ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Был конец сентября, когда флотилия возвращалась па юг к прежней стоянке, к бухте Моржовой. С севера нас отогнали тяжелые льды, которые начали надвигаться на суда в Беринговом проливе еще в первых числах сентября и заставили сперва отойти к бухте Лаврентия, а затем в Анадырский залив. Осенние штормы не дали нам возможности поохотиться и в Анадырском заливе, не смогли мы удержаться ни в Олюторском заливе, ни на Командорах, и вот мы снова «на юге», в знакомых местах. Неуютно оказалось и в Кроноцком заливе — шторм за штормом заставлял нас отстаиваться в бухте Моржовой, хотя и закрытой от многих ветров, но не от северного.
Местом стоянки и набора воды на оставшееся время охоты поэтому избрали бухту Тарья в великолепной Авачинской губе, рядом с городом Петропавловском-на-Камчатке. Здесь настоящая золотая осень, и мы, после долгого северного плавания, не налюбуемся на чуть пожелтевшую зелень густо заросших сопок. Как и всегда, величественные конусы далеко видных вулканов Коряцкого, Авачинского и Козельского уже покрыты снегом: сентябрь. Авача дымится. В Авачу вошли в ясный, для нас совсем летний день, в Авачу-губу, конечно, а не в вулкан. Мы и губу, и вулкан одинаково называем — Авача. В море холодно и промозгло, а здесь такая благодать. Но мои работы на китобойцах еще не закончены, а поэтому лишь мы снабдились свежими овощами, их здесь изобилие, как уже заговорили о выходе в море.
Нужно сказать, что, по некоторым предположениям и расчетам, у южной Камчатки должны были встречаться синие киты и в осенние месяцы. При подходе к Авачинской губе мы брали пробы планктона, и вот милях в пятидесяти на юго-восток от Авачи были обнаружены «пятна» рачков, проще говоря — месиво из рачков, растянувшееся на многие мили. А эти рачки — любимая пища синих китов. Правда, и финвалы их охотно поедают, не отказываются от них горбачи, любят их и сейвалы, но уж очень хочется быть участником охоты за синими китами. Я об этом давно уже думаю, но, во-первых, киты эти очень редко встречаются в наших водах, их настоящее местообитание южное полушарие, а летом — воды поближе к Антарктиде, а, во-вторых, мне казалось (да и одному ли мне?), что и Карлсен, и Экведт их избегают.
А между тем Крауль два раза удачно охотился за ними и оба раза убил синего кита с первого же выстрела. Я уже упоминал, что Отто Карлович смотрел на свое ремесло не только как ремесленник-гарпунер, но и как спортсмен, а поэтому не откажется снова поохотиться за синим китом и пережить несколько острых моментов.
В один из довольно прохладных октябрьских дней, одетый в полушубок и валенки, я стоял на мостике «Энтузиаста» и всматривался в серовато-голубоватую дымку, в надежде увидеть что-нибудь интереснее фонтана кашалотов, которые здесь часто встречались и всем порядочно надоели — и гарпунерам, и командам разделочников на «Алеуте». Шли четыре часа полным ходом, держа курс на виденные нами неделю назад «кормовые пятна» (рачков). Ветер был с берега, а поэтому можно было ожидать встречи с китами-полосатиками, например финвалами, дальше в море.
Примерно после полудня, когда я уже третий час прилежно, но безрезультатно просидел в наблюдательной бочке на фок-мачте и эти «качели» начинали уже надоедать (была легкая зыбь, но... это же китобоец!), я заметил милях в четырех от нас два фонтана, по форме напоминавших фонтаны финвалов. Отто Карлович согласился с моим мнением, и мы повернули в сторону замеченных китов, которые тем временем успели нырнуть. Минут через двадцать мы были уже примерно в этом месте и собирались сделать круг, удивляясь, что не заметили до сих пор фонтанов, как вдруг чуть ли не у самого борта поднялся огромный фонтан, за ним второй, и выплыли две громаднейшие туши. Перед нами были исполины морей — синие киты.

Синий кит или большой полосатик.

