• биохимия, не характерная для грибов. Биохимические признаки не подвержены конвергенции и являются одним из решающих аргументов в процессе установления родства между живыми существами;
• тело ракообразного состоит из тканей, в отличие от тела гриба, представленного нитчатым мицелием;
• эмбриология, развитие личинки. Несмотря на «грибообразность» облика, такой рачок размножается не одноклеточными спорами, созревающими в сумках или на базидиях, а с помощью яиц, созревающих в яичниках. А из яиц выходят личинки-науплиусы, характерные для ракообразных.

Стр. 376: «... кошки предпочитают пьяных мышей непьяным».

Приведу такой факт:
«Ловчие птицы сбили 136 ворон. Их внимательно осмотрели: у 81 вороны не нашли никаких телесных недугов, но другие 55 явно неважно себя чувствовали до того, как попали в когти к соколу.
Тогда в той же местности экспериментаторы без помощи соколов сами добыли сто ворон. Стреляли всех без разбора: здоровых было среди сотни 79, а больных - 21, то есть в процентном отношении вдвое меньше, чем у соколов» (2).
Связь улавливаете? Дело здесь не в том, что мясо больных ворон или пьяных мышей вкуснее и больше нравится хищнику. Причина более прозаическая - больное и пьяное животное ловятся легче. И все дела!

Стр. 376: «Осенью, когда в садах полно подгнивших яблок, ёжики начинают совершать свои ночные рейды. Из упавших яблок выбираются прокисшие и бродящие и с наслаждением поглощаются. Нажравшись кислятины, ежи входят в такой раж, что начинают кататься своей колючей спиной по яблокам».

А ещё за ежами замечается такая привычка, как любовь к пахучим (и откровенно вонючим) веществам, но это всё же не означает, что они были в своей «человеческой» жизни токсикоманами.
«И тут возможно приемлемое, кажется, даже для самых непримиримых противников легенды объяснение загадочных манипуляций ежей с кислыми яблоками, о которых повествует молва.
Замечена определённая склонность ежей к разного рода кислым едким продуктам и веществам. Ежи любят натыкать на иглы, например, недокуренные сигареты, пытаются водрузить на себя зёрна кофе. Дым табака, запахи духов и опять-таки кофе им приятны: во всяком случае, ежи в атмосфере таких запахов, взъерошив иглы, будто бы дезинфицируют себя. В этом, возможно, и разгадка тайны! ...
Итак, видимо, ёж накалывает на иглы яблоки не для того, чтобы потом съесть (хотя и такое, конечно, возможно), а чтобы кислый их сок (яблоки он ворует обычно дикие) отравил недосягаемых для его когтей паразитов» (3).
Вот и разгадка любви ежа к «кислятине».

Стр. 377 - 378: «Муравьи-листорезы, обглодав очередное дерево, тащут домой кусочки нарезанных листьев. Зачем они это делают? Листья будут тщательно пережёваны и сложены в специальные камеры. На них будут высеены споры грибов, превращающие субстракт в спирт». (орфография отрывка соответствует первоисточнику)

Всюду хочется видеть подтверждение своей теории. Но в данном случае ею и не пахнет.
«На концах обкусанных грибных нитей образуются раневые наплывы, богатые белком опухоли. ... Этими удивительными плодами ... насекомые питаются сами и кормят личинок» (4).

Стр. 378: «Кроме прочего, муравьи содержат скотину - тлю. Даже порой сооружают для этой скотины целые крытые ангары вокруг нижних веток растений. И всё для того, чтобы иметь возможность слизывать выделения тлей - сладкую «медвяную росу». ... Тли беспрестанно сосут сок растений, который в их желудках преобразуется при помощи сбраживающих микроорганизмов в спиртосодержащие вещества. Ради этих выделений муравьи и заботятся о тлях больше, чем о себе самих. Вот до чего доводит вредная привычка!»

Но так ли всё обстоит, как хочет показать А. Белов?
«... многие виды муравьёв питаются сахаристыми экскрементами тлей и щитовок (медвяной росой, или падью). Оказалось, что строительная активность муравьёв резко возрастает при добавлении в пищу сахара; если корма мало, муравьи возводят тонкие ломкие стены. Опыты с подкрашенным красным пигментом сиропом показали: после введения в рацион муравьёв подкрашенной пищи на свежеизготовленном картоне появлялись красные прожилки, а позже весь новый участок гнезда оказывался окрашенным в ярко-красный цвет - очевидно, муравьи при изготовлении картонаиспользовали концентрированный раствор сахара как связующее вещество. Последующие опыты с меченым радиоактивными изотопами сахаром выявили, что у насекомых сахар даже не попадает в пищеварительный тракт, они приносят его на стройплощадку в зобиках. ... Сахар выполняет в картоне ещё одну важную функцию: он служит пищей для определённого гриба, который регулярно встречается в картонных гнёздах и, по-видимому, только в них. Его мицелий сообщает лёгкому материалу повышенную прочность, создавая живой скелет всего сооружения» (5).
По-немецки подробный и точный ответ. Об «алкогольных» мотивах ухода за тлями - ни слова.
Что можно сказать о содержании этой «поучительной истории» (термин А. Белова)? Да ровно то же самое, что и обо всей его книге. Притянутые за уши факты, искажённое в пользу собственной теории толкование реальных вещей - как всегда.

Живая пирамида... вверх ногами.

«Живая пирамида» - так назвал А. Белов главу своей книги, посвящённую уровням организации живой природы. В древности и Средневековье, в Возрождение и Новое время природа, явно не без влияния религии, представлялась в виде многоуровневой пирамиды или «лестницы существ», отражавшей не их истинное родство, а оценку уровня развития, часто достаточно умозрительную. Поскольку теологи разработали иерархию ангелов и прочих бесплотных существ, такая система, основанная на делении «по главенству» (в данном случае - по развитию структуры тела) была перенесена и на земных тварей. В т же время система классификации живых существ, учитывающая их родство, представляется в виде дерева, где «ветви» показывают отношения между группами живых существ, расходясь в стороны в определённом порядке. Основа этого порядка - общность и различие признаков строения, их первостепенность и вторичность.
Собрав ряд фактов, автор «Антропологического детектива» попытался сделать из них какое-то подобие системы. Но, как всякий может убедиться, многие из этих фактов искажены (вы удивлены? Я - нет), и уж конечно, они не просто не способствуют подтверждению «теории инволюции», а совершенно опровергают её.

Стр. 385: «Из научной литературы мы можем почерпнуть сведения о времени появления на Земле первых растений, первых насекомых, первых рыб, первых птиц, первых земноводных, первых млекопитающих, но среди многих «первых» нет первого человека. Почему же это так? Почему человек удостоился столь жалкой участи возникнуть позже всех, и из кого – из обезьяны?»

Трудно сказать, насколько вдумчиво изучал А. Белов книги по палеонтологии и антропологии. Во всяком случае, в них достаточно подробно расписаны история становления доисторического человека и превращение его в человека современного типа.
Слова А. Белова относительно «жалкой участи» человека столь же неоправданны. Дело в том, что «вид» – это понятие, применяемое к существующим в данное время таксонам живых существ. Выделенные в настоящее время виды отражают лишь современное состояние исторического развития природы. Если рассматривать развитие вида с течением времени, то зачастую невозможно выделить этап существования некоего вида А и этап преобразования его в вид Б. Такие преобразования, соотносимые с изменением среды обитания, могут проходить либо постоянно и постепенно, либо скачкообразно за короткий (в геологическом смысле) промежуток времени, сменяя период относительной стабильности признаков вида. Среди видов в современном состоянии есть такие, которые показывают разные стадии видообразования. Например, обитающие по побережью Северного Ледовитого океана клуша (Larus fuscus) и серебристая чайка (Larus argentatus) в районе Скандинавии ведут себя как два разных и вполне самостоятельных вида. Но, если двигаться в направлении восток - запад через Чукотку, то по пути следования мы встретим множество подвидов этих видов, переходящих по цепочке один в другой. При этом признаки одного вида у них постепенно исчезают, а другого – проявляются. То есть, чёткой границы между видами в направлении северная Европа – северная Азия – Аляска - Канада провести нельзя, а в направлении Европа – Америка, в Атлантике, граница между видами проявляется чётко. Таких примеров можно привести достаточно много. Они говорят о том, что процесс видообразования происходит постоянно в пространстве и времени. Поэтому говорить, что человек появился последним, когда все виды живых существ были уже «готовы», по меньшей мере неправильно. Виды образуются и прямо сейчас, только результаты этого процесса становятся видимыми лишь по истечении долгого времени.
Также не совсем понятно, почему А. Белов так сокрушается по поводу родства человека и обезьян. Я не понимаю, почему нужно нацеплять траур и делать постное лицо, узнав, что предками людей являются обезьяны. Поэтому я прошу привести объективные причины, заставляющие сожалеть о происхождении людей именно от обезьян.
Вообще, подобные доводы характерны больше для какой-нибудь домохозяйки, но не для человека, претендующего на учёность. Настоящий учёный в своих суждениях опирается на объективные, подтверждаемые, воспроизводимые факты. А отношение к обезьянам у разных людей, конечно же, будет различным. Люди из стран, где водятся обезьяны, не видят в них никаких заведомо дурных черт. И в то же время в странах, где нет обезьян, отношение к ним исполнено смеси смеха, страха и презрения. Обезьяна – внешняя карикатура на человека, что играет на нашем самолюбии. Смешной она кажется нам из-за того, что мы признаём её сходство с нами, и на этом фоне особенно чётко прослеживаются черты различия. Если угодно, люди сами «примеряют» на обезьяну свой образ, а потом смеются над результатом. Мы сравниваем обезьяну с собой именно из-за признания на подсознательном уровне родства с нею. Лошадь, корова, лев или мышь по строению своего тела очень похожи на нас: скелет, мускулатура и внутренние органы построены у всех позвоночных по одному принципу. Но эти животные внешне на нас не похожи, поэтому мы не видим в них «насмешки» над своей внешностью.
Представим себе разумное существо, произошедшее, допустим, от тигра. Какими глазами будет смотреть тигро-человек на животных? Каким будет его субъективное отношение к ним? Я более чем уверен, что в тиграх (которых почитаем и уважаем мы – потомки (о, ужас!) обезьяны) он будет видеть такое же существо, которое мы видим в обезьяне: недомерка, карикатуру на собственную внешность, к тому же полностью лишённую разума! А вот обезьяна, возможно, станет у него богиней плодородия, ведь она способна к спариванию круглый год, причём её половой цикл соотносится с фазами луны! У массивного тигро-человека вызовут восторг ловкость и сообразительность обезьяны. Чем не божество?
Но вернёмся к нам, людям. Наделение обезьяны человеческими пороками и грехами – это уже чисто субъективное отношение к ней. Обезьяна не грешит, поскольку она не знает религиозных заповедей, с точки зрения которых поступок оценивается как дурной или хороший. К тому же религия – это часть культуры, то есть материального воплощения опыта человечества. Культура не является видовым признаком, она – часть общественных отношений. Культура не наследуется, а принимается растущим индивидуумом. У разных народов – разные культуры, поэтому народ, чьи традиции иные, нежели наши, просто не увидит в обезьяне тех «плохих» черт, которые мы ей приписали. А вот люди видят в ней некий антоним самих себя (считая себя, разумеется, безгрешными и непорочными). Но только человек способен на такие страшные вещи, как истребление себе подобных, разделяя собственных собратьев на «своих» и «чужих» по какому-то искусственному, незначительному признаку. Только люди способны разрушать свою среду обитания, истреблять целые виды живых существ. Кто же является более вредным и гадким существом?

