Основу для этой главы написал Лягушка, участник форума.

Над океаном дует сильный ветер. На какое-то время стих свирепый шторм, терзавший океан в последние несколько дней, и морские обитатели получили возможность вернуться к привычной жизни. Сейчас зима, и дни стали очень короткими, поэтому скорость размножения фитопланктона снизилась, а продуктивность верхних слоёв океана не обеспечивает потребностей всех едоков, обитающих в этих местах. Многочисленные мелкие морские животные гибнут и опускаются в нижние слои океанской воды, в зону вечной темноты, холода и высокого давления. Единственная пища в этих местах – остатки тел мёртвых животных, опускающиеся сверху.
Зима – суровое испытание на прочность, и не выдержать его могут не только мельчайшие океанские существа, но и гиганты.
Волны качают продолговатую тушу морского животного с небольшой головой и крупным двухлопастным хвостовым плавником – огромный экземпляр фолклендского паральгоцетуса, растительноядного млекопитающего прибрежных районов морей Южного полушария. Это взрослая самка, и она мертва. В последние недели своей жизни этот зверь явно переживал не лучшие времена – её тело довольно тощее, а позвонки и рёбра вырисовываются небольшими выступами на поверхности шкуры. Это результат зимней бескормицы – паральгоцетусы питаются прибрежными бурыми водорослями, которые летом часто достигают гигантских размеров и представляют собой обильный кормовой ресурс. Но зимой их рост почти полностью прекращается, и зверям приходится выживать главным образом за счёт запасов жира, накопленных летом. И если они истощаются, выживание животного оказывается под угрозой. Изголодавшееся животное быстро теряет силы, и легко может стать игрушкой для шторма. Несколько рёбер на одном боку туши паральгоцетуса явно сломаны – животное не сумело справиться со штормом, волны ударили его об прибрежные камни и вынесли умирающего зверя в море.
Из-за истощившихся запасов подкожного и нутряного жира туша животного едва держится на поверхности воды. В ночной темноте не видно, что ветер и волны гонят тушу животного к острову. Океанские глубины постепенно сменяются мелководьем, и в конце концов волны выбрасывают огромную тушу на берег.
Постепенно хмурое небо, покрытое тучами, светлеет, и наступает поздний и сумрачный зимний рассвет. Словно нехотя, ночь медленно уступает место дню, который длится лишь немногим более пяти часов. В слабом свете дня становится видимым окружающий пейзаж. Туша паральгоцетуса лежит на галечном пляже, который окружают скалы. Из-за штормов скалы и берег покрыты наледью, переходящей в снежный покров на земле острова. Где-то вдали высятся горы, покрытые снегом, но их плохо видно из-за метели.
Зимние штормы часто выбрасывают на побережье разных морских обитателей – главным образом рыб и головоногих моллюсков, однако такая огромная туша – редкостная находка для обитателей острова, поэтому уже на рассвете вокруг туши собираются местные жители. Первыми тушу обнаружили вездесущие чайки. Ещё в эпоху человека они заняли удобную экологическую нишу прибрежных хищников и падальщиков, и в эпоху неоцена сохранили узнаваемый облик и окраску, сочетающую белый, сизовато-серый и чёрный цвета в разных пропорциях. Чайки бродят по туше и кричат визгливыми голосами, и лишь некоторые из них пробуют расклевать прочную толстую шкуру морского зверя.
Вокруг туши бродят кавескары – нелетающие потомки чаек эпохи человека, напоминающие пингвинов своим обликом и образом жизни. Их крылья превратились в удобные ласты для гребли, а клювы больше подходят для ловли и удержания скользкой рыбы, чем для раздирания шкуры на гигантском трупе. Эти птицы с тёмной спиной и белым животом – специализированные рыбоеды, поэтому они просто обходят неожиданно возникшее на их пути препятствие и смело входят в ледяные морские волны. Эти птицы кормятся в море, и их привычная добыча зимой также становится менее обильной, поэтому им приходится плавать дольше, чем летом, чтобы добыть себе обед.
Чайкам постепенно удаётся расклевать шкуру паральгоцетуса – одни из них рвут шкуру зверя около рта и глаз, другие пробуют расклёвывать раны и повреждения шкуры, появившиеся уже после смерти зверя. Некоторые чайки склёвывают со шкуры зверя мелких паразитических рачков, которые в любом случае обречены на гибель после смерти своего хозяина. Успех некоторых чаек, сумевших проклевать шкуру зверя насквозь, не остался незамеченным: вокруг них собираются сородичи, которые расклёвывают шкуру зверя дальше, поедают остатки подкожного жира и с жадностью клюют мясо, время от времени устраивая короткие стычки, сопровождаемые криками и хлопаньем крыльев.
Занятые кормёжкой, они не замечают, как на пиршестве рядом с ними появляются новые гости. Они разительно отличаются от чаек: это крупные тяжёлые птицы с тусклым чёрным оперением, быстро передвигающиеся на толстых сильных ногах жёлтого цвета. У них большие глаза, благодаря которым они способны видеть долгими зимними ночами, и очень большой, сжатый с боков клюв ярко-красного цвета с жёлтым кончиком. Они не живут рядом с морем: на их лапах нет перепонок. Эти птицы пришли на побережье пешком, и возле туши их становится всё больше и больше. Когда они спускаются к берегу, стараясь удержать равновесие, видно, что крылья у них довольно маленькие для птицы такого большого размера. Они даже не пытаются летать, зато ловко и быстро бегают по земле, собираясь возле туши. Крупные головы и короткие сильные шеи позволяют им орудовать клювом, как мясницким ножом, расклёвывая тушу. Они легко раздирают шкуру на туше своими клювами и поедают мясо, отрывая его большими кусками и жадно глотая. Они торопятся наесться: скоро вокруг туши зверя их будет слишком много, и они начнут отталкивать друг друга от пищи. Эти обитатели острова – антарктические юньюмы, нелетающие птицы, живущие на острове круглый год. Обычно они населяют внутренние районы острова, но зимний голод заставляет их искать пищу даже в самых необычных местах, вдали от привычных мест обитания. И иногда такие рискованные предприятия оказываются удачными.
Сильными клювами юньюмы разрывают прочную шкуру туши, и с жадностью выклёвывают жир и мясо. Обычно они поедают растения, но зима – голодное время, когда не приходится выбирать, чем набить желудок, поэтому они переходят на мясо, если представляется такая возможность. Их клювы, приспособленные для раздавливания семян и раскапывания земли в поисках клубней, прекрасно подходят для питания падалью. Зимой они собираются большими стадами, и благодаря своей численности способны конкурировать с чайками за падаль, найденную на морском побережье. Но сейчас пищи хватит всем. Кормящиеся юньюмы даже помогают чайкам, которые пристраиваются к ним сбоку и расклёвывают мясо и жир из-под разорванной клювами юньюмов шкуры морского зверя.
Пиршество птиц продолжалось около часа, когда раздался крик тревоги одной из чаек. Обычно эти птицы достаточно сильны, чтобы дать отпор каким-то некрупным хищникам, поэтому опасность, заставившая их оторваться от пиршества, явно очень серьёзная.
По обледенелым прибрежным скалам движутся две птицы – довольно крупные, большеголовые, на высоких ногах. Они перескакивают с камня на камень, помогая себе взмахами крыльев, и направляются к туше паральгоцетуса, на которой кормятся чайки и юньюмы. Птицы легко передвигаются по льду, покрывающему камни, вонзая в него крупные когти. Это нгурукуры, две совы крупных размеров – с филина эпохи человека. Здесь они – верховные хищники, по крайней мере, зимой, когда другие хищники вынуждены мигрировать в более тёплые местности.
Нгурукуры приближаются к туше морского зверя, не скрываясь. В этом нет смысла, потому что они не собираются охотиться на птиц: их интересует труп паральгоцетуса. Вспорхнув с крупного обледенелого валуна, совы опустились на труп паральгоцетуса бесшумно, словно призраки, и оглядели собравшихся на кормёжку птиц. Видя их, чайки тревожно кричат, а юньюмы и вовсе покидают место пира – они разбегаются и прячутся за утёсами, не уходя, впрочем, далеко. Совы нгурукуры – взрослая пара, уже несколько раз успешно вырастившая потомство. Они не взаимодействуют друг с другом, но сейчас держатся вместе, не проявляя признаков агрессии друг к другу. Подойдя к месту, где клювы чаек и юньюмов разорвали шкуру зверя, совы начали рвать мясо и жир крючковатыми клювами, заглатывая довольно крупные куски пищи. Совы кормятся, не давая чайкам приблизиться к себе. Когда чайки оказываются слишком близко, одна из сов отрывается от еды и вытягивает в сторону наседающих чаек лапу с растопыренными пальцами, вооружёнными острыми когтями. Предупреждение более чем наглядное, и чайки отступают, давая совам возможность кормиться спокойно. Многие чайки вообще отошли от сов подальше, и продолжили кормиться на другом боку туши, чтобы не попадаться на глаза этим пернатым убийцам. Никто не хочет попасть в когти к сове, которая не упустит возможности добавить к холодному мясу и жиру морского чудовища тёплую свежую чайку.
Через некоторое время совы насытились, и просто бросили тушу. Когда опасность миновала, чайки вновь набросились на даровое угощение, и к ним присоединились юньюмы. Пир продолжается до заката солнца, который наступает очень скоро. Здесь южный ветер всегда несёт холод, а тепла следует ждать с севера, но оно придёт ещё не скоро. Это место – острова Оркадас, находящиеся в Субантарктике.
Неоцен – это период, когда Земля постепенно вырвалась из тисков оледенения и встречает новый период потепления. Значительную роль в этом сыграл сдвиг Антарктиды из полярного положения, который вызвал ослабление течения Западных Ветров, что имело драматичные последствия для природы Антарктиды и Субантарктики.
Одним из них стало ослабление циркумполярного течения в широтах, которые в эпоху человека были прозваны «ревущими сороковыми» и «неистовыми пятидесятыми». Ветры раскручивали пояс течения Западных Ветров, которое не пускало к Антарктиде тёплые воды с экватора. Но в неоцене география несколько изменилась. Расширение Атлантики словно вбило клин между двумя Америками, разорвав Панамский перешеек, и это обстоятельство привело к смещению Южной Америки на юг, что, в свою очередь, немного сдвинуло Антарктиду из полярного положения в сторону Индийского океана. Из-за этого течение Западных ветров уже не образует кольца, окружающего Антарктиду: значительную его часть отклоняет на север южная оконечность Южной Америки, и далее помехой для ветров становится побережье Земли Королевы Мод и Земли Уилкса, ставшее немного ближе к Меганезии. Ослабление циркумантарктического течения вызвало таяние значительной части ледяного щита Антарктиды, что сделало местную среду обитания значительно благоприятнее для жизни. Теперь в Субантарктике могут расти даже деревья, пока что немногочисленные потомки редких пришельцев с материка. Тем не менее, это обстоятельство коренным образом изменило старые экосистемы этих мест, заставив отступить заросли «мегатрав», специализированных родственников материковых видов цветковых растений, которые сочетали в своём облике такой контринтуитивный набор признаков, как медленный рост, очень крупные листья, растущие розеткой и формирование огромного количества мелких семян. Теперь эти острова Субантарктики, многие из которых появились уже в неоцене, больше напоминают Фолклендские острова эпохи человека. Большая их часть покрыта туссоком – сообществом трав, напоминающим аргентинские пампасы, но куда более бедными по видовому составу. Лишь в немногих местах встречаются криволесья и влажные осоковые луга.
Одним из самых типичных архипелагов этого экорегиона, помимо самих Фолклендских островов, которые по-прежнему существуют, являются острова Оркадас, возникшие на месте Южных Оркнейских островов эпохи человека. Их название указывает на испанское название Оркнейских островов – архипелага в Северной Атлантике, отдалённо напоминающего эти места. Архипелаг Оркадас, появившийся в раннем неоцене, около пятнадцати миллионов лет назад, имеет вулканическое происхождение. Движение Южной Америки на юг привело к активизации вулканической деятельности в проливе Дрейка и появлению значительного количества новых островов. На нескольких островах архипелага вулканы всё ещё извергаются, и есть многочисленные горячие источники, в том числе с отложениями разнообразных минералов и самородной серы. Самые крупные из вулканов уже давно не извергались, и в целом рельеф островов архипелага Оркадас представляет собой вулканические кратеры разного возраста с относительно ровными склонами, в разной степени подвергшиеся эрозии. Почва на островах каменистая и скудная, поскольку процессы разложения органики и почвообразования в холодных условиях протекают значительно медленнее. В некоторых местах есть низменности, занятые болотами и неглубокими озёрами, которые соединяются с морем ручьями. Часто озёра располагаются в кратерах потухших вулканов и постепенно заполняются органическим и минеральным осадком.
Погода на островах Оркадас остаётся ветреной, и лето в этих местах довольно прохладное из-за влияния океана. Однако зимой океан, напротив, смягчает климат островов, не допуская сильных морозов, характерных для континентов Северного полушария. Он же является причиной частых туманов над островами весной и осенью.
Уникальная экосистема островов Оркадас сложилась без прямого влияния человека – эти острова просто появились после окончания эпохи человека, а все незначительные следы человеческой деятельности, остававшиеся на Южных Оркнейских островах после эпохи человека, были уничтожены вулканической активностью. Острова Оркадас никогда не соединялись с материком, и в неоцене отделены от Антарктиды и Южной Америки многокилометровыми проливами. Неудивительно, что в этих относительно стабильных местах появилась эндемичная фауна, основу которой составили птицы и мелкие существа, выдерживающие путешествие по морю на древесных «плотах» и способные выдерживать суровые условия и скудность экосистем своей новой родины. Так заселялись многие острова до эпохи человека, и лишь люди своей деятельностью нарушили естественный ход событий. Отголоски их деятельности в неоцене наблюдаются на многих островах древнего происхождения, существовавших в эпоху человека.
Зимой острова Оркадас примерно на три месяца оказываются укрытыми слоем снега. Это трудное время для местных обитателей: юньюмам приходится раскапывать снег в поисках привычной пищи – семян и зелени травянистых растений. В это время они держатся стаями и копают снег сообща, оставляя в местах своего кормления ямы в снегу до самой земли и кучи снега, раскопанного их мощными лапами. Кроме того, стаями легче спастись от самого страшного врага этих птиц – оркадасской совы, или нгурукуры. Эта птица никуда не улетает на зиму, и меняет бурое с серым летнее оперение на серое зимнее; при этом живот птицы становится белым, и сидящую среди заснеженных скал сову практически невозможно заметить, пока она не пошевелится. У юньюма также есть приспособления, позволяющие выживать в суровых условиях: густое оперение, помогающее сохранять тепло тела, сильный клюв для рытья снега и крупные глаза, позволяющие хорошо видеть в утренних и вечерних сумерках. А в стае сородичей эта птица, заметив опасность, поднимает тревогу, держа остроконечный хвост вертикально и демонстрируя его белую изнанку.
Каждый год зима становится суровым экзаменом на выживание для обитателей островов Оркадас, и провалить этот экзамен может кто угодно – от мельчайшего насекомого до гигантского паральгоцетуса вроде того, которого выбросил на берег зимний шторм. Много дней подряд его туша служила пищей обитателям островов, и через несколько недель от неё остался лишь скелет с жалкими остатками мёртвой плоти, а новые шторма разбили его и унесли часть костей в море.
Тем не менее, время зимнего экзамена на выживание подходит к концу, и обитатели островов постепенно ощущают перемены к лучшему. Первые признаки весны в высоких широтах, где лежит архипелаг Оркадас, – это увеличение продолжительности светового дня. Солнце с каждым днём задерживается на небе всё дольше и поднимается всё выше, пока, наконец, не наступает время весеннего равноденствия, знаменующее начало фенологической весны на архипелаге. Днём солнечные лучи всё сильнее пригревают землю, и холод постепенно отступает. На северных склонах островов, обращённых к полуденному солнцу, появляются первые проталины, и юньюмы наслаждаются теплом – собираясь на склонах, они распушают перья и греются в лучах невысоко восходящего солнца.
На склонах гор, открытых солнцу, формируется растительное сообщество особого типа – сухой луг. В этих местах почва каменистая и скудная, а дождевая вода быстро стекает вниз по склону, поэтому почва относительно сухая. В этих местах формируется луг из светолюбивого засухоустойчивого злака – мятлика когтеносного. Летом это растение образует крупные густые кусты полушаровидной формы, но сейчас из-под снега вытаивают лишь торчащие как щётка грубые основания стеблей, которые не сумели съесть местные травоядные до выпадения снега. Куртины мятлика когтеносного многолетние, и образуют протяжённые заросли, где полностью развитые растения летом едва соприкасаются кончиками побегов. Ранней весной эти растения выглядят очень невзрачно – это торчащие почти в шахматном порядке бурые щетинистые кочки.
Крупные юньюмы бродят среди этих кочек, раскапывая почву своими крепкими красными клювами. Несмотря на невзрачный вид сухих лугов, здесь можно найти пищу. Птицы склёвывают опавшие прошлогодние семена злака и роются клювами в земле, пытаясь найти личинок насекомых. Некоторые юньюмы ворошат клювами сами кочки мятлика когтеносного – здесь тоже можно найти пищу. Основания побегов злака тесно прилегают друг к другу, образуя густой куст. Это прекрасное укрытие для мелких беспозвоночных, где их вряд ли достанут клювы местных птиц.
Весеннее солнце прогревает поверхность куста злака, постепенно пробуждая спрятавшихся внутри него беспозвоночных. Мелочь вроде ногохвосток и клещей уже начала вести активную жизнь, глодая отмирающие части растения; более крупные существа просыпаются чуть позже.
Между побегами мятлика зашевелилось небольшое червеобразное существо с тонким телом. Оно провело зиму, забившись в гущу побегов растения и вытянувшись, словно палочка. У него гибкое тело невзрачного серо-зелёного цвета, малозаметное на фоне отмерших стеблей растения, и небольшая голова с прочным хитиновым покровом, а на утолщённом заднем конце тела открываются крупные дыхальца. Это существо ведёт себя как червь, и даже его роль в экосистемах Субантарктики такая же, как у дождевых червей на других материках. Это личинка оркадасского комарочервя – своеобразного комара-долгоножки. Она появилась на свет в прошлом году, но ей предстоит прожить ещё одно лето и пережить следующую зиму, прежде чем она закончит своё развитие в виде хрупкого летающего насекомого и сможет оставить потомство. Но до следующего лета нужно дожить, а сделать это весьма непросто – от прожорливых юньюмов личинку комарочервя не защитит даже толстый слой земли, в котором она проводит всю свою жизнь до метаморфоза.
Весеннее тепло окончательно пробуждает личинку комарочервя. Зашевелившись, она поползла вглубь куста злака и начала закапываться в верхний слой почвы под его корнями. Пока она сможет зарыться лишь очень неглубоко – оттаял лишь тонкий верхний слой почвы, а в глубине она ещё холодная, и её невозможно рыть.
Личинка комарочервя – далеко не единственный крупный обитатель куста мятлика когтеносного. Недалеко от её укрытия среди щётки остатков прошлогодних побегов лежат несколько куколок бабочек. Они прячутся в этом месте с осени, прикрепившись задним концом к растению и неподвижно лёжа среди остатков стеблей. Внешне признаки жизни у них едва заметны: они лишь слегка шевелятся время от времени. Однако под оболочкой куколки происходит сложный процесс метаморфоза малоподвижной гусеницы в быстрое крылатое существо. Весеннее тепло постепенно ускоряет этот процесс, но до его завершения ещё далеко. Чтобы выжить, бабочка должна появиться из куколки в нужное время, и сейчас для неё слишком рано.
Само растение мятлика когтеносного под воздействием солнечного тепла и света также постепенно возвращается к жизни. С началом устойчивого потепления из массы отмерших сухих стеблей пробиваются молодые серо-зелёные листочки. Они тонкие и узкие – растение словно проверяет, стоит ли начинать рост. Однако жизнестойкость этого растения очень велика: молодая поросль легко выдерживает снег и морозы, которые иногда возвращаются весной. После того, как начался рост молодых побегов, его уже не остановить. Быстро, за несколько дней, луг из невзрачных бурых кочек превращается в заросли пышных серо-зелёных шаровидных кустиков злака. Это растение очень любит сухость и солнечный свет, и его побеги покрыты тонким опушением, придающим зелени сероватый оттенок. Страшнее холода для этого вида лишь высокая влажность, поэтому в низменностях, где застаивается вода, мятлик когтеносный деградирует, и его вытесняют другие виды злаков и осоки.
Луга в долинах отличаются по природным условиям от лугов на горных склонах. Здесь со временем накапливается больше песка и органических веществ, поэтому в низинах почвенный слой значительно толще, чем на горных склонах. Зиму растения долин проводят под слоем снега, который защищает их от холода, царящего на поверхности. Но весной растения низин сталкиваются с новым непростым испытанием. Талые воды с возвышенностей пробуждают их, стимулируя прорастание подземных частей, а пропитанный водой снег начинает таять. Из-за этого в низинах образуются обширные и довольно глубокие лужи, которые превращают часть лугов в болота, а землю в них – в непролазную вязкую грязь.
В природных условиях, складывающихся в низинах, мятлик когтеносный расти не может, да и другие злаки нечасто встречаются в этих местах. Здесь их замещают осоки, которые не боятся затопления и могут прекрасно расти под водой на протяжении нескольких недель, пока временные водоёмы не высохнут.
После схода снега луга в низинах представляют собой унылое зрелище – земля покрыта бурыми прошлогодними остатками растений, повсюду разливаются лужи и болота. Но в таких условиях луговые травянистые растения пробуждаются, и довольно быстро эти места вновь покрываются свежей зеленью – сезон вегетации довольно короток, и ради успешного выживания зимой не следует упускать ни одного дня, благоприятного для роста.
Один из самых существенных факторов, формирующих природные условия на островах Оркадас – это ветер. Острова сравнительно невелики, и продуваются океанскими ветрами, дующими почти круглый год. Поэтому многие из растений, для которых архипелаг Оркадас стал домом, приспособлены к росту в условиях сильного ветра. Их листья узкие и прочные, поэтому не повреждаются ветром. Однако в некоторых местах островов, защищённых от ветра, весной прорастает очень своеобразное растение, настоящая королева красоты в скудной местной флоре. На сухих склонах старых вулканических кратеров, более-менее защищённых от сильных ветров, встречается растение, напоминающее невысокое слабо разветвлённое деревце, которое запустило глубоко в расщелины между камнями длинный прочный стержневой корень. На небольшой глубине от главного корня отрастают несколько боковых корней, превратившихся в кладовые питательных веществ. Они толстые, с рыхлой крахмалистой сердцевиной, покрытые прочной одревесневающей кожицей. Это растение – макромутизия клубненосная. Пока растение пребывало в состоянии покоя, трудно предположить, насколько оно красиво – на поверхности видно лишь несколько толстых корявых стволиков с крупными верхушечными почками на кончиках. Но слабое солнечное тепло постепенно пробуждает это растение, и на концах стеблей начинают разворачиваться крупные сочные листья сизоватого цвета с рельефными жилками. Растение постепенно готовится к цветению – зимний холод стимулировал закладку цветочных почек, и в ближайшие недели цветки этого растения украсят пейзаж.
Соседи макромутизии по местам обитания – очень немногочисленные травянистые растения, а также лишайники, которые покрывают камни на островах от горных склонов до морского побережья. Многие из них начинают расти весной совершенно незаметно – они даже в самых благоприятных условиях развиваются чрезвычайно медленно. Но некоторые из них, потеряв за зиму часть влаги, жадно впитывают талую воду, и их желтоватые, зеленоватые и рыжие краски становятся ярче, оттеняя разворачивающиеся сизоватые листья макромутизии.
Характерной особенностью природы архипелага Оркадас является ветреная погода. В эпоху человека в этих широтах дули сильные, постоянные холодные ветры, и в неоцене ветры по-прежнему дуют, хотя стали немного слабее. Изменения климата сделали возможным появление на островах Субантарктики настоящих деревьев, формирующих самые южные леса Земли. Южнее, в Антарктиде, можно встретить только луга. Несмотря на то, что природные условия на этом материке стали значительно мягче, чем в эпоху человека, на нём по-прежнему царит сезонный климат с суровой зимой, и даже кустарник растёт, распластавшись по земле, чтобы быть не выше окружающих трав. В противоположность Антарктиде, на островах Оркадас растут самые настоящие леса.
Леса архипелага Оркадас произрастают в относительно защищённых от ветра низинах, где не застаивается вода и накапливается хотя бы какой-то слой почвы. Они образованы лишь немногими видами растений, значительно уступая в этом отношении лесам умеренных широт на материках. В них можно встретить пришельцев с материка – характерные для южного полушария «южные буки», или нотофагусы. Однако здесь также произрастают совершенно необычные виды деревьев, которые произошли от трав и кустарников эпохи человека. Господствующим видом здесь является ромашковое дерево – древовидный потомок небольшого полукустарника с Фолклендских островов, принадлежавшего к семейству астровых.
В условиях островной изоляции потомки немногих видов-переселенцев заполняли все доступные экологические ниши, и до расселения на острова Оркадас нотофагусов из Южной Америки ромашковое дерево уже успело стать деревом и успешно конкурировать с нотофагусами, не пуская их в верхний ярус местных лесов и оставляя им скромную роль кустарника в тенистом подлеске. У ромашкового дерева твёрдый корявый ствол, покрытый постепенно отслаивающейся корой; часто ствол этого дерева ветвится почти у основания, и большие ветви ложатся на землю. Скорость роста этого вида очень невелика, годичный прирост маленький, зато древесина очень твёрдая, способная выдержать ярость местных ветров. В благоприятных условиях ромашковое дерево достигает высоты почти десяти метров. Парадоксальным в облике ромашкового дерева является то, что это вечнозелёное растение. У него узкие длинные листья, напоминающие розмариновые; они серебристые от опушения, позволяющего сохранять влагу, богаты эфирными маслами и пахнут полынью. Ветер не может повредить узкие листовые пластики, и сдувает с них накапливающийся снег. Сбрасывать и наращивать листья ежегодно – не слишком оптимальная стратегия в условиях короткого вегетационного сезона, поэтому дерево просто сохраняет зимой прирост прошлого лета с листвой, и начинает вегетацию сразу же в первые относительно тёплые весенние дни. Позже, в начале лета, это растение образует на побегах соцветия, похожие на мелкие ромашки. Опавшие прошлогодние соцветия до сих пор валяются на земле под ними, и оставшиеся в них семена служат пищей местным животным.
Ромашковые деревья очень светолюбивы и растут неплотными группами; многие из них в процессе роста изгибаются, принимая форму, отдалённо напоминающую флаг, развевающийся в сторону востока – это следствие преобладания ветров западного направления, заставляющего крону расти однобоко. Редколесья из ромашковых деревьев помогают защищаться от ветра обитателям этих мест, поэтому биоразнообразие здесь чуть выше, чем на сухих лугах с зарослями мятлика когтеносного. В горных районах острова ромашковое дерево чаще всего растёт в виде стланика высотой не больше метра.
В тени леса из ромашковых деревьев зимний снег сохраняется чуть дольше, чем на открытых местах, хотя тепло неизбежно приходит и сюда, заставляя снег оседать и таять, особенно вблизи стволов деревьев. На снегу под деревьями, как по книге, читается жизнь местных животных. Крупные глубокие следы птиц принадлежат птицам с чёрным оперением – антарктическим юньюмам. Эти местные обитатели являются потомками мелких летающих птиц – камышниц, расселившихся сюда с материка. В дальнейшем они утратили способность к полёту, превратившись в массивных наземных птиц. Для наземных млекопитающих путь на острова закрыт – пролив Дрейка слишком широк, поэтому в экосистемах островов их заменяют птицы.
Крупные размеры тела позволяют юньюмам успешнее переживать зимние холода, а также противостоять местным хищникам, которые также являются пернатыми и не вырастают слишком большими. Зимой мощный клюв юньюма позволяет расклёвывать даже мёрзлое мясо морских животных, выброшенных штормом на берег, а ранней весной кормящиеся птицы буквально перепахивают не успевшую оттаять почву в поисках семян и мелких беспозвоночных.
Юньюмы – преимущественно растительноядные птицы, способные поедать почти любые растительные корма, которые им может предложить скудная природа островов Оркадас: в таких условиях выгоднее отказаться от узкой пищевой специализации. А мощные клювы позволяют им раскапывать снег и землю в поисках пищи. Зимой юньюмы предпочитали держаться в лесах, где снеговой покров не такой толстый, и выкапывать из-под снега семена и побеги растений. Весной, когда почва оттаивает, юньюмы дополняют свой рацион корнями и корневищами растений, которые богаты крахмалом. Растения макромутизии прячут свои запасающие корни глубоко в каменистой почве именно из-за соседства с этими птицами.
Погода на островах Оркадас редко бывает солнечной, но юньюмы всё равно ощущают увеличение продолжительности светового дня, и даже в пасмурную погоду всё чаще начинают устраивать брачные ритуалы. В группе из нескольких юньюмов, обитающих в небольшом лесу ромашкового дерева, есть четыре взрослых самца. Внешне они отличаются от самок лишь более крупными размерами, но весной начинают вести себя характерным образом: ходят вокруг самок, высоко поднимая ноги при каждом шаге и мелко подрагивая хвостом. Время от времени самцы останавливаются и издают тихую булькающую трель, слегка раздувая горло. Самки реагируют на это поведение, выбирая себе понравившегося самца и совершая похожие движения синхронно с ним. Если возле одного самца оказываются несколько самок, между ними начинается драка: они стараются оттеснить друг друга от самца боками и ударами редуцированных крыльев. Самцы, которым не досталось самок, стараются расстроить брачные демонстрации конкурентов, вмешиваясь в них и вынуждая прервать токование. Поэтому брачные демонстрации самцов заканчиваются дракой, в ходе которой они хватают друг друга за перья и таскают по тающему снегу, выдирая и выбрасывая перья. Пара самцов, сцепившись в драке, валяется по снегу, хлопая крыльями и отталкивая друг друга лапами. А в это время один из самцов вновь устроил брачный танец, топая лапами и держа в клюве прутик. Такое явное приглашение к размножению самки просто не могут пропустить, и вскоре уже готовая пара юньюмов покинула стаю сородичей, не успевших определиться с брачными и прочими отношениями.
Занятые дракой и брачными играми юньюмы слишком редко бросают взгляды в кроны ромашковых деревьев, и эта беспечность может иметь нежелательные последствия для них. С одной из ветвей за юньюмами наблюдает хищник – нгурукура, оркадасская сова. Эти птицы, в отличие от юньюмов, сохранили способность летать, хотя также стали значительно крупнее своих предков, болотных сов. Взрослая нгурукура – хищник размером с филина, один из верховных хищников острова. В отличие от других хищных птиц, нгурукуры проводят на родных островах круглый год. Подобно юньюмам, нгурукура также ощущает смену времён года, и организм птицы реагирует на это: у неё постепенно начинают выпадать светлые перья зимнего перьевого наряда, и на их месте растут тёмные летние перья, отчего сова кажется пятнистой.
Наблюдая за юньюмами, нгурукура почти бесшумно перепархивает с ветки на ветку. Летом и осенью, пока молодые юньюмы ещё не доросли до размеров взрослой птицы, нгурукура охотится на них, но сейчас взрослые птицы слишком крупны и опасны для неё: взрослый юньюм способен обороняться при помощи сильного клюва, и сова уже пережила опыт неудачного нападения на такую птицу. В тот раз юньюм просто потаскал сову клювом за крыло, вырвав из него пучок маховых перьев и на некоторое время лишив сову способности ровно летать. Тем не менее, хищник не спускает глаз с этих птиц, тихо сопровождая их группу.
Оркадасская сова не собирается охотиться на самих юньюмов, но они – не единственные жители леса, и сова ожидает, пока рядом с этими птицами не появится кто-то другой. Долго ждать не пришлось: из зарослей кустовидного нотофагуса вышла мелкая птица с тонким жёлтым клювом и крупной жёлтой бляшкой голой кожи на лбу. Она в три-четыре раза мельче взрослого юньюма, и её оперение более тусклое. Несмотря на отличия во внешности, это близкий родственник юньюмов – антарктическая кустарниковая курочка. У этих птиц были общие предки – камышницы, залетевшие на острова Оркадас из Южной Америки. Эти два вида в процессе эволюции выработали разные стратегии выживания, поэтому их облик сильно различается, хотя общие черты всё же достаточно заметны. Антарктический юньюм – массивная и сильная птица, которая умеет раскапывать даже плотную и каменистую почву в поисках кореньев и насекомых. А антарктическая кустарниковая курочка – птица лёгкого телосложения, быстрая и ловкая, но не способная раскапывать землю. Поэтому она держится рядом с сильными медлительными юньюмами, успевая вытаскивать пищу буквально у них из-под носа, когда эти массивные птицы роют землю. Иногда юньюмам приходится даже отгонять это подвижное и ловкое существо, чтобы им самим доставалось хоть что-нибудь из раскопанной земли. Когда кустарниковая курочка в очередной раз выхватила из-под носа у юньюма личинку комарочервя, обворованная ею птица бросилась на маленького обидчика, распушив перья, слегка раскрыв крылья и щёлкая массивным красным клювом. Атака выглядит внушительно, но своей цели она не достигла: кустарниковая курочка бросилась наутёк и скрылась в зарослях кустарникового нотофагуса.
Стайка юньюмов постепенно переходит в другое место, оставляя после себя истоптанный подтаявший снег, разворошённую лесную подстилку и раскопанную землю. Когда птицы отошли достаточно далеко, кустарниковая курочка покинула своё укрытие и начала бродить по месту кормления юньюмов. Она разбрасывает клювом снег и раскапывает опавшую листву лапами, время от времени склёвывая насекомых и семена, которые не заметили юньюмы. Такая жизненная стратегия существенно экономит ей силы, но вынуждает искать группы юньюмов и следовать за ними, покидая привычные укрытия.
Нападение совы было быстрым, бесшумным и внезапным. Длинные острые когти вонзились в тело кустарниковой курочки, мгновенно убив её. Прижав добычу одной лапой к земле, нгурукуру начала рвать мясо острым клювом и жадно глотать большими кусками вместе с перьями. Такова особенность пищевого поведения сов, известная ещё в эпоху человека – они должны регулярно отрыгивать непереваренные части добычи.
Раздирая и пожирая добычу, сова не заметила, как из-за кустарника появился взрослый юньюм. Он не боится совы, тем более, что сова уже успела проглотить часть добычи, и голод больше не заставляет её вести себя агрессивно. Юньюма интересует не присутствие совы, а её добыча. Он не скрывается и бродит рядом с кормящейся совой, стараясь не подходить слишком близко. Оркадасская сова рвёт добычу, поглядывая на юньюма. Она не проявляет агрессии, поэтому юньюм постепенно смелеет: он подошёл совсем близко, распушил перья на голове и спине, и попробовал отнять добычу. Реакция совы последовала мгновенно: распушив перья, птица разинула клюв, глядя на юньюма, а одна из её лап с растопыренными пальцами сделала резкий выпад в его сторону. Юньюм неожиданно ловко отскочил в сторону, но даже со своими скудными мозгами внял предупреждению, и не приближался больше к кормящейся сове. Сова же, продолжая рвать тушку кустарниковой курочки, неотрывно следит за юньюмом и время от времени демонстрирует свои размеры, распушив оперение.
Быстро ободрав с костей добычи всё мало-мальски съедобное, сова просто взлетела в крону одного из ромашковых деревьев, и юньюм может спокойно доесть остатки её добычи. Клюв совы ободрал с тушки большую часть мягких тканей, но юньюм всё равно находит на остатках её добычи достаточно много съедобного. Работая своим сильным клювом как секатором, птица раздавливает суставы скелета и глотает кости и хрящи. Даже крупные кости таза и ног оказываются съеденными: ранняя весна – довольно голодное время, а привычная еда появится в достаточном количестве ещё не скоро.
Пока юньюм крушит кости добычи совы, вокруг него на ветвях кустарников собираются мелкие птицы очень характерной окраски – с серо-зелёными спинами и голубоватыми крыльями. Их узнаваемой особенностью является ярко-жёлтое брюшко и чёрное пятно, которое тянется от шеи вниз по груди и животу. Они похожи на синиц эпохи человека, но это не настоящие синицы, а похожие на них антиподовы синичьи танагры, представители характерной группы птиц Нового Света. Остатки добычи совы привлекают их возможностью склевать мельчайшие крохи мяса, оставшиеся после кормления вначале совы, а затем и юньюма. Стайка птиц, не боясь крупного юньюма, облепила останки кустарниковой курочки, и острые клювы птиц начали отщипывать от костей мельчайшие кусочки мяса. В условиях скудности природных ресурсов ничто не пропадает даром. Вскоре к этим птицам присоединяется ещё несколько сородичей – похожей окраски, но с более тёмным верхом и бледно-жёлтыми животами: это самки того же вида. Когда они клюют останки добычи совы, слышится слабое похрустывание. Самки синичьей танагры готовятся к гнездованию, поэтому клюют сами кости, отщипывая от них кусочки и глотая их. Поскольку острова сложены вулканическими породами, на них нет месторождений известняка, и кальций является дефицитным ресурсом. В скором времени птицам нужно будет строить гнёзда и откладывать яйца, поэтому им заблаговременно требуется пополнить запасы кальция в организме.
Оркадасские совы – территориальные птицы. Самец и самка у этого вида контролируют определённую территорию, которую тщательно охраняют от посягательств сородичей, хотя семейные отношения внутри пары можно охарактеризовать скорее как терпимость партнёров друг к другу. Они держатся вместе лишь в период выращивания потомства, а в остальное время живут и охотятся поодиночке.
У каждой из сов в размножающейся паре есть свои любимые места отдыха. После удачной охоты на кустарниковую курочку сова устроилась на крупной горизонтальной ветви ромашкового дерева, защищённая от ветра стволом дерева. Сова часто возвращается в это место, и в талом снегу под веткой накопилось много следов её пребывания – целая кучка шариков-погадок из спрессованных костей и перьев добычи, которые сова не может переварить.
Погрузившись в дремоту после удачной охоты, сытая сова не сразу услышала, что под деревом кто-то есть. Взглянув вниз, она увидела, что у корней дерева в подлеске бродит крупный взрослый юньюм. Найдя шарик погадки совы, юньюм раздавил его лапой и начал выклёвывать из спрессованной массы перьев кости добычи совы. В условиях дефицита кальция птицы вынуждены использовать такие необычные источники этого элемента. Летом юньюмы поедают улиток, но сейчас, пока улитки ещё не покинули свои зимние укрытия, птице приходится ковыряться в погадках совы в поисках птичьих костей. Мощным клювом юньюм раздавливает найденные кости и глотает их. Сезон гнездования начнётся уже скоро, и птица должна быть готовой сформировать и отложить полноценные яйца.
Изменения в природе невозможно остановить. Дни становятся длиннее, и это ощущают все жители островов. Антиподовы синичьи танагры постепенно начинают захватывать гнездовые участки, и стаи этих птиц распадаются. Всё чаще среди ветвей ромашкового дерева раздаётся голос этих птиц – серии из нескольких звонких свистов. Юньюмы уже постепенно разбились на пары, и птицы обустраивают в кустарниках свои гнёзда – большие платформы из набросанных друг на друга и утоптанных прутьев, прошлогодних листьев и кусочков коры. Скрытные и осторожные кустарниковые курочки также заняты гнездовыми заботами. У них пара сохраняется несколько лет подряд, поэтому, если партнёрам удалось пережить зиму, они сразу же после таяния снега обзаводятся гнёздами. Они предпочитают жить в зарослях кустарников, и часто встречаются в туссоке на горных склонах. Растения мятлика когтеносного уже разрослись, превратившись в серовато-зелёные шары, и под ними можно найти укромные места для гнездования. Кустарниковые курочки уже успели полинять, и их новое оперение – лоснящегося чёрного цвета, на котором выгодно выделяется ярко-жёлтое пятно голой кожи на лбу над клювом. В туссоке можно услыхать голоса этих птиц – тихое стрекотание, которым птицы предупреждают сородичей, что территория занята, и присутствие сородичей на ней нежелательно.
С потеплением в прибрежных районах островов Оркадас появляются туманы, приходящие с моря, а снег тает даже в горных районах. Небо над островами оживает – в нём появляются птицы, спешащие на юг. Острова Оркадас становятся одним из мест отдыха птиц на маршруте, соединяющем Южную Америку и Антарктиду. Летом на луга Антарктиды летят массы птиц, и на берегах островов пернатые путешественники делают остановку перед последним броском на юг. Значительная часть архипелага Оркадас лежит в стороне от миграционных путей птиц – самый большой маршрут проходит через пролив Дрейка, и он включает лишь самые западные острова архипелага, более молодые и вулканически активные. На восточных островах архипелага летнее птичье население, пользующееся преимуществами полярного лета, очень многочисленно, однако оседлых видов на островах совсем немного из-за суровых условий жизни.
Самыми характерными перелётными птицами Антарктиды и субантарктических островов являются утки и гуси. Эти птицы преимущественно растительноядные, и в условиях долгих летних дней в высоких широтах они откармливаются на лугах и выводят потомство. Кроме того, им проще совершать перелёт над морем – в любой момент эти птицы могут садиться на воду и отдыхать прямо на волнах.
Хлопая огромными крыльями, на берега острова садятся целой стаей необычные птицы. Это гуси – у них широкие плоские клювы. Но их довольно длинные ноги с недоразвитыми плавательными перепонками выдают в них скорее хороших ходоков, чем пловцов. Окраска их оперения довольно характерна: у них крупные головы красновато-рыжего цвета, и на этом фоне ярко выделяются кольца белого оперения вокруг глаз и тёмный клюв. Это антарктические красноголовые гуси – многочисленный перелётный вид птиц Субантарктики. После зимовки в Южной Америке большая часть этих птиц летит через пролив Дрейка на Антарктический полуостров, и далее следует вдоль побережья материка на луга Земли Королевы Мод и Земли Уилкса. Но часть популяции отклоняется от основного маршрута перелёта и проводит лето на островах Оркадас.
Прилёт антарктических красноголовых гусей – впечатляющее зрелище. Это массивные птицы, и их крылья очень громко хлопают, когда сразу большая стая птиц садится на берег острова; в солнечном свете перья на их сложенных крыльях сверкают изумрудом. Видно, что перелёт отнял много сил: некоторые гуси просто ложатся на галечном пляже и отдыхают, лёжа на боку и свободно вытянув яркие оранжево-жёлтые ноги. Вокруг них бродят чайки и кавескары, но гуси не обращают на них внимания – жизненные интересы этих птиц практически не пересекаются. Отдохнув, красноголовые гуси поднимаются на ноги и собираются в одно стадо. Некоторое время они бродят по побережью, склёвывая выброшенные прибоем бурые водоросли. Они уже начали отрастать, и в море слышны свистящие вздохи паральгоцетусов – звери также ощущают приход весны и получают возможность наесться досыта бурыми водорослями. Не всем из их вида удалось дожить до весны: на берегу лежат крупные кости и куски мумифицированной кожи нескольких паральгоцетусов, умерших зимой. Их замёрзшее мясо поддерживало жизнь местных птиц в зимние холода, а с потеплением разлагающиеся остатки туш обжили мухи, личинки которых пожирают то, что не съели за зиму птицы. Красноголовые гуси обходят останки морских гигантов, но некоторые из них задерживаются, склёвывая личинок с костей, а потом бегом догоняют ушедших вперёд сородичей. Эти гуси привязаны к воде не так сильно, как родственные виды: они проведут лето на лугах островов.
С галечного пляжа вглубь острова ведёт довольно широкая тропа, и гуси поднимаются по ней на берег. Видно, что этой тропой обитатели острова пользовались уже много лет – её поверхность относительно ровная, а камни буквально вбиты в землю. Стадо птиц растягивается на тропе в линию, гуси идут по две-три птицы бок о бок. Многие их поколения также поработали над этой тропой, утаптывая её мощными лапами, но они пользуются ею всего лишь несколько дней в году, а другие обитатели острова делают это по несколько раз в день.
Тропа вывела стадо красноголовых гусей на сухой луг с зарослями мятлика когтеносного. Здесь каменистая почва, но ничто не затеняет растениям солнечный свет, поэтому серовато-зелёные заросли уже хорошо разрослись. Мятлик когтеносный растёт там, куда не попадают океанские волны во время шторма, поэтому на краях утёсов его нет, и вместо него растут разные осоки, более стойкие к солёным брызгам штормов, обрушивающихся на побережье.
Заросли лишь кажутся необитаемыми. Когда первые гуси из стада вышли на мятликовый луг, из зарослей выпорхнули несколько антиподовых синичьих танагр, и где-то вдалеке раздался голос антарктического юньюма. Однако недовольные и громкие голоса местных обитателей послышались буквально из-под земли, и вскоре на лугу стали появляться самые многочисленные местные обитатели. Тропа к морю появилась не из ниоткуда: она связывает с морем гнездовье антарктических кавескаров. Под землёй в каменистой почве эти птицы год за годом выкапывали, углубляли и расширяли гнездовые норы, и теперь хозяева нор, потревоженные появлением красноголовых гусей, начали вылезать из нор. Входы в норы хорошо замаскированы разросшимися кочками мятлика когтеносного, поэтому появление на поверхности земли среди зарослей мятлика крупных чёрно-белых птиц выглядит внезапным для гусей. Нор в земле вырыто много, и вскоре гусей встречает уже около двух десятков кавескаров. Они кричат, широко раскрывая клювы, и растопыривают свои ластообразные крылья. Эффект внезапности и шум, поднятый птицами, сделали своё дело: красноголовые гуси просто начали обходить шумных соседей. Некоторые из них в суматохе бросились через гнездовье кавескаров, и одна из птиц споткнулась и упала, попав ногой в нору. При приближении кавескаров гусь торопливо поднялся на ноги и бросился к остальному стаду – к счастью, обошлось без переломов.
В экосистеме Оркадских островов красноголовые гуси – это своеобразный аналог растительноядных млекопитающих. Там, где регулярно пасутся эти птицы, выживает лишь низкорослая растительность, образующая плотную дернину и способная быстро восстанавливаться. Кавескары не дают красноголовым гусям поедать высокорослые травы в окрестностях своего гнездовья, поэтому их норы остаются прикрытыми побегами травы от ветра. Их поведение приносит существенную пользу и самому растению. Благодаря защите со стороны кавескаров мятлик когтеносный может нормально развиваться и успешно плодоносить в окрестностях их гнездовья. Кроме того, помёт кавескаров является естественным удобрением для растения, хотя в середине колонии его бывает столько, что это угнетает развитие растений вообще. Зато по краям колонии кусты мятлика когтеносного разрастаются до максимального размера.
Новые и новые стаи антарктических красноголовых гусей прилетают на побережья островов Оркадас. Летом они являются основными травоядными животными этих мест, заменяя здесь отсутствующих копытных млекопитающих, доминирующих на материках. Реки островов – это всего лишь довольно мелководные ручьи, а площади озёр и болот не хватит, чтобы поддержать существование большой популяции крупных водных птиц. Но красноголовым гусям вода нужна лишь на водопое – они ведут полностью сухопутный образ жизни, и вспоминают навыки плавания лишь во время перелётов, отдыхая на поверхности моря. У других родственных видов птиц – другие жизненные стратегии, и они практически не конкурируют с этими крупными гусями.
Над головами красноголовых гусей, быстро и часто взмахивая крыльями, пролетают небольшими стайками другие пернатые мигранты – южные шилохвости, или тордиллоны. Их легко узнать в полёте по узкому длинному хвосту. Они провели зиму в тропических болотах Южной Америки, и теперь возвращаются на острова, чтобы вывести потомство. В отличие от красноголовых гусей, эти небольшие утки не изменяют своей привязанности к водным местообитаниям, поэтому обживают болота и озёра архипелага.
На островах Оркадас пресные воды представлены лишь мелководными ручьями и небольшим количеством озёр и болот в низинах островов. Весной после таяния снега на островах появляется множество временных водоёмов, но они скоро высыхают, и остаются лишь немногие постоянные водоёмы, которые к прилёту южных шилохвостей уже успели освободиться ото льда, хотя вода в них по-прежнему очень холодна. Самым большим водоёмом на острове является озеро, образовавшееся в кратере потухшего вулкана. К моменту прилёта шилохвостей по его берегам постепенно отрастают побеги болотных растений. Жизнь в водах озера представлена очень немногими видами – пролив Дрейка становится препятствием на пути расселения водяных обитателей на Оркадские острова. Из водных растений в озере присутствуют лишь несколько видов водорослей – нитчатых и одноклеточных, а более высокоорганизованные растения представлены всего лишь одним видом водяного мха. Животные в озёрах архипелага представлены главным образом одноклеточными, микроскопическими червями и коловратками, а более крупные животные – это личинки мошек и комаров, над которыми стоит верховный хищник – личинка местного вида стрекоз. Поэтому озеро не может удовлетворить изысканные вкусы своих обитателей, но те, кто готов поедать то, что есть в наличии, оказываются вознаграждёнными изобилием пищи. И именно за этим сюда летят тордиллоны – в водах озера плодятся комары и мошки, личинок которых летом поедают их утята.
Стаи тордиллон разлетаются по водоёмам и сразу начинают делить территорию. Первыми на местах гнездования оказываются самцы, которые проявляют агрессию к сородичам: до прилёта самок, они должны занять лучшие территории, где можно будет устроить гнездо, спрятав его от глаз пернатых хищников, и найти достаточно корма. Одни из них прилетели раньше и успели занять территории по праву первенства, но другие оспаривают их притязания по праву сильного, поэтому на поверхности озёр и болот между самцами завязываются драки. Птицы с криками гоняются друг за другом, таскают соперника за перья и даже топят его, навалившись на него всем телом. Самки уже начинают прилетать на гнездовья, но пока держатся в стороне и стараются не приближаться к самцам – пока селезни находятся во власти гормонов и заняты соперничеством, самка может попасть в драку и получить раны, а это может помешать гнездованию.
Тордиллоны – крупные утки: размах крыльев взрослой птицы достигает одного метра. Они легко преодолевают пролив Дрейка, и некоторые особи добираются даже до Антарктического полуострова, хотя самой южной оконечностью их ареала являются острова Оркадас. Поскольку на крайнем юге ареала благоприятный для выведения потомства период короче, чем на материке, брачный период здесь протекает очень бурно. Удары сильных крыльев этих птиц очень болезненны, поэтому самки предпочитают не вмешиваться в мужские дела, и просто кормятся на мелководьях, пощипывая нитчатые водоросли и водяные мхи. Самцы отличаются от самок оранжеватым клювом; в брачный сезон его окраска становится значительно ярче. Окраска клюва самца является визуальным стимулом, запускающим агрессию по отношению к соперникам в брачный сезон. Клювы самок ярко-жёлтого цвета, но самцы, увлечённые дракой за территорию, уже не обращают внимания на это отличие, поэтому легко могут наброситься на самку.
Во время драк самцов тордиллоны перья соперников летят во все стороны: самцы вцепляются клювом друг другу в оперение и таскают друг друга по воде, хлопая крыльями и поднимая фонтаны брызг. Может создаться впечатление, что поединки протекают очень жестоко, но на самом деле перья у дерущихся птиц вылетают очень легко: прилетев на острова Оркадас, южные шилохвости линяют перед брачным сезоном, и достаточно лёгкого рывка, чтобы перо вылетело. Они линяют настолько интенсивно, что на некоторое время даже теряют способность летать. Впрочем, при отсутствии на островах наземных хищников из числа млекопитающих кратковременная потеря способности к полёту не страшна этим уткам. А от оркадасской совы, или нгурукуры, легко можно спастись в воде.
Леса из ромашкового дерева наполняется щебетом – у антиподовых синичьих танагр уже начинается брачный сезон. Самцы занимают удобные для гнездования места и привлекают самок своими простыми трелями. Благодаря отсутствию мелких наземных хищников они перешли к гнездованию на земле, и устраивают свои чашевидные гнёзда в местах, где до них не доберутся крупные всеядные соседи вроде юньюмов или кустарниковых курочек. Они предпочитают прятать гнёзда среди густого кустарника или в узких щелях между большими камнями. Однако им приходится столкнуться с соперниками – другими птицами, такими же мелкими, но с двуцветным серо-белым оперением: их спины, головы и крылья однородного серого цвета, а животы белоснежные. Эту строгую неброскую окраску оживляет толстый ярко-оранжевый клюв. Зимой этих птиц на островах не было: это оркадасские семяеды, или семильеро, вернувшиеся на острова совсем недавно. Они зимовали в Южной Америке, щёлкая своими крепкими клювами семена в лесах на юге материка, а весной отправились в длинный и опасный путь на острова. Для мелких птиц, не способных плавать, такое путешествие становится настоящим испытанием на прочность. Часть мигрирующих семильеро гибнет в пути, но выживших птиц, благополучно добравшихся до островов, хватает, чтобы обеспечить воспроизводство вида. Семильеро становятся пищевыми конкурентами синичьих танагр – они умеют дробить клювом даже самые твёрдые семена, ничего не оставляя танаграм. Но синичьи танагры выживают благодаря более разнообразному рациону.
Семильеро гнездятся в кустарнике, поэтому часто между ними и синичьими танаграми возникают конфликты из-за мест гнездования. Семильеро более избирательны в этом отношении – они вьют гнёзда только среди ветвей. Синичьи танагры, напротив, обладают более гибким поведением, и легко обустраиваются в самых разных местах острова. Многие из них гнездятся на склонах кратера, в котором раскинулось озеро. Здесь синичьи танагры выбирают места среди камней и в зарослях макромутизии. У этого растения весной быстро отрастают округлые сочные сизоватые листья, и место гнездования синичьих танагр оказывается надёжно скрытым от глаз прочих обитателей островов.
Глаза, видящие очень многое, принадлежат ещё одному хищнику островов Оркадас – антарктическому канюку. Эти птицы также не оставались на островах Оркадас на зимовку, и переживали зимние холода в тёплых районах Южной Америки. С наступлением весны многие сотни этих птиц мигрируют через пролив Дрейка вслед за своей добычей. Основной ареал этого вида включает луга и болота Антарктиды, где эти хищники выводят потомство и наводят страх на многочисленное птичье население материка. Антарктические канюки не собираются в стаи, а летят парами и поодиночке, в пути охотясь на своих попутчиков из числа других видов. Многие из этих канюков летят в Антарктиду, но несколько десятков пар постоянно проводят лето на островах Оркадас.
Тордиллоны, красноголовые гуси и юньюмы испытывают беспокойство, когда в небе появляются ширококрылые силуэты антарктических канюков. Это птицы с оперением очень светлой окраски – светло-серой, иногда почти белой. Крылья птиц чуть темнее, а маховые перья резко контрастируют с общей окраской птицы – они чёрные или тёмно-серые. Острова Оркадас невелики по размеру, и биологическая продуктивность экосистем на них также невелика, поэтому популяция этих хищников на островах насчитывает всего лишь несколько десятков размножающихся пар. Некоторые островки и вовсе являются владением одной гнездящейся пары канюков.
Вулкан, в кратере которого раскинулось озеро, населённое тордиллонами, давно потух, а стены кратера постепенно обваливаются и разрушаются эрозией. В одном месте край кратера образует высокую скалу с довольно крутыми склонами. И над ней вскоре закружился антарктический канюк – одна из птиц пары, самка. Эти хищники уже давно жили здесь, регулярно охотились на озере на уток и других птиц, и несколько раз успешно выводили потомство. Популяция с островов Оркадас не является отдельным подвидом, и её состав не постоянен. В разное время разные особи с материка могут залетать на эти острова, жить здесь какое-то время и даже гнездиться, но лишь немногие птицы возвращаются на острова постоянно год за годом. Гнездование этой пары канюков на этой скале – это что-то вроде семейной традиции. Птицы отличаются редким постоянством во вкусах: они каждый раз занимают старое гнездо, устроенное много лет назад в нише на вершине скалы, и лишь немного подновляют его. В этом году самка прилетела на гнездо первой. Она проверила его состояние, выбросила часть подстилки и улетела на сухой луг с кочками мятлика когтеносного. Кружа над зарослями трав, она разглядела где-то внизу антарктическую кустарниковую курочку, но та вовремя заметила в небе силуэт хищника и юркнула в заросли с криком тревоги. Сев на землю, самка антарктического канюка собрала пучок сухих прошлогодних стеблей травы и полетела с этой ношей в гнездо. Вернувшись, она разбросала принесённую траву по лотку гнезда и начала прохаживаться по нему, осматривая свои владения. С высоты скалы, на которой устроено гнездо, прекрасно видны окрестности – луга, лес ромашкового дерева и озеро в кратере. Это очень удобное место, на которое не раз посягали конкуренты, поэтому птица с подозрением относится к сородичам, пролетающим слишком близко к гнезду.
Крик другого канюка заставил самку покинуть гнездо и вспорхнуть на вершину скалы. Она издала воинственный клич, но ответ прозвучал слишком знакомо, и она прислушалась, не став атаковать. Другая птица, издавшая клич, приближается к гнезду, и вскоре самка канюка разглядела сородича получше. Это не чужак, а самец, с которым она уже не один год выращивала потомство. Он закружился над скалой, а затем сел на её вершину рядом с самкой. Пара воссоединилась после зимовки, и чувства птиц вспыхнули с новой силой. Самец уступает самке в размерах, поэтому демонстрирует ей знаки подчинения, держа голову слегка опущенной, и соблюдает безопасную дистанцию – такие хорошо вооружённые птицы должны вести себя осторожно даже с брачным партнёром. Знаки подчинения и доминирования у этих птиц довольно условны – они хорошо знают друг друга. Поэтому ухаживания не отнимают у них много времени, и птицы быстро начинают готовиться к гнездованию. Самка активно выбрасывает из гнезда старую подстилку – под гнездом среди камней почва хорошо удобрена остатками органики из гнезда. Там даже растёт небольшой экземпляр ромашкового дерева, активно образующий молодые листья в ответ на увеличение светового дня и относительное потепление. Самец в это время не только охотится: он принёс в гнездо ветку ромашкового дерева и передал её самке, демонстрируя подчинение и пригибая голову. Когда самка взяла ветку, самец взлетел и отправился за новым строительным материалом. А самка приладила принесённую ветку с одной стороны гнезда. Среди доступных на островах Оркадас материалов для постройки гнезда ромашковое дерево выгодно отличает специфичный полынный аромат, которым обладают листва и молодой прирост – это отпугивает паразитов, живущих в птичьем оперении и докучающих насиживающей самке и птенцам.
На протяжении всего дня в небе над островами Оркадас пролетают птицы разных видов – стаями или в одиночку. Многие из них останавливаются на островах на ночёвку, и утром вновь отправляются в путь. Однако ночью перелёт продолжается. Мало кто из птиц решается лететь над проливом Дрейка тёмной ночью, но среди видов, гнездящихся на островах Оркадас, есть и такие.
Изящно изогнув шею петлёй и уложив голову с длинным клювом на плечи, над ночным морем летит субантарктическая кваква – птица со скромным чёрным оперением и белым животом. Она провела зиму на Фолклендских островах, в конце зимы проделала долгий путь вдоль атлантического побережья Южной Америки, какое-то время кормилась на болотах Огненной Земли, и после этого, набравшись сил, начала последний на маршруте рывок через море. Эти птицы крайне необщительны, летят к островам поодиночке, и в пути могут надеяться лишь на собственные силы. На островах Оркадас эти мелкие цапли населяют побережья водоёмов, являясь соседями южных шилохвостей тордиллон. Инстинкт безошибочно ведёт цаплю через море к невидимому в ночи архипелагу, и лишь очень далёкий шум прибоя подсказывает, что птица на верном пути. Незадолго до рассвета субантарктическая кваква достигла побережья одного из островов – с озером в кратере древнего потухшего вулкана. На этом озере живёт самая большая на архипелаге популяция её сородичей, и здесь легче всего найти брачного партнёра, хотя за хорошую территорию для гнездования придётся подраться.
Значительная часть Антарктиды лежит в пределах Южного полярного круга, поэтому для побережья материка характерна смена полярного дня и полярной ночи. Острова Оркадас лежат к северу от этой линии, поэтому даже в самые тёмные зимние месяцы световой день здесь длится около пяти часов. Этого недостаточно для активного роста бурых водорослей на прибрежных мелководьях, поэтому зимой водорослевые «леса» значительно поредели: острова Оркадас являются излюбленным местом зимовки антарктической популяции фолклендского паральгоцетуса – крупного растительноядного млекопитающего, и эти животные съели за зиму значительное количество водорослей. К моменту весенней миграции птиц световой день увеличивается до двенадцати часов, и в море вокруг островов возобновляется рост бурых водорослей.
На морских мелководьях вокруг побережья островов Оркадас над водой слышатся сильные громкие вздохи, и взлетают двойные фонтаны пара и водяных капель, а с высоты птичьего полёта в воде видно множество огромных веретенообразных тел, медленно движущихся по мелководьям среди колышущихся в воде зарослей бурых водорослей. Фолклендские паральгоцетусы провели зиму в этих местах – благодаря тому, что острова Оркадас находятся севернее Южного полярного круга, водоросли сохраняются здесь всю зиму, хотя в самые тёмные месяцы зимы их рост не успевает за аппетитами этих морских гигантов, и им приходится голодать, расходуя запасы своего жира. Это может быть довольно опасно: жир является теплоизолятором, и без него зверь активнее тратит энергию на поддержание температуры тела в холодной воде, и может погибнуть от истощения. На берегу белеют кости и черепа паральгоцетусов, которые погибли зимой и были выброшены волнами на берег.
В океане не так сильно заметны изменения температуры – разница в летней и зимней температуре океана, омывающего острова Оркадас, сравнительно невелика. Поэтому самым главным фактором, означающим смену времён года, для паральгоцетусов является увеличение длины светового дня, с чем напрямую связано ускорение роста водорослей и возвращение изобилия. На мелководье пасутся семейные группы этих морских великанов – их родственные связи очень сильны, и детёныши не скоро покидают матерей, даже когда у тех рождается новое потомство. Животные постоянно контактируют друг с другом при помощи прикосновений морд и ластов, а также лёгких толчков всем телом, которые для зверей весом в несколько тонн оказываются довольно ощутимыми. Спины кормящихся зверей выступают над водой среди массы бурых и желтоватых слоевищ водорослей, и морские птицы садятся на них и прохаживаются, словно по камням. При помощи толстых подвижных губ паральгоцетусы ощипывают слоевища водорослей, но время от времени пускают в ход сильные резцы нижней челюсти, соскребая водоросли с камней. Звери заметно похудели по сравнению с осенью – у некоторых даже заметны отростки позвонков, выступающие из-под толстой шкуры. Зимняя бескормица оказалась нелёгким испытанием для них, но те, кто выжил, навёрстывают упущенное, поглощая огромное количество водорослей и накапливая подкожный жир.
Стада паральгоцетусов не стоят на месте: в высоких широтах приливы и отливы особенно хорошо выражены, поэтому им приходится дважды в сутки покидать прибрежные районы и уходить на глубину, чтобы не попасть в ловушку на мелководье и не погибнуть без воды, будучи придавленными собственным весом, как киты в эпоху человека. Такой фактор окружающей среды сыграл важную роль в формировании системы коммуникации и социального образа жизни у этих морских млекопитающих. Их мелким пернатым соседям приливы и отливы не страшны – они настолько малы по сравнению с паральгоцетусами, что легко могут проплыть по мелководьям во время отлива, выходя на ловлю рыбы в глубокие воды. Антарктические кавескары – характерные обитатели Антарктиды и островов Субантарктики. Несколько родственных видов этого рода обитают на побережье Южной Америки и Фолклендских островов, но антарктический кавескар крупнее всех остальных. Эти птицы относятся к семейству чаек-пингвинов, крупных нелетающих потомков чаек, приспособившихся к подводной охоте на рыбу и являющихся экологическими аналогами чистиковых Северного полушария.
Антарктические кавескары также ощущают наступление весны, и их внешность меняется: и у самцов, и у самок на лбу в основании клюва вырастает хохолок из тонких белых перьев, а сам клюв приобретает яркую красно-жёлтую расцветку. На суше такие брачные украшения делают птиц очень броскими и заметными на фоне неяркой окружающей растительности, камней и лишайников, а в море яркие краски тускнеют: морская вода не пропускает красные лучи солнечного спектра, поэтому во время подводной охоты клювы антарктических кавескаров выглядят довольно тускло.
Кавескары – охотники на рыбу среднего размера и небольших пелагических ракообразных. Бурые водоросли, отрастающие на мелководьях в огромном количестве, представляют собой настоящие подводные леса, где среди разветвлённых слоевищ прячутся мелкие рыбы, словно птицы в кронах деревьев на суше. Массивные неуклюжие паральгоцетусы играют роль слонов в этих подводных джунглях – они пробивают себе дороги в сплошных зарослях, что позволяет даже нижнему ярусу подводного леса получать свою долю солнечного света. Своими движениями паральгоцетусы вспугивают рыб, которые становятся добычей антарктических кавескаров, прячущихся за телами паральгоцетусов. Когда к берегам островов подходят косяки рыб из открытого моря, кавескары устраивают массовую и азартную охоту на рыб, проносясь сквозь их косяки и схватывая их клювом одну за другой. Окраска оперения кавескаров – свидетельство их приспособленности к охоте в открытом море вдали от берега. В толще воды чёрная спина и белый живот плывущего кавескара делают птицу незаметной для возможной добычи, а при охоте в прибрежных зарослях водорослей эти птицы применяют нападение из засады.
Под водой кавескары быстро плавают при помощи синхронных взмахов крыльев, а для медленного плавания пользуются перепончатыми лапами, двигая ими попеременно. Они приспособлены к охоте на ловкую и быструю добычу, и не обращают внимания на бронированных крабов или ощетинившихся иглами морских ежей – такие животные совсем не входят в рацион кавескаров.
Семейный клан паральгоцетусов кормится водорослями, обкусывая и пережёвывая их. Кавескары шныряют рядом с массивными морскими зверями, ловко схватывая вспугнутых ими рыб. Когда один из взрослых паральгоцетусов откусил длинную прядь водоросли и начал меланхолично пережёвывать её, с поверхности слоевища водоросли начали падать потревоженные им улитки и морские ежи. Плавающие рядом с его мордой кавескары едва взглянули на этих животных, но неожиданно из-под тела паральгоцетуса выскочила ещё одна морская птица, подхватила морского ежа и рванулась к поверхности воды, быстро взмахивая ластообразными крыльями. Всплыв, она раскусила панцирь морского ежа клювом и начала буквально «жевать» свой трофей. Отломленные иглы морского ежа падают в воду, а птица глотает его тело прямо с кусками раздробленного панциря.
Эта птица и похожа, и не похожа на кавескаров. У неё перепончатые лапы, позволяющие ловко плавать под водой, и сильные крылья, превратившиеся в ласты и не способные поднимать птицу в воздух. Её окраска такая же двуцветная, но вместо чёрного цвета в ней преобладает серый. Однако клюв у этой птицы мало похож на клюв кавескара, приспособленный для точного схватывания и удержания скользкой рыбы. Это крепкий широкий клюв, приспособленный дробить панцири и раковины морских животных – сильно модифицированный утиный клюв. Это ещё один вид морских птиц холодных морей в высоких широтах юга – устричная утка.
Устричные утки провели зиму далеко от островов Оркадас – в морях, омывающих Огненную Землю и прилегающие побережья Южной Америки. В местах зимовки они собирались многочисленными стаями и кочевали в поисках пищи по побережьям островов крайнего юга Южной Америки. Предки этих птиц утратили способность к полёту, променяв её на умение долго плавать и глубоко нырять в поисках морских животных, защищённых панцирями и раковинами. Под водой устричные утки чувствуют себя очень уверенно: они способны нырять на глубину до двадцати метров в поисках ракообразных и моллюсков, составляющих основу рациона этого вида. Для таких умелых пловцов преодоление пролива Дрейка, отделяющего места зимовки от мест гнездования, является лишь вопросом времени. Глубины пролива Дрейка для них – просто место, где нет пищи, и единственное неудобство им может причинить лёгкий голод.
Мигрирующие устричные утки плывут к местам гнездования стаями, которые сложились в местах зимовки. Значительную часть времени птицы плывут на поверхности воды, и на воздух у них высовываются лишь голова и спина, как у некоторых поганок. В таком положении птицы гребут сильными задними лапами, но время от времени они почти синхронно ныряют и несколько минут плывут под водой. В это время они гребут крыльями, отводя лапы назад, и значительно ускоряются. После такого рывка вся стая так же синхронно всплывает, птицы переводят дыхание, и некоторое время плывут, как обычные утки. Над их головами в ту же сторону летят стаи гусей и уток, а также других перелётных птиц, а по пути иногда встречаются барахтающиеся в воде или утонувшие птицы других видов, не справившиеся с трудностями миграции. Устричным уткам опасность утонуть практически не грозит: значительно опаснее для них подводные хищники – акулы и крупные костистые рыбы, время от времени выхватывающие из их стай отдельных особей.
На острова Оркадас уходит лишь часть мигрирующих стай устричных уток: многие из них плывут к побережьям Антарктиды, и даже часть уток, свернувшая к архипелагу Оркадас, дальше делает ещё один рывок, срезая по морю путь к побережью Антарктиды, где летом откармливается и гнездится основная часть популяции их вида. Но на островах Оркадас проводит лето значительное количество устричных уток. При приближении к островам их стаи разбиваются на небольшие группы – эти птицы хорошо помнят родные места, и предпочитают гнездиться именно там. Переселившись по каким-то причинам в другие места, они запоминают свой новый дом и безошибочно возвращаются уже туда. Поэтому на берега островов выходят уже не группы, а одиночные птицы и пары. Этот вид птиц отличается поистине лебединой верностью: пока оба партнёра из пары остаются в живых, они предпочитают гнездиться совместно, и удачливая пара сохраняется по многу лет подряд.
…Устричная утка, охотящаяся возле паральгоцетусов – это самец, который отличается от самки ярко-оранжевым клювом, белой головой и более контрастной расцветкой оперения. Расправившись с морским ежом, он вновь нырнул, а на поверхность в это время всплыла самка, круша своим бледно-жёлтым клювом пойманного краба. Проглотив добычу целиком, она вновь нырнула и присоединилась к самцу, плавающему возле кормящихся паральгоцетусов. Птицы чувствуют себя очень уверенно: эти места им хорошо знакомы, и они выводили тут потомство уже не один сезон подряд. Плавая под водой, они обмениваются визуальными сигналами и прикосновениями, а затем одновременно всплывают и плывут к берегу. Выходя из воды, устричные утки держатся парой и чем-то напоминают пингвинов, особенно самец со своей белоснежной головой и грудью. У устричных уток крупное удлинённое тело и сильные грудные мышцы, поэтому они движутся по суше, держа тело почти вертикально, с полураскрытыми крыльями. Они также знают тропу, ведущую с галечного пляжа вглубь острова, поэтому поднимаются по ней, расталкивая кавескаров, идущих к морю на рыбалку. Они обходят гнездовье кавескаров стороной – в щели между двумя большими камнями их ждут остатки их собственного прошлогоднего гнезда. Непогода и мелкие обитатели острова сильно попортили гнездо, но так бывало каждый год, поэтому устричные утки просто взялись за работу и стали ремонтировать гнездо, готовясь к гнездованию. Они бродят в окрестностях гнездовья кавескаров, собирая растительный мусор для гнезда, и самец не упускает возможности оборвать несколько стеблей мятлика когтеносного и притащить их в гнездо.
За пару дней птицам удалось найти достаточно материала для ремонта гнезда, и вскоре самка начала задерживаться в обновлённом гнезде: она часами сидит в нём, ворочаясь по сторонам и подтыкая под себя клювом торчащие стебли травы. Благодаря её усилиям гнездо постепенно принимает нужную форму. Самец в это время бродит где-то неподалёку, а когда самка покидает гнездо, птицы спускаются к морю для поиска пищи вдвоём. Пока самка не села на гнездо, самец должен следить, чтобы на их территории не появились чужаки. У устричных уток пара сохраняется довольно долгое время, и партнёры проявляют индивидуальную привязанность друг к другу, однако нередки случаи, когда молодые амбициозные самцы вторгаются во владения размножающихся пар и изгоняют самца из пары. Среди самок этого вида также встречаются особи, склонные подбрасывать свои яйца в чужие гнёзда, поэтому самка также охраняет территорию вокруг гнезда, чтобы не выращивать вместе со своим потомством ещё и чужое.
У южной шилохвости, или тордиллоны, пары образуются только на один сезон размножения. Поэтому каждый год в местах их гнездования бурно протекают брачные игры. Самцы тордиллоны в течение нескольких дней поделили территорию водоёмов, и территориальные споры постепенно утихли. Самые сильные и агрессивные взрослые самцы захватили лучшие места для гнездования на постоянных озёрах и болотах. Молодых и слишком старых самцов просто оттеснили на временные водоёмы, которые высохнут уже через считанные недели, не давая им шанса оставить потомство. Опытные зрелые самцы прекрасно знают места, где на протяжении всего лета их потомство будет обеспечено пищей. После сражения за территорию начинается битва за лучших самок. Теперь самки могут не бояться плавать везде, где им захочется: на любом водоёме им будет оказан самый любезный приём.
Группа самцов тордиллоны плавает вокруг самки. Самцы собрались с нескольких соседних территорий, и всеми силами стараются произвести впечатление на самку. Селезень тордиллоны отличается от самки более яркими клювом и лапами; его ярко-жёлтый клюв может даже быть с оранжевым оттенком. Оперение и у самцов, и у самок тордиллоны тёмное, с бурой головой и чёрным хвостом, поэтому токующие самцы привлекают самок главным образом интенсивностью брачных демонстраций. Призывая самку, селезни трясут поднятыми головами, вытянув шею вверх. В такие моменты им сложно сохранить равновесие, и часто неудачливый самец заваливается набок. Зато опытные самцы не только преследуют самку в такой необычной позе, но и оттесняют от неё грудью соперника. Самка часто уходит от слишком интенсивного преследования, плавая зигзагами или просто ныряя. Самцы, напротив, стараются «сохранить лицо», не прерывая брачные демонстрации. Это важно для них самих – доминирующий самец не может позволить себе остановить демонстрации, уступая тем самым первенство соперникам более низкого ранга. Рано или поздно самка тордиллоны оказывается в окружении самцов, и они буквально вынуждают её сделать выбор: если самка медлит, самцы агрессивно наступают на неё, толкая грудью или стараясь притопить, навалившись телом. В конце концов, самка делает выбор: она подплывает к одному из самцов, и начинает резко кивать головой. Самец перестаёт вытягивать шею вверх, и также начинает кивать в унисон с самкой. Теперь, когда самка уплывает, он нагоняет её и плывёт сбоку от неё, направляя самку на свою гнездовую территорию. Остальным самцам приходится продолжать брачные демонстрации.
Обычно у тордиллон каждая самка получает шанс обзавестись потомством. Опытные взрослые самки держатся на постоянных водоёмах, и даже если им не удалось заполучить постоянного брачного партнёра, они просто спариваются с разными самцами, и самостоятельно выращивают выводок. У одиноких самок выводок меньше, чем у семейных, и птенцы в нём являются потомством трёх или четырёх самцов.
Устричные утки далеки от тех фривольных отношений, которые практикуют тордиллоны. Успех их размножения – это следствие равенства вклада партнёров в выращивание потомства и взаимной выручки, которая скрепляет их брачные узы. Если самка проводит много времени за насиживанием, то самец в это время охраняет территорию, и всегда готов сменить самку на гнезде. А птенцов у этого вида одинаково успешно выращивает и самка, и самец.
Сидя в гнезде между камнями, самка устричной утки примяла лапами подстилку в гнезде. Устроившись поудобнее, она начала нащипывать пух с собственного живота и подсовывать его под себя, время от времени приподнимаясь на гнезде и притаптывая его лапами. Это признак того, что уже скоро она отложит яйца. Пух будет помогать яйцам сохранять тепло в те недолгие моменты, когда птица отлучается с гнезда и её ещё не сменил брачный партнёр.
Поздняя весна на островах Оркадас – это время коротких и очень светлых ночей: долгота дня уже давно перевалила за двенадцать часов. И ещё это время туманов, наступающих с моря. Прибрежные районы островов ранним утром буквально утопают в плене тумана, в которой лишь смутно угадываются очертания скал и ромашковых деревьев. Туманы оседают обильной росой, которая даёт жизнь растениям. Крупные кусты мятлика когтеносного собирают росу стеблями – она оседает на их поверхности и стекает по ним вниз, вглубь куртины. Крупные растения макромутизии уже успели сформировать розетки листьев, и капли росы стекают по ним на каменистую почву, где их всасывают корни.
Над озером в кратере потухшего вулкана висит густой туман, в котором едва различимы болотные растения, покрывающие берега. Где-то вдали шумит океанский прибой, но над озером стоит тишина. Здесь не живут лягушки – обычные обитатели водоёмов на материках, голоса которых звучат там весной практически круглые сутки: солёная океанская вода является непреодолимой преградой для них.
В тумане обитателей озера не видно, но на восходе солнца они просыпаются один за другим. Днём на озере будет шумно и оживлённо, но сейчас его жители ведут себя довольно тихо. И первые звуки, которые слышны ранним утром в зарослях по берегам озера – это голос одной из местных птиц. Он немного похож на голоса лягушек – это низкочастотное щелкающее стрекотание, которое то резко смолкает, то начинается вновь. Несмотря на то, что ранним утром уже довольно светло – эти острова находятся вблизи Южного полярного круга, и наступил сезон «белых ночей» – птица держится среди растительности скрытно. Тем не менее, эта птица не всегда прячется в зарослях, особенно утром, когда местные хищники ещё не вышли на охоту. Во время зимовок на материке осторожность спасает эту птицу, но на островах Оркадас опасностей для этого вида значительно меньше.
Плавно ступая длинными ногами, из зарослей вышла на мелководье небольшая чёрно-белая птица с длинным клювом – субантарктическая кваква. Её вид – единственный представитель цапель на архипелаге. Эта особь – самец, и его крики служат предупреждением для остальных сородичей о том, что территория занята.