С высоты мачты были ясно видны все величавые, медлительно-грациозные движения великолепных животных. Гладкая спина отливала темноголубым; мощный хвостовой стебель был несколько светлее, голубее, если можно так выразиться; грудные плавники были прижаты к бокам. Оба кита шли вблизи самой поверхности, примерно в 3 — 5 метрах от нее. У меня еще стоял в ушах звук от первого фонтана, когда киты, как по команде, снова поднялись к поверхности и, раскрыв дыхала у самой поверхности (но не в воздухе!), подбросили слой воды своим мощным дыханием — опять пустили фонтан. Крауль суетился у пушки, готовясь к выстрелу, но вдруг киты застыли на долгую минуту, а затем круто повернули, все еще идя у самой поверхности. Китобоец тоже повернул за ними, но тем временем киты успели отплыть на недосягаемое для выстрела расстояние и снова выпустили несколько фонтанов, Я так был удивлен и очарован их мощью и величавой грацией, что забыл и о секундомере, да и вообще о цели нашего пребывания здесь. Но когда они нырнули, показав свой маленький спинной плавник, я опомнился и приготовился к дальнейшим наблюдениям. Ко мне в бочку поднялся старший помощник капитана Нефедьев, и мы вместе начали высматривать появление гигантов.
— Не меньше 25 метров будет каждый, — крикнул мне Отто Карлович и внимательно посмотрел на мачту и лебедку.
— Как только увидите, что я целюсь, немедленно спускайтесь на палубу, — обратился к нам обоим гарпунер, и я вспомнил рассказы гарпунеров и вообще китобоев о случаях во время охоты на синих китов.
Если финвал, который гораздо меньше синего кита, заставит меня и моих товарищей пережить ряд жутких моментов у мыса Олюторского и в Кроноцком заливе, то что же можно ожидать от великана морей — синего кита?
Тем временем Крауль приказал приготовить второй гарпун и уложить его под руками, лини же соединить, чтобы получился канат длиной чуть ли не в километр, внимательно посмотрел на положение линей в блоках, — словом, серьезно готовился. Он, видимо, нервничал и поглядывал то на нас — бочкарей, то на море. А море сейчас было тихое и благодаря ясному небу ласковое и такое голубовато-зеленое. Впрочем, ведь это не море — это океан, Тихий океан. Пригревало и стало теплее, даже зыбь стала тише и значительно длиннее, как будто бы океан чуть дышал. Видимо, Краулю было жарко, он расстегнул полушубок и пробовал, легко ли поворачивается пушка на лафете. Минуты казались длинными — ожидание всегда кажется долгим, а тут ожидали знатных гостей.
Но вот милях в двух от нас поднялся фонтан, за ним немедленно другой, и солнце блеснуло на полированных спинах огромных животных. Пока мы стояли, ожидая, что они вынырнут поблизости, киты проплыли под водой верных две мили, и теперь мы вынуждены лететь на всех парах к ним, зная, что, пока мы подойдем, они снова нырнут, так как синие киты проводят на поверхности не более трех минут, а китобоец, идя полным ходом, две мили пройдет за 8 — 9 минут. Но ничего не поделаешь: такова охота на китов. Иной раз за китом можно проходить целый день и уйти без результата, а иногда через десять минут уже можно иметь добычу. Поэтому китобои — люди терпеливые, а при виде такой добычи, как синий кит, терпение удваивается. Мы торопились, чтобы хотя приблизительно заметить, как нырнут киты и представить себе затем возможный их путь под водой. Правда, это представление будет весьма гадательным и большей частью далеким от действительности, но все же когда действуешь, всегда легче, а кроме того, «под лежачий камень вода не течет» — говорит русская пословица. Вот и действуем, перебегая с одного места на другое. Эх, если бы у нас был аппарат, при помощи которого можно было бы следить за движениями китов под водой!
Когда я снова увидел первые фонтаны вынырнувших синих (Крауль называет их «блювалы,», а по-русски это и значит синие киты), то на этот раз не забыл нажать головку секундомера и утешал себя тем, что, во-первых, проследил время от первого до последнего фонтана, затем заметил время ныряния, видел особенности ныряния, а теперь следил за появлением китов, чтобы определить время пребывания их под водой. Киты выпустили по 12 фонтанов каждый, значит они кормились, так как при переходах дальних и близких из района в район они выпускают один-три фонтана и снова надолго скрываются под воду. Я прокричал свои соображения Отто Карловичу, и он со мной согласился. Лишь бы нам не спугнуть их неудачным выстрелом, но, видимо, у Крауля не было никакой охоты рисковать, судя по его поведению.
