли работа шедевром, сравнимым с Библией, или нет – решают читатели. Или рекламные менеджеры, если им хорошо заплатить. Дарвин же проанализировал факты из разных областей знания, и объединил их в одну теорию. И если он оказался ближе к истине, чем сторонники конкурирующих теорий (в частности, подразумевающих вмешательство Яхве в дела мироздания), то это просто замечательно. Вас, Сан Саныч, никогда не интересовал вопрос, почему Дарвина не удовлетворяли ответы, черпаемые из Библии? А то современные сектанты утверждают, что «в Библии есть ответы на все вопросы».

К 1858 году Дарвин в основном закончил «главную книгу столетия», как ее порой именует восторженные биографы: капитальный труд «Происхождение видов».
Собственно говоря, в чем смысл дарвиновской теории эволюции, если внятно изложить его для широкого читателя?
Среди тех или иных животных (растения мы здесь трогать не будем ради простоты изложения) порой нарождаются отдельные особи, обладающие некими свойствами, весьма полезными для выживания и дальнейшего процветания. Скажем, слон. Первые слоны были и не слонами вовсе, а некими зверюгами с короткими хоботками. Но среди них волей волшебницы-Природы народилась парочка с хоботками подлиннее. И жилось им гораздо легче — удобнее было рвать всякие вкусные фрукты с деревьев. Они дали потомство, опять-таки длинноносое, и пошло-поехало... Коротконосые вымерли, не в силах состязаться с более приспособленными долгоносиками, а те развивались, развивались, развивались... и в конце концов получился знакомый нам слон: носище — во! Точно так же и с жирафой: первые жирафы тянулись за листьями, тянулись, тянулись... И в итоге мы имеем животину с шеей высотой с телеграфный столб. А то и выше. Я, право, не мерил.
Точно так же и со всеми остальными. Свойства, делающие животных более приспособленными к жизни (запомните эту формулировку, она нам еще не раз понадобится!), побеждают в жизненной гонке, а менее приспособленные вымирают...
А откуда же, по Дарвину, взялись все животные (да и растения тоже)? Из самых простых, примитивных организмов вроде амебы. Примитивные организмы по тому же принципу совершенствовались и совершенствовались, так что за миллионы лет из ползучих комочков слизи путем долгой эволюции образовались акулы и гепарды, коровы и тигры, ослы и... в общем, все живое. (стр. 168 – 169)

Молодец, Бушков! А теперь то же самое, но на современном научном уровне. Или кишка тонка? И как же объяснить, заодно, существование наряду с длинношеими жирафами их короткошеего «братика» окапи?

Когда книга Дарвина уже была готова к печати, случилась маленькая трагедия. Дарвин получил письмо от натуралиста Уоллеса, фигуры крайне примечательной...
Как и Дарвин, это был блестящий самоучка. Правда, в отличие от Дарвина, потомственного джентльмена, Уоллес происходил из самых что ни на есть тогдашних низов, из бедной семьи. С 14 лет сам зарабатывал себе на хлеб, а потом, подучившись и подкопив денег, пустился в путешествия по всевозможным экзотическим краям вроде Бразилии и Малайского архипелага. Долгие годы он работал над решением той же самой загадки: как и почему возникают разные виды животных. Так вот, присланная Уоллесом статья, к форменному ужасу Дарвина, была, по сути, кратким изложением готовящейся к выходу в свет книги Дарвина. Хотя друг о друге они ничего не знали до этой поры...
Уда-ар... Двадцать лет пашешь, как папа Карло, а потом оказывается, что твой земляк и коллега по ремеслу идет с тобой ноздря в ноздрю...
Как бы ни относиться к Дарвину, он обладал одним несомненным достоинством: был безукоризненно честен. Поэтому не сделал ни малейших попыток как-то «заглушить» статью никому не известного Уоллеса. Хотя некоторые на его месте поступали иначе... Дарвин сам добился, чтобы его и Уоллеса статьи появились на заседании ученого Линнеевского общества и были там зачитаны. (стр. 169 – 170)

Как вы думаете, Сан Саныч, если два независимых эксперимента по изучению одного и того же явления привели к одному и тому же результату, что можно сказать о признаках объекта изучения? Я бы сказал, что объект является объективной (прошу прощения за каламбурчик) реальностью, существующей независимо от нашего познания о ней. Воспроизводимость результатов эксперимента – главный критерий их объективности. Создали те же условия, получили тот же результат – следовательно, явление, которое исследовали, является реальностью. Вот боги, например, не могут похвастаться такой же воспроизводимостью при независимом их познании. То один бог воспроизводится в сознании богопознающего товарища, то несколько. То мужского облика, то женского. То Зевс, то Мардук, то Перун получается; то антропоморфный бог выходит, то зооморфный, как в Древнем Египте; то две руки у него, то куча, как у Шивы. А иной раз бог получается каким-то нематериальным и размытым, как вот некий Яхве, к примеру. Вы не задумывались, почему происходит такая ужасающая разноголосица у жрецов разных богов? И самое главное, каждый жрец утверждает, что его бог правильный, а остальные суть «идолища поганые». Есть, над чем задуматься, верно?

Некий профессор Готон из Дублина оставил великолепный отзыв о работе Дарвина: «Все, что там есть нового, неверно. А что верно — старо».
Это было попадание в десятку. Строго говоря, никак нельзя считать Дарвина каким-то первопроходцем в данном вопросе. Он не первооткрыватель, никоим образом. То, о чем он писал, частью было почерпнуто из работ дедушки Эразма, частью — из трудов Ламарка и других натуралистов...
Но имелось одно существеннейшее отличие!
Дедушка Эразм был верующим. Как и Ламарк — он считал, что первоначально все живое на Земле было все же сотворено Богом и лишь впоследствии уже развивалось, эволюционировало, совершенствовалось само по себе.
Дарвин был первым, кто вообще убрал Бога из этой картины. Начисто. По Дарвину, все живое совершенствовалось, да и возникло на свет само по себе, без всякого Божественного вмешательства. (стр. 170)

Потому и убрал, что реальность вполне объяснялась без введения в рассуждения лишних сущностей. Если почитать книгу Дарвина, видно, что каждый тезис он иллюстрирует примерами из реального мира – особенностями растения или животного, на которые автор опирается, выдвигая то или иное предположение. Бушков вскользь бросил про дарвиновскую работу, что он, мол-де, на паре сотен страниц изложил то, что Бушкову удалось пересказать в паре абзацев. Так ведь потому дарвиновская работа и отличается от бушковских умопостроений, что каждый свой аргумент Дарвин подкрепляет реальными фактами и наблюдениями! В этом нетрудно убедиться, ознакомившись с самой книгой, а не с мнением о ней разных людей, не имеющих отношения к биологии. Потому и получилась у Дарвина книга мирового уровня, а у Бушкова – макулатура.

Дарвин именно потому и остался в памяти «прогрессивно мыслящих» людей, что он, собственно говоря, оказался в нужном месте в нужное время. В семнадцатом столетии его бы, не мудрствуя лукаво, спалили на костре, как того незадачливого итальянца из Тулузы. В восемнадцатом и даже в начале девятнадцатого не нашлось бы массы, способной с восторгом подхватить теорию, начисто отрицающую Бога.
Ну, а к 1859 году, когда появилась книга Дарвина, уже создалась необходимая питательная среда, достаточно широкие массы прониклись атеизмом, вольнодумством, либерализмом и прочими передовыми мозгоблудствами. Им не хватало сущего пустяка... а может, и не пустяка, а вещи весьма существенной: книги, которая стала бы неким символом, не хватало оформленного на бумаге «передового учения». И вдруг оно появилось. Книга Дарвина стала той искоркой, что взрывает пороховую бочку. «Без теории нам смерть», — скажет позже Сталин, правда, по другому поводу, но и тут суть была та же. «Мы не сделали скандала — нам вождя недоставало...» И внезапно обнаружился вождь, а также теоретический труд и вполне законченное передовое учение. Словно в ядерной бомбе: как только достигнута критическая масса, происходит взрыв...
Дарвин моментально превратился из чудака-одиночки в некое знамя. И очень быстро оброс командой.
У Маркса был Энгельс. У Дарвина почти сразу же объявился сподвижник, адъютант, оруженосец, игравший ту же роль, что герр Фридрих при герре Карле.
Томас Гексли — еще один самоучка, джентльмен с хобби. Он закончил, что правда, высшее учебное заведение, но оно было строго специализированным, готовило военных хирургов. Служил одно время в военном флоте, но потом ушел оттуда, чтобы «предаться наукам». К религии и священникам испытывал какую-то патологическую ненависть. Как и Дарвин, всю сознательную жизнь маялся какой-то непонятной болезнью, имевшей много общего с легким расстройством психики, о чем не могут умолчать даже те самые биографы из восторженных.
Потом в одночасье стал профессором — не имея никакого отношения к науке. Главное, он был джентльменом, а в Англии, как уже говорилось, это чертовски много значило. В одном из высших учебных заведений Эдинбурга освободилась профессорская кафедра естественной истории и палеонтологии, и один из ученых мужей, чье имя немало весило, внес предложение: есть один толковый молодой человек, он, правда, военный врач по профессии, но науками интересуется ревностно, статьи печатает, доклады читает, а главное, настоящий джентльмен... И Гексли стал обладателем профессорского титула, что сделало его фигурой значительной.
И шум поднялся до небес. Вдогонку Дарвину Гексли написал книгу, где доказывал, что строение человека и шимпанзе практически одинаково, а значит... Умному достаточно. (стр. 170 – 172)

Ну-с, вот и ещё одна жертва оговора Бушкова. Достаточно несколько раз ткнуть пальцами в клавиатуру и поискать немного, чтобы понять, что Бушков в очередной раз злобствует в антиэволюционистском экстазе.
Вот некоторые биографические данные Томаса Гексли (по данным онлайн энциклопедии «Кругосвет»):

«… Его блестящие статьи произвели такое впечатление на научный мир, что в 1850, вскоре после возвращения в Англию, Гексли был избран членом Лондонского королевского общества. В 1854 получил место палеонтолога в Музее практической геологии. Одновременно читал лекции по естествознанию в Королевской горной школе в Лондоне.
Работы Гексли посвящены зоологии и антропологии. Он разработал основы классификации позвоночных, развил положение о единстве строения их черепа. Доказал морфологическую близость птиц и пресмыкающихся, медуз и полипов. В 1859, после того как Дарвин опубликовал свой труд Происхождение видов, Гексли сразу же стал главным защитником его теории, участвуя в течение многих лет в публичных дискуссиях по этому вопросу. В 1860 принимал участие в известном споре с епископом Оксфордским С. Уилберфорсом. В 1863 в своей книге О положении человека в ряду органических существ (Evidence as to Man’s Place in Nature) Гексли открыто заявил о морфологической близости человека и высших обезьян.
Гексли состоял членом правления Итона, был ректором Абердинского университета, членом правления Лондонского университета, профессором Королевского хирургического колледжа, членом правления Оуэнз-колледжа (позднее Манчестерского университета), профессором Британского института, членом правления Международного колледжа, деканом Британского научного колледжа.»

Сами понимаете, любезные читатели, что в члены (а далее, 1883 – 1885 – и в президенты) Лондонского королевского общества так просто не принимают. И почётную Медаль Карла Линнея (1890) тоже не за красивые глаза вручают. Не так ли?
В книге Э. П. Фридмана «Занимательная приматология» много внимания уделено борьбе Томаса Гексли за научную истину, против искусственного разделения человека и обезьян. Слова Гексли, несмотря на ехидство Бушкова, не потеряли актуальности и в наши дни. Генетика доказала удивительно близкое, свыше 99%, сходство в строении хромосом человека и шимпанзе. Кровь карликового шимпанзе бонобо можно переливать человеку столь же свободно, как человеческую, а кровь обыкновенного шимпанзе – осадив некоторые белки. Плюс 100%-ное или близкое к нему сходство в строении ряда белков. Так что умному вполне достаточно информации, чтобы делать выводы. А вот тех обрывков информации, которые «сливает» Бушков в своей книге, явно недостаточно для создания объективной картины описываемых явлений. Что это – очередной пример невежества, или же сознательное злобное очернение человека, которому разного рода Бушковы в подмётки не годятся?
Томас Гексли, «Профессор Вельзевул» и «цепной бульдог Дарвина», оказался блестящим пропагандистом его теории, здесь уж не поспоришь. Чего стоит хотя бы замечательная «дуэль» с Сэмюэлем Уилберфорсом, «Елейным Сэмом», после которой в Англии родилось выражение «лучше произойти от обезьяны, чем от епископа»!

Противников у них хватало — и отнюдь не пресловутых «узколобых консерваторов». Первые же критические отзывы на книгу Дарвина показали все ее слабые места. У Дарвина, называя вещи своими именами, практически не было доказательств. Одни лишь бесконечные «мне думается», «мне кажется», «я уверен». (стр. 172)

А вот ни фига подобного. Вы лучше самого Дарвина почитайте. Уже который раз повторяю – все выводы Дарвин делал сугубо на основе фактов и наблюдений. В книге это изложено простым и ясным языком.

Лучше всего это иллюстрирует один-единственный пример — с жирафой. Известный британский зоолог Майварт написал целую книгу, где кропотливо собрал все существенные возражения против теории Дарвина и в конце концов задал вроде бы простой, но чрезвычайно коварный вопрос: если длинная шея у жирафы образовалась оттого, что она мастерски обрывала листья с деревьев, то почему на других континентах не получилось ничего похожего на жирафу? Везде есть деревья, везде животным приходится тянуться за листьями... отчего же жирафа произошла только в Африке?
Дарвин отбивался с помощью ужасающего словоблудия (см. седьмую главу «Происхождения видов»). Общий смысл его рассуждений был таков: я не знаю, почему с животными все произошло так, а не иначе, но я не сомневаюсь, что моя теория — единственно верная. И завершил потрясающей по идиотизму фразой: «Каковы бы ни были причины, но мы видим, что известные области и известные периоды времени гораздо благоприятнее, нежели другие, для развития таких крупных четвероногих, как жирафа». Возможно, кто-то в этом и усмотрит высшую мудрость, но меня лично такие «аргументы» не убеждают... (стр. 172 – 173)

Могу не задорого помочь Дарвину. А если это ударит под дых его противникам, с удовольствием сделаю это бесплатно. Для начала стоит выяснить, что же хотел сказать Дарвин теми словами, которые так не понравились Бушкову? Что поделать, литературный язык 19 века сильно отличается от сленга века 21-го, и человеку, привыкшему общаться с помощью общенародных слов, может быть трудно понять витиеватый язык Дарвина и его переводчиков. Но, тут уж как говорится, «проблемы негров…». Итак, о чём говорил Дарвин-то? Всего лишь о том, что животные определённого типа строения (в данном случае – крупные травоядные четвероногие) появляются не везде и не всегда, а только в местах и в периоды времени, благоприятствующие этому событию. То есть, по произвольному желанию существа определённого типа строения не образуются, а токмо в силу стечения целого ряда обстоятельств.
Тем не менее, как там насчёт жирафов и жирафоидов на других материках? Я не знаю, как Майварт, но практически уверен, что Бушков не знает, что за зверина такая альтикамелюс. Я угадал? Думаю, да. Так вот, альтикамелюс (или, по более новой классификации, эпикамелюс) – это анатомический аналог жирафа в исполнении верблюда, ростом порядка трёх метров. Ископаемый, правда. Да и ростом до африканского жирафа не дотянул, но зато с другого материка происходит, из Северной Америки, что и требовалось доказать.

Изображение ископаемого верблюда альтикамелюса (эпикамелюса). Скотинка-то давно известна!

А в Южной Америке в плейстоцене процветала макраухения, один из последних видов южноамериканских копытных литоптерн. Если Бушков хотя бы немного читал «Путешествие натуралиста…», либо смотрел «Прогулки с чудовищами», он должен помнить это странное существо – четвероногое с длинной шеей и хоботком, который надёжно реконструируется на основании строения передней части черепа животного. Понимаю, это не 100%-ные аналоги жирафа. Вот брахиозавр – это другое дело. Хоть и рептилия, а роста он был немалого, и имел замечательно жирафообразное строение, если не считать поправки на то, что это был динозавр. К тому же не обязательно быть анатомическим аналогом жирафа, чтобы быть его экологическим аналогом – то есть, так же, как жираф, поедать листву на высоких деревьях. В Южной Америке листву с деревьев объедал, вставая на задние лапы, гигантский ленивец мегатерий, похожий на динозавра, обросшего косматой шерстью. В Старом Свете и Северной Америке на экологическую нишу жирафов всерьёз претендовали халикотерии – крупные копытные, похожие на медведей, с когтистыми лапами, которые были способны подниматься на задние лапы и кормиться в верхнем ярусе растительности. В Австралии среди сумчатых зверей гигантов, подобных жирафу, не нашлось, но их сосед, трёхметровая птица дроморнис, успешно поедал листву. А среди австралийских сумчатых огромные кенгуру прокоптодоны, чей рост превышал два метра, вполне могли объедать листву с нижней части кроны деревьев. Также «пастись» среди крон деревьев легко может даже слон – шея, конечно, «подкачала», но хобот позволяет ему рвать ветки на той же высоте, что и жирафу. Разные виды хоботных на всех материках, кроме Австралии и Антарктиды, в разное время в большей или меньшей степени занимали экологическую нишу листоядных видов, кормящихся в верхнем ярусе растительности. Так что в пёстрой компании пожирателей листвы с высоких деревьев жираф – это лишь один частный случай, один вариант решения общей проблемы, который, сами понимаете, не обязательно должен повторяться. Здесь множество факторов влияет на появление э-э-э-э… «жирафоида». Во-первых, заведомо разные предки, т. к. фауны разных материков имеют свойство различаться. Далее, различный климат – температурный режим, смена времён года, изменение количества осадков. И третье, вытекающее непосредственно из второго – преобладающие типы растительности. Трудно представить, например, жирафу пятиметрового роста в саванне Австралии, где древесная растительность не достигает такого роста, а та, что есть, может быть совершенно несъедобной. Или ту же самую жирафу в густой сельве Южной Америки, да ещё и при постоянном заболачивании и затоплении на протяжении полугода. Неподходящие условия, верно? Вот и не появилась там жирафа.
Если хоть какой-то из перечисленных факторов отличается от африканского «стандартного-для-жирафа» варианта, то повторения эволюции жирафа не получится. А отличается, как заметит здравомыслящий читатель, решительно всё.
Возвращаясь к бушковским излияниям, я могу на полном основании утверждать, что в его рассуждениях имеет место простая уловка – подмена общего явления (в данном примере – тип животного, поедающего листву с высоких деревьев) частным проявлением (конкретно – жирафой).
Кстати, когда Майварт написал свою книгу, не подскажете? Думаю, давненько, ибо был он современником Дарвина и зрелым мужем в пору выхода означенного труда Чарльза Дарвина. При нынешнем же состоянии дел в палеонтологии вполне можно подобрать достаточно «эрзац-жирафов» с других материков, если это нужно для доказательства теории эволюции, или для принудительного просвещения очередного «скоропостижно просветлившегося» товарища типа Бушкова.