Этот взрослый самец выбрал для устройства гнезда лучший участок на побережье озера. На его территории растёт высокое ромашковое дерево, на вершине которого устроено гнездо, представляющее собой кучу хвороста и прошлогодних стеблей трав. Склоны кратера пологие, но они всё равно защищают дерево и находящееся на нём гнездо от свирепых ветров с океана. На более ветреных участках островов птицы этого вида гнездятся среди кустарников, под защитой камней или даже просто на земле – здесь не так много хищников, и они в состоянии защитить гнездо от нападения.
Брачный сезон у этого вида закончился, и сейчас самка на гнезде насиживает яйца. Самец редко сменяет её на гнезде, но охраняет территорию, агрессивно прогоняя конкурентов. А после того, как выведутся птенцы, он принимает активное участие в их выкармливании. Пока же он может просто спокойно кормиться.
Утренний туман постепенно рассеивается, и открывается живописный вид на озеро, лежащее в изъеденной эрозией чаше кратера древнего вулкана. Берега озера заросли травами, но к воде ведёт несколько дорожек, протоптанных обитателями островов.
Самец субантарктической кваквы бродит по мелководью, поглядывая на берег, а на поверхности озера постепенно начинают появляться местные птицы. Самые обычные обитатели озера – шилохвости тордиллоны. Они покидают прибрежные заросли и выплывают кормиться. Острова Оркадас никогда не соединялись с материком, и климат здесь суровее, чем на Огненной Земле, поэтому местная водяная флора очень бедна и представлена в основном нитчатыми водорослями и водяными мхами. Но зато в отсутствие конкурентов они разрастаются в изобилии, снабжая уток кормом.
В поисках растений тордиллоны ныряют головой вниз, как многие другие утки, и тогда на поверхности воды торчит поднятый кверху зад птицы и длинный тонкий хвост. На мелководье собирать водоросли проще, но самец кваквы предпочитает охотиться в одиночестве, поэтому, когда какая-то тордиллона подплыла к нему, он распушил оперение и раскрыл крылья, стараясь отогнать её от себя. Когда утка промедлила, последовал резкий выпад клювом, и самец кваквы вырвал из утиной спины пучок перьев. Предупреждение более чем наглядное: утка с криком отплыла в сторону, а другие тордиллоны, глядя на неё, стараются не приближаться к этой странной чёрно-белой птице.
На рассвете на берегу озера появляются наземные птицы. Мелкие оркадасские семильеро стайкой прилетели на водопой – это главным образом самцы и молодые птицы, не размножающиеся в этом сезоне. Взрослые самки сейчас заняты высиживанием яиц и выкармливанием потомства – они это делают в одиночку. Семильеро, не занятые выращиванием потомства, предпочитают держаться стайками – так безопаснее. Чтобы попить воды, семильеро расселись на тонких стеблях трав. Они очень лёгкие, и стебель травы лишь прогибается под весом птицы, позволяя ей попить воду, буквально свесившись с травинки вниз головой. Мелкие птицы инстинктивно ведут себя осторожно, поэтому, когда одна из птиц чирикнула, услышав подозрительный шум в траве, вся стайка семильеро вспорхнула. Высокие травы на берегу озера зашевелились, и на берегу появились массивные антарктические юньюмы. Они не представляют опасности для семильеро, но птицы всё равно улетели при их появлении. Не обращая внимания на переполох семильеро, юньюмы не спеша подошли к воде и начали пить. Это крупные медлительные птицы с высокими, сжатыми с боков красными клювами. Они уже успели полинять после зимы, и новое летнее оперение у них чёрное с металлическим блеском. Птицы пьют с достоинством, погружая в воду свои огромные клювы. Самец субантарктической кваквы бродит по мелководью всего в паре метров от них, но боится приближаться к ним – юньюмы довольно крупные, и могут дать отпор, если нужно. К тому же они явно не претендуют на его добычу.
Внезапно самец кваквы сделал выпад клювом. Молниеносное движение головы и шеи, и вот он снова поднял голову, а в его клюве зажато плоское существо буро-зелёного цвета, шевелящее шестью тонкими ногами. Извиваясь и стараясь выскользнуть, оно поблескивает в клюве хищника. Это личинка местного вида стрекоз – самая подходящая пища, которую озеро может предложить этим птицам. На островах Оркадас сравнительно немного видов насекомых – мало кто может сюда добраться естественным путём и прижиться в этих негостеприимных местах. Среди первых переселенцев были комары и мошки, сосущие кровь местных птиц, а во второй волне переселенцев были стрекозы, которые воспользовались ресурсами многочисленной популяции местных двукрылых насекомых. Их личинки нашли в водах озёр и болот архипелага обильный корм в виде личинок мошек и комаров. А там, где подходящих по размеру жертв не было, личинки стрекоз просто охотились друг на друга, и какая-то часть их доживала на таком рационе до взрослого состояния. Фактически, на островах Оркадас стрекозы – это крупнейшие после птиц хищники не морского происхождения.
Подбросив добычу в воздух, самец кваквы поймал и проглотил её, и продолжил охоту. Уже скоро в его гнезде выведутся птенцы, и тогда обеим взрослым птицам придётся проводить на охоте почти весь день, чтобы удовлетворить аппетиты быстро растущего потомства.
Постепенно воздух прогревается, и туман оседает на траве обильной росой. Солнце поднялось, наконец, выше края кратера вулкана, и осветило поверхность озера. Несмотря на то, что сейчас конец весны, вода в озёрах и болотах островов холодна, и останется такой даже в середине лета.
Самец субантарктической кваквы продолжает бродить в прибрежной зоне озера. Здесь у него прекрасное место для гнездования, однако добыча не очень разнообразная. Из-за того, что озеро изолировано от океана, здесь нет рыб. Обычно в пресных водах островов Субантарктики встречаются галаксиевые рыбы – мелкие, но довольно многочисленные. Они водятся и на островах Оркадас, заплывая в нижнее течение ручьёв для охоты на личинок насекомых. Но в изолированных от океана пресных водоёмах доминируют личинки стрекоз – этим фауна островов немного напоминает Антарктиду.
Юньюмы давно закончили пить воду и теперь бродят по берегу. Своими сильными клювами они выкапывают из земли клубеньки осок и срезают траву, словно ножницами. Ткани осоки богаты кремнезёмом, но для клювов и желудков юньюмов это не препятствие, а длинный кишечник птиц позволяет извлечь из такого корма максимум питательных веществ.
Издалека донёсся гогот сразу нескольких птиц – к водопою по одной из троп спускается группа антарктических красноголовых гусей. Это самые крупные из наземных птиц на островах, и всем, кто мельче, лучше уступить им дорогу. На островах, где нет наземных хищных млекопитающих, красноголовые гуси проводят на земле несколько месяцев, почти не взлетая. Эти птицы – дальние родственники тордиллон, плавающих в озере, но они ведут совершенно иной образ жизни. Эти гуси почти не умеют плавать: лишь во время миграций уставшие птицы отдыхают на воде, пересекая обширные пространства морей. Зато они способны долго ходить по земле, и при необходимости быстро бегают. При их приближении юньюмы отошли в сторону: красноголовые гуси очень сильны, и удар их крыла может отбросить в сторону даже взрослого юньюма.
Дойдя до края воды, первые из гусей сразу остановились и начали пить, поэтому следующим за ними птицам пришлось проталкиваться к воде между массивными телами сородичей, провоцируя их недовольство. Раздувая шею, птицы шипят друг на друга, а одного из гусей в суматохе толкнули в воду, и он едва не упал. Несколько других птиц зашли в воду вслед за ним и продолжили пить. Самец субантарктической кваквы, оказавшийся неподалёку, отошёл в сторону, чтобы не провоцировать этих птиц на нападение. Он вооружён острым клювом и умеет метко клеваться, но силы явно неравны, поэтому конфликта лучше избежать.
Антарктические красноголовые гуси, устроившие шумный беспорядок на берегу озера, отвлекли на себя внимание многих птиц, оказавшихся в тот момент на берегу озера, поэтому никто не заметил, как из-за большого камня, лежащего на берегу чуть в стороне, бесшумно вышла нгурукура, оркадасская сова, взрослая самка. Недалеко отсюда, среди каменных осыпей и зарослей макромутизии, прячется гнездо этих птиц. Экономя силы и стараясь не показываться лишний раз на глаза, эта птица ходит на водопой пешком – она умеет хорошо ходить по земле. Она уже успела сделать несколько глотков воды, прежде чем заметивший её первым самец оркадасского семяеда взлетел из травы, подавая тревожный сигнал. Этот сигнал хорошо знаком всем местным обитателям: умение распознавать тревогу, поднятую птицами других видов, важно для выживания. Услышав его, красноголовые гуси моментально умолкли и начали оглядываться по сторонам, а одна из тордиллон, увидев сову на берегу, бросилась прочь, шлёпая по воде лапами и хлопая крыльями с наполовину отросшими перьями. Паника моментально охватила птиц. Красноголовые гуси вышли на берег и выстроились в ряд, распахнув свои крылья, отливающие на солнце изумрудной зеленью. Юньюмы просто скрылись среди травы и покинули опасное место, а стайки семильеро закружились в воздухе над совой, издавая тревожные трели.
Нгурукура просто пришла на водопой, и не собирается ни на кого нападать. Если бы она охотилась, то вела бы себя гораздо более скрытно, и её никто не заметил бы, пока не стало бы поздно. Тем не менее, присутствие хищника беспокоит птиц на берегу озера, и они демонстрируют свою готовность защищаться. Особенно внушительно это получается у красноголовых гусей: они демонстрируют раскрытые крылья, удар которых является их основным приёмом самозащиты. Во время зимовки в Южной Америке они защищаются ударами крыльев от некрупных кошек и псовых размером с лисицу. Их родственницы тордиллоны, напротив, предпочитают скрыться от врага в воде. Они плавают на безопасном расстоянии от совы, стоящей на берегу, и громко крякают. Если сова взлетит, они просто нырнут и проплывут какое-то расстояние под водой, спасаясь от её когтей. Самец субантарктической кваквы на мелководье также не собирается спасаться бегством, и угрожающе демонстрирует себя хищнику. Он раскрыл клюв, распустил крылья и встопорщил перья на теле, превратившись в пушистый чёрно-белый шар. Его красные глаза, оттенённые жёлтым участком голой кожи, выглядят свирепо, и он кричит громким неприятным голосом. Но все эти демонстрации напрасны: сова ещё раз наклонила голову к воде, бросила мимолётный взгляд на кричащих на неё птиц, развернулась и бесшумно скрылась в зарослях макромутизии. Сова движется в них ловко, как кошка, и её путь выдают лишь отдельные листья растения, слегка покачнувшиеся, когда она задела их телом.
Когда сова скрылась из виду, птицы постепенно начали успокаиваться и возвращаться к привычной жизни. На водопое начали появляться другие птицы, а красноголовые гуси просто ушли вверх по склону кратера на сухой луг, образованный куртинами мятлика когтеносного. Шилохвости тордиллоны покинули заросли, а группа самцов, окрикивавших сову, расплылась в разные стороны, и птицы продолжили кормиться, погружая головы в воду и ощипывая растущие на дне нитчатые водоросли.
Сова вернулась на гнездо, устроенное на скалистом участке склона кратера и спрятанное среди зарослей макромутизии. Сейчас она занята насиживанием яиц, но уже скоро, когда выведутся птенцы, ей придётся бросить все свои усилия на добычу пищи для потомства, и тогда мало кто сможет спастись от её когтей.
Красноголовые гуси пасутся, поедая побеги мятлика когтеносного на пологом склоне кратера. Стадо этих птиц кормится в опасной близости от гнезда антарктической кустарниковой курочки, устроенного среди куртин этого крупного злака. Когда эти массивные птицы проходят мимо, кустарниковая курочка вжимается в своё гнездо, прикрывая телом кладку из полудюжины пёстрых яиц. Сами по себе гуси не опасны для неё, но они могут случайно наступить на насиживающую птицу или раздавить кладку. Поэтому вторая птица из пары, самец, старается отогнать массивных гусей от гнезда. Он мал размером по сравнению с ними, но наскакивает на пасущихся красноголовых гусей и клюёт их в оперение. Его атаки не страшны гусям – защитник гнезда не несёт угрозы этим птицам, но скорее доставляет им беспокойство. Поэтому гуси, оказавшиеся вблизи его гнезда, просто отходят в сторону, подальше от этой назойливой птицы. Однако самец антарктической кустарниковой курочки не старается изгнать их со своей территории совсем, и на это есть причина.
Над озером и окружающими его склонами кратера потухшего вулкана парит хищная птица. Она крупная, размером примерно с орла эпохи человека, обладает массивным телосложением и узнаваемой окраской. Оперение на её теле светло-серое, почти белое, с серой поперечной полосатостью на брюхе и шее. У птицы коричневые рулевые перья хвоста и серые крылья с тёмными, почти чёрными маховыми перьями. Это антарктический канюк, самец из пары, занимающей гнездо в нише скалы на краю кратера. Самка сейчас занята насиживанием яиц, и забота о её пропитании полностью ложится на плечи самца.
Этот вид птиц – верховный хищник Антарктиды и островов Субантарктики; на островах Оркадас с ним конкурирует лишь сова нгурукура. В местах гнездования антарктического канюка нет млекопитающих, из-за чего он занял нишу специализированного орнитофага – пожирателя птиц.
Пролетая высоко над озером, антарктический канюк видел всё, что происходило в момент появления совы на водопое. Когда сова ушла, обитатели озера вернулись к привычной жизни: самец субантарктической кваквы продолжил охотиться на личинок стрекоз, красноголовые гуси стали щипать траву, а тордиллоны вновь стали кормиться водорослями. Когда они погружают голову в воду и не видят происходящего в воздухе, у крылатого хищника появляется шанс заполучить добычу. Сделав несколько кругов над озером, антарктический канюк свернул в сторону и скрылся за краем кратера, поросшим куртинами мятлика когтеносного. Местные обитатели уже привыкли к тому, что на островах опасность грозит им с воздуха, поэтому инстинктивно поглядывают на небо. Не видя среди облаков характерного силуэта канюка с чёрными перьями в крыльях, они продолжают беспечно кормиться.
Канюк появился над озером неожиданно: он залетел за край кратера, облетел озеро и начал нападение с той стороны, где возле самого берега лежит несколько огромных камней, затрудняющих обзор. Разогнавшись во время полёта вдоль склона кратера, антарктический канюк в последнее мгновение взмыл над камнями, и его взору открылись озеро и множество птиц, для которых появление хищника стало совершеннейшей неожиданностью. Канюк быстро выбрал себе добычу – молодую неопытную шилохвость тордиллону, ещё не окончившую линьку. Она кормится на мелководье у берега, погрузив голову в воду, и не видит происходящего над ней. Увидев огромную серо-белую птицу, загоготали красноголовые гуси, стайки семильеро и антиподовых синичьих танагр шмыгнули в заросли, а тордиллоны с криками бросились в укрытия, шлёпая лапами по воде и помогая себе облезлыми крыльями. А когда молодая тордиллона подняла голову, последним, что она увидела в своей жизни, были лапы антарктического канюка с нацеленными на неё когтями. Она не смогла бы нырнуть, даже если бы захотела: здесь совсем неглубоко. Она сама лишила себя действенного способа спасения от хищника, и он этим воспользовался.
Прикончив бьющуюся в когтях добычу ударом клюва, канюк взмахнул крыльями и направился к гнезду в скальной нише. Его самка голодна, и свежая добыча придётся ей по вкусу. А самец вновь отправится на охоту.
После нападения канюка на озере ещё долго кричат птицы. К ним присоединилась даже самка кваквы, насиживающая яйца в гнезде на вершине ромашкового дерева. Ей отвечают сородичи, живущие дальше вдоль берега, и её самец, которого она безошибочно узнаёт по голосу. Вскоре он вернётся на гнездо и на какое-то время сменит самку, дав ей возможность поохотиться и размять затёкшие после сидения в гнезде мышцы.
Благоприятное время для выращивания потомства на островах Оркадас довольно короткое. Лишь мелкие певчие птицы успевают сделать две кладки за сезон, а крупные птицы выращивают потомство лишь один раз. В то же время яйца птиц – это очень питательная добыча, концентрат белков и жиров, поэтому очень многие птицы на островах Оркадас промышляют грабежом чужих гнёзд. Птицам-родителям приходится маскировать гнездо или неотлучно находиться при нём, чтобы вовремя дать отпор грабителям.
Устричные утки спрятали кладку в гнезде среди камней, прикрывая её слоем пуха. Однако в любое время одна из птиц всегда сидит на гнезде, охраняя ещё не выведшееся потомство. Когда самка устричной утки насиживает кладку, она буквально распластывается по гнезду, прикрывая яйца: у этих птиц редуцированные ластообразные крылья, поэтому им сложно прикрывать кладку с боков. Гнусавый лающий крик чайки, раздавшийся совсем рядом, заставляет самку устричной утки подгрести под себя все яйца и тревожно оглядеться. Чайка даже не скрывается: она села на камень, рядом с которым устроено утиное гнездо, и разглядывает насиживающую утку. Слетев на землю, она подошла к гнезду и слегка раскрыла крылья, чтобы казаться крупнее и внушительнее. Она пробует разными способами спугнуть утку, чтобы улучить момент и украсть яйцо: дразнит утку, подходя близко к ней, взлетает на камни и перепархивает с одного на другой, и при этом громко кричит. Устричная утка, однако, не реагирует на демонстрации чайки и плотно сидит на гнезде.
Не получая должного отпора, чайка ведёт себя смелее и агрессивнее. Она подошла ближе и попыталась клюнуть сидящую на гнезде утку. Однако последствия её агрессии оказались неожиданными. Утка сделала прыжок, оттолкнувшись своими сильными ногами, выбросила вперёд голову и схватила чайку за крыло своим толстым дробящим клювом. Поймав наглого чужака, она сильно встряхнула чайку и зашипела. Поняв, что попалась в ловушку, чайка попыталась вырваться, хлопая свободным крылом, но утка крепко держит её, не отпуская. У утки в запасе есть один приём на все случаи жизни: её сильный клюв сдавил кости крыла чайки, истошно кричащей от боли. Сжатие челюстей утки просто сокрушило кость предплечья, навсегда лишив чайку способности летать. Для неё, крылатого охотника, это верная смерть, растянутая на много дней. Вырвавшись, наконец, из клюва устричной утки, чайка бросилась наутёк, беспомощно волоча повреждённое крыло. Ей уже никогда не взлететь, и весьма скоро найдётся хищник, который этим воспользуется.
Гнёзда устричных уток расположены достаточно далеко друг от друга, и их соседи, нелетающие кавескары и летающие чайки, обычно не рискуют появляться в окрестностях гнезда. Эти утки ведут себя очень агрессивно по отношению как к сородичам, так и к птицам других видов, а крепкий дробящий клюв и удары коротких, но сильных крыльев делают их опасными противниками, если дело доходит до драки. Каждая размножающаяся пара этих птиц контролирует определённый участок побережья острова, размер которого сильно меняется в зависимости от обилия кормовых ресурсов. Лишь партнёры внутри размножающейся пары относятся друг к другу мирно, и во время миграции и зимовки в Южной Америке устричные утки собираются большими стаями.
Пара устричных уток занимается высиживанием яиц совместно: самец и самка регулярно сменяют друг друга на гнезде, обмениваясь приветственными жестами. У этого вида хорошо развита система индивидуального распознавания: птицы узнают друг друга по характерным движениям и особенностям голоса.
Самка в очередной раз сменила самца на гнезде, и он отправился к морю. Массивный самец устричной утки бредёт к морю по тропе, протоптанной кавескарами из расположенного неподалёку гнездовья, где земля изрыта их норами. На тропе оживлённое движение: одни птицы спешат в гнездо с набитым рыбой желудком, другие отправляются к морю. У птиц уже почти полностью выпали хохолки, которыми они украсились к брачному сезону: сейчас они заняты высиживанием яиц, а у некоторых уже вылупились птенцы, требующие родительской заботы и бесперебойного снабжения пищей. Самцу устричной утки пришлось шипеть и расталкивать кавескаров, прежде чем ему удалось добраться до моря. Оказавшись на литорали, он быстро забежал в воду и начал грести лапами, напоминая в этот момент обычных уток и отличаясь от них лишь более массивным телосложением. Плывущая устричная утка сидит в воде глубоко, поэтому, заплыв на достаточную глубину, самец нырнул и начал грести под водой крыльями. Лапы при этом отставлены назад, и плывущая птица отдалённо напоминает пингвина, но по сравнению с ним она более массивная и тихоходная. Скорость птице не нужна: ещё пища движется ещё медленнее, или даже просто сидит на месте всю жизнь.
Миновав залитую водой часть литорали, самец устричной утки погрузился в заросли бурых водорослей и начал искать пищу. Бурые водоросли начинают расти уже на литорали, но в сублиторали они достигают огромных размеров и образуют настоящие леса, если им не мешают расти. Естественным регулятором роста водорослей являются паральгоцетусы, морские великаны, вся жизнь которых проходит в постоянном пожирании водорослей – за исключением зимних месяцев, когда водоросли не растут, и им приходится голодать. Массивные морды этих зверей снабжены подвижными мясистыми губами, скрывающими острые долотовидные резцы, доставшиеся в наследство от предков-грызунов. Звери постоянно обрывают водоросли, которые вновь отрастают за считанные дни. Их рост – это основа продуктивной экосистемы, складывающейся в прибрежной зоне холодных морей Субантарктики. Самым главным условием для роста водорослей является солнечный свет, поэтому во время долгих весенних и летних дней водорослевые леса успевают компенсировать ущерб, наносимый кормлением паральгоцетусв и многих других растительноядных животных.
Проплывая над спиной паральгоцетуса, самец устричной утки увидел, как небольшая рыбка, похожая на бычка, потревоженная кормящимся зверем, выплыла из зарослей. Она испугана движениями гигантского животного и не успела отреагировать на появление устричной утки. Взмахнув крыльями, самец устричной утки напал на неё и проглотил. Рыба – не основная добыча устричной утки, но птицы не упускают возможность поймать такую добычу, особенно в местах зимовки.
Всплыв на поверхность, самец устричной утки отдышался, а затем нырнул глубже. Миновав кормящихся паральгоцетусов, он углубился в заросли водорослей, где обнаружил краба, бегущего по дну. Почувствовав приближение врага, краб попытался сбежать, протиснувшись в гущу водорослей, но птица догнала его и схватила. Держа добычу в клюве, самец устричной утки устремился к поверхности воды. По пути он раздавил панцирь краба челюстями, чтобы прекратить сопротивление добычи. Всплыв на поверхность, самец устричной утки выбрался на переплетающиеся слоевища водорослей, образующие нечто вроде мата на поверхности воды, и начал «жевать» краба, разминая его панцирь. Неожиданно рядом из-под воды высунулась голова кавескара: он заметил утку с добычей, и решил отобрать её. Щёлкая клювом, кавескар пробует дотянуться до краба, схваченного уткой, но она защищает свою добычу, отворачиваясь и пытаясь побыстрее проглотить её. Кавескару удалось лишь оторвать клешню краба, и он тут же нырнул, держа в клюве свой трофей. А самец устричной утки, торопливо проглотив краба, отдышался и вновь нырнул.
Панцирные беспозвоночные, обитающие в прибрежной зоне островов, – это пищевая специализация устричных уток. Поскольку запасы такой пищи восстанавливаются медленнее, чем нарастают те же водоросли, птицы вынуждены занимать обширные кормовые территории и охранять их от сородичей и конкурентов.
Проплыв немного дальше вдоль берега, самец устричной утки вновь нырнул. На камнях среди водорослей ему удалось найти несколько двустворчатых моллюсков, напоминающих мидий, и он оторвал и разжевал пару раковин. Прежде, чем вернуться на гнездо, он успел также съесть мелкую морскую звезду, хотя съедобного в ней значительно меньше, чем в крабах или моллюсках. Но этот вид настолько специализирован к охоте на животных с твёрдым панцирем, что от него не защищены даже морские ежи, которых в этих местах мало кто поедает.
Острова Оркадас находятся в высоких широтах, близко к Южному полярному кругу, поэтому летом солнце описывает по небу почти полный круг, лишь ненадолго скрываясь за горизонтом. При этом ночь будет довольно светлой из-за географического местоположения архипелага.
Постепенно солнце вновь начало клониться к закату, и озеро в кратере вулкана погружается в тень. Небо ещё светлое, но оно затянуто пеленой облаков: ясных ночей в этих местах бывает очень мало. Острова, окружённые океанскими водами, быстро теряют тепло, накопленное днём, и с моря приходят туманы, затягивающие низинные части островов. Густой туман заполняет котловину в кратере потухшего вулкана, где образовалось озеро. А с наступлением ночи пошёл мелкий моросящий дождь: из-за влияния океана сухих дней в таком климате почти не бывает. Океан греет острова зимой, давая возможность расти лесам, но делает климат очень влажным, а погоду – пасмурной. Лишь в разгар лета примерно две-три недели на островах стоит ясная погода, после которой возвращаются и туманы, и ночные холода.
В тумане обитатели озера затихают. Утки кормятся, отыскивая водоросли на дне наощупь при помощи чувствительных клювов. Под покровом тумана антарктический канюк, их главный страх в этих местах, не может разглядеть их, поэтому он охотится где-то в другом месте. Лишь кваквы продолжают свою перекличку: в разных местах побережья озера слышатся их короткие трескучие трели. Эти птицы необщительны: они не ищут встречи с сородичами, а скорее предупреждают их, что территория занята, и они готовы защищать свои владения.
Весной, когда стало тепло, проснулись одни из мелких обитателей островов Оркадас – оркадасские цветочные улитки. Это довольно необычные обитатели островов, расселившиеся на архипелаг из Южной Америки на плавающих стволах деревьев. Острова Оркадас представляют собой благоприятное место для их жизни – здесь очень часто бывает очень мокро из-за дождей и туманов, поэтому для улиток эти острова стали настоящим раем. Здесь у них относительно немного врагов – специализированные насекомые, охотящиеся на них, остались на материке. Поэтому единственные враги этих улиток – местные наземные птицы, юньюмы и антарктические кустарниковые курочки. Мелкие птицы, антиподовы синичьи танагры и семильеро, часто склёвывают молодых улиток, но благодаря высокой плодовитости оркадасские цветочные улитки компенсируют наносимый птицами ущерб, и их вид процветает.
Внешне оркадасская цветочная улитка представляет собой довольно ординарно выглядящую наземную улитку с раковиной, окрашенной в маскировочные цвета – сочетание бурого, жёлтого и зеленоватого. Разные цвета на раковине располагаются пятнами или полосами вдоль витков; тело улитки окрашено в невзрачный буроватый цвет. На островах этих улиток можно встретить практически везде, где для них найдутся укрытия. Они не встречаются лишь в холодных горных районах островов и на морском побережье, куда в шторм попадает солёная морская вода. Излюбленные места обитания этих улиток – леса и кустарники.
Поскольку лето на островах довольно короткое и холодное, больше полугода улитки проводят в оцепенении, что значительно продлевает им жизнь: старожилы этого вида доживают до трёх лет, заметно дольше родственных форм сравнимого размера из Южной Америки.
Когда наступает вечер, и на землю опускается туман, медлительные улитки оживают и покидают свои укрытия. Они неприхотливы в выборе пищи, и с одинаковым удовольствием поедают прошлогодние листья, медленно разлагающиеся в условиях прохладного климата Субантарктики, и свежую траву и листву кустарников, отрастающую под весенним солнцем. По ночам, когда улитки покидают свои укрытия, становится ясно, что это весьма многочисленные обитатели островов.
Ночи на островах Оркадас довольно холодные, поэтому пик активности оркадасских цветочных улиток приходится на вечер, когда земля ещё относительно тёплая. В это время начинаются неторопливые брачные игры улиток. Они не могут похвастать сложным поведением и причудливыми брачными ритуалами, характерными для более высокоорганизованных животных. Кроме того, эти улитки являются гермафродитами, поэтому у них нет тех форм поведения, которые отличают особей разных полов у раздельнополых животных. Улитки просто собираются в местах, где есть пища, и особи с одинаковым физиологическим состоянием находят друг друга по запаху. После этого пара улиток сближается и соединяется устьями раковин. Под прикрытием своей брони животные спариваются, взаимно оплодотворяя друг друга. Этот ритуал длится несколько часов, и завершается обычно к утру. Ночью температура падает, поэтому спаривание замедляется настолько, что соединившиеся устьями раковин животные просто лежат неподвижно, не размыкая своих «объятий». В ночном холоде на их раковинах оседает роса, которая просачивается в соединённые устьями раковины. Не прекращая спаривание, животные просто впитывают её эпидермисом, пополняя запасы влаги в организме. Лишь после восхода солнца, когда земля достаточно прогревается, улитки завершают спаривание и расползаются в разные стороны. Через некоторое время они отложат в землю яйца, давая начало новому поколению своего вида.
Оркадасские цветочные улитки населяют самые разнообразные биотопы островов – лишь бы там были укрытия с достаточным уровнем влажности, чтобы пережидать в них день. Поэтому они распространены на островах неравномерно. На одном квадратном метре сухого луга из мятлика когтеносного может жить до трёх взрослых улиток, а в более влажных тенистых лесах из ромашкового дерева их численность возрастает вдвое. На возвышенных вулканических островах Субантарктики влажные местообитания относительно редки и разрозненны. В таких местах доминируют осоковые луга, хорошо переносящие переувлажнение почвы после весеннего таяния снега, а также после обильных дождей. В Антарктиде осоковые луга распространены широко, а на архипелаге Оркадас являются относительной редкостью и ограничены немногими низменностями. В этих местах процветают птицы, способные поедать и переваривать жёсткую осоку – её листья и клубеньки. Одна из самых распространённых птиц этих мест – красноголовый гусь, очень крупная наземная птица, достигающая размеров лебедя-кликуна. Эти птицы весной и летом встречаются во всех биотопах островов, где доминирует травянистая растительность. Они постоянно пасутся на осоковых лугах и туссоках из мятлика когтеносного, но избегают лесов: в лучшем случае, эти птицы кормятся листвой кустарников там, где они не образуют сплошных зарослей.
Поедание травы этими птицами положительно влияет на осоковые луга – этот фактор мешает распространяться древесной растительности, поскольку гуси истребляют проростки ромашкового дерева и кустарников в большом количестве, поедая их с большей охотой, чем жёсткую и богатую кремнезёмом осоку. Однако осока даёт значительную биомассу, поэтому активно поедается этими гусями. Поедая осоку, птицы переводят синтезируемую растением органику в более доступную для усвоения форму и возвращают её в почву в виде помёта.
На возвышенных участках островов, прилегающих к осоковым лугам, располагаются гнездовья красноголовых гусей. Во время гнездования стада птиц распадаются на многочисленные размножающиеся пары, и территория гнездовья делится на множество индивидуальных участков. Эти птицы являются моногамами, и сформировавшаяся пара сохраняется на всю жизнь. Привязанность птиц друг к другу очень крепка, и зачастую овдовевшая птица больше не заводит себе партнёра, хотя принимает активное участие в общественной жизни гнездовья. В сформировавшейся паре существует чёткое разделение обязанностей: самец охраняет территорию вокруг гнезда, а самка обустраивает гнездо. Середина весны – это время, когда красноголовые гуси начинают гнездиться.
Одна из пар красноголовых гусей занята домашними хлопотами. Гнездовье насчитывает примерно два десятка гнёзд, и их территория расположена ближе к краю, где растут чахлые экземпляры кустовидного нотофагуса. Эта пара устроила гнездо прямо под одним из кустов: самка выкопала ямку мощными лапами, натаскала в неё сухую прошлогоднюю траву, примяла лапами, и поверх неё уложила слой собственного пуха, выщипанного из живота и груди. В течение нескольких последних дней самка красноголового гуся откладывала яйца.
В гнезде уже лежат пять яиц. Пока не началось насиживание, самка позволяет себе надолго покидать гнездо: чаще всего она кормится на лугу в окрестностях гнезда. А её самец в это время не столько охраняет территорию, сколько отдыхает, лёжа среди травы где-то на краю гнездового участка.
На какое-то время гнездо пары красноголовых гусей осталось без охраны. Это не осталось незамеченным: заросли на краю гнездовой территории зашевелились, и из них выглянула ещё одна самка красноголового гуся. Её территория располагается примерно в двадцати метрах от этого гнезда, он она специально преодолела это расстояние, стараясь по пути не раздражать других птиц, охраняющих свои территории. Она тихо подошла к гнезду, осторожно раздвинула слой пуха клювом, а затем развернулась и быстро отложила в гнездо своё яйцо. Покончив с этим, она сгребла пух поверх яиц и так же незаметно скрылась в траве.
Через некоторое время вернулась хозяйка гнезда. Самка осмотрела кладку и лишь слегка поправила клювом пух, укрывающий яйца. Количество яиц в кладке не вызвало у неё подозрений: кладка пока неполная, и нужно ещё около трёх дней, чтобы отложить в неё последние два яйца и начать насиживать. А её отлучка объяснялась довольно просто: она сама занималась тем же самым на чужой территории. В среднем, в каждом выводке этого вида один или два птенца не являются кровными родственниками родительской пары. Кладка яиц в чужие гнёзда довольно широко распространена у гусеобразных птиц, и в суровых условиях Субантарктики даёт шанс на сохранение генам менее удачливых птиц, когда их птенцов выращивают более удачливые сородичи.
Коллективное гнездование порождает многочисленные территориальные конфликты. Любая птица, шествующая через колонию к собственному гнезду, становится раздражителем для пар, занятых домашними заботами. Чаще всего такие конфликты ограничиваются громкой вокализацией, но некоторые чуть более агрессивные пары вынуждают сородичей побыстрее проходить по их территории, дёргая нарушителей границ за перья. Изредка такие конфликты выливаются в полноценные потасовки, во время которых птицы обмениваются ударами крыльев – а их выдержит далеко не каждый противник. Но когда в поле зрения птиц на гнездовье появляется враг, звучит сигнал тревоги, и все эти конфликты прекращаются.
Нгурукура, оркадасская сова, часто промышляет вблизи гнездовий красноголового гуся. Когда у гусей выводятся птенцы, нгурукура нападает на них, и изредка ей удаётся добыть даже взрослого гуся, оказавшегося без защиты сородичей. Нгурукура и антарктический канюк – это два хищника, которых должны опасаться красноголовые гуси. Тем не менее, у них есть тактика, позволяющая защититься от хищников – это коллективная оборона.
Самец красноголового гуся заметил нгурукуру, наблюдающую за гнездовьем с вершины камня. Его громкий крик тревоги заставил сородичей прекратить конфликты и выйти на защиту гнездовья. Пока самки охраняют гнёзда, самцы небольшой группой вышли навстречу хищнику, вытягивая шеи, шипя и хлопая крыльями. Они выглядят очень эффектно, раскрывая крылья, верхняя сторона которых украшена изумрудно-зелёными перьями. Против наземных хищников такая демонстрация была бы очень эффективной, особенно подкрепляемая ударами крыльев. Но сова не собирается одолевать гуся в драке и меряться с ним силой. Она просто поглядывает на гусей с вершины камня, а гуси не делают ни малейшей попытки взлететь на этот камень, и лишь бродят вокруг него, шипя и хлопая крыльями. У совы другая тактика нападения: она значительно легче, чем гусь, лучше летает и нападает с воздуха, а её длинные острые когти наносят глубокие раны и поражают жизненно важные органы. Эволюция отточила её искусство убивать, и нгурукура способна с некоторым риском для себя убить взрослого гуся, если возникнет необходимость. Угрожающие демонстрации гусей не произвели на неё никакого впечатления: посидев на камне ещё несколько минут, нгурукура просто взлетела с него и полетела над гнездовьем красноголовых гусей.
Полёт хищника произвёл настоящую панику среди обитателей гнездовья: самки, оказавшиеся без защиты самцов, потеряли самообладание, но повели себя в этот момент по-разному. Одни из них пробовали угрожать летящей сове, вытягивая шею вверх, шипя и хлопая крыльями, как самцы. Другие старались прикрыть кладку полураскрытыми крыльями, а третьи просто спасались бегством, в панике забыв о своём гнезде.
Сова не собиралась охотиться: она просто пролетела над гусиным гнездовьем, взлетела повыше над влажным осоковым лугом, и скрылась в ближайших зарослях ромашкового дерева. Гуси ещё долго не могут успокоиться: они кричат, хлопают крыльями и бродят по территории между гнёздами, тревожно оглядываясь по сторонам. Однако настоящий враг может принимать самое неожиданное обличье.
Скрываясь за чахлыми кустиками нотофагуса, к гусиным гнёздам подкрадывается антарктическая кустарниковая курочка. Этот вид птиц является универсалом в экосистеме архипелага, питаясь самыми разными видами корма. И весной, когда птицы начинают гнездиться, антарктическая кустарниковая курочка добавляет в свой рацион ещё один вид сезонных кормов – яйца других птиц. После окончания зимы она уже успела полинять, и её летнее оперение чёрное, как смоль и довольно заметное. Поэтому птица предпочитает грабить гнёзда, нападая из укрытия. Она долго скрывается в зарослях кустарникового нотофагуса, сохраняя неподвижность и ожидая, пока самка красноголового гуся отойдёт от гнезда и потеряет бдительность.
Долго ждать не пришлось: в колонии гусей началась очередная мелкая стычка, и гусыня отошла от гнезда, чтобы поддержать одну из сторон конфликта криками. Улучив момент, кустарниковая курочка чёрной молнией выскочила из укрытия, подбежала к гнезду и схватила одно яйцо, наколов его на надклювье. С яйцом в клюве она бросилась бежать, и за её спиной послышались крики гусей и быстрые шаги: ограбленная самка помчалась за ней, желая наказать обидчика. Массивная птица умеет быстро бегать, но кустарниковая курочка знает, как оторваться от погони. Она намеренно пробегает мимо других гусей, заставляя их вступать в конфликт с её преследователем, и во время бега резко меняет направление движения. Она весит в несколько раз меньше гуся, и ей легко даются такие трюки, а массивная птица отстаёт, теряя скорость на поворотах. Поэтому антарктической кустарниковой курочке легко удаётся сбежать из гусиной колонии с трофеем.
Добравшись до густого кустарника, птица пролезла вглубь зарослей, бросила яйцо на землю и начала расклёвывать его, придерживая одной из лап. Она с удовольствием поедает этот концентрат питательных веществ – скудная природа субантарктических островов нечасто даёт возможность добыть такое лакомство.
Завершая пир, кустарниковая курочка несколько раз клюнула скорлупу, разломав её, выпила из неё остатки белка и ушла, бросив скорлупу. Остатки её трофея не пропадут зря: в природе всегда находятся те, кто с удовольствием доест остатки чужой трапезы, особенно когда они достаются даром. На запах яичной скорлупы медленно собираются оркадасские цветочные улитки. В кустах тенисто и влажно, поэтому здесь их довольно много. Уже через час скорлупа гусиного яйца оказывается полностью скрытой под ползающими по ней улитками. Они доедают остатки белка и подскорлупной плёнки и скребут скорлупу радулами. Им нужен кальций для построения собственных раковин, поэтому улитки постепенно съедают её, стачивая слой за слоем. Кроме того, они начинают откладывать яйца, поэтому организм взрослой улитки должен снабдить кальцием ещё и будущее потомство.
Архипелаг Оркадас расположен в высоких широтах, поэтому здесь отчётливо выражена сезонность климата, на которую накладывается влияние океана. Здесь умеренно холодная снежная зима без значительных морозов, но прохладное и дождливое лето; лишь несколько недель на пике лета на островах нет холодных туманов и стоит ясная солнечная погода. Но даже в ясные дни солнце больше светит, чем греет. При этом на островах постоянно дуют ветры, которые даже меняют форму крон местных деревьев. Растительный мир островов небогат из-за изоляции островов и суровых условий жизни. Ещё одним важным фактором, влияющим на многообразие флоры островов, является богатство фауны насекомых: на архипелаге Оркадас опылителей растений мало, и части переселенцев с материка не удалось закрепиться здесь именно из-за этого. Поэтому даже в разгар лета на островах не удастся наблюдать пышное цветение множества разнообразных растений. Но ярких красок в природной палитре островов всё равно прибавляется.
Мятлик когтеносный – растение с самой простой репродуктивной стратегией: для его опыления не нужны насекомые, оно происходит при помощи ветра. К концу весны, несмотря на аппетит красноголовых гусей и юньюмов, куртины этого растения обрастают множеством длинных побегов, придающих им форму пушистого полушария зеленовато-серебристого цвета. К моменту цветения растения его кусты становятся гуще и приобретают лёгкий красноватый оттенок: среди листьев появляются соцветия-метёлки из небольших колосков красноватого цвета. Они не высовываются из куста, благодаря чему хотя бы частично защищены от растительноядных птиц, объедающих более длинные вегетативные побеги растения. В расположении цветков среди листьев есть ещё одно немаловажное преимущество: густые листья множества экземпляров этого вида ослабляют ветер в слое воздуха над землёй, что позволяет растениям обмениваться пыльцой. Когда колоски мятлика когтеносного рассеивают пыльцу, её облачка подхватывает ветер, который разносит пыльцу по островам и даже помогает ей пересекать морские проливы. Однако побеги растения замедляют полёт пыльцы и дают ей возможность осесть на рыльца цветков.
Ветер – это помощник, который есть всегда: на архипелаге просто не бывает безветренных дней. Однако он ненадёжен, поскольку не обеспечивает адресную доставку пыльцы – стратегию, которой пользуется большинство цветковых растений. На островах Оркадас живёт очень мало видов насекомых, способных оказывать растениям услуги опылителя, поэтому все растения, опыляемые насекомыми, крайне неспециализированные в этом отношении – в данных условиях проявлять избирательность невыгодно.
Ромашковые деревья открывают сезон цветения. Они не сбрасывали листву на зиму, несмотря на снег и холод, и с первыми тёплыми днями начали фотосинтез и рост. Длинные узкие листья делают это растение отдалённо похожим на иву, хотя очертания кроны этого дерева совершенно не похожи на ивовые, не говоря уже о прочности древесины. С начала весны на концах побегов успел развиться значительный молодой прирост – стебли и узкие цельные листья, покрытые светоотражающими волосками. Благодаря этому леса ромашкового дерева весной и в начале лета становятся слегка серебристыми, представляя собой очень красивое зрелище среди пейзажа, бедного яркими красками.
На ветвях ромашкового дерева среди прироста текущего года образовались соцветия-корзинки – маленькие, с немногочисленными язычковыми цветками белого цвета по краю и жёлтыми трубчатыми цветками в центре. Эти соцветия, немного напоминающие миниатюрные ромашки, собраны по два или три на цветоносах, отрастающих из пазух листьев. Они испускают сильный сладкий запах с горьковатой полынной ноткой, призванный привлекать насекомых с как можно большего расстояния. Соцветия настолько мелкие, что их не видно на фоне молодой листвы, и самым явственным признаком цветения оказывается их запах.
На каменистых склонах кратера потухшего вулкана макромутизии наращивают крупные сочные листья с сизоватым восковым налётом. Старые экземпляры возрастом около полутора десятков лет напоминают расплющенное об землю деревце: у них ползучие одревесневшие стволики, от которых в разные стороны отрастают ветви с розетками листьев на концах. Оркадасские цветочные улитки очень любят поедать сочную листву макромутизии, поэтому многие листья этих растений повреждены ими. Но растение, словно пытаясь обогнать поедающих его улиток, образует новые и новые листья, а под землёй наливаются питательными веществами толстые запасающие корни. Весной и летом наступает время долгих дней, и все растения бурно растут, запасая питательные вещества к предстоящей зимовке.
В конце весны сизоватые заросли макромутизии чудесным образом преображаются: в середине розеток начинают развиваться цветоносы, а на их концах раскрываются соцветия – корзинки, похожие на ромашки, но с язычковыми цветками яркого оранжевого цвета; у отдельных экземпляров бывают лимонно-жёлтые соцветия. Один цветонос может нести до четырёх соцветий, поэтому цветущая макромутизия выглядит очень красиво. Пожалуй, это самое яркое растение островов Оркадас.
Растения ждут своих опылителей, и опылители уже готовы появиться на свет. Они ждали этого времени очень долго после того, как наступила весна, и скудное тепло солнца Субантарктики уже заставляет их покинуть свои убежища. В процессе эволюции цветение местных растений и появление их опылителей замечательным образом синхронизировались. Парадокс здесь состоит в том, что одними из самых первых к цветкам растений успевают самые медленные из местных опылителей.
В кратере с озером макромутизия образует протяжённые заросли, которые становятся ярко-оранжевыми с началом массового цветения этих растений. Над цветками пока вьются лишь мелкие насекомые вроде мошек и мух – случайные гости на цветках. А на очень многих цветках сидят улитки, и цветоносы растений слегка гнутся от тяжести их раковин. Трубчатые цветки в середине соцветия не скупятся на нектар – он выделяется наружу каплями, доступными любому из насекомых, и не только им. Улитки целенаправленно ползают по цветкам макромутизии и слизывают нектар, за что и получили своё название – оркадасские цветочные улитки. Пыльца растения прилипает комочками к слизи, покрывающей тело улиток. Она очень долго не теряет жизнеспособность, и успевает дождаться, пока улитка переползёт на соседнее растение, чтобы слизать нектар с его соцветий.
Опыление улитками может показаться чем-то странным и ненадёжным по сравнению с опылением насекомыми, но климат архипелага Оркадас, ветреный, влажный и дождливый, сильно ограничивает возможности летать у крылатых насекомых. Зато он прекрасно подходит для жизни улиток, поэтому такой неожиданный эволюционный шаг получил развитие в специфических природных условиях субантарктического архипелага. Но весна постепенно подходит к концу, и на какое-то время природные условия становятся благоприятными для жизни крылатых насекомых, которые сразу же появляются в воздухе в огромных количествах.
Мелководные участки озера в кратере вулкана являются настоящим природным инкубатором комаров и мошек. Едва ветреная погода сменяется более спокойной, как тысячи комаров выводятся из куколок и взлетают в воздух, образуя рои. Самцы комаров входят в число опылителей местных растений, тогда как оплодотворённые самки нападают на любых теплокровных животных, оказавшихся поблизости, и пьют их кровь, получая возможность отложить яйца.
В густых кустах мятлика когтеносного, между основаниями побегов, прячутся куколки бабочек – веретенообразной формы, прикреплённые к растению задним концом. Их множество – в каждом кусте они прячутся десятками. Тех, что лежали ближе к поверхности куста, скорее всего, склевали за зиму какие-то местные птицы. Но те, что прятались глубже, выжили. В отличие от птиц, беспозвоночные зависят в своей жизнедеятельности от температуры окружающего воздуха, поэтому зиму они провели в состоянии покоя, и сам по себе процесс метаморфоза начался уже ранней весной, чтобы завершиться к началу лета. Это куколки бархатницы ленточной – местной бабочки. Отрастающие побеги мятлика когтеносного прячут насекомых от острых глаз мелких птиц, давая им возможность продолжить жизненный цикл.
Одна из куколок, лежащих выше остальных, зашевелилась, а затем её шкурка лопнула, и наружу вылезло мокрое существо с сильно сморщенными крыльями – взрослая бабочка. Пошатываясь и неуверенно ступая ногами, она полезла по стеблю мятлика, чтобы найти достаточно просторное место для завершения метаморфоза. Повиснув на стебле растения, бабочка начала расправлять смятые крылья, накачивая в их жилки воздух. Крылья постепенно выпрямляются, и становится заметной их окраска на исподе – невзрачная зеленовато-бурая, хорошо маскирующая бабочку среди листвы мятлика когтеносного.
Окраска этого насекомого может показаться невзрачной по сравнению с роскошными тропическими бабочками, однако на самом деле она по-своему красива: это бабочка густого чёрного цвета с чёрными ложными глазками с белым центром на передних крыльях, а самая яркая её часть – красная полоска вдоль края задней пары крыльев. Отсюда название этого насекомого – бархатница ленточная.
Окрепнув, она переползла на верхнюю часть стебля и развернулась спиной в сторону недавно вышедшего из-за туч солнца, спрятав задние крылья под передние и прогреваясь. Благодаря чёрной окраске крыльев она делает это довольно быстро. Эта бабочка – одна из первых в своём поколении: большая часть её сородичей выведется позже. Эта особь – самка, с расширенным и коротким брюшком.
Прогревшись и улучив момент, когда ветер стих, бабочка отправилась в первый в своей жизни полёт. Её рецепторы ощущают множество запахов, в том числе привлекательные ароматы цветков и специфичный запах листьев злаков, пригодных для выращивания потомства. Это её мир, и здесь она – на своём месте. Всё лето она будет кормиться нектаром, опыляя при этом цветки, и откладывая яйца на листья злаков – главным образом мятлика когтеносного. Из них выйдут гусеницы покровительственной окраски, прожорливые и непривередливые в питании. Они успеют откормиться листьями злака и окуклиться, а на следующий год из куколки выйдет имаго нового поколения. Лишь немногие гусеницы доживают до взрослого возраста, однако популяция этой бабочки всё же остаётся жизнеспособной.
Прошло несколько дней, и из туссока, образованного мятликом когтеносным, взлетают уже десятки и сотни бабочек этого вида: начинается лёт бархатниц ленточных, знаменующий собой начало лета. Эти насекомые – прекрасные летуны: они массово летают в тихую погоду, но при необходимости могут противостоять довольно сильному ветру.
В начале лета длина светового дня на островах Оркадас достигает максимума – двадцать один час. Ночь лишь ненадолго прерывает путь солнца по небу, но в высоких широтах даже ночь бывает относительно светлой. В таких условиях бурно разрастается местная растительность, несмотря на то, что из-за влияния океана лето прохладное, пасмурное и дождливое. Ясные дни даже в разгар лета выдаются нечасто, но, тем не менее, даже в таких условиях жизнь процветает, и обитатели островов Оркадас стараются в полной мере воспользоваться всеми преимуществами, которые даёт лето. Растения дают хороший прирост биомассы, обеспечивая пищей многочисленных животных, проводящих лето на островах Оркадас.
Туманным прохладным летним утром лес ромашкового дерева выглядит зачарованным. На листьях ромашковых деревьев оседает роса, постепенно стекающая по ним на землю. Под поверхностью земли роются толстые личинки оркадасского комарочервя, поедающие опавшие листья и другую отмершую органику. В такую погоду бабочки-бархатницы не летают: они вялые от холода и сидят в кроне дерева на нижней стороне ветвей, защищая крылья от капель росы. Роса накапливается даже в похожих на ромашки соцветиях дерева. Насекомые вряд ли смогли бы сейчас опылить растение, но по соцветиям ползает оркадасская цветочная улитка – молодая особь, едва достигшая половины размера взрослой улитки. Влажная погода не мешает ей вести привычную жизнь, и она кормится на цветках, слизывая разбавленный росой нектар вместе с пыльцой. Часть пыльцы прилипает к её раковине, поэтому улитка участвует в опылении растения, способствуя его самоопылению. Она не такой надёжный и быстрый переносчик пыльцы, как насекомые, но в условиях влажной и прохладной погоды участие этого вида в опылении играет важную роль в жизни местных растений.
Через пару дней погода улучшилась, и ясным летним днём на соцветиях ромашкового дерева собираются бабочки-бархатницы. Ясные дни в Субантарктике – большая редкость, поэтому насекомые готовы воспользоваться преимуществами такой погоды в полной мере. Они кормятся нектаром ромашкового дерева и активно летают, собираясь в рои, насчитывающие десятки и сотни особей. Относительно тёплая солнечная погода пробуждает в них желание продолжения рода, и самки испускают феромоны, призывая к себе самцов. Брачные игры у этих бабочек происходят в полёте: насекомые сцепляются друг с другом, и какое-то время самец таскает на себе самку.
В брачные игры бархатниц вмешиваются птицы: антиподовы синичьи танагры воспринимают их как лёгкую добычу и бросаются в середину скопления бабочек, успевая схватить и проглотить одну или двух прямо в полёте. Самки семильеро, отличающиеся от самцов зеленовато-бурым оперением, также нападают на бабочек: они уже докармливают покинувший гнездо первый выводок, и массовый лёт бабочек обеспечивает молодым птицам хороший старт в самостоятельную жизнь. Атакованные птицами, бархатницы демонстрируют свой оригинальный защитный приём: они просто складывают крылья, и падают вниз, как осенние листья. При этом нижняя сторона крыльев, обладающая покровительственной окраской, делает упавших насекомых незаметными в траве или среди кустарника.
Удивительно, но в таких условиях части бабочек всё же удаётся завершить спаривание. Самцы обычно пытаются спариваться несколько раз, хотя большинству удаётся это сделать лишь единожды. Оплодотворённые самки стараются сразу же улететь на сухие луга, поросшие туссоком из мятлика когтеносного. Это растение – предпочтительный корм для гусениц бархатницы. После спаривания в организме самки быстро созревают яйца, и в течение нескольких дней она занимается лишь тем, что откладывает яйца на листья злаков, забираясь для этого в самую середину куста. Поглощённые заботой о потомстве, самки не питаются и быстро гибнут после того, как отложены последние яйца, сформировавшиеся в организме. При этом у них даже деградируют пищеварительная система и летательные мышцы, а питательные вещества из них расходуются на формирование последних партий яиц.
Несмотря на самоотверженную родительскую заботу бабочек, выживет лишь малая часть их потомства – на островах нет специализированных насекомоядных птиц, но крупные птицы вроде красноголовых гусей и юньюмов просто поедают гусениц этого вида вместе с травой, не разыскивая их специально. Тем не менее, оставшихся в живых особей хватает, чтобы завершить жизненный цикл, и следующим летом над лугами и лесами архипелага всё так же будут порхать эти бабочки.
Луга разных типов – это основное продуктивное растительное сообщество островов. Леса накапливают много биомассы и органики, но ромашковые деревья и их соседи растут медленно, и обилие биомассы лесов архипелага обеспечивается главным образом за счёт долголетия самих растений. На лугах складывается противоположная ситуация: биомасса растений меньше, чем в лесу, однако травянистые растения дают относительно быстрый прирост и приспособлены к постоянному изъятию части их прироста травоядными животными.
На возвышенности на сухом лугу, образованном куртинами мятлика когтеносного, кормятся красноголовые гуси. В отличие от растений с влажных низинных лугов, мятлик когтеносный растёт отдельными кустами, цепляясь за почву сильными корнями, прорастающими в щели между камнями. В период роста местных трав антарктические красноголовые гуси пасутся на лугах стадами. Пока большинство птиц этого вида занято высиживанием яиц, стада образуют в основном молодые и не размножающиеся в этом году особи, или взрослые птицы без пары. Но в последние несколько дней к их стаду присоединилось несколько пар гусей с выводками – гусятами в пуховом наряде с маскировочной полосатой окраской, всего нескольких дней от роду. Родители заботливо водят молодняк, оберегая птенцов даже от случайных контактов с сородичами. Пока птенцы малы, крупные взрослые птицы могут случайно наступить на них, поэтому, пока мать держится рядом с птенцами, отец семейства бродит вокруг них и неагрессивно, но настойчиво оттесняет от птенцов неосторожных сородичей. Взрослые гуси щиплют траву, а птенцы дополнительно склёвывают встречающихся им насекомых. Родители постоянно начеку: птенцы – привлекательная добыча для антарктического канюка и совы нгурукуры. Но взрослые птицы достаточно сильны, чтобы дать отпор этим хищникам, если вовремя заметят их нападение.
Рядом с гусями кормятся крупные птицы с чёрным оперением и большими красными клювами – антарктические юньюмы. Гуси относятся к ним без агрессии, хотя пары с птенцами предпочитают оттеснить юньюма подальше от своего потомства.
В отличие от гусей, юньюмы поедают не только надземные части растений, но и копаются в земле клювом. Утолщённые крахмалистые корни и клубни трав – любимое лакомство юньюмов. На влажных низинных лугах осоки образуют подземные клубни, которые легко выкопать из мягкой почвы. А на возвышенностях, где растёт мятлик когтеносный, почва бедная, сухая и каменистая, поэтому юньюму приходится прикладывать больше усилий, чтобы раскопать её.
Один из юньюмов начал выковыривать из почвы в основании куста мятлика камешки и отбрасывать их в стороны. Ему удалось выкопать небольшую ямку, и он вытащил из земли ещё не начавший расти утолщённый побег растения, который с удовольствием съел. Заметив это, красноголовый гусь подошёл к нему, и тоже начал рыться клювом в сделанной юньюмом ямке, постепенно оттесняя от неё самого юньюма.
Среди юньюмов, сопровождающих стадо гусей, есть семейная группа – две взрослых птицы и три недавно вылупившихся птенца. Молодые птицы сильно отличаются от взрослых и больше похожи на типичных пастушковых – у них тонкий клюв, приспособленный для питания мелкими животными и растениями. Пока клюв лишь немного сжат с боков, однако по мере роста молодой птицы он начинает увеличиваться непропорционально общему размеру, и она постепенно переходит на взрослый рацион. Пока же молодые птицы могут кормиться только при помощи родителей: взрослые птицы роют землю клювами, а молодые склёвывают найденных беспозвоночных – им нужна богатая животным белком пища, без которой невозможен быстрый рост молодняка.
На островах Оркадас в условиях холодного климата обитает значительно меньше видов беспозвоночных по сравнению с Южной Америкой. А нахождение островов в стороне от миграционных путей большинства птиц Антарктиды не способствовало пополнению фауны беспозвоночных – даже в Антарктиде они значительно разнообразнее. Многие обычные материковые группы животных отсутствуют и в Антарктиде, и на архипелаге Оркадас. Таковы земляные черви, которых здесь заменяют комарочерви – двукрылые со специализированной роющей личинкой, которая перерабатывает мёртвую органику в скудную местную почву.
Самка юньюма расковыряла клювом небольшой камень и откатила его в сторону. Под ним обнажились тоннели комарочервей, и самец тут же вспахал этот клочок земли клювом, выбросив на поверхность земли жирную мягкую личинку с плоской головой. Один из птенцов, оказавшийся рядом, тут же склевал её и с некоторым усилием проглотил. Личинки комарочервей – хорошая добыча, но для того, чтобы её заполучить, нужно приложить усилия. Молодые юньюмы, которым не досталось личинок, начали раскапывать землю, подражая родителям. Самке пришлось помочь им: она осторожно разгребла комья земли, и под ними обнаружилась ещё одна личинка комарочервя, которую склевал другой птенец. Наблюдая за родителями, птенцы юньюма учатся рыть землю, работая клювами и ногами. У них совсем немного времени, чтобы освоить премудрости выживания в суровом климате островов Оркадас: лето закончится быстро, а осень коротка.
Ещё один важный урок птенцы юньюма получают, когда над лугом на большой высоте пролетел величественно взмахивая крыльями, антарктический канюк. Мать тут же издала сигнал тревоги, собирая птенцов под себя, а самец начал следить за полётом пернатого хищника, готовый защищать семью. Окружающие их красноголовые гуси также заволновались, а матери начали спешно собирать птенцов.
На юньюмов изредка могут охотиться антарктические канюки, но сейчас юньюмы в безопасности: они держатся неподалёку от стада гусей, которые, действуя совместно, образуют силу, с которой приходится считаться даже взрослому антарктическому канюку. Зимой таких сильных соседей у юньюмов уже не будет. Впрочем, канюки также улетят в Южную Америку, и единственным опасным местным хищником останется сова нгурукура. Размер служит защитой взрослым юньюмам, но молодые птицы, едва начинающие самостоятельную жизнь, часто становятся добычей нгурукуры. Отношения хищника и жертвы – самые распространённые в экосистемах, где бы они ни складывались, и они пронизывают и связывают воедино все верхние трофические уровни пищевой пирамиды.
Красноголовые гуси ощипывают своими клювами концы побегов мятлика когтеносного. Пасущиеся птицы буквально «подстригают» растения, делая их более компактными, но они не единственные, кто питается зеленью этого растения. Над головами гусей и юньюмов, пасущихся в зарослях, мелькают чёрные бабочки с ярко-красными каёмками на задних крыльях – бархатницы ленточные. Когда немного утихает ветер, в воздухе кружатся десятки этих насекомых. Все они – оплодотворённые самки, прилетевшие на туссок мятлика когтеносного, чтобы оставить потомство. Они садятся на листья и стебли растения, где откладывают яйца. Одни из них делают это по краям куста, но их кладки с большей вероятностью будут съедены вместе с побегами растения гусями и юньюмами. Другие бабочки забираются в глубину куста, где их яйца, скорее всего, уцелеют, и из них выведутся гусеницы. Листья на многих побегах мятлика когтеносного погрызены по краям. На некоторых побегах сидят сами виновники этих повреждений – тонкие гусеницы с двумя небольшими роговидными выростами за головой. Благодаря невзрачной зелёной окраске и узору из продольных полос на боках и спине они превосходно прячутся среди стеблей растения, и разглядеть их может лишь острый глаз мелких птиц, снующих вокруг стада гусей и юньюмов. Эти насекомые – личинки бархатницы. Зелень злаков жёсткая и волокнистая, но в таких суровых условиях им не приходится выбирать, чем питаться. Злаки – доступный и распространённый корм, и каждое лето гарантированно дают хороший прирост, поэтому гусеницы не останутся голодными.
В туссоке из мятлика когтеносного бродят и другие птицы – некрупные антарктические кустарниковые курочки, которые в начале лета уже водят потомство – первый выводок в сезоне. Осенью и зимой эти скрытные птицы предпочитают держаться в лесах и кустарниках, но летом, когда отросшие побеги мятлика когтеносного уже скрывают землю между кустами, могут выходить на сухие мятликовые луга. Из-за небольшого размера эти птицы вынуждены вести себя очень осторожно, но под побегами мятлика можно спрятаться от летающих хищников, а при необходимости кустарниковая курочка забивается прямо внутрь куртины растения и замирает там.
Пока вокруг безопасно, самец кустарниковой курочки кормит птенцов. Пока самец водит первый выводок, самка уже высиживает вторую кладку. У этих птиц птенцы быстро покидают гнездо и начинают следовать за родителями, обучаясь добыванию пищи. Они очень самостоятельны, поэтому самец лишь раскапывает землю клювом, давая птенцам возможность самостоятельно искать личинок в разрыхлённой земле. Конечно, обладая тонким и слабым клювом, эта птица уступает своим родичам юньюмам в способности рыть землю, но ей помогает выживать универсальность и отсутствие специализации – она потребляет больше видов пищи и с лёгкостью переключается с одного источника пищи на другой.
Для всеядных существ важнейшим является искусство более-менее успешно эксплуатировать сразу многие источники пищи, не уклоняясь в специализацию: при изменении условий такое направление эволюции может оказаться тупиковым. А хищники, уже вступившие на путь такой специализации, могут выживать лишь одним способом – совершенствуя своё искусство убивать. Оркадасская сова, или нгурукура, достигла больших успехов в этом искусстве. У неё прекрасные зрение и слух, острые крючковатые когти, сильные лапы и бесшумно взмахивающие крылья. Зимой её окраска становится светлой, почти белой, под цвет снега, покрывающего острова. Летом же её пёстрая окраска верха её тела не выделяется на фоне тусклого ландшафта островов, где преобладают зелень листьев, серый цвет камня и бурый и рыжий цвета лишайников. Поэтому, когда нгурукура подкрадывается к стаду гусей и юньюмов, прячась среди туссока и надолго замирая, птицы не замечают её. Летом, при изобилии пищи, сова оказывается достаточно сильной, чтобы добыть красноголового гуся. Зимой ей чаще всего приходится ловить мелкую добычу.
Поскольку взрослая нгурукура весит примерно вдвое меньше взрослого красноголового гуся, она предпочитает добывать молодых птиц. Скрываясь среди туссока, птица оценивающе разглядывает стадо гусей. Мелкие гусята – очень хорошая добыча, но их охраняют взрослые птицы, и семьи гусей держатся в середине стада, поэтому внезапно на них не напасть. Туда же стараются пробраться и чёрные птицы с большими клювами, на которых сова часто охотится зимой. Но сейчас и до них ей не добраться. Поэтому самый лучший вариант – следить за птицами на окраинах стада, где больше вероятность найти подходящую добычу.
Понаблюдав за стадом гусей, сова выбрала добычу – гуся, пасущегося в стороне от основного стада. Это молодой гусь без пары, ещё не достигший половой зрелости. Молодые и одиночные птицы обычно держатся на краю стада, потому что взрослые семейные пары доминируют внутри стада. Они не проявляют явной агрессии, но занимают самые защищённые места и поедают лучшую пищу. Поэтому молодым птицам, чтобы не остаться голодными, приходится идти на риск и отдаляться от стада в поисках пищи.
Молодой гусь не видит сову в траве – он увлечённо объедает побеги с куртины мятлика когтеносного, время от времени склёвывая с земли упавшие листья и ползающих под ногами насекомых. Сова, не спуская глаз с намеченной жертвы, подкрадывается к стаду гусей, словно кошка. У нгурукуры относительно длинные ноги, и она хорошо ходит по земле, приподнимая когти, чтобы она не втыкались в землю. По своему рациону и особенностям поведения эта сова – своеобразный пернатый аналог кошачьих на островах Оркадас. Она выбрала такой необычный способ охоты, потому что разросшийся злак представляет собой прекрасное укрытие, а летящую сову легко заметить. Эффект внезапности часто приносит успех во время охоты на крупную и опасную добычу.
Подобравшись к стаду гусей под прикрытием травы достаточно близко, нгурукура одним мощным толчком подбросила тело в воздух, несколькими взмахами крыльев набрала скорость, и обрушилась на выбранную жертву, как гром с ясного неба. Способ охоты на крупную добычу отточен до мелочей: сова вцепляется одной лапой в бок птицы, а другой – в основание шеи, вонзая когти на всю длину. Напуганное внезапным появлением хищника, стадо гусей обратилось в бегство, оглашая воздух паническими криками, и под прикрытие кустов злаков побежали юньюмы со своим выводком. Схваченный совой гусь попробовал сбросить её с себя, бросившись бежать сквозь куртину мятлика, и ему это удалось: сова разжала когти и взлетела. Но на стеблях и листьях растений осталась алая кровь: когти совы разорвали кровеносные сосуды добычи, и с каждым шагом раненый гусь истекает кровью. Ему уже не догнать стадо: силы покидают его, и с бега он быстро перешёл на шаг, а затем и вовсе остановился. Когда преследующая его нгурукура вышла к добыче, гусь уже лежал на земле, в которую впитывалась его растекающаяся кровь. Наступив ему на голову, сова крючковатым клювом разорвала горло добыче. Перекатив тело гуся на бок, она начала раздирать клювом кожу и выдирать пучки перьев, а затем вырвала из груди птицы большой кусок мяса и проглотила его целиком.
Пирующая сова глотает куски добычи один за другим. Увлечённая трапезой, она не сразу заметила кружащийся в небе силуэт ширококрылой птицы с чёрными перьями в крыльях, и поняла, что она не одна, когда серое оперение птицы мелькнуло совсем рядом. Сова оторвалась от пожирания добычи, подняла голову и огляделась. Совсем рядом с ней, хлопая крыльями, на землю опустился антарктический канюк – крупная взрослая самка. Сложив крылья, она направилась к добыче совы.
Всё время, пока нгурукура охотилась на гусей, самка антарктического канюка наблюдала за ней издалека, стараясь не спугнуть потенциальную добычу. Самка канюка следила за всеми её движениями, не вмешиваясь. Красноголовый гусь для канюка – крупная и сильная добыча, поэтому не всякое нападение на гуся будет успешным. Будет значительно безопаснее, если это сделает кто-то другой, а отнять чужую добычу значительно проще, чем убивать самому.
Когда самка антарктического канюка приблизилась к сове, та перестала кормиться. Встав на тушу гуся, нгурукура неотрывно следит за всеми движениями претендента на её добычу. Она устала, и тёплое свежее мясо добычи – награда за её искусство охотиться. Сова потратила много сил на этой охоте, но оставшихся сил вполне хватит, чтобы дать отпор наглому нахлебнику. Когда самка канюка подошла слишком близко, нгурукура распушила перья и распахнула крылья, развернувшись к ней головой. Всем своим видом она даёт понять, что не позволит никому отнять её добычу. Не сводя глаз с самки канюка, сова продолжила рвать мясо гуся и глотать его крупными кусками.
Самка антарктического канюка отступила и просто начала бродить рядом, не пытаясь нападать на сову. Добыча слишком велика, чтобы сова могла съесть всё, поэтому она просто ждёт, пока сова наестся. Куски мяса один за другим исчезают в совиной глотке, но каждый новый кусок проглатывается с всё большим трудом, пока, наконец, сова не закончила пировать. Оторвав от добычи последний кусок мяса, она с трудом взлетела, держа его в клюве, и полетела в сторону озера в кратере потухшего вулкана – к своему гнезду, где её ждут птенцы. Часть её добычи предназначается им.
Когда сова улетела, самка канюка подошла к телу гуся. Сова успела ободрать с него значительную часть мяса, главным образом грудные мышцы и одну из ног. Перевернув тушку гуся, самка антарктического канюка продолжила объедать её. Конечно, самое лучшее мясо было съедено, но ей удалось проглотить немного внутренностей гуся и мясо с почти нетронутой ноги – весьма неплохо для добычи, доставшейся даром. Самка канюка разодрала грудную клетку добычи и проглотила ещё немного мяса с рёбер. Осмотрев остатки добычи, и склевав жалкие крохи мяса, она просто взлетела и направилась к гнезду в нише на вершине скалы.
Когда хищная птица взлетела достаточно высоко, на останки гуся налетели сразу несколько небольших птиц с зеленоватой спиной и ярким жёлтым животом – антиподовы синичьи танагры. Эти птицы также наблюдали за кормлением хищников, но держались на безопасном расстоянии от них. Важным приёмом в их борьбе за существование является универсальность. Они способны питаться всем, что найдут – семенами и почками растений, насекомыми, падалью и остатками добычи хищников. Пока хищники один за другим поедали убитого гуся, танагры прятались среди травы, искали насекомых и терпеливо ждали, пока хищники наедятся. Зато после них на костях добычи остаётся ещё немало съедобного для маленьких птиц. Целой стайкой танагры расселись на останках гуся и начали склёвывать с костей остатки мяса. Их сильные маленькие клювы обдирают с костей всё мало-мальски съедобное, мельчайшие крохи мяса; птицы даже расклёвывают хрящи. Некоторые синичьи танагры даже запоминают место, где лежат останки мёртвых животных, и регулярно возвращаются к ним, чтобы склёвывать личинок насекомых, поедающих падаль. Способность использовать разнообразные источники пищи способствует выживанию этого вида в суровых условиях Субантарктики круглый год.
В отличие от синичьих танагр, оркадасские семяеды, или семильеро, являются перелётными и преимущественно растительноядными птицами. Летом они почти не конкурируют с синичьими танаграми – в период роста растений они поедают почки, цветки и семена разной степени зрелости, добавляя к рациону насекомых. Длинный световой день в летнее время способствует бурному росту растений, и семильеро активно гнездятся, успевая вырастить за сезон два выводка.
Семильеро строят в густом кустарнике среди ветвей плотные прочные гнёзда, сплетённые из травы и выложенные толстым слоем пуха, в том числе собранного во время линьки других птиц. Для гнездования семильеро обычно выбирают окраины лесов из ромашкового дерева, где разрастается кустарниковый нотофагус. Также птицы строят свои гнёзда в кронах молодых низкорослых ромашковых деревьев, располагая их в гуще ветвей, где они больше защищены от ветра. У этого вида ухаживают за потомством только самки, оперение которых маскировочного оливково-бурого цвета с бурым брюшком. Самцы броской серо-белой расцветки не принимают участие в заботе о потомстве, но держатся на гнездовых территориях самок и часто собираются в небольшие стайки. В первой половине лета к стаям самцов присоединяются молодые птицы первого весеннего поколения, уже начавшие самостоятельную жизнь. Их ювенильное оперение напоминает оперение взрослой самки семильеро.
Самка семильеро высиживает свою первую кладку в этом сезоне. Уже прошло больше половины срока инкубации, и скоро должны вывестись птенцы. Гнездо устроено в гуще ветвей кустарникового нотофагуса, и вблизи него самка ведёт себя очень скрытно – птичьи яйца на любом сроке инкубации представляют собой лакомую пищу для других видов птиц архипелага. Возвращаясь на гнездо после отлучки, самка семильеро движется запутанным маршрутом, надолго замирая среди кустарника и меняя направление движения. Однако за её движениями всё равно следят – синичьи танагры очень наблюдательны, и не упускают возможности разорить чужое гнездо.
Вернувшись на гнездо, самка семильеро забралась внутрь и замерла – её неяркая расцветка скрывает её на фоне окружающих лишайников и коры кустарника. Но совсем рядом с ней внезапно раздался короткий высокий свист – одна из синичьих танагр нашла гнездо. Откуда-то издалека послышался ещё один такой же сигнал, и танагры начали перекличку: они свистят по очереди, и их сигналы раздаются всё ближе к гнезду. Вжавшись в гнездо, самка семильеро вскоре разглядела среди листвы мелькнувшую желтоватую грудь одной из синичьих танагр, а затем увидела другую птицу прямо над собой. Действуя сообща, две танагры окружили насиживающую птицу, и начали пытаться согнать её с гнезда. Одна из птиц демонстративно скачет по веткам перед насиживающей самкой семильеро, а вторая в это время дёргает семильеро за хвост. Попав в безвыходное положение, самка семильеро издала крик тревоги – резкую короткую трель. Танагры продолжают сгонять её с гнезда, а она может лишь раскрывать толстый клюв, отгоняя их, или пытаться схватить кого-то из обидчиков за перья. Ей нужна помощь, и помощь уже близка: на её крик тревоги собираются самцы семильеро с соседних территорий. Они видят, где происходит нападение, и целой стайкой из примерно полудюжины птиц нападают на синичьих танагр. Сразу по несколько серо-белых самцов семильеро нападают на каждого из агрессоров. Они треплют танагр за перья, хватают клювами за крылья и хвосты, пока, наконец, не отгоняют обеих птиц от гнезда. Когда опасность миновала, самцы разлетелись так же быстро, как собрались.
Лето – это время, когда численность птичьего населения островов Оркадас возрастает в разы. Многие крупные птицы, у которых потомство должно успеть вырасти, начинают насиживание рано весной, иногда даже когда ещё падает последний снег, потому что их потомству к осени нужно приготовиться к зимовке, хорошенько откормившись.
В лесу ромашковых деревьев среди кустарника и корней деревьев бродит кустарниковая курочка – взрослый самец, который уже водит потомство, семерых маленьких птенцов в пуховом наряде. Птенцы уже подвижны, но пока отец должен помогать им искать пищу – он разгребает землю лапами и клювом, позволяя птенцам самостоятельно склёвывать найденных беспозвоночных. Одно из любимых лакомств молодняка кустарниковой курочки – молодые оркадасские цветочные улитки с тонкими хрупкими раковинами, которые можно раздавить даже слабым движением клюва.
Самец антарктической кустарниковой курочки разгрёб листовую подстилку. Пока птенцы клюют найденных беспозвоночных, самец отошёл в сторону. Он ловко нырнул в кустарник и движется по нему, перешагивая через ветки и пролезая под ними. В кустарнике обычно можно найти улиток, прячущихся во влажных местах: любовь к этому корму кустарниковые курочки унаследовали от своих предков, обитавших на болотах. Самцу удалось найти пару улиток, и он съел их, расклевав раковины. Шум птичьих голосов неподалёку привлёк его внимание; сделав ещё несколько шагов среди кустарника, он заметил стайку из нескольких серо-белых самцов семильеро, сновавших по кустарнику. А в стороне от них он увидел гнездо, сплетённое из травы и тонких прутиков. Самка семильеро спрятала гнездо от сторонних наблюдателей, но самец кустарниковой курочки – это житель зарослей, привыкший ориентироваться в них, поэтому ему не составило труда найти его. Он сильнее этих мелких птиц, и всеяден. Поэтому он просто согнал самку семильеро с гнезда и проглотил её яйца целиком, вместе с зародышами, несмотря на попытки птицы защитить своё гнездо. Самцы семильеро прилетели на помощь слишком поздно: гнездо уже было опустошено, а самец кустарниковой курочки просто вернулся к своему выводку.
Самка семильеро мечется возле разорённого гнезда: всё произошло очень быстро, и она ещё находится под властью родительского инстинкта. Она пытается насиживать, но гнездо пустое, и она тут же бросает его, но вновь возвращается. Через несколько часов родительский инстинкт угаснет, но для этой самки ещё не всё потеряно: мелкие птицы успевают вывести потомство два раза за лето даже в Субантарктике, и она ещё сможет высидеть новую кладку и вырастить потомство.
Прохладное субантарктическое лето в самом разгаре. Пора «белых ночей» уже миновала, но после неё начинаются самые жаркие дни. В течение нескольких дней стоит ясная погода, солнце заметно припекает, и даже стихает ветер. И в это время на обитателей островов обрушивается новая напасть: в болотах островов начинается массовый выход комаров и мошек. А их предпочтительный источник корма – кровь теплокровных животных.
Тучи комаров и мошек роятся над землёй в низинах и над болотами. Над берегами озера в кратере вулкана летают рои комаров – стены кратера защищают их от морских ветров, и они могут жить своей жизнью, не тратя силы на сопротивление ветру. Самцы комаров присоединяются к числу опылителей растений, а самки начинают массово нападать на водяных птиц и тех, кто пришёл на водопой. Видовое разнообразие здешних кровососущих насекомых меньше, чем на материке, но это означает меньшую конкуренцию, поэтому те, кто прижился на архипелаге, наращивают огромную биомассу.
Насекомые являются важным источником пищи для мелких певчих птиц – синичьих танагр и семильеро. Пока рои насекомых гудят над болотами, птицы проносятся сквозь них, схватывая добычу. Но хищник и добыча легко могут поменяться ролями. Пока птицы летят и охотятся, они опасны для насекомых, но, сев на ветку, они сразу же превращаются в объект нападения комаров и мошек.
Молодой семильеро в ювенильном оперении охотится на краю болота. Он ловко пролетает сквозь комариный рой, схватывает насекомых и глотает их на лету. Пока он молод, а до времени миграции ещё далеко, он оттачивает свои навыки полёта и охоты. Комариный рой такой густой, что птица может схватывать их даже чисто случайно. Но когда семильеро присел на длинный цветонос осоки, ситуация изменилась. На него набросилось сразу несколько десятков комаров. Докучливые насекомые лезут птице в глаза и ноздри, заставляя семильеро чиститься лапой и встряхиваться. Их не испугало даже то, что он склевал нескольких комаров, напавших на него: остальные насекомые продолжают нападение, и хотя бы кому-то из них удастся напиться крови, нужной для формирования яиц.
Красноголовые гуси, пасущиеся в низине, встряхиваются, словно коровы на пастбище. Кровососущие насекомые лезут им в ноздри и глаза, но массивные птицы недостаточно проворны, чтобы склёвывать их в воздухе, и им приходится применять другие способы защиты от гнуса. Стада гусей просто покидают низины и переходят в более возвышенные местности. В это время их часто можно встретить пасущимися в туссоке мятлика когтеносного. Здесь даже в самые погожие летние дни дует ветер, который уносит часть гнуса. Кроме того, к стадам гусей часто прибиваются более мелкие птицы, которые передвигаются, сидя у них на спинах, и ловят комаров, прилетающих на запах птичьего стада. Другие птицы также сопровождают гусиное стадо: кустарниковые курочки с птенцами бродят рядом, стараясь не подходить близко к красноголовым гусям, которые могут случайно затоптать птенцов. Этих птиц привлекает безопасность: над островом парят антарктические канюки, которые не решатся нападать на выводок кустарниковых курочек в присутствии крупных агрессивных красноголовых гусей, тем более что в стаде гусей тоже есть птенцы под защитой родителей.