Через одиннадцать минут фонтаны появились в расстоянии полумили от нас, и, несмотря на то, что мы подоспели во-время, Крауль не решился стрелять, так как был известный риск не попасть или слегка ранить кита, а в этом отношении с синими рисковать не приходится. Крауль забыл свою хваленую выдержку (он очень гордился ею) и, волнуясь, то колотит кулаком по пушке, то бегает по мостику и даже бросает шапку. Шли часы, а мы все ходили по радиусу в три мили и никак не могли подойти на надежную дистанцию. Я закоченел в бочке (солнце, но и ветерок, и температура не очень-то высока) и решил спуститься погреться. Но только я вылез из бочки и спустился на первую ступеньку вант, как мощный фонтан поднялся совсем рядом с судном, затем второй.
Резкий окрик Крауля заставил меня быстро скатиться с вант на мостик. Крауль же застыл у пушки; судно едва двигалось по инерции, поворачиваясь носом к параллельно идущим китам. В момент, когда киты поднялись снова к поверхности, чтобы выпустить фонтаны и набрать запас воздуха, судно находилось от них не далее 10 — 12 метров. Еще ниже пригнулся гарпунер, затем стал боком и выстрел грянул, разбудив напряженную тишину. Гарпун ударил у левого грудного плавника и весь исчез. Линь спиралью ударил по воде и киту, раздался глухой звук взорвавшейся в туше гранаты, кит, было застывший неподвижно, стал медленно переворачиваться на бок. Второй кит, напуганный выстрелом, а может и линем задело (он был совсем рядом с первым), сделал мощный полупрыжок в воздух и, подняв высокие волны, в которых закачался наш китобоец, исчез в глубине.
Несколько мгновений мы не верили нашей удаче: с одного выстрела взять такого гиганта; мы стояли неподвижно. Но вот напряженная физиономия Крауля начинает улыбаться, и он говорит: «финита» (конец). Гигант медленно тонул во все увеличивающемся кровавом пятне. Началась веселая суетня. Радист побежал сообщить на «Алеут» о нашей добыче; весело загрохотала лебедка, выбирая линь, боцман спешил со шлангом для накачивания кита воздухом, Крауль сам распоряжался процессом накачивания и швартовки. Еще четверть часа, и синий кит, гордость морей и океанов, лежал вверх своим серым со стальным отливом брюхом с множеством складок; язык его вывалился из пасти и висел в виде огромной серой массы. Китобоец разворачивался, чтобы туша легла параллельно борту, хвост гиганта обхватывается линем, затем стропом и цепью, и вот мы уже идем дальше. Хорошо бы и второго захватить, но на это мало надежды, хотя его фонтаны видны то в одном, то в другом месте. Он мечется, разыскивая свою подругу, так как нами убита самка.
Вечером пошли в Авачу и, конечно, начались рассказы об опасностях китобойного промысла вообще и за синими китами, в частности. Мне вспомнился рассказ нашего осторожного Карлсена о его охоте за синими китами у берегов Японии. Нужно сказать, что у берегов Японии синие киты встречаются во все времена года, да это не мудрено, если мы вспомним, что Япония — это и Хоккайдо, часть которого лежит в Охотском море, и острова Бонин-Сима — тропики. И везде у них есть береговые китобойные станции. Синие киты встречаются там почти круглый год, но появляются внезапно и так же внезапно уходят. Количество их совсем невелико. Питаются они там, так же как и везде, мелкими планктонными рачками, которые часто или гибнут из-за какой-либо еще неизвестной нам причины, либо исчезают из поверхностных слоев морей, перекочевывая в глубину, куда синие киты не добираются. А поэтому синие киты в поисках пищи вынуждены совершать большие путешествия.
Как-то в августе 19... года капитан-гарпунер Карлсен охотился у Айкава — ранее центр японской китобойной промышленности, а теперь один из значительных пунктов этого промысла. Охотился он за сейвалами, которых он заметил с утра, как вдруг наблюдатель, сидевший в бочке, закричал, что видит пару «сиро-нагасу-кузира» — так японцы называют синего кита. Немедленно оставили преследование сейвалов и устремились за синими. После сравнительно недолгого преследования Карлсену удалось подойти на близкую дистанцию и всадить гарпун в одного из них. К несчастью, рана оказалась несмертельной, и кит начал таскать китобоец на буксире, как поплавок. Чего только не испробовал Карлсен, чтобы подобраться вновь поближе к киту и запустить в него второй гарпун, линь которого на этом китобойце был закреплен на корме! Несмотря на то что китобоец имел полный задний ход, кит тащил его вперед, в океан, со скоростью восьми узлов.