Один из критиков задает Дарвину ясный и конкретный вопрос — если развитие умственных способностей крайне выгодно для животного, поскольку дает ему неслыханные преимущества, отчего же обезьяны «не приобрели силы мышления человека»?
Ответ Дарвина просто-таки очарователен: «Это можно приписать разным причинам, но так как все они сводятся к догадкам и их относительная вероятность не может быть оценена, то бесполезно останавливаться на этом». Каково? (стр. 173)

Попробую ответить на этот вопрос, ибо Дарвин, как и любой человек, может ошибаться и не знать всего на свете. Так вот, в природе одна и та же задача выживания решается разными видами живых существ, особенно если они не слишком близкородственны друг другу, совершенно разными способами. Например, обитая в заморных водоёмах тропиков, где в засуху вода превращается в мутную жижу, сдобренную гнилой растительностью, разные виды рыб, относящиеся к неродственным группам и живущие на разных материках, приспосабливаются дышать воздухом, выработав в процессе эволюции:

Естественно, в приведённых списках указаны далеко не все роды и семейства, но общую тенденцию проследить вполне возможно. Могу предположить, что Бушков, когда столь опрометчиво писал про «неизменяемость» акул, был не слишком хорошо знаком с их разнообразием и геологической историей. Как видно по базе данных Дж. Сепкоски, лишь единичные роды акул дожили до наших дней с юрского периода. А большинство родов акул, в том числе «харизматичные» представители группы типа белой, тигровой и китовой акул, формирующие в сознании обывателя облик «типичной акулы», не древнее, чем роды хорошо известных птиц. Для сравнения: род олуша (Sula) известен с олигоцена, пеликан (Pelecanus), баклан (Phalacrocorax), чайка (Larus) и цапля (Ardea) – с миоцена. Так что «древность» и «неизменяемость» современных акул – это тоже «утка». Я уже не говорю о том, что древние акулы на протяжении истории группы последовательно сменяли друг друга, появляясь и вымирая целыми отрядами. Иными словами, «неизменные в течение сотен миллионов лет» акулы – это легенда, ничем не подтверждённое заблуждение.
Также «уткой» является утверждение о том, что в воде быстро меняться не обязательно – при освоении новых мест обитания виды меняются очень быстро. Так, за несколько сотен тысяч лет в озере Тана (Эфиопия, Африка) единственный вселившийся в них вид карповых рыб – Barbus intermedius – породил множество разнообразных форм, имеющих разную внешность и ведущих различный образ жизни – от хищников типа жереха до экологических аналогов линя и верхоплавки. Продолжительность существования озёр обычно невелика (исключения – Байкал, Великие Африканские озёра и некоторые другие), и у озёрных рыб заведомо нет десятков миллионов лет на медленную эволюцию. А в Камеруне, в озере Баромбе-Мбу (Большое Слоновье озеро) возрастом не более нескольких миллионов лет, обитают цихловые рыбы нескольких эндемичных (нигде больше не встречающихся) родов. Так что эволюция в воде идёт столь же быстро, как на суше. Сиговые рыбы в озёрах на севере Евразии, появившихся после отступления ледников, образуют в каждом озере огромное количество разнообразных морфотипов, которые разные исследователи то объединяют в один полиморфный вид, то разделяют на несколько нечётко отграниченных видов. Так что вода – это не место спасения от эволюции.
Ещё более интересна для нас история опоссума. Я вполне согласен с тем, что формы, близкие к роду Didelphis, существовали на Земле в ранние эпохи кайнозоя. Тот же Жорж Кювье нашёл ископаемого раннекайнозойского опоссума в каменоломнях под Парижем. Впрочем, если говорить конкретно о современных опоссумах и их распространении в прошлом, картина меняется. В сводке по родам ископаемых млекопитающих эпохи палеоцена (самый ранний кайнозой, начался как раз около 65 миллионов лет назад) на сайте Martin Jehle http://www.paleocene-mammals.de собственно род Didelphis (к которому принадлежит виргинский опоссум) отсутствует, и есть лишь родственные роды. В «Палеонтологии и эволюции позвоночных» Р. Кэрролла для ископаемых находок современного рода Didelphis вообще указывается лишь плейстоценовый возраст. Я не думаю, что Бушков знает, что в Северной Америке опоссумы обитали не постоянно. Они жили в Северной Америке до миоцена (около 25 млн. лет назад), а позже вымерли. Современные североамериканские опоссумы – это потомки южноамериканских форм, который мигрировали на север около 3 миллионов лет назад по Панамскому перешейку из Южной Америки. Так что виргинский опоссум оказывается не древнее белого носорога, самого древнего современного копытного, вида, живущего на Земле около 3 миллионов лет.
Что остаётся? Змеи, лягушки, саламандры, летучие мыши. Тот же самый анализ применить, или как? Честно говоря, мне лень уже это делать, особенно зная, что результат его будет ровно таким же, и не в пользу Бушкова. Вообще, Бушков, отвыкайте говорить такими широкими обобщениями – вас могут счесть плутом или, наоборот, глупцом (я это уже делаю). Вы в курсе, что змеи – это очень крупный подотряд чешуйчатых (Squamata)? Их около 3 тысяч видов, группируемых в несколько крупных семейств. Лягушки – это значительная часть отряда бесхвостых земноводных (настоящие лягушки Ranidae насчитывают чуть менее 600 видов, а с другими семействами лягушек, естественно, будет ещё больше). Саламандры – собирательное название разных видов нескольких семейств хвостатых земноводных. При сохранении общего для каждой группы плана строения эволюция внутри каждой из названных групп протекала столь же исправно, как среди «явственно» эволюционирующих групп животных, чётко разделяемых на «бытовом» уровне восприятия окружающей действительности – нужно только обратиться к специальной литературе.
После бесславного падения тезиса о «неизменности и сотворённости» китообразных в свете новых находок в Азии у креационистов остался ещё один «бастион» – летучие мыши (кстати, это целый подотряд в отряде рукокрылых, насчитывающий порядка 700 современных видов с претензией на гораздо большее число). Пока нет палеонтологических находок, проливающих свет на самую раннюю эволюцию этой группы млекопитающих, и выводы об их происхождении приходится делать на основе сравнительно-анатомических и биохимических данных. Самая ранняя из известных человеку летучих мышей, Icaronycteris, уже обладает вполне сформировавшимся обликом рукокрылого, но имеет примитивные, не встречающиеся у современных рукокрылых, черты в строении крыла – разделённые широкой перепонкой 2-й и 3-й пальцы. А другая летучая мышь, так называемая “20-clawed bat” (20-коготная летучая мышь), Onychonycteris finneyi, отличается сочетанием нормально развитых крыльев с множеством примитивных признаков: присутствуют когти на всех пальцах ног и крыльев, не сращены кости грудной клетки (у современных летучих мышей – сращены, и дыхание осуществляется за счёт движений диафрагмы), не увеличена улитка уха (свидетельство отсутствия эхолокации). Так что древние летучие мыши всё же не идентичны современным и несут выраженные примитивные признаки.
Скудность палеонтологических находок древнейших летучих мышей легко объясняется обитанием ранних рукокрылых в условиях, препятствующих захоронению: в лесу, где падальщики поедают мёртвых животных, а почвенные кислоты легко растворяют хрупкие тонкостенные кости этих летунов. Счастливое исключение здесь – находки из Месселя (Германия), где ранее располагалось вулканическое озеро, время от времени отравлявшее окрестности углекислым газом, как современное озеро Ниос в Африке. Там-то и сохранились остатки летучих мышей – очевидно, они попадали в облако углекислого газа, пролетая над озером, задыхались и тонули, сохраняясь в тонкозернистом иле. Но они имеют уже вполне сформированный облик, характерный для рукокрылых, хотя, конечно, ни одна из мессельских летучих мышей не принадлежит к современным родам этих животных.

Одно время было модно рисовать в учебниках и музейных картинках эволюцию лошади: якобы 55 миллионов лет назад появился похожий больше на собаку зверек с заковыристым научным имечком гиракотерий. Его пальцы постепенно превратились в копыто, рост увеличился, зубы хищника превратились в лошадиные...
Но вот только до сих пор не удалось обнаружить никаких «переходных звеньев», и пришлось скрепя сердце признать, что речь идет не о «веренице изменявшихся видов», а о нескольких разных животных, которых чисто умозрительно связали в единую цепочку... … (стр. 180)

Эти животные совершенно случайно сменяли друг друга в пространстве и времени, и совершенно случайно их признаки менялись вполне закономерно…

- А потом он поскользнулся на яблочной кожуре, и сам упал мне на нож.
- И так одиннадцать раз подряд?
(из анекдота)

Вообще, угадывается знакомая креационистская риторика. Нет, не паранойя. Просто приятно встретить «старых знакомых».
Об истории лошадей в исполнении креационистов я уже писал в отдельной работе «Лошадиная фамилия», и здесь специально останавливаться на ней не буду. Кому надо, тот может прочитать её сам, и делать соответствующие выводы. Вот только откуда Бушков взял, что это был хищник – ума не приложу. Наверное, для красного словца сам добавил. Или списал у какого-то креационистского умника. Но точно не из статьи или книги по палеонтологии.

А посему многие современные ученые выражаются вполне недвусмысленно. С. Д. Гулд, профессор зоологии и геологии Гарвардского университета: «Постепенные изменения никак не подтверждались ископаемыми свидетельствами».
Д. Шиндел, профессор геологии Йельского университета: «Постепенные фазы перехода между предполагаемыми предками и потомками отсутствуют».
Снова Гулд: «Чрезвычайная редкость переходных форм в ископаемой истории продолжает оберегаться как профессиональный секрет палеонтологии».
Профессор Н. Элдридж: «Никому не удавалось найти каких-либо “промежуточных существ”; среди ископаемых свидетельств не обнаруживается никаких “отсутствующих связей”, и многие ученые теперь все больше склоняются к убеждению, что эти переходные формы никогда не существовали».
Профессор С. Стэнли: «В действительности в ископаемой истории нет ни одного убедительно подтвержденного случая переходов одного вида в другой».
Такие дела. Самые настоящие профессора из крайне престижных научных учреждений (Гарвард и Йель — это, знаете ли, фирма...) забивают в крышку гроба дарвиновской теории гвоздик за гвоздиком.

Нет, дорогой Сан Саныч… Вы явно не читали книг по теории эволюции. Впрочем, об этом я уже говорил. Вообще, к фразам относительно отсутствия переходных форм полезно указывать год, в котором они были сказаны – для наглядности. А также давать контекст – тоже интересно получается, знаете ли.
Эти самые «козырные фразы» ровно с такими же комментариями кочуют из книги в книгу у креационистов, не к обеду они будут помянуты. И взяты они из книг примерно полувековой давности – я имею в виду оригинальные работы упомянутых авторов, а не креационистские книжечки, которые в этом плане «не эволюционируют» даже в наши дни. Так что Бушков здесь также не свои мысли высказывает, а идёт на поводу, аки агнец (сиречь, баран) неразумный. «Пастырям» только того и надобно.
Элдридж и Гулд вовсе не забивали гвоздей в гроб теории эволюции, поскольку самой эволюции не отрицали. Они лишь уточняли механизмы этого процесса, выдвинув «теорию прерывистого равновесия», подразумевающей скачкообразное видообразование в противоположность дарвиновской модели медленных и постепенных изменений.
Вот С. Стэнли, например, уже выглядит немного смешным и старомодным на фоне знаний о подтверждённых ископаемыми формами переходов между видами. Вот парочка примеров. Взгляните, если не затруднит.

В. Грант «Эволюция организмов», стр. 256 – 259, эволюция ненавистных креационистам лошадей:

«Даунс (Downs, 1961) провел подробное количественное изучение различий в зубах между двумя популяциями Merychippus из формаций Маскалл и Коалинга. Эти две популяции разделены промежутком в 1 — 2 млн. лет. …
Даунс (Downs, 1961) измерил ряд признаков зубов в выборках взрослых особей Merychippus из популяций формаций Маскалл и Коалинга, и статистически обработал полученные данные. ... Отметим, во-первых, что в пределах каждой популяции существует значительная индивидуальная изменчивость, и, во-вторых, что средние значения и диапазоны изменчивости у двух изучавшихся популяций слегка различаются. Различия по средним (…) по большей части статистически достоверны. Тем не менее между этими двумя популяциями наблюдается значительное перекрывание, как показывают пределы изменчивости и стандартные отклонения, приведенные в табл. 26.2.[не включена в цитату – В. П.] Статистический характер различий между популяциями Маскалл и Коалинга образует мост, соединяющий макроэволюционные и микроэволюционные изменения.
Известно несколько интересных примеров, когда тот или иной признак зубов появлялся в какой-либо древней полиморфной ископаемой популяции в качестве одного из вариантов, а затем закреплялся в качестве постоянного признака в более поздней популяции. Здесь снова можно проследить возникновение макроэволюционного направления, из микроэволюционного изменения.
Один такой случай относится к определенной складке (известной под названием «кроше») на верхних коренных зубах в линии Mesohippus — Equus. У Mesohippus эта складка обычно отсутствовала. Но в некоторых популяциях Mesohippus было по нескольку мутантных особей с небольшими кроше. У некоторых видов-дериватов Miohippus из олигоцена очень маленькое кроше представляет собой относительно постоянный признак; у других, более поздних видов-дериватов Parahippus из раннего миоцена небольшое кроше было постоянным признаком. Позднее в линии, ведущей к Equus, кроше достигло значительных размеров (Simpson,; 1944; 1953). Зубной цемент впервые появляется аналогичным образом в линии Parahippus — Merychippus. У Parahippus цемент обычно отсутствует, но наблюдается в некоторых его популяциях в качестве полиморфного варианта, а позднее закрепляется в мономорфном состоянии у Merychippus (Simpson, 1953)».

А вот немного о приматах. Р. Кэрролл «Палеонтология и эволюция позвоночных», том 3, стр. 146:

«Среди таксонов более высокого ранга описан постепенный переход между родами на основе 600 экземпляров приматов из эоценовых отложений мощностью примерно 700 м, отражающих отрезок времени порядка 4 млн. лет (Rose, Brown, 1984). Один из примеров - заметное изменение зубной системы в ряду от Tetonius homunculus до Pseudotetonius ambiguus (рис. 22-3). Ничто не говорит о различиях в скорости эволюции на протяжении данного перехода, он постепенный и плавный. Отмечены изменения многих признаков, причем не всегда синхронные.
Другие хорошо документированные примеры постепенных морфологических изменений внутри видов и родов известны из работ по среднекайнозойским кроликам (Hiirzeler, 1962), плио-плейстоценовым грызунам (Chaline, Laurin, 1986), миоценовым грызунам (Fahlbusch, 1983), африканским плио-плейстоценовым свиньям (Harris, White, 1979), гиппарионам (MacFadden, 1985) и раннеэоценовым парнокопытным (Krishtalka, Stucky, 1985). Харрис и Уайт (Harris, White, 1979, p. 89) отмечают: «Многие изменения размеров и морфологических признаков у различных таксонов свиней, похоже, вполне соответствуют схеме простого дарвиновского направленного отбора, приводящего к градуалистическим сдвигам средних и крайних значений этих параметров в популяции».

Рис. 22-3. Постепенная эволюция нижних передних зубов при переходе от Tetonius homunculus к Pseudotetonius ambiguus (центральная и южная части бассейна Биг-Хорн). Стадии перехода разграничены произвольно по небольшим морфологическим различиям и/или интервалам без (или почти без) ископаемых остатков. Показан участок челюсти с зубами разных типов, кроме М_2-3. Учтен весь известный материал для каждого интервала времени (Rose, Bown, 1984. С разрешения журнала "Nature". Copyright, 1984, Macmillan Journals Ltd.)

Вот слоны. Источник тот же – Р. Кэрролл «Палеонтология и эволюция позвоночных», том 3, стр. 147:

«Проблемы использования таксономических единиц для доказательства концепции прерывистого равновесия иллюстрирует замечание Станли (Stanley, 1981, р. 100) по поводу эволюции таксонов семейства Elephantidae, описанной в работе Мальо (Maglio, 1973): «Что сразу бросается в глаза в филогении слонов, так это четко выраженная картина прерывистой эволюции. Все три продвинутых рода, возникшие от предкового рода Primelephas, появляются среди ископаемых остатков внезапно и практически одновременно». …
Однако такое «внезапное» появление родов Loxodonta, Elephas и Mammuthus происходит после 500 000-летнего перерыва в палеонтологической летописи. Сам Мальо (Maglio, 1973, р. 64) ясно видел, что различия между первыми представителями этих линий не превышают видового уровня: «Primelephas сменяют три вида, каждый из которых дает начало самостоятельному филетическому комплексу. На этом основании они помещены в три разных рода – Loxodonta, Elephas и Mammuthus». Ранг рода придается этим формам лишь ради таксономического удобства и не указывает на их серьезные морфологические различия. Из текста и ряда иллюстраций, показывающих изменения в строении зубов, недвусмысленно следует, что три родовые линии дивергировали от общей морфологической схемы, представленной их предполагаемым предком Primelephas.
Последующая эволюция этих родов протекала неодинаково. Ранний представитель рода Loxodonta – L. adaurora — почти не претерпел изменений за два миллиона лет. В целом зубная система Loxodonta весьма консервативна, хотя нижняя челюсть за время существования рода сильно укоротилась. Внутри рода Elephas на протяжении 4,5 лет происходят непрерывные изменения видов. Мальо (Maglio, 1973, р. 81) писал:
«Среди африканских видов Elephas лучше других изучен. Е. recki, представленный рядом последовательных стадий от ранней формы из среднего плиоцена Кикагати до достаточно продвинутой формы из среднего плейстоцена слоя IV в ущелье Олдувай. Эти стадии почти незаметно переходят одна в другую, например, в сменяющих друг друга популяциях, известных из Кайсо, Омо, Лаэтолила, Куби-Форы, Иллерета, Вади-Дердеми, Олдувая, Канджеры и Ологесайли, не считая прочих. В случае моляров постепенно увеличиваются число пластин, их относительная высота и промежутки между ними, уменьшается толщина эмали, усиливается ее складчатость и утрачивается срединная петля на рисунке износа. На черепе прослеживаются все модификации, начавшиеся уже у Е. ekorensis, однако они развиты еще сильнее. Стратиграфические и фаунистические данные говорят, что древнейшая стадия Е. recki (Кикагати) должна быть моложе последнего материала по Е. ekorensis. В настоящее время прямое филетическое родство между Е. ekorensis и Е. recki представляется несомненным.
В позднем плейстоцене Африки появляется более продвинутый слон, которого я лишь условно считаю самостоятельным видом, Е. iolensis. Хотя в целом материал, относимый к Е. iolensis, отличается от известного для Е. recki, обнаружен и ряд образцов с промежуточными признаками, так что Е. iolensis представляется наиболее прогрессивной, завершающей стадией видовой линии Е. recki».
Обратив внимание на анатомические детали, а не на таксономические обозначения, можно видеть, что слоны служат прекрасным примером существенных морфологических изменений внутри вида, при переходе от вида к виду внутри рода и от рода к роду в рамках семейства.»

