ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Нет сомнения, что так же, как и рыбный промысел, промысел китов начался в древнейшие времена. Первое время жители морских побережий использовали туши китов, выброшенных волнами на берег, а затем начали сами активно охотиться на исполинов моря. Постепенно китовый промысел и его продукты становятся все более известными и, с поднятием культурного уровня народов, появляется большой спрос на продукты этого промысла — жир, мясо и китовый ус.
Регулярный китовый промысел, как отрасль высоко организованной человеческой деятельности, существует более тысячи лет, и за китами охотились, начиная от вод Арктики и до суровых антарктических морей. Если в дни парусников охота на китов была опасна, то можно себе представить, какой она была в дни, предшествовавшие эпохе крупного парусного флота.
С IX по XVI столетие китобойные предприятия Европы вели промысел почти исключительно Бискайского гладкого кита в Бискайском заливе. Затем, в начале XVII столетия промысел расширился и в него начали включаться жители других морских побережий: голландцы, англичане, немцы. С 1669 года по 1787 один только голландский флот доставил 4 385 565 бочек жира (бочка 1/6 тонны) — продукции от 100 тысяч полярных китов. За эти годы суда других наций добыли приблизительно такое же количество китов.
Подъем, расцвет и упадок китобойного промысла повторялись неоднократно как результат перелова некоторых видов китов. Рано или поздно операции переносятся из истощенных полей на другие, еще не затронутые, и здесь повторяется та же история.
Охота на северо-атлантического настоящего кита (китобои называли его бискайским) составляла основу древнейшего европейского промысла, промысла басков (Испания), Этот промысел особенно интересен тем, что он наглядно показывает, что может сделать длительное и упорное преследование китов, даже если методы промысла очень несовершенны. Промысел басков проводился в Бискайском заливе и вдоль северного побережья Испании, начиная с IX столетия. Через столетие исландцы и затем норвежцы начали охотиться за настоящим полярным китом в северных морях. В то время туша кита использовалась полностью: не только мясо и жир кита, но и кости, причем из позвонков делали стулья, из ребер — заборы в садах и даже на надгробные памятники погибшим и умершим китобоям шли китовые черепа или нижние челюсти.
Вначале китов убивали лишь тогда, когда они приближались к берегу, а затем начали отправлять парусно-весельные лодки в море на поиски китов. Охотились только за настоящими китами, которые плавали медленно и после смерти не тонули. Позднее для промысла в море начали строиться небольшие мореходные суденышки от 80 до 100 тонн, а затем и более крупные суда для длительных морских путешествий, заводивших, например, басков на север до Шпицбергена и на запад до Нью-Фаундленда. Известно, что с 1530 до 1596 года баски и китобои других национальностей охотились за настоящими китами у Нью-Фаундленда, где киты вскоре были истреблены, и китобои стали искать новые места для продолжения охоты.
Второй крупный промысел зародился в водах Шпицбергена, где охотились за гренландскими или полярными китами. Около 1610 года организованная англичанами Англо-Московская компания начала операции у Шпицбергена, направив туда свой китобойный флот. Этот промысел стал быстро развиваться, и уже через несколько лет китобойные флотилии начинают сопровождаться военными кораблями. Не раз случались сражения между военными флотами Голландии и Англии из-за дележа мест, богатых китами.
В ранние дни китового промысла на Шпицбергене было организовано несколько береговых баз. В 1619 году на западном берегу Шпицбергена, на острове Амстердам, был построен целый городок, называвшийся «Смеренбург» («Ворванный город»). С 1639 года начался упадок промысла, но он все еще велся вплоть до 1691 года. За время с 1680 по 1689 год было добыто 10 тысяч гренландских китов. В 1697 году более 120 голландских судов стояли в одном из заливов Шпицбергена, нагруженные продуктами от 1 252 китов, и 71 судно — китобоев других национальностей, добывших 636 китов: все киты были добыты в водах между Шпицбергеном и Гренландией.
Коммерческая ценность гренландского кита в те времена была настолько велика, что снаряжение судна считалось очень выгодным, если за сезон будет убито три таких кита, а иногда доход только с одного крупного кита покрывал издержки путешествия. Средний выход жира с гренландского кита составлял от 40 до 57 бочек, а крупный кит мог дать 180 бочек (30 тонн!). Высокая стоимость жира привлекала очень многих промышленников и моряков к занятию этим выгодным промыслом. Требования на китовый ус также росли и повлекли за собой еще большее развитие промысла.
Китовый ус, цена на который в то время была очень высока, использовался на корсеты, высокие воротники, кринолины, плюмажи на шлемах, ребра для зонтиков. Из него делались и волоски для брегетовоких часов, потому что китовый ус сохраняет свою гибкость и эластичность очень долгое время.
После 1718 года китобои начали посещать пролив Девиса. В 1721 году, например, в нем уже было зарегистрировано 355 судов, охотившихся за гренландскими китами. Почти столетие продолжался этот промысел в морях Гренландии, а затем наступил неизбежный крах промысла, так как киты и здесь были истреблены.
К 1843 году стало известно, что Охотское море изобилует настоящими китами, и сотни судов предприимчивых китобоев спешат в этот отдаленный уголок Мирового океана, — к Шантарским островам, где они обнаружили большие стада в тысячи голов этих китов. Об этом промысле я расскажу несколько позднее.
В 1848 году один американский китобой прошел в Чукотское море, где обнаружил большие стада гренландских китов, за которыми охотились лишь жители наших северо-восточных побережий. С этого года началось подлинное и хищническое истребление этих китов, так как многие американские корабли брали от убитого кита только ус, а все остальное выбрасывали. Гражданская война в Америке нанесла тяжелый удар китобойной промышленности, но по окончании войны промысел в водах Чукотки снова возобновился. Некоторая отсрочка полного истребления полярных китов произошла вследствие гибели всего китобойного флота в 1871 году от пакового льда; убыток составил более 2 миллионов долларов. Но затем промысел быстро возобновился, и в наши дни мы видим лишь жалкие остатки в несколько десятков голов от когда-то многотысячного стада полярных китов.
Интересно отметить, что еще в 1897 году один фунт китового уса на рынках Сан-Франциско стоил 4 доллара, а средний выход товарного уса с одного кита составлял от 1 500 до 1 700 фунтов и от 70 до 90 бочек жира, общей стоимостью в 8 тысяч долларов.
Падение китобойного промысла, в частности добычи китового уса, явилось следствием замены китового уса стальными пластинками и целлулоидом, но к этому времени китов все же успели изрядно истребить.
