Первого апреля 1968 года, за несколько часов до рассвета, огромный кит-убийца ехал в кузове грузовика по Нью-Йоркскому кольцевому шоссе от международного аэропорта имени Джона Ф. Кеннеди к Кони-Айленду. Случайные свидетели, вероятно, решили, что готовится грандиозная первоапрельская шутка, а кое-кто наверняка поспешил домой, клянясь никогда больше не прикладываться к бутылке. Красные блики полицейских мигалок плясали на блестящей, черно-белой коже кита; процессия медленно двигалась по шоссе. Наконец она свернула с кольцевой магистрали и пустыми улицами Кони-Айленда двинулась к Нью-Йоркскому аквариуму. Въехав во двор Аквариума, грузовик остановился, и к нему подогнали подъемный кран с крюком; кит покоился в гигантских брезентовых носилках, натянутых на стальной раме. Подцепив носилки крюком, кран поднял кита в воздух. Это был самый крупный экземпляр косатки, или кита-убийцы, какой удавалось когда-либо поймать живым: косатка весила около 4 тонн, а длина ее составляла 5,4 метра. Мы с Эдом Долсом, чье приключение с рыбой-зеброй описано в одной из предыдущих глав, вместе с китом поднялись в воздух. Нашей задачей было растягивать в стороны стальные шесты носилок, чтобы кита не слишком сдавливало с боков. И вот кит повис над бассейном, которому суждено было отныне стать его домом.
Постепенно, метр за метром, носилки с китом опустили в холодную воду, уровень которой для начала понизили до одного метра. В воде нас поджидали трое служителей. Аквариума, одетых — как и мы с Эдом — в костюмы аквалангистов. Тросы ослабли, и служители высвободили кита из носилок; это была самка, пойманная в районе залива Пюджет-Саунд, Мы принялись «прогуливать» ее по бассейну, помогая ей размять мышцы, онемевшие за время путешествия на грузовом реактивном самолете из Сиэтла (штат Вашингтон). В воде китиха выглядела куда внушительнее, чем в воздухе. Я был «приставлен» к хвосту, ширина которого примерно равнялась моему росту.
Любой из нас мог бы поместиться в пасти новой питомицы Аквариума. Пасть эта была усажена четырьмя десятками белоснежных зубов, каждый длиной с мой палец, но гораздо толще и крепче. Иметь дело с китами мне случалось и раньше; но это была первая косатка, с которой я познакомился так близко. В апрельских предрассветных сумерках я стоял по плечи в холодной воде и с благоговением думал о том, что животное, которого я касаюсь рукой, — одно из самых могучих в Мировом океане.

РОДОСЛОВНОЕ ДРЕВО КИТОВ

Прожорливый и бесстрашный хищник, убивающий акул, тюленей, пингвинов и прочих морских животных, какие только попадутся на его пути, — кит, называемый по латыни Orcinus orca, соединяет в себе грубую силу беспощадного громилы е замечательным умом дельфина; и он действительно относится к дельфиновым, представляя собой самый крупный вид этого семейства.
Дельфины, киты и морские свиньи (эти названия иногда путают между собой) относятся к одному отряду млекопитающих, называемому Cetacea — китообразные; они происходят от сухопутных животных, переселившихся в океан миллионы лет назад. Морские свиньи и настоящие дельфины отличаются по некоторым признакам.* У дельфинов зубы конической формы, а у морских свиней — плоские; морда морской свиньи имеет тупую форму, а у дельфина она заканчивается узким рылом; большинство дельфинов крупнее морских свиней. И те, и другие почти так же хорошо приспособились к жизни в воде, как рыбы,— во всяком случае, тела их имеют обтекаемую форму, что позволяет этим млекопитающим быстро и ловко передвигаться под водой; однако дышат они атмосферным воздухом.
Есть еще две группы млекопитающих, которые навсегда переселились с суши в воду; это дюгони и ламантины из отряда сирен (Sirenia), обитающие в теплых соленых и пресных водах Земли, а также тюлени и моржи из отряда ластоногих (Pinnipedia), обитающие почти во всех морях Мирового океана, особенно в высоких широтах.
Дюгони и ламантины — это флегматичные, медлительные травоядные, которые никому не причиняют вреда; а вот китообразные и ластоногие — во всяком случае, некоторые из видов, входящих в эти отряды, — животные, опасные для человека. Есть какая-то ирония в том, что среди обитателей чуждой нам гидросферы самыми опасными оказались наши ближайшие родственники — млекопитающие.
Отряд китообразных поражает и числом входящих в него видов, и размерами некоторых из них. Различают около девяноста видов китообразных; все они внешне похожи на рыб. Однако физиология китообразных, как и других млекопитающих, сильно отличается от физиологии рыб. Температура тела у китообразных колеблется в очень узком диапазоне, который определен условиями жизни животного. Китообразные — живородящие животные, свое потомство они вскармливают молоком, которое вырабатывают млечные железы матери. В процессе приспособления к условиям жизни в воде китообразным — этим морским млекопитающим — пришлось решить немало проблем; научиться утолять жажду, например, или задерживать дыхание во время длительных глубоководных погружений.
Предками китообразных были сухопутные животные, родственные предкам нынешнего домашнего скота — овец и верблюдов.* Связь между этими «сородичами» стала очевидной после так называемой пробы на преципитин, то есть после сравнения белка плазмы крови млекопитающих разных отрядов с белком крови китообразных. Результаты проб у китообразных и Artiodactyla — парнокопытных оказались настолько сходными, что китов и дельфинов действительно можно считать близкими родственниками коз, овец и свиней.
Эволюция этой необычной группы млекопитающих не очень ясна — много миллионов лет отделяет нас от тех времен, когда предки нынешних китообразных вернулись в океан. Современные виды китообразных обитали в океане еще 45 миллионов лет назад. Обитали в океане в те времена и некоторые другие виды китообразных, однако они вымерли примерно 25 миллионов лет назад. Два подотряда китов, которые и теперь еще делят с нами планету — зубатые киты (Odontoceti) и усатые киты (Mystacoceti) — существуют в Мировом океане с самого начала истории китообразных. ** Третий подотряд — вымершие киты — называется Archaeoceti; о нем речь пойдет в следующей главе. Усатые киты называются так потому, что их верхние челюсти снабжены огромными пластинами, которые имеют волокнистую структуру; свисая с нёба кита, они образуют в его пасти нечто вроде заградительного барьера. (Было время, когда человек использовал китовый ус для женских корсетов.) Таких пластин в пасти кита насчитывается около трех сотен. Каждая пластина окаймлена чем-то вроде щетинистой бахромы, и так как пластины перекрывают одна другую, эта бахрома образует сито, которое позволяет киту отцеживать из морской воды тонны планктона. Добываемый таким образом планктон и служит пищей морским титанам, в том числе и самому крупному из когда-либо живших на Земле животных — синему киту (Balaenoptera musculus). Это гигантское животное достигает 30 метров в длину и весит до 150 тонн. У зубатых китов устройство пасти другое — эволюция оставила им зубы, которыми эти киты хватают и раздирают на части свою добычу. К зубатым китам относится и кашалот (Physeter catodon), и косатка, или кит-убийца (Orcinus orca), и любопытная, игривая белуха (Delphinapterus leucas).
В ходе эволюции киты достигли гигантских размеров — главным образом потому, что они, в отличие от сухопутных животных, нуждаются в сравнительно небольшом опорно-мышечном аппарате и могут себе позволить иметь колоссальный вес — ведь их «поддерживает» вода. Когда предки китов впервые попали в океан, у них были четыре конечности и тела их ничем не напоминали обтекаемые торпедообразные тела нынешних китообразных. Лишь в ходе эволюции они приобрели форму, близкую к рыбьей, и хвостовые плавники, которые — в отличие от хвостовых плавников рыб — гребут сверху вниз и служат китам основным движителем.
Естественно предположить, что хвостовой плавник возник в результате многовековой эволюции из обыкновенного хвоста сухопутного млекопитающего. Чем успешнее хвост помогал предкам китообразных двигаться в воде, тем больше было у них шансов выжить; следовательно, от поколения к поколению форма хвоста должна была постепенно совершенствоваться, делаясь все более и более приспособленной к гребле. Задние ноги предков китов едва ли были им очень полезны в воде, и у современных китов эти конечности представлены лишь рудиментарными костями. Зародыши китообразных имеют крошечные придатки, напоминающие задние конечности, но они исчезают задолго до рождения детеныша. Передние конечности в ходе эволюции превратились в грудные плавники, которыми кит пользуется для изменения направления движения. Грудные плавники еще сохраняют строение пятипалой конечности, но под кожей это незаметно.
Даже строение органов размножения китообразных подчинено необходимости обеспечить киту обтекаемую форму. Половой член самца сравнительно крупный, однако он целиком убирается внутрь и выходит наружу, лишь когда в этом есть необходимость. Киты спариваются под водой, причем самец подплывает под самку снизу, брюхом вверх. В аквариумах, где держат вместе двух самцов, иногда случается, что более активный из них пытается проделать этот галантный жест по отношению к своему соседу.