Стр. 386: «Сходство в строении одинаковых органов у человека и различных животных (сравнительная анатомия) послужило основанием для оформления теории единого плана творения, имеющего единого Творца (Ж. Сент-Илер, И. В. Гёте, Ж. Кювье, К. фон Бэр). Таким образом, ещё задолго до Дарвина имелась научно обоснованная теория происхождения человека и всего живого на Земле от единого первообразца – Бога».

Наличие Творца ещё не означает, что он сам и был образцом. Неудивительно обращение к идее наличия Творца в XVIII - XIX вв, поскольку религиозное мировоззрение в это время было господствующим, и любое явление могло быть истолковано с точки зрения религии. Теория Чарльза Дарвина о происхождении видов произвела столь большой общественный резонанс ещё и потому, что она оставила «за бортом» всевозможные божественные силы, идя вразрез с господствующим мировоззрением.
Вместе с тем нельзя отрицать того, что, несмотря на религиозные мотивы в истолковании фактов, перечисленными учёными были проведены исследования, заложившие основу для дальнейшего выделения и развития таких биологических дисциплин, как сравнительная анатомия, палеонтология и эмбриология. И, как ни парадоксально это звучит, эти отрасли биологического знания преподнесли весомые и несомненные подтверждения верности эволюционного учения и его связи с остальными областями знания.
Вера в творческую роль божества – это своего рода «детская болезнь» науки. Накопление фактического материала позволило отбросить религиозное влияние, поскольку практически все биологические явления стало возможно объяснить, не прибегая к теологии. Мнение автора этих строк таково: религия с развитием науки постепенно теряла влияние на массовое сознание. А влияние фактически означает власть. Именно страхом потерять власть ещё в одной области человеческой деятельности и можно объяснить ненависть религии к эволюционному учению. Этот страх приводит даже к тому, что религиозные деятели во имя «опровержения» эволюционного учения не гнушаются ложью и искажением фактов. И правда – главное и самое сильное оружие против лжи, даже если это ложь под символом веры.
Возвращаясь к путям развития живого на Земле, можно сказать, что общий план строения живых существ – это следствие происхождения от общего предка, а не итог «творения». И некоторые, наиболее общие и основные признаки строения живых существ свидетельствуют о единстве их происхождения. Анализируя ископаемые остатки животных и растений, можно заметить, что с течением времени, от самых древних до самых молодых, живые организмы имеют тенденцию к усложнению.

Стр. 386: «… далеко не очевидно, что нарастают изменения в сторону прогресса!»

Гораздо менее очевидно развитие открытой системы, потребляющей вещество и энергию, в сторону регресса и деструкции. Потому что в этом случае придётся объясняться по ряду моментов, например, куда девается потребляемая энергия, и почему каменный уголь при горении не поглощает тепло, а выделяет его.
Если рассмотреть развитие во времени любой группы живых существ, кроме переходящих к более простому сидячему или паразитическому образу жизни, то видно, что происходит усложнение строения её представителей: от примитивных предков до развитых и специализированных потомков. Будет ли иметь успех изменение конкретной группы живых существ, зависит в первую очередь от среды обитания и её изменений. Например, мелкие хищные динозавры – целурозавры имели в конце мелового периода очень развитый мозг, превосходящий мозг млекопитающих того времени. Это изменение, безусловно, является прогрессивным. Но катастрофа конца мела произвела отбор животных не по размерам мозга, а по общей массе тела (ориентировочный предел – около 10 кг), резко снизив продуктивность экосистем. И выжили не умные целурозавры, очевидно, сильно зависевшие от ресурсов среды, а гораздо более «глупые» мелкие млекопитающие. Прогресс и специализация идут параллельно, и выживаемость отдельного вида или группы более высокого ранга определяется балансом между этими направлениями эволюции.

Стр. 387: «Длительное обитание в одних и тех же условиях делает из них [животных – В. П.] «узких специалистов». Иначе говоря, сама среда приспосабливает их организмы под себя. Между телом и средой в этих случаях устанавливается равновесие, когда отпадает необходимость дальнейших изменений. В одинаковых условиях вид живого может сохраняться десятки и даже сотни миллионов лет. Простой пример: головоногие моллюски - кораблики, дожившие до наших дней и за 500 млн. лет ничуть не изменившиеся!»

Среда не «приспосабливает» под себя организмы, она лишь определяет «правила игры». И у популяции остаётся лишь возможность выбора – или принять эти правила и выжить, или не принять и вымереть. Слово «выбор» в данном случае не означает некоего осознанного усилия особей популяции. «Принятие» условий происходит тогда, когда изменения среды не выходят за пределы адаптивных возможностей вида. Если же гибкость и адаптивные возможности вида не укладываются в «рамки» изменений среды, такой вид вымирает. В стабильных условиях среды (даже если эти условия стабильно экстремальные) популяция отличается стабильностью, мутации, не адекватные условиям среды, отсекаются вместе с их носителями. В этом и заключается причина неизменности видов в неизменных условиях. Тот же рачок щитень (Triops cancriformis), адаптировавшийся к жизни во временных пересыхающих водоёмах (лужах), не имея специализированных врагов и конкурентов, практически не изменился с триасового периода (около 300 млн. лет). А вот моллюску кораблику (Nautilus) А. Белов приписал неоправданно долгий срок «неизменности». Самые древние представители наутилоидей (подкласса головоногих моллюсков) появились около 500 млн. лет назад, но это были совсем другие животные, не современные кораблики-наутилусы: всего известно около 700 родов и 2000 видов наутилоидей. А вот наутилусы современного типа (Nautilus) известны лишь с олигоцена (6)! Столь же ошибочно говорить, что носороги и жирафы появились в триасе, основываясь на том, что первые звери дйствительно появились в триасовый период.
Примеры подобных щитню (а также опоссуму, гаттерии и гинкго) «живых ископаемых» (термин Ч. Дарвина) говорят о том, что изменение организмов определяется не внутренними потребностями (желаниями, стремлением) организмов, а внешними факторами - условиями среды.

Стр. 387: «Когда пригодные для жизни места уже заняты, «неудачникам» не остаётся ничего другого, как, отказавшись от кое-каких черт своего совершенного строения, переходить, перепозать или перелетать в другую, чуждую им, среду обитания, получая как минимум два результата: потерю совершенства и возможность новых приспособлений, дающих шанс выжить. Из этого можно заключить, что миграциям и поиску новых условий обитания подвержены не «развитые» виды, а «недоразвитые», что противоречит утверждению Дарвина».