Ну, как? Убеждает, или по-прежнему будем называть белое чёрным? Впрочем, если есть сделанная заранее установка «не верить, что бы там ни говорили», никакие примеры не подействуют.

Сам Дарвин, прекрасно понимавший шаткость своих голословных утверждений, выражал надежду, что, поскольку фактических данных у современной ему науки нет, остается надеяться на то, что в «будущие века» будут обнаружены «многочисленные ископаемые связи».
Напрасно надеялся. За сто пятьдесят лет так и не удалось отыскать «переходных форм»...
Наоборот, накопился огромный материал, позволяющий судить, что новые формы как растений, так и животных и возникали и исчезали внезапно. Как пишет тот же профессор Гулд: «Вид не возникает постепенно путем планомерной трансформации его предков; он появляется вдруг и сразу и полностью сформировавшимся». (стр. 181)

А на самом-то деле ситуация вовсе не такая... Искомые переходные формы находятся, да и среди «вдруг и сразу и полностью сформировавшихся» могут промелькнуть такие, которые указывают на то, что «вдруг» только кошки рожают. Бесхвостых земноводных связывает с хвостатыми предками род Triadobatrachus из триаса Мадагаскара. От него известен почти полный скелет.

Рисунок скелета Triadobatrachus из книги Кэрролла «Палеонтология и эволюция позвоночных» (том 1, рис. 9-36) и реконструкция облика животного, выполненная Зденеком Бурианом. Обращает внимание наличие остатков рёбер и рудиментарного хвоста.

Pachyrhachis демонстрирует хорошо заметные остатки задних конечностей. (рисунок Karen Carr)

Обратим внимание на рудиментарный хвостик этой занятной амфибии. Улавливаете, о чём это говорит? Вторым номером в коллекции «невозможных» существ будет Pachyrhachis problematicus – меловая не то «ещё ящерица», не то «уже змея» из Израиля. Обратим внимание на строение задней части тела этой змеи – у неё остались рудименты задних ног. У современных змей они пропали, и только у удавов (самых примитивных современных змей) заметны два коготка снаружи и рудименты костей таза в скелете. На реконструкции Карен Карр эта змея изображена плывущей в воде, что соответствует современным взглядам на её экологию в свете изучения отложений, в которых она была найдена. У Najash rionegrina, другой позднемеловой змеи с задними конечностями, найденной в районе Рио-Негро имеется остаток крестца. Она найдена в явно наземных отложениях и приспособлена к роющему образу жизни. Ещё одна змея, Eupodophis descouensi, «щеголяет» хорошо заметными задними ногами длиной около 2 см. В них уже прослеживаются признаки редукции, но заметны и бедро, и обе берцовых кости, и кости стопы. На образце, описанном в 2000-м году, это прекрасно видно. Подобно Pachyrhachis, эта змея была приспособлена к жизни в воде. Интересно, что у морских видов пояс задних конечностей редуцирован сильнее, чем у Najash.

Eupodophis descouensi - на ископаемом образце хорошо видна задняя конечность типичного для позвоночных строения.

Растения появились именно вдруг — 450 миллионов лет назад возникли все их разновидности, причем каких-либо «предков» и «переходных форм» не найдено среди окаменевших остатков. (стр. 181)

Насчёт растений, появившихся «вдруг», я не могу сказать ничего, кроме слов, которые предусмотрительно вырезал из ещё ненапечатанного текста мой внутренний автоцензор. Просто читать надо книги, а не писать ахинею, заглядывая в книжечки креационистов. Очень большой проблемой современной научно-популярной литературы по палеонтологии является слишком большое внимание к динозаврам на фоне слабого освещения темы эволюции вообще и эволюции всего, что не относится к динозаврам в частности. Поэтому приходится собирать материал по крохам. Можно порекомендовать читателям библиографическую редкость – книгу академика В. Л. Комарова «Происхождение растений» 1957 года, но эта работа безнадёжно устарела, особенно в части геохронологии и палеонтологии. Тем не менее, даже данные более чем полувековой давности показывают именно постепенность и строгая очерёдность появления в палеонтологической летописи разных групп растений. Можно также почитать «Следы трав индейских» С. Мейена – тоже интересная книга, рассказывающая об успехах и проблемах палеоботаники. Есть ещё одна книга, более современная. Материал о растениях в ней более рассеян по тексту, но зато более современный. Это книга А. Ю. Журавлёва «До и после динозавров». Она особенно интересна для читателей тем, что числится в списке использованной Бушковым литературы за нумером 46. Поэтому можно предположить, что Бушков даже читал её, когда готовил «жареных уток» для своей «Планеты призраков». Однако я просто опасаюсь, что мой оптимизм напрасен – настолько легко Бушков отбрасывает факты, не укладывающиеся в заранее сделанную установку «низвести».
Итак, 450 миллионов лет назад – это где-то средний ордовик. Уже прикольно, особенно, если знать, что цветковые растения появились в поздней юре (где-то около 140 миллионов лет назад), а злаки – вообще порождение кайнозойской эры (есть, однако, данные о происхождении злаков в позднем мезозое). Впрочем, почитаем-ка самого Журавлёва.
Глава VII «НА СУШЕ И НА МОРЕ»:

«…споры и обрывки чехлов обильны в среднеордовикских отложениях (475 млн лет назад). Принадлежали они растениям, похожим на современные мхи-печеночники, и разносились ветром.»
«Все силурийские и раннедевонские растения не превышали в высоту 10 см. Немногие раннедевонские тримерофиты дорастали до 2 м.»
«Растения древовидного облика с настоящими корнями и широкими листьями стали распространяться в среднедевонскую эпоху (380 млн лет назад). На их стволах кроме первичной древесины нарастала вторичная. Они увеличились в обхвате (3 м и более) и вытянулись в высоту (до 13 м). Тогда же появились древесина и кора у некоторых плаунов и хвощей. К концу девонского периода к споровым присоединились семенные растения, которые могли расселяться в засушливых областях.»
«К концу девонского периода (364 млн лет назад) разнообразие растений стремительно возросло. На суше колыхались многоярусные леса.»

Глава VIII «ПОШЛИ! ИЛИ СКАЗКА О ЦАРЕВНЕ-ЛЯГУШКЕ»

«В начале пермского периода особенно много стало голосеменных (главным образом, кордаитов, а также первых гинкговых и хвойных — вальхий со спирально расположенными иголками на ветвях, расходившихся, как листья у хвоща).»

Глава X «СРЕДИ ХВОСТАТЫХ, ГОРБАТЫХ И ПЕРНАТЫХ»

«В сухости при сильных перепадах температур вольготнее всего себя почувствовали голосеменные. Разрослись леса хвойных, листья-иголки которых прекрасно удерживают влагу.» (это про ранний мезозой говорится – В. П.)

Глава XI «ОТВЕТНЫЙ УДАР» (рассматривается граница мела и палеогена – В. П.)

«Откуда взялись покрытосеменные с цветком, защищавшим завязь от слишком настырных опылителей, остается загадкой. Не потому, что невозможно найти их предков, а потому, что слишком много претендентов на эту роль.
Среди прародителей цветковых называли кейтониевые, глоссоптерисы, пентоксилеевые, беннеттиты и другие голосеменные. У всех этих растений развились сложные мужские и женские органы размножения, иногда очень напоминавшие цветок. Особенно близко к цветковым подошли беннеттиты. У них появились похожая древесина, устьица, пыльца, привлекательные для насекомых-опылителей нектарники и покровы семени. Зародыш развивался в неопавших семенах.
Как и во многих других случаях, признаки покрытосеменных независимо вырабатывались в нескольких линиях. Молекулярные остатки цветковых становятся обильны в юрских отложениях и, наверное, принадлежат их непосредственным предкам. Первая достоверная пыльца и отпечатки листьев начинают попадаться в средней части меловых отложений.»
«В самом конце раннемеловой эпохи возникли магнолиевые и лилейные, а в начале позднемеловой — появились южные буки и миртовые. Выросли открытые рощицы из мелких листопадных деревцев и пальм. В низинах обосновались крупнолистные деревья, похожие на платаны. Многие меловые цветковые с причудливыми лопастными листьями относятся к вымершим группам.»

Глава XII «ПО ГАЗОНАМ ХОДИТЬ!»

«Особенности почв свидетельствуют, что в конце палеогенового периода стали прорезаться пустоши с разбросанными там и сям кустарниками и пучками трав. В начале неогенового периода зацвели маргаритки и бобовые. И к середине этого периода раскинулся ковер разнотравья.»
«Просачивание питательных веществ (не надо морщиться — имеются в виду соединения азота и фосфора) из навоза травоядных вызвало в неогеновом периоде распространение погруженных пресноводных цветковых (наяды, болотники, урути, рдесты).»

Итак, что мы видим? В использованной Бушковым литературе упоминаются сведения, прямо противоречащие его утверждениям. Я не склонен верить во всевозможные «заговоры» учёных с целью затемнить и исказить палеонтологическую летопись, а посему прошу от Бушкова подарить всему учёному миру Земли всего лишь одну штуковинку – отпечаток современного вида растений в среднеордовикских отложениях. Это немного. До той поры его слова можно считать откровенным враньём. И как он читал Журавлёва?

Считалось, что первые рыбы первоначально обладали хрящевым скелетом, который, по Дарвину, впоследствии «превратился» в костный. Однако рыбы с хрящевым скелетом появились аж на 75 миллионов лет позже рыб с костным...
Считалось, что рыбы были сначала бесчелюстными и лишь потом они «развили» челюсти согласно теории эволюции. Но первая челюстная рыба появляется вдруг, без всяких предков. Более того, появившиеся гораздо позже бесчелюстные рыбы миноги (многие их наверняка пробовали) преспокойно существуют многие миллионы лет, отчего-то так и не усовершенствовавшись. (стр. 181)

Противоречие со скелетами снимается тем, что современные хрящевые и костные рыбы имели разных предков и сформировались независимо друг от друга.
Челюстноротые также приобрели челюсти независимо друг от друга параллельно в нескольких эволюционных линиях. Равно как и другие эпохальные достижения позвоночных, например, парные плавники, также появлялись независимо в нескольких эволюционных линиях.
Что же касается миног, то здесь сам Бушков невольно воспользовался тем же самым приёмом, что и я в примерах, приведённых выше. Только с противоположной целью. В принципе, я не против того, что миноги появились позже, чем челюстноротые рыбы. Вся беда лишь в том, что миноги – это представители только одного из отрядов бесчелюстных, а челюстноротые рыбы – это два класса, включающие множество отрядов. То есть, более частное понятие сравнивается с более общим. Если же посмотреть на историю развития позвоночных, то окажется, что бесчелюстные рыбообразные существа исправно появились раньше, чем челюстноротые. Просто это были не миноги, а совсем другие животные. Они достаточно разнообразны и хорошо известны учёным, особенно панцирные виды.

Для разнообразия приведу мнение не профессора, а доктора наук Р. Уэссона из его книги «За гранью естественного отбора»: «Этапы, на которых рыбы дали жизнь земноводным, неизвестны... самые первые сухопутные животные появляются с четырьмя хорошо развитыми конечностями, плечевым поясом и тазом, ребрами и отчетливо выраженной головой... Через несколько миллионов лет, свыше 320 миллионов лет назад, в ископаемой истории неожиданно появляется дюжина отрядов земноводных, причем ни один, по-видимому, не является предком какого-либо другого». (стр. 181 – 182)

А что тут удивительного? Разные группы животных (в данном случае – земноводных) могли произойти независимо друг от друга от общего предка. Тогда искать преемственность между этими потомками бессмысленно – это сестринские группы по отношению друг к другу.
Очень жаль, что Бушков не указывает год издания книги, которая цитируется. Я вполне могу понять причину появления таких фраз в старых книгах, изданных в 70-х – 80-х годах прошлого века, свыше тридцати лет назад. Но в наше-то время появились находки, не то что «проливающие свет», но явственно демонстрирующие переход от одной упомянутой группы к другой – от кистепёрых рыб к амфибиям. Вначале стала известна Acanthostega – примитивное земноводное с восемью пальцами на передней лапе и семью на задней, с жабрами и лёгкими, с плавником на хвосте и с органами боковой линии. А затем в анналах палеонтологии появился более примитивный Tiktaalik – существо с ещё «рыбьей» головой, и… примитивными конечностями, которые имели коленный и локтевой сустав, но вместо пальцев были снабжены плавниковой оторочкой. Итак, переход от водных форм к наземным заполнен в наши дни находками. Естественно, что Бушков об этом не упоминает – или из-за невежества (наиболее вероятно, учитывая узость его кругозора в области биологии), или из-за легко объяснимого феномена «избирательной слепоты» в отношении фактов, мешающих развивать любовно взращиваемую теорию. Есть находка Protobatrachus (Triadobatrachus) – существа родом с Мадагаскара, которое демонстрирует переход между отрядом бесхвостых земноводных и диссорофидами – их вполне хвостатыми предками. О нём я уже говорил, впрочем.

С млекопитающими, кстати — та же самая картина. Около 65 миллионов лет назад динозавры самым загадочным образом вымирают внезапно. Причины неизвестны. Время от времени возникает шумиха по поводу того, что наконец-то обнаружена «истинная» причина: упал огромный метеорит, вымерли определенные растения, служившие динозаврам пищей, изменился климат. Вот только, как прилежно подсчитал покойный отечественный ученый Кондратов, таких версий существует примерно девяносто — и каждая более-менее аргументирована, причем, как легко догадаться, каждая отрицает остальные восемьдесят девять. Отсюда плавно вытекает, что истину в таких условиях пока что попросту невозможно установить... (стр. 182)

Что делать, нам заведомо не известна полная картина событий, происходивших на рубеже мезозоя и кайнозоя. Поэтому любая гипотеза, которая строится учёными, будет лишь больше и больше приближаться к истине, но не будет 100%-ной истиной из-за той самой неполноты сведений, предоставляемых палеонтологической летописью. Некоторые допущения будут ВСЕГДА.

Итак, динозавры вымерли внезапно (то, что отдельные особи, как мы увидим позже, дожили до появления человека разумного, дела не меняет), и чуть позже столь же внезапно появляется сразу дюжина видов млекопитающих. Одновременно в Азии, Африке и Южной Америке. Окаменевшие останки львов, медведей и летучих мышей, которым 55 миллионов лет от роду, ничем не отличаются от современных... (стр. 182)

Львов и медведей??? Ладно, я-то к таким фортелям антидарвинистов привык, и мне бывает даже смешно читать такие упражнения в краснобайстве. А вот какого-нибудь почтенного профессора весьма преклонных лет пришлось бы пол-литрой (валерьянки, а вы о чём подумали?) отпаивать. Семейство кошачьих, равно как и семейство медвежьих, в указанное время вообще не появились, не говоря уже об отдельных родах и видах внутри этих семейств! Так что я ещё раз интересуюсь: где таких жирных уток берёте, Бушков? И даже первые из известных человеку летучих мышей палеоцена и раннего эоцена относятся не к современным семействам, а к древнему, не дожившему до наших дней семейству Archaeonycteridae (или к Icaronycteridae).
«Внезапное» вымирание динозавров также не столь внезапно. Существование любой группы живых организмов включает два процесса: образование новых родов и вымирание старых. Так вот, в конце мелового периода темп вымирания родов динозавров был таким же, как во время их расцвета. А образование новых родов этих животных по каким-то причинам замедлилось. Какими бы ни были причины вымирания динозавров, они вымерли не в одночасье. И ряд учёных указывает на то, что в раннепалеоценовых отложениях разных материков (в частности, Северной Америки) динозавры присутствуют в экосистемах как реликты. Этого взгляда придерживается, например, известный американский палеонтолог Роберт Бэккер.
Экологический кризис в конце мела затянулся на десятки и сотни тысяч лет, что по сравнению с миллионами лет, прошедшими с той поры, действительно кажется мгновением. Но только кажется.
«Внезапное» появление млекопитающих сразу после эпохи динозавров – это аргумент, корни которого уходят, опять-таки, в стан креационистов. Ни один эволюционист нашего времени в здравом уме не станет утверждать, что млекопитающие появились только после динозавров. Ещё в 1979 году Калифорнийским университетом была выпущена книга «Мезозойские млекопитающие: первые две трети истории млекопитающих». И одно это название уже говорит о многом. Динозавры появились на Земле в среднем триасе, а млекопитающие – в позднем, отстав от динозавров на какие-то 20 миллионов лет. И на протяжении всей остальной истории динозавров млекопитающие господствовали в мелкоразмерном классе, не пуская туда динозавров (много ли известно мелких и очень мелких динозавров?), и были очень разнообразными. Среди них были хищники, насекомоядные и растительноядные виды, были «гиганты» размером с лисицу и карлики с землеройку. Были норные, бегающие и древесные формы. Были даже «планеристы», похожие на белку-летягу (Volaticotherium antiquum), и водные формы (Castorocauda lutrasimilis). Даже архаичные копытные (Protungulatum) успели появиться к концу мелового периода, когда динозавры ещё жили на Земле. И не «дюжинами видов» их надо считать, а дюжинами семейств и отрядов. Кроме того, ветвь зверообразных рептилий, от которых произошли млекопитающие, отделилась от общего ствола ранних рептилий едва ли не сразу же после появления самих рептилий как класса, когда они даже не успели «расстаться» с рядом признаков земноводных типа железистой кожи. В позднем карбоне зверообразные рептилии уже были хорошо обособленной группой позвоночных. Поэтому начало истории млекопитающих следует искать ещё в каменноугольном периоде, когда общими предками архозавров (к коим относятся динозавры) даже не пахло.