ПОЧЕМУ КИТЫ ПУСКАЮТ ФОНТАНЫ

Дыхательные органы, доставшиеся киту от его сухопутных предков, привязывают морских гигантов к нашему атмосферному воздуху. Однако они пользуются кислородом чрезвычайно экономно, чтобы не слишком часто всплывать на поверхность. Прежде чем погрузиться под воду, кит вентилирует легкие и уносит с собой в глубину максимальное количество кислорода, которое способен запасти его организм. Процесс обмена веществ у кита протекает сравнительно медленно и поэтому не требует высокой концентрации кислорода в крови. В то же время общее количество кислорода, содержащегося в крови кита, довольно велико. Способность запасти в крови много кислорода и при этом обойтись низкими концентрациями его позволяет китообразным пользоваться им наиболее эффективно. Некоторые киты могут оставаться под водой до двух часов подряд; кашалот ныряет на глубину в несколько сот метров. Во время погружения функции организма, не связанные непосредственно с процессом ныряния, замедляются или даже вовсе прекращаются, и таким образом кит расходует минимальное количество кислорода. Кровеносные сосуды, проходящие в органах тела, не занятых в процессе ныряния, — в пищеварительных органах, например, — сужаются, и кровь, которая обычно снабжает кислородом эти части тела, направляется в мозг и другие органы, работающие при нырянии в полную силу.
Во время погружения воздух в легких кита насыщается влагой, которая поступает в легкие с кровью. Всплывая, кит извергает огромное количество влажного воздуха в атмосферу, где влага под влиянием резкого уменьшения давления и температуры конденсируется. Конденсируемые пары образуют над поверхностью моря облачко, отчего со стороны и кажется, что, всплывая, кит выпускает фонтан водяных брызг.
Атмосферный воздух поступает в легкие китообразных через дыхательное отверстие, расположенное в верхней части головы. у зубатых китов дыхало имеет одно отверстие, у усатых — два. Дыхательные отверстия — это ноздри наземных млекопитающих, перекочевавшие в процессе эволюции в верхнюю часть головы китообразного. В отличие от дыхательных путей прочих позвоночных, которые дышат воздухом, у кита дыхательные проходы не соединяются с ротовой полостью. Поэтому кит может дышать, даже если его пасть полна воды.
Действие «ноздрей» китообразного контролируется многослойным мышечным аппаратом, который образовался от объединения и слияния многих более мелких мышц, которые у человека, например, служат для выполнения мимических жестов. Можно сказать, что кит пожертвовал способностью улыбаться ради того, чтобы научиться дышать затылком. С точки зрения борьбы за существование эта жертва вполне оправдала себя: кит может дышать, оставаясь целиком под водой. При погружении дыхало перекрывается окружающим его мышечным кольцом.
В наши дни любой читатель газет знает, что киты близки к полному уничтожению, потому что вопреки требованиям сохранения животного мира планеты и элементарному здравому смыслу китобои продолжают убивать китов. Всякий раз, когда речь заходит о китах, приходится говорить о том, что самые крупные из китообразных подвергаются сейчас безжалостному истреблению, и некоторые виды, вероятно, уже обречены на вымирание: ведь для продолжения рода нужно определенное количество особей. Уничтожая китов, китобои подрывают основы того самого промысла, который их кормит, — но этого они, по-видимому, не понимают. Несколько стран, в том числе и США, высказались за охрану китообразных, прекратили китобойный промысел и запретили применение продукции китобойной промышленности. Однако другие страны продолжают охоту на китов, не слишком заботясь об их судьбе. Например, синих китов в Мировом океане было когда-то более ста тысяч. Сейчас их осталось не более тысячи. Этого, вероятно, уже слишком мало, чтобы рождаемость среди синих китов превышала смертность, — то есть синий кит практически почти уничтожен как вид. До недавнего времени основной мишенью китобоев были крупные виды китов, но по мере того, как крупные виды исчезают, гарпунные пушки китобоев будут, очевидно, все чаще брать на прицел более мелкие виды.