К сожалению, «когда пригодные для жизни места уже заняты», виду-неудачнику не остаётся ничего другого, как вымереть. А за счёт каких ресурсов он будет жить, если его вытеснил иной вид из привычных мест обитания? И здесь не поможет «отказ» (осознанный?) от черт строения, ведь он не повышает, а наоборот, снижает адаптивные возможности вида! Обычно «отказ» от каких-то черт анатомии или физиологии происходит тогда, когда условия среды позволяют обойтись без них. А это связано либо с упрощением среды обитания или образа жизни (переход к паразитизму или сидячей жизни), либо с уменьшением числа видов ресурсов, которые поддерживают жизнь данного вида и, соответственно, специализацией к потреблению узкого набора ресурсов.
Например, опоссум – неспециализированный вид: он может жить на земле и на дереве, а при необходимости умеет плавать. Он ест как мелких позвоночных, падаль и насекомых, так и растительные корма, а при случае может ловить и рыбу. Рыбу он ловит хуже выдры, по деревьям лазает хуже обезьяны, растения усваивает хуже коровы, а мышей ловит хуже кошки или совы. Но зато, не поймав мышь, он утолит голод рыбкой или крабом. А при неурожае ягод опоссум будет искать падаль или насекомых.
А вот «узкий специалист» - большой муравьед. Его пища – муравьи и другие общественные насекомые. Муравьед с его узким ртом и редуцированной нижней челюстью чисто физически способен поедать только этот корм. У него практически нет серьёзных конкурентов на этой «ниве», поэтому пресс естественного отбора не столь значителен, как, к примеру, у африканских хищников – охотников на «крупную дичь».
Но зато муравьед не может употреблять в пищу ещё что-либо кроме муравьёв и термитов. Он полностью зависит только от этого корма. И муравьед не может жить где-то в других местах, если там нет поселений общественных насекомых. Леопард при отсутствии антилоп может есть и другую добычу: кабанов, зайцев, грызунов. А лев при случае ловит даже саранчу и термитов! У муравьеда отсутствуют зубы, нижняя челюсть очень тонкая, а язык вообще прикрепляется к грудине. Такая глубокая специализация в одном направлении практически лишает животное возможности приспособиться к какому-то иному образу жизни.
Понятие «совершенства» строения весьма относительно, и в современной биологии не применяется. Неясно, что А. Белов понимает под словом «совершенство». Если под этим словом понимать сохранение в полном объёме черт далёких предков, то самыми совершенными среди зверей будут, пожалуй, утконос, опоссум и землеройка, среди птиц – тинаму и гоацин, а среди рептилий – черепахи.
Если же под «совершенством» понимать универсальность, то самыми совершенными окажутся серые вороны, домовые воробьи, крыса-пасюк и домовая муха. Весьма далеки они от ангелов как по внешности, так и по повадкам. Но они на редкость гибкие и универсальные существа. В Америке их «тёплую компанию» дополнят также енот и всё тот же опоссум.
Связывать миграции и поиск новых мест обитания с уровнем организации вида (это понятие, на мой взгляд, наиболее близко беловским понятиям «недоразвитость» и «совершенство»), на мой взгляд, ошибочно. Те же птицы, весьма развитые существа, активно мигрируют, осваивая новые места обитания. Причём неожиданную активность в этом процессе проявляют мелкие представители отряда журавлеобразных – пастушки. До начала активного расселения человека (и крыс) по островам Тихого океана практически на каждом острове Микронезии обитал свой вид или подвид бескрылых островных пастушков. И в то же время на этих островах не найти ни червей, ни пресноводных улиток, ни лягушек (то есть, заведомо более низкоорганизованных животных, нежели птицы). Таким образом, нельзя установить чёткой зависимости между уровнем организации вида и способностью его к расселению. Скорее способность вида к расселению (и, самое главное, к закреплению на новых территориях) зависит от адаптивных возможностей организма. Птицы легко могут расселяться «своим ходом», но некоторые из них питаются узким набором кормов и вряд ли смогут освоить новые места обитания, если там нет подходящих кормовых ресурсов. Для лягушек, способных питаться широким набором корма (от насекомых до своих сородичей помельче) непреодолимым препятствием являются в равной мере горный хребет, пустыня и морской пролив с солёной водой. А муравьед и ящерица-круглоголовка, «узкие специалисты» по муравьям и термитам, заведомо могут жить только там, где эти насекомые есть круглый год (или весь сезон активности хищника) в достаточном количестве.
Вообще же, всякий вид в идеале захватывает максимально возможную территорию, пригодную для жизни. И ограничителем здесь служит не уровень организации живого существа, а его норма реакции (широта адаптивных возможностей) и действие внешних факторов.

Стр. 387: «Поражения в борьбе за существование заставляют животных искать всё новые географические и экологические ниши и являются причиной дальнейшего видообразования. Неудачи в борьбе приводят к значительному увеличению потомства – этим вид страхует себя от вымирания. Чем ниже уровень организации, тем больше отпрысков – таков закон природы!»

Вот только корректно ли считать весьма поверхностное личное мнение законом природы?
Поражения в борьбе за существование приводят, к сожалению, не к поиску новых мест обитания, а к вымиранию «проигравшего» вида, которое происходит иногда весьма быстро. А новые места обитания осваивает другой вид – тот, который успешно адаптировался к одной экологической нише и его численность в ней достигла максимума. Причиной видообразования служит как межвидовая, так и внутривидовая конкуренция (при неизменности среды обитания).
Количество потомков не связано с уровнем организации живого существа, что можно легко подтвердить примерами:

• Растения семейства орхидей считаются одними из самых прогрессивных растений. Они в настоящее время переживают лучшие времена: семейство орхидные – самое многочисленное в мире (около 35 000 видов – больше, чем у злаков). Но при таком успехе в борьбе за выживание, при высокой специализации к насекомоопылению (доходящей до того, что один вид орхидей порой может опылять только один вид насекомых!) число семян у этих растений доходит до астрономических величин – миллионы мелких пылевидных семян в одной коробочке. Орхидея распространяет их по воле случая: мельчайшие семена разносятся ветром.
• Акулы (примитивные хрящевые рыбы) откладывают за сезон всего по 15 – 25 яиц в зависимости от вида. Живородящие виды, такие, как белая или кунья акула, могут родить всего 2 (двух) детёнышей. А более высокоорганизованные костные рыбы вроде осетра, трески, а особенно – луна-рыба, мечут миллионы икринок.
• Количество яиц, откладываемых за год одной черепахой, может быть весьма невелико. Так, мелкие мускусные и иловые черепахи из Америки откладывают по два-три яйца за один раз до двух раз за сезон (не заботясь о них в дальнейшем). И вместе с тем заведомо более высокоорганизованные крокодилы откладывают по 20 - 30 яиц при самоотверженной заботе о потомстве.
• У «низкоорганизованного» утконоса выводок – 2 – 3 детёныша, у ехидны вообще один малыш. А гораздо более высокоорганизованные мыши и крысы рождают за сезон до десятка малышей несколько раз.

Что-то не видно проявления беловского принципа «плодовитости низкоорганизованных форм». Ведь успех в борьбе за существованием определяется не количеством потомков, а их выживаемостью. Что толку будет треске отложить 125 миллионов икринок (или луне-рыбе – 300 миллионов икринок), если ни один из потомков не дорастёт до взрослого состояния? Поэтому вышеназванный «закон природы имени А. Белова» можно смело считать надуманным и в корне неверным.

Стр. 388: «Начинающие» приспособленцы, попав в ту же среду, что и старые, должны выдержать конкурентную борьбу, да ещё и приспособиться, что не всегда проходит гладко. В результате у самых разных животных выявлены приспособления, которые указывают на дегенеративный характер их возникновения. Многие животные используют органы тела не по назначению. Например, лягушки. Живущая в Австралии лягушка Rheobatrachus silus вынашивает потомство в желудке, который одновременно выполняет роль матки. … У некоторых амфибий роль матки выполняет лёгкое самца. Известны виды живородящих лягушек, а у южноамериканской пипы самка вынашивает молодь в особых ячейках на спине, как в кармашках рюкзака. Ясно, что спина – не лучшее место для развития молодых пип… Таких примеров великое множество. Таким образом, приспособление к окружающим условиям обитания требует от животного жертвы, заключающейся в отказе от изначально более универсального строения».

Если новый вселенец в экологическую нишу всё же появился, это означает, что у него имеются какие-то особенности и приспособления, позволяющие ему выживать в данной среде обитания. А новая среда обитания, соответственно, способствует лучшему выживанию, увеличению численности вида и… снижению конкуренции. Вселение нового вида в экологическую нишу – это не то, что ведро лягушек выплеснуть в свежевыкопанный пруд. Вселения «просто так», без предпосылок, не бывает. Ведь если прежний вид, заселявший данную экологическую нишу в течение миллионов лет, конкурентоспособен, его наличие и высокая конкурентоспособность будут «отсекать» малейшие мутации вида-новичка, направленные на приспособление к данной экологической нише. И только тогда, когда:

• имеется незанятая экологическая ниша;
• конкуренция с ранее вселившимся в данную нишу видом успешна;
• заселение такой ниши способствует выживанию вида-переселенца,

становится возможным её заселение каким-то видом-переселенцем. И не всегда после этого вид, более приспособленный к такой нише, сможет «отвоевать» себе её часть. Например, в африканском озере Танганьика основу ихтиофауны составляют рыбы семейства цихлид (Cichlidae). Они заняли практически все экологические ниши, среди них есть аналоги щук, сельди, скумбрии, окуней, карасей и других рыб. Мелкие рыбы рода Julidochromis заняли экологическую нишу бычков – донных хищников-засадчиков. Когда несколько позже цихлид в озеро Танганьика попали сомы Clarias, они не смогли прератиться в аналог бычка. Сомам, изначально донным и малоподвижным хищникам-засадчикам, проще стать аналогом бычка, нежели преимущественно активно плавающим цихлидам. Но мы видим в озере всё же похожую на бычка цихлиду. Времени на изменение было более, чем достаточно: сомы Clarias дали начало нескольким эндемичным видам и даже одному роду глубоководных сомов. Но выгоды не было, и прекрасные «бычковые» задатки сомов так и не реализовались.
Приведённые А. Беловым примеры якобы «дегенеративных» изменений на самом деле таковыми не являются. Можно ли считать дегенерацией то, что орган приобретает какую-то новую функцию, способствующую выживанию? Будь эта особенность неблагоприятной, её носители вымерли бы ещё в древности. Наоборот, орган становится более универсальным, ведь желудок не теряет способность пищеварения, а лёгкое – дыхания. Развитие икры в желудке, горловом мешке или лёгком родителя биологически оправданно и не снижают общего уровня организации вида животных, у которого они присутствуют.
Приспособления, упомянутые А. Беловым, конечно же, очень своеобразны, но характеристика, которую он им даёт, весьма примитивна. К примеру, спину пипы А. Белов чисто субъективно считает «не лучшим местом» для выведения потомства. На самом деле икринки пипы отлично снабжаются кислородом из прорастающих в кожу спины кровеносных сосудов матери. Из икры суринамской пипы выводятся уже «готовые» мелкие лягушата, а у других, более мелких пип – крупные головастики. Икра же, не вдавленная на кожу спины и попавшая в условия, характерные для развития икры «нормальных» жаб и лягушек, просто не развивается… Вот вам и «не лучшее место». Интересно, что подобную же заботу о потомстве проявляют рыбы – южноамериканские сомики рода Aspredo. Но у них икра развивается в коже брюшка матери.
Иными словами, соответствие субъективным представлениям не является критерием успешности действия какого-то приспособления. Определяющее значение всегда имеет улучшение выживаемости популяции, возможность увеличения числа оставляемых потомков.