Да, вот еще один крайне примечательный факт. Самый тяжкий удар Дарвин получил еще при жизни, причем не от какого-то попа-консерватора или «реакционного профессора», а от того самого мистера Альфреда Уоллеса, который открыл дарвиновскую теорию эволюции параллельно с Дарвином. Со временем Уоллес отказался от собственной теории. Потому что, как ни бился, не нашел объяснений: откуда, с точки зрения теории эволюции, у человека появился человеческий мозг, невероятно сложный орган?
Уоллес писал по этому поводу: «Если более сложный организм происходит от менее сложного, если приспособление к среде происходит за счет случайных изменений в организме, если случайные изменения могут дать только минимальное преимущество новому виду, если случайные изменения должны соответствовать новым условиям, чтобы вид сохранился, то для образования человеческого мозга не было у человека ни времени, ни условий, ни предшественников, ни, что самое главное, нужд. Откуда этот феномен, единственный в природе — мозг, не порожденный реальными нуждами эволюции?»
И добавлял: во время своих многолетних исследований в Малайзии он изучал самые отсталые племена и убедился, что «умственные способности их намного превышают необходимость, то есть нехитрые способы добывания пищи... а их мозг мало чем уступает мозгу рядового члена наших научных обществ. Таким образом, наукой создан инструмент, намного превосходящий нужды своего обладателя».
Это даже не скандал, а нечто более потрясающее и запредельное: один из столпов и основоположников теории эволюции вдруг объявил, что заблуждался и просит отныне его столпом и основоположником не считать... Смело можно сказать, что наука и по сию пору от этой плюхи не оправилась — о вкладе Уоллеса в дарвинизм пишут много и охотно, а вот о его добровольной отставке из дарвинистов стараются не вспоминать. Очень уж шокирует. Как если бы В. И. Ленин, находясь в добром здравии и ясном рассудке вдруг созвал очередной съезд партии и объявил с трибуны, что всю свою предшествующую жизнь искренне заблуждался: классовая борьба и пролетарская революция — трагическая ошибка, а единственно возможная форм правления — монархия. Представляете эффект? Вот примерно так прозвучало и «заявление об отставке» Уоллеса... (стр. 182 – 183)

Придётся немного уточнить. Уоллес от самой идеи эволюции органического мира не отказывался. Это распространённая легенда креационистов, которую с аппетитом «схавал» Бушков, даже не задумавшись над тем, правда ли это. На самом деле Уоллес не решался применить теорию эволюции сугубо к человеку, не отказываясь от её применимости к остальному животному миру. Что поделать – братья Люмьер как-то тоже отказали человеку, который просился к ним в ученики. Они мотивировали это тем, что такая профессия сродни ремеслу ярмарочного балаганщика, и что товарищ будет занят, в лучшем случае, несколько месяцев в году. Как видим, они ошиблись. Так что решение А. Р. Уоллеса в свете тогдашних знаний в области антропологии вполне возможно понять и принять.

Он, кстати, нащупал самую болевую точку, самое уязвимое место теории эволюции: буквально необъяснимое появление тех или иных органов. Никакой теорией эволюции, никаким естественным отбором невозможно объяснить одну из величайших загадок: почему человек — единственное из всех живых существ — имеет разные группы крови? (стр. 183 – 184)

Великий воин А. Бушков! Очень великий. Слов нет. Воевать с данными столетней давности – не всякому сильномогучему батыру такое под силу. Вполне возможно, что Уоллес не мог объяснить какие-то явления с позиции науки 19 века. Но на дворе-то – начало 21-го века! И почему-то Бушков не лезет с критикой в современную науку, предпочитая нападки на то, что уже стало достоянием истории.
Насчёт групп крови с Бушковым можно поспорить, и очень сильно. Уже навскидку я засомневался в корректности его слов, поскольку знал, что у человекообразных обезьян известны группы крови, аналогичные человеческим (правда, не у всех видов все четыре группы сразу). И мы, человеки, вместе с обезьянами, не являемся исключением среди животного мира. Достаточно несложный поиск информации в Интернете даёт весьма неплохой результат. Вот, что можно отыскать при довольно примитивных навыках работы с поисковыми сервисами.
У собак обнаружено не менее 8 групп крови, у кошек не меньше трех, у коров и лошадей — более десяти (в других источниках для лошадей указывается 8 групп крови). Наличие групп крови обнаружено и у многих других зверей и птиц: у овец (указывается 7 групп крови), свиней (16), кроликов, крыс, мышей, кур (14), голубей.
Некоторые признаки могут вообще появляться независимо у представителей крайне далёких друг от друга систематических групп. Например, человек не умеет синтезировать витамин C и должен постоянно получать его вместе с пищей. Ещё одно млекопитающее, которое не умеет этого делать – морская свинка. Но никто не проводит на этом основании неких родственных связей между людьми и морскими свинками. Хотя я лично наблюдал сходство в интеллектуальной деятельности некоторых представителей указанных видов. Иногда даже в литературе.

И, кстати, как так вышло, что один из самых ранних ископаемых видов, известных науке, трилобит (нечто вроде панцирного рачка, только без ножек и клешней) уже имел глаза с таким сложным устройством и настолько эффективные, что далее эти органы вообще не эволюционировали? Интересно, что этот коварный вопрос мучил еще Дарвина, честно признавшегося однажды: «Глаз до сего дня приводит меня в холодную дрожь». (стр. 184)

Вот это уже на редкость крутое высказывание. Трилобит относился именно к членистоногим и как раз имел очень большое количество ног приблизительно одинакового строения. В своё время мне приходилось читать статьи, в которых авторы, разбирая креационные учебники биологии, посмеивались над благообразными, но невежественными создателями таких учебников, отмечая, что слово «рачок» вряд ли применимо к существам длиной до 80 сантиметров – были и такие трилобиты, хотя, конечно, большинство их было мельче. Но это лирика.
Кроме того, трилобиты, появившиеся в палеонтологической летописи в кембрии, не были прямыми предками остальных ныне живущих членистоногих, так что говорить о том, что глаз трилобита эволюционировал в глаз другого членистоногого (или не эволюционировал вовсе) – это бессмысленно. Правда, по иной причине, чем подумали креационисты. Далее, трилобиты не были первыми животными, у которых имелись сложные глаза, характерные для членистоногих. До них существовало множество разнообразных животных, образовывавших докембрийские фауны, открываемые в наше время в разных местах Земли. В кембрии животные разных групп параллельно друг другу приобрели твёрдые скелеты разного строения, что связывается с изменением химизма морской воды. Об этом говорит ещё Журавлёв, книгу которого Бушков, всё ещё надеюсь, читал, а не вписал в свой список просто так. В главе IV «Мир, которого не должно быть», он пишет:

«Позднее ученые обратили внимание на то, что в кембрийских породах не столько появились сколько проявились ранние представители современных типов животных (губки, моллюски, членистоногие, иглокожие, брахиоподы и многие другие). Случилось так потому, что эти самые ранние представители практически одновременно приобрели минерализованные (известковые, фосфатные или кремневые) скелетные покровы.»
«Углубившись из истории в палеонтологию, обнаружим, что кембрийское расположение материков не было столь исключительным, чтобы вызвать изрядный рост разнообразия организмов. Позднее, в начале ордовикского периода, общее разнообразие животных возросло еще сильнее при совершенно иной карте мира.
Однако определенное положение материков могло вызвать минерализацию скелета и по другой причине. Воды, обогащенные фосфатом, выносятся из глубины на поверхность океанов в средних широтах, у западной береговой линии континентов. При кембрийском низком стоянии материков фосфат, как в ловушке, мог накапливаться на обширных мелководьях. Являясь основой удобрений, это вещество могло способствовать приросту водорослевой массы и массы ее потребителей. В свою очередь... В общем, оказалось, что все это тоже неверно, а почему — читайте ниже.»

Так что в кембрии лишь «проявилось» то, что формировалось ещё тогда, когда животные не имели твёрдого скелета. Сложные глаза были в то время не только у трилобитов. Известны существа, обладавшие сложными глазами, но не относящиеся к типу членистоногих. Гигантский (метр с лишним в длину!) кембрийский хищник Anomalocaris и его соседка, странная пятиглазая Opabinia, имели столь же сложные глаза, как и трилобиты, но не относились к типу членистоногих. Следовательно, подобный тип устройства глаза вполне мог появляться независимо друг от друга в разных эволюционных линиях, что указывает на его естественное происхождение.
Если же говорить о происхождении глаз как таковых, то я просто напомню, что глаза известны у медуз – их множество по краям купола этих существ. Плюс примитивные глаза есть у фактически безголового двустворчатого моллюска гребешка. У него они расположены по краям мантии – весьма далеко от области, где у его предков располагалась голова. Естественно, это вторичные, «не настоящие» глаза. Но это пример, который показывает принципиальную возможность появления органов зрения на разных стадиях эволюционного процесса.

Между прочим, именно на родине Дарвина, в Англии, точнее в Уэльсе, обитает крохотный жучок, самим своим существованием успешно опровергающий дарвиновскую теорию. Это — брахинус, он же жук-бомбардир, самый настоящий живой огнемет. Он, правда, не выбрасывает пламени. Но в специальных железах его тела копятся два химических соединения: гидрохинон и перекись водорода. В случае опасности эти вещества попадают в особую камеру в... ну, скажем, задней части тела жучка, где соединяются с особым ферментом. Происходит реакция, и в обидчика ударяет струйка раскаленного до нехилой температуры газа, который спалить не спалит, но нанесет чувствительный химический ожог...
Так вот, подобный огнемет, вмонтированный в тело живого существа, мог появиться исключительно вдруг, без всяких переходных форм и промежуточных звеньев. Потому что любые «эсперименты» пресловутой Природы непременно уничтожили бы «несовершенных предков» жука-бомбардира и не было бы у них никакого потомства... Только вдруг! То есть — вопреки теории эволюции. (стр. 184)

Ну, «вдруг» даже кошки не рожают, как говорит народная мудрость, и это полезно помнить, прежде чем говорить что-нибудь насчёт разных случаев появления чего-либо «вдруг». У меня в очередной раз появился повод позлословить относительно этого примера. Дело в том, что он, судя по скудному и до боли знакомому набору сведений, полностью списан из книги Головина про всемирный потоп (номер 29 в списке использованной литературы у Бушкова). Даже в «Жизнь животных» Бушков не удосужился заглянуть, чтобы хоть как-то разнообразить текст Головина, полностью списанный, в свою очередь, с какой-то переводной креационистской брошюрки зарубежной выделки. Как я угадал? Догадался по строгой дозировке сведений. Жуки-бомбардиры не только в Уэльсе водятся (бомбардир живёт также на юге России); тропические виды этого семейства более разнообразны, «стреляют» гораздо громче наших, а их «убойная сила» выше.
Вполне очевидно, что разобраться, чревовещает ли Головин правду, или лукавит, у Бушкова руки не дошли – при скудности познаний в биологии это сложно сделать. Проще списать, не думая, и чуть-чуть пересказать своими словами, добавив порцию фирменной пошлости. Тем не менее, в Интернете есть один совершенно замечательный текст, проливающий свет на эту «тёмную» (точнее, хорошо «замутнённую») историю. Он называется очень просто и понятно: «Жук-бомбардир и аргументы креационистов». Автор статьи Марк Исаак, перевод выполнил Максим Крупнов. Я не удержусь от соблазна процитировать отрывок из него:

«Тем не менее, теория эволюции также допускает сложные, функционально интегрированные, маловероятные системы, возникшие через последовательные изменения и отбор. К примеру, Дарвин объяснил, как по его теории могли постепенно эволюционировать до человеческого глаза. [Darwin, 1872, chpt. 6] Для того, чтобы сложность системы составляла проблему для эволюционной теории, она должна обладать какими-то свойствами, которые исключают постепенную эволюцию. Майкл Бехе (Michael Behe) предложил в качестве такого свойства «неупрощаемую сложность», которую он определил как «систему, состоящую из нескольких хорошо взаимодействующих частей, отвечающих за ее базовые функции, причем удаление любой из этих частей приводит к тому, что система прекращает эффективно функционировать». [Behe, 1996, p. 39] Хотя Бехе оставил открытым вопрос, является ли жук-бомбардир такой системой, Гиш лаконично сформулировал эту идею применительно к нему, написав: «Как вы объясните это путем эволюции и естественного отбора? Это невозможно сделать!» [цитируется по Weber, 1981]
Гиш неправ — представить постепенную эволюцию защитной системы жука-бомбардира не так уж трудно. Нижеприведенный сценарий описывает возможную эволюцию защитного механизма жука бомбардира, начиная от примитивного членистоногого.

1. В клетках эпидермиса производятся хиноны, который используются для дубления кутикулы. Это часто встречается у членистоногих. [Dettner, 1987]

2. Часть хинонов не расходуется, а остается на эпидермисе, делая насекомого невкусным. (Хиноны используются, как защитные выделения, множеством современных членистоногих, от жуков до многоножек [Eisner, 1970]).

3. Между пластинками кутикулы возникают полости. Извиваясь, насекомое может при необходимости выделить на поверхность большее количество хинонов.

4. Полости углубляются. Мускулы слегка перемещаются, способствуя выделению хинонов из полостей. (Многие муравьи имеют железы, аналогичные расположенным на конце их брюшка [Holldobler & Wilson, 1990, pp. 233-237]).

5. Несколько полостей (теперь резервуары) становятся настолько глубокими, что остальные полости в сравнении с ними пренебрежимо малы. Они постепенно возвращаются к исходному состоянию эпидермиса.

6. У различных насекомых, кроме хинонов, появляются и другие защитные вещества. (Обзор этого можно найти в [Eisner, 1970]). Они помогают насекомым защищаться против хищников, выработавших устойчивость к хинонам. Одними из новых защитных препаратов являются гидрохиноны.

7. Клетки, вырабатывающие гидрохиноны, в части резервуара располагаются в несколько слоев, что позволяет производить большее их количество. Протоки между клетками позволяют гидрохинонам из всех слоев попадать в резервуар.

8. Проток становится специально предназначенным для передачи гидрохинонов в резервуар. Секреторные клетки исчезают с поверхности резервуара, в конце концов становясь отдельным органом. Эта стадия — секреторные железы, соединенные протоком с резервуаром — наблюдается у многих жуков. Конфигурация желез и резервуаров у жуков-бомбардиров является обычной и для других жуков из этого подотряда. [Forsyth, 1970]

9. Мускулы приспосабливаются, чтобы закрывать резервуар, что предотвращает утечку веществ, когда она не требуется.

10. Перекись водорода, обычный побочный продукт метаболизма клеток, начинает смешиваться с гидрохинонами. Они медленно реагируют между собой, так что эта смесь может использоваться для защиты.

11. Клетки, производящие небольшие количества каталазы и пероксидазы, появляются около выходного прохода резервуара, снаружи от клапана, закрывающего его. Это обеспечивает появление большего количества хинонов в защитных выделениях. Каталазы существуют практически во всех клетках, и пероксидазы также являются обычными в растениях, животных и бактериях, так что эти вещества не требуется разрабатывать «с нуля» — их достаточно просто сконцентрировать в одном месте.

12. Производится больше каталазы и пероксидазы, так что выброс становится более горячим, и происходит быстрее за счет кислорода, вырабатываемого при реакции. Жук Metrius contractus является примером жука-бомбардира, который выбрасывает выделения не струей, а в виде пенистой массы. Кипение этой массы обеспечивает ему защиту. [Eisner et al., 2000]

13. Стенки части выходного протока становятся толще и прочнее, что позволяет им лучше выдерживать давление и температуру, возникающие в ходе реакции.

14. Вырабатывается еще больше каталазы и пероксидазы, и стенки утолщаются и приобретают форму полости, в которой и происходит реакция. Постепенно они становятся механизмом, наблюдаемым у современных жуков-бомбардиров.

15. Кончик брюшка жука становится слегка удлиненным и более гибким, что позволяет жуку направлять выброс в различных направлениях.

Обратите внимание, что все эти шаги малы и могут быть легко разбиты на еще меньшие. Механизм жука-бомбардира может возникнуть путем накапливающихся микроизменений. Более того, каждый из этих шагов, по-видимому, дает преимущество, и поэтому будет отобран путем естественного отбора. Никаких невероятных событий не требуется. Как уже отмечалось, некоторые из промежуточных шагов наблюдаются в современных популяциях.
Вышеприведенный сценарий носит гипотетический характер; действительная эволюция жуков-бомбардиров, возможно, происходила не в точности так, как описано. Шаги представлены в последовательном порядке для ясности, но они не обязательно происходили строго в указанном порядке. Например, мышцы, закрывающие резервуар (шаг 9), могли появиться одновременно с любым из шагов 6–10. Определение точной последовательности шагов должно потребовать большого объема исследований в генетике, сравнительной анатомии и палеонтологии жуков. Тем не менее, сценарий показывает, что эволюция сложной структуры далека от невозможного. Существование альтернативных сценариев только усиливает этот вывод.
Несколько моментов, касающихся этого сценария, должны быть подчеркнуты:

• Части цельной системы не обязательно должны были создаваться именно для этой системы, и возможности, использующиеся для одной цели, могут быть использованы и для другой цели. Хиноны, использовавшиеся для упрочнения кутикулы, потом стали использоваться для защиты. Мускулы, контролирующие клапан и сжимающие резервуар, могли легко возникнуть из мускулов, уже существующих в брюшке жуков.

• Сложность может не только увеличиваться, но и убывать. В предлагаемом сценарии, большая часть полостей, в которых накапливались хиноны, потом исчезла. В других случаях, структура могла первоначально возникнуть вместе со сложной поддерживающей структурой, которая потом уменьшилась или исчезла.

• Две или более частей могли эволюционировать в течение какого-то времени в согласовании друг с другом. Прочность стенок камеры, в которой происходит реакция и количество каталазы увеличивались вместе. Ни одно из них не существовало в конечном виде до появления другого.

Любой из этих моментов делает возможным возникновение сложных структур, даже «неупрощаемо сложных», эволюционным путем. Многие люди все еще затрудняются представить, как сложность может возрастать постепенно. Тем не менее, сложность в других формах в природе возрастает все время; облака, образование пещер и ледяные кристаллы лишь некоторые из примеров этого. Что еще более важно, природа не ограничена чьей-то нехваткой воображения.»

