Главная Библиотека сайта Форум Гостевая книга


 

 

 

 

 

 

РАПИРНИК
И
СИММЕТ

В один из осенних дней я взлетел вверх рано утром, желая исследовать золотисто-голубой утренний воздух над Дарвином IV. Я никогда не смог бы привыкнуть к контрасту между этим чистым воздухом и загрязнёнными пеплом небесами Земли. Травы равнины Пржевальского, раскинувшиеся без конца-края вокруг моего «припаркованного» ’конуса, подёрнулись отличительными серо-зелёными красками осени, и лёгкая роса превратила залитый солнцем пейзаж в блистающий спектакль. За завтраком я занялся предполётным программированием аудио/видео зонда, или АВЗа, небольшого дистанционно управляемого аппарата, который я планировал использовать для слежения за крылатыми жителями небес Дарвина. Предполётная проверка была проведена в обычном режиме, и взлёт зонда прошёл без происшествий. Управляемые голосовыми командами затворы камеры, щёлкнув, открылись на высоте трёхсот метров, и я, не отрывая взгляда от монитора, устроился в кресле, чтобы начать свои ежедневные наблюдения посредством техники.

 
КАРТИНА XXXIII. «Я почти мог ощущать напряжение животных подо мною, когда они услышали сигналы наведения на цель».

 
Похожие на аккордеон мускулы крыльев рапирника позволяют этому существу очень точно настраивать свои управляющие плоскости. Крутое пикирование и длительное планирование облегчаются за счёт увеличения и уменьшения относительной площади поверхности крыльев.

 

их сторону, они начали вертеться на одном месте, быстро кружась в поднимающемся облаке пыли. Они остановились, и тогда я понял, почему природа снабдила этих животных головой и хвостом почти одинаковых формы и размера: я едва ли смог бы сказать, чем был тот или иной конец тела животного. Они представляли существу, полагающемуся на ориентацию при помощи эхолокации, образ, вводящий в замешательство. Направление их неизбежного бегства было исключительно предметом догадок. За их защитную симметрию я назвал их симметами.
В момент нападения я отвёл АВЗ назад, и в награду получил картину убийства добычи во всех подробностях. Поскольку успех нападения – это событие некоторой степени вероятности, один из сиимметов ускользнул невредимым, и его потенциальный убийца развернулся, чтобы набрать высоту для второго захода. Другой не был столь же удачлив, и вся сила удара смертоносного копья рапирника пришлась в его тело под позвоночник. Удар сбил двухтонное существо с двух брыкающихся ног и насадил его на всю длину копья, и в этот момент рапирник резко взмыл вверх, поднимаясь над пустыней. Питающиеся падалью летуны-попутчики пришли в неистовство, стремительно бросаясь вперёд, чтобы сомкнуть свои вертикально раскрывающиеся челюсти на теле наколотого симмета. Куски плоти полетели вниз с тела животного, чтобы быть расхватанными другими летунами-попутчиками.
Парящий рапирник абсолютно не обращал внимания на падальщиков – он был полностью поглощён высасыванием туши. Спустя несколько минут летуны-попутчики были вознаграждены досуха высосанной

 

Видимость была превосходной; травянистые равнины, мелькающие далеко внизу под моим мчащимся АВЗом, были видны с потрясающей чёткостью. Они постепенно сменились пустыней, которая протянулась вдаль, словно океан охристого цвета с низкими неровными волнами скалистых холмиков. Среди холмов были разбросаны стройные ель-хлысты пурпурного цвета с тонкими стволами, которые были настолько гибкими, что во время бурь их кроны касались земли. В разных местах попадались случайные экземпляры хищнодрева, которые стояли, подёргивая и резко взмахивая своими руками, окружённые вызывающими ужас остатками трапез. Тёмный мазок вдали, в голубоватой дымке на горизонте, указывал на присутствие стада мигрирующих бипедалий, прокладывающих себе путь среди низких холмов и наполняющих воздух отдалённым хором своих сигналов.