Теперь вернемся еще на столетие назад — к краткой истории промысла и истребления южного настоящего кита. С опустошением арктических полей начались поиска новых, главным образом в южных водах. Еще в отдаленные времена Магеллан и его спутники и последователи рассказывали о большом количестве морских чудовищ (китов), населяющих моря вокруг Южного полюса. Китобои и сами великие путешественники всегда внимательно следили за всеми сообщениями о далеких экспедициях и о там, что эти экспедиции видели. Но только около 1753 года был начат «великий южный промысел китов» китобоями из Нантукета (США) и приблизительно в 1755 году за ними последовали английские китобои. Первое время суда охотились за кашалотами, нескоро китобои познакомились с южным настоящим китом, который сказался значительно более легкой добы чей, чем кашалот. Большие флотилии китобоев преследовали этого кита в окрестностях острова Кергелен, у Южной Африки, Новой Зеландии, Австралии и Тасмании. Большое количество южных гладких китов обитало в этих местах, и в течение 20 лет их добывали ежегодно до 14 тысяч голов. С 1804 по 1817 год только американские китобои добыли в южных водах 193522 настоящих кнта. Интересно отметить, что эта добыча приближается к статистике промысла китов в Антарктике в настоящее время. Как уже говорилось, модная женская одежда в значительной степени зависела от наличия запасов китового уса на рынке; мыло для поддержания чистоты кожи и стирки белья делалось из китового жира, а жилища освещались или свечками, сделанными из того же материала, или лампами, наполненными китовым жиром.
Китовым жиром пользовались при изготовлении политуры и красок и при отделке кожи и грубошерстных тканей. Колеса экипажей смазывались густым осадком, остававшимся после вываривания ворвани. Улицы многих городов освещались газом, приготовленным из китового жира. Низшие сорта уса шли на приготовление головных уборов для военных, на щетки, на набивку матрацев. Множество обитателей прибрежных поселений было занято в той или иной отрасли этой промышленности, занимавшей большое место в экономике многих стран, включая США. Следует еще прибавить, что кадры военного флота большинства морских держав того времени комплектовались в основном с китобойных кораблей.
Опасный промысел воспитывал сильных и волевых людей, а такие люди были необходимы для службы в военном флоте больше, чем где бы то ни было. Поэтому правительства многих стран вводили премиальное вознаграждение в размере стоимости бочки жира на рынке за каждую привезенную китобоями бочку жира, чтобы росли кадры китобоев.
Свечная промышленность была значительной вплоть до середины прошлого столетия. Поэтому неудивительно, что за кашалотами охотились усиленно, и спермацет, который из них добывают, был в большом спросе. Спермацет имеет очень высокую точку плавления, и сделанные из него свечи горят ярко и не коптят. Спермацет использовался для приготовления свечей высшего качества.
Усиленная охота за кашалотами в теплых водах Атлантики, Тихого и Индийского океанов, проводившаяся в основном американскими китобоями, имела значительное влияние на сокращение количества этих животных. Началась эта охота как будто бы случайно. Один американский китобой, как говорит летопись китобойного промысла, во время шторма был унесен в море и убил там кашалота. Этот инцидент будто бы явился началом длительной и выгодной охоты. Это произошло в 1712 году. К 1770 году китобойный флот, охотившийся исключительно за кашалотами, насчитывал 125 судов, команды которых охотились на огромном пространстве от Нью-Фаундлендских банок до Чарльстонских полей на юге и от островов Зеленого мыса до Бразилии на восток. К 1774 году американские китобои преследовали кашалотов по всем морям и океанам. Считалось, что американские китобои ежегодно привозят около 45 тысяч бочек спермацета. В 1812 году американские китобои отправлялись в длительные путешествия на 2 — 2,5 года в Тихий океан. В 1835 году около 100 китобойных судов промышляло в водах, омывающих Японию; много судов было в Индийском океане. В 1837 году американский флот привез 126 884 бочки спермацетового жира, а это значит, что было убито 2 100 кашалотов, так как средний кашалот дает 60 бочек жира. В 1842 году работало 824 судна, из которых 594 было американских, а к 1846 году число американских судов увеличилось до 730. Около этого времени стало заметно, что кашалоты уменьшились в числе, а э 1858 году 68 судов вернулось с общим убытком в 1 миллион долларов. Кашалотовый промысел замер. За время с 1810 по 1880 год один только американский китобойный флот добыл 65 тысяч кашалотов, причем в это количество не включены те кашалоты, которые были убиты, но не использованы китобоями и утеряны вследствие шторма и по другим причинам.
В те дни, когда за китами охотились с небольших судов и когда убой их производился небольшими группами людей с вельботов, передвигавшихся при помощи весел или парусов, промысел по необходимости был ограничен теми видами китов, которые не тонут после того, как убиты. Поэтому-то в те времена китобои охотились только за настоящими китами и кашалотами. Как они охотились, дают представление опубликованные в норвежской китобойной газете выдержки из вахтенного журнала первого норвежского китобойного судна — «17 мая».
Там записано: «Спустили два вельбота и начали охотиться на кита. Капитан Хольмер закрепил в ките два гарпуна. Кит рванулся по направлению ко второй лодке, которой командовал штурман. Он также всадил в кита два гарпуна и начал подтягивать свой вельбот за линь к киту. Полчаса кит был на лине, затем погрузился в воду и, вынырнув, схватил вельбот штурмана за нос. Вся команда вельбота взлетела на воздух и попадали кто в воду, а кто на спину кита. Вельбот был разбит на куски. Капитан Хольмер обрезал свои лини, чтобы подобрать тонущих людей». И далее: «В 4 часа после полудня снова увидели кита по борту корабля. Были спущены три вельбота. Скоро штурман вонзил в кита гарпун с линем, но неудачно и гарпун вырвался, вытащив с собой и другой гарпун. Оказалось, что это был утренний кит, раненый капитаном Хольмером. Штурман снова подошел на своем вельботе к киту и закрепил в нем второй гарпун, а затем несколько раз ударил его копьем так сильно, что даже с корабля было видно, как вода стала кроваво-красной. Но в это время кит так повернулся, что вельбот оказался на его спине, причем кит отнес его на некоторое расстояние. Две шлюпочные доски при этом были выломаны, а штурман получил такой удар обломком доски в голову, что свалился за борт, но успел схватиться за вельбот. Тогда подошел на своем вельботе капитан Хольмер, который вонзил в кита еще один гарпун с линем, а также копье. Кит снова ушел под воду и всплыл непосредственно под вельботом, на котором штурман греб по направлению к кораблю, а расстояние от других лодок было значительное. Кит ударил вельбот своей головой так, что шесть досок с одной стороны и две с другой были выломаны. Люди в этом вельботе подняли сигнал бедствия и корабль подошел к ним на помощь, пользуясь попутным ветром. Было уже 9 часов вечера, шел дождь и надвигался туман. Другая лодка в этот момент закрепила в кита еще один гарпун, но кит бросился на нее и перевернул, выбросив людей в воду. Пока спасали людей, кит быстро уходил, таща вельбот за собой. Так больше и не видели ни кита, ни вельбота. В течение одного дня потеряли вельбот со всем снаряжением, пять гарпунов, два копья и лини, а два других вельбота были так сильно повреждены, что для промысла не годились. Несколько дней было потрачено на то, чтобы починить эти вельботы».

Китобойное парусное судно XIX века — барк «Утренняя звезда».