Потрясающе, не правда ли? Особенно финальная часть, которая очень точно отражает моё отношение к книге Бушкова. У жука всё оказывается вполне объяснимым и логичным. Самое главное, в природе, как показал автор статьи, существуют совершенно жизнеспособные носители промежуточных стадий процесса образования «огнестрельного оружия», позволяющие реконструировать возможные стадии эволюции жука-бомбардира.

Интересно, что и сам Дарвин, и многие его сторонники без зазрения совести пускали в ход откровенно шулерской прием: в качестве «доказательства» того, что изменения существуют, они обожали ссылаться на деятельность человека по улучшению пород и созданию новых. С невинным видом несли что-то вроде: человек выводит новый вид таксы, у которой ножки становятся все более короткими? Выводит. Человек выводит из худых барашков сущие горы мяса и жира? Выводит. Вот видите, виды все же изменяются!
Это не что иное, как шулерское передергивание. Потому что и такса, чьи ножки становятся все более короткими, а тело все более длинным (чтобы лучше разрывала барсучьи норы и легче туда пролезала в погоне за добычей), и едва способный передвигаться баран способны существовать исключительно благодаря защите человека. Без таковой, на лоне дикой природы, они попросту погибли бы... (стр. 184 – 185)

Ну, видите ли, Бушков, здесь Дарвин имел в виду вовсе не это, а, как бы вам поделикатнее выразиться, нечто совсем-совсем другое, нежели Ваше Великолепие изволило предположить… Иными словами, ты опять ни черта не понял, но стараешься изобразить из себя умника, каких свет не видывал.
Искусственный отбор – это только модель естественного. Сущность у них одна и та же – изменение требований среды (или желания человека как одной из составляющих среды обитания домашних животных и растений) приводит к отбору носителей благоприятствующего в новых условиях признака, и эти носители имеют преимущество перед не-носителями в плане размножения и выживания. Вполне очевидно, что отбор, проводимый человеком, менее случаен, чем отбор, производимый условиями среды. Поэтому породы животных и сорта растений появляются быстрее, чем новые виды.
То, что в природе большинство выведенных пород животных и сортов растений обречено на гибель, не является поводом для воплей, которые издаёт Бушков, зловеще терзая клавиатуру пишущей машинки или компьютера. Ведь в самой природе, на самом её лоне, упомянутом Бушковым, постоянно происходит процесс вымирания видов. И дело здесь вовсе не в том, что хомо сапиенсы ранее поддерживали существование определённых видов, а затем перестали, бросив вид на произвол судьбы. Виды исправно вымирали и до появления человека, и будут вымирать после его исчезновения. Всё дело в изменении условий окружающей среды, и чем более специализирован вид, тем большее влияние на него оказывает фактор, становящийся лимитирующим, то есть, критически важным. И изменение этого фактора может нанести смертельный удар по популяции вида. В сущности, процесс исчезновения покровительства со стороны человека по отношению к одомашненному виду является таким же изменением среды обитания данного вида, как изменение условий среды обитания в дикой природе – меняется соотношение факторов окружающей среды, действующих на вид, и некогда критически важные факторы отходят на второй план, уступая место иным. Кто-то вымрет при таком раскладе, а кто-то уцелеет и успешно одичает – раз на раз не приходится. Кролики, кошки, козы и свиньи, например, дичают весьма успешно. Даже золотая рыбка ухитрилась одичать на далёком острове Маврикий. Так что Бушков сам шулерствует безбожно, подменяя общие особенностями процесса частными проявлениями.

Вот тут-то и кроется еще одно уязвимейшее место дарвинизма. Который провозглашает нечто вроде: сначала олени были безрогими, но у них «развились» рога, что давало животным преимущество в борьбе и с хищниками, и друг с другом...
На первый взгляд — все правильно. В теории. На практике обстоит чуточку иначе. Рога не появляются сразу. Сами сторонники Дарвина признают, что они развивались постепенно, в течение многих и многих поколений, из «первоначальных» рогов, то бишь каких-то куцых отростков...
Но ведь подобные «зачаточные» рога только мешали бы оленю нормально жить! Они ж неполноценные, и защищаться с их помощью пока что нельзя, и бегать мешают. Так что хищники гораздо быстрее изничтожили бы эволюционирующих подобным образом животных, чем тех, что оставались неизменными...
К счастью, все это — очередное словоблудие. Никаких «переходных форм» рогов не обнаружено. Олени сразу появились на свет с великолепными рогами. Как не найдены до сих пор «промежуточные» виды жираф с шеями разной длины. Жирафа объявляется вдруг, уже именно такая, какой мы ее видели на картинках... (стр. 185 – 186)

Ах, я так рад, что Бушков наконец-то назвал вещи своими именами. Словоблудие. Отличное слово. Меткое и точное. Смысл его разит, словно кинжал. Только кого разит-то? Разбираться будем, однако… Позволю себе прицепиться к конкретному примеру с оленями.
Итак, что не нравится в них Бушкову? То, что рога, типа того, были мааааааааааааленькими такими, и совсем неудобными? Ага, щазззз. Бушков, вы вообще, в оленях-то разбираетесь? Или знаете оленя только по картинке из книги про барона Мюнхгаузена – там, где у него между рогов деревце вишнёвое выросло? Ладно, оставайтесь в счастливом неведении, а я попробую заняться народным просвещением в области теоретического оленеведения.
Современные и ископаемые олени отличаются самыми разными степенями развития рогов. Например, у близких к оленям оленьков (семейство Tragulidae) рогов совсем нет. Из настоящих оленей (семейство Cervidae) рога отсутствуют у кабарги (Moschus) и водяного оленя (Hydropotes) из Юго-Восточной Азии. Крохотные прямые рожки есть у хохлатого оленя (Elaphodus), мазамы (Mazama) и пуду (Pudu). Короткие раздвоенные рога имеются у современных оленей мунтжаков (Muntiacus) и ископаемого оленя Dicroceras. Три отростка на рогах у косули (Capreolus) и пампасного оленя (Ozotoceros). У болотного оленя (Blastoceras) из Бразилии может быть четыре отростка на рогах. Знаменитый уральский олень Серебряное Копытце имел пять отростков на рогах, если, конечно, П. Бажов не врёт, но по причине его, этого самого оленя, сказочности, мы его в этот ряд не включаем. А уж остальные олени щеголяют рогами большей или меньшей степени развития, достигающей апогея у Libralces, родственного ему большерогого оленя Megaloceras и самого ветвисторогого ископаемого оленя Eucladoceros. Естественно, мой порядок перечисления оленей не отражает их родословную, а лишь показывает разнообразие формы их рогов.
А как живут олени с «неполноценными» (по Бушкову) рогами? «Как живёте, караси? Хорошо живём, мерси». Олени с крохотными рогами и безрогие, мунтжаки, хохлатые и болотные олени, а также кабарга – все они вполне жизнеспособны и в наши дни. По крайней мере, они довольно обычны в местах своего обитания, если человек их не преследует. Стало быть, каким-то образом они ухитряются обойти картонные преграды к выживанию, воздвигаемые Бушковым на их жизненном пути. И проблема защиты от хищников решается ими далеко не с помощью рогов, стало быть. В то же время ископаемые олени Eucladoceros и Megaloceras также были совершенно неспособны защищаться от хищников с помощью своих гипертрофированных рогов. Тому же большерогому оленю рога даже мешали жить! Если ископаемые остатки комолых оленух этого вида крайне редки, то в торфяниках Северной Европы часто находят скелеты самцов-рогачей, которые вязли в трясине и тонули под тяжестью собственных рогов. Польза, правда? Главное – рога большие, и, по бушковской убогой логике, должны не хило помогать выживанию. Ан, нет.

Рисунок оленя Eucladoceros
с гипертрофированными рогами

Рисунок оленя Libralces. Такими рогами боднуть кого-либо очень трудно. Разве что, ударить с размаху, резко повернув голову...

Кстати, Сан Саныч, вы не находите, что рога оленей предназначены вовсе НЕ для защиты от хищников? От волка олень спасается не рогами, а ногами – бегает быстро. А в период, когда олени сбрасывают рога, или пока рога мягкие и растущие – как они тогда защищаются от хищника? А тот факт, что практически у всех оленей самки безрогие (кроме северного оленя) – его как понимать? Как принесение самок в жертву волчьему богу? Я не спорю, тот же лось (тоже олень, кстати!) легко может поднять на рогах волка, и волки опасаются нападать на здорового лося, выбирая добычу послабее. А так – все олени хорошие бегуны и прыгуны, даже виды с «неполноценными» (по Бушкову) рогами. Кстати, каким образом «неполноценные» рога мешают оленям бегать? Ага, я начал придираться к словам. Есть у меня такая привычка. Креационистский оппонент мой Милюков замечал за мной такую привычку и пенял мне всякий раз, когда я начинал докапываться до грязных и интимных подробностей обсуждаемого предмета. Но ему можно.
А сами по себе рога-то для чего? Да элементарно – как павлиньи перья, хвост гуппи или «Ягуар» в гараже у иного хомо сапиенса, для реализации основного инстинкта. Формирование оленьих рогов подчинено половому отбору, который превращает рога в чудовищные по размеру и весу образования, как у Megaloceras. И что самое интересное, этот гипер-олень каждый год сбрасывал рога и наращивал их вновь. Это было очень утомительно, требовало огромного количества кальция на формирование рогов и супер-мускулатуры, чтобы носить такие рога, но зато в брачный сезон такой рогач был просто секси, и озабоченные проблемой воспроизводства вида оленухи бросались к его ногам чуть ли не целым стадом. Стало быть, такой рогач и потомства имел больше, несмотря на то, что передавал ему гены, ответственные за такое «бремя короны», явно ухудшавшее его подвижность и проходимость на тех же болотах.
Так что же в данном случае будет считаться словоблудием? В свете примера с короткорогими оленями, благополучно живущими в наши дни, таким словоблудием выглядят именно слова Бушкова.
Жирафы же – это вообще песня. Я всё время думаю: не слишком ли Бушков злоупотребляет словом «вдруг»? Или он просто плохо знает материал, о котором говорит? Самые ранние жирафовые плохо известны, но геологическая летопись говорит одно: род Giraffa (Camelopardalis) появляется в геологической летописи в среднем миоцене, и ему предшествует много родов из более ранних отложений – Canthumeryx из раннего миоцена Африки, Triceromeryx из раннего миоцена Европы и Азии (Турция), Prolibytherium из раннего миоцена Северной Африки, Progiraffa из раннего миоцена Индии, Teruelia из раннего миоцена Испании. Так что жирафы современного рода (даже не вида!) появились далеко не внезапно.
А насчёт шеи… Окапи сойдёт как контрпример? А что? Семейство жирафовые, рост невелик, и шея, самое главное, короткая. Я уже не говорю об ископаемых жирафах, которые как раз и имели шеи разной длины. Даже более того, большинство древних жирафов было короткошеими животными, в том числе самые ранние представители этого семейства. Не шея делает жирафа жирафом, увы. Можно упомянуть характерные особенности зубов, к примеру, но Бушков ведь не станет жирафу в зубы смотреть – это не интересно.

Ну, а теперь настало время двинуть теорию эволюции по... в общем, пониже пояса, в самое чувствительное местечко. (стр. 186)

Ногу не сломайте! Судя по вашим предыдущим выпадам, удар получается слабым, в нужное место не попадает, и в большинстве случаев вообще не достигает цели.

Категорически не верится в то, что жизнь на нашей планете возникла «случайно». Что по воле случая некие химические элементы вдруг сами собой, ни с того ни с сего «сложились» в столь сложное, чертовски сложное устройство, как живая клетка.
Целый ряд ученых — настоящих, не шарлатанов! — самым что ни на есть научным образом (в том числе с помощью математики) доказали: никакому «случаю» нет места. Один-единственный пример: американский биохимик Г. Кастлер после долгих исследований пришел к выводу: пресловутая Природа за 2 миллиарда лет, имевшихся в ее распоряжении, могла предпринять лишь десять в сорок шестой степени попыток «сборки» простейшей бактерии. А всего для означенной бактерии существует десять в триста одной степени вариантов. Отыщите среди своих знакомых профессионального математика и попросите объяснить, что означают эти числа и сколько в них нулей, многое поймете, надеюсь... (стр. 186)

Жена математик, но я к ней даже не стал обращаться. Я сам понял. Очень даже понял. Нули тут не при чём, ей-богу. Если рассматривать эти сведения как математическую задачу, то в условии совершенно отсутствует какой-либо запрет на реализацию того или иного варианта строения, поэтому принимается любой из них. В условиях Земли как раз и реализовался один из множества возможных вариантов строения клетки. А вы иное имели в виду? По-моему, всё очень даже ясно. Есть число возможных вариантов строения клетки. Оно очень велико, и в условии задачи «запрещённых» вариантов строения клетки нет. Здесь же есть число попыток реализации сборки клетки, которое на много порядков меньше числа вариантов реализации «проекта Жизнь». И всё. Одна попытка реализовалась, и мы – результат этой попытки. Другой вопрос – ожидание появления именно того или иного типа протобионта. И вот здесь возможность для реализации каждого конкретного конструктивного решения исчезающее мала. Но условия реализации какого-то конкретного типа протобионта в задаче нет. Если такая задача имеет значительное количество решений, то жизнь земного типа – один из таких вариантов. Если «открутить» время на те же миллиарды лет назад, что прошли на Земле с момента создания условий, способствующих появлению жизни, и вновь «запустить» «проект Жизнь», то результат его может оказаться другим – появится, например, новый тип строения клетки, новый механизм наследования, и т. д. И тогда какая-то разумная форма жизни, имеющая совершенно иной тип реализации, будет перебирать совершенно фантастические (в её понимании) варианты устройства «альтернативной жизни на Земле», и, в конце концов, отметёт наш тип строения как несовершенный.

Есть в любом живом организме молекула под названием ДНК — та самая, что несет наследственную информацию об организме. Так вот, есть математическое доказательство того, что за все время существования Земли (по сегодняшним представлениям, четыре с половиной миллиарда лет) Природе никак не хватило бы времени, чтобы методом «проб и ошибок» создать даже одно звено данной молекулы. А звеньев у нее множество... (стр. 186)

Но ДНК в её современном виде – это продукт длительной эволюции, который заведомо не существовал исходно. Исследователи допускают возможность репликации первичных биополимеров на матрицах неорганических веществ, например, на кристаллах минералов. В условиях неокислительной атмосферы древней Земли они могли выполнять каталитические функции. Поэтому ожидание того, что ДНК «самособралась» в самые ранние периоды развития жизни – необоснованно.

Земляк Дарвина, знаменитый астрофизик из Кембриджа Фред Хойл (кстати, закоренелый атеист), считал форменным абсурдом биологические теории о «случайном» зарождении жизни из неживой материи. Именно он привел изящную метафору: «На огромной свалке в беспорядке разбросаны все части от авиалайнера «Боинг-747», разобранного, что называется, до болта и гайки. Тут случается пройти по свалке страшной силы смерчу-урагану. Каковы шансы того, что после подобного смерча на свалке будет стоять полностью собранный «боинг», готовый отправиться в полет? Уровень сложности простейшей живой клетки примерно сопоставим с количеством деталей авиалайнера».
Не ограничиваясь изящной словесностью, Хойл собрал группу ученых и выпустил несколько книг, ставших форменным смертным приговором дарвинизму. Он, правда, никоим образом не собирался «подтверждать Библию» — считал, что жизнь занесена на Землю из космоса. Но это уже второстепенная деталь. Главное, группа серьезных ученых убедительно доказала, что дарвиновская теория эволюции... (стр. 186 – 187)

Хорошо. Пусть на Земле жизнь появилась из космоса. Зажмурим глаза и допустим это на пять минут. Тогда возникает иной вопрос: а как появилась эта самая жизнь на планете Икс, с которой она попала на метеоритах на Землю? Вы понимаете, что теория панспермии (о переносе жизни в космосе с планеты на планету) – это не решение проблемы, а просто попытка «задвинуть» проблему куда подальше?
Кроме того, если даже первожизнь попала на Землю из космоса, её эволюции на самой Земле теория панспермии не отменяет. Будь бактерия «местного производства», или же посланцем с далёкой планеты Икс, на неё одинаково исправно будут действовать силы окружающей среды – тяготение, кислотность среды, растворённые в воде химические вещества, и так далее. Климат на планете будет меняться в зависимости от состава атмосферы, расположения материков, активности материнской звезды… Представитель первожизни будет взаимодействовать с сородичами и представителями других видов, которые постоянно появляются в его среде обитания. Он будет конкурировать с ними, спасаться от хищников, страдать от болезней. Соответственно, если он не будет эволюционировать, он просто вымрет в изменчивом мире.

Между прочим, существуют еще и расчеты известного российского ученого, одного из основателей советской биофизической школы, профессора МГУ Л. Блюменфельда, которые доказывают: вероятность случайного появления на свет молекулы ДНК за все время существования Земли равна десяти в минус восьмисотой степени...
Непонятно? Можно объяснить доходчиво: чтобы за четыре с половиной миллиарда лет увенчалась успехом одна попытка Природы случайно сложить молекулу ДНК, подобные попытки должны происходить на планетах, количество которых выражается единицей с восемьсот одним нулем. Для пущей наглядности я это число приведу.
1 000000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000.
Прониклись? Я с уважением отношусь к математике и вам советую. Именно таков должен быть минимум планет, на которых четыре с половиной миллиарда лет Природа вела бы пробы. Иначе, с точки зрения теории вероятности, «случайное» возникновение жизни на Земле — совершеннейшая нереальность.
Горький юмор ситуации в том, что такого количества планет во Вселенной просто-напросто не может оказаться. Крохотулек-атомов (я надеюсь, мой читатель достаточно умен, чтобы легко представить разницу в размерах меж атомом и планетой) в нашей Вселенной... в десять раз меньше! (стр. 187 – 188)

Вы в курсе, вообще, вероятность какого именно события предсказывает товарищ Блюменфельд? В смысле, как должно выглядеть это самое событие? Это выглядит так, словно отдельные и не связанные друг с другом атомы, плавающие в абстрактном, не имеющем физико-химических свойств растворителе, вдруг кинулись друг к другу и заняли места в строго отведённом порядке, сложившись в готовенькое звено ДНК. Вот такое событие и описывается этой самой цифрой. Чтобы её нарисовать, надо скопировать в буфер обмена три нуля, и затем выполнить команду «вставить содержимое буфера» 267 раз. Можно и проще, скопировав более крупный кусок текста. Так что умение Бушкова работать с буфером обмена не «внушает».
А теперь я поясню, почему ещё не «внушает» это самое число. Известно ли вам, Бушков, что опыты Миллера и Юри доказали возможность образования аминокислот в среде простейших органических веществ? Хорошо, сейчас доказано, что атмосфера Земли не была метаново-аммиачной, как на планетах-гигантах. Тем не менее, результат их опытов наглядно показывает возможность формирования органических веществ из более простых неорганических. Молекулы аминокислот в силу своего строения и взаимодействия с растворителем (водой) обладают полярностью, поэтому присоединение одной аминокислоты к другой может произойти только при взаимодействии аминной (-NH₂) группировки одной аминокислоты с ацильной (-COOH) группировкой другой кислоты. Не наблюдаю ничего случайного в порядке их взаимодействия – всё происходит естественным путём, но по строгим законам физики и химии. Важную роль в процессах синтеза первых протеиноидов могла играть адсорбция органических веществ на глине и минералах, которая также во много раз повышает вероятность течения реакции в нужном направлении. Плюс в бескислородной атмосфере древней Земли многие химические элементы находились в восстановленном состоянии, и могли выполнять функцию катализаторов химических реакций.
Так что эта змееподобная цифирь показывает событие, немного менее вероятное, нежели реализация попыток кроманьонцев сварганить современный компьютер каменными топорами без единого гвоздя.

