Одна девочка, которой я рассказывала про огонь, задумалась, а потом спросила:
— Чего же больше от огня, пользы или вреда?
Так ставить вопрос нельзя. Конечно, человеку огонь принес огромную пользу, перевернул всю его жизнь. Но если направить огонь во вред людям, он может принести много несчастий.
Это все равно как схватит маленький ребенок пламя свечи, обожжет руку и плачет — огонь нехороший.
А захочет тот же ребенок есть, сварят ему на огне кашу — молодец огонь!
В чьих руках он находится, тому и служит. Ведь своего разума и воли у него нет, как ни изображай его — горбатой старухой, сердитым дедом или богом Агни со множеством рук и ног.
По правде сказать, за историю человека немало было случаев, когда люди заставляли огонь участвовать в страшных и злых делах.
Примеры найти нетрудно. Вспомним хотя бы самосожженцев.
Нет, это не фигуральное выражение. Не то, что теперь подразумевают, когда говорят: «Он сжигает свое здоровье» или «Она сгорит от этих забот». Тут речь идет о вреде здоровью, о сокращении сроков жизни, а я имею в виду полное уничтожение людей.
Как раз в то время, когда в Европе еще ярко пылали костры инквизиции, в России царствовал Петр I. Мы с тобой уже его вспоминали, когда говорили про пищу огня — уголь и про фейерверки.
Царю Петру нелегко было вводить новые порядки в жизнь страны. Действовал он порою очень круто, и народ против него озлоблялся. Очень уж многое пришлось Петру обновлять и переделывать, а ты ведь знаешь, как туго порой люди соглашаются на всякую новизну.
И в церковных делах при Петре произошли перемены. Во главе русской церкви стоял тогда патриарх Никон, тоже человек решительный. Он стал исправлять старые церковные книги. Переписывали их из века в век монахи, и часто какой-нибудь невнимательный или плохо знавший грамоту переписчик допускал ошибку. Но книга так и читалась и переписывалась снова и снова. А когда научились печатать, и в печать эти книги пошли с ошибками. Давно уже никто не понимал, что такое-то место в книге значит, никакого смысла в нем не было, а исправить, отредактировать, как мы теперь говорим, и подумать люди не могли. Как можно на слово священной книги посягать!
А Никон стал издавать церковные книги с поправками. Ввел поправки и в некоторые церковные обряды. Креститься велел, складывая не два пальца, а три, как во всем мире, кроме России, христиане крестились.
Все это многим верующим не нравилось. Они считали, что новшества идут от дьявола, проклинали «никонианство».
Царя Петра величали «антихристом», рассказывали про него разные небылицы. Даже картинки втайне печатали. Некоторые из них до нас дошли. Изображен царь в виде громадного кота, со злобным, «дьявольским» лицом.
Большой художник Василий Иванович Суриков написал картину «Боярыня Морозова». Она висит в Третьяковской галерее.
Боярыня стояла за двуперстие, то есть за то, чтобы крестились двумя пальцами — перстами, и за старые церковные книги. Ее сослали в Боровский монастырь, там она и умерла. Суриков изобразил боярыню в тот час, когда ее увозят из Москвы в ссылку. Она сидит на розвальнях, бледная, худая, в цепях. Но в лице ее вера в свою правоту, и высоко поднимает она руку с двумя сложенными перстами: «Так креститесь!»
А кругом толпится народ. Одни с жалостью и сочувствием смотрят на боярыню, другие злорадствуют, смеются над ней, третьи ужасаются. Ты хорошо рассмотри людей на этой картине. Суриков так их написал, что мысли и чувства каждого ясно читаются на его лице.
Раскольники — приверженцы старой церкви — начали уходить в дальние монастыри, чтобы спастись от преследований и молиться по-старому. А к ним примыкали недовольные царскими порядками. Когда на «усмирение» стали посылать войска, то усмирителям порой приходилось нелегко. Монастыри с их запасами продовольствия могли выдерживать долгую осаду, да и дрался монастырский люд неплохо.