Двадцать шесть бессонных часов в постоянном напряжении провела команда китобойца, прежде чем удалось всадить в кита второй гарпун. Но эта удача чуть не окончилась катастрофой, так как второй кормовой линь был короче носового, и кит, получив вторую тяжелую рану, с такой стремительностью нырнул, что утащил под воду корму китобойца, причем были залиты каюты. К счастью, один из матросов ударом топора перерубил кормовой канат и тем спас судно от гибели. Машинное отделение не было залито, и это дало возможность оказывать дальнейшее сопротивление усилиям синего кита. С двумя гарпунами, причем граната второго взорвалась
в легких, он тащил китобоец еще четыре часа, после чего начал ослабевать. Вообще считается, что синие киты «слабы» на раны, но, видимо, бывают и исключения. Карлсену пришлось итти в ближайший порт, после того как он добил кита третьим гарпуном, и сдать его на китобойную факторию его же компании, так как он не рисковал буксировать кита к своей станции, куда было двое суток пути. За это время туша кита протухла бы и мясо его не могло бы пойти в пищу. Как известно, китовое мясо в Японии в большом почете с давних времен, и здесь киты используются наиболее полно и рационально: в пищу и на консервы идет все, до кишок включительно.
О таком же случае рассказывает американский исследователь Эндрюс: китобоец «Пума» ранил большого синего кита, который в течение 28 часов тащил судно на буксире, — у китобойца был задний ход все время, — и чуть не утопил судно, залив каюты и часть машинного отделения. Пришлось обрубить канат и бросить преследование, потеряв линь и гарпун, не говоря уж о ките. О таких же случаях упоминает и русский зоолог Гримм, бывший свидетелем охоты на китов в Баренцевом море.
А сколько трагедий стало только «тайной моря», или, как принято говорить, «загадочным случаем на море», когда не оставалось ни одного свидетеля, чтобы рассказать, как гигантский кит губил судно со всем экипажем, затащив его под воду, потому что не всегда же удается обрубить канат во-время. Правда, наш китобоец не очень-то затащишь под воду. А пока быстро идем в гавань, вот уже виден правый входной маяк, впереди «Три брата» и мыс «Бабушкин маяк», как он именовался на старых картах (мыс Станицкого), обходим мыс Лахтачий и видим весь в огнях «Алеут».
Через несколько дней я снова пошел на «Энтузиасте» в море. С утра добыли одного финвала, погода была вполне хорошая, и мы собирались продолжать охоту за финвалами, но в это время недалеко от нас показались три мощных фонтана, причем и эти фонтаны были замечены среди фонтанов финвалов, но отличались своей высотой. Или это очень крупные финвалы, или синие. Но гарпунер уже скомандовал полный ход и указал рукой направление. Имея сбоку на буксире тушу довольно крупного финвала, китобоец, естественно, терял часть своей быстроты, не говоря уже о маневренности... Это беспокоило и капитана, и гарпунера, а поэтому решили оставить финвала «на флаге». Через несколько минут финвал уже остался позади нас, а китобоец полным ходом мчался к группе синих и финвалов, которые снова выплыли на поверхность и пускали фонтаны.
Ну, конечно, это были синие — вот их крошечные спинные плавники, огромная широченная спина, покрытая желтоватой пленкой диатомовых водорослей, и мощные фонтаны. Среди финвалов они сразу выделились. Группа китов оказалась совсем не пугливой и после полуторачасового хождения за ними по разным, самым неожиданным направлениям, мы подоспели к месту появления синих китов и финвалов в момент первого фонтана. Крауль, не обращая внимания на финвалов и чуть ли не расталкивая их (а толчки хотя и слабые, но чувствовались, мы все же кое-кого из финвалов слегка задели), подоспел к тройке синих и удачным выстрелом наповал положил одного из них. Все киты — и синие, и финвалы — сразу же нырнули распуганные, а Крауль, торжествующе поглядывая, распоряжался швартовкой.