Вот так-то. Дарвиновское отвлеченное умствование без опоры на какие бы то ни было доказательства годилось исключительно для девятнадцатого века. С развитием точных наук теория эволюции напоминает фарфоровую миску, на которую с приличной высоты обрушилась пудовая гиря. (стр. 188)

Хорошо. Дарвин неправ. Ура. Я бы даже сказал, гип-гип-ура. Я даже больше скажу: сам Дарвин мог ошибаться, и некоторые из его ошибочных утверждений были в дальнейшем опровергнуты фактическим материалом. Но я не вижу у Бушкова дерзновенной смелости критиковать современное положение дел в биологии. Его пока хватает, чтобы критиканствовать над данными примерно полуторавековой давности. Современная теория эволюции оставила не слишком многое от дарвиновской модели. Тем не менее, она выдерживает удары таких «гирь», и делается только прочнее.
Кроме того, я хотел бы внести маленькую поправочку. Теория эволюции вовсе не миска, а точные науки – вовсе не пудовая гиря, что падает на эту миску. Теорию эволюции с тех пор никто не отменил. С развитием наук уточнились механизмы эволюции, что только пошло на пользу науке. Часть дарвиновских представлений стала историей науки? И что? Мы ведь химию знаем не по Берцелиусу и Шееле, а физику – не по Ньютону. То, что часть прежних представлений уходит в прошлое, лишь оздоровляет науку и приближает её к постижению истины. Поэтому рановато вы, Бушков, заказываете похоронную музыку – будете неустойку музыкантам выплачивать.

Пример из биологии. В клетках животных и растений содержится белок под названием гистон, играющий особенно важную роль в жизнедеятельности клетки. Если допустить, что виды животных эволюционируют по Дарвину, автоматически следует, что эволюционировать должен и гистон — у «старого» вида он одного состава, у «нового» должен стать уже другим.
Так вот, подсчитано: гистон эволюционирует настолько медленно, что для полного «перерождения» лишь одной входящей в его состав аминокислоты потребовался бы триллион лет — то есть время, превосходящее возраст не только Земли и Солнечной системы, но и всей Вселенной. К слову, таких аминокислот в гистоне сто две. Вывод прежний: и «случайное» возникновение жизни, и «эволюция» — чушь собачья... (стр. 188 – 189)

Нет, «чушь собачья» тут не этот факт, а рассуждения Бушкова. «Автоматически» ничего подобного не следует. Любой признак не меняется, пока обеспечивает его обладателю возможность выживания. Ферштейн? То есть, пока фермент обеспечивает нормальное течение процесса и не возникает инициированной внешними обстоятельствами потребности в изменениях его работы, естественный отбор будет отсекать отклонения от нормально работающего варианта (это называется «стабилизирующий отбор»). Если гистон нормально выполняет свою роль в организме («упаковка» молекулы ДНК в клетке), и данный тип строения молекулы белка не вызывает отрицательных последствий, он останется таким, какой есть. Ну и что, что он неизменен – это не проблема для эволюции. У любого вида кроме прогрессивных и архипрогрессивных признаков есть примитивные. Например, у нас, людей, прогрессивное строение мозга сочетается с примитивной пятипалой хватательной конечностью, которой обладали предки приматов из числа насекомоядных. А природа пользуется правилом, которое уважает любой системный администратор – не вмешивается, пока система работает нормально.
Понимаете ли, бамбино Бушков, эволюция – это не есть процесс, исходящий из каких-то внутренних потребностей или «стремлений» организма. Если угодно, эволюция – это вынужденный процесс ответа популяции на изменение условий среды, в которой она обитает. А если среда не меняется, то и процесс эволюции «тормозится».

И, наконец, проблема констант.
Константа, в переводе с латинского «постоянная», — это некое «техническое задание» для того или иного параметра земной природы. К этому понятию относится масса явлений — от количества кислорода в атмосфере до температуры. Так вот, на Земле создалось прямо-таки уникальное сочетание уникальных параметров... Будь хотя бы один из доброй дюжины иным — жизнь никогда не возникла бы. Вот и выходит, что наш мир словно нарочно, без тени случайности создан так, чтобы в нем мог обитать человек вкупе со всеми прочими живыми существами.
Атом, вульгарно выражаясь, состоит из протона и электрона. Протон тяжелее электрона в 1 836 раз. Будь соотношение масс протона и электрона хоть чуточку другим, ни молекулы, ни атомы вообще не могли бы образоваться. (стр. 189)

… Или образовались бы, но обладали бы совсем иными свойствами.

Если бы масса электрона была выше всего на одну десятую процента, время горения звезд невероятно сократилось бы, и жизнь просто не успела бы возникнуть.
Внутри звезд происходят ядерные реакции. Ключевую роль в них играет дейтерий. Если бы энергия связи частиц в ядре дейтерия была бы всего на две сотых процента ниже, звезды вообще не существовали бы. (стр. 189)

… И мир существовал бы, но Вселенная выглядела бы иначе. И никто не предписывал жизни обязательно образовываться – была бы Вселенная без жизни.

У силы всемирного тяготения есть своя постоянная величина, так называемая гравитационная константа. Будь она самую чуточку больше, Вселенная очень быстро перестала бы существовать, «схлопнувшись»... (стр. 189)

… Или мир существовал бы по другим законам.

Будь Земля ближе к Солнцу, не началась бы конденсация воды и не возникли бы океаны. Будь Земля дальше — ее полностью покрыли бы ледники, что, безусловно, не способствовало бы появлению жизни (разве что какой-нибудь экзотической ее формы, знакомой по фантастическим романам). (стр. 189)

… Меркурий и Венера ближе к Солнцу, на них нет жидкой воды. На них нет жизни. Но это не проблема для существования всего остального мира, в частности, для нормального существования кристаллоидных форм жизни на одной планете близ звезды Ахернар. Полностью обледеневший спутник Юпитера Европа также не влияет своим вечным ледниковым периодом ни на благополучие ахернарских кристаллоидов, ни даже на земную жизнь, хотя он несравнимо ближе к Земле. Иными словами, расстояние до материнской звезды – это проблема для появления/отсутствия конкретной формы жизни на конкретной планетной системе определённой звезды, но не для возникновения жизни где-то ещё во Вселенной. Сколько там во Вселенной таких землеподобных планет, которые расположены слишком близко или слишком далеко от материнской звезды, и потому лишённых жизни?..

Скорость вращения Земли опять-таки словно специально придумана для спокойного развития жизни. Будь она чуточку пониже — Землю сбросило бы на Солнце, будь чуточку повыше — планета унеслась бы с орбиты и вообще из Солнечной системы. (стр. 189 – 190)

… И никто не считал, сколько планет сошло с орбит на раннем этапе формирования Солнца, и вообще на раннем этапе эволюции любой звезды.

Процент кислорода в земной атмосфере опять-таки по какой-то странной «случайности» подгадай под жизнь на Земле. Будь он пониже, горение чего бы то ни было оказалось бы полностью невозможно. Неразумный животный и растительный мир от этого не пропали бы, а вот человек разумный, чья цивилизация держится исключительно на реакции горения в разных ее видах, существовать бы не смог. Будь процент кислорода повыше, опять не слава богу: даже насквозь мокрая деревяшка от малейшей искры вспыхивала бы, как порох, что опять-таки не прибавило бы стабильности и безопасности нашей цивилизации.
Между прочим, именно такой процент кислорода, какой сейчас имеется в земной атмосфере, зависит от массы самых разных параметров, и то, что они «сплелись» в один клубок, — еще одно настоящее чудо... (стр. 190)

А этот абзац заставляет меня смеяться от души. Просто Бушков явно не читает книг, которые аккуратно заносит в список использованной литературы. Во всяком случае, в любой современной книге, посвящённой эволюции жизни, говорится о том, что на ранних этапах развития Земли в её атмосфере не было кислорода. Я понимаю, что под действием космических излучений в верхних слоях атмосферы теоретически может в некотором количестве образовываться свободный кислород. Но он тут же израсходуется на окисление минералов земной поверхности, либо газов атмосферы. В архее кислорода в атмосфере Земли было столько, что пресловутая деревяшка не зажглась бы, даже если её облить бензином. И растительный да животный миры в то время были представлены исключительно одноклеточными организмами. В раннем палеозое процент кислорода в атмосфере начал возрастать, а в позднем палеозое кислород составлял примерно треть объёма атмосферы (сейчас – примерно 21%), после чего его количество снова начало снижаться. Так что содержание кислорода в атмосфере – это далеко не константа.
Самый интересный момент в этой истории – источник кислорода в атмосфере. Его существованию мы целиком и полностью обязаны растениям, одной из форм жизни.
Честно говоря, я не совсем понял, к чему это душевное излияние. Что Бушков пытается доказать? Наличие бога? Во всяком случае, это настолько похоже на аргументацию одной из креационистских книг, что продолжение для бушковских излияний напрашивается само собой.

«Один из этих газов - кислород, составляющий 21 процент воздуха, которым мы дышим. Без него люди и животные погибли бы в течение нескольких минут.
Избыток же кислорода также угрожал бы нашему существованию. Почему? Чистый кислород становится ядом, если дышать им слишком долго. Кроме того, чем больше кислорода, тем легче загораются вещи. Если бы в атмосфере было слишком много кислорода, то горючие материалы стали бы весьма огнеопасными. Очень легко вспыхивали бы пожары, и их было бы трудно держать под контролем. Тот факт, что кислород разрежен другими газами, преимущественно азотом, составляющим 78 процентов атмосферы, свидетельствует о мудрости.»

Мудрейшая книжка, из которой взята эта цитата, называется «Жизнь – как она возникла? Путём эволюции или путём сотворения?» и издана сектой Свидетелей Иеговы. Перекликается с риторикой Бушкова настолько, что я опасаюсь считать это случайным совпадением. Впрочем, продолжим…

Жизнь (в том числе и наша с вами) — это непрерывные биологические реакции, от рождения и до смерти происходящие в нашем организме. Регулируют эти реакции (дыхание, пищеварение, обмен веществ) особые соединения, ферменты. Эти ферменты могут существовать только в узком интервале температур — от тридцати до сорока градусов по Цельсию выше нуля. Если температура ниже — ферменты просто не работают. Выше — еще и необратимо разрушаются. (стр. 190)

Боже ты мой! Белокровная щука из морей Антарктики, постоянно обитающая при минусовой температуре – мертва заживо! И термофильные ракообразные из «чёрных курильщиков» на дне Тихого океана тоже мертвы – но уже от жары. Это я к тому, что у каждого вида температурный оптимум свой, и его ферменты наилучшим образом работают при температуре, которая может сильно отличаться от нормальной температуры человеческого тела. Так что температура оптимальной работы ферментов – далеко не константа, ибо ферментов огромное количество у каждого вида живых существ.

И этих констант — многие десятки. Наука не в состоянии объяснить, почему они носят именно такие характеристики — и почему вообще сложился этот уникальный набор, обеспечивший жизнь на Земле. А потому британский физик П. Дэвич (вроде бы очередной атеист) в совершеннейшей растерянности сказал когда-то: «Если бы мы случайно подбирали физические константы, то убедились бы, что во всех сделанных нами Вселенных не могла бы возникнуть жизнь. Она могла бы возникнуть только при том уникальном сочетании физических параметров, которое мы имеем. Возникает ощущение, что Вселенная специально мастерилась под людей». (стр. 190 – 191)

Жизнь – дело десятое, если речь идёт о существовании Вселенной вообще. Кроме того, нам пока неизвестны иные формы жизни, кроме земной, и при рассмотрении возможности появления жизни за основу берётся именно земной вариант как единственный известный. Но, чтобы определить, что является сущностью жизни, надо иметь хотя бы несколько вариантов для сравнения. И тогда, при более внимательном изучении и сравнении альтернативных вариантов жизни, вполне может оказаться, что условия на планете Х не могут способствовать появлению земного варианта жизни, но вполне поддерживают существование иного варианта, характерного, допустим, для планеты Z.
И вообще, не путает ли здесь пан физик причину и следствие? Не проще ли предположить, что земной вариант жизни возник под действием именно таких параметров, которые сложились на Земле? То есть, не Вселенная мастерилась под жизнь и людей как частную форму её проявления, а наоборот, жизнь «прогибалась» под условия Вселенной? Ведь другое частное проявление земной жизни – это суслик. И можно столь же смело утверждать, что «Вселенная специально мастерилась» под суслика, поскольку условия Вселенной вообще и Земли как её части в частности весьма и весьма благоприятны для процветания сусликов.

Как видим, Дарвин со товарищи определенно поторопились поставить во главу угла эту свою полумистическую Природу. Все гораздо сложнее, и чье-то творческое начало определенно в нашем мире присутствует... (стр. 191)

И я считал, что великий Гоноэноходи сотворил мир и людей. Не Гоноэноходи? А кто тогда?

Вернемся теперь из нашего времени, когда теория Дарвина давным-давно стала выглядеть очередным бесплодным умствованием, в те годы, когда Дарвин был еще живехонек и полон сил и после триумфального успеха «Происхождения видов» собирался поразить мир новыми откровениями...
Через десять лет после «Происхождения видов» он выпустил новую книгу, «Происхождение человека», где повторял свои любимые теории, не утруждаясь доказательствами. Теперь, как легко догадаться, он и человека пристегнул к теории эволюции. Жила-была первобытная обезьяна, которая однажды слезла с дерева... ну, вы помните. Некий «древний член человекообразной подгруппы», по формулировке Дарвина, стал обитать уже на земле, потому что ему, изволите ли видеть, было «выгодно» стать двуногим и двуруким: «Им становилось гораздо удобнее защищаться камнями и дубинами, нападать на свою добычу и другими способами добывать себе пищу». Свободные руки стали «упражняться» в метании камней — и постепенно превратились в человеческие. Зубы перестали быть оружием, а потому уменьшились. И так далее.
Как легко догадаться, Богу тут снова не оставалось места. Человека создала из неведомой древней обезьяны та же загадочная Природа...
На сей раз никаких доказательств не было приведено вообще. В «Происхождении видов» еще имелось кое-что, с некоторой натяжкой способное сойти за доказательства, а вот в «Происхождении человека» не было и тени каких бы то ни было доказательств. И немудрено: тогдашняя наука ничего не знала о «предках человека», не располагала ни единой косточкой... (стр. 191 – 192)

Вопрос на засыпку: чем отличается биологическая (отбросим разумное начало) эволюция человека от эволюции любого другого вида позвоночных? На каком основании её следует отделять от эволюции других живых существ и рассматривать особо, или же не рассматривать вовсе?
Вернёмся на Землю из эмпирей небесных. Теория Дарвина в том виде, в котором он её выпустил «в люди», давно уже стала частью истории науки. Её вполне заменила синтетическая теория эволюции, реальной альтернативы которой в настоящее время пока не существует. Ясно, что в будущем обязательно найдутся какие-то факты и явления, которые не могут быть адекватно объяснены СТЭ в её нынешнем виде, и придётся пересматривать положения теории – но делать это нужно будет не произвольно, а сугубо и исключительно на основании новых данных. Такова судьба научного подхода к проблемам познания – пересматриваться в свете новых данных. Это нормально. Ненормально другое – пытаться ниспровергать научные теории, даже такие старенькие, не владея элементарным фактическим материалом.
Фраза «а вот в «Происхождении человека» не было и тени каких бы то ни было доказательств» может с полным основанием считаться ложью. На месте наследников Дарвина я бы подал на Бушкова в суд за враньё, и были бы все основания рассчитывать на выигрыш в деле. Достаточно взглянуть в указанную книгу, чтобы убедиться в том, что ни одного утверждения Дарвин не делает зря. Он наиподробнейшим образом указывает источники информации, на которые ссылается, обосновывая тот или иной вывод. И источники эти весьма разнообразны – от сугубо анатомических данных до антропометрических данных по флоту и армии тех или иных стран.