Стр. 389: «… надо заметить, что пятипалая конечность – характерная особенность почти всех живых существ, от человека до амфибии. Какого-то рационального объяснения её появлению придумать не удаётся. Усатые киты, и то помимо рудиментарных зубов имеют внутри ласты скелет пятипалой кисти с остатками когтей и рудименты задних конечностей. Где же здесь эволюция хватательного органа – руки, о которой нам так долго твердили дарвинисты? Скорее наоборот: рука превращается в лапу, ласту, а то и плавник. Превратить же китовую ласту в пятипалую руку нельзя. И киту стать человеком тоже нельзя! Вот в этом и будет необратимость эволюции!»

Странное мнение, особенно если учесть, что насекомые не имеют пятипалой конечности. Поэтому правильнее сказать, что она характерна для всех четвероногих позвоночных. Но некоторые древние четвероногие (Tulerpeton, Acanthostega) имели на лапе больше пяти пальцев. Но у их более поздних потомков число пальцев сократилось до привычных нам пяти. Рациональным объяснением появления пятипалой конечности может сллужить то, что именно такое количество пальцев являлось оптимальным для обеспечения функций конечности (опора и передвижение) у древних четвероногих. Tulerpeton и Acanthostega были одними из самых первых четвероногих. Они вели преимущественно водный образ жизни (акантостега сохраняла действующие жабры), и конечности служили им больше для гребли, чем для ходьбы. У более сухопутных форм число пальцев сократилось. Они обитали в сильно пересечённой местности заболоченных лесов, где в процессе передвижения по суше приходилось преодолевать разного рода препятствия. Способы передвижения у первых амфибий были различны: собственно ходьба, лазанье (по стволам и ветвям упавших растений), плавание. В связи с более наземным образом жизни отпала необходимость в широкой гребной поверхности – вот причина исчезновения «лишних» пальцев. Причём исчезали пальцы не с одной стороны кисти (стопы) а симметрично с обеих сторон.
Разнообразие действий, производимых конечностью – причина сохранения остальных пальцев. Сложный вопрос: почему именно пять? Предполагаю, что при чётном количестве пальцев основная нагрузка распределялась бы по оси конечности на связки и мягкие ткани между средними пальцами лапы. А при нечётном количестве пальцев вся нагрузка распределяется вдоль оси среднего пальца – по кости, более прочной, чем мягкие ткани.
Пять пальцев – следствие того, что примитивное четвероногое передвигалось медленно, занося вперёд одновременно переднюю и заднюю лапы «крест-накрест». При этом в момент шага тело опиралось только на две лапы и волочащийся хвост, а туловище по-рыбьи изгибалось в горизонтальной плоскости. Соответственно, требовалась более обширная поверхность опоры. Трёхпалая лапа имеет небольшую поверхность опоры – она встречается у сравнительно быстро двигающихся животных с хорошо развитым чувством равновесия. Сокращение числа и величины пальцев – приспособление к быстрому передвижению, его смысл – сокращение поверхности трения (соприкосновения с почвой).
Поэтому строение конечностей – это своего рода компромисс между исходным строением предковой формы и требованиями среды.
Выводить все типы конечности четвероногих от человеческой руки некорректно, поскольку рука человека сама специализирована по сравнению с лапами многих видов наземных животных. Противопоставляющийся большой палец, папиллярные гребешки (узоры) на пальцах, превращение когтей в ногти – признаки специализации человеческой руки. Пять пальцев на руке человека – «наследство», полученное от общего предка всех зверей, и сохранённое сравнительно малоспециализированными предками людей – обезьянами. Таков же и китовый плавник, сохраняющий строение пятипалой конечности.
Необратимость эволюции в том, что у кита плавник – модифицированная кисть, а не многолучевая конструкция кожного происхождения, как у лучепёрых рыб. Также необратимость эволюции в том, что у кита нет жабр и чешуи, он не мечет икру. Иными словами, необратимость эволюции состоит не в невозможности превращения современных зверей в людей (именно в них), а в невозможности возврата в предковое состояние органов и систем органов живых существ.
Если рассматривать всех наземных позвоночных животных, исключая сильно специализированных птиц, можно заметить, что у сравнительно многих форм сохраняется именно пятипалая конечность. Таковы многие древние земноводные, значительное количество древних рептилий, современные ящерицы, гаттерия и крокодилы. Из зверей проще, пожалуй, отметить заведомо не пятипалых: парно- и непарнокопытные, мозоленогие, даманы, часть неполнозубых, малая часть грызунов и хищников. У остальных отрядов млекопитающих большинство представителей - пятипалые, хотя есть и отдельные исключения.

Стр. 428: «Для чего у всех этих зверей такое излишество? Признать, что они пронесли через миллионы поколений своих предков во многом бесполезные для себя пять пальцев, снабжённых нужным количеством суставов и фаланг, - это значит признать чудо. Но ведь дарвинисты в чудеса не верят».

Но если признать, что все животные произошли от людей и развитие животного мира шло путём инволюции, то сохранение пятипалой конечности от человека до примитивных земноводных можно с такой же долей уверенности признать чудом. Но мы видим, что у многих наземных позвоночных (не принимая во внимание птиц) почему-то упорно сохраняется пятипалая конечность, несмотря на желание А. Белова, чтобы она преобразилась.
Настолько ли бесполезна пятипалая лапа для четвероногих, как хочет убедить своих читателей А. Белов? Те животные, которым она бесполезна, легко «избавляются» от неё: из копытных животных пятипалая конечность сохраняется лишь у слонов, сирен и некоторых ископаемых форм. Парно- и непарнокопытные, мозоленогие и даманы имеют меньше пяти пальцев: от четырёх (бегемот) до одного (лошадь). Столь же легко «расстались» с пятернёй птицы: ни у одного вида нет пятипалой лапы. У большинства видов лапа четырёхпалая, у немногих - трёхпалая, а страус и вымерший эргильорнис обходятся двумя пальцами на каждой ноге. У ящериц внутри семейства веретениц наблюдается весь спектр переходов от нормально развитой лапы некоторых представителей к полному отсутствию конечностей. Поэтому можно заключить, что пятипалая лапа (рука, нога) не лежала бременем на живых существах, как некое «тяжкое наследие» человеческого прошлого. Она оставалась только у тех форм, которым это было выгодно для выживания. Теория А. Белова и здесь терпит поражение.
Поэтому, ради «подтверждения» теории инволюции, он идёт против истины и приписывает животным и вовсе невероятные «потери»:

Стр. 389: «В качестве примера инволюционной потери признаков можно привести гельминтов – эти, как мы знаем, не имеют ни рук, ни ног. Но на стадии формирования зародыша у них всё это присутствует, а затем исчезает. Гельминт он и есть гельминт! Аксолотль, обладая наружными жабрами, ведёт водный образ жизни и нормально размножается. никто до поры до времени из учёных не предполагал, что аксолотль – это недоразвитая личинка американской амбистомы – другого животного, у которой нормально отрастают «ручки», «ножки», «открываются» лёгкие, животное это выбирается на берег и может вести наземный образ жизни».

На стадии личинки гельминты разных видов могут иметь реснички как органы передвижения. Но ни взрослые глисты, ни их личинки, ни свободноживущие родственники (плоские и круглые черви) не имеют никаких признаков конечностей! Потерять то, чего не было изначально, нельзя. Поэтому у меня есть все основания считать данный тезис А. Белова вымыслом, словоблудием. Подтвердить свой тезис А. Белову можно лишь одним способом - найти у червей руки и ноги, как у позвоночных.
Если гельминты (глисты) могут быть одновременно как далёкими (как объект знания, по отношению к «кухонной» биологии), так и близкими (обитая непосредственно в нашем теле), то а случае с аксолотлем всё намного проще. Эта амфибия давно стала привычным обитателем как живых уголков, так и институтских вивариев. В свете этого весьма сомнительно выглядит суждение А. Белова о том, что конечности и лёгкие появляются у этого земноводного только во взрослом состоянии. Поэтому я не могу исключать того факта, что А. Белов знаком с аксолотлями только по литературе, причём без картинок. Дело в том, что аксолотль, не переходя к наземному образу жизни, имеет четыре нормально развитых ноги с пальцами. А наряду с тремя парами перистых жабр аксолотль столь же нормально дышит лёгкими. Поэтому утверждать, что аксолотль что-то «потерял» в процессе инволюции, нельзя. Наоборот, он сочетает в себе признаки как водного (плавник на хвосте, жабры, боковая линия), так и наземного (лапы, лёгкие) животных!