На озере в кратере вулкана также происходят перемены. У тордиллон уже вывелись птенцы, и родители водят выводки, предпочитая держаться на мелководьях, где молодняку удобнее щипать водоросли и водяной мох. Взрослые птицы постоянно следят за небом: антарктические канюки из гнезда в скальной нише часто прилетают на озеро охотиться, ведь у них в гнезде тоже растёт потомство, которое требует много пищи. Поэтому утки не теряют бдительности: канюки уже успели убить и съесть около дюжины уток с момента, когда они вернулись на озеро.
В один из ясных тёплых летних дней в прибрежных районах озера началось значительное оживление. По мелководью ползают сотни плоских головастых личинок стрекозы, но они даже не пытаются нападать друг на друга, как это обычно происходит, пока они живут под водой. Личинки выбираются из воды на берег, ползут по песку и камням, и карабкаются вверх по травинкам. Поднявшись над землёй, личинки повисают брюшком вниз и начинают сбрасывать личиночные шкурки, превращаясь во взрослых особей. Их не пугает даже присутствие их смертельных врагов: прилетевшие на водопой антиподовы синичьи танагры нападают на них, схватывают и расклёвывают, но из озера выползают всё новые и новые личинки, и просто не хватит хищников, чтобы убить их всех.
Невзрачная бурая шкурка лопается на спине личинки, сидящей на стебле травы, и из неё показывается совсем другое существо – с огромными красными глазами и золотистым или красноватым телом. Крылья этого существа пока сморщены, но они быстро расправляются, а покровы тела постепенно затвердевают. Когда крылья расправлены, становится заметной характерная окраска насекомого – нижняя треть каждого из четырёх крыльев чёрная, и грудной отдел тела тоже чёрный. По этой причине насекомое так и называется – черногрудая стрекоза. В лучах солнца сверкают расправленные крылья выводящихся из личинок стрекоз, и видно, что их очень много. Чёрная окраска груди и крыльев помогает быстрее разогреть летательные мышцы, и примерно через час после начала этого природного спектакля первые насекомые уже стрелой носятся в воздухе. Красноватые особи этого вида – самцы, а золотистые – самки. Вставшим на крыло стрекозам уже не страшны синичьи танагры: ни одна птица не сможет догнать летящую стрекозу.
Эти насекомые прожили два года под водой как свирепые хищники, и даже каннибалы. Взрослые насекомые сохранили дух охотника, но уже не нападают друг на друга – им достаточно насекомых других видов, населяющих острова.
Рои гнуса, клубящиеся над влажными низинами и преследующие наземных и болотных птиц – это накрытый стол для черногрудой стрекозы. Сотни стрекоз азартно преследуют гнус, проносясь сквозь рои докучливых кровососущих насекомых. Под водой они активно уничтожали этих же насекомых на стадии личинок, а теперь поедают уже взрослых крылатых насекомых. Летая над стадами красноголовых гусей, эти стрекозы значительно облегчили жизнь массивным птицам, прореживая облака гнуса. Покрытые шипами ноги стрекоз схватывают и цепко удерживают комаров и мошек, и стрекоза пожирает добычу прямо в полёте, не снижая скорости. В отличие от мелкого гнуса, стрекозы не боятся ветреной погоды и легко летают против ветра.
Среди ветвей ромашкового дерева, растущего у берега озера в кратере потухшего вулкана, темнеет массивное гнездо субантарктической кваквы. Оно пусто: птенцы кваквы благополучно вывелись несколько недель назад, и за это время успели подрасти. Им ещё далеко до самостоятельной жизни, и они долго будут зависеть от родительской заботы. Они успели обрасти ювенильным пухом, из которого уже пробиваются перья на крыльях и туловище. Молодые кваквы конкурируют друг с другом за родительскую заботу, поэтому, избегая конфликтов, они просто покинули гнездо и держатся в стороне друг от друга. Молодые кваквы сидят недалеко от гнезда на ветвях ромашкового дерева, схватившись за них пальцами. Пока рядом нет родителей, птенцы инстинктивно замирают и сидят неподвижно, прижимаясь туловищем и шеей к ветке – лишь их глаза немного поворачиваются, обозревая окрестности. Несмотря на юный возраст, птенцы кваквы уже хорошо знают, от кого им нужно прятаться: над озером часто летают антарктические канюки, и их облик прочно ассоциируется у птенцов с сигналом тревоги родителей. Ветви ромашкового дерева, покрытые узкими длинными листьями, хорошо скрывают затаившихся птенцов от взглядов пернатого хищника.
У гнездования на ромашковом дереве есть ещё одно немаловажное преимущество: его листва обладает характерным полынным запахом, и её летучие выделения отпугивают гнус, поэтому птенцы кваквы могут подолгу сидеть на ветвях, не отгоняя от себя кровососущих насекомых.
Затаившихся птенцов субантарктической кваквы не замечают не только хищники. На ветку ромашкового дерева села синичья танагра; эти предприимчивые птицы ищут пищу в разных местах, и в поисках пищи она проверяет цветки ромашкового дерева. Птица скачет по веткам и заглядывает в пазухи листьев в поисках насекомых. Её движения привлекли внимание птенца кваквы: некоторое время он следил за ней, а затем, когда птица оказалась рядом с ним, быстрым движением схватил её клювом за крыло. Пойманная синичья танагра издала тревожную трель, пытаясь вырваться из клюва птенца кваквы, и активно обороняется. Синичья танагра кричит, хлопает свободным крылом и пытается освободить второе крыло: птенец держит её всего лишь за перья. На крики схваченной танагры прилетела ещё одна птица, которая пытается оказать ей помощь: она летает рядом и клюёт птенца кваквы, который крепко держит пойманную птицу. Наконец, схваченной танагре удалось вырваться: она улетела, оставив в клюве птенца перо. Это небольшая цена за свободу: птенец кваквы уже достаточно крупный, чтобы с некоторым трудом проглотить добычу размером с синичью танагру, и лишь её активное сопротивление позволило ей остаться в живых.
Над озером и зарослями ромашковых деревьев высится изъеденная эрозией базальтовая скала, некогда бывшая краем самого древнего кратера островов. Вдали от неё высятся ещё несколько таких же скал, отмечающих края кратера, уничтоженного взрывом вулкана ещё в раннем неоцене. А озеро разлилось как раз в чаше этого кратера.
В нише на вершине скалы гнездится пара антарктических канюков, которые исправно берут свою дань с обитателей озера. Самец канюка удачно поохотился, и летит в гнездо с добычей – в его когтях болтается, роняя перья, убитая шилохвость тордиллона. Он должен охотиться значительно чаще, чем обычно: в гнезде его ждут птенцы. Когда самец бросил добычу в гнездо и сел на его край, ему навстречу вышли, пошатываясь на ещё слабых ногах, трое покрытых пухом птенцов. Один из них явно мельче и слабее прочих – он держится за их спинами, и более сильные птенцы отпихивают его в сторону, активно выпрашивая добычу. Самец не стал их кормить – его инстинкты не дают ему таких указаний. Он просто оттащил добычу подальше от края гнезда, развернулся и взлетел. Кормлением птенцов занимается самка, которая сейчас ещё охотится, поэтому она прилетит позже. А голодные птенцы обступили мёртвую утку и неумело пытаются выдрать перья и разорвать кожу добычи, подражая движениям своей матери.
Прямо под скалой канюков начинается зона очень бедной каменистой почвы на склонах кратера. Дожди смывают отсюда вниз по склону все питательные вещества, поэтому почва здесь большей частью крайне бедная, а растительность скудная. Даже неприхотливый мятлик когтеносный образует здесь довольно чахлые кусты, цепляющиеся корнями за щели между камнями. Но прямо под гнездом канюков находится особое место: сюда падают остатки добычи и помёт этих птиц, поэтому в небольшой расщелине между камнями сформировался слой довольно богатой почвы, на которой растёт кривое и низкорослое ромашковое дерево.
Среди ветвей этого ромашкового дерева находится птичье гнездо. Оно относительно небольшое и аккуратное, с подстилкой из сухих травинок и пуха. За ветвями ромашкового дерева его почти не видно, и его хозяева могут спокойно выращивать потомство, не опасаясь ни конкурентов, ни врагов – это гнездо антиподовой синичьей танагры.
У птиц появился второй выводок, и за птенцами ухаживают сразу оба родителя, в отличие от семильеро. В рационе птенцов значительную долю составляют насекомые; под гнездом валяются несколько крыльев бархатниц, и на солнце поблёскивает крыло черногрудой стрекозы. Благодаря заботе обоих родителей птенцы быстро растут, и родители вполне успеют выкормить их до наступления осенних холодов.
Несмотря на яркую окраску, самец синичьей танагры успешно скрывается на земле и среди ветвей благодаря серо-зелёной спине. А весь выводок этой пары хорошо защищён благодаря выгодному местоположению гнезда. Все дело в том, что прямо над ними находится гнездо хищных птиц, из-за чего этого места избегают многие потенциальные враги этих птиц и их гнёзд – кустарниковые курочки, поедающие яйца, и совы нгурукуры, охотящиеся на птенцов и взрослых танагр.
У такого соседства есть ещё одно преимущество. Остатки добычи антарктических канюков разлагаются и привлекают множество мух и других насекомых, питающихся мертвечиной. Поэтому взрослые синичьи танагры могут даже не летать далеко за пищей для выводка – они просто собирают личинок, обгладывающих остатки добычи канюков, и сразу же скармливают их птенцам.
Синичьим танаграм значительно облегчает жизнь отсутствие пищевой специализации. Они легко находят подходящую пищу практически повсюду в своём окружении, и почти никогда не останутся голодными – разве что, в разгар зимы, когда от голода и холода гибнет значительное количество этих птиц. В противоположности танаграм, специализированным хищникам приходится летать за добычей далеко от гнезда, и они контролируют обширную кормовую территорию, и в некоторых случаях вынуждены мигрировать вслед за добычей.
Пара сов нгурукур гнездится над берегом озер, на каменистом склоне кратера потухшего вулкана, и эти птицы летают за добычей на луга и в леса острова. На бесплодных каменистых склонах гнездо этих птиц защищено от случайных встреч с крупными птицами, способными раздавить яйца или маленьких птенцов, но родителям приходится прикладывать больше усилий для обеспечения потомства пищей. Совы изредка охотятся на уток на берегах озера или на болотах, но излюбленным местом охоты у них остаются леса и луга.
Лес ромашковых деревьев, раскинувшийся в относительно защищённой от ветра долине, кажется довольно крупным для своих мест, но не сравнится с лесами континентов – ромашковые деревья вообще редко дорастают до восьмиметровой высоты, и растут относительно неплотно, поэтому в подлеске обильно разрастается кустарниковый нотофагус с небольшой примесью других кустарников. Площадь этого леса невелика: он едва превышает полкилометра в поперечнике. На возвышенностях ромашковые деревья растут ещё реже, и часто образуют лишь небольшие группы из нескольких десятков деревьев разного возраста и размера. Тем не менее, даже в таком виде древесная растительность вносит значительный вклад в наблюдаемое на островах Оркадас разнообразие жизни, подобно лесным местообитаниям в других уголках Земли.
В лесу из ромашковых деревьев сова нгурукуру ищет добычу главным образом на слух. У неё острое зрение, но деревья закрывают птице обзор, и она пользуется зрением лишь при непосредственном контакте с добычей. Сидя на ветке у ствола, сова просто слушает звуки леса. Её восприятие отфильтровывает равномерный шелест листвы на ветру, и птица сосредотачивается главным образом на звуках, издаваемых обитателями леса. Она слышит голоса синичьих танагр и семильеро, но на таких птиц сова охотится, когда другой добычи просто нет. Её больше интересуют хруст веток под ногами крупных птиц и их негромкие глухие голоса – это добыча, которая стоит усилий, затраченных на её поиски.
Сова несколько раз меняла место наблюдения за лесом, бесшумно перелетая с места на место, пока не услыхала где-то неподалёку шум кормящихся птиц – шорох листвы под ногами и негромкие урчащие голоса. Определив направление, откуда доносятся звуки, сова несколько раз перелетела с дерева на дерево, пока, наконец, не увидела, как по земле среди кустарника бродит семья юньюмов. Взрослые птицы с толстыми красными клювами и глянцевым чёрным оперением легко могут отразить нападение совы, если им будет некуда отступать. Для хищника опасны их клювы, способные раскапывать землю, дробить гнилое дерево, а при нападении хищника – схватывать его и не отпускать, разрывая мышцы и раздавливая кости. Добыть молодую птицу проще. Стараясь не выдавать своего присутствия, сова выглянула из листвы и разглядела на земле рядом с взрослыми птицами троих подросших птенцов. Они уже сменили ювенильный пух на бурое оперение, а клювы у них оранжевого цвета и не такие крупные и сильные, как у родителей. Взрослые юньюмы присматривают за птенцами, но уже не так активно, как сразу после их выклева: молодые птицы уже довольно самостоятельны и не нуждаются в обогреве. Они уже умеют самостоятельно искать пищу, но роются в земле не так умело, как их родители: пока их клювы относительно небольшие и слабые. Тем не менее, им удаётся раскапывать землю, где им не мешают камни, и они лакомятся личинками комарочервей, стараясь не показать свою находку другим птенцам. Молодые птицы прекрасно знают, что отнять чужую добычу проще, чем выкопать из земли такую же своими силами, поэтому стараются держаться особняком и сразу поедать найденную пищу, но не упускать из виду родителей.
Сова следит за выводком юньюмов, выбирая удобный момент для нападения. Она заметила, как один из молодых юньюмов отошёл от остальных и начал копаться в земле в поисках насекомых. Кустарник скрывает его от остального выводка: это лучший момент для нападения. Сова атаковала совершенно бесшумно и внезапно: её масса прижала добычу к земле, а длинные когти вонзились в тело молодого юньюма. Всё случилось настолько быстро, что он даже не пискнул, и его родители не насторожились. Оглядевшись, сова начала поедать добычу. Она отрывает большие куски мяса и глотает их вместе с перьями, набивая желудок. Часть добытой пищи предназначается птенцам, ждущим её в гнезде на каменистом склоне кратера потухшего вулкана. Набив желудок до отказа, сова так же тихо взлетела, и направилась к гнезду. На маршруте её полёта лес быстро сменился редколесьем и зарослями кустарникового нотофагуса, которые уступили место туссоку из мятлика когтеносного, покрывающему склон древнего вулкана, сформировавшего остров. Миновав зону туссока, сова оказалась на краю кратера, в котором образовалось озеро, и полетела к своему гнезду, устроенному среди камней.
Склоны этого древнего кратера представляют собой тип местообитаний на Оркадских островах, отличающийся самым низким видовым разнообразием. Наружные склоны кратера отчасти защищают его внутреннюю часть от сильных ветров, дующих с океана, но почва в этих местах очень бедна, поэтому даже неприхотливым и стойким ромашковым деревьям здесь просто негде закрепиться. Кроме гнездящихся здесь крупных хищных птиц, здесь изредка селятся лишь мелкие всеядные птицы, и по немногим тропам к озеру на водопой приходят антарктические красноголовые гуси и юньюмы.
Наряду с морским побережьем, эти места – последнее пристанище мегатрав, которые в других местах не могут вынести конкуренции со стороны обычной растительности, колонизировавшей острова позже и более устойчивой к выеданию её травоядными птицами. Поэтому пейзаж склонов внутренней части кратера очень странный: большая часть этих склонов покрыта макромутизиями – странными розеточными растениями с серебристыми очередными листьями, наполненными горьким млечным соком. Пока ещё не кончилось короткое субантарктическое лето, многие растения макромутизии украшены яркими оранжевыми соцветиями-корзинками на толстых прочных цветоносах. Некоторые из растений уже отцвели, их цветоносы побурели, а соцветия превратились в пушистые шары из семянок с летучками, как у козлобородника или одуванчика. Из-за бедной почвы это растение растёт очень медленно и цветёт всего лишь один раз в несколько лет, однако цветение разных растений не синхронизировано, поэтому в популяции всегда есть цветущие экземпляры.
Соцветия макромутизии привлекают местных бабочек – бархатниц ленточных. Эти чёрные бабочки кружатся над яркими цветками макромутизии, собирая с них нектар, а в некоторых местах им приходится конкурировать за него с другими опылителями – оркадасскими цветочными улитками, которые часто встречаются на соцветиях растения. Голоценовые мегатравы были в основном ветроопыляемыми, поскольку опылители не могли попасть на отдалённые острова Субантарктики, или просто не могли пройти полный жизненный цикл на таких островах. В неоцене, с улучшением климата, в этих местах поселились насекомые, и распространился более эффективный метод опыления, на который перешли мегатравы.
Порхающие над растениями бабочки должны быть осторожными: время от времени над зарослями макромутизии проносятся черногрудые стрекозы, которые буквально сбивают бабочек на лету. Стрекозы прячутся на камнях среди зарослей макромутизии, и атакуют бабочек, прилетающих за нектаром. Атака стрекозы стремительна, и от неё невозможно спастись: хищник догоняет бабочку в полёте, и в считанные секунды лишь ветер уносит чёрные крылья бабочки, оторванные стрекозой.
Заросли макромутизии скрывают и более страшных хищников, чем стрекозы. Среди камней на скудной подстилке из травы и сухих погадок устроено гнездо оркадасской совы. Птицы проявили минимум строительных навыков, готовя колыбель для своего потомства: они просто выбрали подходящее место для отдыха, где отрыгивали свои погадки. Со временем между камнями образовалась довольно толстая подстилка из костей и перьев совиной добычи, обработанной желудочным соком. Готовясь к гнездованию, птицы просто слегка сдвинули несколько камней рядом с будущим гнездом, и на этом сочли свой труд завершённым. Растения макромутизии быстро разрослись на удобренной остатками их добычи земле, и замаскировали совиное гнездо. На островах нет деревьев, в стволах которых образуются дупла подходящего размера, поэтому оркадасские совы гнездятся просто на земле, выбирая место, где их никто не побеспокоит.
В гнезде сидят два сильно подросших птенца, покрытых густым бурым пухом. Растения макромутизии рядом с гнездом прикрывают птенцов листьями, поэтому их не видно с воздуха. Антарктический канюк часто разоряет гнёзда оркадасских сов и поедает птенцов, поэтому совам приходится гнездиться в местах, где крупной хорошо летающей птице будет неудобно садиться. Даже сами совы вынуждены садиться на землю где-то рядом с гнездом, и добираться до него уже пешком.
Пока родителей нет на месте, птенцы инстинктивно замирают и сидят, прижавшись друг к другу и закрыв глаза. В такой позе они больше напоминают торчащий среди растительного мусора камень, поросший лишайником. Лишь при появлении родителей они оживляются.
Камни слегка шуршат и постукивают под ногами взрослой нгурукуры, и птенцы моментально реагируют на этот звук. Самец возвращается в гнездо пешком, держа в клюве подросшего птенца кустарниковой курочки. Когда он оказался совсем рядом с гнездом, совята поднялись на ноги и сделали несколько шагов в его сторону. При этом видно, что один из птенцов крупнее и сильнее другого. Когда самец бросил добычу на землю, птенцы подошли к ней и начали дёргать клювами перья и кожу, пытаясь разорвать её, как это делают для них взрослые. Встав одной лапой на тушку, самец вырвал из неё кусок мяса и сунул в клюв более крупному и активному птенцу. Проглотив мясо, птенец продолжил выпрашивать пищу, и получил ещё один кусок. Второй птенец пробует сам оторвать кусок мяса, но у него получается лишь отщипнуть жалкие крохи от добычи отца. Самец нгурукуры продолжает раздирать добычу на куски, но кормит главным образом более крупного из двух птенцов. Им руководит инстинкт, больше похожий на холодный расчёт: более крупный и здоровый птенец выживет с большей вероятностью. Второй птенец получает пищу значительно реже – он просто не успевает перехватить добычу у более крупного собрата. Видно, что он значительно слабее, и перья у него только начали отрастать, тогда как у крупного птенца уже заметны зачатки маховых перьев в крыльях. Скорее всего, меньший из птенцов просто не доживёт до вылета из гнезда. Но родителей это не волнует: у сов всегда так бывает, что кто-то из слабых птенцов гибнет, чтобы выжил самый сильный.
А в это время неподалёку разворачивается ещё одна драма природы. Самка нгурукуры обнаружила несколько гнёзд синичьих танагр, устроенных среди камней в защищённом от ветров месте на склоне кратера. Синичьи танагры непритязательны в выборе места для гнезда, и охотно гнездятся в защищённых от пернатых хищников местах – они устроили гнёзда в расщелинах скал. Широкие листья макромутизии спасают их от взглядов антарктических канюков, парящих над кратером и озером, и даже самка нгурукуры увидела одно из гнёзд чисто случайно. Она заметила птиц, снующих среди камней, вспорхнула на один из них, и увидела гнездо, спрятанное синичьими танаграми в глубокой щели между камнями. В гнезде сова разглядела трёх молодых птиц, оперившихся и уже почти готовых покинуть гнездо. Заметив хищника, птенцы укрылись в глубине гнезда, прижавшись друг к другу и наблюдая за движениями хищника. Сова же попробовала достать их из гнезда, протягивая к ним когтистую лапу, однако всякий раз ей не хватает считанных сантиметров, чтобы схватить птенца. Взрослые птицы в это время с криками летают над головой совы, заставляя её отвлекаться от нападения. На их тревожные крики слетаются сородичи, и уже через несколько минут сову атакует сразу целая стайка синичьих танагр. Птицы вьются над головой совы, а некоторые даже садятся ей на голову и дёргают за перья. Сова отступает не сразу: она пытается стряхивать с себя защитников гнезда, но они продолжают досаждать ей, заставляя её прекратить нападение. Благодаря численному превосходству и слаженному нападению синичьи танагры заставили сову отступить от гнезда. Есть вероятность, что она просто забудет о его существовании, и это позволит молодым птицам благополучно покинуть гнездо и начать самостоятельную жизнь – они готовы сделать это уже через считанные дни.
Каменистые внутренние склоны кратера – самый малопродуктивный биотоп на островах Оркадас, где природные условия суровы сами по себе, в силу географического расположения архипелага. А самый высокопродуктивный биом Субантарктики – это, несомненно, моря. В местах подъёма глубинных вод на поверхность вверх по материковому склону поверхностные воды обогащаются веществами, необходимыми для роста водорослей. А в условиях долгого светового дня в летнее время холодные моря представляют собой очень благоприятную среду для развития фитопланктона, который фильтруют многочисленные пелагические ракообразные, среди которых выделяются эффектной внешностью крупные «красные разбойники», образующие гигантские скопления, окрашивающие поверхностные воды в красноватый цвет на многие сотни метров. Эти животные, в свою очередь, привлекают множество морских птиц и рыб, которые питаются ими – в основном чаек и кавескаров, однако летом в субантарктических морях кормятся даже пернатые гиганты – огромные альбатросы-кочевники, способные во время своих миграций перелетать океаны.
Бентосная фауна на шельфе Субантарктики также очень богата благодаря выносу глубинных вод на поверхность. Двустворчатые моллюски фильтруют планктон и образуют обширные скопления на дне и камнях на такой глубине, где зимой их не повредят плавающие льды. Некоторые из них доживают до весьма почтенного возраста двух или трёх веков, и даже больше. Многочисленные иглокожие, брюхоногие моллюски и немертины поедают детрит, падаль или даже самих двустворчатых моллюсков. Активными специализированными хищниками морского дна здесь являются ракообразные, крупные брюхоногие моллюски и морские звёзды.
Немалую роль в жизни донных обитателей мелководий играют бурые водоросли, которые летом в условиях долгого светового дня достигают гигантских размеров и образуют обширные заросли, сравнимые с лесами на материках. Большие заросли бурых водорослей растут на всех хорошо освещённых мелководных зонах, и их длинные слоевища образуют естественный волнолом, гася ярость летних штормов. И летом в этих подводных лесах пасутся стада крупных морских травоядных млекопитающих – фолклендских паральгоцетусов, являющихся своеобразными аналогами ламантинов и морских коров. Их соседи, также питающиеся водорослями – крупные растительноядные птицы, морские лебеди.
Несколько недель назад у семьи устричных уток, гнездившейся вблизи колонии кавескаров, вывелись птенцы. Обсохнув и окрепнув в тепле материнского тела, они покинули родное гнездо навсегда. Если нет удобной дороги к морю, птенцы легко прыгают со скал прямо в волны прибоя: они не боятся высоты и сами по себе маленькие и лёгкие, поэтому такой прыжок не причиняет им вреда. Но от гнездовья кавескаров к морю ведёт достаточно удобная тропа, поэтому родители просто вывели своё потомство к морю по ней.
На морском побережье молодых устричных уток поджидает множество опасностей: на них охотятся крабы и даже хищные виды камбалы; часто птенца может украсть чайка, или схватывает из-под воды кавескар. Поэтому от всего выводка у пары устричных уток осталось лишь четверо птенцов. Но они уже успели заметно вырасти, и ювенильный пух сменился перьевым нарядом. Под присмотром родителей они учатся искать пищу – ловят и раскалывают улиток и мелких крабов, поедают мелких двустворчатых моллюсков и собирают мелкую съедобную живность среди морских водорослей.
Маленькие островки рядом с побережьем крупных островов архипелага Оркадас – это царство морских птиц. Берега островов Оркадас в основном скалистые, поэтому здесь гнездятся главным образом чайки. Островки чаще всего представляют собой крупные скалы, на которых практически не образуется почвенный покров, поэтому здесь почти нет травы. Массивные и прожорливые антарктические красноголовые гуси сюда не наведываются, поэтому в трещинах скал на высоте, куда не попадают солёные морские брызги, есть небольшие заросли макромутизии. Они не достигают здесь такого размера и расцвета, как в долинах больших островов, потому что здесь это растение треплют морские ветра. Изредка в трещинах скал укореняются одинокие ромашковые деревья, напоминающие своей внешностью бонсаи. Им нипочём морские ветра, и они выдерживают даже обледенение зимой, хотя теряют при этом часть листвы. Такие деревья-«робинзоны» кряжистые, с толстым искривлённым стволом. Иногда оказывается, что такое небольшое дерево, едва достигшее метровой высоты, живёт на свете уже больше сотни лет. А стволы некоторых из них, уже погибших от старости, торчат среди скал ещё больше сотни лет, служа прекрасным фундаментом для гнёзд морских птиц.
На побережье острова залетела субантарктическая кваква. Обычно птицы этого вида придерживаются пресных водоёмов, но это одиночная молодая птица, ещё не достигшая половой зрелости: у неё бурое оперение на верхней стороне тела и крыльях, и живот кремового цвета. Молодые птицы часто вынуждены искать пищу в нехарактерны для этого вида местах: у них ещё нет собственной территории, а все лучшие места для жизни захватили взрослые сородичи, которые так просто не расстанутся с частью своей территории. Но даже в таком нетипичном месте кваква вполне может найти достаточно пищи. Птица бродит по берегу и ворошит клювом длинные ленты бурых водорослей, выброшенных волнами на берег. Время от времени птица поедает найденных среди них беспозвоночных – расклёвывает улиток или схватывает крабов, пытающихся спастись бегством. Убив краба ударом об камень, птица глотает его целиком. Субантарктическая кваква – животноядная птица, и она охотно съест любое мелкое животное, которое может пролезть ей в глотку и поместиться в желудке.
Выйдя из-за крупного камня, торчащего в воде у самого берега, кваква увидела выводок устричных уток. Птицы отдыхают на мелководье среди длинных слоевищ водорослей, и молодые птицы под присмотром взрослых ищут мелких беспозвоночных, живущих на водорослях. Своими короткими сильными клювами они перемалывают добычу в кашицу и глотают. На такой питательной диете они быстро растут, однако пока ещё они достаточно невелики, и молодая кваква, бродящая по берегу, может представлять для них опасность.
Когда кваква оказалась слишком близко к выводку устричных уток, самец вышел вперёд, встав между нею и своими птенцами. Он принял угрожающую позу: выпрямил тело, словно пингвин, захлопал ластообразными крыльями и громко зашипел. Сохраняя вертикальную позу, он начал наступать на квакву, заставляя её распушить оперение и развернуться к нему с полураскрытыми крыльями. Её глаза пока оранжевые, и не выделяются на фоне буроватого оперения, поэтому она выглядит не так устрашающе, как взрослые особи в чёрно-белом оперении. Но её острый клюв всё равно опасен – даже у молодой птицы реакция молниеносная, и это заставляет самца устричной утки проявлять осторожность и не приближаться к квакве. Тем не менее, он продолжает закрывать собой потомство, повинуясь родительскому инстинкту, и к нему присоединяется самка. Пока родители защищают потомство, молодые устричные утки разглядывают странную длинноногую птицу, которую никогда не видели раньше, и запоминают её облик и реакцию родителей. Это поможет им в будущем строить свои отношения с другими видами, населяющими острова.
Пара взрослых устричных уток заставила квакву отступить. Птица просто отвернулась от них, и начала ворошить кучку водорослей на берегу, словно ничего не случилось. А устричные утки постепенно успокоились и вернулись к своему выводку. Их потребности почти не пересекаются с потребностями этой странной птицы, и такая встреча – скорее случайная и мимолётная.
Стихия устричных уток – море. Они лишь отдыхают на берегу и на мелководьях, а кормятся вдали от берега, где на глубине нескольких метров начинаются «леса» из бурых водорослей. Здесь соседями уток оказываются паральгоцетусы – крупнейшие из обитателей архипелага Оркадас. Массивные звери медленно плавают среди гигантских водорослей, цепляясь за них ластами, и почти непрерывно кормятся. Водоросли выживают исключительно благодаря тому, что их слоевища могут вырасти на полметра за день. Во время прилива паральгоцетусы выходят на мелководья и бродят по ним, отталкиваясь ластами от дна и камней, и лишь изредка помогают себе взмахами хвоста. Они умеют надолго задерживать дыхание, пока объедают водоросли, опустив голову ко дну. Толстые губы позволяют им сдирать с камней мелкие водоросли. Для дыхания звери приподнимают головы, выставляют верх головы из воды, и из ноздрей выбрасывается двойной фонтанчик капель воды и пара. Паральгоцетусы – мирные животные, опасные, разве что, для мелких беспозвоночных, которых они поглощают вместе с водорослями. Пока они пасутся на мелководье, их спины высовываются из воды, и в это время по их спинам ходят морские птицы. Самки очень заботливо ухаживают за своими детёнышами – они приносят потомство раз в два года, и детёныши, появившиеся в предыдущие годы, ещё долго кормятся вместе с родителями, хотя у них уже есть новое потомство. Совсем маленькие детёныши, появившиеся на свет в течение этого лета, держатся рядом с матерями, кормятся их молоком, но уже поедают водоросли. Некоторые из них даже поедают навоз взрослых паральгоцетусов: это не отклонение пищевого поведения, а норма: так в пищеварительном тракте молодых зверей появляются бактерии, позволяющие им переваривать растительную пищу и обогащающие её витаминами.
Если самке покажется, что её детёныша обижают сородичи, она встаёт на его защиту, даже если опасность оказывается мнимой. Рассерженная самка вздёргивает верхнюю губу вверх, выворачивая её наизнанку и ощеривая крупные резцы – наследие, доставшееся от предков-грызунов. Конфликтующие звери хлопают по воде хвостами, немного похожими на китовые, и толкаются боками, и в воздухе слышно их пыхтение и звуки выдохов. В это время птицы стараются держаться от них подальше: случайный удар хвоста легко может убить птицу, оказавшуюся поблизости.
Однако соседство птиц жизненно необходимо паральгоцетусам, поэтому они не отгоняют от себя птиц, оказавшимся рядом с ними, и не мешают им ходить по спине. Всё дело в том, что эти звери очень страдают от эктопаразитов: по коже зверей ползают паразиты, кожееды паральгоцетусов. Это равноногое ракообразное с восемью сильными ходильными ногами и плоским телом размножается на коже зверей в больших количествах. Кожееды паральгоцетусов ползают по телу своего хозяина и скребут ногочелюстями верхний слой кожи животного. Обычно они соскребают омертвевший слой эпидермиса, отчасти играя роль чистильщиков этих огромных зверей, но часто это заходит слишком далеко: кожееды собираются в больших количествах вокруг ран зверей и скребут не только слой кожи, но и жир зверя. Они сильно досаждают паральгоцетусам, поэтому зверям приходится чесаться об камни и даже друг об друга, чтобы хоть как-то унять зуд, вызываемый паразитами. Детёныш заражается ими уже в первые часы после рождения, пока мать ухаживает за ним и кормит молоком. Из-за нежной и более тонкой кожи детёныши паральгоцетуса сильнее страдают от этих паразитов. Тем не менее, среди жителей побережья есть те, кто готов помочь им справиться с этой напастью.
Пара паральгоцетусов, мать и совсем маленький детёныш, кормятся водорослями. Детёныш ещё не может задерживать дыхание надолго, поэтому он держится рядом с боком матери, опираясь на один из её ластов. Когда ему нужно подышать, мать осторожно приподнимает его ближе к поверхности воды. Пока мать поедает длинные пряди водорослей, детёныш прижимается к ней телом и чешется об её толстую шкуру – ему досаждают паразитические рачки. А когда рядом с этими зверями оказывается выводок устричных уток, взрослая самка паральгоцетуса замирает. Детёныш по-прежнему плавает рядом с ней, всплывая к поверхности воды и пискляво дыша, но мать просто осторожно прижала его хвост к груди одним из ластов, и высунула из воды верх своей головы и ноздри. Она замерла и лишь ритмично дышит, пуская в воздух облачка пара. Семья устричных уток плавает рядом с морскими гигантами, и самка паральгоцетуса ждёт, когда они начнут кормиться. Паразитические рачки, ползающие по коже паральгоцетусов, прекрасно подходят для еды молодняку устричной утки. Молодые утки чистят кожу паральгоцетуса, осторожно снимая с неё рачков-кожеедов возле глаз и ноздрей. Там кожа тоньше, и кожееды причиняют зверю больше беспокойства. Чтобы избавиться от них, самка паральгоцетуса нагнула голову, задержав дыхание, чтобы устричные утки собрали рачков, поселившихся вокруг её ноздрей. Покровы тела кожееда паральгоцетусов достаточно плотные, но клюв устричной утки, даже молодой, легко раскусывает их, и паразиты превращаются в корм. Детёныш ещё ничего не понимает, но мать осторожно удерживает его ластом, давая возможность выводку устричных уток очистить его кожу. Детёнышу нравятся прикосновения клювов этих птиц, и он чувствует, как после их работы уходит беспокойство, причиняемое ползающими по коже паразитами. После нескольких повторений этого опыта он усвоит, что устричным уткам не нужно мешать, и нужно позволять им чистить кожу.
Паральгоцетусы – постоянноводные млекопитающие, и они довольно тихоходны, поэтому их кожа со временем обрастает множеством сидячих живых организмов. Одним из них эти звери нужны лишь как опора, а другие используют тело морского великана как неограниченный источник пищевых ресурсов. Одними из самых частых гостей такого рода являются усоногие ракообразные – морские жёлуди. В отличие от кожееда паральгоцетусов, они не меняют своего местоположения на теле зверя, но намертво прирастают к его коже, и избавиться от них довольно сложно: когда паральгоцетус чешется об камни, животное просто скрывается в своём панцире, наглухо закрыв его створки, и действия зверя не причиняют ему вреда. А соскрести его ластами не всегда возможно: часто морские жёлуди селятся там, где короткие ласты паральгоцетуса просто не дотянутся до них. Но там, где не может справиться с проблемой сам паральгоцетус, ему помогают соседи по местам обитания – устричные утки. Пока молодые птицы охотятся на мелких подвижных кожеедов, одна из взрослых птиц нашла панцирь морского жёлудя, вросший в шкуру зверя. Животное живо и здорово: пока ему никто не мешал, морской жёлудь взмахами ножек загонял в домик планктон из окружающей воды. При приближении одной из устричных уток он спрятался и захлопнул створки, но для устричной утки его защита – не преграда. Схватившись клювом за края панциря, выступающие из кожи зверя, птица просто сжала челюсти и взломала его панцирь. Ещё несколькими укусами устричная утка выскребла остатки морского жёлудя из его домика. Эта процедура явно была неприятна для самки паральгоцетуса: во время этой операции она слегка подёргивалась от боли, но выдержала всё, что делала устричная утка, стараясь не спугнуть её. Остатки домика морского жёлудя со временем выйдут наружу и отвалятся, оставив округлый рубец на шкуре животного.
Насытившиеся птицы всплыли на поверхность и направились к берегу, а самка паральгоцетуса позволила, наконец, своему детёнышу свободно плавать. Он получил один из самых главных уроков в жизни – научился распознавать друзей.
Короткое субантарктическое лето подходит к концу. Хотя световой день ещё относительно долгий, около семнадцати часов, прохладная осень уже близится. Но в последние тёплые дни природа островов Оркадас устраивает последнее грандиозное представление. Из земли начинают вылезать странные насекомые, похожие на комаров-долгоножек эпохи человека – однако неожиданно крупные для видов, обитающих в таком прохладном климате. Около двух недель они пролежали в земле в состоянии куколки, похожей на палочку, и теперь их жизненный цикл подошёл к своему великолепному финалу. У этих насекомых тонкие длинные ноги, тело чёрного цвета и чёрная оторочка на заднем крае узких крыльев. Украшением этих насекомых является серия белых колец на сегментах брюшка, придающая им оригинальный облик. Они выползают из земли, и некоторое время сидят среди стеблей трав, пока не окрепнет хитиновый покров, после чего взлетают в воздух. Это те же самые оркадасские комарочерви, но в своём новом обличье – в виде взрослых насекомых, основная задача которых – размножение.
Оркадасские комарочерви устраивают массовый лёт в последние тихие дни лета – ветер не снесёт их в море, и у самок появится реальный шанс успешно отложить яйца. Они должны спешить – взрослое насекомое не питается, и продолжительность его жизни очень невелика. В течение нескольких дней комарочерви должны встретить друг друга, спариться, и самка должна отложить яйца. А лучшее место для встреч – густой рой сородичей, поэтому в процессе эволюции комарочерви стали роиться, как обычные кровососущие комары. Рои этих насекомых вьются над туссоком и кустарниковыми зарослями. Насекомые испускают в воздух феромоны, привлекая противоположный пол, и тут же на лету спариваются. После спаривания самцы быстро гибнут, а самкам нужно как можно быстрее найти подходящее место для кладки яиц. После оплодотворения яйца в организме самки быстро развиваются, и расходуют на это ресурсы тела насекомого. Поэтому для поиска места для кладки яиц у самки есть считанные часы.
Роение оркадасских комарочервей привлекает множество обитателей островов. Сквозь рои комарочервей пролетают мелкие певчие птицы – синичьи танагры и семяеды. Каждый раз им удаётся схватить и проглотить одного или двух комарочервей. С ними конкурируют черногрудые стрекозы – они золотыми и медными стрелами проносятся сквозь рои насекомых, схватывают добычу и пожирают её прямо на лету. Кустарниковые курочки и юньюмы, не умеющие летать, собираются в местах роения комарочервей и просто склёвывают с земли падающих насекомых. Угощение оказывается настолько обильным, что даже субантарктические кваквы покидают свои болотные владения и выходят на сухие луга ради возможности кормиться.
Многочисленные хищники ловят насекомых в воздухе и собирают на земле, но имаго комарочервей всё равно продолжают свой жизненный цикл. Птицы и стрекозы могут съесть тысячи насекомых, но в воздухе одновременно летают сотни тысяч имаго комарочервей, и эти потери вполне компенсируются многочисленностью потомства выживших особей. Комарочерви спариваются, и птицы не пугают их. Инстинкт размножения у них доминирует над инстинктом самосохранения – всё равно они скоро погибнут, и нужно просто успеть оставить потомство. В гибели самцов сразу после спаривания заложен определённый биологический смысл: их тела отвлекают хищников от самок, давая им возможность улететь. Птицы не бросаются за каждой улетающей самкой, когда видят множество умирающих самцов, не пытающихся спастись.
Одна из самок, улизнув от клювов птиц, смогла долететь до куртин мятлика когтеносного. Она села на стебли мятлика, спустилась по ним почти до земли, и отложила порцию яиц в основание куртины растения, в узкое пространство между основаниями отмерших стеблей. Это прекрасное защищённое место для развития её личинок – они смогут спуститься по стеблям растения к земле и начать скромную жизнь пожирателей отмершей органики, чтобы через два года так же взмыть в небо в последнем танце своей жизни. Самка комарочервя сделает ещё несколько кладок в разных местах, перелетая от одной куртины злака к другой, и после кладки яиц погибнет.
Над озером в центре кратера продолжается брачный лёт стрекоз. В отличие от комарочервей, взрослые стрекозы продолжают питаться, став взрослыми, и живут несколько недель – пока на архипелаге стоит хорошая погода. Самцы активно преследуют самок и сцепляются с ними в характерные «кольца», сверкающие медью и золотом. У них есть время конкурировать друг с другом, и готовую к размножению самку преследуют сразу несколько самцов, среди которых лишь самый лучший оплодотворяет её. Половой диморфизм в окраске помогает стрекозам разных полов безошибочно идентифицировать друг друга во время брачных ритуалов.
После спаривания в организме самки начинается активное формирование яиц. Готовая к кладке самка садится на заросли водяного мха, растущие у поверхности воды, или даже погружает в воду брюшко – при этом оно покрывается тонкой воздушной плёнкой, позволяя ей дышать, и кажется серебристым. Самка этого вида откладывает яйца в заросли водяного мха, они зимуют там, и молодые личинки выводятся уже весной. Самки активно конкурируют друг с другом за участки побережья, где есть подходящие заросли: обычно утки, обитающие на озере, поедают значительное количество побегов водяного мха, сокращая территории, пригодные для размножения стрекоз. Часть стрекоз размножается в небольших болотцах, куда утки заходят лишь изредка, и их личинки попадают в озеро во время весеннего половодья. Стрекозы спешат оставить потомство: в их распоряжении остаются лишь считанные недели конца лета и ранней осени.
Красочный карнавал оркадасских комарочервей словно подводит черту под недолгим субантарктическим летом. В течение нескольких дней происходит массовый лёт этих насекомых, а после него тёплые дни стремительно идут на убыль. Ночи заметно холодают и становятся длиннее, а днём солнечного тепла уже не хватает, чтобы прогреть землю достаточно хорошо. По утрам в прибрежные районы островов с моря приходят туманы, и туман стоит в низинах, рассеиваясь весьма нескоро. Заморозков ещё нет, но снижение температуры – это первый признак грядущей зимы.
Летом не только животные, но и растения торопятся оставить потомство. В туссоке созревают, наконец, семена мятлика когтеносного. Под их тяжестью клонятся стебли травы, а сами семена наливаются и одеваются плотной оболочкой. Каждое семечко мятлика когтеносного вооружено прочным загнутым крючком на вершине. Когда в зарослях растения бродят красноголовые гуси или юньюмы, эти крючки цепляются за оперение птиц, и семена легко вываливаются из цветочных чешуй. Пока птица не вытряхнет семечко из оперения, она успевает пройти достаточно большое расстояние, унося его от материнского растения. Как правило, красноголовые гуси и юньюмы неохотно едят семена мятлика когтеносного из-за крючка-прицепки, но мелких птиц это не останавливает. Семильеро, или оркадасские семяеды, активно откармливаются семенами мятлика. Они объединяются в стаи, насчитывающие несколько десятков птиц разных полов и возрастов. Внутри стай некоторое время сохраняются семейные группы – мать и два или три птенца из последнего выводка, с более тусклым оперением. Жизнь в стае – лучшее время для молодых птиц, чтобы начать самостоятельную жизнь: матери докармливают птенцов последние дни, и им нужно как можно быстрее научиться самостоятельно добывать пищу. Это лучше всего сделать в стае, подражая взрослым семильеро, которые ловко шелушат колоски мятлика когтеносного, извлекая семена и раскалывая их клювом. Молодые птицы вначале теряют много семян, пытаясь извлечь их из колосков, но вскоре начинают шелушить и раскалывать их так же ловко, как взрослые птицы. Синичьи танагры тоже поедают семена, и даже присоединяются к стаям семильеро, но у них более разнообразный рацион. Поэтому их пребывание в стаях семильеро временно.
На островах Оркадас, открытых всем ветрам, ветер является самым безотказным переносчиком семян, хотя значительную их часть он просто уносит в море. Но семян, распространяемых ветром, образуется очень много, и они довольно мелкие: вклад родительского растения в формирование каждого отдельного семени невелик, зато благодаря ветру такое растение может расселиться туда, куда вряд ли попадут растения других видов. Поэтому во второй половине лета порывы ветра разносят целые облака семян макромутизии. Далеко не все проростки станут взрослыми растениями, однако благодаря ветру макромутизия попадает даже на отдалённые островки, где из конкурентов у неё есть лишь мох и лишайники.
К концу лета на ромашковых деревьях зреют семена, и в воздухе уже не ощущается запаха их цветков. Без привычной пищи бабочки-бархатницы начинают массово гибнуть, а немногие выжившие питаются древесным соком, вытекающим из повреждений в коре деревьев. Это обычный порядок вещей – многие из этих насекомых погибли, успев отложить яйца, из которых весной выведутся гусеницы. На ромашковых деревьях соцветия-корзинки, похожие на ромашки, превращаются в пучки крупных семянок с толстой оболочкой, снабжённой крючками на конце, обращённом наружу. Такая зрелая корзинка отваливается от ветки целиком, и падает на землю. Она окрашена в неброский бурый цвет, поэтому крупные птицы не замечают их, когда ходят по лесу. Зрелая корзинка ромашкового дерева с семенами прицепляется к оперению юньюма или кустарниковой курочки, и семена постепенно вываливаются из неё, пока птица бродит по лесу. Когда птица чистится, семена отваливаются от сухого ложа корзинки и падают на землю, в сотнях метров от родительского растения. Иногда мелкие птицы разносят семена ромашкового дерева по небольшим островам у побережья.
Семильеро, населяющие леса ромашкового дерева, блаженствуют в урожайные годы: они буквально окружены пищей. Перелетая с ветки на ветку, они ловко извлекают семена дерева, раскалывают их и поедают. В отличие от крахмалистого содержимого семян мятлика когтеносного, семена ромашкового дерева богаты маслами, позволяющими им переживать зимние морозы. Синичьи танагры, также питающиеся семенами, менее избирательны. Они поедают семена не так ловко, как семильеро, поэтому предпочитают искать их на земле, куда их роняют семильеро. Антарктические кустарниковые курочки и массивные юньюмы собирают семена в подлеске, но они также клюют крупные семена местных кустарниковых нотофагусов, которые среди мелких птиц могут расколоть лишь семильеро.
На лугах архипелага Оркадас праздник жизни постепенно подходит к концу. Трава растёт медленнее, потому что становится значительно холоднее, особенно по ночам. Антарктические красноголовые гуси бродят по лугам большими стадами, насчитывающими десятки семей с потомством. Весенние и летние территориальные конфликты давно забыты, и бывшие конкуренты просто пасутся вместе. Молодняк этих гусей подрос, и отличается от взрослых птиц лишь менее ярким оперением. Птицы активно кормятся, стараясь использовать ресурсы как можно полнее. Скоро им предстоит отправиться в путь – на места зимовки в Южную Америку. Молодняк должен быть готов мигрировать на равных с взрослыми птицами, а для этого молодые птицы тренируют свои лётные навыки: они бегают по лугам, хлопая крыльями, и ненадолго взлетают в воздух. Сделав несколько кругов над стадом, они садятся и продолжают кормиться. Миграция и зимовка покажут, насколько хорошо они готовы к взрослой жизни.
Рядом с гусями по лугу бродят юньюмы – взрослые птицы и молодняк, почти не уступающий им в размерах. У них другие заботы: юньюмы не летают совсем, живут на островах круглый год и приспособились переживать местные зимы. Молодые птицы усиленно отъедаются, чтобы накопить запас жира, необходимый для успешной зимовки; они охотно склёвывают листья и семена злаков, а также острыми клювами роются в земле в поисках клубней осоки. Гуси – их пищевые конкуренты, и иногда отталкивают юньюмов от выкопанных клубней и сами поедают их. Однако юньюмы всё равно предпочитают пастись рядом с ними, если есть возможность – так безопаснее.
Заметив в пасмурном небе серовато-белый силуэт антарктического канюка, один из красноголовых гусей издал короткий гогочущий сигнал тревоги. Услышав его, птицы перестали щипать траву и начали угрожающие демонстрации в сторону хищника: гуси шипят и взмахивают крыльями, хотя не взлетают. Юньюмы стараются держаться среди гусей, ближе к середине их стада.
Антарктический канюк сделал круг над стадом гусей, величественно взмахивая крыльями, и ответом ему был громкий гогот и хлопанье крыльев птиц, готовых защищаться. Он не рискует связываться с гусями – как добыча, они довольно опасны. Чтобы убить гуся, канюк должен действовать наверняка, и сразу же завладеть ситуацией, убив птицу внезапно и быстро. Промедление или неудачная попытка нападения может поменять местами охотника и добычу.
Взмыв в воздух, канюк оглядел луг в поисках добычи и увидел молодого юньюма, скрывающегося среди низкорослой осоки. Он не успел воссоединиться с семьёй, когда началась паника, и теперь пытается спрятаться в зарослях. Сделав круг над лугом, канюк спустился и полетел в его сторону почти над самой землёй. Вытянув лапы с растопыренными пальцами, он попытался схватить молодого юньюма, но птица в последний момент выскочила из травы и бросилась бежать. Молодой юньюм бежит не по прямой, а зигзагами, резко меняя направление. Пытаясь поймать его, канюк сделал резкий вираж над землёй, но из-за этого потерял скорость и вынужден был разгоняться, взмахивая крыльями. Но юньюм, бегущий на относительно коротких ногах, умеет быстро менять направление движения, и он ещё раз повторил свой защитный приём. Преследование его по воздуху оказывается безуспешным: промахнувшись с самого начала, канюк потерял скорость, и ему пришлось сесть на землю. Складывая свои большие крылья, он огляделся и увидел, что стадо красноголовых гусей пришло в движение. Гуси не желают терпеть присутствие хищника вблизи стада, поэтому наступают на канюка единым фронтом, раскрывая крылья, и при этом громко шипят и гогочут. Удар крыла красноголового гуся страшен: у птицы сильные мышцы и прочные кости хорошего летуна. На зимовке в Южной Америке эти гуси отбиваются от хищных зверей, и даже обращают в бегство нелетающих цапель-охотников. Поэтому канюк сам вынужден спасаться от них: разбежавшись, он взмахнул крыльями и взлетел.
Антарктическому канюку не повезло с добычей, поэтому он должен продолжать охоту. Лето уже на исходе, но родительские заботы птицы ещё не закончены. Его ждут в гнезде с добычей, и он просто пробует охотиться где-то в другом месте своей обширной территории.
В гнезде на скале у озера сидят двое молодых канюков. Они уже давно оперились и достигли размеров взрослой птицы, но пока ещё не умеют охотиться и зависят от пищи, приносимой родителями. Третий птенец не выжил: он погиб от голода и был съеден более удачливыми птенцами. В ожидании возвращения родителей с кормом молодые канюки бродят по краю гнезда и разглядывают окрестности с высоты. Они ещё не пробовали летать – лишь хлопали крыльями и немного отрывались от гнезда, сидя в глубине ниши. Завидев приближающуюся к гнезду мать, они замахали крыльями и начали требовать пищу, раскрывая клювы.
Самка несёт в когтях добычу – кустарниковую курочку. Обычно родители с добычей садятся в гнездо, или даже просто бросают добычу птенцам, и улетают: молодые канюки уже достаточно хорошо раздирают добычу сами. Но сейчас самка с добычей села на вершину скалы, в нескольких метрах над молодыми птицами. Они голодны, а самка не торопится делиться добычей: она просто начала клевать её сама, и вниз полетели перья. Молодые птицы пытаются призывать мать криками, но она продолжает кормиться, не отзываясь на их голоса. Голод заставляет молодых птиц сделать то, чего они не делали никогда в своей жизни – покинуть гнездо. Один из молодых канюков неуклюже, хлопая крыльями, полез наверх, на вершину скалы, цепляясь когтями за неровности камня. Добравшись до своей матери, он отпихнул её в сторону и начал клевать принесённую ею пищу. Второй молодой канюк также захотел получить свою долю добычи, поэтому стал действовать более прямолинейно: замахав крыльями, он оторвался от гнезда и неуклюже взлетел. Он с трудом преодолел по воздуху несколько метров до вершины скалы, и сел на неё, цепляясь когтями и удерживая равновесие при помощи взмахов крыльев. Это его первый настоящий полёт, и его ждёт награда – всё, что не успел съесть другой птенец, добравшийся сюда раньше. Отпихивая друг друга боками и крыльями, молодые канюки раздирают тушку кустарниковой курочки. Видя это, их мать просто развернулась и полетела за добычей – уже для себя. Возможно, сегодня они получат ещё одну или две порции пищи, но вряд ли им можно рассчитывать на что-то большее. Они уже достаточно крупные, и их облик и поведение не запускают проявление родительского инстинкта у взрослых птиц. Уже совсем скоро их ждут сразу два суровых испытания: перелёт на Огненную Землю и освоение навыков самостоятельной охоты. Это экзамен, который выдерживают далеко не все молодые птицы, зато выжившие и повзрослевшие особи по праву занимают вершину пищевой пирамиды в экосистеме островов Оркадас.
Второй местный вид, стоящий на вершине пищевой пирамиды, – это сова нгурукура. Молодым птицам этого вида приходится преодолевать трудности совсем иного рода: это оседлый вид, и молодая птица должна выжить зимой, борясь с ледяными океанскими ветрами, снегом, холодом и голодом. В гнезде сов, устроенном среди камней на внутреннем склоне древнего кратера вулкана, выжил лишь один птенец: второго он просто съел. Молодая сова полностью обросла перьями и уже без труда бродит среди зарослей макромутизии, которые уже начинают вянуть в преддверии зимы. Молодая сова изучает окрестности гнезда, хлопает крыльями и пробует летать. Она ещё не достигла самостоятельности, и родители некоторое время будут докармливать её. Кроме того, первую зиму своей жизни молодая птица проведёт на территории родительской пары, и возможно, это позволит ей выжить.
Утром берега озера всё больше и дольше остаются в тени разрушенных краёв кратера вулкана. Вода становится всё холоднее, и жизнь в самом озере постепенно замирает. Водоросли и водяной мох растут не так активно, и тордиллоны, ещё остающиеся на озере, вынуждены тратить больше усилий, чтобы добыть себе ежедневную порцию пищи. Кроме того, их стало значительно больше: несмотря на охоту сов и канюков, у этих уток выжило достаточно много потомства. Молодые утки уже почти не уступают в размерах взрослым, кормятся самостоятельно и активно учатся летать. Когда над озером летают канюки, стаи тордиллон приходят в движение, и многие птицы просто взлетают: в воздухе антарктический канюк не сможет поймать их.
Вокруг озера, где траву ещё не успели съесть красноголовые гуси и сами тордиллоны, на высоких травинках сидят черногрудые стрекозы. Ночи в конце лета становятся холодными, и солнце встаёт над краем кратера позже, поэтому стрекозам приходится дольше согреваться, прежде чем отправиться в полёт. В это время они оказываются крайне уязвимыми, и некоторые из них становятся добычей. Утром в прибрежных зарослях трав бродят молодые кваквы. Их оперение буроватых тонов хорошо маскирует их на фоне окружающих растений, поэтому они могут не опасаться нападения канюка или совы. Птицы уже стали самостоятельными, и готовятся к самому важному шагу в своей пока ещё недолгой жизни – к первой миграции. Они должны проделать её ночью, и совершенно самостоятельно, доверяясь лишь инстинкту и чувствам. Чтобы набраться сил, молодые птицы активно кормятся, и склёвывают стрекоз, не успевших согреться и взлететь. Некоторые стрекозы пытаются разогреться самостоятельно, трепеща крыльями, и кому-то из них всё же удаётся взлететь в воздух и спастись от клювов птиц. Однако многие стрекозы становятся добычей квакв, и ветер уносит и бросает в воду лишь их оторванные крылья, прозрачные с чёрным пятном в основании. Впрочем, многие из этих насекомых уже успели исполнить свой долг перед новым поколением своего вида, и в зарослях водяного мха ждут следующей весны их яйца. Поэтому их гибель уже ничего не означает для популяции их вида в целом
В отличие от пресных водоёмов, море никогда не знает покоя. Даже в разгар зимы в нём бурлит жизнь, иногда принимающая весьма странные обличья. Пока световой день хоть немного, но всё же длиннее ночи, бурые водоросли продолжают расти, несмотря на пасмурную погоду. Прибрежные воды холодны, но водоросли хорошо приспособлены к таким условиям, и подводные леса по-прежнему густы, хотя фолклендские паральгоцетусы поедают водоросли в прежнем темпе. Звери усиленно накапливают жир, готовясь к долгой голодной зиме в холодном море, и не покидают прибрежные воды. Всё так же уходят на ловлю рыбы кавескары, а чайки летают над кормящимися паральгоцетусами и ловят вспугнутых ими рыб и креветок, или ходят по спинам зверей и склёвывают с их шкур паразитов. Устричные утки также предпочитают держаться рядом с паральгоцетусами и плавают вокруг них, собирая паразитов с кожи зверей уже под водой. Выводок пары устричных уток подрос, и молодые птицы полностью оперились. Они лишь немногим меньше взрослых, но плавают и ныряют так же ловко, как родители. Молодых птиц осталось только трое – одну утку съела хищная рыба, выплывшая из глубин к краю водорослевых лесов. Потери всегда сопровождают размножение этих птиц – они находятся в той размерной категории, которая подвержена нападению значительного количества видов морских хищников. Поэтому самке приходится откладывать большое количество яиц, и до первой миграции доживает не больше половины выводка.
У паральгоцетусов ситуация прямо противоположная: у этих морских гигантов во взрослом состоянии просто нет врагов. Самое большее, что могут сделать живущие по соседству хищники, это откусить ласт или выкусить большой кусок шкуры и жира. Для них страшнее всего зимний голод и штормы, которые могут сделать животное игрушкой волн и швырнуть на скалы или выбросить на берег на верную смерть от удушья. Самка рождает одного крупного детёныша и очень долго заботится о нём, поэтому у него есть все шансы дожить до взрослого состояния. И когда ей кажется, что устричные утки слишком назойливо плавают вокруг её детёныша, она резкими движениями головы распугивает птиц. Выставив ноздри на поверхность воды, самка паральгоцетуса делает резкие выдохи, и в воздух взлетают двойные фонтаны брызг – это знак её раздражения. Впрочем, его понимают лишь другие паральгоцетусы.
Устричные утки отплывают подальше от паральгоцетусов и продолжают кормиться. Они не боятся холодной воды благодаря водоотталкивающему оперению и слою жира, и ныряют за пищей на глубину нескольких десятков метров. На мягком песчаном дне птицы мало что видят, но роются в грунте чувствительными клювами, извлекая зарывшихся двустворчатых моллюсков, ракообразных и других морских беспозвоночных. Мелкую добычу они давят клювом и поедают сразу же, но с крупной предпочитают всплывать на поверхность, чтобы съесть её уже там. Мускулатура этих уток тёмно-красного цвета и богата белком, связывающим кислород наподобие миоглобина китообразных. Поэтому птицы не страдают от декомпрессии во время быстрого выныривания. А мягкое илистое дно скрывает богатую фауну роющих беспозвоночных, составляющих значительную часть рациона этого вида.
Температура морской воды заметно меняется лишь в её верхнем слое. Там, куда ныряют утки, температура почти всегда низкая, и меняется от зимы к лету лишь незначительно. На суше же суточные и сезонные колебания температуры выражены значительно сильнее, и однажды утром на траве в низинах появляется иней. Это первый признак надвигающейся осени. Тонкая пушистая каёмка ледяных кристаллов по краям листьев растений словно указывает, что тепла в этом сезоне уже можно не ждать.
В расположенной южнее Антарктиде осень уже вступила в свои права, и там начался массовый отлёт птиц. Их стаи появляются в пасмурном небе над островами Оркадас. Основной маршрут птичьих миграций пролегает западнее островов Оркадас, включая лишь крайние острова архипелага, но часть птиц летит не вдоль побережья материка, а пролетает над морем Уэдделла, делает остановку на островах Оркадас и после отдыха летит вдоль всего архипелага на запад, в сторону Антарктического полуострова. Оттуда птицы устремляются через пролив Дрейка на север, к Огненной Земле. В Южной Америке пути перелётных птиц расходятся. Некоторые виды так и остаются зимовать на Огненной Земле, а другие летят дальше на север, в Патагонию, или даже на Фолклендские острова. Другая ветвь этого маршрута птичьих миграций пролегает вдоль тихоокеанского побережья Южной Америки.
Сигналом к началу миграции становится снижение температуры. Однажды утром стаи уток, живущие на озере в кратере вулкана, ощутили под ногами тонкую корочку льда, успевшую образоваться в течение ночи. А увядшие листья и стебли трав, растущих на берегах озера, покрылись тонким налётом инея. Это сигнал к отлёту для водяных птиц.
Тордиллоны улетают одними из первых. Они отправляются в путь массово и дружно – озеро, ещё день назад полное птицы, внезапно оказывается совершенно пустынным, и юньюмов, пришедших на водопой, встречает тишина, нарушаемая лишь шелестом травы и листьев ромашковых деревьев на ветру. Тордиллоны быстро пересекают пролив Дрейка, и минуют этот участок пути почти без потерь: если нужно, они садятся на воду для отдыха, и единственной опасностью для них в этот момент могут стать акулы, случайно оказавшиеся рядом. Тордиллоны улетают на зимовку, пожалуй, дальше, чем все остальные перелётные птицы Антарктиды и Субантарктики: они проводят зиму на севере, в тропиках Южной Америки.
Отлёт тордиллон не остаётся незамеченным – эти птицы слишком многочисленны и шумны, и их присутствие является характерной чертой экосистемы озёр и болот островов Оркадас. В отличие от них, субантарктические кваквы – скрытные и молчаливые птицы. Их отлёт также происходит без лишнего шума и так же незаметно: эти птицы улетают на зимовку поодиночке, и летят ночью. Их места зимовки – болота и поймы рек южной оконечности Южной Америки, преимущественно в Патагонии. В тёплые годы некоторые птицы остаются зимовать на Огненной Земле, а часть перелётных птиц долетает до Фолклендских островов, где обитает оседлая популяция этого вида.
Луга, некогда полные жизни, также пустеют. На протяжении нескольких месяцев здесь паслись стада антарктических красноголовых гусей, но эти птицы постепенно отлетают. Их отлёт растягивается на несколько дней – некоторые птицы стараются задержаться на островах Оркадас подольше. Для таких массивных птиц перелёт – сложное испытание, и даже умение плавать не всегда спасает этих птиц от гибели во время перелёта через пролив Дрейка. Путь этих птиц лежит на равнины Патагонии, где их соседями будут мары-олени, гигантские грызуны-ленивцы и свирепые цапли-охотники.
Отлёт красноголовых гусей оставил в покое мелких обитателей лугов: теперь гусиные клювы не потревожат их до весны. На сухих лугах возвышенностей, образованных куртинами мятлика когтеносного, гусеницы бархатницы ленточной уже давно заползли в глубину кустов злака и окуклились. С началом холодов их метаморфоз почти остановился, но эти насекомые никуда не спешат: природа островов очень скудна, и взрослые бабочки должны появиться ровно к началу цветения местных растений, чтобы у них сразу был в наличии источник пищи. Рядом с куколками среди стеблей мятлика прячутся гусеницы этого же вида, которые вышли из яиц слишком поздно, чтобы накопить достаточно ресурсов для окукливания и метаморфоза. Им предстоит пережить зиму на стадии личинки, накопить ресурсов в течение следующего лета, и лишь через год завершить свой жизненный цикл в виде бабочки. Пока же единственное, что им нужно, – это хорошее укрытие от птичьих клювов.
Соседями куколок и гусениц бархатницы являются личинки комарочервя. После бурного и живописного летнего карнавала взрослых насекомых этого вида в земле осталось немало личинок, которые ещё не завершили свой жизненный цикл. В преддверии зимних холодов они просто зарываются глубже в землю, пока она не промёрзла. Чаще всего они выбирают для зимовки заросли мятлика когтеносного – личинки держатся либо чуть ниже дернины этого злака, либо проникают в почву на глубину вслед за корнями растения. С наступлением холодов их активность снизилась, и они продолжат перерабатывать отмирающие растительные материалы в гумус уже весной.
По туссоку бродит семья юньюмов – пара крупных взрослых птиц, и пара молодых. Взрослые птицы бродят среди куртин мятлика и ворошат клювами землю, выворачивая из неё мелкие камешки и склёвывая оцепеневших насекомых. Молодые птицы следуют за ними, но настороженно оглядываются по сторонам. На лугах стало непривычно пустынно: молодые юньюмы росли по соседству со стадами красноголовых гусей и воспринимали их как обычную часть окружающего мира. Им ещё предстоит узнать, насколько сильно может меняться мир, и как нужно выживать в нём. Молодые птицы уже крупные, и у них развивается плотное зимнее оперение, поэтому им не страшен холодный ветер с океана, но их клювы пока ещё не такие толстые и яркие, как у взрослых. Птицы кормятся, склёвывая семена и побеги трав – сейчас у них нет пищевых конкурентов, и им нужно накопить достаточно жира, чтобы пережить зиму.
Пока птицы бродят среди зарослей мятлика когтеносного, на их оперении повисают семена этого злака, зацепляясь прочными одревесневшими крючочками, находящимися на их вершинах. Эти семена не доставляют птицам беспокойство, поэтому юньюм может унести семечко растения далеко от материнского растения, прежде чем вычистит его из оперения. Но ему могу помочь это сделать: бродя по зарослям, юньюмы потревожили стайку семильеро, лущившую семена мятлика. Одна из птиц просто села на спину юньюма, склевала прицепившееся к боку птицы семечко злака, и расколола его своим крепким клювом. Осенью семильеро не торопятся улетать на север – они собираются в стаи и кочуют по лесам и лугам островов Оркадас, поедая семена растений. Они не станут зимовать здесь: откормившись и набравшись сил, они просто улетят до первого снега. Пожалуй, их путешествие через океан к местам зимовки будет самым сложным – птицам придётся лететь на Огненную Землю в сезон осенних штормов, и взлетать высоко над морем, чтобы не стать жертвами стихии.
Молодые юньюмы бродят по лугу вместе с родителями. Встреча с семильеро для них – всего лишь один из эпизодов повседневной жизни. Молодые юньюмы знают, что семильеро не опасны для них. Время от времени кормящиеся птицы поглядывают на небо: им уже хорошо известны птицы, несущие смерть, и они хорошо научились распознавать силуэт антарктического канюка на фоне пасмурного неба. Однако сейчас зловещие силуэты не кружат в небе: большая часть местной популяции антарктических канюков уже покинула острова и отправилась в Южную Америку. Юньюмы видят, что где-то вдали ещё летает одна из этих птиц, но пока она так далеко, она не угрожает им, и юньюмы могут кормиться спокойно. Рано или поздно даже эти одиночные птицы покинут острова, и из хищников, опасных для юньюмов, останется только местная сова нгурукура. Но она нечасто охотится на открытой местности, предпочитая леса и кустарники.
С похолоданием рост ромашковых деревьев прекращается. Осень не расцвечивает леса островов Оркадас яркими красками, как леса материков Северного полушария: у ромашковых деревьев не происходит листопада, и прирост минувшего лета сохраняет листву до следующего года. У листьев прочная центральная жилка, и сами они довольно узкие, поэтому свирепые местные ветра не повреждают их.
На земле ромашкового леса лежит слой медленно перегнивающих листьев и опавших соцветий. Из-за холодного климата процессы разложения протекают очень медленно; сейчас ими занимаются главным образом грибы и бактерии, потому что насекомые готовятся к зиме, и их активность снижается. Личинки комарочервей прячутся в глубоких слоях почвы и среди корней, чтобы защититься от клювов местных птиц, и их жизненные процессы сильно замедляются. Им проще впустить холод в своё тело и впасть в оцепенение, чем поддерживать активную жизнедеятельность и бороться с зимним холодом.
Для местных позвоночных такая жизненная стратегия неприемлема. На островах Оркадас нет земноводных и рептилий, а также млекопитающих, впадающих в спячку, и оседлое птичье население архипелага сохраняет активность на протяжении всей зимы. А для этого им нужно постоянно искать пищу.
По лесу ромашкового дерева бродят суетливые кустарниковые курочки. Их целая семья: пара взрослых птиц, их потомство из первого выводка, а также пара молодых птиц из второго выводка. В лесах архипелага этот вид заменяет куриных птиц: они всеядны и ищут пищу в зарослях на земле. Сильными ногами они раскапывают лесную подстилку и склёвывают семена и оцепеневших насекомых. При этом молодые птицы из первого выводка помогают искать пищу более молодым братьям и сёстрам, что значительно повышает их шансы на выживание.
Кустарниковые курочки довольно любопытны, и внимательно осматривают раскопанную лесную подстилку в поисках пищи. Когда одна из взрослых птиц нашла цветочную улитку, она дала возможность молодым птицам попытаться самостоятельно съесть её. Покатав раковину улитки по земле, молодые птицы убедились, что она не пустая, но от ударов их клювов раковина лишь откатывается в сторону. Взрослая птица понаблюдала за их попытками, и стала действовать сама. Она просто прижала улитку лапой к земле, и метким ударом клюва разбила раковину. После этого она шагнула назад, давая возможность молодым птицам склевать съедобные части улитки. Одна из молодых птиц схватила осколок раковины и оттащила в сторону. Другая, увидев это, попробовала отнять у неё эту находку, и птицы начали гоняться друг за другом, отнимая друг у друга эти крохи добычи и пронзительно пища.
Тихо слетела с дерева оркадасская сова. В воздухе мелькнули её крылья, в которых уже отрастают белые перья зимнего наряда, и её когти вонзились в добычу. Семья антарктических кустарниковых курочек бросилась врассыпную с тревожными криками – почти вся, кроме одной из молодых птиц, которая бьётся в когтях совы. Хищная птица сжала когти посильнее, и её добыча почти мгновенно умерла. Семья кустарниковых курочек бродит поодаль с тревожными криками, и молодые птицы запоминают облик того, кого им следует бояться. Не обращая на них внимания, сова пожирает добычу, сдирая с костей мясо вместе с кожей и перьями, и глотая его большими кусками. Для обитателей леса трагическая встреча с ней – это лишнее напоминание о том, что опасность может подстерегать их даже на таком изолированном клочке суши, как острова Оркадас.
Сова пожирает значительную часть добычи, предпочитая мясо и внутренности. Раздирая добычу, она отрывает сравнительно малосъедобные крылья и массивные ноги с крупными пальцами. Если будет голодно, она сможет проглотить даже такие части тушки, но пока у неё есть возможность проявить избирательность в еде.
Насытившись, оркадасская сова улетела так же бесшумно, как и появилась в этом уголке леса. А трапеза на останках кустарниковой курочки продолжилась: пока сова поедала добычу, за ней наблюдали укрывшиеся в ветвях дерева синичьи танагры. Когда сова улетела, целая стайка синичьих танагр слетела с дерева и начала расклёвывать остатки её добычи. Их крепкие клювы сдирают с костей остатки мышц и сухожилий, и тем, кто придёт сюда после них, достанутся лишь кости убитой птицы.
Синичьим танаграм всё же не удалось склевать с костей всё мясо: из кустарника вышел крупный взрослый юньюм, который направился прямиком к остаткам совиной добычи. Он начал просто поедать кости, которые захрустели у него в клюве. Как и все прочие оседлые птицы, юньюм готовится к зимовке, поэтому поедает любую пищу, которую ему удаётся найти. Он легко переварит даже кости и падаль – в условиях ограниченности пищевых ресурсов проявлять избирательность в рационе было бы нерационально.
Осень окончательно вступила в свои права: каждый новый день становится короче, холоднее и пасмурнее предыдущего. Погода заметно меняется: ежедневные моросящие дожди сменяются долгими проливными, с порывами холодного ветра. Такая погода заставляет последних оставшихся на острове семильеро собраться в стаи и отправиться в путь. Южный ветер подгоняет птиц, помогая им быстрее добраться до южной оконечности Южной Америки, откуда птицы мигрируют дальше к северу. Но при этом ветер и море забирают свою долю в стаях этих птиц: некоторое количество птиц падает в воду, чтобы уже не взлететь.
Осенью острова Оркадас – это место, где не только начинается, но и заканчивается миграция. И если птичье население островов сильно убывает осенью, то в море становятся значительно многочисленнее стада паральгоцетусов. Эти морские гиганты поедают водоросли, и с сокращением длины светового дня рост водорослей раньше всего замедляется у берегов Антарктиды, лежащей за Южным полярным кругом. Поэтому часть материковой популяции паральгоцетусов просто мигрирует в Субантарктику. Старые взрослые звери помнят маршруты, которыми стадо следует из года в год, и передают этот опыт молодняку, обеспечивая выживание вида. В условиях полярной ночи и бескормицы на значительной части побережья Антарктиды такая стратегия оказывается оптимальной для выживания.
Численность стад паральгоцетусов на мелководьях архипелага Оркадас увеличивается с каждым осенним днём. Звери из Антарктиды приплывают на архипелаг семейными группами и даже целыми стадами из десятков особей. Одни из них во время миграции плывут вдоль побережья Антарктиды, доплывают до Антарктического полуострова и оттуда переплывают на архипелаг Оркадас. Другие стада плывут более коротким, но опасным прямым маршрутом – наперерез через море Уэдделла. Долгое путешествие над большими глубинами – это серьёзное испытание на жизнестойкость и взаимную выручку. Паральгоцетусам помогает то, что у них очень развит инстинкт взаимопомощи: раненое или ослабевшее животное может рассчитывать на помощь сородичей, которые некоторое время поддерживают его у поверхности воды, как это делали киты в эпоху человека. Благодаря такой поведенческой особенности до мест зимовки через море доплывают почти все звери.
Стаи паральгоцетусов собираются на прибрежных мелководьях в большом количестве – возле некоторых островов плавают сразу десятки зверей в окружении длинных плетей бурых водорослей. Они быстро уничтожают прибрежные заросли, и этот шаг несёт определённые последствия для морских гигантов. С весны до ранней осени длинные слоевища водорослей являются естественным волноломом. Съедая их, паральгоцетусы создают трудности для всех прибрежных обитателей. Когда начинается очередной шторм, звери покидают прибрежные воды и уходят дальше в море; спасаясь от стихии, они просто ныряют на глубину, и всплывают лишь за очередной порцией воздуха, не задерживаясь на поверхности воды. А вот более мелким обитателям побережья во время шторма приходится покидать море и прятаться в местах, где их не достанут океанские волны. В это время стаи кавескаров не рискуют выходить в море: в шторм прибрежная полоса становится опасным местом. Небольшую птицу волны могут просто швырнуть на скалы и мгновенно убить; умение плавать вряд ли спасёт птицу в такой ситуации.
Выводки устричных уток также выходят на берег и уходят подальше от побережья – там безопаснее. Они предпочитают пережидать непогоду в своём старом гнезде, хотя молодые птицы уже размером со своих родителей. Они прижимаются друг к другу и греются, а капли дождя стекают по их оперению. У этих птиц хорошо развита копчиковая железа, и они проводят много времени, смазывая оперение её выделениями, поэтому они не намокают даже в сильный дождь. Молодые утки в течение лета освоили навыки поиска пищи под водой, и теперь не остаются голодными. Их связь с родителями постепенно слабеет, но ещё не разорвалась полностью – это случится лишь в местах зимовки, на побережье крайнего юга Южной Америки. Уже в течение следующих нескольких дней молодым птицам предстоит сдать важнейший экзамен на выживание – отправиться в свою первую миграцию. Устричные утки покидают холодный рай островов Оркадас одними из последних. Объединившись с другими семьями, они отправятся в долгий и опасный путь через море, борясь с ветрами и течением в проливе Дрейка.
Шторм бушевал всю ночь, и утих лишь после рассвета. После шторма на берегу остаются целые валы водорослей, среди которых валяются мёртвые и умирающие морские животные – рыбы, головоногие моллюски и ракообразные. Такое разнообразие даровой еды привлекает внимание обитателей побережья. Под холодным моросящим дождём чайки бродят по берегу, расклёвывают дохлую рыбу и осьминогов, и охотятся на крабов, прячущихся в кучах водорослей. Между ними вспыхивают драки за пищу, но все эти мелкие распри моментально прекратились, когда на берегу появился ещё один хищник – одинокий антарктический канюк. Он ещё молод – это одна из молодых птиц, выведшихся в гнезде на высокой скале на краю старого кратера потухшего вулкана. Он уже ведёт самостоятельную жизнь, но пока не улетел к местам зимовки и продолжает искать корм в хорошо знакомой местности. Молодой канюк бродит по берегу и жадно заглатывает целиком довольно крупную рыбу, лежащую на галечном пляже. Чайки не рискуют приближаться к нему: неосторожность может стоить им жизни, ведь канюк охотно поедает мясо любых птиц, каких сможет добыть. Но он сам не обращает внимания на чаек: после шторма ему не обязательно преследовать здоровых и сильных птиц, когда море предоставляет хищнику возможность выбора угощения. Найдя среди камней труп кавескара, он начал поедать его, раздирая когтями и клювом. Собирать падаль после шторма – это выгодная стратегия, поскольку хищник получает сразу много пищи практически даром.
Занятый обедом, молодой антарктический канюк не увидел, как по тропе от гнездовья кавескаров к морю направилась семья устричных уток – две взрослых особи и их потомство, три почти взрослых птицы. Птицы смело заходят в волны, ныряют и плывут под водой, взмахивая крыльями. Они проплывают среди гигантских паральгоцетусов, пожирающих остатки водорослей на мелководьях архипелага, и встречают по пути сородичей с других территорий на побережье островов. Сейчас прежние территориальные конфликты забыты, и птицы одной большой стаей плывут к далёкой общей цели – к островам у побережья Огненной Земли. Им придётся преодолеть морские просторы, избежав зубов морских хищников, и они проведут зиму в богатых пищей прибрежных водах крайнего юга Южной Америки. А через несколько месяцев, когда дни станут длиннее и теплее, они отправятся в обратный путь к родным островам, чтобы вывести потомство в этом суровом и холодном мире, где могут жить лишь немногие.
Холодный ветер из Антарктиды гонит по небу тяжёлые свинцово-серые тучи и качает ветви ромашковых деревьев. Синичья танагра лазает по стволу дерева и заглядывает в трещины коры в поисках насекомых. Ей удалось отыскать мёртвую бабочку-бархатницу, забившуюся когда-то под отшелушившуюся кору дерева: это не самая лучшая пища, но пренебрегать даже такой находкой не стоит. В следующие мгновения порыв ветра унёс оторванное крыло бабочки, яркая красная каёмка на котором кажется совершенно неуместной в этом мире, скупом на такие яркие краски. Когда ветер ненадолго стих, крыло бабочки упало на землю среди пожухлой травы и мха, а новый порыв ветра бросил на него хлопья снега, первые в этом сезоне. На архипелаге Оркадас зима вступила в свои права.