Прятались раскольники в глуши, за Волгой, на Урале, и жили там, никому не платя подати и пошлины, кормясь «трудами рук своих». Но их разыскивали, разоряли жилища — скиты, угоняли оттуда людей.
И часто, узнав, что царевы солдаты ищут их и уже близко подходят к скиту, раскольники по завету своего вождя, протопопа Аввакума, решали «лучше принять смерть огненную, чем покориться».
Подбивал их на это изуверство какой-нибудь старец, «ревнитель древнего благочестия». Он уговаривал раскольничью общину «умереть огнесожжением за старую веру». Это, мол, угодно богу.
Один из героев книги Алексея Николаевича Толстого «Петр Первый» говорит, что в скиты бегут «...оброчные, пашенные, кабальные, покидают дворы и животы, из-под Новгорода и Твери, московские и вологодские... Соберутся в пустыне тысячи — где их прокормить? Хлеба здесь своего нет. Они начинают стонать, шататься. Чем так-то им зря грешить, Нектарий их и отправляет прямым ходом в рай».
Старцы, подобные Нектарию, описанному Толстым, ставили всю общину на долгие моления, заставляли поститься. Потом старец собирал изнуренных людей в моленной. Двери и окна заколачивались наглухо, чтобы никто не мог убежать, испугавшись смерти в последнюю минуту. Зажигались свечи.
Душно в моленной. Страх и тоска на лицах людей. За стенами многоголосый шум — подошли солдаты. Офицер громко окликает старца.
— Сдавайтесь! Всех живыми отпустим!
— Нет веры вам, никонианам! Лучше огненная смерть!
Люди облачаются в смертные одежды — белые саваны. А свое платье сбрасывают с крыши вниз. Пусть солдаты подбирают. У детей связаны руки. Их одежда прибита к скамьям гвоздями — не уйти.
Порох, смола, селитра приготовлены заранее. Достаточно поднести горящую свечу...
Все громко поют молитву — и вдруг она сменяется воплем ужаса... Раздается взрыв, и густой дым вырывается из всех щелей моленной. Огненный столб взмывает к небу. Все, кто был в моленной, сгорают или задыхаются в дыму.
А через некоторое время в других дальних скитах сжигаются люди, и руководит самосожжением снова не кто иной, как старец Нектарий.
Не думай, что кто-то назвался его именем. Это настоящий Нектарий. В последнюю минуту старец уходил из огня через подземный ход или потайную дверь. Он пробирался лесами в другие места и там вновь проповедовал «огненное крещенье».
Выходит, не всегда нужна была инквизиция, чтобы отправить людей в огонь. Они сами в него кидались. Примерно двадцать тысяч человек погибло так на Руси.
В огне нередко сгорали и ценности, созданные руками человека. Картины, статуи, великолепная резная мебель работы старых мастеров — все, чем любуемся мы в музеях.
И опять-таки не всегда нужен был пожар, чтобы истребить всю эту красоту.
В XV веке в Италии гремели проповеди монаха Джироламо Савонароллы. Он был прекрасный оратор, говорил сильно, убежденно, со страстью, и народ ему верил.
В его проповедях было много правды. Он нападал на роскошную жизнь духовенства и дворян, обличал их жадность и суетность.
Но свою ненависть к богачам, живущим праздной и роскошной жизнью, Савонаролла переносил и на предметы искусства, и на простую человеческую радость.
Его сторонников в народе звали «плаксами». Они ведь считали, что плакать и каяться в грехах куда приличнее христианину, чем смеяться и веселиться.
«Плаксы» после гневных, обличительных речей Савонароллы складывали на городских площадях огромные костры, и добродетельные горожане тащили в огонь великолепные картины знаменитых художников, старинные вышивки и материи, домашнюю утварь, с любовью изукрашенную искусными мастерами, кубки и чаши, сделанные талантливыми ювелирами. Женщины бросали в огонь свои уборы и драгоценности. Все это горело, коробилось, плавилось, обращалось в пепел и в бесформенные комки металла.
Страшно подумать, сколько произведений искусства было погублено!