Стр. 390: «Примером удивительных трансформаций может служить жизнь насекомых с полным циклом превращения. Они появляются в виде червячка-гусеницы, но через некоторое время окукливаются и затем удивительным образом превращаются в мух, жуков и бабочек. Где же здесь долгие этапы эволюции? Мы видим здесь примеры совершенно обратные: в течение одной жизни живого существа теряются признаки, вроде бы изначально ему присущие! И нередко животные превращаются совсем не в того, кого эволюционистам хотелось бы видеть».

А не путает ли здесь г-н А. Белов кислое с пресным? Он явно сваливает в одну кучу онтогенез (индивидуальное развитие организма) и филогенез (историческое развитие таксона).
Насекомые с полным превращением представляют собой наиболее специализированных и высокоорганизованных современных насекомых. Но это далеко не все насекомые. Если рассмотреть индивидуальное развитие насекомых с неполным превращением (таракан, термит, кузнечик), то мы увидим, что из их яйца выходит личинка, внешне похожая на взрослое насекомое. И взрослая особь (имаго), и личинка обитают в одной среде, едят одинаковую пищу, живут в одних и тех же укрытиях. Таким образом, насекомые с неполным превращением разных возрастов одного вида конкурируют друг с другом за ресурсы среды.
А насекомые с полным превращением отличаются от них тем, что личинка и взрослое насекомое у них чаще всего приспособлены к потреблению разных ресурсов и обитают в разной среде. Личинка бабочки, гусеница, питается на листьях растений, иногда только строго определённого вида. А взрослая бабочка питается нектаром различных цветов, иногда совершенно иных, нежели кормовое растение гусеницы. Оса так же, как и бабочка, питается растительной пищей, но для прокорма своих личинок одни виды заготавливают ворох парализованных гусениц, кузнечиков или пауков, другие - регулярно охотятся на насекомых и кормят личинок мясным «фаршем» из пережёванных жертв. Недаром одиночная оса-филант получила прозвище «пчелиный волк»: она кормит личинок медоносными пчёлами. Но ещё Жан-Анри Фабр заметил, что филант, добыв пчелу, выжимает из её зоба нектар, и съедает его. Оказывается, для взрослого филанта нектар - пища, а для его личинок это едва ли не отрава!
Таким образом, в жизненном цикле насекомого с полным превращением используется несколько источников корма или сред обитания. Это позволяет более полно использовать ресурсы среды обитания и ослабляет конкуренцию взрослых с собственным потомством, что ведёт к увеличению численности вида. Различный внешний облик личинки и взрослого насекомого объясняется тем, что они просто приспособлены к разным условиям обитания.
Только кажется, что червеобразная личинка лишена черт взрослого насекомого. На самом деле это не так. У личинки есть так называемые имагинальные диски - особые группы клеток, зачатки будущих органов взрослого насекомого (крыльев, иногда даже ног).
Если же обратиться к генетике, то окажется, что в процессе онтогенеза не происходит изменения генетической информации. Просто гены, отвечающие за развитие органов, характерных для имаго, не работают в личиночном состоянии. А у имаго «засыпают» навсегда гены, важные за жизнь личинки. Но в целом генетическая информация не меняется, то есть, превращение гусеницы в бабочку не есть эволюционный процесс, как бы ни хотелось А. Белову, чтобы читатели его книги в это поверили.
А вот при историческом развитии вида происходит изменение генотипа особей и генофонда популяции, которую они составляют. Однако этот процесс растянут во времени и даже самый малый его шаг происходит за время смены сотен и тысяч поколений.

Стр. 390: «Палеонтологи уверяют нас, что все млекопитающие, включая человека, произошли от существа, внешне похожего на крысу, около 50 млн лет назад. Мы же со своей научной колокольни, ссылаясь на Платона, можем сказать, что крысы, мыши и кроты – это те бывшие человеческие особи, которыми овладело желание спрятаться подальше от света и разума и зарыться в землю».

50 миллионов лет назад на Земле уже чётко обособились многие отряды млекопитающих, как древние, не дожившие до наших дней, так и существующие поныне. Истроия зверей, напомню, началась в триасе, чуть позже появления динозавров.
Также лишний раз напомню, что ни одного научного подтверждения теории Платона не найдено, поэтому утверждение А. Белова в очередной раз можно считать голословным. Тем более, что зубная система кротов может включать до шести резцов в каждой из челюстей при общем количестве зубов до 34 - 44 у разных видов (у человека, напомню, всего по четыре резца в каждой челюсти, а зубов 32), что также необъяснимо с позиций «теории инволюции». Также у кротов 3 - 4 пары сосков. У людей же - одна, в чём каждый волен убедиться. Так как же крот, «заблудший» «потомок человека», смог отрастить дополнительные зубы и соски? Ведь он же «вырождался», теряя бывшие человеческие признаки. А приобрести новые «теория инволюции» ему мешает: сам академик (?) И. Деревянко сказал в предисловии к «АДу», что потерять признаки легче, чем приобрести, поэтому на Земле идёт не эволюция, а инволюция. Если же допустить, что дополнительные признаки, отсутствующие у «первопредка»-человека, крот ПРИОБРЁЛ, то придётся признать, что организмы всё же способны не только терять, но и приобретать признаки, то есть эволюционировать! А это в корне противоречит лжеучению А. Белова и его сторонников! То есть, смысл выхода в свет «Антропологического детектива» будет равен нулю! Впрочем, это уже и так ясно...

Стр. 391: «Из имеющихся в наличии данных о древних, вымерших и ныне живущих существах можно сделать вывод, что инволюция от человека к животным происходила волнами. Главным ускорителем этого процесса являлся паразитизм и желание эгоистического, не ограниченного ничем существования. По мере того, как живое существо отказывалось от самоограничений, эти ограничения возвращались к нему с внешней стороны в виде естественного отбора».

Имеющихся в нашем распоряжении данных палеонтологии явно недостаточно, чтобы делать такие далеко идущие выводы. Тем более, что данные палеонтологии не подтверждают процесса массового «вырождения» живых существ во времени.
Единственное, пожалуй, с чем можно согласиться – это то, что паразитический образ жизни приводит к упрощению строения организмов, ведущих его. Но приспособление к паразитической жизни происходит не по причине каких-то внутренних душевных стремлений, а из-за чисто «утилитарной» выгоды такого образа жизни для выживания. То, что душевные качества живых существ не причастны к переходу на паразитический образ жизни, подтверждает тот факт, что в природе есть и паразитические растения (не говоря уже о микроорганизмах), заведомо лишённые нервной системы – материального носителя «души» (проявлений деятельности нервной системы).
«Желание эгоистического, не ограниченного ничем существования» присутствует у любого вида живых существ, но не как осознанное желание, а как возможно более полная реализация репродуктивных возможностей. В природной обстановке существование организма ограничивается многими факторами: ресурсами среды, абиотическими факторами, наличием врагов и конкурентов.
Самоограничения же являются чертой сознательного, разумного существа, и искать их у существ, заведомо лишённых разума, бессмысленно.
Некорректно связывать наличие или отсутствие самоограничений с действием естественного отбора. Ведь его действие – всеобщее, он одинаково интенсивно влияет на любые живые существа, от бактерии до человека. Конечно, разумная деятельность человека в значительной степени сглаживает действие отбора, но не исключает его полностью. Те же климатические факторы по-разному действуют на представителей разных рас. Например, негры в условиях умеренного климата чаще болеют простудными заболеваниями и страдают от авитаминоза D. А представители европеоидной расы в тропиках хуже переносят жаркий влажный климат и легче могут получить раковые заболевания кожи из-за интенсивного солнечного излучения. И медитация, йога или самоограничения не предотвратят этих явлений.

Стр. 391: «В качестве иллюстрации можно привести трансформацию безобидных кузнечиков в саранчу путём изменения облика и сбивания в стаи с последующей миграцией на огромные расстояния. В результате такого «броска» осваивается новая зона расселения за тысячи километров от исходной».

О ложности этого примера я уже говорил выше. Можно ли произведение авангардной живописи считать иллюстрацией к научной работе по биологии?

Стр. 392: «Параллели в образовании сходных морфологических признаков можно видеть у разных групп живого, в том числе и у современных животных. Так, семена растений, насекомые, древние рептилии, птицы и рукокрылые млекопитающие имеют крылья».

Если проанализировать* этот аргумент, можно привести такие контраргументы:

• крылья являются органами активного полёта. «Крылья» семян растений не являются таковыми – у них нет мускулатуры. Это лишь приспособление, замедляющее падение и улучшающее перенос семян ветром (анемохорию), что несомненно способствует лучшему расселению вида, хотя имеет и свои недостатки (семя, зародыш и запас питательных веществ не могут быть большими, как, например, у дуба, ореха или каштана). Если семена растений в какой-то мере сравнимы по функциям с половыми клетками, икрой и яйцами животных, «крылья» семян представляются неким аналогом выростов на оболочке яйца. Зародыш растения лишён возможности активно манипулировать «крыльями»;
• крылья насекомых не гомологичны крыльям позвоночных: они образованы из парных продольных складок покровов тела животного на сегментах – в исходном состоянии на всех, в настоящее время только на втором и третьем грудных сегментах тела. Сюда же стоит прибавить колоссальную разницу в происхождении между насекомыми (подраздел Первичноротые раздела Двусторонне-симметричных), и позвоночными (подраздел Вторичноротые раздела Двусторонне-симметричных). Ясно, что сходство крыльев насекомых и позвоночных чисто внешнее;
• крылья у позвоночных животных перечисленных А. Беловым групп возникли из одинаковых зачатков (передняя конечность позвоночного), но независимо друг от друга. Об этом свидетельствует хотя бы тот факт, что несущая поверхность такого крыла имеет различную природу: у птиц это кожные образования – перья, у рукокрылых и птерозавров – сама кожа. Но крыло птерозавра образовано только одним четвёртым пальцем, а у летучей мыши в натяжении перепонки крыла участвуют четыре пальца из пяти.