Оркадасская цветочная улитка (Cornu orcadensis)
Отряд: Лёгочные улитки (Stylommatophora)
Семейство: Гелициды (Helicidae)
Место обитания: субантарктические острова Оркадас, особенно участки с влажным климатом и обилием мхов, кустарников и травянистых растений, участки с каменистой почвой.
Оркадасская цветочная улитка является потомком широко распространённой человеком в голоцене бурой садовой улитки (Cornu aspersum), которая в Южной Америке была инвазивным видом. На острова Оркадас её предок попал благодаря перелётным птицам, с помощью прилипших к их лапам яиц. Оказавшись в условиях субантарктических островов, вид адаптировался к более суровому климату, приобретя устойчивость к низким температурам. У него также появилось несколько интересных форм поведения, несвойственных предковым формам. Например, во время дождей, даже сильных ливней, эти улитки принимают участие в опылении местных видов цветковых растений, который специально в это время выделяют обильный нектар и хорошо прилипающую к телу улитки пыльцу. В период дождей улитки массово выбираются из своих укрытий и активно ползают по цветущим растениям, способствуя их опылению. Явление опыления улитками растений в истории крайне редкое, но, например, в голоцене улитки Lamellaxis gracilis опыляли Volvulopsis nummularium. Обычно услуги опылителя растениям оказывают самые молодые улитки, которые имеют возможность спрятаться на растении.
Передвигаясь по цветку, оркадасская цветочная улитка касается тычинок и пестиков цветков, а зёрна пыльцы прилипают к её слизистому телу. Перемещаясь к другому цветку, улитка переносит пыльцу, обеспечивая перекрёстное опыление. Данное явление наблюдается преимущественно во время дождей, когда улитки наиболее активны и покидают свои укрытия.
Данный вид улиток – среднего размера, с длиной раковины до 40 мм. Раковина спиральная, с 4-5 витками, окрашена в коричневые, тёмно-зеленые и жёлтые тона с полосками, что обеспечивает животному камуфляж на фоне листвы и камней. У разных особей узор на раковине и сочетание цветов достаточно индивидуальны. Тело мягкое, серовато-коричневое, покрыто слизью, защищающей от пересыхания и хищников. Щупальца короткие, с хорошо развитыми глазами на концах верхней пары. Кроме того, ещё у предка оркадасской цветочной улитки слизь была богата веществами, подавляющими развитие грамположительных и грамотрицательных бактерий.
Улитка не имеет специализированного хоботка для питания нектаром, как у насекомых. Вместо этого она просто ползает по цветку, используя свою радулу, чтобы соскребать капли нектара и пыльцу с поверхности цветков. Слизь, выделяемая телом улитки, помогает ей собирать нектар и пыльцу, обогащая её рацион в дождливую погоду.
Оркадасские цветочные улитки главным образом растительноядны и питаются практически любыми растениями островов, предпочитая злаки. Значительную часть их рациона составляет отмирающая органика: они питаются как гниющими растительными материалами, так и трупами животных, в том числе раздавленными сородичами, которых они поедают вместе с раковиной. Кальций для построения раковин эти моллюски получают, обгладывая скелеты животных и поедая скорлупу птичьих яиц. Иногда они забираются в гнёзда птиц, устроенные на земле, и повреждают скорлупу яиц, из которых ещё не вылупились птенцы. В свою очередь, улитка является источником пищи для многих плотоядных животных острова. Основными паразитами этих улиток являются мелкие местные виды нематод.
В покое оркадасские цветочные улитки стараются прятаться под камнями или среди густой растительности. Зимой они впадают в спячку, запечатывая устье раковины защитной плёнкой. В период дождей и во время цветения растений эти улитки наиболее активны, и молодые особи, перемещаясь от одного цветка к другому, выполняют функции опылителя.
Этот вид является гермафродитом. Спаривание происходит в дождливый период; улитки обмениваются сперматофорами, обеспечивая перекрёстное оплодотворение. Брачное поведение включает сложные танцы с касаниями щупалец, при этом улитки вонзают в своего партнёра кальцитовый шип, известный как «любовная стрела». После оплодотворения сперма может оставаться жизнеспособной в течение всей жизни улитки.
Примерно через 10 дней после оплодотворения улитка откладывает партию в среднем из 50 сферических белых яиц диаметром 3 мм в расщелины в верхнем слое почвы, в укрытия под камнями или под слой опавших листьев. Яйца покрыты твёрдой известковой оболочкой, защищающей их от высыхания и холода. Инкубация длится 2-4 недели. За год одна улитка может отложить около пяти партий яиц.
Молодые улитки вылупляются полностью сформированными, с хрупкой раковиной, которая становится прочнее по мере роста. Они достигают размеров взрослой особи за 6-8 месяцев. После зимовки они становятся половозрелыми и начинают размножаться. Продолжительность жизни – до 2-3 лет.