Далее в вахтенном журнале есть характерная запись: «Все время думаю о последствиях этого путешествия и о приеме, на который я могу рассчитывать по приходе домой, в Норвегию. О своей жизни могу сказать так же, как сказал один моряк: жил тяжело, работал много, умер в муках и в конце концов был проклят». Плавание этого корабля проходило в 1845 — 1846 годах.
В 1731 году была сконструирована первая китобойная пушка, из которой стреляли гарпуном; однако ею стали пользоваться только с 1772 года. Но еще и в XIX веке ручной гарпун предпочитали выстреливаемому. Эту пушку употребляли при охоте на кашалотов, но иногда охотились при ее помощи и на горбатых китов.
Лишь к 1867 году норвежец Свенд Фойн окончательно сконструировал гарпунную пушку, над которой он работал ряд лет, и применил компрессор для накачивания китов воздухом. С этого времени начался современный промысел китов, причем в основном промысел китов-полосатиков, за которыми до изобретения Фойна почти не охотились. Промысел был начат на Финмаркенском побережье Норвегии в 1867 году. Пушка стреляла достаточно точно большими гарпунами, причем острием гарпуна служила разрывная граната, а гарпун был соединен с судном тросом большой прочности. Пушка помещалась на носу быстроходного парохода в 100 — 150 тонн, и к 1887 году 37 судов такого типа работали у берегов Норвегии и у русского Мурмана. В 1898 году было добыто 1 100 китов, преимущественно наиболее выгодных — синих. Успех этого промысла у берегов Норвегии был источником многих разногласий и столкновений между китобоями и рыбаками. Рыбаки думали, что киты пригоняют к берегам рыбу, и возмущались, что истребляют животных, которые помогают рыбакам. Не один раз кровавые побоища многочисленных толп китобоев и рыбаков ликвидировались с помощью большого количества войск с участием артиллерии. Но 7 января 1904 года норвежским правительством был издан закон, запрещающий заниматься промыслом китов в водах Норвегии. Это заставило норвежских китобоев искать новые места для продолжения этого выгодного промысла. Такие места были скоро найдены в Южном океане, и первый из полосатиков, на который обрушился в полном смысле этого слова промысел, был горбатый или длиннорукий кит. Опыт показывает, что повсюду в первую очередь выбивают горбатых китов, вследствие специфической их биологии и привычки часто подходить к берегам. В Южной Георгии и в Южной Африке были основаны крупные береговые китобойные станции, обслуживаемые десятками китобойцев.
Тем временем гарпунная пушка совершенствовалась, совершенствовалась и граната, которую стали привинчивать на конце гарпуна, улучшались также способы обработки китов. Охотиться стали более уверенно и продуктивно. С 1909 года в Антарктике начали добывать рекордное количество горбатых китов, которых добыли, например, в сезон 1910/11 года — 8 294! Но к 1920 году горбач был настолько выбит, что стал иметь лишь второстепенное значение. Промысел перешел на истребление других полосатиков.
Насколько быстро истребляли горбачей, можно иллюстрировать следующими цифрами. Было подсчитано, что в 1911 году около 14 тысяч горбачей прошло вверх по побережью Африки на север; из этого стада было добыто 4 тысячи. В 1912 году их встретили около 12 тысяч и добыли 4 500. Интересно отметить, что в водах Наталя (Африка) в сезон 1912 года из 799 добытых китов — 770 было горбачей.
Керосин и усовершенствованная керосиновая лампа, появление электрического освещения, изменение фасонов дамских платьев и замена китового уса целлулоидом дали китам передышку в несколько лет, но в промышленности появилось требование на глицерин, которое дало большой толчок дальнейшему развитию китобойного промысла. До первой мировой войны глицерин являлся побочным продуктом в мыловаренной промышленности, затем явился огромный спрос на глицерин для применения его при изготовлении взрывчатых веществ, и спрос на китовый жир внезапно вырос. Война 1914 — 1918 годов прекратила китобойные операции в северной части Атлантики, потому что немецкие подводные лодки беспощадно топили китобойные корабли, доставлявшие жир союзникам, но зато началась активная охота на южных полях. Вполне естественно, что китобои обратили внимание на китов, которые давали больше жира, а поэтому началась деятельная охота на синих китов; в среднем синий кит приносит от 16 до 20 тонн жира, финвал — 9 — 10 тонн, а горбач — 6 тонн.
После 1919 года наблюдается некоторый упадок китобойного промысла, вызванный экономическими причинами, но затем спрос на китовый жир снова увеличится, и главная масса этого жира стала добываться из синих китов и финвалов. Теперь жир китов используется главным образом для приготовления пищевых жиров (маргарин), мыла, в меньшей степени при выделке кожи, для всевозможных смазок, спермацет в производстве кремов для лица, мазей и т. п. Некоторые низкие сорта жира применяются для смазки машин и при выделке стали.
Помимо жира, кит среднего размера дает 3 — 4 тонны кормовой муки для скота, свиней и цыплят, более 1 тонны костяной муки и удобрительный тук. Главным рынком сбыта китового уса является Париж, где его применяют для набивки матрацев, для изготовления искусственных страусовых перьев и волос; тонкие нити из китового уса вплетают в шелковые материи, а некоторые более грубые сорта китового уса идут для приготовления щеток. Следует помнить, что распаренные пластины китового уса под давлением приобретают любую форму, а крепостью превосходят металл, почему его вполне можно использовать в промышленности и, вероятно, в медицине.
Прежде чем перейти к описанию современного промысла в Антарктике и его значения для мировой экономики, остановимся очень коротко на истории китобойного промысла в России и на русском Дальнем Востоке. Начало китобойного промысла в водах нашего Дальнего Востока, особенно на северо-восточной окраине его — Камчатке и Чукотке, теряется в глубокой древности. Местные жители с древнейших времен охотились за китами при помощи примитивных орудий — гарпунов, сетей, иногда отравленных стрел, отправляясь на охоту в зыбких кожаных байдарах. К моменту появления в этих местах русских землепроходцев техника добычи китов стояла на высоком уровне и принципиально мало отличалась от техники европейских китобоев. Продуктами охоты пользовалось все население, принимавшее то или иное участие в преследовании кита, и кит использовался полностью в качестве пищи, топлива, материала для построек, поделок и т. д.
Можно с большим основанием утверждать, что коренные жители Чукотки являются одними из первых китобоев древности, и промысел здесь возможно имеет большую давность, чем промысел басков.
С приходом в эти места компании Г. И. Шелихова (1782 г.), слившейся в 1794 году с учрежденной к этому времени Российско-американской компанией, все население окраины было объявлено на службе компании, и вся добыча, в чем бы она ни состояла, должна была сдаваться на фактории, организованные в разных местах обширной страны. Компании были предоставлены самые широкие полномочия и возможности, район ее действий простирался от Курильских островов и на все владения России в Америке — Аляску, Алеутские острова, а также на весь север. Плата за товарную продукцию, сдаваемую населением, устанавливалась агентами компании; например, за убитого полярного кита компания платила от 15 до 30 рублей. А нужно помнить, что в те времена только китовый ус, которого добывали от одного убитого кита не менее 500 килограммов, оценивался не ниже пятисот рублей, часто значительно выше, а стоимость всей продукции, получаемой от одного кита этого вида, составляла от двух до двадцати тысяч рублей. В те времена на русском Дальнем Востоке охотились исключительно за гладкими китами, количество которых было очень велико.