Внезапно небольшая стайка фиолетовых летунов-попутчиков вылетела из-за АВЗа и помчалась вперёд. Я увеличил скорость зонда и последовал за двухметровыми летучими существами, когда они с потрясающей точностью накренились и сделали поворот. Я начал чувствовать, что, пока было задействовано ручное управление, эта задача была выше моих сил, и потому включил компьютерную привязку к объекту в попытке оставаться рядом с ними.
В течение десяти минут мы заметно приблизились к большому стаду бипедалий. Оно направлялось к широкой реке, которая сильно петляла по пустыне. Огромное облако пыли висело над стадом и позади него, оставляя в воздухе след длиной в несколько миль. Мы спикировали прямо в него.
Вдруг индикатор приближения объекта на моём АВЗе замигал, и два огромных летучих существа спикировали вниз перед летунами-попутчиками, следующими рядом со мною. Они резко замедлили полёт и бросились вслед за своими огромными кузенами, поворачивая и закладывая виражи так же, как это делали крупные летуны. Их целью явно было стадо и, когда мы шли параллельным курсом, их сигналы сверхвысокой частоты стали ещё быстрее. Я заставил АВЗ пролететь вперёд, пытаясь получше разглядеть огромных летучих животных, которые так легко повели стаю за собой. Это были существа с толстым телом и могучими крыльями, снабжённые длинными изогнутыми остриями, отрастающими от их голов. Они источали ауру пугающей мощи.
Я почти мог ощущать напряжение животных подо мною, когда они услышали сигналы наведения на цель и узнали о присутствии пары этих существ и их свиты из числа летунов-попутчиков. Животные из стада, однако, не стали тратить время зря, предаваясь бесполезной панике. Всё стадо одновременно начало издавать трели, пытаясь заглушить эхолоты охотников. Шум был такой, что я был вынужден уменьшить громкость на внутренних звуковых колонках.
Не устрашившись этого, два крупных летуна, или рапирника, как я их назвал, сжали свои складчатые кожистые крылья и начали пикировать с устрашающей силой. Они выбрали своей целью пару отставших животных, которые не поспевали за остальными, когда стадо переходило вброд реку. Травоядные были любопытными животными, у которых, казалось, на обоих концах туловища росло по голове, а когда рапирники спикировали в

 

 
Питающийся падалью модуль крылатого мертвоеда обладает высокоспециализированной пищеварительной системой, способной пожирать пищу, находящуюся в состоянии сильного разложения. Он с поразительной точностью сбрасывается с высоты около 1500 метров. Парящий модуль захватывает питающийся модуль своим собственным ртом – таким образом, он сам оказывается съеденным.
оболочкой, когда рапирник позволил ей падать вниз. Без колебаний падальщики развернулись, бросились вслед за своей добычей, и успели сделать так много заходов на труп, что до земли долетело лишь немногим больше, чем просто кости.
Никакой другой хищник не вызывал одновременно чувства страха и уважения у членов экспедиции во время нашего сравнительно недолгого пребывания на Дарвине IV. Спариваясь в полёте, живот к животу, рапирник чувствует себя в воздухе, как дома. Распространённый на более чем девяноста процентах поверхности планеты, он стоит вне конкуренции в своей способности охотиться и убивать. Фактически, ни одно животное не может чувствовать себя в безопасности от его «внимания», в том числе, согласно удивительному сообщению свидетеля, императорский морской странник. Охотясь группами, насчитывающими до тридцати или

более особей, эти хищники могут одолеть даже самого большого из жителей Дарвина IV.
Когда мой АВЗ оказался почти вне досягаемости, я запустил программу автовозвращения и снова уселся, ожидая его прилёта. Зонд самостоятельно найдёт мой летающий конус и пристыкуется к нему. Мой опыт разжёг тягу к новым воздушным приключениям, и позже в тот же день я запустил другой АВЗ.

Через несколько недель мне представилась возможность изучить недавно разбившегося рапирника, которого я обнаружил зажатым в трещине на боку утёса. Я наткнулся на него случайно в ходе исследования пустынного каньона. Крылья летучего существа оказались срублены в момент падения, и оно было погрызено падальщиками, но, к счастью, большая голова осталась сравнительно неповреждённой. Я обнаружил, что она представляла собой очень крепкую, хотя и лёгкую, конструкцию с костными структурами, укрепляющими огромное копьё. Само копьё было чудом дизайна – пустотелое, с внутренними рёбрами жёсткости, и прочное, словно сделанное из титана. Я также полагаю, что оно, подобно лучшим клинкам, было достаточно гибким.
С самой первой своей встречи с рапирниками я периодически наблюдал, как они, совершая многократные заходы, затачивают свои копья на вулканических «точильных шпилях». Но копьё этого древнего хищника уже нельзя было заточить: его передняя часть была сломана – и это состояние, несомненно, сыграло свою роль в его гибели.
Исследуя сломанное копьё, я обнаружил батарею остроконечных языков с хитиновыми кончиками, каждый из которых мог внедряться в плоть. Так что рапирник питался в полёте именно благодаря им. Когда добыча была наколота, эти языки выползали из дорсального желобка на копье и проникали в тело, чтобы высосать его досуха. Это был классический пример иронии природы: массивное, могучее животное, существование которого зависело от хрупкой анатомической структуры. Это открытие заставило меня ещё сильнее уважать чудесные творения эволюции .