Этот вид беспозвоночных открыл Wovoka, участник форума.

Черногрудая стрекоза (Australosympetrum melanothorax)
Отряд: Стрекозы (Odonata)
Семейство: Настоящие стрекозы (Libellulidae)
Место обитания: острова Оркадас, Антарктический полуостров
Стрекозы – архаичный отряд насекомых, который, тем не менее, демонстрирует прекрасную приспособленность к местам обитания и устойчивость к природным катастрофам, вызывающим массовое вымирание других групп живых организмов. А способность совершать дальние перелёты позволяет стрекозам переселяться на дальние острова и закрепляться в новых местах обитания при наличии подходящих условий. Острова Оркадас, сформировавшиеся после завершения эпохи человека, заселялись исключительно естественным путём, и в числе заселивших их насекомых были стрекозы.
Обитатель архипелага Оркадас, черногрудая стрекоза, населяет все острова, где есть пресные водоёмы со стоячей водой – озёра и болота. Важнейшим условием для её жизни является постоянное существование водоёма – в холодном климате развитие личинки растягивается на два-три года. Личинки этого вида заняли нишу верховных хищников в водоёмах – это крупнейшие из водных насекомых архипелага; к концу личиночной стадии их длина достигает 40-45 мм. У личинки уплощённое тело и крупная голова; маска снабжена крупными щупиками, усаженными с внутренней стороны зубцами, и позволяет ловить и удерживать животных длиной с саму личинку. На этой стадии она обитает на дне и охотится на водных животных разного размера. Мелкие личинки раннего возраста поедают мелких водных обитателей – обычно личинок комаров и мошек, крупные перезимовавшие личинки – преимущественно каннибалы.
Метаморфоз происходит в начале лета. Имаго этого вида – крупная стрекоза узнаваемого облика, длиной до 50 мм, с размахом крыльев около 70 мм. Для облика имаго характерна чёрная окраска грудного отдела с летательными мышцами, что позволяет насекомому быстро прогреваться на утреннем солнце и рано вылетать на охоту. Нижняя треть передних и задних крыльев также чёрного цвета. В окраске брюшка проявляется половой диморфизм, как у предкового рода Sympetrum: у самца красноватое брюшко, самка золотистая с более широким брюшком. Глаза у особей обоих полов большие, тёмно-красного цвета.
Сидящее насекомое держит крылья раскрытыми в стороны, и характерная окраска насекомого хорошо видна. Этот вид – хищник со стремительным маневренным полётом. Добычу черногрудой стрекозы составляют любые насекомые островов Оркадас – бабочки, двукрылые, жуки. Мелких насекомых имаго поедает в полёте, с крупными расправляется на присаде.
Брачный период приходится на вторую половину лета. В это время самцы и самки летают над водой, сцепляясь в характерные «кольца». Яйца откладываются на водяные мхи и зимуют, личинки выводятся весной. Для данного вида характерно долгое развитие с зимующей личинкой. Взрослые особи гибнут с первыми заморозками.