А потому Дарвину оставалось одно: бить на эмоции. По своему обыкновению плести красивые словеса, то и дело напоминая, что он «уверен» в своей правоте и «наука будущего» его смелые идеи непременно подтвердит.
Все это было достаточно бледно, слабо и дохленько. Ничего удивительного, что даже самые расположенные к Дарвину его биографы именуют «Происхождение человека» книгой достаточно невнятной, путаной и непоследовательной...
А главное, на сей раз не получилось никакой бури. Если «Происхождение видов» вызвало форменный скандал и буквально раскололо как «ученый мир», так и «общественное мнение» на два непримиримых лагеря, то теперь никакого шума и громокипящего столкновения мнений, в общем, не случилось. Кто-то вяло поругивал, кто-то вяло похваливал — и не более того. Дело в том, что за десять лет, прошедших меж двумя книгами, немало других ученых опубликовало нечто похожее. Публика привыкла к сенсационным откровениям на сей счет — и Дарвин не получил того, на что рассчитывал. Называя вещи своими именами, получился пшик. Что Дарвин переживал довольно болезненно...
С позиций сегодняшнего дня «Происхождение человека» буквально набито благоглупостями. Сегодня уже совершенно не убеждает сделанное Дарвином «открытие» того, как якобы произошли разные человеческие расы. По Дарвину, причиной всему — половой отбор. Европейцам нравились женщины с ярко выраженной «европейскостью»: белокожие, светлоглазые. Они только таких в жены и выбирали — а раскосых и смуглых никто не хотел вести в свой шалаш, они потихонечку вымирали, и в конце концов европейцы стали именно такими, какими мы их видим сегодня. У африканских негров, по Дарвину, эталоном красоты считались исключительно плосконосые и курчавые, вот негры только таких и выбирали, в результате чего... см. выше. У китайцев эталоном красоты были раскосые глаза, и потому... (стр. 192 – 193)

Ну, Бушков, а вы сами-то читали Дарвина? Вижу, что нет, и рад был бы ошибиться. Ведь в самом начале своей работы Дарвин английским по белому пишет:

Мое убеждение в могуществе полового подбора остается в полной силе: но возможно, может быть даже несомненно, что многие из моих заключений впоследствии будут признаны ошибочными: этого, впрочем, вряд ли можно избежать, когда впервые приступаешь к изучению какого-либо предмета.

Не читал, не читал Бушков Дарвина… Да даже если и читал, какая ему была от этого польза? Ведь мнение уже сложилось заранее, и цель титанического бушковского труда – подвести под неё фундамент. И тогда какая разница, что написано в книге, если ставится цель смешать её автора с грязью?

Вздор, конечно. Хотя бы потому, что Дарвин совершенно не разбирался в африканских народах и представления не имел, что далеко не все чернокожие племена — курчавые и плосконосые. Но главное, сегодняшняя наука неопровержимо доказала, что характерные признаки разных рас (темная или светлая кожа, разрез глаз и прочее) сформировались под воздействием внешних условий: климата, пищи, даже болезней. Выдуманный Дарвином «половой отбор» совершенно ни при чем... «Косые» глаза монголоидов — попросту защитное приспособление, необходимое для жизни в пустынях, где нередки песчаные бури. «Арабский» нос, широкий и узкий, стал таким потому, что арабы обитают не просто в пустыне, а в жаркой пустыне, и теплый сухой воздух, проходя через узкие ноздри, лучше увлажняется и не обжигает легкие. И так далее... (стр. 193 – 194)

Вот только объясните мне, почему всякие берберы и бедуины, обитатели пустынь, имеют глаза вполне европеоидной формы? А чукчи, живущие там, где нет песка, вполне монголоидные по облику, так же, как индейцы из тенистых и влажных лесов Амазонии? Почему кавказцы и итальянцы весьма волосаты, несмотря на жизнь в тёплом климате, а чукчи и эскимосы из холодного климата имеют весьма редкий волосяной покров? Почему австралийские аборигены носят роскошные бороды, хотя живут в жарком климате, а бушмены или масаи безбороды, живя в похожих условиях? Ах, попросту, попросту, попросту… Выходит, что ни фига не «попросту», если присмотреться.
Насчёт формы «арабского» носа я так и не понял, что хотел сказать Бушков. «Широкий и узкий»… Белый кролик чёрного цвета…
А что же говорил о происхождении рас человека сам Дарвин? Говорил ли он что-либо вообще? Естественно, говорил. А именно, посвятил вопросу происхождения рас человека значительную часть седьмой главы «Происхождения человека…». Вот, что он, в частности, пишет:

Из всех отличий между человеческими расами цвет кожи — одно из наиболее резких и определенных. Различия этого рода думали прежде объяснить долгим пребыванием в различных климатах. Но Паллас первый показал, что этот взгляд не выдерживает критики, и почти все антропологи последовали за ним. Прежнее объяснение отвергнуто преимущественно потому, что распределение различно-окрашенных рас, большинство которых должно было с давнего времени населять свою теперешнюю родину, не соответствует различиям климата.
[…]
Если мы, однако, бросим общий взгляд на человеческие расы, распределенные по земле, то должны будем согласиться, что их характеристические признаки не могут быть объяснены прямым влиянием различных условий жизни, даже в том случае, если бы они подвергались этим влияниям в продолжение громадных периодов времени. Эскимосы питаются исключительно животной пищей; они одеты в толстые кожи и подвергаются влиянию жестокого холода и продолжительной темноты. Несмотря на это, они не отличаются в очень резкой степени от жителей южного Китая, питающихся одной растительной пищей и живущих, почти без всякой одежды, среди жаркого, можно даже сказать, палящего климата. Нагие обитатели Огненной Земли питаются морскими произведениями своих негостеприимных берегов; между тем как ботокуды в Бразилии бродят по жарким лесам внутри страны и кормятся преимущественно растениями. Несмотря на то, эти племена так сходны между собой, что бразильцы приняли нескольких туземцев с Огненной Земли, бывших на «Бигле», за ботокудов. С другой стороны ботокуды, подобно другим обитателям тропической Америки, резко отличаются от негров, живущих на противоположных берегах Атлантического океана, несмотря, на то, что климат этих стран почти одинаков и образ жизни племен очень сходен. Различия между человеческими расами не могут, или могут лишь в самой незначительной степени, быть объяснены, как наследственные результаты уменьшенного или усиленного упражнения органов.
[…]
Мы видели, что характеристические особенности человеческих рас не могут быть объяснены удовлетворительным образом ни прямым влиянием внешних условий, ни продолжительным употреблением частей, ни началом соотношения. Мы принуждены поэтому исследовать, не могли ли мелкие индивидуальные различия, которым так подвержен человек, быть сохранены и усилены в течение долгого ряда поколений посредством естественного подбора. Но тут мы сейчас же встречаем возражение, что этим путем сохраняются обыкновенно одни полезные видоизменения и что, насколько можно судить (хотя ошибиться здесь очень легко), ни одно из внешних различий между человеческими расами не приносит им прямой или особой пользы. Умственные и моральные или общественные способности должны быть, конечно, изъяты отсюда. Большая изменчивость всех характеристических различий между расами, о которой уже было говорено, указывает также, что эти различия не могут иметь особенного значения. Имей они значение, они уже давно сделались бы постоянными, сохранились бы или исчезли. В этом отношении человек походит на те формы, которые зоологи называют протееобразными, или полиморфными, и которые остались крайне изменчивыми, повидимому, вследствие того, что их видоизменения были безразличны и следовательно избегли влияния естественного подбора.
Таким образом все наши попытки найти объяснение для различий между человеческими расами остались тщетными. Но у нас остается еще один важный деятель, именно половой подбор, который, повидимому, имел такое же значительное влияние на человека, как и на многих других животных. Я этим вовсе не хочу сказать, что половым подбором можно объяснить все различия между расами. Останется во всяком случае еще порядочная доля необъясненных фактов, о которых мы, при нашем незнании, можем только сказать, что так как люди родятся постоянно напр. с головами несколько более круглыми или удлиненными, или с носами более или менее длинными, то эти мелкие различия могут сделаться постоянными и однообразными, если неизвестные деятели, вызвавшие их, будут иметь более постоянное влияние при помощи продолжительного скрещивания.

Итак? Если сравнить измышления Бушкова о том, что, якобы, считал Дарвин, со словами самого Дарвина, то можно сделать простой вывод: та чепуха, про которую Бушков пишет «вздор, конечно», принадлежит разуму самого Бушкова.
Дарвин упоминает, однако, что некоторые народы сравнительно однообразны, несмотря на то, что широко расселены по Земле и живут в условиях различного климата. В частности, Дарвин упоминает в связи с этим цыган и евреев, а также говорит о голландских поселенцах в Африке, оставшихся белыми после трёх веков жизни там. Естественно, Дарвин не мог знать истинных темпов эволюции, поскольку в его время люди просто не имели представления ни об абсолютном возрасте Земли, ни, соответственно, о темпах эволюции. Человек появился в Новом Свете лишь около 20 тысяч лет назад (возможно, были и более ранние попытки колонизации Нового Света). Он быстро расселился на юг, и этим можно объяснить сравнительную однородность американских индейцев при огромном разнообразии климатов Нового Света. А расселение цыган и евреев, не говоря уже о голландцах – это сравнительно недавнее историческое событие, миг для эволюции. Справедливости ради стоит отметить, однако, что недавние выселенцы в тропики из числа представителей европеоидной расы всё же подвергаются действию естественного отбора: у белого населения в Австралии рак кожи, вызванный интенсивным солнечным излучением их новой родины, встречается гораздо чаще, чем у туземцев.
Жаль, что в списке книг, использованных (нет, лучше всё-таки написать: «использованных») Бушковым при подготовке этого «эпохального труда», отсутствует книга Стивена Оппенгеймера «Изгнание из Эдема». В этой книге рассказывается об итогах работы по генетическому анализу разных народов, на основе которого реконструируется последовательность расселения человека по Земле. И итоги этой работы одновременно и объясняют некоторые сомнения Дарвина, и не оставляют камня на камне от бушковских умопостроений. Оказывается, в истории человека важную роль играет «эффект основателя». То есть, расселение человека шло относительно небольшими группами из прежних мест обитания, и каждая группа несла, помимо приспособительных черт, совершенно случайную выборку признаков исходной популяции. Например, установлено, что африканские народы генетически значительно разнообразнее, чем население всего остального земного шара, что свидетельствует в пользу однократного успешного выселения группы основателей за пределы Африки. Этим эффектом легко можно объяснить наличие у того или иного народа «неприспособительных» черт, на которые естественный отбор действует не так строго.

В общем, вежливые хлопки, которыми была встречена новая книга Дарвина, так и не перешли в бурные аплодисменты, а ворчание противников было тихим и скучным. Дарвин продолжал заниматься наукой, писал что-то о червях и черноземах, плавучих льдах и хищных осах — но все это скорее напоминало инерцию. Главный триумф остался позади...
Бурных дискуссий, как уже говорилось, не могло возникнуть еще и оттого, что с доказательствами дело обстояло крайне скверно, их не было вообще. Дарвин мог до хрипоты твердить про «будущих ученых», которые непременно отыщут доказательства его правоты в виде «недостающих звеньев» между обезьяной и человеком — но подобные аргументы очень быстро приедаются, и к ним перестают относиться всерьез. Не зря на склоне лет у Дарвина вырвалось горькое признание: «Я являюсь всего лишь юнцом с несформировавшимися идеями». (стр. 194)

Самое главное, чего не увидел Бушков – это тот факт, что Дарвин был одним из первопроходцев. Первопроходцу простительны неизбежные ошибки, и сам Дарвин говорил, что они будут. А вот на ниве обругивания Дарвина место Бушкова – даже не в первой тысяче. Поэтому можно было бы и получше подготовиться к решительному «штурму». Впрочем, профессиональному дилетанту это не к лицу.
Учёные наших дней отыскали достаточно останков ископаемых приматов, чтобы не осталось сомнений в родословной человека как рода. Да, можно спорить о месте того или иного новооткрытого гоминида в родословном древе нашего с ними общего семейства. Но родство человека с обезьянами уже, кажется, ни у кого не вызывает сомнения, кроме людей, одурманенных религиозными догмами. И разные ископаемые гоминиды демонстрируют достаточно полную и плавную картину анатомических изменений при переходе от «четверорукой» обезьяны к двурукому и двуногому существу. А весь обезьянник начинается тогда, когда какой-нибудь «библейский антрополог» начинает доказывать, что данные существа ну просто никакого отношения к человеку не имеют… Тут в ход идёт и странное неумение пользоваться линейкой, которое «удлиняет» руки несчастному австралопитеку Люси, и наклеивание видам рода Homo ярлыка «обезьяны», и появление каких-то «сокрытых зловредными эволюционистами» находок подозрительно древнего возраста. Но во многом, если не во всём, можно сравнительно легко разобраться, если владеть хотя бы элементарными навыками работы с литературой.

И, наконец, самое примечательное. Перед своей кончиной твердокаменный, казалось бы, безбожник Дарвин совершенно недвусмысленно обратился к тому самому Богу, в которого долго не верил, которого «вычеркивал» из общей картины бытия. Сохранились подробные воспоминания леди Хоуп, ухаживавшей за больным Дарвином до самой его смерти. «У меня есть летний домик, — сказал Дарвин, указывая рукой в окно, на сад. — Там можно собрать человек тридцать. Я хочу, чтобы вы собрали всех этих людей и вместе почитали Библию. Завтра утром я отправлюсь на тот свет, и я хочу, чтобы вы помолились за меня, а также рассказали этим людям...» «О чем я должна поговорить с ними?» — спросила я. «Об Иисусе Христе и о спасении. Я считаю, это лучшее, что вы можете сделать».
Бог ему судья... (стр. 194 – 195)

А может, это он попросил сделать не для себя, а ради других людей? Вам, Бушков, такая мысль в голову не приходила?

А мы, простившись с самим Дарвином, вернемся к его теории эволюции, которая прямо-таки просит, чтобы ее подвергли безжалостному критическому разбору. (стр. 195)

Эк вы о своих выкладках грозно… Пока я лишь увидел комедию, напоминающую попытку убить слона одноразовой пластмассовой вилкой из фаст-фуда. «Безжалостностью» тут даже не пахнет. Я увидел также бессильную злобу – нечто похожее можно увидеть на улице, когда крохотная болонка, уверенная в собственной безопасности на хозяйских руках, лает до хрипоты на прохожих. Достаточно топнуть ногой, чтобы «грозные ниспровергатели» такого сорта поджали хвост и заскулили.

Прежде всего, до сих пор не получен ответ на весьма существенный вопрос: что именно вызвало изменения и в животных, и в тех обезьянах, которые якобы превратились потом в человека? Вот именно, что! Радиация? Магнитное поле, вернее, его изменения? Некие микроэлементы, выпавшие с метеоритным дождем?
Да что угодно. Четких ответов все равно нет... (стр. 195)

Оригинально, чёрт побери! Вы, Бушков, с пока непонятной (или слишком хорошо понятной) мне целью путаете и мешаете в одну кучу то, что разложено по полочкам в любом отечественном учебнике по теории эволюции (хотя бы в учебнике Яблокова и Юсуфова, по которому я учился в институте). Ведь достаточно было просто почитать учебник уровнем выше школьного, чтобы многое понять и не задавать глупых вопросов.
Если начать с начала (что будет самым правильным решением), сразу же возникает вопрос: о чём вы хотите узнать? Почему меняется вид, или почему происходят изменения в генах? Ответы на эти вопросы несколько различаются. Так вот, изменения внутри вида, мутации, происходят под действием различных факторов: радиации, воздействия химических веществ, ошибок при репликации (копировании) и репарации («ремонте») ДНК. Конкретная причина в каждом случае своя, но итог этого – вовсе не образование одним махом нового вида. Одна мутация погоды не делает и вида не меняет. В общей биологии её считают элементарным эволюционным явлением. Это лишь материал для естественного отбора.
Если среда стабильна и вид нормально существует в ней, не имея возможности покинуть рамок экологической ниши, мутации, вызывающие снижение жизнеспособности в данных условиях, отбраковываются вместе с их носителями. Но окружающая среда может меняться: или появляются новые факторы, меняющие «соотношение сил», равновесие между видом и средой, или же вид осваивает иную экологическую нишу, поскольку она свободна или есть возможность вытеснить другой вид, занимающий её. И тогда либо вся популяция, либо её часть попадает в новые условия. В этом случае понятия «польза» и «вред» применительно к тем же самым мутациям начинают пересматриваться. Часть прежних признаков, бывших адекватными прежней среде обитания, теперь уже отсеивается, так как в новых условиях они снижают жизнеспособность их носителей. Зато некоторые признаки, носители которых отсеивались отбором в прежних условиях среды обитания, становятся адекватными новым условиям среды обитания, и число их носителей, ранее отсеивавшихся из популяции, теперь начинает возрастать.
Подводя итог, можно сказать, что изменения вида вызываются изменениями среды обитания, изменениями в характере действия естественного отбора. А мутагенные факторы лишь поставляют материал для естественного отбора. В популяции закрепляется не всякая мутация («ух ты, новьё!»), а лишь та, которая прошла действие естественного отбора.

Вопрос еще более существенный: где «отработанный материал»? Те самые «промежуточные звенья»? «Отбракованные» разновидности?
А нету! Никаких вымерших «несовершенных вариантов» до сих пор так и не обнаружено. Как ни искали... (стр. 195)

А где искали? Там, где потеряли, или там, где светлее?
В свете предыдущего комментария можно сказать, что любой вымерший вид может считаться «отработанным материалом» и «отбракованной» разновидностью. Почему? А потому, что нет абсолютно приспособленного вида, а «приспособленность» является относительным понятием. Всякий вид существует в пределах ограничений, которые накладывают на него собственные особенности (анатомии и физиологии, например) и особенности среды обитания. Вы не задумывались, почему в Чёрном море нет осьминогов, хотя в соседних Средиземном и Мраморном морях они кишмя кишат? Босфор и Дарданеллы открыты для них, но в Чёрном море осьминоги не селятся. Холодно? Нет, в полярных морях и на глубинах их много, и они разнообразны. Еда? В Чёрном море есть и рыба, и крабы, и устрицы – всё, что надо для осьминожьего гастрономического счастья. Что тогда? Солёность воды. В Чёрном море она вполовину ниже океанской, и этот барьер, непреодолимый для физиологии головоногих, мешает осьминогам селиться в Чёрном море.
Так вот, любой вид живых организмов может отсеяться при изменениях среды обитания. Особенно часто такими «неудачниками» становятся узкие специалисты. В условиях, к которым они приспособлены, они являются «отличниками»: благодаря узкой специализации они могут, например, использовать источник корма, недоступный возможным конкурентам. Но, когда их зависимость от одного фактора среды становится слишком сильной, для них становится совершенно невозможным «шаг в сторону» – специализация могла лишить их каких-то «запасных» анатомических и поведенческих особенностей, и при исчезновении фактора, к которому они приспособлены, такой вид сразу становится «двоечником», деградирует и вымирает. Наверняка вместе с дронтами ушли в небытие какие-то эндемичные глисты и пухоеды, паразитировавшие только на этих птицах. На Маврикии и сейчас много птиц, но паразиты дронта, приспособленные к жизни на этой птице, не смогли бы перейти на них. А паразит иного рода, постельный клоп, хорошо чувствует себя, питаясь кровью таких разных существ, как птицы, летучие мыши и люди. При смене видового состава летучих мышей он не пропадёт, а если пещеру станут посещать троглодиты или туристы, это лишь приятно разнообразит его рацион.
Подводя итоговую черту, скажу так: исключительно «несовершенных видов» нет, потому и не обнаружили их. Всякий вид совершенен, но лишь до тех пор, пока это позволяет его среда обитания. Точнее сказать, виды вымирают как раз потому, что становятся «несовершенными» в новых, изменившихся условиях. Всякий вид, который бесследно вымер, является «несовершенным» в свете реалий сегодняшнего дня. Но, пока он существовал на Земле, пока его признаки были адекватны условиям окружающей среды, он был «совершенным». Да, вот такое это неуловимое и очень относительное понятие.