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

МОРЩИНИСТЫЙ
ПАРИТЕЛЬ

Я не мог отказать себе в желании сопровождать этих двух очень морщинистых парящих существ, на протяжении примерно десяти километров в воздухе близ горы Бёртона. Это были ленивые создания, никуда особо не спешившие; они описывали в воздухе широкие медленные круги, что позволило мне прекрасно разглядеть их. Я назвал их морщинистыми парителями.
Во многом они были типичными парителями, но меня особенно заинтриговали маленькие шаровидные образования, которые тянули за собой их увеличенные верхний и нижний плавники; я просканировал эти образования и обнаружил, что они представляли собой массы яиц. Эти лёгкие яйца-шарики отпадают и рассеиваются по ветру, распространяя крохотное потомство парителя в средних слоях атмосферы планеты. Думая об этом, я предполагал, что медленный круговой полёт, вероятно, позволял этим существам рассеивать свои яйца по максимально большой территории. Когда кладка яиц завершается, парители вновь приобретают более изящный профиль, а их плавники уменьшаются до исходной серповидной формы.
Во время наблюдений я не смог обнаружить никаких свидетельств наличия наружных стебельков-гироскопов и сделал вывод о том, что эти парители обладают внутренними органами равновесия. Если это так, то это сделало бы их уникальными среди парящих видов Дарвина IV.

 
КАРТИНА XXXIV. «Это были ленивые существа, и они описывали в воздухе широкие медленные круги».


 
Находясь в опасности, морщинистый паритель выпускает облако частиц, напоминающих измельчённую траву, которые фрагментируют его звуковой образ, чтобы «ослепить» хищников. Но это не всегда срабатывает. Этот паритель был только что пробит насквозь разбойничающими рапирниками, которые известны тем, что убивают ради удовольствия.

 

Другой особенностью морщинистого парителя, которую я счёл необыкновенной, была его удивительная способность изменять цвет. Также это уникальная особенность среди существ с Дарвина IV, которые не обладают органами зрения.
Иногда я думаю о том, что могла существовать корреляция между цветом и ароматом парителя, и сцены ухаживаний, свидетелем которых я стал, похоже, поддерживают эту теорию. Когда я зарисовывал трёх из этих существ, парящих примерно в пяти километрах от меня, то обнаружил изменения цвета, которые выглядели связанными с их растущим сексуальным возбуждением.
Если же не думать об их загадках, то вид этих парителей, меняющих свой цвет с коричневого до красного и пурпурного, был прекрасным и в высшей степени неземным зрелищем.
 

 

 

 

 

 

 

ЭОСАПИЕН

За две недели до отлёта с Дарвина IV я делал набросок вида Амёбного моря с высоты. Это было превосходное утро, золотистое и свежее. Пушистые облака скользили вокруг меня, устроив медленную гонку в сторону сияющих, недавно взошедших солнц. Далеко внизу, в фиолетовом сумраке, солнечный свет начал озарять нежные гребни гелевых волн, а светящиеся слои под поверхностью начали тускнеть. Плавая в порывах нагревающегося ветра, я понял, насколько сильно буду скучать по этим местам на иной планете, и фантазировал о том, как я мог вернуться, чтобы продолжать свои наблюдения и художественную работу. Моё мечтательное настроение было нарушено мигающим оранжевым огоньком на экране, указывающим, что тридцатиметровый периметр эхолота, который я установил, был нарушен.

 
КАРТИНА XXXV. «Оно неподвижно висело в воздухе передо мной, как будто исследуя мой ’конус своими инопланетными органами чувств».

 
Похожий на ножны яйцекладущий орган эосапиена (справа) надувается и вымётывает летающие оотеки, или яйцевые снаряды, когда атмосферные условия благоприятны. Многочисленные пузыри на оотеке (слева) надуются лёгкими газами, когда её скорость снизится.
 