КОСАТКА И ЕЕ ПОВАДКИ

Кит-убийца, или косатка, — крупный дельфин, но ему, конечно, Далеко до гигантов китового племени. И тем не менее косатки иногда убивают и гигантов. Охотятся они сообща, стадами, на-
считывающими до сорока особей, — самцы, самки и молодняк, все вместе. Самый крупный из самцов может быть до 10 метров в длину, весит такой самец больше 4,5 тонны.
Аквалангисты, которым случалось наблюдать за стадами косаток, говорят, что самцы обычно держатся на периферии, защищая самок и детенышей. Родственные связи у косаток очень прочны; видели, например, как одна самка в течение трех дней плавала вокруг того места в заливе Пюджет-Саунд, где был убит ее детеныш. Однажды наблюдатели видели, как стадо в тридцать китов бросилось на помощь своему собрату, издали подававшему сигналы бедствия.
Организация стада позволяет косаткам применять довольно сложные методы охоты, причем все члены стада обычно действуют слаженно и послушно. Матерые самцы иногда патрулируют на глубине вдали от берега, в то время как более молодые киты небольшими группами обследуют мелководье в поисках добычи. Когда косатки нападают на крупного усатого кита, они атакуют его со всех сторон одновременно, но основное внимание сосредоточивают на голове и губах жертвы. Отдирая куски губ, они стремятся добраться до языка усатого кита и в конце концов вырывают его и пожирают. Бывает, впрочем, что усатый кит выходит из боя победителем, разгоняя своих мучителей.
Косатки обычно охотятся на крупных животных. Джону Прескотту довелось увидеть, как косатка выскочила из воды, держа в пасти морского льва, который весил, наверное, около 300 килограммов. Доктор Росс Нигрелли рассказывал мне, что видел в районе Бимини, как стадо косаток напало на косяк тунцов; на его глазах киты подбрасывали в воздух тунцов, весящих не меньше 150 килограммов. В желудке одной косатки, длина которой составляла 6,5 метра, были обнаружены останки тринадцати морских свиней и четырнадцати тюленей.
Тюлени и дельфины, да и другие китообразные при приближении косаток пускаются наутек. В октябре 1971 года ученые провели на Аляске такой эксперимент. Обычно в это время года в реку Квичак заводят на нерест лососи, а поблизости собираются белухи, охотящиеся на этих рыб. Чтобы распугать белух, ученые установили в устье реки гидрофоны, с помощью которых под воду транслировались голоса косаток, предварительно записанные на пленку. Эксперимент удался на славу!
Косатки склонны нападать на раненых китов, а кроме того, они часто охотятся вблизи берегов, так что за охотой этих хищных морских млекопитающих можно вести непосредственное наблюдение. Так, например, Эйдж Йонсгард рассказал читателям газеты «Известия норвежских китобоев», как однажды в районе северо-западнее Шпицбергена норвежское китобойное судно подошло к мертвому бутылконосому дельфину. Несколько косаток объедали тушу дельфина, а две других поддерживали тушу с обеих сторон, не давая ей затонуть. При виде судна киты нырнули, и их добыча затонула, но через некоторое время косатки снова подняли ее на поверхность и продолжили свою трапезу. В той же норвежской газете рассказана история о том, как к подбитому бутылконосому дельфину бросились плававшие поблизости косатки: на раненое животное напали одновременно три хищника; они мгновенно откусили его плавники и оставили еще живого дельфина беспомощно барахтаться в воде.
В мае 1964 года Дэвид Хэнкок, канадский биолог, летчик и кинолюбитель, наблюдал в заливе Баркли-Саунд, недалеко от острова Ванкувер, нападение косаток на малого полосатика (Balaenoptera acutorostrata). Он записал свои наблюдения, и позже они были опубликованы в «Маммалогическом журнале» *. Хэнкок был в лодке с двумя приятелями, когда заметил, что малый полосатик заплыл в небольшой залив, где глубина составляла метров десять; ширина же залива была около 150 метров. Войти в него можно было только через мелководный пролив, который заполнялся водой лишь во время прилива. Кит плыл быстро, поднимаясь на поверхность через каждые 30—60 метров, чтобы набрать воздуха в легкие. Хэнкок понял, почему кит так торопится, когда заметил трех самцов косаток, за которыми плыли две самки и два детеныша. Беглец оторвался от преследователей не более чем на 600 метров. Косатки ворвались за ним в залив. И Хэнкок, направивший свою лодку вслед за китами, видел, как косатки напали на свою добычу возле западного берега залива. Атаковали самцы, по большей части под водой, а самки с детенышами держались в стороне; самого же полосатика не было видно.
Спустя полчаса Хэнкок снова увидел его: полосатик выпрыгнул из воды, вертикально подняв голову метра на три над поверхностью, а затем опять погрузился. Десять минут спустя кит повторил этот маневр, и больше Хэнкок его не видел. Вокруг кита, когда он выпрыгивал из воды, не было видно косаток, но его явно прикончили вскоре после второго прыжка. Через некоторое время самки и детеныши присоединились к победителям, пожиравшим добычу. На поверхность всплывали куски, вырванные из туши, но крови, как ни странно, в воде не было — лишь пленка жира растекалась по поверхности.
Остатки туши, которая достигала 6 метров в длину, были найдены на следующий день в 4,5 мили от места охоты. С туши была содрана кожа — только хвост остался нетронутым. Операция была произведена столь аккуратно, что слой подкожного жира нигде не был поврежден. Судя по следам зубов на хвосте убитого кита, приходится предположить, что его держали под водой до тех пор, пока он не захлебнулся. Прыжки, которые наблюдал Хэнкок, вероятно, были последними попытками кита набрать в легкие побольше воздуха.
В июле в заливе Баркли-Саунд нашли еще одного мертвого кита того же вида и точно так же ободранного. Сообщая об этих двух эпизодах, Хэнкок замечает, что ранее никто не видел, чтобы косатки пожирали только кожу своей жертвы и оставляли тушу нетронутой.
Косатки регулярно появляются у западного побережья Соединенных Штатов. Иногда с берега даже видно, как они охотятся на других китов. С. Виктор Морджон из Морских лабораторий в Мосс-Лэндинге в Калифорнии опубликовал в «Маммалогическом журнале» описание того, как семь косаток напали на трех серых китов (Eschrichtius robustus), которые часто проплывают мимо берегов Калифорнии во время своих сезонных миграций. Морджон и восемь его студентов увидели из окна лаборатории, как примерно в 400 метрах от берега в воздух выпрыгивают косатки. Между ними всплыл и серый кит, а на некотором расстоянии от лоснящихся спин и боков черно-белых убийц появились еще два серых кита. Скоро наблюдателям стало ясно, что косатки нападают на серых китов. Одна из косаток повернулась на бок и укусила серого кита в брюхо; несколько раз серые киты поднимали головы над водой. Внезапно один из серых китов, сопровождаемый детенышем, стремительно поплыл к берегу; он скоро достиг полосы прибоя, где глубина составляла всего около 3 метров, Косатки не последовали за ним, и этот кит со своим детенышем оставался под прикрытием берега до тех пор, пока хищники не исчезли; затем серые киты вернулись на глубину.
Десять дней спустя Алан Болдридж с Морской станции Хопкинса при Стэнфордском университете видел, как косатки напали на серых китов в 30 милях от того места, где аналогичный инцидент наблюдал Морджон со своими студентами. Доктор Болдридж также рассказал о виденном на страницах «Маммалогического журнала». Косатки напали на серого кита с детенышем недалеко от берега, там, где кончаются заросли водорослей ламинарий. Основное внимание атакующие сосредоточили на детеныше, по очереди проплывая над ним и мешая ему плыть. Затем киты исчезли с поверхности. Когда они появились вновь, косатки подбрасывали детеныша в воздух и кусали его, вырывая куски мяса. Всего он появился на поверхности четыре раза; один раз в воде рядом с ним показалась дергающаяся косатка — вероятно, она пыталась отодрать от еще живой добычи особенно крупный кусок.
Между тем второй серый кит — очевидно, тот самый, что раньше сопровождал детеныша, — ждал среди зарослей водорослей; его голова едва поднималась над водой. От хищников его отделяло несколько сот метров, и было ясно, что косатки, занятые детенышем, не обращают на него никакого внимания; через некоторое время он тихо уплыл прочь, почти полностью держась под водой. Неделю спустя с побережья снова видели, как косатки нападают на серого кита, причем новое нападение произошло недалеко от двух предыдущих.

Косатки бороздят Мировой океан от одного полюса до другого. Охотятся они на самых разных животных. В Антарктике они не брезгуют и пингвинами, попадают к ним в зубы и крупные императорские пингвины. Иногда косатка, заметив пингвина на льдине, подплывает под нее и наносит по льдине удар снизу, пытаясь сбросить пингвина в воду.
Насколько известно, косатки никогда не охотились на человека, но несколько раз пытались подобным же образом сбросить со льдины. Самый известный из таких случаев произошел в январе 1911 года в Антарктике, в проливе Мак-Мердо. Экспедиционное судно Роберта Ф. Скотта «Терра Нова» бросило якорь рядом с ледяным полем. Стоя на льду, фотограф экспедиции Герберт К. Пойнтинг фотографировал косаток, плававших неподалеку. Внезапно лед у него под ногами вздрогнул и пошел трещинами — это киты, действуя сообща, пытались его пробить. Пойнтинг побежал к кораблю и благополучно взобрался на палубу, но киты всю дорогу сопровождали его, плывя вдоль кромки льда и пытаясь сбить в воду.
На человека ли охотятся киты-убийцы, когда совершают подобные попытки взломать под ним лед? Или они принимают человека, одетого в полярный костюм, за пингвина — и у них срабатывает охотничий инстинкт? Может быть, человек лишь случайно не входит в обычный рацион косаток, а может быть, и наоборот — человек вызывает интерес у китов лишь потому, что он похож на привычную для них добычу. Мне случалось говорить об этом с аквалангистами, наблюдавшими стада косаток под водой. Они утверждают, что косатка старается не приближаться к человеку, одетому в костюм аквалангиста. Вероятно, косатки настолько привыкли к тому, что любое животное или рыба при виде их спасается бегством, что их пугает уже одно то, что аквалангисты движутся им навстречу.
Джон Прескотт рассказывал мне, как он свалился в затон, где держали косаток, пойманных у берегов Британской Колумбии. Ни один из китов не сделал даже угрожающего движения. В другой раз, когда Джон вместе с тремя сотрудниками плавал в калифорнийских водах, мимо них пронеслось стадо косаток; пловцы даже не заметили хищников — о том, что киты появились и тихо исчезли, Прескотту рассказали потом люди, находившиеся неподалеку в лодке.
В брошюре под названием «Морские млекопитающие Калифорнии», которая была издана калифорнийским отделением Службы рыбы и дичи, биолог Анита Э. Доэрти описывает несколько случаев, когда косатки могли бы напасть на людей, но тем не менее не сделали этого. В 1960 году трое аквалангистов, плававших в районе острова Анакапа, заметили стадо из девяти косаток, которое плыло в их сторону; один из китов проплыл на расстоянии 4,5 метра от человека; никаких попыток напасть на аквалангистов киты не сделали. В другой раз в Калифорнии двое аквалангистов, поднявшись на поверхность, забрались в свою небольшую лодку — и только тогда заметили, что за ними следует кит-убийца; руководило им, по-видимому, всего лишь невинное любопытство. В Писмо-Бич, в Калифорнии, любопытные косатки иногда плывут вслед за аквалангистами, возвращающимися на берег, сопровождая их до самой линии прибоя, — но никогда на них не нападают. В 1962 году во время соревнований ныряльщиков в «Лео Карпло Стэйт Парке» стадо косаток проплыло совсем рядом с пловцами и один самец даже изменил курс, чтобы подойти поближе к людям, — но после этого киты удалились восвояси, не причинив никому вреда.
Здесь стоит рассказать и о двух нападениях на лодки с людьми, случившихся в калифорнийских водах. В марте 1952 года трехметровая лодка с двумя мужчинами на борту подверглась нападению в 25 милях от Сан-Франциско; животное, напавшее на лодку, по описанию походило на косатку. Пассажиры лодки отбились от нападавшего на них животного веслом и благополучно достигли берега. Позже специалисты осмотрели следы зубов на весле и пришли к заключению, что напал на лодку не кит, а акула кархародон. Есть, однако, и документированный случай нападения косаток. Исследователи из «Мэринленда» поймали в ловушку самку косатки. Самка издала высокий тревожный вопль, привлекший внимание крупного самца; косатки сообща напали на судно с учеными, но были убиты.