К сожалению, Российско-американская компания не уделяла внимания китобойному промыслу, невзирая на колоссальные прибыли, которые сулил этот промысел. Деятели компании прежде всего интересовались промыслом пушных зверей — бобров, котиков, песцов и т. п., как наиболее выгодным, а главное, не требующим больших капитальных затрат в виде промысловых кораблей и сравнительно сложного китобойного оборудования. А уже и в то время в русских дальневосточных водах иностранцы вели чрезвычайно выгодный китобойный промысел и сотни кораблей посещали наши воды. Следует отметить, что в XVIII веке русские китобойные суда в обильных китами водах Охотского моря, главным образом вблизи Шантарских островов, насчитывались десятками. С учреждением Российско-американской компании этот промысел прекратился, так как правление считало китобойный промысел бесполезным и невыгодным, отвлекающим промышленников от добычи пушного зверя. Об этом с горечью писал один из исследователей промыслов в морях Дальнего Востока Максимов (1880 г.). Повидимому, наши китобои промышляли на небольших судах, в удобных местах Охотского моря.
В 1821 году правительство официально предложило правлению компании завести «китовую и другую рыбную ловлю как для устранения иностранцев от такой промышленности, так и от вымена ими от туземцев мягкой рухляди». Но и в этом случае компания, после наведения за границей справок о стоимости китобойных судов, ограничилась приглашением одного китоловного инструктора-иностранца, который обязан был познакомить местное население с европейским и американским способами китоловства, проводя промысел с вельботов.
Повидимому, деятелям компании не было известно, что чукчи с давних пор являются опытными китобоями и применяют орудия промысла, сходные с орудиями европейцев. Был приглашен инструктор, который с 1833 по 1838 год безуспешно охотился и обучал алеутов у островов Кадьяк и Уналашка.
Привыкшие к охоте за китами при помощи стрел, алеуты с недоверием относились к американскому гарпуну и считали, что применение гарпунов отпугивает китов от берега.
Алеуты обычно били китов небольшими стрелами, которые нередко отравляли растительными ядами. Вооруженный луком и отравленными стрелами, китобой приближался в своей легкой кожаной байдарке к киту на расстояние выстрела, выпускал в него несколько стрел и затем отправлялся к берегу и дожидался смерти кита. Далеко не всегда труп кита выбрасывался именно туда, где находился охотник, иногда его относило или он уплывал за десятки миль, но если его все-таки выбрасывало волнами на берег, то метки на стрелах указывали виновника смерти кита, и ему оставляли лучшие части выброшенного гиганта и в первую очередь ус, как наиболее ценный продукт промысла в те времена. Естественно, что опасный для жизни гарпунщика и гребцов способ охоты ручным гарпуном, при котором вельбот приближается вплотную к киту и малейшая неосторожность ведет к гибели шлюпки и часто ее экипажа, — был непривычен для алеутов.
В 1838 году компания отказалась от услуг инструктора и решила прибегнуть к поощрительным мерам, удвоив (?!) вознаграждение, выдаваемое алеутам за каждого убитого кита, и стала выдавать еще особое вознаграждение тем из опытных в китобойном деле промышленников, под руководством которых кто-либо из молодых туземцев убьет не меньше трех китов, — премия «учителям китоловства». Но и эта мера, конечно, успеха не имела: алеуты добывали китов по мере надобности, так как мясо и жир китов были излюбленными продуктами питания местного населения, и компании сдавали только китовый ус в очень небольшом количестве.
А между тем иностранцы, главным образом американцы, продолжали выгодный для них китобойный промысел в наших водах.
С 1843 по 1850 год из русских колоний поступает много жалоб на бесчинства иностранцев-китобоев. Не говоря уже о том, что они съезжали на острова Алеутской и Курильской гряды, вырубали, где им захочется, лес, топили жир на берегу и тем наносили существенный вред пушному промыслу, в особенности бобровому, бесчинства их простирались до того, что они грабили и разоряли туземные юрты и фактории компании и на протесты жителей и русских представителей отвечали угрозами и насмешками. Уступали эти разбойники только силе, и если представители компании вели себя энергично, то достигали быстрых и благоприятных результатов.
Вернемся несколько назад. Знаменитый исследователь Камчатки академик Степан Крашенинников в «Описании земли Камчатки» неоднократно упоминает о китах и их промысле. Он пишет: «Китов как в океане, так и в Пенжинском море, великое множество, что в тихую и ясную погоду усматриваются по фонтанам, которые они из жерла, что на голове, пускают. Часто подплывают они к берегам столь близко, что можно до них из ружья стрелять, а иногда трутся и о самый берег, может стирая раковины, которых по телу их довольно и в которых рождающиеся животные беспокоят их, как из того рассуждать можно, что они, показывая спину поверх воды великим стадам чаек, которые клюют те животные, сидеть на себе допускают долгое время... Когда рыба идет в реки из моря, то во время прибывшей воды заходят они (киты) и в устья рек, иногда по два и по три вместе, что мне самому многократно случалось видеть... Величиною они бывают в тамошних морях от семи до пятнадцати сажен, но без сомнения и больше есть, токмо такие близко берегов не водятся... Сидячие коряки и чукчи промышляют их с удовольствием, а мертвых часто выкидывает. По Стеллерову примечанию выбрасывает китов из океана около Курильской Лопатки, около Авачи, Кроноков и около реки Камчатки больше, нежели из Пенжинского моря, и чаще осенним временем. Курильцы около Лопатки и островов своих разъезжают на байдарах и ищут таких мест, где киты спят обыкновенно, которых нашед бьют ядовитыми стрелами. И хотя рана от стрелы невелика, они в кратком времени, будучи раздуты, подыхают. Олюторы ловят китов сетьми, которые делают из моржовых копченых ремней, толщиною в человечью руку. Помянутые сети ставят сии в устьях морского залива и один конец загружают великим камнем, а другой оставляют на свободе, в котором киты, за рыбою гоняющиеся, запутываются и убиваются. После того олюторы, подъехав на байдарах и обвязав ремнями, притаскивают их к берегу, — это сопровождается религиозными обрядами. Мясо, которое скоро портится, сушат на воздухе, кожу, отделив от жира, дубят и бьют молотами намяхко для употребления на подошвы, которым не бывает почти износу (очевидно, речь идет о коже белухи. — Б. 3.); жир коптят, кишки чистят начисто и наливают жиром».