— Как видите, с синими я не рискую, — заметил он, проходя мимо меня. Действительно, всех своих синих он добывал с одного выстрела.
Но охота продолжается, и я внимательно слежу за повадками синих китов, так как финвалы мне уже порядком надоели и записей о них у меня пока достаточно. А вот о синих маловато, хотя эти киты считаются очень общительными. Эндрюс рассказывает, что один синий кит двадцать четыре дня сряду следовал за парусником «Плимут». Опасаясь, что он может даже нечаянно повредить деревянный корабль, в него бросали чем попало и даже стреляли, но он все же не отходил от корабля, не обращая внимания на удары. В пустынном океане ему одному как будто было скучно, вот он и присоединился к кораблю, причем отстал от него только при входе судна в гавань.
Но наши синие киты не так общительны. Вот они снова пускают мощные фонтаны, похожие и не похожие на фонтаны финвалов. По форме они очень схожи, но по мощности и высоте далеко превосходят фонтаны финвалов. И ритм дыхания у них совсем другой: интервалы между фонтанами 15 — 20 секунд, уж мы это точно вычислили и не один раз, а количество фонтанов вдвое и втрое большее, чем у финвалов. От 10 — 12 до 20 фонтанов выпускают синие киты. Следовательно, и у поверхности воды они дольше бывают, в среднем три минуты. Но и ныряет синий кит глубже, чем ныряют финвалы. Мы уже заметили, что чем большее количество фонтанов выпускают киты, тем большее время они находятся под водой. А планктонная сетка, которую мы время от времени опускаем в тех местах, где пасутся киты, подсказывает нам глубины, на которые опускается этот кит. Планктонную сетку мы опускаем на разные глубины, с которых она приносит различный улов, а потом сравниваем результаты нашего улова с содержимым желудка китов. Эти сравнения и подсказали нам, что синие киты иногда ныряют в поисках пищи на семьдесят — восемьдесят метров, но не больше. А финвалы ныряют на меньшие глубины, примерно пятьдесят, реже шестьдесят метров. Чтобы питаться на большей глубине, нужно больше времени и на самый процесс ныряния, и на питание, вот почему синие киты находятся под водой дольше других усатых китов. Мы подсчитывали это время и оказалось, что они проводят под водой иногда свыше получаса, а если планктонные рачки находились ближе к поверхности, то минут десять-двенадцать.
Но продолжу свой рассказ об охоте на синих китов. Потеряв своего товарища (это был крупный самец), они далеко отплыли под водой и сейчас их фонтаны видны милях в трех от нас. Финвалы тоже почему-то пошли к ним на сближение, а за финвалами и мы. Синие ведут себя очень беспокойно и, судя по фонтанам, идут по кругу. Пробуем перерезать им путь, но сильно тормозит пришвартованная туша убитого кита. Ставить ее «на флаг» мы не решаемся, так как к нам приближается туман, стенка которого все ближе, а поэтому маневренность значительно скована. Я опять в «бочке — вороньем гнезде». Синие снова в одной группе с финвалами, но отличить их очень легко по их крошечным спинным плавникам, каким-то треугольным по форме. Следим только за синими, ведь при встрече с этими громадинами мы забываем о всех других китах, впрочем, как и китобои всего мира. Нужно помнить, что средний синий кит — это двадцать тонн пищевого жира, не сала-сырца, а уже изготовленного — вываренного и просепарированного жира. Я потом расскажу, сколько весит синий кит, когда буду рассказывать о работе на базе, а сейчас мы охотимся.
Снова киты нырнули все вдруг — и синие и финвалы, — я засек время и ощупывал биноклем горизонт, как вдруг китобоец резко повернулся, а это значит и накренился (в бочке на мачте это особо ощутительно...), и сразу же слышна команда «стоп-машина». На китобойце следят за появлением китов все свободные от вахты, и каждый, заметивший фонтан, немедленно говорит или кричит об этом гарпунеру. Пока я искал китов по горизонту, они вынырнули вблизи нас, и их уже заметили. Но ведут они себя тревожно, не так, как обычно: идут близко от поверхности и не подымаются, чтобы подышать, а затем опять ныряют, причем один из них показал лопасти огромного хвоста! Вот этого мы еще не видели. Мы твердо знаем, какие виды китов показывают при нырянии лопасти, но, оказывается, наш список нужно пополнить: синие тоже иногда (но не всегда!) показывают лопасти хвоста.