КИТЫ-ЦИРКАЧИ

В 60-х годах косатки стали главными экспонатами в нескольких океанариумах. Первым таким экспонатом была самка по имени Моби Дол, пойманная в 1964 году. Моби Дол подбили, чтобы сделать из нее чучело, но рана оказалась легкой, и оставшуюся в живых китиху поместили в бассейн в Ванкуверском аквариуме в Британской Колумбии. Однако через три месяца Моби Дол умерла — как сообщали, от последствий ранения.
Наму, первый кит-убийца, прославившийся в США на всю страну, был пойман рыболовными сетями возле Наму, в Британской Колумбии; в июне 1965 года его выставили на всеобщее обозрение в Аквариуме Сиэтла. Наму прожил в неволе год — по тем временам это был своего рода рекорд.
В «Международном ежегоднике зоопарков» — книге, ставшей настольной и у любителей, и у специалистов, — директор Аквариума в Сиэтле Эдвард Л. Гриффин и его помощник Доналд Г. Голдсбери писали: «Наму убедил нас в том, что косатка — существо безусловно симпатизирующее человеку и сохраняющее симпатию к нему практически во всех условиях и при самых разных обстоятельствах». Люди неоднократно спускались в бассейн и плавали вместе с Наму, и ни к кому он не проявлял ни малейшей неприязни. В июле 1966 года Наму заболел и некоторое время спустя умер.
По мере того как все новые океанариумы приобретали косаток, специалисты все больше узнавали об этих животных; да и посетители океанариумов уже не вскрикивали от ужаса, видя, как аквалангисты ныряют в бассейн к морскому чудовищу. Случалось, что косаток приходилось насильно кормить — но и тогда они не проявляли ни малейшей агрессивности. И даже выказывали явную симпатию к кормившим их людям.
Лупа, самка, описанная в начале этой главы, поселилась в Нью-Йоркском аквариуме. Очень скоро Лупа стала любимицей школьников. Она прожила всего несколько месяцев и скончалась от заболевания дыхательных органов. Но пока китиха была жива, она забавляла детвору тем, что подплывала прямо к решетке и пускала в воздух фонтан тонкой водяной пыли; этот ее трюк неизменно вызывал восторженные вопли ребят. Однако Лупа не всегда была кротка и послушна. Однажды она порядком напугала служителей. Ее бассейн надо было вычистить, и для этого уровень воды в нем понизили до одного метра. Понаблюдав за работой служителей, начавших чистку бассейна, Лупа вдруг подобралась к ним вплотную, угрожающе щелкая зубами. Люди благоразумно покинули бассейн.
Большинство пойманных в то время косаток были молоды, но к концу 60-х годов океанариумы, которым удалось благополучно приучить своих питомцев к жизни в неволе, столкнулись с проблемами «трудного возраста»: взрослея, киты, в особенности самцы, стали все более грубо обращаться с дрессировщиками, которые выступали с ними перед публикой; оказалось, что самцы косаток не слишком заботятся о своей актерской репутации.
Примером того, как с возрастом меняется нрав косатки, может служить история кита из зоопарка «Фламинго» в Йоркшире (Англия). В ноябре 1968 года туда привезли самца косатки из Сиэтла. Длина кита была тогда 3,5 метра; в течение следующих двух лет он вырос на целый метр. За это время его обучили кое-каким трюкам. Однако спустя год жизни в неволе кит стал все чаще выказывать характер; дошло до того, что при очистке бассейна косатку приходилось загонять в стальную клетку — для безопасности служителей.
Китообразных, выставляемых на обозрение публики, обучают выполнять определенный набор действий, за которые они получают награду в виде угощения. Для животного, выполняющего эти действия, награда и выдающий ее дрессировщик ассоциируются с самими действиями. Мелкие китообразные легко поддаются подобной дрессировке, но с косатками дело пошло не столь успешно.
Одного из таких китов обучали в тихоокеанском «Мэринленде». Когда в 1968 году кита привезли в океанариум, ему было около трех лет. Назвали его Орки. В длину Орки был около 5 метров и весил при этом 3 тонны. Через пять лет это был вполне взрослый кит длиной 7 метров и весом 4 тонны. Его обучили совершать круг по бассейну, неся на спине дрессировщика; по завершении круга кит доставлял наездника на специальную площадку, где получал за это награду. Однажды Орки сошел с маршрута, не завершив круг. Дрессировщик спрыгнул в воду и поплыл к площадке. Тогда Орки схватил его за ногу и нырнул на дно бассейна. Он продержал дрессировщика под водой, пока тот не начал терять сознание, но все же отпустил его вовремя. Служители и специалисты океанариума пришли к выводу, что Орки рассердился на своего дрессировщика за то, что тот пытался самостоятельно достигнуть платформы и таким образом лишить кита награды. В 1973 году Орки переучили — он стал получать награду независимо от того, возвращал он наездника на площадку или нет.
В так называемом «Морском мире» — океанариуме, открытом для публики в Сан-Диего, в Калифорнии, подобный трюк с косаткой, обученной доставлять наездника на берег, чуть не кончился трагически. В целях рекламы руководство океанариума решило, как сказал работавший там Уильям Дж. Ситон, «показать публике женщину верхом на ките, и одна симпатичная молодая женщина, которая работала в «Морском мире» секретарем и умела пользоваться аквалангом, вызвалась на эту роль».
На представление пригласили корреспондентов газет и телевидения — всем хотелось увидеть красивую молодую женщину, разъезжавшую на косатке. Косатку — самку по имени Шаму — поместили в просторный бассейн, на берегу которого установили телевизионные камеры. Все происшествие было заснято на пленку, и сотрудники «Морского мира» показали мне потом отпечатанные с этой пленки фотографии. Девушка взобралась на спину Шаму и села перед спинным плавником. На ней был обычный купальник, а не костюм аквалангиста, который всегда надевал выступавший до нее дрессировщик-мужчина. Китиха проплыла вокруг бассейна; наездница улыбалась и махала рукой — внешне она была совершенно спокойна. Завершив первый круг, она начала было второй, но от резкого движения Шаму свалилась в воду.
Китиха явно растерялась, схватила девушку за левую ногу и поплыла дальше, не обращая внимания на крики дрессировщицы, которая в ужасе размахивала руками. Два аквалангиста, дежурившие на берегу бассейна, тут же бросились в воду и поспешили на помощь наезднице. К счастью, китиха не нырнула, и девушка оставалась на поверхности и, по крайней мере, могла дышать. Подплыв к девушке, один из аквалангистов помогал ей держать голову над водой, пока служителям не удалось при помощи длинных шестов подтянуть девушку к берегу. Китиха, однако, не отпускала ее; из снимков совершенно ясно, что Шаму не пыталась причинить дрессировщице боль, а просто держала ее за ногу — ведь косатка в состоянии разорвать человека в течение доли секунды.
Аквалангисты — оба дрессировщики, знавшие китиху, — принялись успокаивать животное, и наконец она разжала челюсти. Наездницу увезли в больницу с сильными укусами. Через некоторое время в «Морском мире» было устроено «примирение» между китихой и девушкой, но последняя все же покинула океанариум и возбудила судебное дело по поводу неприятного инцидента. Руководство океанариума считает, что косатка пыталась извлечь наездницу из воды и была растеряна, но не имела агрессивных намерений.
Другой дрессированный кит-убийца по имени Хьюго выступал в океанариуме в Майами, во Флориде. Номер заключался в том, что дрессировщик засовывал голову в пасть кита. Однажды кит, по-видимому, неверно понял жест дрессировщика и начал раньше времени закрывать пасть. Дрессировщик, Крис Кристиансен, остался жив. Вот как он описывает свое приключение: «Обычно, когда я убираю руки с челюстей Хьюго, это означает, что он может захлопнуть пасть, Однажды, когда моя голова была еще в пасти Хьюго, зрители начали аплодировать, и я раньше времени убрал руки. Хьюго тогда выполнял часть программы с закрытыми глазами. Не видя меня и думая, что сигнал означает конец номера, он начал сжимать челюсти. Я увидел, как глаз его раскрылся, повернулся в мою сторону, и тут же челюсти снова разжались. Однако он успел сильно прокусить мне щеку. Я вытер кровь и продолжал представление, а закончив его, отправился в больницу. Мне наложили семь швов на прокушенную щеку. Весь этот инцидент случился по моей вине — я подал неверный сигнал.»
В июне 1972 года Хьюго спарили с самкой по имени Лолита. Сам Хьюго с возрастом стал слишком агрессивен, и Лолита скоро заменила его на арене. Однако нынешний дрессировщик Лолиты, Мэнни Веласко, говорит, что и Лолита иногда держится довольно агрессивно. Случалось, что обе косатки бросались на него, когда он управлял ими, стоя на площадке на краю бассейна; впрочем, по словам Веласко, они отступают, если чувствуют, что их не боятся.
Однажды он все же испугался. «Когда Лолита выступает, — рассказывает Веласко, — Хьюго сидит в отгороженной от арены части бассейна. Но раз, когда я ехал верхом на Лолите, Хьюго вырвался из-за загородки. Лолита не сбросила меня — она просто ушла под воду, и мне пришлось плыть. Потом она всплыла с открытой пастью. Хьюго тоже был рядом. Мне удалось сохранить спокойствие, и они меня не тронули. Я благополучно выбрался из бассейна».
Трудно сравнивать поведение животного в бассейне с тем, как оно держится на воле, — ведь условия неволи для него неестественны. Но и на воле, и в условиях бассейна отношение косаток к человеку остается пока загадкой.