Особенно много гибло в огне самых высоких и лучших созданий человеческого разума — книг.
«Святые отцы» всегда ревниво следили за тем, что читал народ. Малейшие попытки объяснить устройство мира или человеческого общества не так, как объясняет церковь, сейчас же пресекались.
В старину, когда еще не было книгопечатания, все книги переписывали от руки. Обычно этим занимались переписчики — монахи в монастырях. Поэтому и книги были почти исключительно религиозного содержания.
Но когда был изобретен печатный станок, книги стали доступнее народу и грамотных людей появилось гораздо больше. Вот тут церковники быстро поняли, что им угрожает большая опасность.
Правда, церковь и сама выпускала немало печатных книг, да еще каких роскошных. Это были книги-богачи, книги-вельможи, переплетенные в парчу и бархат или в кожу с позолотой и драгоценными камнями.
Но эти книги прославляли церковь и ее дела, запрещали думать иначе, чем установлено. Ведь больше всего угнетатели боятся людей, мыслящих самостоятельно.
Было известно, что бог создал человека и наполнил его тело кровью. И вдруг испанский врач Мигель Сервет стал утверждать, что кровь вовсе не разлита по человеческому телу. В этом теле имеется целая сеть кровеносных сосудов, и по ним-то течет кровь. Сжечь Сервета и его богопротивные книги!
Англичанин Роджер Бэкон уверяет, что природу нужно изучать при помощи опытов и математики, не верит в магию. Пусть огонь уничтожит его нечестивые сочинения!
Итальянец Томазо Кампанелла в книге «Город солнца» описывает город, где так почитают науку, что на куполе храма вместо креста высится книга, а в алтаре помещены не изображения святых, а географические и астрономические карты. В тюрьму Кампанеллу!

Француз Франсуа Рабле в «зловредной» книге «Гаргантюа и Пантагрюэль» высмеивает ученых богословов, монахов и, страшно сказать, даже церковные книги. Сочинение Рабле выискивали во всех библиотеках и лавках, чтобы предать огню. Автора в то время уже не было в живых. На его счастье, как невольно хочется сказать.
Нет, никакие пожары не истребили столько библиотек, сколько спалили их охранители королевских и церковных законов.
Христиане сожгли Александрийскую библиотеку, где хранились драгоценные древнейшие рукописи в свитках.
Католики жгли книги протестантов, а протестанты — католические сочинения. Испанская инквизиция погубила замечательную библиотеку города Кордовы — 280 тысяч рукописных книг.
Ну, а в фашистской Германии еще в тридцатые годы нашего века пылали огромные костры из книг. Нечего и говорить, что сжигалась вся социалистическая литература. Но в кострах горели и книги великого немецкого поэта Генриха Гейне. Гейне ядовито высмеивал произвол и тупость. Новые правители страны узнавали себя в тех, над кем издевался Гейне в свое время.
Не знаю, как ты, но я с большой горечью думаю о том легком сером пепле, в который обратились миллионы сожженных книг... Как много тайн унесли они с собой! Тайн истории, тайн человеческой мысли, которых мы, может быть, никогда уже не узнаем.
Ты согласен со мной? Давай же пожелаем друг другу, чтобы никогда не пришлось нам видеть, как пылают книжные костры.
А это что? Тлеют угли в маленькой жаровне, кипит на огне какое-то снадобье, и старая женщина с растрепанными седыми космами дует на огонь и брызжет на него жидкостью из пузырька. Что она делает?
Подожди. Сначала оглядимся. Куда мы с тобой попали? Полутемная комната, много старых книг, свитки пергамента, всюду на балках потолка и на стенах пучки сухих трав. Грубый каменный очаг, и такое же каменное кресло, и старая колдунья, склонившаяся над жаровней...
Все, кто знают эту старуху, уверены, что она наделена сверхъестественной магической силой. Это врачевательница, знахарка XVII века. Она собирается лечить ту красивую девушку, что сидит в каменном кресле и со страхом озирается вокруг.
— Делай свое дело, огонь! — повелительно произносит знахарка, и огонь действительно разгорается, может быть, от той жидкости, которой она обрызгивает угли.