Снова и снова мы пробовали подойти к этой паре синих китов. Были случаи, когда они проплывали под водой у самого борта китобойца, и я понял, почему их называют «голубыми»: в зеленовато-голубой воде проплывал почти такого же, чуть темнее, цвета, стройный, невзирая на свою величину, кит и медленно растворялся — другого слова подобрать не могу — в глубине. Но вблизи китобойца они не выныривали, а проплывали мимо. Повидимому, не забыта суматоха, поднятая гибелью их сотоварища, и сегодня нам их не добыть. Так и получилось, пришлось довольствоваться финвалом.
Я уже рассказывал, что все наши синие киты были добыты без всяких аварий, но нам просто повезло или же наши гарпунеры были очень осторожны и били только наверняка. Но вот, несколько лет спустя охотились мы в Кроноцком заливе. Капитан-гарпунер на «Авангарде» уже Афанасий Николаевич Пургин. Погода была свежая, но все же охотиться было можно. Ходили мы по этому бывшему Бобровому морю с раннего утра, но пока ничего не видели. Пообедали, поспали минут сто двадцать (спим мы урывками, то киты, то погода не даст выспаться), а затем решили отойти подальше и поюжнее. И вот милях в полутораста от мыса Шипунского, на юго-восток, увидели мы могучий фонтан синего кита, а за ним второй. Пургин до этих пор стрелял лишь финвалов и других, сравнительно небольших китов, — а тут синие. Но это только подогревало охотничий азарт и Пургина и всей команды. Ведь Зарва уже добыл самолично нескольких синих китов, а Пургину они как-то не попадались. А поэтому такого случая он решил, не упускать. Плохо, что погода свежая и что-то не заметно улучшения; при такой погоде стрелять труднее, — китобоец-то о каждую волну спотыкается и на бак, где стоит пушка, нет-нет да и всползет волна, либо только гребешок ее пеной рассыплется. А от пушки гарпунеру в таких обстоятельствах не отойти, вот и мокнет наш Афанасий Николаевич, поглядывая то на меня в бочке, то на горизонт. У меня сухо, но амплитуда колебаний такова, что приходится дать знать о необходимости чуть изменить курс: в «вороньем гнезде» качка — это не совсем то, что качка на палубе, вернее, совсем не то.
Снова появились фонтаны и ясно различаем пару синих. Что-то они имеют привычку парами ходить, а не, как финвалы, пятками, десятками. Только раз мы видели сразу трех, а обычно всегда пары. И очень редко встречаем мы этих китов, столь обыкновенных в Антарктике. Мы тщательно записываем все встречи с китами, виды их мы научились хорошо различать по фонтанам и характеру ныряния, а поэтому наши подсчеты верны: за сезон мы встречаем не больше пятидесяти синих китов, обычно значительно меньше. И, как правило, эти киты всегда далеко от берегов, как и сегодня, когда мы отошли далеко в океан. Правда, и здесь на таком далеком расстоянии от берегов существует стык теплого и холодного течений, а это мы знаем и шли сюда не на авось, а рассчитывая на добычу. За годы охоты за китами мы хорошо изучили основные места нашего промысла и знаем многое.
Более четырех часов ходили за этой парочкой, прежде чем они подошли на убойную дистанцию. Помрачнело и плохо видны движения китов, начался дождь, который тоже мешает наблюдениям, но мы осторожно идем наперерез курсу выплывших слева китов — «шопотом и на цыпочках», как посмеиваются у нас. Пургин не суетится, спокойно стоит и выжидает, хочет бить наверняка. Считаю фонтаны... шестой, седьмой... занырнули...
восьмой, девятый, — фонтаны вырываются одновременно у обоих, — десятый... Одиннадцатого не пришлось считать, выстрел и сильнейший рывок, который я прочувствовал всем своим существом, — ведь я в бочке на мачте, через которую перекинуты блоки амортизаторов. Глухого звука взрыва гранаты я не слышал, но зато услышал, как лопнул линь и до предела сжатая пружина блок-амортизатора распрямилась, блок с силой ударил по вантам, которые зазвенели, едва не зацепив бочки.