Касаясь промысла чукчей, Крашенинников пишет: «Чукчи промышляют китов от устья Анадыря до Чукотского моря таким же образом, как европейцы. Они на нескольких больших байдарах, обтянутых лахтачьими кожами, в которых по восемь-десять человек умещается, ездят далеко в море и, завидя кита, подгребают к нему с возможной скоростью, пускают в него носок с зазубриною на весьма долгой ремень привязанный, который кругом в байдаре складен, чтоб свободнее отпускать его, когда кит в глубину опускается. К ремню прикреплен близ носка китовый надутый пузырь, чтобы увидеть, где раненый кит вынырнет и в том случае по ремню притягиваются к нему ближе и пускают другой носок. Сие продолжают они с разных байдар до тех пор, пока кит не утомится, и все байдары к нему прикрепятся, а затем тащат его к берегу... Чукчи ловят их безмерно много и, полагаясь на свое искусство, мертвых китов, которых выбрасывает на берег, не употребляют в пищу, как другие народы, но один жир берут от них для освещения. Из китовых кишек они делают себе рубахи, как американцы, и употребляют их вместо посуды как олюторы». Из этого ясно видно, что чукчи еще задолго до прихода европейцев были умелыми и вполне современными китобоями и промысел китов у них имел большую давность.
И далее: «Все камчатские жители имеют от китов великую пользу, а некоторые удовольствие, ибо из кожи их они делают подошвы и ремни, мясо употребляют в пищу, усами сшивают байдары свои, из них же плетут на лисиц и на рыбу сети. Из нижних челюстей делают полозья под санки, ножевые черены, кольца, вязки для собак и другие мелочи. Кишки служат им вместо одежд и бочек. Жилы удобны на гужи и на веревки, а позвонки на ступы». Попутно Крашенинников подмечает, что косатку все жители побережий очень боятся, считая ее свирепым хищником, и мясо и жир ее не едят, так как оно не переваривается и вызывает болезни. Как я уже писал ранее, страх перед косатками сохранился и сейчас. Крашенинников отмечает также, «что целые остроги вымирали, покушав кита, убитого отравленными стрелами».
И вот при таком обилии китов и имея готовые кадры природных китобоев, Русско-американская компания не смогла организовать этот выгодный промысел.
Напомню, что в 1806 году близ Колы был сожжен русский китобойный корабль; корабль был сожжен союзниками России — англичанами, которые для этой операции переоделись французами, а с французами в этот период Россия вела войну. Союзная Англия опасалась развития в России китобойного промысла. Это еще раз говорит о неслучайном торможении развития китобойного флота деятелями Русско-американской компании.
Интересно донесение командира компанейского брига «Константин» — Гаврилова, находившегося в крейсерстве У Курильских островов. Он писал: «Китоловы, производя во множестве промысел у островов, покрыли море жиром, а берега китовыми остовами и китами, издохшими от ран. Китобойные же вельботы пристают к берегу, в особенности по ночам, и разводят повсюду огни, от дыму которых бегут не одни бобры, но и сивучи и нерпы».
Компанию мало трогали успехи иностранцев в китобойном промысле в русских морях, но, когда этот промысел стал вредить интересам пайщиков, правление забеспокоилось и стало хлопотать о посылке военных крейсеров для охраны колоний, причем указывалось, что эти ходатайства преследуют исключительно цели спасения туземцев — алеутов, коряков, тунгусов и других — от разбоя и эксплуатации их иностранцами.
Лишь в 1848 году Морской штаб уступил просьбам компании и в 1850 году в Великий океан был послан корабль — корвет «Оливуца» в крейсерство для промысловой охраны, «чтобы в морях, омывающих русские владения, повсюду соблюдался должный порядок». В 1855 году была утверждена специальная инструкция военным судам, крейсировавшим в водах Тихого океана. В этой инструкции крейсерам ставилось в обязанность располагать свое плавание, сообразуясь с обыкновенными передвижениями китобоев в течение промыслового сезона. Крейсеры должны были наблюдать, чтобы никто из иностранных китоловов не входил в бухты и заливы и не подходил ближе 3 миль к берегу.
В. Збышевский, морской офицер, плававший на корвете, крейсировавшем в Охотском море, «по географическому положению внутреннем русском море», как было сказано в инструкции, упоминая о китовом промысле, пишет: «С 1847 года китам Охотского моря не было ни одного года отдыха: янки брали с нашего моря дань ежегодно, они истребляли их эскадрами в двести судов. Флот отправлялся из Нью-Бедфорда, Род-Айленда и Бостона. За 14 лет, с 1847 по 1861 год, вывезено жира и уса на 130 миллионов долларов. Отдельные капитаны добывали до 4 тысяч бочек жира и привозили его в Гонолулу. Цены жира были 30 — 40 долларов за бочонок (баррель) и 70 центов за фунт уса. У Шантарских островов (о-в Феоктистова) флот из 60 кораблей убивал до 50 китов в день... С кита добывали от 100 до 250 бочонков жира (бочонок-баррель = 10 пудов)».
Участник плавания на фрегате «Паллада» морской офицер Тихменев, написавший историю Русско-американской компании (1863 г.), свидетельствует: «Сколько известно, из сведений, заимствованных от иностранных китоловов и вообще из некоторых печатных изданий по этому предмету, Охотское море сделалось, в особенности, главным притоном для промысла китов в начале пятидесятых годов настоящего столетия. Еще за несколько времени перед тем из донесений Орлова и некоторых других служащих компании было видно, что при исследовании берегов юго-восточной Сибири, прилегающих к устью Амура, лица эти нередко встречали в бухтах и заливах того берега многие китоловные суда с богатым грузом. Впоследствии число этих судов возрастало с каждым годом и, наконец, через весьма непродолжительное время можно было почти положительно сказать, что ни один уголок в Охотском море не оставлен без исследования в промышленном отношении. Причиною такого особенного движения в Охотском море иностранных китобоев, и в особенности большей части американской китоловной флотилии из Ныо-Бедфорда, направлявшей обыкновенно до того путь свой через Берингов пролив к северу, было открытие гладких китов особенного рода Balaena в северных пределах Охотского моря и преимущественно в заливах Тугурском, Ульбанском, и Усальгинском».
По донесению начальника Аянского порта Эльфсберга, среднее число иностранных китобойных судов, посещавших ежегодно Охотское море в пятидесятых годах прошлого столетия, было никак не менее ста, а среднее количество добытого жира составляло не менее 1 000 бочек на каждое судно.
Приблизительно в это время в Финляндии, в Або, образовалась китобойная компания для лова китов в Тихом океане, в число пайщиков которой вошла Русско-американская компания. Компания по уставу должна была снарядить не менее 4 судов, причем первое должно было быть снаряжено не позднее 1851 года, и плавать под флагом Российско-американской компании. Район деятельности компании — все заливы и гавани русских владений. Учреждению этой компании очень помог губернатор Восточной Сибири, генерал Муравьев-Амурский, незадолго до этого плававший в Охотском море. Он своими глазами видел много иностранных кораблей и в письме от 26 сентября 1849 года писал: «В одном нашем Охотском море было в нынешнем году по крайней мере 250 судов китобойных, все большого ранга и с многочисленным экипажем. Я во время плавания моего встречал их беспрестанно на всех пунктах и по несколько вместе; Невельской и Корсаков также, и означенная мною цифра есть самая умеренная из всех тех, которые я слышал от самих же китобоев».
