| Главная | Библиотека | Форум | Гостевая книга |
| С | САВАННА
|
САВАННА
— СТРАНА ДРЕМУЧИХ ТРАВ
— Где мы?!
— В саванне...
— Вот это да-а-а!!!
Думаю, такой короткий разговор состоялся бы между нами, читатель, когда бы
мы оказались среди густых и высоченных травяных зарослей саванны. Мы бы просто
потерялись среди этих дремучих трав, как в лесу. Да что мы! Ведь в саванне
растут травы и до шести метров высотой! Вон куда-то спешат своим потешным прыгающим
бегом жирафы, и над морем зеленовато-бурых стеблей виднеются лишь их пятнистые
маленькие головы с рожками.
Саванны можно увидеть в разных районах Земли: в Южной Америке (там их называют
льяносами и кампосами), в Австралии, в Индии, а более всего — в Африке. Везде
они занимают самые окраины тропического пояса, где тепла вдоволь даже для самых
заядлых жаролюбов. А вот влаги...
До полугода тянется в этих местах тропическая зима — жаркая, но главное, жестоко
засушливая. В эти полгода почти совсем не выпадает дождей, и влаги, накопившейся
в почве за лето и осень, едва хватает травам. Для деревьев же ее остается и
вовсе маловато.
Поэтому саванна — это прежде всего царство травянистых растений, и лишь кое-где
в одиночку или небольшими группами поднимаются в ней кустарники и еще реже
— деревья. Среди них мы бы сразу узнали наших старых знакомых — акацию и баобаб.
Мы помним, как эти деревья разнообразно и хитроумно приспособились к длительному
бездождью.
Но и травы в саванне могут расти только такие, которых не пугают затяжные ежегодные
засухи. Травы эти имеют узкие-узкие стебли, чтобы жаркое солнце поменьше испаряло
с них драгоценной влаги. Для этой же цели колоски у этих растений спрятаны
за жесткими чешуйками, покрытыми к тому же, словно войлоком, густыми волосками.
У некоторых саванновых трав имеются вроде бы фляжки — полые внутри подземные
клубни, в которых запасается вода. А многие травянистые растения в долгий период
без дождя, казалось бы, и совсем засыхают. Однако корневища их, укрытые в почве,
остаются живыми и при первых же дождях выгоняют на поверхность веселые молодые
побеги...
Вот какой своеобразный растительный покров выткали солнечный луч и капля воды
там, где тепла вволю, но влага отпускается по очень скупой норме. Если при
таком же жарком солнце осадков выпадает еще меньше, образуется пустыня.
| С | САКСАУЛ
|
САКСАУЛ — ДЕРЕВО БЕЗ ТЕНИ
Обычная наша береза, или клен, или ель его и за дерево бы не посчитали.
Посмотрели бы они на него с высоты своей зеленой кроны и презрительно сказали
бы: «Да это урод какой-то».
Но в песчаной пустыне, где у саксаула дом, там он — король, а наши зеленые
красавцы там просто погибли бы от жажды, от нестерпимой для них жары. Они даже
не удержались бы своими корнями в песке...
В пустыне, среди зноя и безводья, и такое дерево-уродец, в полтора-два метра
ростом, выглядит чудом, а уж целый лес из таких деревьев — и вовсе чудо из
чудес!
Свою первую встречу с ним люди не забывают всю жизнь.
Шел человек через пески — сыпучие, горячие, безнадежные — и вдруг: «...Лес
из невиданных деревьев... Корявые, вытаращенно следящие за нами стволы были
похожи на тела змееобразных ископаемых, а свисающие зеленые космы — на шерсть
этих чудовищ... И тень под деревьями была неплотная — паутинная полутень...»
И вправду, саксаул вроде того простодушного ученого из сказки Андерсена, который
потерял свою тень. Да и откуда ей быть у саксаула? Тень у обычного дерева —
от тысячи его ладошек-листьев или от тысячи сочных зеленых иголок. Но ведь
каждый листик, каждая иголка испаряет влагу. Вот у саксаула листочки и превратились
в совсем маленькие, миллиметровые чешуйки. Они плотно облегают тонкие, гибкие
побеги, вырастающие каждый год зелеными метелками на концах его корявых, твердых,
как железо, ветвей.