Наскоро проведённый анализ показывал, что группа из примерно пятнадцати двухметровых летающих объектов направляется прямо в мою сторону. Компьютер выдал мне информацию, что они возникли из одного парящего источника, находящегося где-то в сотне километров по направлению полёта. И что ещё более загадочно, этот источник, похоже, двигался!
Прошло несколько нелёгких мгновений, когда я задавался вопросом: не нацелились ли на меня ракеты какого-то неизвестного противника. Я направил испускающий сигналы эхолокационный маяк в сторону таинственного летуна, и почти немедленно получил ответ в виде идентичного сигнала, глухого и похожего на эхо. Пребывая в потрясении, я связался с «Орбитальной звездой», чтобы определить местонахождение ближайшего ко мне коллеги-исследователя. Одновременно я запустил АВЗ прямо в сторону летунов и получил частичный ответ на эту загадку. Зонд засёк два из этих объектов на расстоянии шестнадцати километров от меня и буквально затопил меня данными о скорости и направлении их полёта. Но визуальные данные были самыми интересными из всего, что я смог получить. Летуны были не приближающимися ракетами, чего я подсознательно боялся, но также они не были настоящими летунами в биологическом смысле. Вместо этого они представляли собой своего рода органические снаряды, снабжённые оперением и обладающие обтекаемой формой для полёта на дозвуковых скоростях. На их тёмной хитиновой поверхности мне были видны крохотные пузырьки в форме слезинки, о назначении которых я вряд ли смог бы догадаться. В задней части каждого снаряда были расположены четыре сквозных отверстия, каждое из которых дополнялось овальной лопастью, прикреплённой на тонком стебле; эти лопасти слегка подёргивались, меняя направление полёта.
Мой АВЗ приблизился к ним. Он просканировал их во время полёта, зондируя ИК-датчиком в глубине и посылая мне тепловое изображение преследуемого стреловидного объекта. Я обнаружил, что, хотя наружная часть снаряда была холодной, внутренняя часть показывала наличие одиночной маленькой жизненной формы с высоким уровнем обмена веществ. Тепловой образ был неопределённым, но я сумел разглядеть соединённые хитиновые пластины, руки и пузыри – всё это прекрасно вписывалось в ограниченный объём снаряда. Я направил следящее устройство АВЗа на один из двух объектов и начал задавать курс моего ’конуса в сторону неизвестного парящего объекта, который их выпустил. В течение
следующего часа я периодически проверял монитор моего АВЗа и заметил, что снаряд замедлил движение и изменил свой

внешний вид. Крошечные пузыри расширялись и заполнялись, по моему предположению, воздухом. В конечном счёте объект, до этого обладавший формой ракеты, увеличился в четыре раза по сравнению со своим первоначальным размером, и дрейфовал по воле ветра.

Тем временем я направлялся прямиком к гигантскому неопознанному парящему объекту. Он неторопливо двигался среди облаков, издавая сигналы, странным образом отличающиеся от всех, что мне пока доводилось услышать. В этих звуках, а также в ответных сигналах была заметна определённая сложность. Я ощущал себя так, словно подслушивал разговор.
По мере того, как неуклонно приближался момент контакта, моё возбуждение возрастало; я был охвачен желанием встретиться лицом к лицу с источником неоднозначных звуков и странных снарядов.
Я вошёл в группу золотистых прозрачных облаков, ведя свой ’конус вперёд со всей смелостью, что у меня была. Когда зазвучал сигнал обнаружения объекта, ’конус начал автоматически тормозить. Облака расступились, и мои глаза расширились от удивления, потому что я смотрел на огромное существо, испускающее сигналы и парившее абсолютно неподвижно менее чем в сотне метров передо мной. Явив мне всю свою двадцатиметровую высоту, оно было истинным воплощением инопланетности. Его покрытое кутикулой тело представляло собой запутанное сочетание гребней, складок и изгибов, настолько ребристых и морщинистых, что это вряд ли можно описать словами. Пара сочащихся влагой отверстий дрожала, раскрываясь и закрываясь, а позади них пузыри-поплавки пульсировали и надувались от засасываемого в них воздуха. Целая сеть горящих биологических огней окружала маленькую пару глубоких ямок органов инфракрасного чувства. Два покачивающихся эхолокационных органа оранжевого цвета торчали из-под огромных стабилизаторов, нависающих над ними. Над ними непрерывно вращались органы равновесия, видимые как пара размытых пятен. Вертикальную переднюю часть тела этого организма венчал собой большой прозрачный пузырь, который, очевидно, был его основным органом парения. По всему этому обширному мешку, расположенному по средней линии тела, тянулся тонкий узор вен, изящно подсвеченных сияющими облаками позади него. Но самой замечательной среди всех особенностей были две мускулистых руки, заканчивающиеся ловкими кистями,