Первое судно компании «Суоми» в 500 тонн было построено в Або. На судне было 4 оборудованных вельбота. Команда состояла из 36 человек, в числе которых было 8 иностранцев: три рулевых, три гарпунщика и два бочара. За два года промысла в Охотском море это судно добыло 15 китов — 2 909 бочек жира и 43 846 фунтов уса. Охота началась весной 1852 и закончилась осенью 1853 года. Затем судно со всем грузом было продано в Бремене.
Осенью 1852 года было снаряжено второе китобойное судно под русским флагом «Турко», тоже в 500 с набольшим тонн с командой в 25 человек. 27 сентября 1852 года судно отправилось в плавание, попутно перевозя компанейский груз для колонии. На промысел «Турко» вышел лишь в сентябре 1853 года. По отчетам правления видно, что это судно добыло в Охотском море только одного небольшого кита, давшего 80 бочек жира и 650 фунтов уса. Но старший штурман «Турко» Линдгольм в своей статье о китовом промысле, опубликованной в 1888 году, пишет, что несмотря на позднее прибытие к месту промысла, «Турко» в октябре 1853 года добыл в Желтом море, а затем и в Японском 9 гренландских китов и, кроме того, принял груз в Охотском море. И это за сентябрь и октябрь 1853 года. В начале 1854 года «Турко» промышлял в Китайском море и у берегов Японии, и затем в Охотском море по очищении его ото льда. Промысел был удачен: за весну и часть лета добыли 1 670 бочек жира и 23441 фунт китового уса. Затем началась война, «Турко» приходилось не раз уходить от погони английских и французских крейсеров, и лишь только в 1857 году он вернулся в Европу.
Англо-французы, получившие такой жестокий урок на Камчатке при попытке захватить Петропавловск-Камчатский осенью 1854 года, повсюду искали русские китобойные корабли, но захватить и сжечь им удалось только один — «Аян». «Турко» снова вернулся на промысел, промышлял до 1859 года, после чего направился домой, а затем был продан.
Судно «Аян», захваченное и сожженное англичанами в порту Петропавловск-Камчатский, промышляло лишь один сезон, добыло 417 бочек жира и 5 тысяч фунтов уса.
Кроме трех перечисленных судов, компания снарядила четвертое судно в 600 тонн — «Граф Берг». Это было тщательно построенное и снаряженное судно, способное конкурировать с лучшими китобойными кораблями, так как могло спускать 5 вельботов одновременно. Экипаж состоял из 40 человек. Это судно плавало совместно с «Турко», но результаты промысла по разным причинам были не особенно удовлетворительными. Как правило, зиму эти суда находились на Гавайских островах, в Гонолулу.
Уместно будет заметить, что китобойная компания получила полное возмещение от казны за сожженный англичанами «Аян», благодаря чему могла продолжить постройку новых кораблей. По окончании Восточной войны (Севастопольская оборона), компания построила еще меньшее по тоннажу судно «Амур» в 276 тонн для прибрежных китоловных операций. В конце 1858 года «Амур», снабженный четырьмя вельботами, отправился в Охотское море. Корабль вернулся в Европу в мае 1862 года с грузом в 500 бочек китового жира и 4 500 фунтов уса. В 1863 году и это последнее судно китоловной компании было продано.
О причинах прекращения деятельности Российско-финляндской китоловной компании один из исследователей зверобойных и китобойных промыслов на Тихом океане В. Тихомиров пишет, что основной причиной было упорное противодействие иностранцев развитию русского китобойного промысла и наметившийся упадок промысла в наших водах, в результате многолетнего хищничества иностранцев, американцев в первую очередь. Повидимому, и то и другое сыграло свою роль, и промысел китов под русским флагом в водах Тихого океана прекратился. Промысел продолжался лишь на крайнем северо-востоке России, на Чукотке, где местные жители промышляли китов по примеру своих прадедов, добывая, однако, немногим более 10 китов в сезон.
В это же самое время иностранцы продолжали китовый промысел в наших водах и, например, за 1849 и 1850 годы только в Беринговом проливе добыли около 200 гренландских китов, продукция от которых была продана в Гонолулу за сумму в 8 миллионов долларов; за один только китовый ус было выручено более двух миллионов.
Итак, в 1863 году русский китобойный промысел в водах Тихого океана был прекращен, а в 1867 году Аляска — эта богатейшая и крупная часть Российской империи — была отделена и продана Соединенным Штатам Америки за 7 200 000 долларов (около 11 000 000 рублей). Так за гроши были проданы богатейшие земли России, с непревзойденным мужеством освоенные нашими землепроходцами.
Правительство США хорошо знало, что оно приобретало. В одном из отчетов секретаря Морского министерства США говорится: «Вся американская торговля с востоком менее ценна, чем этот китовый промысел в Беринговом проливе. На такой малой части Полярного моря в эти два года американских моряков было больше, чем во всем военном флоте США» (Тоуэр, 1907 г.). Доходы американцев только с прибрежного китоловства у берегов Аляски с 1868 по 1890 год составили свыше 22 миллионов золотых рублей. Одного китового уса было добыто на 16 500 000 рублей, что с излишком покрыло всю сумму, затраченную американцами на приобретение этой сказочно богатой страны, а эти доходы составили лишь 15% всего дохода, полученного с территории и вод Аляски (Прозоров, 1912 г.).
Незадолго до ликвидации китобойной компании было организовано еще одно русское товарищество для ведения промысла в Тихом океане. Командование судном «Цесаревич Константин» было поручено Отто Линдгольму. Судно имело на борту 4 вельбота, команда состояла из 28 человек. В октябре 1857 года экспедиция вышла в море, намереваясь начать промысел в южной части Тихого океана, у берегов Новой Зеландии и Австралии, с тем, чтобы впоследствии, к весне, перейти в Охотское море и к Камчатке. Плавание продолжалось около четырех лет и было добыто 1 900 бочек жира и 23 000 фунтов уса. Экспедиция вернулась домой в августе 1861 года.
В момент ликвидации Российско-финляндской китоловной компании, в 1863 году, капитан-лейтенант русского флота Эльфсберг, хорошо знакомый с Охотским морем, организовал небольшую китоловную факторию в Тугурской бухте, у устья реки Тугур. Первое судно для китового промысла было построено под руководством Эльфсберга в Аяне; это было небольшое, типа яхты, судно в 80 тонн. Оно было названо в честь сожженного англичанами китобойного корабля «Аян». Затем была приобретена еще одна небольшая шхуна, несколько вельботов и снаряжение. Эльфсберг промышлял довольно успешно в течение трех сезонов, до 1865 года. За это время было добыто 2 700 бочек жира и 31 000 фунтов китового уса.