Таким образом, единственной общей чертой, связывающей перечисленных крылатых существ, можно считать выгоду сравнительно постоянного, активного (животные) или временного, пассивного (растения) освоения воздушного пространства. Анатомия и происхождение органов, позволяющих удержаться в воздухе, может радикально различаться.

Стр. 392: «Точно так же водоплавающие животные, членистоногие, рыбы, рептилии и млекопитающие получили обтекаемую форму тела, плавники, ласты и хвост не от единого рыбообразного предка, а в результате независимого приспособления к водному образу жизни. Их общий предок не был рыбой! Водную среду в разное время и независимо друг от друга осваивали моллюски, ракообразные, трилобиты, панцирные, хрящевые, костные рыбы, разнообразные земноводные, ихтиозавры, плезиозавры, крокодилы, черепахи, киты, сирены, моржи, тюлени и др., а также многочисленные придонные животные и водоросли».

Утверждение о том, что общий предок наземных и вторичноводных четвероногих животных не был рыбой, голословно. Оно основано на неоправданном допущении А. Белова о том, что все живые существа произошли от человека, поскольку данные палеонтологии, сравнительной анатомии и эмбриологии не подтверждают утверждаемую им «теорию инволюции». Единственное, с чем можно согласиться, так это с тем, что рыбы не были предками наземных членистоногих. Удивляет утверждение А. Белова о наличии у членистоногих хвоста. Эта часть тела характерна только для позвоночных животных.
Форма тела вторичноводных животных сформировалась в результате приспособления к водному образу жизни независимо друг от друга. Ведь нельзя считать болотную черепаху и жука-плавунца родственными видами только на основе того, что они живут рядом и внешне достаточно сходны – оба животных имеют округлые очертания тела, с уплощённым твёрдым «верхом» и конечностями, приспособленными для гребли.
Согласно общепринятым взглядам, жизнь появилась в воде. Поэтому нельзя приравнивать с одной стороны рыб (хрящевых, костных), моллюсков, ракообразных, трилобитов, иглокожих, а с другой стороны – китов, тюленей, пингвинов, доисторических водных рептилий, морских черепах. Ведь первые из них исходно жили в водной среде, а вторые – давние или недавние переселенцы в неё. Приспособления вторичноводных животных к обитанию в воде сформировались на основе признаков сухопутных животных, и носят вторичный характер, затрагивая немногие черты физиологии. У этих животных никогда не появятся черты жизни в водной среде, характерные для первичноводных видов – жабры и настоящие плавники. Также вторичноводными являются, напомню, водяные жуки и клопы, а также улитки-прудовики (потомки наземных лёгочных моллюсков).
Также ошибочно объединять под словом «водоросли» настоящие первичноводные растения и растения-переселенцы с суши. Водоросли – растения со сложным циклом чередования полового и бесполого поколений, достаточно заметно отличающиеся от наземных растений биохимическими признаками. А среди водных потомков наземных растений нет, пожалуй, только голосеменных. В любой хорошей работе по аквариумным растениям можно найти сведения о мхах, папоротниках, однодольных и двудольных растениях, приспособившихся жить в воде. Спектр такого приспособления широк – от растений, способных лишь переносить долгое затопление корней, до «морских трав» (Zostera, Thalassia, Thalassodendron), способных даже цвести под водой. Также под водой цветёт и роголистник (Ceratophyllum) – обычное водное растение средней полосы России, часто встречающееся и в аквариуме.
Но водяные мхи остались по своему строению мхами, они исправно выпускают над водой спороносные коробочки. На листьях водных папоротников созревают в спорангиях многочисленные споры. Даже ряска, утратив вследствие неотении даже разделение тела на стебель и листья, сохранила в сильно редуцированном виде присущий её предкам цветок, несмотря на жизнь в воде.
Однако у водорослей (настоящих) нет никаких остатков приспособлений к жизни на суше, что говорит о том, что они были изначально водными формами. Точно так же у вторичноводных растений бессмысленно ждать появления чередования поколений, характерного для водорослей.

Стр. 392: «Несколько иначе дело обстоит с бегающими и прыгающими членистоногими, пресмыкающимися, птицами, млекопитающими, снабжёнными конечностями. Несмотря на сходство в способе передвижения, они имеют разных предков, живших в разное время. Но у всех у них были предки с ногами и руками. И такими предками были в разные эпохи: протерозойские, палеозойские, мезозойские и кайнозойские люди! И пусть это утверждение не поразит как громом тех, кто думает по-другому!»

Ой, ёлки-палки! Рядом с моим виском с потолка ударила молния. Но в меня она не попала. Это потому, что я думаю иначе, чем А. Белов. И его наивные утверждения не убедили меня в правоте «теории инволюции». А ещё, пока молния срывалась с потолка, я успел, хотите – верьте, хотите – нет, вскочить с места, схватить с полки томик Чарльза Дарвина, и накрыться им. Признаться, мне даже стало немного обидно, что меня не «поразило» утверждением А. Белова. Но его дремучее невежество поразило меня больше, чем показная смелость его околонаучных «перлов».
Поскольку общие предки членистоногих и позвоночных, имеющие руки и ноги, не найдены, да и никогда не будут найдены, утверждение А. Белова опять-таки оказывается голословным. И столь же невероятно найти в отложениях протерозоя, палеозоя, мезозоя и раннего кайнозоя остатки тех, кого можно назвать людьми.
Что же касается перечисленных выше животных, то они принадлежат всего лишь к двум эволюционным ветвям: насекомые и четвероногие позвоночные. Конечности у них сформировались независимо друг от друга. Они произошли из разных зачатков и имеют разное отношение к органам тела.
Конечности членистоногих развились из парных выростов-параподиев на сегментах тела их предков – кольчатых червей. Каждый сегмент членистоногих изначально имел одну пару конечностей. Позже, в связи с разделением тела на отделы у потомков первичных членистоногих, на части сегментов конечности исчезли: брюшко насекомого лишено их. Конечности слившихся друг с другом головных сегментов превратились в ротовые органы. А вот на грудных сегментах насекомого конечности хорошо развиты, они взяли на себя функции передвижения. Ходильных ног у насекомых ровно три пары – по количеству грудных сегментов.
Конечности позвоночных не имеют отношения к сегментации их тела. Конечностей у них всего две пары. Предполагается, что парные конечности образовались из продольных складок покровов с последующим их разделением, то есть их формирование изначально не было связано с сегментами тела. В некоторых источниках утверждается, что непарные плавники также являются конечностями. Но у наземных позвоночных непарные плавники исчезли, а парные превратились в лапы.
Можно долго рассматривать черты сходства и различия в строении конечностей позвоночных и насекомых. Но я думаю, что для доказательства их несхожести достаточно доказать различие в происхождении. Таким образом видно, что сходство, утверждаемое А. Беловым, является чисто поверхностным и опять-таки не свидетельствует в пользу его теории.

Стр. 393: «Можно вывести как закон, что все виды растений и простейших животных, в т. ч. обезьян, а также люди, имеющие длительное время свои особые географическую нишу и среду обитания и живущие изолированно друг от друга, поразительно отличаются по своим признакам и способу существования от схожих видов, пребывающих в других условиях существования».

Если генетическое сходство между человеком и обезьяной шимпанзе составляет 98%, а по мнению некоторых авторов, и больше, утверждение А. Белова о «поразительном отличии» теряет смысл.
Конечно, обитание в разных «географических нишах» (возможно, имеются в виду разные местности) приводит к накоплению различий у близких видов. Но есть пример того, как один вид, чьи популяции разделены тысячами километров, не образовал даже подвидов. Это голубая сорока Cyanopica cyanea, обитающая в Испании и за тысячи километров от Европы – на Дальнем Востоке. Сходство (либо отсутствие коренных различий) среды обитания птицы в разных ареалах привело к тому, что вид практически не менялся с момента разрыва ареала. Обитающие на разных материках зубр и бизон, хотя и представляют собой особые виды, свободно скрещиваются и дают плодовитое потомство.
А вот различия среды обитания действительно приводят к тому, что у близкородственных форм начинают формироваться черты различия. Таковы гавайские цветочницы – эндемики Гавайских островов. Морфологически и генетически однородные ранее, они образовали ряд видов, отличающихся как рационом (и связанной с ним формой клюва), так и окраской – итогом полового отбора.
Таким образом, определяющим фактором формирования видов является их среда обитания, её стабильность и изменение. Стабильность среды может стать предпосылкой специализации вида. Специализация вида приводит к тому, что снижается возможность его адаптации. Это происходит от того, что специализированный вид в большей степени зависит от какого-то одного фактора среды (пищевой ресурс, температура, солёность воды, вид-симбионт и т. д.). Но наряду с узкими и сверхузкими специалистами, которые буквально вне конкуренции в своей экологической нише, всегда есть значительное количество видов, «специализация» которых заключается именно в анатомической неспециализации и поведенческой гибкости. Такие «подмастерья эволюции» конкурируют со многими, и в то же время не конкурируют серьёзно ни с кем. И гибкость их поведения вместе с неспециализированным строением являются перспективными для дальнейших изменений.