Она бормочет какие-то слова, она поет... О, да это настоящий гимн огню:

В дымных перьях, краснокрылый,
Полный злой и доброй силы,
Ты живишь своим теплом,
Север, спящий мертвым сном.
Скромный греешь ты очаг,
Ты дворцы сжигаешь в прах.
Дивной властью все другие
Превосходишь ты стихии.
И за помощь в ворожбе
Благодарность шлю тебе ¹.

Она бросает в тигель кусочек свинца. Металл начинает плавиться. Старуха поет славу земле, потом воде и ветру.
Расплавленный свинец старуха выливает в чашу с водой, и он застывает там темным комочком, напоминающим по форме сердце. В этом свинцовом сердечке колдунья сверлит отверстие, продевает сквозь него проволоку и прикрепляет к золотой цепочке. Пусть девушка, у которой болит сердце, носит этот талисман на груди, не снимая. Он поможет ей избавиться от болезни.
Такую врачевательницу описал Вальтер Скотт в своем романе «Пират».
В средние века, да и много позже, на огне отливались свинцовые серебряные и золотые руки, ноги, сердца. Талисманы эти должны были помогать больным. Существовал такой обычай и у христиан, только у них эти маленькие изображения органов человеческого тела приносились в дар тому святому или святой, которые считались покровителями больного. В столице Литвы, прекрасном городе Вильнюсе, и сейчас можно увидеть серебряные руки, ноги и сердца. Они сплошь покрывают ту стену часовни, где висит старинная икона, считавшаяся чудотворной.
Но не думай, что все старинное лечение сводилось к отливке амулетов и церковных даров. Великолепное человеческое качество — любопытство заставляло людей пробовать всевозможные травы, варить из них напитки, испытывать их при той или другой болезни. Так понемногу люди установили, что капли из ландыша помогают при болезнях сердца, отвар малины — при простуде, листья мать-и-мачехи — при ревматизме. Люди открыли множество полезных растений.
Ты, наверно, видел в аптеках аккуратные мешочки и коробочки с надписями: «бессмертник», «шиповник», «кора крушины», «березовые почки»? Высушенные листья, цветы, кора, корни — средства народной медицины. В них верили, ими лечились многие поколения людей. Потом было время, когда над этими лекарствами только смеялись и считали, что лечиться ими могут лишь совсем темные, невежественные люди. Но медики серьезно изучили свойства природных лекарств и нашли, что ими так же возможно лечиться, как лекарствами, приготовленными из тех же растений на фармацевтических заводах. И скромные листики и корешки снова заняли место на аптечных полках.
Что же, как не огонь, помогло создать средства от болезней, досаждающих человеку? Без огня нельзя приготовить ни одного лекарства. Одни препараты нужно кипятить, другие парить, третьи высушивать, четвертые сжигать. В любом случае нужен огонь. Он первый друг фармацевта и врача. А как подвинула вперед медицину драгоценная способность огня уничтожать вредные бактерии!
Люди давно заметили, что часто у раненых, уже начавших поправляться, вдруг развивается воспаление раны, повышается температура, и больной погибает, хотя сначала ничто, казалось бы, не предвещало его гибели.
В прежние времена многие врачи прижигали открытые раны раскаленным железом. Такое прижигание, конечно, уничтожало вредоносные бактерии, но причиняло невыносимую боль и расширяло площадь раны, то есть к старой болячке прибавляло новую, которая тоже могла воспаляться, гноиться и быть причиной гибели человека.
Постепенно медики поняли, что заражение и гибель могут быть вызваны и нечистыми хирургическими инструментами, и бинтами, и бельем — всем, что может соприкоснуться с открытой раной. Когда стали прокаливать в огне, а позднее кипятить инструменты, держать в горячем пару перевязочные средства, кипятить при стирке белье, смертей стало заметно меньше. И тут огонь сослужил большую службу человечеству.