 

 

 

 

и, похоже, не особо спешило прервать наше наблюдение друг за другом. Вместо этого оно неподвижно висело в воздухе передо мной, как будто исследуя мой ’конус своими инопланетными органами чувств. Я назвал этого парителя эосапиеном, или «рассветным мудрецом», потому что это великолепное утро как нельзя лучше подходило для встречи с существом, которое, кажется, стоит на пороге развития разума.
Эосапиен начал медленно облетать ’конус по кругу; его парные сифоны шипели и плавно подталкивали его, пока он дважды облетел вокруг меня. Я мог лишь догадываться о том, к каким умозаключениям он мог бы прийти. Мой ’конус излучал значительное количество тепла, и эосапиен, возможно, полагал, что он был живым существом; или же он, возможно, обнаружил моё присутствие внутри аппарата и сделал верный вывод. В любом случае, он был явно заинтригован.

Пока существо облетало меня, я посмотрел на его длинный хвост, под которым торчал удлинённый отросток, похожий на ножны. Именно из его отверстия, как я узнал позже, запускались снаряды, которые я исследовал – фактически, это были летающие оотеки, или яйца. Излучение солнц в этих разреженных слоях атмосферы каким-то образом содействует их выклеву.
На начальном этапе нашей встречи эосапиен вёл себя относительно тихо, лишь изредка испуская короткие сигналы. Однако когда он завершил свой второй облёт моей капсулы, эта почти полная тишина была нарушена целой серией громких пульсирующих сигналов, направленных в сторону облаков.
Спустя десять минут мои датчики засекли вдали пятнадцать эосапиенов, которые шли на сближение с нами. Они быстро двигались сквозь облака, и вскоре я стал свидетелем волнующего и тревожного зрелища. Пятнадцать парящих в воздухе великанов, все с большими дубинами, выстроились тесным полукругом за моим компаньоном, который испускал непрерывный поток сигналов в их скопление. Они внимательно попискивали и звенели; кто-то из них шевелил дубиной или эхолокационным органом, но никто ни разу не выплыл из строя больше, чем на метр. У каждого из них был уникальный узор биологических огней, который, очевидно, отличал одного индивидуума от другого; некоторые особи носили на себе предметы, которые могли бы быть позвонками стрелорота, нанизанными на волокнистые шнуры и свисающими с их хвостов, словно трофеи. Они были важными, обладали чувством собственного достоинства, и, что важнее всего, осознавали происходящее.
После нескольких мгновений тишины мой компаньон протянул когтистую руку, словно сделанную из резины, и погладил стеклянную кабину моего ’конуса. Моё сердце сильно билось из-за неуверенности в происходящем. Но я всё же сумел устоять на ногах, записывая всё происходящее и всё отчётливее и отчётливее осознавая, что я был чужаком на их планете. Рука очень изящно исследовала поверхность ’конуса, а затем отодвинулась. Завершив своё осязательное исследование,

 
Мощные руки и многочисленные газовые пузыри помогают эосапиену преследовать и убивать крупных существ Дарвина IV. Противопоставляющийся палец и арсенал когтей позволяют использовать конечность для убийства, расчленения и переноски добычи.
которые свисали по бокам существа; я с недоверием взглянул на гигантскую дубину, которую несло существо. Она имела растительное происхождение, и создавалось такое впечатление, что её грызли, придавая форму.
Парящее существо сдвинуло чуть в сторону свою огромную дубину, чтобы его длинное зубастое тело смогло с силой «обгладывать» её; маленькие кусочки растительного материала падали вниз, пока мы висели в воздухе друг напротив друга. Мой палец поглаживал кнопку экстренного ускорения, хотя я почему-то знал, что это была ненужная предосторожность.
Это было самое необычное существо из всех, с которыми мне приходилось сталкиваться на Дарвине IV, и, памятуя о странных формах жизни, которые я видел, его отличия от них были немалыми. У меня сложилось впечатление о наличии у него некоторой степени сознания, потому что существо парило
 

 
КАРТИНА XXXVI. «Они вновь взмыли вверх, оставив в темноте тушу, от которой поднимался пар».