Теперь — что касается слезшей с дерева обезьяны. Какие такие нешуточные преимущества она могла получить? Пикантность в том, что обезьяна, переставшая жить на деревьях и ставшая с грехом пополам расхаживать на задних лапах, получала не преимущества, а одни дополнительные невзгоды... (стр. 195)

Бушков, а вы хотя бы смутно представляете себе, что речь идёт не о математической модели существования сферической обезьяны в вакууме, а о животном, обладавшем вполне конкретными признаками? Это была крупная древолазающая обезьяна. Таким существам требуется обширная кормовая территория, что в условиях разреженного леса превращается в несбыточную мечту. А леса, вне всякого сомнения, становились всё более разреженными – к началу плейстоцена климат стал более сухим, что явно не благоприятствовало произрастанию деревьев. Зато это обстоятельство заметно расширило саванны и способствовало тем самым появлению фауны бегающих жвачных – антилоп, жирафов и быков. И что станет в таких условиях с обезьянами? Когда от протяжённого лесного массива остаются фрагменты, крупный вид обезьян может:
а) Вымереть – самый простой вариант ответа на изменение среды в неблагоприятную сторону, и такова судьба огромного большинства видов в природе;
б) Измельчать – но тогда придётся столкнуться с конкурентами из числа уже имеющихся мелких обезьян (мартышек, например);
в) Остаться крупным, но отступить вместе с лесами;
г) Остаться крупным, но приспособиться к более-менее долгому пребыванию на открытой местности, при переходе от одного лесного участка к другому.
Четвёртый способ предпочтительнее тем, что позволяет избегать конкуренции с многочисленными мелкими обезьянами и одновременно помогает оставаться «вне конкуренции», будучи единственной (или одной из немногих) крупной обезьяной в лесостепной местности. Согласитесь, это всё же явное преимущество.

Обезьяна, стоящая на задних лапах, становится гораздо более заметной для хищника, каких в Африке предостаточно. Дарвин учил, что она могла, видите ли, отбиваться камнями, палками и прочими подручными средствами, а это, дескать, как раз преимущество...
Ну, не скажите. Во-первых, отбиться камнем или палкой от милого создания вроде льва или леопарда довольно проблематично. Во-вторых, что еще существеннее, отбиваться дубиной должна была не та самая обезьяна, что браво спрыгнула с дерева и обосновалась в саванне, а ее весьма далекие потомки. Сменилось, надо полагать, не одно поколение, прежде чем двуногие освоили дубины и булыжники. Как же они выжили, эти поколения, пока осваивали? (стр. 195)

«Заметных для хищника» крупных и высоких животных в любой части света полно. Обезьяна, которая движется на задних лапах, сама может легко заметить хищника благодаря хорошему бинокулярному цветовому зрению. А ещё не полностью пропавшие навыки лазания по деревьям помогали первым двуногим обезьянам спасаться от хищника на ближайшем дереве. У австралопитеков есть признаки лазающего животного, например, строение вестибулярного аппарата, форма грудной клетки и плечевого сустава. Но его задние конечности уже в достаточной степени приспособлены для передвижения по земле. Кроме того, на ранних этапах эволюции гоминид как двуногих млекопитающих леса чередовались со сравнительно небольшими участками саванны. Так что можно было позволить себе быть плохо прямоходящим, но всё ещё хорошо лазающим животным.
«Булыжник – оружие пролетариата», и это полезно помнить доморощенным «антропологам-любителям». Булыжники и палки могут очень пригодиться при обороне от наземного хищника, особенно в сочетании с громкими звуками. Несмотря на скептическое хмыканье Бушкова, шимпанзе и сейчас очень успешно отбиваются от леопарда, именно бросая в него палки и камни. И им легко удаётся отогнать хищника. Мало того, в экспериментах показано, что льва или леопарда легко можно отогнать от добычи, стуча по земле и размахивая упомянутыми палками. Особенно это срабатывает, если у нападающих есть численное преимущество. Одинокий примат – это нонсенс, поэтому можно наверняка утверждать, что и при обороне, и при посягательстве на добычу с одной крупной кошкой встречались лицом к лицу сразу несколько гоминидов.

Кстати, на четырех лапах значительно удобнее убегать от хищника, чем на двух. Современные шимпанзе и бабуины чешут на четырех конечностях гораздо быстрее, чем любой бегун-человек, даже олимпийский чемпион. (стр. 196)

Развернём дискуссию? Пожалуй. Спасаться от врага можно и не бегом – есть и другие способы обороны. Не обязательно в присутствии хищников всем их возможным жертвам становится спринтерами. Например, дикобразы и черепахи к числу спринтеров явно не относятся, хотя и движутся на четырёх ногах. А всё потому, что есть и другие способы защиты. Если же жить слаженной группой (как это делают приматы), то хищник вообще предпочтёт держаться в стороне, или будет нападать гораздо реже.

С зубами — тот же парадокс. Сменив клыки на человеческие зубы, дарвинские «перволюди» лишились опять-таки надежного оружия. (стр. 196)

…Зато приобрели способность жевать боковыми движениями челюстей. Тот же шаг сделали жвачные млекопитающие, например. Примитивные травоядные млекопитающие типа корифодона или уинтатерия имели клыки, которым мог бы позавидовать любой саблезубый тигр. Но они не оставили потомства – исчезли, когда стали редеть леса с их мягкой растительностью, поскольку клыки мешали разжёвывать более твёрдую растительную пищу саванны. У современных оленей крупные выступающие клыки ещё есть, хотя и не у всех, а вот у более продвинутых жвачных (например, у коровы той же самой) и лошадей они редуцированы.
Улучшение способности жевать позволило обезьянам освоить ранее недоступный источник пищи, не утративший актуальности и в наше время – жёсткую растительную пищу, злаки. Вспомним, к какому семейству относятся рожь, овёс, рис, кукуруза, ячмень и пшеница? То-то же… А если учесть, что во второй половине кайнозоя злаки стали доминирующим типом растительности на значительной части Африки, способность использовать их в пищу становится преимуществом перед клыкастыми, но плохо жующими пожирателями мягкой пищи.

Так где же тут «преимущества»? Чего ни коснись, получается не преимущество, а сплошная деградация. Хождение на двух ногах приводит к множеству недочетов, которые резко снижают выживаемость как отдельного экземпляра, так и всего вида. Вот, навскидку...
1. Прямохождение резко снижает скорость передвижения (во всех последующих примерах сравнение идет с четвероногими «консерваторами»). (стр. 196)

Зато передвижение на двух ногах позволяет покрывать большие расстояния. Вы, Бушков, в курсе, что охотник может пешком загонять зебру или антилопу до полусмерти? Женщины-охотницы некоторых филиппинских племён за два дня загоняют таким способом оленя. Гепард бегает быстро, этого у него не отнять. Но его выносливости хватает на несколько сотен метров, и его легко изловить, взяв «на измор», погоняв с полчаса от куста к кусту в африканскую полуденную жару. Зебра также может быстро пробежать лишь около 800 метров, после чего бегун из неё получается просто никакой. Антилопу также можно погонять несколько часов по саванне и бушу, а затем приблизиться к ней вплотную и взять голыми руками. Кроме того, человек – это единственное животное, которое может за день пройти много километров, переплыть через реку и потом забраться на дерево.
Да, кстати... Черепахи и дикобразы тоже четвероногие, но по поводу своей скорости они как-то не комплексуют.

2. Прямохождение лишает способности хорошо лазать по деревьям. (стр. 196)

Зебра и антилопа вообще не умеют лазать по деревьям. И чего? Вымирают от этого?

3. Прямохождение в случае повреждения одной конечности лишает способности к передвижению (четвероногое животное может с грехом пополам убегать на трех ногах, а двуногий, сломавший или вывихнувший одну ногу, становится совершенно беспомощным). (стр. 196)

Этих «с грехом пополам» хватает до первой встречи с хищником. Затем хищник сразу же делает такое животное украшением своего очередного обеда. Восприятие хищников устроено так, что они уделяют особое внимание отличиям потенциальной добычи на фоне «толпы», и их внимание почти автоматически переключается на бегущую «с грехом пополам» особь. Поэтому зебра, ковыляющая на трёх ногах, не надолго переживёт хромого австралопитека. Зато при взаимопомощи в коллективе, которая характерна для приматов, даже травмированная особь может надеяться на помощь сородичей, неважно, двуногая она, или четвероногая. Палеонтологами найдены остатки скелетов саблезубых кошек смилодонов и крупных хищных динозавров тираннозавров (кстати, двуногих!), на которых имелись следы успешно заживших травм. При жизни такие травмы мешали этим животным даже просто нормально двигаться. Но раны зарастали, и это означало, что за раненым животным ухаживали, пока оно было неспособно охотиться. Так что возражение Бушкова просто иллюзорно.

4. Прямохождение осложняет беременность и роды. (стр. 196)

Тем не менее, люди успешно размножились, давно перейдя предел численности для вида с такой массой тела, который позволяет нормально существовать всей экосистеме Земли. Живя в сообществе себе подобных, любая особь может рассчитывать на их помощь в случае необходимости – на элементарную защиту во время родов. Четвероногая антилопа во время родов может рассчитывать только на саму себя.

5. Прямохождение вызывает ряд заболеваний, которые у четвероногих не встречаются: геморрой, грыжа, варикозное расширение вен, другие проблемы с кровообращением. (стр. 196)

У других животных тоже много чего можно найти. У ископаемых морских рептилий мозазавров меловой эпохи на позвонках найдены обширные участки костной ткани, отмершей ещё при жизни животного. Они страдали от декомпрессии, но, тем не менее, не отказывались от водного образа жизни. Любой признак даёт свои плюсы и минусы. Примеров такого рода масса.
Теплокровность млекопитающих и птиц – повод для потребления огромного количества пищи. В результате этого теплокровные животные имеют более низкую биомассу и меньшую продолжительность жизни, чем холоднокровные животные, обитающие на территории с такой же биологической продуктивностью.
Длинные ноги и шея жирафа делают его беспомощным на водопое. Он не может резко поднять голову, иначе кровь отольёт от мозга, и жираф потеряет сознание. Если ноги сидящего на земле жирафа разъедутся в стороны, он не сможет встать. В новостях я видел как-то сюжет, где неудачно «севшего на брюхо» жирафа в зоопарке поднимали краном. Лев, естественно, не будет пригонять кран…
Тёплая кровь колибри и землероек заставляет их непрерывно питаться целый день. А ночью колибри вообще впадает в оцепенение и температура тела этих птиц резко снижается.
Крылья летучих мышей дают им большое преимущество – освоение воздушной среды обитания. Летучие мыши успешно конкурируют с ночными пернатыми хищниками – совами. В тропиках они столь же успешно ловят лягушек, птиц и грызунов. А в роли ночных насекомоядных охотников лишь козодои составляют им слабую конкуренцию. Но при всех этих преимуществах крылья летучих мышей создают им проблему – это колоссальная поверхность теплоотдачи. Поэтому в тундре живёт полярная сова, но не живёт полярный аналог хищной летучей мыши ложного вампира. И в наших умеренных широтах синичка бодро цвенькает зимой, а летучие мыши либо улетают на юг, либо впадают в спячку.
Что же до болезней, перечисленных Бушковым, то они появляются уже в достаточно солидном возрасте, до которого просто не доживали древние австралопитеки и люди.

И еще. Дарвинская обезьяна якобы «лишилась шерсти», что должно было послужить ей исключительно на пользу...
Но ведь шерсть как раз и защищает африканских животных от солнечной радиации и просто жарких лучей! Лишившись шерсти, «двуногое» теряло очередное преимущество, спасающее не только от солнца, но и от ночного холода (в Африке, знаете ли, ночами довольно прохладно)... (стр. 196)

Вполне вероятно, что утрата шерсти была просто «побочным эффектом» антропогенеза. Есть весьма основательно подкреплённое фактами предположение, что человек появился в результате «затягивания» детского периода развития обезьяны. В связи с этим у него сохранилась укороченная лицевая часть (характерный «детский» признак млекопитающих), склонность к передвижению на двух ногах (детёныши шимпанзе и горилл часто передвигаются таким способом), а также получил дальнейшее развитие такой признак, как бурный рост мозга. Детёныши человекообразных менее волосаты, чем взрослые особи, и этот инфантильный признак был унаследован человеком. Чтобы компенсировать его, взамен шерсти развились тёмная пигментация и слой подкожного жира, выполняющие те же функции. И ещё стала более эффективно работать новая система терморегуляции – человек научился потеть.
Наверняка Бушков видел эти два рисунка – они приведены в книге Дэвида Ламберта «Доисторический человек. Кембриджский путеводитель» (напомню, в списке использованной литературы она указана под номером 70) на страницах 92 и 93. Не видел? Ну, значит, книгу небрежно листал. Видел? Стало быть, не задумался над написанным в книге.

Как ни крути, никаких преимуществ это выдуманное «двуногое» не могло получить в том случае, если и впрямь слезло с дерева. Одни проблемы, до предела осложняющие жизнь. Пресловутые «переходные звенья» просто-напросто были бы истреблены хищниками — потому что уступали во всем обыкновенной обезьяне. (стр. 196 – 197)

Как видим, эти самые «проблемы» вовсе не у обезьяны (или человека?), а у Бушкова с его однобоким восприятием мира. Выше я уже пояснял, что каждый признак несёт не только плюсы, но и минусы. Бушков почему-то видит только минусы, стараясь в упор не замечать плюсов.

Следовательно, нарисованная Дарвином картина с реальностью ничего общего не имеет. Гораздо правдоподобнее выглядит версия, что предок человека, если уж таковой и существовал, никогда не вставал на две лапы с четверенек, а всегда, с самого начала был двуногим. Никакая обезьяна не «выпрямлялась». Только-то и всего. (стр. 197)

В принципе, эта точка зрения имеет нечто общее с реальностью. Действительно, на землю спустилась обезьяна, уже способная более-менее долгое время передвигаться на двух ногах. Такой путь возникновения прямохождения вполне возможен, и его демонстрируют ныне живущие обезьяны гиббоны. На земле они довольно ловко бегают на двух ногах, подняв вверх длинные руки. И позвоночник гиббона немного похож на человеческий. В книге Л. Б. Вишняцкого «История одной случайности», которую можно найти в Интернете, есть вполне приемлемая гипотеза происхождения прямохождения, которое является производным круриации – особого способа передвижения крупных обезьян, при котором тело опирается на задние конечности, а передние используются для хватания за ветки как дополнительные точки опоры. Из круриации легко выводятся как прямохождение (с отказом от пользования руками), так и брахиация (передвижение по ветвям на руках без помощи ног). Брахиаторами являются гиббоны, и на какой-то стадии эволюции были предки шимпанзе и гориллы – от предка-брахиатора у них остались относительно длинные руки и передвижение с опорой на костяшки пальцев рук. Круриация может развиться только у крупной обезьяны – мелкие виды типа мартышек или мелких человекообразных (дриопитеков, например) могли просто бегать на четырёх конечностях по ветвям и лианам, не переходя к иному способу передвижения.

А потому на Западе уже давным-давно ищут более-менее приемлемый выход из тупика. К Дарвину отношение самое скептическое. Все чаще и чаще слышатся голоса в защиту той самой точки зрения, что высказывал еще Кювье: эволюция, если уж она существует, вполне может происходить скачками. Когда окружающая среда меняется резко, скажем, после какого-нибудь очередного катаклизма, и менее приспособленные быстренько вымирают, а более приспособленные к изменениям, соответственно, выживают и впоследствии образуют новый вид. Поэтому нет никаких ярко выраженных «переходных звеньев». (стр. 197)

Хм, Бушков, а вы с этими учёными сами-то разговаривали? Или знакомы с этим мнением по книжечкам креационистов? Мне приходилось общаться на форумах с профессиональными западными биологами, и я не заметил, что они являются противниками теории эволюции. Вполне естественно, что она уже не существует в первоначальном, дарвиновском варианте. Но она вполне адекватно объясняет процессы, происходящие в природе, и находит огромное количество подтверждений в настоящем и в палеонтологической летописи. Вообще, различия во взглядах на теорию эволюции – это различия во взглядах на механизмы видообразования и движущие силы процесса. Но никто из учёных, даже архинесогласных с дарвиновским видением процесса эволюции, не отрицает самого процесса исторического изменения живого мира Земли. Модель «скачкообразной эволюции» («прерывистого равновесия» по Элдреджу и Гоулду), может быть, в чём-то напоминает теорию Жоржа Кювье, но является лишь одной из теорий, объясняющих механизмы эволюции.
Мнимая альтернатива у теории эволюции во всех её проявлениях только одна – креационизм и его осовремененная разновидность, «разумный дизайн» (ID). Но креационизм, берущий своё начало в Библии и Коране, не выдерживает проверки путём сравнения хотя бы с другими религиозными вероучениями.

Далее я снова оставлю без внимания порядочный кусок бушковского текста, поскольку он посвящён сугубо использованию теории эволюции в политических целях. К чему это в книге, которая вроде как бы даже по антропологии, я не понимаю. Точно так же в поваренной книге ничего не рассказывается про разведение коров, хотя их мясо и молоко широко используются в кулинарии.

Итак, Дарвин умер, так и не увидев своими глазами ни единого вещественного доказательства своей теории эволюции. Дарвин умер, но дарвинисты остались — и они вовсе не собирались после смерти основоположника закрывать лавочку.
Завещанием Дарвина вполне можно было считать строчки из «Происхождения человека»: «Человек — потомок волосатого, хвостатого, четвероногого существа, по всей видимости, жившего на деревьях и безусловно обитателя Старого Света». Все ясно, четко, конкретно. (стр. 200)

… И палеонтология блестяще подтвердила мнение Дарвина. Во всяком случае, ископаемый примат апидиум (Apidium), от которого выводят родословную линию, ведущую к человекообразным обезьянам и человеку, был хвостатым, четвероногим, жил в Старом Свете, и, судя по данным палеоботаники, в лесистой местности.