В самую же сухую и знойную пору — июне-июле, чтобы еще меньше отдавать влаги,
чтобы не засохнуть, саксаул сбрасывает добрую половину своих побегов. Они облетают,
как листья, устилают подножие изогнутых, скрученных стволов, и зеленый царь
песков до лучших дней погружается в дремоту.
Теперь в полусне дышит он уже в полсилы, а стало быть, и ест вполовину. На
сохранившихся зеленых побегах он полуприкрыл свои устьица и уже вдвое меньше
вбирает ими лакомой углекислоты из воздуха. Но зато вдвое меньше и отдает через
них воды.
Однако заметьте: все же воду он отдает, и, надо полагать, с удовольствием —
испаряясь, она приятно охлаждает его нежные побеги. Нет, саксаул, конечно,
не боится жары, но — сколько можно?! Ствол же нагревается до сорока с лишним
градусов!..
Так и дремлет саксаул среди желтого безмолвия июльской пустыни, и грезит он
о лучших днях, и о тех, что миновали, и о тех, что предстоят. Может быть, вспоминается
ему ушедшая весна: доброе апрельское солнце и веселые проливные апрельские
дожди. Тогда на каждом его побеге расцвело множество небольших беловатых цветов.
Это было прекрасно!..
Но прошла неделя-другая — осыпались цветы, а в пустыню на огненном коне ворвалось
лето. Оно мгновенно высушило пески. Дождевая влага сохранилась лишь глубоко
под землей, куда не проникает солнечный жар. Вы думаете, это обеспокоило саксаул?
Нисколько! Его мощный разветвленный корень метров на десять уходит вглубь и
может в самую трудную пору добыть из-под земли хоть немного влаги. К тому же
он надежно удерживает дерево в таком ненадежном грунте, как песок.
Но может быть, грезится саксаулу не минувшая весна, а предстоящая осень, когда
воздух станет прохладнее, поостынет песок и нет-нет да застучит по стволу еще
робкий дождик? Именно к этому славному времени, но не раньше, только к концу
сентября, созреют и осыплются на песок его семена. Ветер понесет их, и где-нибудь
меж барханами, не прячась от света и тепла, прямо на солнцепеке, прорастут
они маленькими саксаульчиками.
Поднимутся маленькие деревья, которые никогда не станут по-настоящему большими...
Вот каков царь песков саксаул, это дерево без тени, этот «урод»! А нуте-ка
вы, березы, клены, ели, попробуйте-ка!
 |
 |
| С | СТЕПЬ
|
СТЕПЬ — НА ВСЕ СТОРОНЫ ПУТЬ: НИ ЛЕСОЧКА, НИ ГОР
Кажется, что степь лежит посреди неба: по всему кругу ее вольный простор
упирается в небосвод. Этим степь похожа и на тундру, и на пустыню — те тоже
открыты взгляду до самого горизонта.
Есть и другое сходство: зима в степи сурова, почти как в тундре, а лето знойно
и засушливо, почти как в пустыне. С талыми снегами, с весенними да осенними
дождями влаги степь получает вдвое-втрое меньше, чем, например, леса Подмосковья.
Вот ее-то, влаги, и недостает для роста деревьев. Ее только-только хватает,
чтобы степная земля не стала пустыней...
Оседлали б мы с тобой, читатель, коней и пустились бы степью. День скакали
б, два, неделю, месяц, а вокруг все было бы то же:
На все стороны путь: ни лесочка, ни гор!
Необъятная ширь! Неоглядный простор!
Неоглядными просторами легли степи в Европе от Дуная на восток. В Венгрии
их называют «пуштами». В нашей стране степи идут от Карпатских гор через
Урал до сибирской реки Обь. Встречаются они и дальше, только уже островами
среди лесов и хребтов. В долине Амура они получили название «амурских прерий».