Вернемся на несколько лет назад для того, чтобы рассказать о китобое Отто Линдгольме, создателе знаменитого Тугурского китоловства. Энтузиаст китобойного дела, ряд лет проплававший на судах китобойной компании в Охотском и многих других морях, человек большой энергии и инициативы, Линдгольм с двумя товарищами создал Тугурский китовый промысел, процветавший более 20 лет, без всяких средств, не пользуясь ни субсидиями, ни правительственной поддержкой, и наоборот, обязанный уплачивать особый налог в 500 рублей за каждого убитого кита. В своих воспоминаниях капитан Линдгольм пишет: «В Охотском море резвились тысячи китов, которые представляли собой миллионы денег; почему, спрашивал я себя, если такие богатства дали возможность построить города в различных частях света, — почему России не построить свой Смеренбург, только с большим удобством для мореплавателей, нежели голландцы на покрытом льдом Шпицбергене?» И в 1861 году капитан Линдгольм, уже проплававший 12 лет на компанейских китобойных судах, отправился в город Николаевск на Амуре со своими двумя товарищами, приобрел здесь старый судовой баркас в 22 фута длины и 7 футов ширины, собственноручно капитально отремонтировал его, настлал палубу, поставил мачту и, запасшись провизией, 8 июля 1862 года вышел с товарищами на этом суденышке в Охотское море.
Не имея средств на приобретение китобойного снаряжения, они подробно исследовали берега Сахалинского залива до устья реки Уды и собирали ус с выброшенных морем китов. За два месяца они собрали до трех тысяч фунтов китового уса и по возвращении в Николаевск продали его, что дало возможность приобрести два хороших вельбота и все китобойное снаряжение. Местом для организации китобойной станции они выбрали устье реки Кутин, вблизи от устья реки Тугур, впадающей в Тугурский залив, высоко ценимый русскими и иностранными китобоями, как лучшее место раннего скопления китов. В течение 10 сезонов, с 1864 до 1873 года, Линдгольм добыл 65 китов, давших 4710 бочек жира и 60 658 фунтов уса. К середине срока своей деятельности он приобрел шхуну и барк с семью вельботами, а под конец имел пароход «Сибирь», охотившийся только в Японском море. Постепенно совершенствуя методы промысла, Линдгольм вооружил свои суда изобретенной к этому времени гарпунной пушкой. Сам Линдгольм убил 26 гладких китов.
Вот как он описывает один из эпизодов неудачной охоты на настоящего кита в Японском море: «В 1854 году в Японском море было замечено несколько штук настоящих гренландских китов, и между ними самка с детенышем; мы тотчас пустились преследовать их, и скоро одна из лодок ударила детеныша, но, к несчастью, насмерть. Самка сильно забушевала под водою, и все переполошились; через несколько мгновений она поднялась недалеко от нашей лодки; парус был распущен и в мгновение мы подлетели к ней. Офицер, командовавший лодкой, закричал мне: «теперь смотрите в оба» и через мгновение мой гарпун сидел глубоко в ее спине, а еще через секунду я уже летел в воздух с третью лодки и парусом. Одна лодка подобрала нас, а другой удалось подобрать наш канат и таким образом прикрепиться к киту. Битва возобновилась, и в короткое время все три лодки уже всадили свои гарпуны в его спину; наши китоловы были уверены в поимке животного. Скоро, однако, оказалось, что самка могла защищаться с такою же храбростью, с какою на нее нападали. Как только какая-нибудь из лодок приближалась настолько, чтобы китолов мог бросить свою пику, он мгновенно вышибался из лодки и летел в воздух вместе с осколками. Достаточно сказать, что к 11 часам ночи у нас были повреждены еще две лодки; и после десятичасовой битвы канаты были обрублены, и кит отпущен с полудюжиною гарпунов в спине и множеством ран в боках. Фонарь нашего судна мерцал под ветром около горизонта, когда мы стали грести к борту, — и более упавших духом и разочарованных людей луна, едва ли, направляла к их кораблю на широком океане».
Под конец своей промысловой деятельности Линдгольм возбудит ходатайство перед правительством о праве монополии на китобойный промысел по всему побережью Охотского и Берингова морей и монополии торговли с туземцами от мыса Олюторского до Ледовитого океана. В 1885 году Линдгольм посылал свой пароход «Сибирь» в Берингово и Чукотское моря и убедился в богатствах этих морей китами и ластоногими. Не получив просимой монополии, Линдгольм ликвидировал свое китобойное предприятие. Он опубликовал несколько статей о своей китоловной деятельности, а в 1896 году на Нижегородской Всероссийской выставке выставил стенд с экспонатами по китовому промыслу.
Первым последователем Линдгольма стал морской офицер, энергичный и образованный моряк, лейтенант Аким Григорьевич Дыдымов. Он хорошо ознакомился с китобойным промыслом на Тихом океане, так как несколько лет плавал на охранном крейсере в Охотском и Беринговом морях.
Аким Дыдымов решил начать промысел с помощью последних достижений китобойной техники. Имея собственных 60 тысяч рублей, получив субсидию от казны в 50 тысяч и от разных лиц 20 тысяч рублей, пользуясь горячей поддержкой известного русского зоолога О. А. Гримма, Дыдымов заказал специальный китобойный пароход, несколько больший по размеру, чем употребляли норвежцы в то время. Дыдымов учитывал кругосветный переход, поэтому судно и было несколько больше и лучше построено, чем норвежские китобойцы. Учитывались и особенности дальневосточных морей. В 1887 году китобоец типа шхуны под названием «Геннадий Невельской» был готов к плаванию.
Пушка этого судна была усовершенствованной моделью гарпунной пушки Свенд Фойна. Из нее стреляли гарпунами с разрывными гранатами, которые соединялись с судном при помощи 5,5-дюймового мягкого линя. Линь был изготовлен из лучшей русской пеньки. Экипаж судна состоял из 12 человек, в том числе 7 норвежцев. По прибытии во Владивосток Дыдымов, который сам перегонял судно вокруг света, уволил всех норвежцев и набрал команду из бессрочно отпускных моряков-матросов военного флота. Дыдымова тепло встретила вся владивостокская общественность, особенно его товарищи — военные моряки. Губернатор передал в его распоряжение конфискованную шхуну американского хищника, которую Дыдымов назвал «Надеждой» и приспособил в качестве транспортного судна. Капитаном-гарпунером работал сам Аким Дыдымов.