 
Охотничья группа эосапиенов мечет свои дротики со смертельной точностью, запирая добычу в прочном загоне из кольев, откуда ей невозможно спастись. Затем гигантские парители собираются со всех сторон и убивают её.
 
Основная пища эосапиена – жаброголов, один из немногих наземных фильтраторов воздуха на Дарвине IV.

 

 

далеко внизу, на земле, настраивая и перенастраивая свои очень мощные эхолокационные органы. Каждый из этих летунов нёс уже знакомое мне орудие, похожее на дубину, которое, как я скоро выяснил, представляло собой огромный дротик. Нацелившись на свою добычу, эосапиены пускали свои метательные снаряды с такой скоростью, что я наверняка был бы убит, если бы они случайно попали в меня.
Я был потрясён, когда, спустившись следом за охотничьей партией до пятидесятиметровой высоты, увидел пугающую точность попадания в цель. Они следовали за жертвой, крупным симметом, в ущелье, где поймали его в загон при помощи своих метательных орудий. Симмет отчаянно бросался на глубоко воткнувшиеся в землю дротики, но они не шелохнулись. За считанные секунды летучие существа набросились на него; одни из них удерживали несчастное животное, а другие в это время выворачивали две его мускулистых ноги из таза с отвратительным хрустом. Это было ужасное зрелище, от которого веяло примитивизмом и дикостью. Всё ещё живого симмета и его оторванные от тела ноги унесли наверх, оставляя длинные каллиграфические следы чёрной крови на твёрдой земле внизу.

Той же ночью я следовал за троицей эосапиенов на другой охоте. Погоня была гораздо менее азартной, потому что парители выслеживали медлительного старого лученосца. Преследование добычи завершилось неизбежной трагической развязкой, когда лученосец зашатался и упал. Без всяких церемоний парители спустились к обоим бокам испуганного животного и, вцепившись в его брыкающиеся ноги, выкрутили и оторвали их. Так же быстро, как спустились, они снова взлетели, оставив в темноте тушу, от которой поднимался пар.
Эти встречи стали моим последним впечатлением от Дарвина IV. Они подчеркнули драматический контраст между странной красотой форм жизни на этой планете и их дикими повадками.

 

существо медленно отодвинулось обратно в парящую толпу. После этого каждый индивидуум выдвигался вперёд и проделывал те же самые действия, исследуя меня с таким же сочетанием деликатности и осторожности.
Воздух вокруг меня был наполнен сигналами, которые начались как беспорядочное стаккато, но превратились в очень приятную низкую трель. Эта трель звучала около четверти часа, пока эосапиены не начали один за другим расплываться в облаках.
Я вновь остался один.

Перед тем, как покинуть Дарвин IV, я ещё дважды сталкивался с эосапиенами. По своему настрою эти встречи довольно сильно отличались от первой. В тот раз это была многочисленная группа любознательных индивидуумов, но сейчас я следовал за партией из восьми особей, охотящихся на небольшой высоте. День был очень похож на тот, когда я столкнулся с императорскими морскими странниками. Рваные и словно испачканные облака мчались по потемневшему небу, когда я изо всех сил пытался не отставать от проворных парителей. Эосапиены двигались на удивление быстро. Они были заняты преследованием какой-то невидимой жертвы, которая была

 

 

 

 

 

 

 

ОТЛЁТ

Настало время покидать орбиту планеты. Медик-има молча занимался многочисленными приготовлениями к гибер-сну. Он заверил меня, что мой путь к Земле пройдёт, словно «кратчайший из серебряных снов». Он слегка преувеличивал, я знаю.
Невесомо паря в камере для сна, я смотрел сквозь прозрачные стенки моего пластмассового кокона. Многочисленные капсулы под светящимся потолком создавали жутковатое впечатление глубин Амёбного моря. Внутри висящих между полом и потолком капсул мне были видны очертания моих коллег по Экспедиции; я подозревал, что некоторые из них уже спали.
Мое зрение слегка затуманилось; по своему первому опыту гибер-сна я помнил, что это был один из первых признаков того, что я поддавался действию инопланетных препаратов. Я был голый и бритый, мне было очень холодно, и, что ещё хуже, бродивший по залу техник-има подходил каждые полчаса и обдавал меня холодным паром из висящего за спиной устройства, напоминая, на мой взгляд, огромного скорпиона.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