Кит ушел, повидимому, тяжело раненый, так как гарпун попал хорошо и в убойное место, — это мы видели, — и утащил с собой несколько десятков метров передового линя. Второго кита тоже не видно. Быстро готовят пушку для следующего выстрела, спускаюсь, и мы рассматриваем линь. Линь крепкий, гнилых волокон не заметно, просто слишком силен был рывок и амортизационные пружины не помогли. Но вот в миле расстояния показались фонтаны, один кровавый — попадание смертельное. Коротко командует Пургин и сам заботливо прикрепляет к гарпуну новый линь. Оба кита лежат на воде рядом, но как только мы подошли метров на семьдесят и Пургин уже примеряется стрелять, один из них ныряет. Второй остается и пускает низкие кровавые фонтаны. Видимо, ой уже ничего не слышит, или же ему все безразлично, так как никаких попыток уйти он не делает.
Пургин дает знак остановить машину, и мы тихо идем по инерции. Подошли приблизительно метров на двадцать, когда раздался второй выстрел и гарпун снова вонзился полностью чуть ниже спины кита. Он вздрогнул, — это ясно видно, пытался нырнуть, но затем пошел вперед; с шуршанием вытягивается линь. Мы все понимаем, что сейчас-то он уже не уйдет и не утонет так, зря (полосатики после смерти тонут), но понадобится и третий выстрел. Сейчас зарядка пушки идет быстрейшими темпами, команда натренирована, и через 3 — 4 минуты начинаем осторожно выбирать лебедкой китовый линь. Кит сопротивляется слабо, но нет-нет и дернет с силой: амортизатор к палубе прижимается. Но вот он затих, затем еще раза два сильно натянул линь и стал тонуть. Агония кончилась. Осторожно выбирают линь, Афанасий Николаевич на всякий случай у пушки, — рука на рукоятке, но канат уже повис. «На панере», — весело говорит боцман, лебедка пошла быстрее и вот уж показалось серо-свинцовое складчатое брюхо великана. Это крупный самец. А дальше все по заведенному порядку: кита ошвартовали и пошли по направлению к «Алеуту», так как отошли далеко, надвигается ночь, да и ветерок свежеет, налетая шквалами с дождем.
Вечером в кают-компании рассказы и воспоминания. Вспоминаем начальные годы нашего обучения, вспоминаем товарищей по дальним плаваниям, и конечно, о случаях охоты на синих китов.
У нас сегодня все удачно окончилось и в короткие сроки, а вот совсем недавно у берегов Норвегии был случай, когда раненый синий кит таскал китобойца 28 часов. Во втором случае тяжело раненый синий кит таскал два китобойца (второй пришел на помощь) свыше двух часов, прежде чем был убит повторными выстрелами, при этом оба китобойца имели полный задний ход, тормозя движения кита расходящимися петлями канатов.
Так как мы уже не раз преследовали синих китов, то смогли подсчитать, что скорость хода его значительно больше скорости китобойца и по прямой он в течение часа уходил от нас на дистанцию потерянной видимости фонтана, то есть на 5 — 6 миль. А гонялись мы за ними, имея не менее 14 миль хода, следовательно, кит плыл со скоростью не меньше 20 миль в час. Но когда они кормятся, то скорость хода у них не более 10 миль в час.
За синими китами начали охотиться только после изобретения и усовершенствования гарпунной пушки. За ними, как за обитателями открытых морей, стало возможно охотиться лишь тогда, когда китобойный промысел достиг высокой степени развития и китобои научились применять сжатый воздух для накачивания туш китов, так как синие киты, как почти все полосатики, после смерти тонут.
Обычно синие киты на нас не обращали внимания, но известно, что некоторые из них отличаются особым любопытством и сопровождают в океане идущие пароходы. Широко известен случай с парусным кораблем «Плимут», который, пересекая Атлантику, наткнулся на большое стадо синих китов, которых американские китобои называли большими полосатиками или сернистобрюхими китами. Один из этих великанов, приблизительно метров 25 длины, отделился от своих товарищей и поплыл рядом с кораблем в такой близости от него, что это встревожило экипаж. Повидимому, корабль был староват, команда знала об этом и опасалась, как бы кит случайно или нарочно не толкнул и не повредил его, поэтому они всячески старались отогнать кита. Первым долгом они выкачали вонючую воду из трюма, так как моряки убеждены, что киты не любят грязной и вонючей воды. Не все знают, что киты не различают запахов, а потому этот кит продолжал плыть за кораблем и никакого внимания на вонючую воду не обращал. Тогда стали бросать в него бутылками и поленьями, метясь таким образом, чтобы попасть в голову — ведь кит плыл совсем рядом и его фонтаны попадали в иллюминаторы кают, что не особенно-то приятно, принимая во внимание специфический запах фонтана кита.