10 ноября 1889 года Дыдымов убил первого кита в бухте Врангеля. Второго и третьего он убил в конце ноября в заливе Америка, недалеко от Владивостока. С 14 декабря 1889 года по 22 марта 1890 года Дыдымов убил еще 20 китов. Охотился он в самое тяжелое, зимнее время, когда промысел, как правило, в таких широтах не ведется. За продукты промысла было выручено 38 тысяч рублей. Всего было добыто 12 тысяч пудов жира и 5 тонн китового уса. За покрытием обычных расходов по содержанию и амортизации судна «Геннадий Невельской» и вспомогательной шхуны «Надежда» предприятие дало чистого дохода до 20 тысяч рублей. Даже при охоте на полосатиков, за которыми главным образом охотился Дыдымов, китобойное предприятие приносило большие доходы. За весну, лето и осень 1890 года у берегов Кореи Дыдымов убил около 50 китов. В таком положении были дела нового русского предприятия на Дальнем Востоке в конце 1890 года, когда Дыдымов на пути в Японию пропал без вести вместе с пароходом и экипажем, во время сильного шторма, в первых числах января 1891 года.
Следующим и, пожалуй, самым крупным предприятием в водах русского Дальнего Востока следует считать Тихоокеанскую китобойную компанию, организованную в 1894 году. Компания имела два современных китобойных судна и пловучую базу пароход «Михаил». Первые годы эта компания вела промысел при помощи двух китобойцев и инвентаря, оставшегося в бухте Гайдамак, близ Владивостока, после Дыдымова. Компания получила крупную правительственную ссуду, на которую были приобретены два китобойных судна «Георгий» и «Николай» по 120 тонн водоизмещения, со средней скоростью до 10 миль в час. Команда на каждом состояла из 13 человек. Охота велась почти исключительно за китами-полосатиками. Был устроен салотопенный завод, построена сушильня и слип для вытаскивания китов. На береговой станции работало 70 человек. Другую станцию компания устроила у берегов Кореи, куда киты откочевывают в зимнее время. Но после приобретения пловучего завода береговые становища были ликвидированы, так как «Михаил» следовал за китобойцами и подбирал их добычу на месте охоты. Первую добычу «Михаил» принял 27 июня 1903 года.
После войны 1904 — 1905 годов были попытки получить концессии на «китобойные и прочие промысла» разного рода дельцами, которых интересовали не столько китобойные, сколько «прочие» промыслы, но реальных результатов эти попытки не имели; этих «китобоев» интересовала пушнина. Из разрозненных сведений Департамента земледелия можно узнать, что на Чукотке китобойным промыслом попрежнему занимались местные жители, которые в среднем добывали до десятка китов ежегодно. Орудия промысла, состоящие из китобойных вельботов с выдвижными килями и из китобойных ружей и гранатных гарпунов, айваны и чукчи получали от иностранцев в обмен на китовый ус и, конечно, пушнину.
Коренные жители Анадырского уезда, например, имели в своем распоряжении 6 китобойных небольших шхун. Донесения уездных начальников указывают на чрезвычайную важность китобойного промысла на Чукотке. В них говорится, что во втором десятилетии текущего столетия китовый промысел для жителей Чукотки является главным на Чукотском носу. Только за один китовый ус местные жители выручали от 35 до 103 тысяч рублей. Кроме того, в распоряжении охотников оставалось огромнее количество мяса и сала, так как средний кит давал до 3 — 4 тысяч пудов этих продуктов. В этих же донесениях отмечалось, что русские коммерсанты не заинтересованы в развитии китового промысла на Чукотке, так как в случае удачной охоты за китами чукчи не охотились за пушным зверем. В экономике населения Чукотки китовый промысел имел решающее значение не только как охота ради товарной, обменной продукции, но и как пищевые ресурсы — огромные запасы мяса и сала для питания населения и собак.
В годы иностранной военной интервенции на Дальнем Востоке также были попытки возобновить китобойный промысел. В 1920 году несколько рыбопромышленников снарядили небольшую парусно-моторную шхуну «Диана», на которой была установлена старая гарпунная пушка. Эта пушка отказывалась действовать в самые решительные моменты и ни одного кита убито не было, хотя встречи с ними были очень частые. «Диана» попала в жестокий шторм, мотор ее пришел в негодность, капитана и одного матроса смыло волнами и они погибли, мачты обломались и шхуну 100 дней носило по океану, пока не выбросило на остров Гуам, из группы Марианских островов.
С провозглашением на Дальнем Востоке власти Советов в порядок дня стал вопрос об использовании морских богатств этой богатейшей окраины, в том числе и китов. Было решено предоставить концессию на право охоты на китов у нашего Камчатского и Чукотского побережий иностранным китобоям. В 1923 году Советское правительство выдало концессию норвежской китобойной компании «Вега» на право охоты за китами от мыса Лопатка до мыса Сердце-Камень в Чукотском море. Концессия была предоставлена на 15 лет, но норвежцы охотились у наших берегов лишь два сезона, в 1925 и 1926 годах. За два сезона они добыли 570 китов, причем работала одна старого образца (без слипа) база «Командорен» и 5 китобойцев.
Концессионеры охотились главным образом в Кроноцком заливе и у Командорских островов. В 1925 году они промышляли серых китов в районе южнее мыса Наварин, но в Анадырский залив и в Берингов пролив не проникали. Грубое нарушение концессионерами правил рыболовства привело к ликвидации концессии.
А в 1933 году в наших дальневосточных водах начала свой промысел 1-я советская китобойная флотилия «Алеут», которая с первого же года работы тщательно исследовала наши воды, начиная от мыса Лопатка до мыса Сердце-Камень на Чукотке включительно. С возвращением Советскому Союзу Курильских островов и Южного Сахалина организована Курильская китобойная флотилия, обслуживающая береговые базы, расположенные на островах Курильской гряды; флотилия начала свои операции в 1948 году. Воды, омывающие Курильскую гряду, являются старинным местом китобойного промысла еще с времен парусного флота.
Китобойный промысел на тихоокеанском берегу США и Канады имеет большую давность, но на современных началах он организован лишь в самом конце прошлого и начале настоящего столетия. До недавнего времени американские парусно-моторные шхуны проникали через Берингов пролив в полярные моря и охотились за гренландскими китами. На тихоокеанском берегу Северной Америки в 1951 году работали две береговые станции с 8 китобойцами. Время от времени работает береговая станция на Аляске с 4 — 5 китобойцами. Количество береговых станций в некоторые годы доходило до 10 с числом китобойцев до 26. Ряд лет работали две пловучие базы.

Япония также является страной, издавна занимающейся китобойным промыслом в многочисленных заливах своей страны. Современный же промысел с помощью паровых китобойных судов и гарпунной пушки начался в 1901 году. В настоящее время в Японии работает 9 береговых станций и 36 китобойцев. Начиная с 1935 года Япония начала строить пловучие китобойные базы, одна из которых работает в северной части Тихого океана. Китовое мясо привычная пища японцев.
Из всего сказанного видно, что промысел китов в северной части Тихого океана, в частности в наших дальневосточных морях, имеет большую историю. Запасы китов там сильно подорваны, не говоря уже о том, что почти полностью истреблены настоящие гладкие киты, и нужны решительные запретные меры для защиты китов от хищнического их истребления в местах размножения. Современный наш промысел в этих водах ведется на вполне рациональных началах, так как наши флотилии охотятся лишь на местах нагула китов, а поэтому мы не несем ответственности за хищническое истребление китов.