Бархатница ленточная (Cryophenga catocaloides)
Отряд: Чешуекрылые (Lepidoptera)
Семейство: Нимфалиды (Nymphalidae)
Место обитания: Антарктида и субантарктические острова, луговые биотопы.
Заселение избавляющейся от ледникового покрова Антарктиды чешуекрылыми было небыстрым процессом. Шанс переселиться на материк, выжить и образовать стабильную популяцию получали лишь те бабочки, имаго которых живут достаточно долго, а гусеницы не отличаются большой привередливостью в выборе кормового растения. Среди булавоусых (дневных) бабочек, населяющих ближайшие к Антарктиде места – Тасманию, Новую Зеландию и южную оконечность Южной Америки – на роль таких переселенцев идеально подходили бархатницы (Satyrinae). В голоцене многие представители этого подсемейства водились в горах почти у границы вечных снегов и населяли самые суровые тундровые биотопы. В неоцене одними из первых антарктических дневных бабочек стали потомки новозеландских сенниц из рода Argyrophenga. Эти бабочки у себя на родине демонстрировали довольно высокую экологическую пластичность, встречаясь от прибрежных до горных альпийских лугов, благодаря чему они легко перенесли оледенение на рубеже неоцена и голоцена. Они хорошо летали на дальние расстояния, а их гусеницы развивались на различных видах злаков.
Неоценовые антарктические потомки Argyrophenga – это представители отдельного рода Cryophenga. Типичным представителем рода является бархатница ленточная. Это относительно некрупная дневная бабочка с размахом крыльев 40-50 мм. Фоновая окраска передних и задних крыльев у неё почти чёрная, с лёгким буроватым оттенком. Это позволяет бабочкам быстрее прогреваться на солнце в прохладные дни. Переднее крыло заметно шире, чем у Argyrophenga, ближе к его вершине расположен сдвоенный чёрный глазок с двумя небольшими контрастными белыми «ядрышками». Внешнюю половину заднего крыла занимает широкая ярко-красная перевязь, лишённая глазков, за которую бабочка получила видовой эпитет catocaloides – схожая с Catocala (орденскими лентами), которые были широко распространённым в голоцене родом ночных бабочек с яркими задними крыльями. Нижняя сторона заднего крыла у этой бархатницы неяркая серо-буро-зелёная с блестящими серебристо-серыми продольными штрихами. Испод переднего крыла по краям такой же неяркий, а окраска средней части снизу повторяет окраску верхней стороны. Подобно предкам, брюшко у самок всех Cryophenga более короткое и округлое, чем у самцов. А вот окраска крыльев у обоих полов одинакова (самцы Argyrophenga были темнее, чем самки).
В покое эти бабочки сидят с раскрытыми крыльями, спрятав задние под передние. Тёмная окраска способствует быстрому прогреву на солнце. Чувствуя приближение хищника, бабочка резко вздёргивает передние крылья, демонстрируя яркую полосу на задних крыльях, а затем, пользуясь замешательством, быстро складывает крылья и падает в траву, где благодаря покровительственной окраске испода крыльев найти её становится очень трудно. Также эти бархатницы могут резко падать на землю прямо в полёте, если ощутят опасность, но в целом воздушные атаки стрекоз и насекомоядных птиц оказываются более успешными, чем атаки на сидящих бабочек. Самцы этих бархатниц летают быстрее и охотнее самок.
Взрослые бабочки вылупляются в начале лета (в Антарктике – в ноябре-начале декабря). После спаривания самки откладывают яйца на листья различных злаков (Poaceae). Гусеницы характеризуются покровительственной окраской – буровато-зелёной с продольными светлыми полосами, на голове имеются два обращённых кверху заострённых выроста. Они питаются всё лето и окукливаются с приходом осенних холодов. В условиях более сурового климата, ближе к антарктическому леднику, цикл развития может растягиваться на два года, как у многих видов холодолюбивых голоценовых бархатниц – чернушек (Erebia). Куколка также окрашена неярко, отличается заострёнными передним и задним концами, задним концом прикрепляется к стеблям злаков ближе к основанию и зимует под снегом. Зимующие куколки часто становятся жертвами мышевидок.
Подобно голоценовым орденским лентам, в Антарктике встречается несколько видов рода Cryophenga с перевязью на задних крыльях разных цветов – от жёлто-белого до вишнёво-красного. Основные отличия между ними, помимо окраски задних крыльев, проявляются в биологии – они предпочитают различные виды злаков, живут в местах с немного различающейся влажностью, кроме того, благодаря большому количеству достаточно удалённых друг от друга субантарктических островов, существуют собственные островные виды и подвиды. В более суровых местообитаниях, в частности, в горных приледниковых пустошах, обитают виды без яркой перевязи, например, бархатница чернейшая (Cryophenga aterrima). Это более примитивный вид, близкий к предковой форме, колонизировавшей Антарктиду со стороны Новой Зеландии, вероятно, через промежуточные «остановки» на субантарктических островах. Верхняя сторона передних и задних крыльев у этой бабочки бархатно-чёрная, и лишь на заднем крыле на месте перевязи заметен слабый буроватый оттенок. Переднее крыло уже, чем у предыдущего вида. По мере заселения Антарктиды насекомоядными животными прессинг со стороны хищников усиливался, что и заставило бархатниц рода Cryophenga выработать защитный механизм в виде ярких задних крыльев. Дальнейшее потепление вытеснило предковые формы с однотонной тёмной окраской в более холодные и менее продуктивные биотопы, где было меньше хищников. Изолированные друг от друга популяции со временем разделились на самостоятельные виды, впрочем, практически не различающиеся внешне. Для многих из них характерен длительный цикл развития гусеницы, занимающий два года и более.