Стр. 395: «Отделение групп живых существ от сообщества людей проходило на протяжении всего существования человека, чья история абсолютно не такая, как представляется сегодня. Вновь отделившиеся образовывали свои собственные сообщества и группы, некоторые из них довольно долго оставались в таком состоянии – десятки и даже сотни миллионов лет. Другие же начинали стремительно спускаться вниз по лестнице инволюции, перегоняя своих предшественников, отказываясь от всё большего числа признаков, сближающих их с человеком. Эти «новички» обладали большей динамикой и изобретательностью, так как все ниши к тому времени были уже заняты. … Не в этом ли кроется разгадка уникальной живучести и мутабельности многих примитивных животных, их уникальная приспособляемость к любым видам токсичных препаратов? Деграданты поистине неистребимы! Достаточно вспомнить крыс, тараканов и мух».

Обсуждать ещё и ещё раз то, что история человечества «не такая, как представляется сегодня», не имеет смысла, поскольку нет никаких чётких и бесспорных аргументов в пользу этой теории. Следовательно, на каких основаниях это можно утверждать?
В процессе видообразования «изобретательность» не играет никакой роли, поскольку процесс образования, изменения и вымирания видов определяется внешними условиями – наличием свободных экологических ниш и изменениями среды обитания. Смешно выглядит термин «изобретательность» применительно к тараканам и мухам, хотя крысам трудно отказать в известной доле предприимчивости и изобретательности. «Секретное оружие» мух, тараканов и крыс – их неспециализированность и зависимость от сравнительно небольшого количества факторов. В остальном же они не более «неистребимы», нежели прочие животные. Так, «неистребимость» рыжих и чёрных тараканов заканчивается на морозе через считанные минуты, причём даже температура –1?С уже губительна для них.
Быстрая приспособляемость некоторых видов к ядам может объясняться высоким темпом смены поколений, высокой численностью, большим количеством мутаций, одновременно присутствующих в популяции, и высокими темпами воспроизводства. Так, если появляется пестицид нового поколения, от него может погибнуть 999 998 особей из миллиона. Но, если оставшиеся две особи обладали мутацией либо (как крысы) особенностью поведения, нейтрализующей действие яда или позволяющей избегать его действия, то их потомство быстро восстановит численность. У тех же насекомых это произойдёт за пару сезонов.
Кроме того, «неистребимость» и «живучесть» так называемых «деградантов» проявляется исключительно в одних условиях – рядом с человеком. В природных условиях ни один из перечисленных А. Беловым видов не становится всеобщей «напастью» – у него находится немало врагов. Те же серые крысы в болотах Китая, на своей исконной родине, явно не встречаются столь же часто, как где-нибудь в подвалах домов Москвы или в нью-йоркской канализации. На своей родине каждый вид животных связан со многими другими видами, которые не всегда живут с ним мирно: тех же крыс охотно едят совы, кошки и змеи. Мухи в природе не всегда находят обильные источники пищи, и большинство из них погибнет в клювах и пастях врагов – птиц, лягушек и ящериц. А рыжий таракан без человека явно не вышел бы за пределы субтропического пояса Земли.
Главные черты отличия человеческих поселений от природных условий обитания видов-«деградантов» – наличие обильных и доступных источников пищи, а также практически полное отсутствие хищников. В таких «райских» условиях (если бы они были в природе) даже такой заведомо медленно размножающийся вид, как слон, орангутанг или большая панда, легко достигнет высокой численности. Дело лишь в том, что оптимальные условия для этих видов далеко не совпадают с теми, что может предложить животным большой город…
Поэтому суждение А. Белова о живучести и неистребимости «деградантов» основано на ложном впечатлении. Истинные причины наблюдаемых нами явлений, подвигнувших автора «Антропологического детектива» на такие выводы, совсем другие, легко объяснимые помимо выдвижения «теории инволюции».

Стр. 396: «Русский учёный В. Караваев говорил, что организм – это «сообщество клеток», чем выше уровень и тоньше специализация клеток, тем выше организация всего организма. Таким образом, признаемся себе, что более организованным и сложноустроенным организмом среди всех обитателей Земли является человеческое существо. Следовательно, человеку и быть одновременно и венцом творения Бога, и родоначальником всех животных, растений и микроорганизмов, которые представляют собой лишь его несовершенный слепок».

Если же отталкиваться от факта специализации, следует признать другой факт – человек не является специализированным существом. Вообще, отряд приматов не относится к специализированным. Поэтому ошибочно считать человека наиболее совершенной формой жизни на Земле. Учёные, оценивая особенности строения человека, пришли к совершенно неожиданному (для сторонников теории божественного творения) выводу: человек – весьма несовершенное существо.
«Несмотря на многочисленные преимущества, форма нашего тела имеет свои изъяны. Один автор даже заявил, что человек - это «несовершенное создание, настоящий винегрет признаков», - видим мы мнение Д. Ламберта в книге «Доисторический человек. Кембриджский путеводитель» (7). Цитирование несовершенств человека из текста его работы было бы слишком громоздко, приведу лишь подпись к схематическим рисункам:
«А - зубы.
Слишком тесное расположение зубов является следствием уменьшения размеров челюстей, которое произошло в процессе эволюции сравнительно недавно.
Б - выпадение диска.
Заболевания нижней части позвоночника обычно являются следствием дегенеративных возрастных изменений, связанных с передачей нагрузки через позвоночник на две, а не на четыре конечности, как это было у наших древних млекопитающих предков.
В - аппендицит.
Это заболевание связано с инфекционным заражением и воспалением аппендикса - рудиментарного червеобразного отростка слепой кишки.
Г - грыжа.
Выпячивание кишок в слабых частях брюшной стенки. У мужчин и женщин грыжа обычно возникает в нескольких разных местах.
Д - варикозное расширение вен.
Это заболевание клапанов вен, приводящее к скоплению крови, может поражать как бёдра, так и ноги.
Е - плоскостопие.
Ослабление свода стопы широко распространено и связано с тем, что вес человеческого тела приходится на ступни только двух ног».
Добавим к этому ещё одну выдержку из Ламберта ( там же, стр. 43):
«Ухудшение проходимости родового канала в результате двуногого хождения и увеличение черепов младенцев, создающее трудности при деторождении, а также другие неприятности - всё это следствие несовершенного устройства нашего тела».
Ещё один момент. Стоматологи многих стран отмечают, что рост челюстей у человека часто заканчивается очень быстро, фактически до смены всех молочных зубов на постоянные. Поэтому отмечается рост числа детей, у которых последние из сменившихся постоянных зубов растут впереди или позади зубного ряда.
Вот вам и совершенство человеческого тела. Но не стоит думать, что прочие животные совершенны. И у них можно найти немало подобных примеров. Например, высокий жираф предпочитает не ложиться на живот. Иначе, если его задние ноги скользнут в стороны по влажной земле, он может уже не подняться - таково строение суставов его ног.

Сухопутная или морская черепаха в своём панцире защищена от зубов льва, крокодила или акулы. Но, если она случайно перевернётся на спину, то ей уже не жить - она медленно умрёт от истощения* и пользы от её защиты не будет. Древние морские ящеры мозозавры, судя по исследованиям их позвонков, страдали от декомпрессии - в их позвонках найдены обширные участки отмершей кости. Это свидетельствует о плохой приспособленности физиологии животного к водному образу жизни. А некоторые южноамериканские грызуны, такие, как агути и морская свинка, крайне чувствительны к стрессу: они могут умереть от испуга. Морская свинка также не умеет синтезировать в своём организме аскорбиновую кислоту, больше известную как витамин С. И её «товарищем по несчастью» в этом является… человек («верх совершенства»?). Прочие наземные позвоночные умеют синтезировать этот витамин.
То есть человек далеко не продукт божественного творения. Это один из видов живых существ планеты Земля, не более исключительный в плане своего строения, чем прочие виды. Единственной особенностью человека, которую трудно оспорить, является его высшая нервная деятельность. Телесно же мы - не больше, чем просто двуногие приматы.

Стр. 398: «Считать же, что человек сложился сам по себе из множества одноклеточных микроорганизмов, а те в свою очередь из молекул ДНК и белков, притом, что наукой накоплены Гималаи фактов, по меткому выражению А. Любищева, опровергающие саму такую возможность, было бы сегодня верхом невежества. Появление самого первого живого существа из «мёртвой» материи опровергается всякой логикой, и вероятность такого хода событий равна громадному нулю!
Вы только представьте себе, что при рождении человека появляются на свет сначала руки и ноги, затем тело, а потом голова, а уже затем из всего этого каким-то образом монтируется целый человек. Так и вся биосфера планеты есть единый организм, присутствующий как целое на самых ранних стадиях появления жизни».