МОГУЧИЙ КАШАЛОТ

Ни одно животное на Земле не сравнится по мощи с кашалотом, самым крупным из зубатых китов. В длину кашалот достигает 20 метров, весит до 50 тонн, имеет массивную квадратную голову и беззубую верхнюю челюсть; нижняя челюсть кашалота, однако, вполне восполняет недостаток зубов в верхней: она усажена сорока зубами, каждый из которых достигает 20 сантиметров в длину; во всяком случае, так говорит Виктор Б. Шеффер в своей книге «Год кита».
Кашалот ныряет на глубину более километра: в 1932 году один кашалот запутался в трансатлантическом кабеле на километровой глубине. Охотится он на гигантских кальмаров. О схватках кашалотов с кальмарами слагают легенды. Эти морские титаны иногда сражаются по многу часов подряд, то поднимаясь на поверхность, то снова уходя в океанские глубины. Кальмар оплетает кашалота гигантскими щупальцами и наносит ему удары своим чудовищным клювом, а кашалот старается разорвать кальмара своими могучими челюстями. Побеждает обычно кит, но если кальмару удастся зажать щупальцем дыхало кашалота, битва может окончиться победой многорукого моллюска.
Иногда кашалоты-самцы сражаются между собой за право обладать самками: киты таранят друг друга своими массивными головами, хватают друг друга зубами за хвосты и плавники. Большинство морских трагедий, разыгравшихся во времена расцвета китобойного промысла в XIX веке, связаны именно с кашалотами, как правило, с самцами-одиночками; рассказы о подобных столкновениях почти всегда одинаковы: кашалот — иногда даже не подвергшийся нападению — внезапно появлялся среди вельботов и либо сокрушал их, сжимая своими могучими челюстями, либо разносил в щепы ударами хвоста; случалось, что, покончив с вельботами, он атаковал и судно китобоев, тараня его головой.
В 1807 году кашалот потопил китобойное судно «Юнион». Тринадцать лет спустя пошел на дно с пробитым бортом нантакетский китобоец «Эссекс». Виновниками таких трагедий часто становились самцы-одиночки, чем-то отличающиеся от других кашалотов, и китобои запоминали их и рассказывали о них легенды. Самым грозным разбойником тех времен был некий Мока Дик — белый кашалот, легенды о котором Герман Мелвилл использовал при создании своего романа «Моби Дик».
Мока Дик буквально терроризировал китобоев, нагоняя на них страх. В 1840 году он неожиданно всплыл из океанской пучины и пустил ко дну сразу два судна — английский китобоец «Десмонд» и русский корабль «Серепта»; в 1842 году белый кашалот — по-видимому, он же — протаранил грузовое судно у берегов Японии, а когда в погоню за ним пустились вельботы с китобоями, напал на эти вельботы и уничтожил их вместе с экипажами.
В 1850 году крупный кашалот-самец протаранил у берегов Аргентины китобойное судно «Покахонтас»; к счастью, судно не затонуло. А в следующем году кашалот протаранил подобным же образом судно «Анн Александр» у Галапагосских островов, и спасти это судно не удалось. На «Анн Александр» кашалот напал лишь после того, как предварительно перекусил два вельбота с этого китобойца. Уже в наше время — в 1963 году — кашалот уничтожил рыболовное судно у берегов Австралии, в районе Сиднея, причем вместе с судном погиб один человек. Виктор Б. Шеффер приводит этот случай в своей книге «Год кита».