Этот вид насекомых открыл Cossus, участник форума.

Антарктический красноголовый гусь (Chloephaga pratensis)
Отряд: Гусеобразные (Anseriformes)
Семейство: Утиные (Anatidae)
Место обитания: гнездится в злаково-осоковых лугах Антарктиды, зимует в Южной Америке.
В неоцене в связи с общим потеплением климата Земли поверхность Антарктиды большей частью освободилась ото льда. На открытых местах образовался почвенный слой и сформировались продуктивные экосистемы: заросли низкорослых вечнозелёных кустарников и злаково-осоковые луга. На этих лугах пасутся огромные стада травоядных птиц. Самыми маленькими травоядными птицами являются растительноядные антарктические куриные бегунки, потомки южноамериканских зобатых бегунков, самыми крупными – антарктические луговые лебеди. Но луговые лебеди не единственные гусеобразные птицы, которые функционально замещают травоядных млекопитающих на лугах Антарктиды.
Характерным видом антарктических травоядных гусеобразных птиц является антарктический красноголовый гусь – крупный, но летающий гусь рода Chloephaga, потомок южноамериканского красноголового гуся (Chloephaga rubidiceps). Огромные стаи этих гусей, прилетающие на лето из Южной Америки, пасутся на злаково-осоковых лугах Антарктиды, поедая не только траву, но и многочисленных мелких беспозвоночных: антарктических ногохвосток, тихоходок, нематод, личинок комаров-долгоножек, а также мелких кротовых мокриц.
Длина тела антарктического красноголового гуся составляет 75-100 см. Телосложение птиц массивное, у них относительно короткая шея и крупная голова с широким клювом. Окраска оперения самца и самки сходная, однако самцы обычно немного крупнее самок. Масса тела составляет около 3,5-6,8 кг. Между птицами разных полов существует отчётливое различие по голосам. Самки кричат низким голосом, в то время как у самцов он выше.
Окраска головы изменчива – от охристо-жёлтой до буровато-красной, широкое окологлазное кольцо белое. Брюхо коричневого цвета с тонкой поперечной полосатостью, грудь имеет интенсивный красно-коричневый окрас, спина и хвост бурые. На крыльях большие кроющие перья блестящего зелёного цвета – во время угрожающих демонстраций птицы раскрывают крылья, и эти цветные пятна становятся хорошо заметными. Окраска первичных маховых перьев бежевая с чёрными поперечными мазками. Удары сильных крыльев – одно из основных средства защиты этих гусей, и агрессор запоминает такую заметную окраску. Ноги толстые, жёлто-оранжевые, плавательная перепонка несколько редуцирована – птицы проводят значительную часть времени на земле. Молодые птицы внешне похожи на взрослых, однако их ювенильное оперение немного тусклее взрослого наряда и лишено металлического блеска. Живот у молодых птиц жёлто-коричневого цвета, большие кроющие перья матовые, тёмно-серые. Окраска ног также немного бледнее, чем у половозрелых птиц.
Области гнездования располагаются на злаково-осоковых лугах Антарктиды. Это моногамный вид птиц, пары формируются на всю жизнь и сохраняют верность друг другу. В течение сезона размножения самцы становятся очень агрессивными, энергично защищая свой большой гнездовой участок. Гнездо сооружается в октябре на сухой земле в углублениях, выкопанных под кустами, в высокой траве или просто на открытой местности. Выстилкой для гнезда служат растительный материал и пух насиживающей самки. В кладке от 4 до 11 яиц, высиживание длится от 30 до 32 дней; изредка птицы подкладывают яйца в гнёзда сородичей, и в среднем 1-2 яйца из 10 оказываются подложенными соседями. Высиживает только самка, но о птенцах заботятся обе взрослых птицы. В это время у птиц проходит линька и они неспособны к полёту, зато проявляют повышенную агрессивность к возможным врагам. Птенцы становятся самостоятельными в период с января по февраль; в это время они активно кормятся и оперяются. На птенцов охотятся местные хищные птицы, поморники и чайки. Взрослые птицы активно защищают потомство, нанося хищникам удары крыльями. Первостепенные маховые перья у них очень крепкие, и сменившие оперение птицы пользуются ими, как колотушками. Ближе ко времени отлёта птицы кормятся большими общими стадами, иногда выщипывая траву под корень. Стада этого вида могут кормиться на морских побережьях, поедая водоросли и морских беспозвоночных, особенно незадолго до отлёта на зимовку.
Антарктические красноголовые гуси зимуют на Огненной Земле, но значительная часть популяции пролетает дальше на север, огибая Анды, и зимует в Чили и Аргентине. Некоторые стаи долетают до Фолклендских островов.
Птицы этого вида развиваются довольно медленно. Половая зрелость наступает в возрасте 2 лет, продолжительность жизни достигает 40-45 лет.

Этот вид птиц открыл Wovoka, участник форума.

Южная шилохвость, тордиллона (Anas orcadensis)
Отряд: Гусеобразные (Anseriformes)
Семейство: Утиные (Anatidae)
Место обитания: болотистые районы Антарктического полуострова, Южной Георгии и островов Оркадас, зимует в тропических районах Южной Америки.
Утиные – относительно древняя группа птиц, которая, тем не менее, является очень успешной благодаря удачно занятой экологической нише. В голоцене эти птицы были распространены всесветно и насчитывали примерно 150 видов. В неоцене эта ситуация сохранилась, несмотря на ущерб, понесённый в эпоху человека. Постепенное потепление в Антарктике позволило этим птицам освоить высокие широты Южного полушария; некоторые виды утиных уже залетали туда в голоцене, и в неоцене эта тенденция лишь усилилась.
Одним из видов, изредка залетающих в Антарктиду, была желтоклювая шилохвость (Anas georgicus), носившая название “tordilhona” в Южной Бразилии. Этот вид дожил до конца голоцена, и его прямым потомком является южная шилохвость, гнездящаяся на субантарктических островах и даже на побережьях Антарктиды. Благодаря сравнительно небольшому числу хищников этот вид стал крупнее своего предка и приобрёл более контрастную окраску.
Южная шилохвость – довольно крупная утка, размах крыльев которой достигает одного метра, длина тела – до 65 см, а вес – до 1,4 кг. Телосложение этой утки типично для семейства: у неё сравнительно длинная шея, лапы с перепонкой, соединяющей три пальца, и т.д. Клюв жёлтый с чёрным кончиком, сохраняет характерную для предка форму и снабжён фильтровальным аппаратом. Хвост удлинённый и остроконечный, тёмного серовато-коричневого цвета. Концы крыльев серовато-коричневые, но светлее, чем хвост, а второстепенные перья чёрные. Голова и шея тёмно-коричневые, основная окраска тела серовато-коричневая. Лапы ярко-жёлтые. Окраска оперения самца более насыщенная, чем у самки, и есть выраженный оранжевый оттенок в окраске клюва.
Южная шилохвость – типичный представитель семейства, по образу жизни сходна с кряквой: эти дневная водоплавающая птица с очень разнообразным рационом. Она может поедать водоросли, водные растения, ракообразных, личинок насекомых, лягушек и мелкую рыбу; для добычи корма она опускает в воду голову и переднюю часть тела, оставляя над водой только лапы и хвост. Ныряет она только в случае нападения хищников и может проплыть под водой до 10 метров. Южная шилохвость – перелётная птица, хотя на островах Оркадас встречаются оседлые особи. Живут эти птицы стаями и общаются с помощью хриплого свистящего кряканья, у самцов переходящего в свист; полёт очень шумный.
Размножение у этой птицы также типично для утиных: гнездование начинается после зимней линьки, происходящей после прилёта на места гнездовий. Много самок гибнет во время насиживания, поэтому в стаях наблюдается избыток селезней, что приводит к очень жестокой конкуренции и внутривидовой агрессии среди них. В токовании принимают участие лишь самые сильные самцы; пик токования приходится на середину весны. Токующие самцы собираются небольшими группами на воде и плавают вокруг выбранной самки. При этом они то поджимаю шею, то мелко трясут головой, вытянув шею вертикально. Иногда утка самостоятельно выбирает селезня – она плавает вокруг него и многократно совершает кивки головой назад, как бы «через плечо». Спаривание также сопровождается множеством ритуальных движений; пара в это время удаляется от стаи, и после спаривания птицы долго плещутся в воде.
Гнездо строится среди болотных растений и хорошо укрыто; оно представляет собой кучу растительного мусора, на вершине которой устроен глубокий лоток диаметром 30 см с высотой бортиков 5-10 см, выстланный растительным материалом. Строится и охраняется гнездо только самкой – самец в этом почти не принимает участие, и вообще покидает самку после кладки яиц. Яйца откладываются в процессе постройки гнезда, самка обкладывает их пухом для термоизоляции. Кладка яиц происходит в середине весны; яйца белого цвета с зеленовато-оливковым оттенком, их от 6 до 10 в кладке. Послегнездовая линька у самки начинается после появления птенцов, а у самца – после устройства самкой гнезда.
Насиживание продолжается 3 недели, птенцы выводятся одновременно. Когда они начинают ходить, самка уводит выводок из гнезда. Первое время утята следуют за матерью и учатся плавать и добывать пищу, но потом становятся все самостоятельнее, хотя держатся с матерью до 2 месяцев. Их пух окрашен в серо-коричневые тона с продольными полосками на спине и голове. Питаются они в основном водными насекомыми и планктонными рачками. Через несколько недель после вылупления начинается рост ювенильного оперения, а в возрасте 50-60 дней молодые птицы уже встают на крыло. Половозрелость наступает на следующий год. Продолжительность жизни этих птиц может достигать 15-20 лет, но обычно погибают раньше. В период гнездования их единственный враг – антарктический канюк, а в период зимовки в Южной Америке на них охотятся многочисленные хищные рыбы, птицы и млекопитающие.

Этот вид птиц открыл Лягушка, участник форума.

Устричная утка (Pelagotachyeres ostracophagus)
Отряд: Гусеобразные (Anseriformes)
Семейство: Утиные (Anatidae)
Место обитания: Антарктида и близлежащие острова.
В голоцене воздействие человека на природу вызвало вымирание множества видов. Те, кто сумел выжить, в неоцене породили новые виды. Одним из выживших видов была патагонская утка-пароход (Tachyeres patachonicus), от которой произошёл род Pelagotachyeres; его типовым видом является устричная утка. Данный вид гнездится в Антарктиде и на соседних островах, зимой улетает на моря у побережья южной части Южной Америки.
Устричная утка относится к крупным видам уток: её длина составляет 68 см, а размах крыльев – 97 см. Для этого вида характерен половой диморфизм: самец крупнее самки. У него белая голова с ярко-оранжевым клювом. Лапы и плавательные перепонки оранжевые. У самок голова и шея бледно-коричневые, а клюв и лапы бледно-жёлтого цвета. Остальное оперение у обоих полов серое на туловище и белое на животе.
Этот вид питается моллюсками, ракообразными вроде крабов, а также морскими ежами, морскими звёздами и актиниями. Птицы ныряют, пользуясь для движения в воде своими большими лапами, затем схватывают и раздавливают добычу клювом, который достаточно силён, чтобы давить панцири ракообразных и раковины моллюсков. Хотя при кормлении на мелководье они способны нырять хвостом вверх, они предпочитают нырять в глубину и искать свою добычу на морском дне.
Этот вид моногамен и держится преимущественно небольшими семейными группами, состоящими из самки, самца и птенцов. Однако зимой эти птицы собираются в большие скопления численностью до 300 особей. В сезон размножения самцы становятся агрессивными по отношению к другим особям своего вида и яростно нападают на них, вплоть до нанесения серьёзных травм. Иногда в таких нападениях может участвовать и самка. Именно по этой причине в данный период они держатся исключительно парами.
Спаривание у них происходит в море, и этот процесс очень ритуализирован. Самец и самка начинают с того, что окунают клювы в воду, делая это всё быстрее и быстрее, потом самка погружается в воду почти полностью и самец спаривается с ней; после этого самка и самец угрожающе поднимают клювы высоко вверх и громко крякают.
После спаривания самка откладывает в выстланное пухом гнездо от 6 до 14 яиц и насиживает их примерно 34 дня. Самец держится рядом с самкой, чтобы охранять гнездо, и занимается насиживанием лишь тогда, когда самка ненадолго покидает гнездо, чтобы искупаться и почистить оперение. Гнездо обычно строится на скалах у моря, но может быть устроено и на ровной местности недалеко от берега. Когда появляются утята, родители уходят вместе с ними к морю. Тем птенцам, которые появились на свет среди скал, приходится прыгать с них. Буро-белый пух, маленький размер и очень небольшой вес помогают им избежать серьёзных травм, когда они ударяются об камни внизу, но достаточно много их гибнет от такого удара. Через 12 недель у утят появляется первый перьевой наряд, а половой зрелости они достигают через 24 месяца. Взрослые особи могут прожить до 20 лет.
Другим представителем рода Pelagotachyeres является масковая устричная утка (Pelagotachyeres personatus). Этот вид обитает на побережьях южной и юго-восточной части Южной Америки в области умеренного и тропического климата. Этот вид вырастает до 64 см в длину с размахом крыльев 89 см; самец немного крупнее самки. У самца и самки голова и шея белые. У самцов вокруг глаз есть чёрное пятно, у самок оно коричневое. Остальное оперение у них серое, грудь каштаново-бурая.

Этот вид птиц открыл Жуан Витор Кутиньо, Бразилия.