Мнение учёных по поводу формирования биосферы на уровне организмов несколько отличается от того, что пытается представить неискушённому читателю А. Белов, выдавая за научную истину, либо за мнение эволюционистов.
Организм любого многоклеточного существа вовсе не складывался «сам по себе из множества микроорганизмов» по одной простой причине: любой живой организм уникален генетически (за исключением, разве что, однояйцовых близнецов или клонов). А клетки любого многоклеточного существа (за исключением половых) абсолютно идентичны генетически. Разнообразие набора генов половых клеток, впрочем, проистекает из набора генов организма и является его производным.
Поэтому считать, что самостоятельные (заведомо генетически разнородные) микроорганизмы «склеились» в единый организм, бессмысленно. Если бы это было так, то любой многоклеточный организм можно было бы считать лишь колонией нескольких видов простейших. Поскольку в природе виды могут лишь расходиться по признакам во времени своего существования, они не образовали бы единый организм, и каждый вид размножался бы отдельно от других (так независимо размножаются в составе лишайника микобионт (гриб) и фикобионт (водоросль)). Но ни у одного многоклеточного это не наблюдается, следовательно, предполагать происхождение многоклеточности путём «склеивания» изначально независимых простейших в одно существо нельзя.
Каждый многоклеточный организм – продукт тесной интеграции колонии генетически идентичных клеток. Связь между ними может быть более или менее прочной.
Есть в природе существа, наглядно демонстрирующие некий переход между колонией свободноживущих простейших и многоклеточным существом. Таковы слизевики (Myxomycota) среди грибов. В обычных условиях слизевик ведёт себя как колония микроскопических простейших. Но в процессе размножения амёбоидные клетки колонии собираются вместе, образуя некоторое подобие плодового тела (известного у одного из видов как «волчье вымя»), в котором созревают споры, как у грибов.
Среди животных похожими свойствами обладают губки. Их клетки живут вместе, но не образуют тканей. Однажды был произведён эксперимент: живых губок трёх видов разного цвета растёрли в кашицу и смешали. Через некоторое время оставшиеся в живых клетки начали сползаться вместе строго по видам, образуя целостных животных трёх исходных видов.
Интересна гипотеза формирования живых существ на Земле. Предположительно собственно биосфера как географическая оболочка древнее оформленных живых существ:
«В свете современных знаний становится ясным, что жизнь - это свойство, присущее экосистеме в целом, а не отдельным организмам или изолированным скоплениям молекулярных соединений. Поэтому «центральный вопрос происхождения жизни - это не вопрос о том, что возникло раньше, ДНК или белок, а вопрос о том, какова простейшая экосистема» [Э. И. Колчинский ссылается на работу Патти, 1970 г. - В. П.]. Отсюда следует, что в раннем археозое на основе разнообразных высокомолекулярных белковых и нуклеотидных соединений возникали не единицы, а миллионы открытых систем, способных более или менее продолжительное время находиться в состоянии динамического равновесия. Но лишь немногие из них достигали той степени внутренней слаженности и сбалансированности процессов метаболизма, которые были необходимы для их самосохранения и воспроизведения в условиях зарождающейся биосферы» (8).
Если же касаться «сценария» происхождения человека, предложенного А. Беловым, то моё мнение – это глупость и тот самый «верх невежества», который он приписывает эволюционистам. Организм на любом этапе филогенеза (исторического развития) представляет из себя целостное образование, жизнеспособное в данных условиях среды.
Рассуждения же А. Белова больше смахивают на рассуждения трёхлетнего ребёнка и, думаю, могут быть восприняты лишь как некий курьёз среди проявлений интеллектуальной деятельности взрослого человека.

Стр. 399: «Вообще, надо отметить, что в учебнике палеонтологии сплошь и рядом в отношении разных видов живого встречаются термины «тупиковая», «слепая», «полностью вымершая ветвь эволюции». Странно! Создаётся впечатление, что живые существа появляются на планете, являя удивительное многообразие форм, лишь для того, чтобы в один прекрасный день превратиться в «слепую» ветвь и без остатка вымереть».

Хорошо сказано: «создаётся впечатление». Именно впечатление, поскольку реальное положение дел значительно отличается от того, что может показаться. Ведь впечатление – это в какой-то мере личностное отражение действительного положения дел. Если А. Белов отличается, э-э-э, скажем так, не слишком широким кругозором, его впечатления могут значительно отличаться от впечатлений более осведомлённых людей, а тем более академиков и профессоров.
«Тупиковая», «слепая» и «боковая» ветви эволюции – это лишь наша точка зрения с учётом наших знаний о том промежутке времени, который прошёл между вымиранием указанной группы живых существ и нашим временем. Про живых существ, являющихся нашими современниками, мы не можем так сказать по одной простой причине: будущее не предопределено. И оно не было предопределено ни для одной из вымерших в прошлом групп животных.
Будет вид существовать, или вымрет – зависит не от каких-то конкретных признаков данного вида, а от среды его обитания. Если среда обитания сохранилась, вид живёт. Но, если она меняется, вид изменяется или вымирает. Так, рачок щитень (Triops cancriformis) обитает на нашей планете с триасового периода и вымирать пока не собирается. А саблезубые тигры, мастодонты, фороракусы и мозозавры, хотя и появились заведомо позже триаса, благополучно вымерли. Вообще, время существования вида позвоночных намного меньше, чем у беспозвоночных и растений. Это объясняется просто: находясь на вершинах пищевых пирамид и цепочек, они более чувствительны к изменениям условий среды обитания. Хотя этот вывод построен на основе исследований ископаемых остатков (а палеонтологическая летопись далеко не полна, что отмечал и Дарвин), что позволяет применять его с некоторой долей условности.

Стр. 399: «Как же нам примирить столь непримиримое и выйти из замкнутого круга бессмысленности бытия? А между тем выход есть. И он, как всё гениальное, прост! Достаточно только принять положение о цикличности мироздания, и всё встанет на своё место! Один цикл сменяет другой, и жизнь словно идёт по кругу, но не выше и выше, по спирали, как то утверждал классик, а именно по кругу. Колесо мироздания Сансары крутится, и с каждым его поворотом рождается цивилизация....».

Судя по всему, этот вывод делался специально для того, чтобы применить к нему красивый и очень философски звучащий термин «колесо Сансары». Конечно, это может оказать некоторое впечатление на неискушённого читателя, подтолкнув его лишний раз в руки гадателей, экстрасенсов, хиро- и некромантов, и прочих людей, порой даже откровенных шарлатанов, паразитирующих на легковерии народных масс с помощью всяких мистических учений и теорий.
Каковы итоги попыток автора «Антропологического детектива» казаться умнее, чем он есть на самом деле, все, думаю, уже поняли, прочитав и проанализировав его книгу.
«Принять» какую-то точку зрения ещё не означает изменить мир таким образом, чтобы его законы и закономерности начали сразу же соответствовать этой теории. Я считаю, что нужно познавать и анализировать истинное положение дел, собирать как можно больше информации, систематизировать её, строить логические связи исключительно на основе строгих научных данных, не домысливая значительную часть знания.

Можно ли принять модель развития мира подобной «колесу Сансары»? Думаю, что нет. Дело в том, что любая точка на ободе колеса (хоть мифического, хоть реального) движется по замкнутому повторяющемуся маршруту только тогда, когда само колесо не движется, висит в пустоте! Модель такого колеса верна лишь тогда, когда какая-то система в процессе развития вернулась в первоначальное состояние.
Можно ли вообще считать, что цивилизация и эволюция возвращаются в первоначальное состояние, пройдя какой-то путь развития? Думаю, что нельзя.

Даже если цивилизация или процесс эволюции пришли к состоянию, по каким-то чертам весьма похожему на некоторое исходное, конечное состояние будет не идентичным начальному*. На состояние системы окажет влияние именно тот путь, который ею пройден. В процессе развития цивилизации накапливаются какие-то знания, предметы материальной и духовной культуры. Они не исчезают бесследно, когда этап развития цивилизации подходит к концу. Начальное и конечное состояние цивилизации, прошедшей какой-то отрезок истории, отличается именно этим приобретённым опытом.
Эволюция порой совершает изменения, которые можно принять за циклические. Например, некоторые сухопутные животные в процессе эволюции вернулись в воду. Но признаки приспособления к водной среде у этих видов развились на основе новых приспособлений к сухопутной среде обитания. Так же некоторые растения класса однодольных (пальмы, панданус, драконово дерево) приобрели древовидную форму роста. Но далёкие предки этих растений утратили ткань, отвечающую за рост стебля в толщину – камбий. Утолщение ствола у этих растений происходит за счёт других тканей, появившихся вторично, и отсутствовавших у их травянистых непосредственных и древовидных далёких предков. Это отличие от первоначального варианта и не позволяет считать полным «оборот» колеса жизни.
В процессе развития жизни на Земле происходит накопление аккумулированной энергии солнечного излучения в виде неокисленных соединений (угля) и свободного кислорода в атмосфере, в виде упорядоченных органических соединений. Это накопление также разрывает замкнутое кольцо, превращая его в оборот спирали, причём постоянно расширяющейся с каждым витком.
Есть и ещё одна величина, «двигающая» «колесо Сансары». Это время существования развивающейся системы. Время – величина однонаправленная, векторная. Любая система движется во времени. Если даже система возвращается в состояние, очень близкое к первоначальному, она не сможет вернуться в исходную точку во времени. Действительно, как можно вернуться во вчерашний день?
Если отметить на ободе колеса точку, и двигать колесо вдоль оси, одновременно вращая его, окажется, что точка совершает в пространстве не круговые движения, а движется именно по спирали. Обороты колеса – это циклическое развитие системы, а движение по направлению оси – это движение во времени. Если бы колесо было эластично, а мы бы вращали его не равномерно, а с постоянным ускорением, то диаметр колеса под действием центробежной силы непрерывно возрастал бы. Это будет приблизительная имитация аккумулирования энергии солнца, которая поглощается системой. Но в любом случае движение точки в пространстве будет не циклическим. Ошибка при выборе модели развития системы в виде «колеса Сансары (мантры, Мудры, Камасутры и т. д., нужное подчеркнуть, ненужное зачеркнуть)» состоит в том, что система в этом случае рассматривается вне пространства и времени, как закрытая и ограниченная сама собой. В то же время и любая цивилизация, и биологическая система – открытые, взаимодействующие с прочими элементами окружающего мира, существующие во времени системы.
Поэтому, несмотря на уверения А. Белова, развитие мира идёт не по кругу, а по спирали.