БЕЛУХИ

Из прочих видов зубатых китов ни один не представляет непосредственной опасности для человека, но, будучи крупными животными, китообразные — даже более мелкие виды — заслуживают особого почтения, когда оказываются рядом с нами в воде. Мой любимый кит — это белуха *, достигающая 5 метров в длину и отличающаяся молочно-белой кожей. Белухи обитают в полярных водах, но иногда появляются и у северо-западных и северо-восточных берегов Соединенных Штатов. Белух иногда называют морскими канарейками за их голоса, довольно хорошо слышные под водой. Обычно белухи плавают в прибрежных водах и, случается, забираются вверх по течению рек, охотясь за мелкими беспозвоночными и рыбой. Иногда эти киты собираются стадами по нескольку сотен голов — их очень легко разглядеть с высоты, так как белух сразу выдает белая окраска на фоне темной воды.
Рождается белуха не белой, а темно-серой, но, взрослея, постепенно светлеет. Как и у других зубатых китов, у белухи сорок зубов, приспособленных для того, чтобы удерживать скользкую добычу; по мере старения животного зубы его снашиваются.
Несколько лет тому назад я принял участие в экспедиции, которая доставила из Гудзонова залива двух самок белух — подруг для самцов, живущих в Нью-Йоркском аквариуме. Возглавлял экспедицию Роберт Моррис, состоявший тогда куратором Аквариума. Китов поймали возле полярного городка Черчилл, в Манитобе, и погрузили в допотопный двухмоторный самолет С-46, летавший еще со времен второй мировой войны. Это было 7 сентября, лил ледяной дождь, на море опускался холодный туман — приближался первый осенний шторм. Мы сидели в грузовом отсеке на канистрах с горючим; чтобы создать удобства нашим полярным пассажиркам, отопление в отсеке было выключено. Белухи лежали в деревянных ящиках, обитых поролоном; перед вылетом пожарные Черчилла наполнили ящики водой, и теперь мы время от времени добавляли в нее лед.
С прибытием гостей в Нью-Йоркском аквариуме оказалось четыре белухи, а это было рекордом; телевизионного комментатора Дика Кэвита уговорили навестить китов прямо в ледяной воде их бассейна. Моей задачей было, так сказать, представить ему китов. Мы подобрали Дику костюм, снабдили его парой ласт и объяснили, как себя вести. Скоро он уже плавал и нырял; в бассейне на всякий случай находился еще один аквалангист и я. Однако мы старались держаться подальше, чтобы не попасть в объектив телекамеры; и комментатору пришлось разговаривать с нашими знаменитостями с глазу на глаз. Он подплыл к ним на расстояние метра-двух — мы не советовали ему приближаться к самкам, потому что более крупный из самцов был довольно ревнив.
Белухи лишены агрессивности, и, когда глядишь на них с берега бассейна, кажется, что это ласковые, веселые существа; однако, сталкиваясь с ними в их родной стихии, поневоле проникаешься почтением к их силе. Даже струя воды, отбрасываемая плывущей белухой, достаточно сильна, чтобы сбить человека с ног.
Со временем старший из самцов, названный Бланшоном, становился все более ревнив: он облюбовал одну из самок и огрызался на всякого, кто к ней приближался. Питер Фенимор, служитель Аквариума, постоянно работавший с морскими животными, рассказывает, что однажды он спустился в бассейн по какому-то делу. Бланшон сначала просто плавал между ним и своей избранницей, злобно щелкая челюстями, а потом все-таки цапнул его за ногу. К счастью, Фенимор был одет в гидрокостюм, хватка кита показалась ему очень слабой; но потом, снимая костюм, он обнаружил на нем следы зубов Бланшона.
Хватая пловцов за ногу, Бланшон как бы говорил им: «Это моя территория!» Проделал он это и со мной, когда я и еще один сотрудник, одетые в гидрокостюмы, наблюдали за ним и его будущей супругой. Сначала мы следили за белухами, оставаясь под водой, потом вынырнули и сошлись, чтобы посовещаться о чем-то. Я повернулся, намереваясь отплыть в сторону от своего товарища, и вдруг почувствовал, что меня тянут за ногу. Думая, что это товарищ просит меня вернуться, я поглядел через плечо; но он был уже в нескольких метрах от меня. Зато я заметил уплывающего прочь Бланшона, а позже я нашел на своем костюме следы его зубов. Я уверен, что кит вовсе не пытался меня укусить, а просто давал мне понять, что наше присутствие в бассейне нежелательно.

УСАТЫЕ КИТЫ

Усатые киты — некоторые их виды являются самыми крупными животными на Земле — тоже существа безобидные, но когда им или их детенышам грозит опасность, они становятся весьма серьезными противниками, ибо эти киты наделены сокрушительной силой.
Шотландский ученый прошлого века Уильям Скорсби, отец которого был китобоем, в самых романтических выражениях писал о готовности самок китов защищать свое потомство. В книге «Рассказ об Арктике» он говорит, что самка, защищающая детеныша, «забывает о своей собственной безопасности» и «бросается в самую гущу врагов, презирая угрозу ее собственной жизни».
Никсон Гриффис, участвовавший в 1971 году в экспедиции Нью-Йоркского зоологического общества, в задачи которой входила киносъемка южного гладкого кита (Eubalaena australis) у берегов Патагонии, довольно близко столкнулся с одной китихой. Гладкие, или настоящие, киты достигают в длину до 15 метров; одна из самок примерно такого размера подплыла под резиновую лодку Гриффиса и поднялась на поверхность прямо под ней; трехметровая лодка заскользила по мокрой спине китихи и благополучно вернулась в воду. Китиха не пыталась опрокинуть суденышко, и инцидент закончился благополучно. Руководитель экспедиции Роджер Пэйни рассказал в октябрьском номере «Национального географического журнала» за 1972 год о многих встречах членов экспедиции с китами. Он считает, что такими «жестами» киты просили людей держаться подальше от их детенышей.
Удивительное чувство испытываешь, глядя, как гигантский кит проплывает под твоей лодкой — особенно, если лодка невелика. У берегов Калифорнии мне приходилось близко наблюдать за серыми китами. Однажды огромный серый кит длиной, наверное, метров пятнадцать поднялся в нескольких метрах от меня и бес-
шумно заскользил под самой поверхностью, изгибаясь и снова уходя в глубину и оставляя на воде лишь небольшие водовороты. Только тень была видна под водой — но невозможно было не ощутить трепет перед этой громадой. Где-то под вашей лодкой проходит гигант — и лодка слегка покачивается; а может быть, это лишь игра воображения. И вдруг, шипя, как паровоз, кит снова всплывает неподалеку и возвышается над волнами, точно народившийся остров.
С серым китом (Eschrichtius robustus) американцы сталкиваются чаще, чем с другими видами, потому что тысячи серых китов этого вида ежегодно проплывают вдоль тихоокеанского побережья Соединенных Штатов в своих сезонных странствиях между теплыми и мелкими лагунами Байя Калифорнии и холодными полярными водами. Серый кит — самый примитивный из всех усатых китов; когда-то серые киты бороздили и Северную Атлантику, и Тихий океан, но атлантического серого кита практически уничтожили еще несколько веков назад. Хищнический промысел чуть не прикончил и тихоокеанских серых китов, но меры, принятые в защиту этой популяции, помогли серым китам Тихого океана увеличить свое поголовье приблизительно до двадцати тысяч. Встречаются серые киты и на противоположном, азиатском побережье Тихого океана, но американскую популяцию удалось изучить более детально, так как она мигрирует довольно близко от берега.
Калифорнийские серые киты проводят лето возле южной кромки полярных льдов, а с приближением зимы отправляются в путь и к январю, проплыв шесть тысяч миль, прибывают в Байя Калифорнию, чтобы родить детенышей, зачатых предыдущей зимой, зачать новых и попастись в теплых водах. Во время миграций серые киты появляются в прибрежных водах Южной Калифорнии и иногда плывут прямо через заливы и фиорды, часто всего в миле от берега. Люди на берегу забираются на вершины холмов, выходят на пляжи, отправляются в лодках в море, чтобы полюбоваться на морских гигантов. Те, кому повезет, увидят, как кит, всплывая, пускает фонтан. Фонтан пара сопровождается трубным звуком. Ныряя, кит показывает хвост — словно машет им на прощанье.
Самое известное зимовье серых китов — лагуна в Байя Калифорнии, на берегах которой расположена пустыня, — названа в честь Чарлза М. Скаммона, китобоя и натуралиста, одного из самых изобретательных и отважных представителей этих двух профессий. Скаммон обнаружил лагуну во время поисков новых охотничьих угодий; лагуна — площадь ее 530 квадратных километров — скрыта за большим треугольным островом, который заслоняет ее со стороны моря. О том, что позади острова скрывается лагуна, объявили Скаммону киты: корабль шел вдоль берега, когда кто-то на палубе заметил фонтаны, поднимающиеся из пустыни; зная, что киты не путешествуют по суше, Скаммон предположил, что они плавают в неизвестной морякам лагуне. Спустили вельботы — и нашли лагуну, а в ней великое множество китов.
Китобои Скаммона устроили в лагуне настоящую бойню и были, надо полагать, вне себя от радости. Киты, впрочем, отчаянно сопротивлялись и, когда им некуда было отступать, нападали на вельботы. В ответ люди Скаммона посылали гарпуны, начиненные взрывчаткой,— предварительно ретировавшись на мелководье, где киты не могли их достать.
Прослышав об удаче капитана Скаммона, другие китобои бросились искать лагуну: за Скаммоном почти непрестанно следили. Однако он был хитер и умело водил своих конкурентов за нос. Все же в конце концов — волею судьбы и случайного порыва ветра — лагуну отыскали. Произошло это так: китобоец, принадлежавший одному из соперников Скаммона, шел вдоль побережья, когда кто-то на палубе вдруг почуял запах китового жира. Запах, как ни странно, шел с берега. Исследовав это загадочное явление, китобои и обнаружили тайные угодья Скаммона. В лагуну хлынули охотники за легкой добычей, и былое убежище серых китов превратилось в их кладбище.
Китобои XIX века уважали и побаивались серых китов, потому что те отважно защищались и даже нападали на охотников. Серых китов даже называли рыбой-дьяволом. Опытные китобои, повидавшие разных китов на своем веку, утверждали, что серый кит, который несколько лет встречает на своем пути китобойные суда, в конце концов начинает отличать их от прочих кораблей и, завидев их, первым бросается в атаку.
Не так давно одному аспиранту Института океанографии Скриппса довелось встретиться с серым китом под водой; встреча эта окончилась для него тяжелым потрясением. О приключении аспиранта рассказал исследователь и кинорежиссер Теодор Дж. Уокер в мартовском номере журнала «Национальная география» за 1971 год. Плавая с аквалангом, аспирант случайно наткнулся на отдыхавшего под водой кита. Он протянул руку и коснулся огромного животного — и кит мгновенно пришел в движение, точно внезапно оживший вулкан. От резкого удара аквалангист потерял сознание; к счастью, его спутнику удалось благополучно доставить пострадавшего в лодку.
Доктор Уокер рассказывает и о том, как атаке серого кита подвергся исследователь-медик Поль Дадли Уайт, пытавшийся записать сердечные ритмы животного. Киту не понравился щуп электрокардиографа, который Уайт пытался ввести ему под кожу, и он протаранил лодку исследователя.
Однако если серых китов не трогать, они ведут себя очень смирно, даже когда люди приближаются к ним почти вплотную. Джон Прескотт, плавая с аквалангом в районе острова Каталина, наткнулся на самку серого кита, которая была не меньше 10 метров в длину и как будто собиралась в ближайшее время стать матерью. Китиха приблизилась к Прескотту и его спутникам почти на 2 метра; встреча произошла в районе скалистых рифов, где глубина составляла около 10 метров. Животное некоторое время спокойно наблюдало за аквалангистами, и только заметив приближение «Джеронимо» — исследовательского судна тихоокеанского «Мэринленда»,— китиха поплыла прочь. *