Пылал он и в горнах алхимиков, озаряя огромные книги в толстых переплетах с металлическими застежками, странной формы сосуды: всяческие колбы, реторты, тигли, трубки — и склоненную над работой голову ученого-алхимика.
Послушный ученик растирает в ступке белый порошок, и, пока он работает пестиком, его учитель — седобородый человек в темной, отороченной мехом одежде — объясняет ему свойства веществ:
— Четыре элемента, сын мой, — огонь, вода, земля и воздух. Четыре качества у них — тепло, холод, сухость и влажность. В основе каждого вещества есть первичная материя, но она бесконечно изменяется в зависимости от того, какой элемент и в каком количестве с ней взаимодействует.
Алхимики изучали металлы, которых в то время известно было только семь: золото, серебро, медь, железо, свинец, олово и ртуть. Считалось, что мать всех металлов — ртуть, потому что любой металл в соединении с ней давал амальгаму, то есть сплавлялся с ртутью.
Пытались алхимики путем всевозможных соединений веществ найти философский камень. С помощью этого камня будто бы можно было превращать простые металлы в золото.
Кому не хочется обогатиться! Каждый герцог или князь стремился заполучить к своему двору алхимика. Тот обещал непременно добыть философский камень и засыпать своего господина золотом. Но — уверял ученый — это произойдет в будущем. Работа предстоит длительная и кропотливая. Тайны науки открыты не всем, их надо добиваться с величайшим терпением. А пока для производства опытов, для поисков драгоценного средства нужно опять-таки... золото.
И правитель дает кошельки с золотыми монетами сначала охотно, потом все с меньшей готовностью, наконец, с гневом. Открыто бранить алхимика он не решается, ведь, по его мнению, каждый алхимик немножко колдун, но про себя проклинает день и час, когда пригласил к себе этого обманщика.
Конечно, много было и обманов, обставленных так мудрено и красиво, что нелегко оказывалось их распознать. Алхимики показывали интересные опыты: жидкость в их сосудах меняла цвет на глазах у зрителей, одно вещество превращалось в другое. Многие алхимики умели лечить. Работа их была окружена таинственностью, их рецепты звучали непонятно для непосвященных. Вот, например, как следовало искать «эликсир мудрости».
«Чтобы сделать эликсир мудрости, называемый философским камнем, возьми, сын мой, философской ртути и накаливай, пока она не превратится в зеленого льва. После этого накаливай сильней, и она превратится в красного льва. Кипяти его на песчаной бане в кислом виноградном спирте».
После описания многих манипуляций алхимик Рипле, который оставил ученикам этот рецепт, говорит:
«...тени покроют своим покрывалом реторту, и ты найдешь в ней дракона, пожирающего свой хвост».
Темно и непонятно? Откуда в реторте может появиться дракон?
Все гораздо проще, чем кажется. Описываются химические процессы: нагревание свинца, чья окись имеет зеленый цвет, растворение красного сурика в уксусной кислоте. И, наконец, получается порошок, который загорается от огня, — вот и сам себя пожирающий дракон!
Хоть и немало было среди алхимиков таких шарлатанов, которые тянули время, выманивали золото и в конце концов покидали гостеприимный замок, увозя деньги, большинство из них по-настоящему тянулось к знанию и со страстью занималось своим делом.
Были и такие, что сознательно шли на обман, желая спокойно поработать какое-то время. У князя или герцога тепло и сытно, он обещает оборудовать для алхимика лабораторию, дать деньги... Все есть: и химическая посуда, и вещества, необходимые для опытов. Отыщется или нет философский камень — неизвестно, а пока можно столько интересного узнать, изучить, а может быть, и открыть.
Ты скажешь, что все это сплошной обман и алхимики пользовались человеческим легковерием, чтобы устраивать свои дела?
Нет-нет! Совсем не так. Одно время действительно ко всей средневековой алхимии относились как к шарлатанству. Но если люди и не сразу разберутся в каком-то явлении, проявят легковерие или, наоборот, недоверие, то со временем всегда правильно это явление оценят, отметят, что в нем плохого и что хорошего. «Время — порядочный человек», — говорят англичане. И время действительно всегда скажет правду. Наследство алхимиков было изучено, и оказалось, что эти средневековые чудаки дали человечеству много ценного.