УЭЙН ДУГЛАС БАРЛОУ, выпускник школы искусств Купер Юнион, обучавшийся в Американском музее естественной истории и в дальнейшем широко зарекомендовавший себя в области иллюстрации суперобложки и дизайна игрушек. Его первая книга «Путеводитель Уэйна Барлоу по инопланетянам» была выдвинута на премию Хьюго. В настоящее время он чередует работу в своей студии в Нью-Йорке с продолжительными путешествиями в двойную систему Дарвина.

Моя капсула сна была запечатана и начала медленно наполняться холодной студенистой жидкостью. Постепенно я начал замечать, что не могу чувствовать кончики рук и ног. Чтобы уйти мыслями от этих неприятных ощущений, я попробовал вспомнить как можно больше о своём доме на Земле. Образы, которые возникли в моём сознании, представляли серую утомлённую планету, забитую до отказа серыми утомлёнными людьми. Я думал о своих жене и ребёнке, и о нашем маленьком доме в сердце городского хаоса Нью-Йорка. Они ожидали меня, и я до боли желал быть с ними. Они были моим оазисом жизни на Земле.

Мои мысли вновь обратились к путешествиям на Дарвине IV. Мой разум вдруг окунулся в нежный поток приятных воспоминаний. Мысли начали переходить с одной встречи с удивительным животным к другой. Я вновь следовал за той сумасшедшей стаей пестрокрылов через Амёбное море и затаивал дыхание, когда левиафаны Дарвина IV, императорские морские странники и гигантские лесоносцы брели в моих мыслях, словно порождения какой-то дикой галлюцинации.
Я понял, что проигрываю битву со сном. Внезапно я вспомнил титановую стелу, которую има оставили на равнинах Дарвина IV как стража и часового планеты. Её серебристые грани, на которых были выгравированы имена участников Экспедиции, скрывали множество микросистем, связанных с охватившей всю планету системой слежения за вторжениями. Роботизированные полицейские беспилотные аппараты, патрулирующие систему Дарвина, будут регулярно снимать и отправлять накопленные данные. Я ощущал спокойствие, зная, что Дарвин будет так хорошо защищён.
По мере того, как тяжелели мои веки, в мыслях всплыло ещё больше образов Дарвина IV и его фауны. Каким же невероятным, замечательным был этот мир, бурлящий жизнью, незабываемый в своей абсолютной красоте. Как же я смогу и дальше существовать в моём переполненном, хаотичном мире после того, как ощутил свободу равнин Дарвина IV, где ветер колышет волны трав? Как я могу сравнить странную зелёную красоту лесных массивов Дарвина с оголёнными пустошами, которые некогда были бескрайними лесами Земли? Что я расскажу своей дочери? Как я смогу объяснить ей, что мы растратили её мир впустую? Плавно погружаясь в гибер-сон, я понял, что мои рассказы о Дарвине IV будут казаться ей столь же далёкими, как те истории, что рассказывал мне прадед об исчезнувшей жизни Земли. Что ж, думал я, по крайней мере, найдётся такое место, о котором она сможет мечтать…

 


Предисловие
9

ЛУГА И
РАВНИНЫ

Лученосец и гироспринтер
25
Степной таранщик
33
Стрелорот и шипоспин
35
Хищнодрево и призмалопа
43

ЛЕС И ЕГО
ОКРАИНЫ

Лесоносец
51
Сальтоствол
59
Лесной брюхолаз и хлебальщик
65
Кинжальщик
73
Крылатый быстрохват
85

АМЁБНОЕ МОРЕ И
ЗОНА ЛИТОРАЛИ

Мешкоспин
91
Императорский морской странник
97
Череп морского странника и литторалопа
107
Пестрокрыл
115

ГОРЫ

Килевый брюхолаз
121
Крылатый скакун
127
Пузырерог
133

ТУНДРА

Полярная травяная волокуша и тундровый пахарь
139
Унт и летучий житель мумии
151
Ледолаз и снегоскок
161

ВОЗДУХ

Рапирник и симмет
171
Морщинистый паритель
177
Эосапиен
181
   
Отлёт
191