Субантарктическая кваква (Neonycticorax subantarcticus)
Отряд: Пеликанообразные (Pelecaniformes)
Семейство: Цаплевые (Ardeidae)
Место обитания: острова Оркадас, Фолклендские острова, атлантическое побережье крайнего юга Южной Америки.
Обыкновенная кваква (Nycticorax nycticorax) в эпоху человека была крайне распространённым видом, встречавшимся во многих местах. Один подвид этого вида (N. n. falklandicus) населял Фолклендские острова. В неоцене с потеплением климата его потомки получили возможность расселиться дальше на юг. После формирования архипелага Оркадас эти птицы расселились на него. Репродуктивная изоляция привела со временем к появлению отдельного вида – субантарктической кваквы.
Субантарктическая кваква внешне очень напоминает своего предка. Длина её тела 50-60 см, размах крыльев 115-118 см, вес – 0,7-1,1 кг. Верх головы и спина у этого вида чёрные или свинцово-серые, остальное тело белое или светло-серое; есть цветовая морфа с более тёмным телом. Крылья светло-серые сверху и белые снизу. Ноги жёлтые, глаза ярко-красные, участок голой кожи вокруг них желтоватый. На голове в сезон гнездования отрастает от 1 до 8 (обычно 2-4) длинных тонких белых перьев, используемых птицами из сложившейся пары для приветствия друг друга, а также для брачных ритуалов. Птицы обоих полов окрашены одинаково, самец чуть крупнее самки. В брачный период ноги взрослых птиц на короткий срок становятся ярко-розовыми, а голая кожа вокруг глаз приобретает голубой цвет. Голос субантарктической кваквы – резкое однократное «куок».
Эта птица предпочитает держаться во внутренних частях островов, на озёрах и болотах, однако может кормиться и на морском побережье. Её предок вёл преимущественно ночной образ жизни, однако в связи с жизнью в высоких широтах, для которых характерны полярный день и полярная ночь, эта птица летом кормится и в светлое время суток, подобно полярным совам эпохи человека. У этих птиц очень разнообразный рацион, включающий мелкую рыбу, молодь крабов, крупных водных беспозвоночных, выброшенных на берег морских животных и птенцов местных птиц. На Фолклендских островах они также могут поедать молодь местных крыс.
На охоте они часто используют тактику, которую в эпоху человека демонстрировали кваквы из разных уголков Земли. Цапля находит приманку – обычно насекомое или другое беспозвоночное, а иногда даже просто веточку (в таком случае добычу привлекает потенциальное укрытие), бросает на поверхность воды и терпеливо ожидает, пока рыба или другое мелкое водное животное не приблизится к приманке, после чего схватывает добычу метким ударом клюва. Если ветер или течение относит приманку дальше, чем нужно для эффективного броска, птица периодически возвращает её на место. Зимой перелётная популяция с островов Оркадас мигрирует на север – через Огненную Землю на побережье Патагонии; отдельные особи прилетают на историческую родину – Фолклендские острова. Перелёт происходит ночью, что было характерно для предка этого вида. На острова Оркадас птицы прилетают в конце весны, улетают к середине осени.
Субантарктическая кваква гнездится отдельными парами или небольшими колониями на склонах не очень крутых утёсов, поросших туссоком или кустарниками, в зарослях тростника (часть популяции на Фолклендах), либо на деревьях, в том числе в криволесье островов Оркадас. В популяции с островов Оркадас брачный период начинается спустя несколько дней после прилёта. Брачный ритуал включает в себя демонстрацию распушённого оперения, щёлканье клювами и подношение символических подарков – веточек, передаваемых из клюва в клюв.
Гнездо диаметром до метра строится из веточек, листьев и водорослей. Строит его самка, а самец приносит ей гнездовой материал. В течение сезона размножения делается одна кладка, в случае гибели кладки или выводка птицы не гнездятся повторно. Самка откладывает 2-4 яйца зеленоватого цвета без пятен. Насиживают их оба родителя, сменяясь каждые 2-3 часа. Птенцы вылупляются спустя 21 день, обычно с разницей в 1-2 дня, в соответствии с порядком откладки яиц. Кормят потомство оба родителя, первое время отрыгивая им в клюв полупереваренную пищу. Сначала птенцы неспособны поддерживать свою температуру тела, поэтому родители греют их первые 10-12 дней. В первые дни жизни птенцы покрытыми светло-коричневым пухом. Ювенильный перьевой наряд серо-бурый со светлыми каплевидными крапинками на перьях, на животе перья кремовые с поперечными бурыми полосами. Глаза у молодых птиц оранжевые, а ноги зеленовато-жёлтые. В возрасте 3-4 недель они покидают гнездо и лазают по ветвям либо прячутся среди травы в ожидании родителей с кормом. В возрасте 7 недель молодые птицы покидают родителей и становятся самостоятельными. Очень редко (как правило, на Фолклендах, где лето длиннее, чем на островах Оркадас) самка может сделать вторую кладку в середине лета.
Молодые птицы долго остаются непохожими на взрослых. В возрасте 1 года у них исчезают белые крапинки на спине, но полосы на животе остаются; у двухлетних птиц полосы исчезают, но окраска макушки и спины по-прежнему тусклее, чем у взрослых птиц. Полностью взрослое оперение, включая удлинённые перья на голове, появляется у них лишь на 3-4 год жизни, тогда же они достигают половой зрелости.
Врагами этих птиц являются канюки и совы, а на Фолклендах и материке – ещё и хищники из числа млекопитающих. Максимальная продолжительность жизни субантарктической кваквы составляет 16 лет, но многие особи гибнут от хищников в более раннем возрасте.
Отдельные особи изредка залетают на побережье Антарктиды – на Антарктический полуостров, но размножающейся популяции там не образовалось.

Этот вид птиц открыл Медведь, участник форума.

Антарктическая кустарниковая курочка (Macrogallinula galliforma)
Отряд: Журавлеобразные (Gruiformes)
Семейство: Пастушковые (Rallidae)
Место обитания: архипелаг Оркадас, луга.
Отряд Журавлеобразные – довольно древняя группа птиц, большая часть семейств которой в неоцене вымерла, либо находится в упадке. Тем не менее, самое успешное из их семейств, пастушковые (Rallidae), мелкие полуводные генералисты, относительно успешно пережили неоцен-голоценовое вымирание и оледенение, хотя лишилось значительного количества эндемичных островных форм, часто утрачивавших способность к полёту. Тем не менее, в неоцене эволюционная тенденция к утрате полёта сохранилась. Так, потомки голоценовой камышницы (Gallinula chloropus), попав на субантарктические острова Оркадас, быстро утратили способность к полёту и в процессе адаптивной радиации разделились на несколько видов с различной экологией. Один из них – это антарктическая кустарниковая курочка, относительно примитивная форма, занимающая на островах экологическую нишу фазановых.
Антарктическая кустарниковая курочка значительно увеличилась в размерах по сравнению с предком: взрослая птица достигает веса в 950-1300 г при длине тела 50 см и высоте 40 см. Обычно самцы на одну пятую крупнее самок. Телосложение этого животного в целом похоже на предковое, однако крылья и летательные мышцы редуцированы, и размах крыльев редко достигает 55 см. Ноги, напротив, стали сильнее и крепче для ходьбы и бега по земле. Также эти птицы хорошо плавают.
Оперение кустарниковой курочки окрашено в чёрный цвет, который зимой становится более блёклым, с бурым оттенком, однако подхвостье имеет серовато-белый окрас. Ноги птицы грязно-жёлтые, как и удлинённый остроконечный клюв, по форме напоминающий клюв новозеландского пастушка уэка (Gallirallus australis) эпохи человека. На лбу есть пятно голой кожи жёлтого цвета. Кончик клюва красный; радужка становится красной в брачный период, а в остальное время имеет бурый цвет. Зимняя линька протекает в середине зимы-конце весны, а послегнездовая – в конце лета-начале осени.
Птица обычно молчалива, иногда может издавать низкочастотные стрекочущие звуки.
Антарктическая кустарниковая курочка не умеет летать и живёт на земле. В отличие от предка, она не живёт около воды, а предпочитает луга различных типов и кустарниковые заросли. Основу рациона этой всеядной птицы составляют семена и части растений, дополняемые мелкими беспозвоночными – насекомыми и улитками. Климат на островах, где живёт этот вид, довольно ровный, поэтому какое-то количество пищи доступно круглый год.
Брачный период у этих птиц начинается после завершения зимней линьки и кончается за несколько недель до послегнездовой. Как и предок, эта птица моногамна, т.е. формирует устойчивые размножающиеся пары на несколько лет подряд. В отличие от многих птиц, перед образованием пар самки соревнуются за самцов, а не наоборот. Гнездо эти птицы строят в зарослях кустарника из листьев и стеблей злаков и осок, оно представляет собой плотно утрамбованную кучу растительного материала диаметром до метра. В ходе гнездования самка делает кладку из 6-7 яиц светло-рыжего цвета с крупными бурыми пятнами, которые насиживают оба родителя в течение 25 дней. Кустарниковая курочка, как и все пастушковые, является выводковой птицей – птенцы становятся самостоятельными почти сразу после выклева, хотя первое время нуждаются в обогреве и пище. Они покрыты чёрным густым пухом, а их клюв и ноги белые, что является стимулом для родительской заботы взрослых птиц. Первое ювенильное оперение серовато-коричневое с белыми брюхом и грудью. Через год молодые птицы достигают половой зрелости и приобретают окраску взрослых птиц. Когда молодым птицам исполняется примерно 3 недели, самка самостоятельно делает повторную кладку из 3-4 яиц, которые насиживает самостоятельно, пока самец заботится о первом выводке. Второй выводок выкармливают обе взрослых птицы и их первый выводок, что позволяет птенцам второго выводка успешно подготовиться к зимовке.
Продолжительность жизни достигает 8 лет; единственными врагами этого животного являются хищные птицы, живущие на островах.

Этот вид птиц открыл Лягушка, участник форума

Антарктический юньюм (Barogallinula orcadensis)
Отряд: Журавлеобразные (Gruiformes)
Семейство: Пастушковые (Rallidae)
Место обитания: острова Оркадас, леса, болота и влажные луга.
Пастушковые – довольно успешная группа птиц; их интересной особенностью является тенденция к очень быстрой утрате способностей к полёту в условиях островной изоляции. Так, в голоценовой Новой Зеландии существовали такахе и уэка – два вида нелетающих пастушков, освоившие разные экологические ниши. Многие островные пастушковые вымерли в эпоху человека из-за конкуренции со стороны инвазивных видов, но на их место пришли новые формы. На субантарктических островах Оркадас, возникших после окончания эпохи человека, появились несколько видов нелетающих пастушков, происходящих от южноамериканских камышниц. Самый крупный из них – антарктический юньюм, занявший экологическую нишу, соответствующую новозеландскому такахе и куриным птицам эпохи человека. Название вида происходит от арауканского üñüm – «птица».
Антарктический юньюм – самый крупный из оркадасских пастушков, достигающий иногда размеров домашнего гуся эпохи человека, что представляет собой пример островного гигантизма. Эта птица обладает довольно массивным телосложением, больше напоминая новозеландских такахе эпохи человека (происходящих от способных к полёту султанок Porphyrio), чем своего предка. Ноги толстые и сильные, позволяют птице долго ходить и довольно быстро бегать. Крылья сильно укорочены, летательные мышцы не развиты, киль очень маленький – это оседлый вид, круглый год живущий на островах и полностью утративший способность к полёту. Оперение у этого вида окрашено почти так же, как и у предка – летом угольно-чёрное, иногда с белыми перьями в редуцированных крыльях, зимой становится более блеклым и густым. Хвост остроконечный, типичный для пастушков, при тревоге поднимается вверх. Подхвостье всегда белое, его демонстрация является сигналом тревоги.
Голова антарктического юньюма крупная, с короткой шеей; клюв очень похож на клюв новозеландского такахе – массивный и высокий, специализированный для питания растениями. Относительно крупные глаза помогают ориентироваться в темноте долгих зимних ночей. Ноги грязно-жёлтые с белым кольцом над голеностопным суставом; клюв красный с жёлтым кончиком, на лбу есть пятно оголённой кожи красного цвета. Половой диморфизм выражен лишь в общих размерах тела: самцы на 20% крупнее самок.
Антарктический юньюм – широко распространённая на островах птица, предпочитающая жить в лесах и кустарниковых зарослях, и сравнительно редко выходящая на открытые места. Этот вид птиц почти исключительно растительноядный, с очень широким рационом, включающим листья и семена растений, морские водоросли, стебли и листья водной растительности, осоку, семена, клубни и т.д. Иногда эта птица может поедать насекомых; зимой юньюм включает в рацион значительное количество падали и часто обследует морское побережье в поисках пищи. Благодаря сильному клюву птица может рыть землю в поисках пищи. Эти птицы довольно скрытны, в случаи опасности (например, при нападении хищной птицы) спасаются бегством. Зимняя линька у них происходит в конце зимы-середине весны, послегнездовая – ранней осенью.
Брачный сезон у этих птиц начинается через 1-2 недели в после зимней линьки. Эти птицы моногамны, образуют пару только на один сезон. После короткого периода брачных игр они строят на земле гнездо из плотно утрамбованного растительного мусора, достигающее в диаметре 50-60 см. В кладке до 5 яиц, окраской напоминающих перепелиные, весом до 80 граммов, которые инкубируются поочередно обоими родителями в течение 3 недель. Птенцы выводятся хорошо развитые, покрытые густым чёрным пухом. Они быстро растут, начинают самостоятельно кормиться в возрасте одной недели, и покидают родителей к началу осени. У молодых птиц более тонкий клюв тёмно-оранжевого цвета и тёмно-бурая окраска оперения. К зиме форма их клюва становится характерной для вида, и уже к следующему брачному сезону они достигают половой зрелости. Эти птицы живут до 12 лет, если не погибают от хищников и холода в молодом возрасте.

Этот вид птиц открыл Лягушка, участник форума

Антарктический канюк (Notobuteo ornithivorus)
Отряд: Ястребообразные (Accipitriformes)
Семейство: Ястребиные (Accipitridae)
Место обитания: Антарктика и острова Субантарктики, зимует в Южной Америке.

Рисунок Тони Джонса

Хищные птицы Антарктиды немногочисленны, что связано с относительной бедностью экосистем материка. Нишу мелких хищников здесь занимают своеобразные представители кассиков, а «профессию» падальщиков и собирателей освоили каракары. Верховным же хищником экосистемы является эндемичный вид канюка, потомок одного из южноамериканских видов этих хищных птиц.
Антарктический канюк – крупная птица плотного телосложения, вес которой может достигать 2,5 кг, а размах крыльев – 170 см. Самки заметно крупнее самцов. Крылья широкие, хвост довольно короткий и немного закруглённый. Цевка оперена.
Основной цвет окраски антарктического канюка светло-серый, почти белый, на груди и брюхе с тёмно-серым волнистым рисунком. Крылья тёмно-серого цвета, маховые перья чёрные. Спина и хвост тёмно-бурого цвета, на конце хвоста широкая чёрная полоса. В популяции довольно часто встречаются особи с окраской, отличающейся от типичной: у таких птиц всё тело окрашено либо в светло-серый, либо в бурый цвет. Лапы антарктических канюков желтоватые, а клюв светло-серого цвета, с чёрным концом. Глаза светло-коричневые. Самцы и самки не различаются по окраске, а молодых птиц отличают многочисленные пестрины на оперении и в целом более светлый тон окраски.
Голос антарктических канюков – громкий гнусавый крик.
В отличие от других канюков, зачастую приспособленных к питанию мышевидными грызунами, антарктический вид является специализированным орнитофагом. Обычно он охотится на птиц среднего размера: уток, ржанкообразных и крупных воробьиных. Мелких воробьиных и насекомых добывают только молодые птицы во время обучения охотничьим навыкам. Антарктические канюки высматривают добычу, подолгу паря над землёй или сидя на скалах. При ветре эти птицы способны на некоторое время зависать в воздухе, почти не шевеля крыльями.
Излюбленное место гнездования антарктических канюков – скалы, но там, где их нет, они гнездятся среди кустарника или просто на земле на сухих возвышенностях. Гнездо представляет собой конструкцию из веток кустарников и (на побережье) сухих водорослей, с выстилкой из мха и сухой травы. Размеры и конструкция гнезда напрямую зависят от доступности строительного материала и варьируют от огромных сооружений диаметром более метра, существующих десятки лет, до выстланных травой ямок в земле, окружённых несколькими веточками. Взрослые птицы часто приносят в гнездо травянистые растения и зелёные веточки кустарников, служащие для дезинфекции. Антарктические канюки являются моногамами и образуют пары на несколько сезонов, а порой и на всю жизнь, что скорее связано с привязанностью птиц к месту гнездования, чем друг к другу.
Канюки возвращаются с зимовок вскоре после того, как освобождаются ото льда пресные водоёмы и прилетает основная масса антарктических птиц – их добычи. Самцы канюков, вернувшиеся к гнездовым участкам, исполняют токовые полёты с криками. После образования пар (или их воссоединения) птицы приступают к строительству и ремонту гнёзд.
Самки антарктических канюков обычно откладывают от двух до семи яиц, причём насиживать начинают с первого отложенного яйца. Инкубация каждого яйца продолжается около 35 дней. Самец приносит самке пищу, а в насиживании участвует лишь эпизодически. После появления птенцов самка тоже начинает охотиться. Оба родителя яростно защищают потомство от разорителей гнёзд, таких, как чайки, поморники и каракары. Этим пользуются некоторые мелкие воробьиные, устраивающие свои гнёзда в непосредственной близости от гнезда канюков.
Птенцы покидают гнездо в возрасте примерно 7 недель. До этого момента доживают не все птенцы: самым младшим обычно не хватает корма и они погибают, или оказываются съеденными старшими братьями. Вообще, успех размножения антарктических канюков тесно связан с погодными условиями, напрямую влияющими на количество пищи, – в холодные годы может погибнуть всё потомство. Иногда холодные весны вынуждают канюков полностью отказаться от гнездования.
Отлёт антарктических канюков начинается ранней осенью, когда они откочёвывают к побережью материка, где проводят несколько недель. Затем птицы отправляются дальше, в Южную Америку. Зиму антарктические канюки проводят на равнинах Патагонии. Впрочем, популяции на некоторых островах Субантарктики ведут оседлый образ жизни, в зимнее время охотясь на морских птиц.

Этот вид птиц открыл Семён, участник форума.

Оркадасская сова, нгурукура (Megaloasio terribilis)
Отряд: Совообразные (Strigiformes)
Семейство: Совиные (Strigidae)
Место обитания: острова Оркадас, болотистые местности, прибрежные равнины и редколесья.
Совы принадлежат к числу обычных обитателей океанических островов, и в эпоху исторической колонизации островов люди встречали их виды на многих островах. В историческую эпоху значительное количество островных эндемичных видов сов исчезло в результате деятельности человека, но после окончания эпохи человека колонизация островов совами возобновилась. Острова Оркадас, никогда не соединявшиеся с материком, также обладают своим видом сов, который стал верховным хищником экосистемы.
Нгурукура, или оркадасская сова, происходит от некрупного летающего вида – болотной совы (Asio flammeus sanfordi), мигрировавшего с Фолклендских островов. С течением времени отсутствие конкуренции и обилие наземной добычи привело к увеличению размеров тела у её потомка. Эта сова стала экологическим аналогом филина на островах.
Оркадасская сова – птица весом до 3,5 кг и ростом до 0,8 метра, с длинными ногами и размахом крыльев около 150 см. Крылья этого вида также служат для поддержания равновесия во время бега – птица атакует добычу не только с воздуха, но и на земле. Лапы мощные, с удлинёнными когтями и кожными перепонками между пальцами, что облегчает передвижение по мягкой почве. Во время бега когти птицы приподнимаются при помощи специального сухожилия и не зацепляются за землю, а при нападении опускаются и вонзаются в тело добычи.
Оперение этого вида плотное, в окраске наблюдается сезонная изменчивость: летом преобладают тёмно-бурые и серые оттенки с пятнистым рисунком, зимой – светло-серые с белыми вкраплениями, что помогает птице маскироваться среди снега. Отсюда название: ngurukura – «дух» на языке мапуче. В летнем оперении у птицы серое лицо, окаймлённое бурой полосой, бурое оперение на голове, хвосте и крыльях, и серое оперение с тёмными пятнами на груди и животе. В зимнем оперении бурый цвет меняется на серый, а живот становится почти чисто-белым с отдельными серыми мазками.
Основу рациона этого вида составляют наземные птицы и крупные беспозвоночные. В зимние месяцы сова часто переходит на питание падалью. Зимой птицы часто выходят на побережье острова, где поедают выброшенных на берег морских животных. Птица обладает превосходным слухом и зрением, что позволяет ей эффективно охотиться даже в густых зарослях и в сумерках, и может развивать скорость до 40 км/ч при преследовании добычи.
Этот вид сов активен круглые сутки, особенно в условиях длинного полярного дня и полярной ночи. В дождливые дни птица может отдыхать в укрытиях среди густой растительности. Молодые птицы ведут одиночный образ жизни, взрослые образуют постоянные пары, охотящиеся на одной территории, но поодиночке. Брачный сезон начинается в конце зимы. В это время молодые самцы токуют, привлекая самок низкими, протяжными криками и демонстрацией крыльев. Самка выбирает самца по размеру территории и обилию добычи на ней.
Оркадасская сова гнездится на земле. Гнездо простое, в виде ямки, выстланной мхом и травой. Кладка состоит из 2-3 яиц. Насиживает кладку и охраняет гнездо только самка, самец изредка приносит ей пищу и охраняет границы территории. Птенцы вылупляются через 31-32 дня, они слепые и покрытые густым пухом. Птенцы быстро растут и остаются в гнезде около трёх месяцев. При недостатке корма возможен каннибализм, и третий птенец чаще всего не доживает до выхода из гнезда.
Покинув гнездо, молодые птицы держатся на территории родителей и учатся охотиться в течение первой зимы. Окончательный переход к самостоятельной жизни происходит весной.
Половая зрелость молодых птиц наступает в возрасте 2 лет, продолжительность жизни – до 20-30 лет. Как верховный хищник, эта сова практически не имеет врагов, хотя канюки являются серьезными пищевыми конкурентами. Основную угрозу этим птицам несут болезни и голод в суровые зимы. Также в случае голода у этих птиц возможен каннибализм.

Этот вид птиц открыл Медведь, участник форума.
Описание этого вида птиц составил Wovoka, участник форума.

Антиподова синичья танагра (Pseudoparus antipodorum)
Отряд: Воробьинообразные(Passeriformes)
Семейство: Танагровые (Thraupidae)
Место обитания: острова Оркадас, оседлая птица, мигрирует лишь в самые суровые зимы.
Воробьинообразные – самый успешный отряд птиц, уже в голоцене включавший более 5000 видов. В неоцене этот таксон ещё больше укрепил свои позиции, занимая ниши, опустевшие после исчезновения других групп птиц. Тем не менее, в эпоху человека эти птицы почти отсутствовали в Антарктике и Субантарктике из-за господствующего там неблагоприятного климата, за исключением одного вида на острове Южная Георгия. Однако в неоцене за счёт глобального потепления эти места стали благоприятнее для жизни, и в итоге воробьинобразные, в основном потомки оляпок (Cinclus), процветают и там. Многие из них являются перелётными; оседлые виды могут жить лишь на немногих островх Субантарктики. Одним из них является антиподова синичья танагра – потомок одного из видов рода Melanodera, который в процессе эволюции приобрёл окраску, очень похожую на таковую у больших синиц.
Антиподова синичья танагра – небольшая птица размером чуть больше воробья: её длина – 13-17 см (хвост достаточно длинный), масса до 22 г, размах крыльев до 25 см. Телосложение этой птицы типично для мелких воробьинообразных, клюв относительно крупный, характерной для зерноядных птиц конической формы, напоминающий клювы вьюрковых птиц.
Выражен половой диморфизм в окраске – самец окрашен значительно ярче самки. У самца серо-зелёная спина, серо-голубые крылья и хвост, концы рулевых и первостепенных маховых перьев с ярко выраженными белыми кончиками. Голова серого цвета, плавно переходящего в светло-жёлтый цвет нижней части тела. На горле есть характерное для меланодер чёрное пятно, которое продолжается вниз, образуя «галстук», как у большой синицы. Щёки белые, а верхняя сторона головы у некоторых особей может быть чёрной. Клюв у птиц обоих полов серый, а ноги – светло-серые. Самки буровато-зелёные с синим оттенком, с тёмными пестринами на верхней стороне тела и светлым желтовато-серым брюшком. У них голубовато-серые крайние рулевые перья и синеватая каёмка на перьях крыльев.
Вокализация этой птицы довольно простая: зов представляет собой короткую и высокую ноту, а песня – повторяющаяся серия из 3-4 свистов. Поют эти птицы, сидя на ветках над землёй.
Антиподова синичья танагра – это мелкая зерноядная птица, нетребовательная к местам обитания. Она предпочитает держаться в криволесьях, где можно найти достаточное количество семян, созревающих на деревьях. Рацион у них состоит в основном из семян, которые они легко раскалывают с помощью клюва, однако при отсутствии семян птица потребляет больше насекомых (например, личинок комарочервей). Птицы кормятся в основном на земле.
Брачный сезон начинается после зимней линьки. Эти птицы моногамны и образуют пары на несколько циклов размножения. Гнездо строится на земле из сухой травы, лоток выстелен перьями разных птиц, найденными в местах гнездования. Оно устраивается внутри кочек трав среди корней или в пространстве между камнями, где до него сложнее добраться хищнику. За сезон птицы делают 2 кладки из 3-4 яиц серо-зелёного цвета с чёрными пятнами на остром конце. Яйца высиживает самка в течение 2 недель. Антиподова синичья танагра – птенцовая птица; выводок выкармливают оба родителя в течение трёх недель. В это время молодые птицы довольно быстро оперяются и встают на крыло. Выгнав их со своей территории, взрослые птицы вновь приступают к размножению. Продолжительность жизни – до 4 лет, однако значительное число птиц гибнет в возрасте 2-3 лет и ранее. Смертность молодняка очень высока, а на взрослых особей изредка могут охотиться антарктические канюки. Эти птицы иногда разоряют гнезда других воробьиных птиц острова, оркадасских семяедов.

Этот вид птиц открыл Лягушка, участник форума

Семильеро, оркадасский семяед (Austrosporophila leucura)
Отряд: Воробьинообразные (Passeriformes)
Семейство: Танагровые (Thraupidae)
Место обитания: архипелаг Оркадас, зимой мигрирует на Огненную Землю и в Патагонию.
В неоцене тектонические плиты на планете сдвинулись, и положение континентов изменилось. Антарктида переместилась на север, увлекая, в свою очередь, Южную Америку чуть дальше к югу. Активизация вулканической деятельности вызвала появление в Антарктике вулканических островов и архипелагов. Климат также изменился, став теплее, чем в голоцене. Это изменение благоприятно сказалось на многих видах; фауна и флора Антарктиды стали более разнообразными, чем в эпоху голоцена. Один из этих новых видов – семильеро, потомок вьюрковых овсянок Sporophila, которые смогли добраться до островов Оркадас. Semillero – испанское слово, используемое как название вьюрковых овсянок. Это перелётный вид, зимой прилетающий на Огненную Землю и в Патагонию.
Семильеро – птица средних размеров, примерно 15-17 см в длину, с размахом крыльев 30 см. Подобно своим родственникам, этот вид демонстрирует половой диморфизм. Самцы грифельно-серые сверху и белые снизу, а у самок верх оливково-коричневый, а низ коричневато-бежевый. Молодняк бурого цвета. У обоих полов хвост характерного белого цвета. Клюв зимой бледно-оранжевый, становится ярко-оранжевым у самцов в период гнездования. Лапки тёмно-серые.
Подобно своим предкам, семильеро питаются главным образом семенами, но также могут поедать листья травы, почки и цветы. Изредка они употребляют в пищу мелких насекомых. Вне периода гнездования семильеро держатся стаями, насчитывающими от десяти до пятнадцати особей. Поздней осенью в Южную Америку могут мигрировать стаи из сотен особей. Добравшись до мест зимовки, эти стаи разбиваются на более мелкие. Птицы моногамны, и пары держатся вместе даже во время миграции. Гнездование начинается ранней весной, вскоре после прилёта на острова Оркадас. Гнёзда строятся в кустах из сухой травы и мха. Самка откладывает два-три яйца, которые высиживает самостоятельно. Птенцы вылупляются через 13 дней и покидают гнездо через месяц. Половой зрелости они достигают в течение первого года жизни, а продолжительность жизни этого вида составляет 5 лет, но многие особи гибнут от хищников или во время миграции.

Этот вид птиц открыл Жуан Витор Кутиньо, Бразилия.

Оркадасское ромашковое дерево (Notochiliotrichum matricariodendron)
Порядок: Астроцветные (Asterales)
Семейство: Астровые (Asteraceae)
Место обитания: острова Оркадас, сухие возвышенные области островов.
Астровые – одно из крупнейших семейств покрытосеменных растений, как по видовому разнообразию, так и по роли в экосистемах. Так было в голоцене, и в неоцене ситуация не изменилась. Хотя большая часть этих растений была и остаётся травами, даже в голоцене среди этих растений встречались довольно высокие деревья (например, Brachylena merana с Мадагаскара достигала высоты в 40 м). В неоцене количестводревовидных форм стало ещё больше из-за экологического вакуума, возникшего при вымирании значительного количества видов древесных растений из-за оледенения и уничтожения людьми. Одним из таких новых древесных видов стал потомок фолклендского полукустарничка Chiliotrichum diffusum, попавший на возникшие в раннем неоцене субантарктические острова Оркадас – оркадасское ромашковое дерево, названное так за характерный облик цветков.
Оркадасское ромашковое дерево – это сравнительно небольшое древесное растение, лишь изредка достигающее высоты в 8-9 метров. Это растение живёт в условиях постоянных ветров «ревущих сороковых» широт, сопутствующих течению Западных Ветров, поэтому в процессе эволюции приобрело ряд адаптаций к выживанию в таких условиях среды. Так, древесина этого дерева прочная, с узкими годичными кольцами, а обычно одиночный ствол покрыт тонкой плотной серо-бурой корой, которая постепенно отслаивается, и у взрослого дерева отпадает большими бумажистыми лоскутами. Крупных ветвей немного, ветвление на концах побегов обильное, отчего крона довольно плотная. Значительная часть слабых ветвей со временем отсыхает и отваливается. Листья этого растения мелкие, очередные, ланцетовидные, тёмно-зелёные с сероватым оттенком сверху и опушённые белыми волосками снизу, похожие на листья предкового вида, и обладают лёгким полынным ароматом. Цветы этого растения собраны в мелкие, диаметром до 1,5 см, соцветия-корзинки с небольшим количеством жёлтых трубчатых цветков в центре и 6-8 белых язычковых, расположенных по кругу. Корзинки, в свою очередь, собраны в соцветия-щитки из 2-3 корзинок. Плод – небольшая семянка без летучки, снабжённая двумя крючковатыми выростами, позволяющими цепляться за оперение птиц.
Это растение вечнозелёное и успешно переносит длительные заморозки и сухость, но не переносит слишком высокой влажности, легко поражаясь грибками и загнивая. Также оно исключительно светолюбиво, и способно расти на малопитательной скудной почве, благодаря чему избегает конкуренции с другими видами. Корневая система у этого дерева стержневая и довольно мощная, служит как для добычи питательных веществ, так и для закрепления на каменистых почвах. Благодаря мощным корням дерево успешно противостоит ветрам.
Оркадасские ромашковые деревья произрастают на островах Оркадас, предпочитая сухие возвышенные области, обычно находящиеся вдали от побережий. Эти деревья образуют неплотные криволесья, часто принимая под действием ветра причудливую флагообразную форму; кроме них, в этих лесах произрастают лишь схожие по форме роста древовидные потомки барбариса и нотофагусы. Эти леса, возможно самые южные на неоценовой Земле, являются средой обитания для разнообразных видов животных – насекомых и зерноядных птиц.
Размножаются эти деревья почти исключительно семенами; сломанные ветви могут укореняться во мху и лишайниках, но у выросших их них растений слабая корневая система, и они часто не выдерживают порывов ветра и растут в стелющейся форме. Цветение происходит поздней весной-летом. Растение в основном ветроопыляемое, хотя иногда может опыляться насекомыми (например, жуками или бабочками) или самоопыляться, и производит огромное количество семян. Их всхожесть довольно низкая, а значительная их часть съедается птицами, однако оставшееся количество обеспечивает возобновление лесов. Растет это дерево медленно – в первый год жизни оно достигает высоты лишь 10-15 см, но с возрастом ежегодный прирост чуть увеличивается. Большое количество проростков съедают растительноядные птицы, а до первого цветения проходит 4-6 лет. С возрастом прирост в высоту уменьшается, и ствол и основные ветви начинают нарастать в толщину. Продолжительность жизни достигает 200-300 лет и более.

Этот вид растений открыл Лягушка, участник форума.

Макромутизия клубненосная (Macromutisia tuberosa)
Порядок: Астроцветные (Asterales)
Семейство: Астровые (Asteraceae)
Место обитания: острова Оркадас, каменистые участки, берега островов.
В голоцене на субантантарктических островах существовала крайне специфическая флора т.н. «мегатрав» – травянистых растений с крупными листьями и цветками, которые при этом производили столько же семян, что и их родственники обычного размера. Хорошим примером такого растения была принглея или «кергеленская капуста» (Pringlea antiscorbutica) – родственник сурепки или пастушьей сумки, за несколько миллионов лет развившийся в странное ветроопыляемое растение, внешне немного напоминающее пустынные суккуленты. Она, как и большинство представителей её экологической группы, обладала замечательными адаптациями к холоду – например, высоким содержанием полиаминов в листьях или очень большим содержанием воды, связанным с жизнью во влажной среде. Тем не менее, это растение, как и другие мегатравы, не было готово к другой проблеме – интродукции человеком травоядных млекопитающих, которые уничтожили большую часть их разнообразия и привели к превращению островов в злаковые пустоши. Тем не менее, в неоцене возникли новые мегатравы, которых, впрочем, стало значительно меньше из-за смены условий. Все эти растения – потомки континентальных видов, живших бок о бок с травоядными животными, и поэтому изначально приспособленных к сосуществованию с ними.
Одно из таких растений обитает на островах Оркадас, появившихся уже после эпохи человека. Климат в этих местах больше всего напоминает фолклендский, а ветры не столь сильны, как в голоцене, поэтому обитает это растение лишь в очень ограниченных каменистых биотопах, в основном находящихся у берегов островов. Это растение – макромутизия клубненосная, потомок американских сложноцветных из рода Mutisia (возможно, Mutisia decurrens, добравшегося до Огненной Земли после окончания неоцен-голоценового оледенения).
Как и все мегатравы, макромутизия клубненосная – это крупное розеточное травянистое растение, но, несмотря на это, нижняя часть его стебля и прочный стержневой корень постепенно одревесневают, из-за чего старое растение может принимать форму небольшого неветвящегося розеточного деревца. Листья у него, как и у предка, очередные, сизовато-зелёного цвета, однако, в отличие от предка, они собраны в розетку наподобие подорожниковой и довольно широкие (отношение длины к ширине 1,2:1). Эти листья, как и у голоценовых мегатрав, содержат в себе до 60% воды, однако в них значительно меньше химических «антифризов» из-за того, что климат стал чуть более благоприятным. Растёт макромутизия сравнительно медленно, достигая диаметра в 20-25 см через 2-3 года после прорастания, а после этого начинает цвести. Растение может прожить до 20-30 лет, зацветая один раз в 2-4 года.
Соцветия у макромутизии, как и у всех астровых – корзинки. Они растут на верхушках цветоносов высотой 10-20 см щитками по 3-4 штуки и имеют облик, похожий на предковый: нижняя часть соцветия удлинена и покрыта чешуйчатыми кроющими листьями, а цветы делятся на множество коротких трубчатых в середине соцветия и 10-15 язычковых длиной 5-7 см по краям; все они оранжевого цвета. Опыляются цветки насекомыми – бабочками и жуками. Через некоторое время после опыления на месте цветов созревают семянки – гладкие, конические, с большой летучкой, напоминающей парашют семян одуванчика. Единовременно образуется сразу несколько цветоносов, что обеспечивает производство около десяти тысяч семян за сезон. После завершения цветения цветонос отмирает, а побег перестает расти, но его постепенно замещают новые, которые отрастают у основания стебля. При отмирании стебля и стержневого корня исходного растения образуется несколько его клонов с мочковатой корневой системой.
Когда семена вызревают, они разлетаются с порывами ветра. Всхожесть у них довольно высокая, однако до цветения доживают далеко не все всходы. Это растение редко поедается птицами, однако некоторые насекомые могут повреждать его листву. Для защиты от них взрослое растение обладает горьким вкусом, наименее выраженным в соцветиях, которые иногда поедают птицы.
Однако самая питательная часть растения, которая дала ему название, – утолщённые придаточные корни, напоминающие клубни, запасающие питательные вещества. Выкопать их довольно сложно, так как они находятся довольно глубоко, а их кожица одревесневает, однако выкопавшее их животное вознаграждается за это значительными запасами крахмала. Повреждение запасающих корней не смертельно для этого растения, однако может замедлять его рост.

Этот вид растений открыл Лягушка, участник форума.

Мятлик когтеносный (Poa unguifera)
Порядок: Злакоцветные (Poales)
Семейство: Злаковые (Poaceae)
Место обитания: острова Оркадас, Огненная Земля, сухие луга.
Антарктическая флора эпохи человека отличалась скудностью из-за изоляции и обширного оледенения материка. В результате деятельности человека в Антарктике появилось большое количество чужеродных видов растений. В историческую эпоху их искореняли, но эти усилия оказались недостаточными, и часть видов успешно натурализовалась в этом регионе. При потеплении климата их потомки начали формировать новую флору Антарктиды и соседних островов.
На островах Оркадас обитает потомок одного из завезённых видов – мятлик когтеносный, очень крупный злак с длинными тонкими листьями сероватого цвета, образующий густые кочки (туссок). Этот вид происходит от мятлика однолетнего (Poa annua), завезённого в субантарктический регион в эпоху человека. На острова Оркадас его непосредственный предок попал уже после эпохи человека, когда образовались эти острова.
Это многолетний вид, высота взрослого растения – до 60-70 см. Корневище залегает неглубоко в почве и обильно ветвится, благодаря чему растение образует густую кочку. Узкие длинные листья богаты волокнами и очень прочные на разрыв, покрыты мелкими волосками, придающими растению сероватый оттенок для защиты от интенсивного летнего солнца. Растение избегает влажных почв.
Колоски из 4-7 цветков собраны в рыхлые метёлки на коротких стеблях, не выше листвы. Растение ветроопыляемое. Благодаря интенсивным ветрам опыление цветков происходит успешно даже среди листвы. Такое положение цветков связано с наличием на островах растительноядных птиц, не вырастающих до большого размера: внутри зарослей часть семян имеет возможность вызреть под защитой стеблей растения. На материке присутствие крупных травоядных млекопитающих ограничивает распространение этого вида, не позволяя вызревать его семенам – звери поедают растение сверху, съедая зреющие семена вместе с верхушками побегов.
В ходе эволюции мятлик когтеносный приобрёл приспособление для распространения семян. На вершине зрелых плодов-зерновок есть крючкообразный вырост, позволяющий плоду цепляться за оперение птицы. Зерновка легко отделяется от цветоноса и удерживается лишь цветочными чешуями. Продираясь сквозь заросли злака, птицы собирают на своём оперении семена и распространяют их.
Молодое растение очень светолюбиво, и в первые два года растёт медленно. На четвёртом году жизни растение достигает типичных размеров и начинает цвести. Продолжительность жизни достигает 10-12 лет.