Несколько лет назад я видела забавный чехословацкий фильм «Пекарь императора» и очень смеялась над показанными там злоключениями одного алхимика. Он с великим усердием кипятил, нагревал, толок и охлаждал различные вещества, надеясь отыскать философский камень. Но, к его отчаянию, он изобретал то великолепную мастику для натирки полов, то стиральный порошок, то еще что-то весьма современное, но отнюдь не философский камень.
В этом фильме очень верно уловлена одна особенность алхимии: с ее помощью было сделано множество нужных людям практических открытий, с которыми в те времена иной раз и не знали, что делать.
Известна ли тебе история об Иоганне Беттгере, аптекарском ученике? Расскажу ее коротко на всякий случай.
Иоганн Фридрих Беттгер жил при дворе курфюрста Саксонского и искал для него золото. Ничего из его опытов не выходило, и курфюрст, рассердившись, решил не выпускать Беттгера из замка, пока тот не исполнит обещанного и не научится делать золото.
Так и жил бедняга Беттгер как узник, но работать продолжал, хотя порою приходил в полное отчаяние. Ведь, несмотря на все его старания, ничего похожего на золото у него не получалось.
Но самого Беттгера больше, чем золото, интересовал секрет получения фарфора.
В те времена в Европе еще не знали, как нужно приготовлять фарфоровую массу. Посуда была грубой. Делали, правда, тарелки и суповые чаши из серебра, и даже из золота, но эти парадные сервизы каждый день на стол не ставили, да и доступны они были только богатым. Людям хотелось иметь тонкую белую посуду. А китайские мастера знали тайну изготовления фарфора, но строго ее охраняли. За большие деньги китайские вазы и сервизы продавались в Европу. Покупать их могли, конечно, только очень состоятельные люди.
Беттгер скоро понял, что для производства фарфора нужен каолин — белая глина. Каолина у Беттгера не было.
Но вот однажды слуга подал Беттгеру напудренный парик. (Ты знаешь, что тогда носили белые завитые парики?) Беттгер увидел, что пудра какая-то странная. Он скатал ее. Белый шарик легко мялся в пальцах. Как раз такой мелкий белый порошок ему и был нужен.
Беттгер стал расспрашивать слугу, где тот взял пудру. А слуга начал бормотать какие-то оправдания и кое-как признался, что пудра у него вся вышла и он взял истолченную в порошок белую глину.
— Говори, где ты взял ее?! — закричал Беттгер.
Залежи глины оказались недалеко. Беттгер стал делать прекрасную посуду и действительно обогатил своего курфюрста.
Ты понимаешь, конечно, что одной белой глины было мало для производства посуды. Нужен был огонь, чтобы обжигать фарфор, делать его твердым и крепким.
Ну, а отпустил ли курфюрст Беттгера на волю? Нет, конечно, не отпустил. Ведь фарфор был немногим дешевле золота. Курфюрст — кстати, он уже стал королем, — оберегая секрет, заставил Беттгера работать на своей фарфоровой фабрике. Его держали под стражей. И бедный ученый так и умер в неволе. До конца дней своих совершенствовал он саксонский фарфор, который скоро стал знаменитым.
Но мы отвлеклись. Большая заслуга алхимиков в том, что они проложили дорогу химии, создали и разработали методику различных опытов. Такие процессы, как перегонка, возгонка, выпаривание, фильтрование, кристаллизация, разработаны ими. Они открыли много новых веществ: соли, щелочи, серную, соляную и азотную кислоты. Алхимики сконструировали перегонный куб, химические печи, придумали всю химическую посуду, те самые колбы и реторты, которые в их время представлялись людям такими загадочными и странными, а теперь оказались будничным обиходом каждой химической лаборатории.
Вот сколько интересного принес людям огонь алхимика! Ну, а для того чтобы узнать, какой переворот сделал огонь в технике, нужно прочитать следующие главы.

ОГЛАВЛЕНИЕ