Наконец взялись и за пистолеты. Пустили в него несколько пуль, стреляли наверняка и, конечно, попадали, но и это не помогло: кит спокойно плыл рядом и на такие мелочи не реагировал. Иногда он, правда, отплывал в сторону или нырял под корабль, но затем снова возвращался на свое привычное место рядом с кораблем.
Это было в начале зимы, в ноябре, — погода была переменная: то дул довольно сильный ветер, и корабль быстро двигался по своему курсу, то наступал штиль, и корабль почти не имел хода. Случались и бури — тогда корабль штормовал с зарифленными или совсем убранными парусам». Но кит оставался верен своей привязанности и не покидал судна, находясь либо совсем рядом, либо же неподалеку. Двигался корабль — двигался и кит, корабль лежал в вынужденном дрейфе — тут же находился и кит. Наконец, и команда, и пассажиры настолько привыкли к киту, что перестали опасаться и даже окликали его, считая добрым товарищем, скрасившим скуку океанского перехода.
В конце ноября «Плимут» встретил другой корабль. Когда оба судна близко сошлись, то кит поплыл за встречным кораблем, но затем вскоре вернулся к «Плимуту» и продолжал сопровождать его. Когда «Плимут» стал приближаться к берегам, к мелководью, кит стал явно беспокоиться, и он покинул корабль и повернул в океан лишь у мелководья.
Этот кит сопровождал корабль в течение 24 дней, почти не отходя от него. Рассказывают и о других случаях такого же рода, но при этом синие киты сопровождали корабли лишь несколько дней, а не 24 дня. Нам они таким образом не сопутствовали. Впрочем, быть может, в некоторых случаях они и пытались это делать, но мы — охотники за китами, и рассматривали их только как добычу.
Кстати отмечу, что почти все добытые нами синие киты имели на своих спинах и даже головах наружных паразитов, свойственных водам южного полушария. Следовательно, они совершили дальнее и быстрое путешествие в наши воды из далекого Южного океана. Паразиты эти были антарктические пэнеллы (Penella antarctica Quid.). Как правило, синих китов мы всегда встречали очень далеко в океане.
Я уже упоминал, что у нас создалось впечатление, что синие киты менее выносливы, чем, например, финвалы — сельдяные киты. Вот и сегодня при таком ранении финвал потаскал бы нас, а синий быстро сдался. Но все же, хотя наши гарпунеры и считают синих китов «слабыми на раны», но не очень рискуют и всегда стреляют в них, будучи уверенными в метком выстреле, с близкой дистанции.
В настоящее время синие киты считаются самым выгодным объектом для охоты, а поэтому опытные гарпунеры, при встрече с синими китами, за другими не охотятся. И расценка за синего кита самая высокая, да и не зря: как уже говорили, в среднем мы получаем от синего около двадцати тонн жира; а известен случай, когда у берегов Африки, недалеко от бухты Уолвис (эту бухту на наших картах почему-то упорно называют Китовой...), был добыт синий кит, из которого получили рекордный вес жира — 55 тонн! А самый большой синий кит, когда-либо пойманный в Мировом океане, достигал 3 333 сантиметров — тридцать три с третью метра! Но такие киты встречаются очень редко, и записан только один случай измерения такого кита.
Синий кит в настоящее время является основой мирового китобойного промысла, хотя стоит и на втором месте по количеству добываемых голов (на первом месте финвалы): по получаемой продукции он стоит на первом месте. Почти все синие киты в настоящее время добываются в водах Антарктики, но встречаются они почти повсюду, во всех океанах. За ними охотятся в морях нашего Дальнего Востока, у берегов Перу и Чили; у Норвегии, Гренландии, Исландии; у Фарерских островов и Нью-Фаундленда; у берегов Южной Африки и у Испанского Марокко; у Испании и Португалии, — но везде добывают их очень мало. Только в морях Антарктики они добываются тысячами и сейчас.