ВСТРЕЧИ С МОРСКИМИ ЛЬВАМИ
И ПРОЧИМИ ЛАСТОНОГИМИ

Китообразные проводят в воде всю жизнь и на берег не выходят; иной образ жизни ведут ластоногие — представители второй большой группы морских млекопитающих. Ластоногие — настоящие тюлени, моржи и ушастые тюлени — потомки далеких прахищников, сохранившие до сего дня вкусы и привычки своих предков. Однако они, разумеется, претерпели многочисленные изменения, связанные с водным образом жизни. Некоторые виды ластоногих живут колониями. Колонии охраняются самцами, которые гонят прочь всех гостей и вообще развивают весьма энергичную деятельность; особенно активна жизнь колонии в период размножения. Когда наступает сезон спаривания, каждый самец избирает себе определенную территорию, защищает ее от других самцов и старается собрать на захваченном клочке земли как можно больше самок. Соперничество приводит к жесточайшим дракам между самцами. В этот период многие ластоногие нападают и на приближающегося человека. В другое время они либо не обращают на людей никакого внимания, либо пускаются в бегство.
Несколько лет назад появилось сообщение о том, что самец калифорнийского морского льва (Zalopus californianus) убил мужчину, нарушившего границы его территории. Лев будто бы схватил нарушителя в зубы, поднял в воздух и принялся трясти его, как терьер трясет пойманную крысу. Дэвид Хэнкок, регулярно посещающий колонии ластоногих, говорит, что самцы очень часто изгоняют его со своих территорий. Однако, как и многие другие животные, морские львы не проявляют агрессивности по отношению к человеку, если он не причиняет им вреда и не беспокоит их. Хэнкок говорит, что, как только он отступал за пределы территории, охраняемой самцом, атака тут же прекращалась.
В период спаривания колония морских львов полна непрестанного движения и шума — животные переходят с места на место и все время подают голос. Исследователи считают, что при помощи громкого и непрерывного лая самцы держат своих соперников на расстоянии, уменьшая таким образом число стычек и драк. Вес крупного калифорнийского морского льва достигает 300 килограммов, но даже такое крупное животное кажется совсем небольшим рядом с сивучем (Eumetopias jubatus), который встречается по всему побережью от Калифорнии до полярных льдов. Сивуч весит иногда целую тонну и держится гораздо более агрессивно, чем калифорнийский морской лев. Уильям Уокер, сотрудник тихоокеанского «Мэринленда», рассказывал мне, как на него напал огромный сивуч, когда он вышел на берег со своей доской для серфинга,— оказалось, что этот участок берега занят колонией сивучей. Вскарабкавшись на скалу, Уокер случайно разбудил сивуча, и тот мгновенно бросился в атаку. Уокера спасло лишь то, что он тотчас схватил свою доску и кинулся в воду.
Северный морской слон (Mirounga angustirostris), достигающий в длину 5 метров, часто нападает даже на лодки, приближающиеся к колонии в период спаривания, — возможно, он защищает лишь ту часть покрытого водой дна, которая во время отлива входит в его территорию.
Крупный самец северного морского слона однажды напал на шлюпку, в которой находился Джон Прескотт и еще четверо мужчин. Лодка была в 30 метрах от берега, и пассажиры ее наблюдали за схваткой двух самцов, которые налетали грудью друг на друга и пускали в ход зубы. Прескотт знал, что где-то поблизости находится еще один самец, но тот нырнул и долго не показывался на поверхности. Наконец он напомнил о себе, ударив лодку из-под воды с такой силой, что она на целый метр взлетела в воздух. Прескотт и его товарищи поспешили убраться восвояси, но зверь еще раз атаковал лодку, прокусив фанерную обшивку днища и повредив киль.
Шея взрослого самца морского льва покрыта толстой и плотной шкурой, напоминающей мозолистые образования. Самцы-соперники, сражаясь в период спаривания, наносят удары почти исключительно в шею, словно такой удар является непременной частью какого-то известного им ритуала. Сражение может продолжаться целый час, клыки полосуют шеи соперников вдоль и поперек, из ран обильно струится кровь, но раны при этом почти никогда не бывают опасными. По рассказам Уильяма Уокера, это скорее ритуальные драки, чем борьба не на жизнь, а на смерть. Однажды он видел, как один из соперников явно выжидал, пока второй поднимется с земли и снова подставит шею под удар. Уокер считает, что самцы-одиночки, не имеющие гарема самок и обычно изгоняемые на окраины колонии, более опасны: их боевые приемы уже менее похожи на ритуал, а поведение совершенно непредсказуемо.
Во всякое другое время года северные морские слоны как будто не реагируют на появление людей — особенно, если человек передвигается на четвереньках. Биологи именно так и делают, и им удавалось подползать к спящим северным морским слонам и даже вставлять термометры в их заднепроходные отверстия, не вызывая при этом гнева животных. Однако человек, внезапно вставший во весь рост посреди колонии морских слонов, рискует жизнью: его могут принять за слона-чужака, вторгшегося на территорию колонии, а могут и случайно затоптать, если животные испугаются и бросятся всем стадом к воде.
Южный морской лев (Otaria byronia) напал однажды на Никсона Гриффиса, когда он случайно оказался между львом и берегом моря, но едва Гриффис отступил в сторону и перестал загораживать море, животное прекратило атаку.
Южный морской слон (Mirounga leonina) крупнее своих северных сородичей: он достигает 6 метров в длину и весит до 4 тонн. Ученый-натуралист Джон Уорхэм, опубликовавший статью в январско-февральском номере журнала «Животное царство» за 1964 год, пишет, что южный морской слон нападает на человека, только если тот приближается к самкам. Самки этого вида покусали нескольких ученых, подошедших к ним слишком близко. Уорхэм упоминает также об одном слоне, который бросался на него всякий раз, как он проходил по «принадлежащему» этому слону участку берега.
Настоящие и ушастые тюлени бывают агрессивны и в неволе, но это, конечно, нельзя признать естественным свойством их характера. Питер Фенимор рассказывал мне, как крупный самец тюленя-крабоеда (Lobodon carcinophagus), которого привезли в Нью-Йоркский аквариум из Антарктики, удрал из транспортировочной клетки, а потом напал на него. Фенимор первым обнаружил исчезновение тюленя и заметил, что от клетки по снегу идет кровавый след. Идя по этому следу, он понял, что тюлень направился к набережной, окаймляющей берег Кони-Айленда. Наконец Фенимор догнал беглеца, тот обернулся и, оскалив зубы, с невероятным проворством бросился на Фенимора — теперь уже человеку пришлось спасаться бегством. Сотрудникам Аквариума удалось накинуть на тюленя прочную сеть. Фенимор, которому и раньше приходилось иметь дело с ластоногими — но не с крабоедами, — говорит, что никак не ожидал от тюленя такой реакции.

МОРСКОЙ ЛЕОПАРД — ОПАСНЫЙ И УЖАСНЫЙ

Морской леопард (Hydrurga leptonyx), близкий родственник тюленя-крабоеда, — поистине страшное животное. Он патрулирует вдоль кромки антарктических льдов в поисках добычи — и горе неосторожному пингвину, который попадется ему на пути: пингвин будет разорван на месте. Иногда морские леопарды заплывают довольно далеко на север — до берегов Австралии, Новой Зеландии и мыса Горн. Это животное достигает в длину 3,7 метра и весит до полутонны. Самка морского леопарда крупнее самца, что необычно для млекопитающих.
Леопардом этот хищник назван за пятнистую шкуру, но сходство его с сухопутным леопардом можно усмотреть и в его характере и повадках. В пасти морского леопарда находят свою смерть пингвины, кальмары и рыбы; судя по самым последним сведениям, он без колебаний нападает и на человека *. Ричард Пенни, специалист по животному миру полярных широт, имевший несколько столкновений с морскими леопардами, рассказал об этих случаях читателям журнала «Животное царство». Не раз доктор Пенни был на волосок от гибели — морские леопарды оказались весьма свирепыми противниками. Один из них получил четыре пули в голову, прежде чем отказался от своих агрессивных намерений; другой бросился на доктора из полыньи и едва не отхватил ему ногу, но промахнулся. Третий, неожиданно появившись из полыньи, гнал доктора и его спутника добрую сотню метров по ледяному полю.
Но самое опасное столкновение Пенни с морским леопардом произошло однажды у кромки ледяного поля. Исследователь услышал в воде странный шум и бросил наудачу кусок льда. Тотчас из воды показалась голова морского леопарда — вероятно, он принял всплеск за звук, производимый ныряющим пингвином. Секунду спустя леопард снова исчез в воде, и тогда доктор Пенни снова бросил в воду кусок льда. На этот раз леопард всплыл в 20 метрах от него и, вскарабкавшись на лед, бросился в атаку. Доктор Пенни отскочил, выставив перед собой нож. Леопард цапнул зубами стальное лезвие, затем повернулся и снова нырнул.
Морских леопардов редко выставляют в зоопарках и аквариумах, и широкой публике они мало известны. Однако исследователи Антарктики их знают и ведут себя с ними осторожно. Сэр Эрнст Шеклтон, в 1907 году возглавлявший австралийскую экспедицию в Антарктику, сообщал о нападении морского леопарда на одного из членов экспедиции. В ходе другого инцидента, свидетелем которого был Шеклтон, леопарда пытались убить, но даже после того, как он получил три пулевые раны в голову и две в область сердца, зверь оставался жив.
Возможно, морские леопарды принимают людей за крупных пингвинов или тюленей. Но не исключено, что они видят в нас с вами лакомую, пусть и не очень привычную, добычу; ведь морские леопарды — хищники, прожорливые и бесстрашные.

ОСТЕРЕГАЙТЕСЬ МОРЖЕЙ

Но даже морской леопард — не самое бесстрашное и свирепое ластоногое: по своим боевым качествам он уступает моржу (Odobenus rosmarus), которого часто изображают как смешное и дружелюбное существо; на самом деле морж так силен, что убивает даже белух. Своими саблеподобными клыками он способен отразить нападение белого медведя. Люди, которым довелось потревожить моржей, убедились на собственном опыте в беспощадности этих животных, считающих, что с противником покончено только тогда, когда он разорван на части. * Моржом как будто движет жажда мести, хотя, конечно, говорить о таких качествах, как беспощадность и мстительность, применительно к моржу — нелепо. Из всех животных нашей планеты этими свойствами наделен лишь человек.
Нынешние моржи очень редко забираются южнее границ Арктики, но в былые времена они путешествовали гораздо больше: далеко на север моржей загнали изменения климата и нашествие двуногих охотников. Самец этого вида ластоногих достигает 3,5 метра в длину и весит до одной тонны; клыки его, длиной до 60—90 сантиметров, представляют ообой видоизмененные зубы, приспособленные для нужд охоты и добывания со дна моря моллюсков и ракообразных.
Британский зоолог Гэвин Максвелл, автор книги «Тюлени мира», описывает особых моржей-отшельников, отличающихся по своим повадкам от других моржей. Клыки «отшельников» короче и острее, чем у обычных моржей, и растут не вертикально, а разведены в стороны. Стада моржей не терпят, по словам Максвелла, этих «выродков» и изгоняют их. Питаются отшельники исключительно тюленями и другими крупными морскими животными.
Еще во времена средневековья моряки, совершавшие путешествия в северные воды, знали, как ревниво защищают моржи свое
потомство. Моржи готовы напасть даже на белого медведя, если он угрожает их потомству, а по некоторым сообщениям, убивают и косаток, если те вздумают поохотиться на моржат.
О морских животных много писал в XVI веке Олаус Магнус, архиепископ города Упсала в Швеции. Он говорил, что «моржи, когда они замечают на берегу человека, внезапно набрасываются на него и мгновенно разрывают несчастного на части». Голландский мореплаватель Виллем Баренц в 1594 году видел моржей на Оранских островах. Он предупреждал моряков, что моржиха «мстит кораблям и лодкам, пассажиры которых угрожают безопасности ее потомства». До наших дней дошло описание столкновения, произошедшего в 1598 году между моряками, шедшими в небольших парусных лодках, и целым стадом моржей: потревоженные моржи с ужасными трубными звуками бросились к лодкам, но, по счастью, поднявшийся ветер помог морякам вовремя убраться прочь. «Неблагоразумно было будить спящих тварей», — заключает свою историю рассказчик-очевидец.
Капитан Уильям Эдвард Парри, искавший в 1822 году в Арктике Северо-Западный проход, наткнулся в проливе Фокс на стадо около двухсот голов. Моржи лежали на льду группами по двадцать — тридцать животных. Матросы Парри загарпунили одного из них, и раненый зверь, бросившись на их лодку, пробил ее клыками. В другой раз на лодку с охотниками бросились товарищи раненого моржа и тоже пробили клыками ее борта.
Есть несколько историй о том, как целые стада моржей нападали на охотников, защищая себя и свое потомство. Одно из самых свирепых нападений произошло в заливе Фробишер-Бей в июле 1861 года. Охотники приближались к моржам в вельботах, и поначалу животные не обращали на них внимания. Но вот один из вельботов подошел к группе моржей, и охотники принялись стрелять. Моржи нырнули в воду, но тут же всплыли и бросились на вельбот, дружно издавая вопль «хак-хак-хак», как потом его имитировали свидетели. Вопль разнесся по окрестным ледяным полям, и лежавшие на них моржи тоже бросились к вельботам. Окруженные орущими моржами, охотники вынуждены были принять бой. Они пустили в ход гарпуны, ружья и весла, а моржи цеплялись за борта вельбота своими мощными клыками, стараясь опрокинуть их. Потом стадо внезапно расступилось, пропуская огромного моржа, который с оскаленной пастью бросился в атаку. Он уже поднялся было над одним из вельботов, когда его убили выстрелом в пасть. С его смертью атака прекратилась.
Не все ластоногие так опасны, как моржи и морские леопарды, и все же с животными подобного размера и столь хорошо вооруженными следует обращаться почтительно. При определенных обстоятельствах любое ластоногое может оказаться опасным для человека. Уильям Г. Конвэй наблюдал, как южные морские львы охотятся на пингвинов у берегов Аргентины: хищник подплывает под барахтающегося в воде пингвина, хватает его зубами и разрывает на части. Нетрудно представить себе ситуацию, в которой животное с подобными приемами охоты может оказаться опасным и для плывущего человека.

ОГЛАВЛЕНИЕ