Но и настоящие, «ковбойские» прерии Северной Америки, и южноамериканские
пампасы — это тоже степи, тоже безлесные равнины, где могут расти только
травы.
Да и не всякие травы...
Зимой степь спит. Сквозь неглубокий снежный покров обжигают ее почву морозы.
Сутками визжат и воют над ней злые бураны. И все это должны вынести растения,
избравшие степь своим домом. Холода убивают их слабый стебель. Но на самом
основании стебля, у корня, не умирают, а только замирают тугие маленькие клубочки
— почки возобновления. И они, и корневище, укрытое землей, лишь забываются
в ледяном сне на долгие месяцы зимы. Они ждут первого тепла...
В марте-апреле степное солнце поворачивает на весну. Снег оседает, исходит
бегучими ручьями. Идут первые дожди. Это единственная пора года, когда земля
здесь глубоко и полно наливается влагой.
Степь просыпается.
И начинается удивительное в ее жизни. Ни лес, ни пустыня, ни тундра не меняют
так часто, с такой быстротой свой растительный наряд. Через каждую неделю-две
степь уже иная: другие краски в другом рисунке расцвечивают ее.
Читатель, спутник мой, остановим здесь своих резвых коней. Оглянись, посмотри:
достаточно было нескольких теплых апрельских дней, чтобы среди бурой, уже отмершей,
прошлогодней травы засветились желтые тюльпаны, и крупки, и еще многие-многие
другие — бело-оранжевые, фиолетовые, снежно-белые, голубые цветы. Все эти растения
нежны, малы ростом. Им хорошо, пока не поднялись более высокие травы. Пока
влажен верхний, быстро сохнущий слой почвы — глубже не достанут их коротенькие
корни. Пока не слишком нагрет воздух — эти растения не переносят сухой жары.
Через неделю отцветут первенцы степи. Одни из них, например, такие, как крупка,
рассыпав семена, совсем закончат свою мотыльково-короткую жизнь. Их новое поколение
украсит цветами степь в начале следующей весны. Другие, такие, как тюльпан,
— многолетники. Они будут продолжать жить. Но уже под землей. Как это происходит,
мы узнаем на остановке у буквы «Т».
А наверху, под солнцем, раскрывает цветы уже следующая смена. Этих растений
намного больше, они выше ростом, крупнее. Для их цветения особенно хороши именно
эти дни — первой половины мая. И заметь, их пестроцветную россыпь мы видим
уже не на буром фоне мертвых, полусгнивших прошлогодних стеблей и листьев,
а на густой новой зелени. К этому времени она уже сплошь покрыла степь.
Пройдет неделя, может быть, две, и начнется массовое цветение других трав.
И снова изменится общий тон степных просторов: к переливам зелени заметно примешается
тусклое серебро. Это встанет ковыль, король степей — ковыль...
Ах, как прекрасна степь в дни раннего лета! Как празднично ярок ее наряд! Как
свеж ее вольный воздух! Так и хочется вслед за Гоголем воскликнуть с озорным
восторгом: «Черт вас возьми, степи, как вы хороши!»
Но опять пролетит совсем немного времени, и опять одни растения осыплют лепестки,
другие — раскроют бутоны. Десять-одиннадцать таких перемен насчитали бы мы
с тобой за весну и за жаркое, бездождное степное лето. Понятно, что каждой
новой смене цветущих трав остается в почве все меньше влаги. Поэтому большинство
истинных степняков обладает длинными корнями. Эти растения способны добывать
воду с трех, а некоторые даже с шести метров глубины! В степи лишь десятую
часть всей растительной массы составляют зеленые части растений, а девять десятых
приходится на их подземные органы — корневища и корни.
И все же не маловодье наистрашнейший враг здешних растений. Наибольшее зло
им причиняет частый и недобрый гость — суховей. Огнедышащим драконом налетает
он из пустынь. Просвистит, прогудит раскаленными пыльными вихрями, и никнут,
падают, ломаются опаленные листья и стебли. Свой дом в степи могут найти лишь
травы, способные вынести и долгие холода зимы, и это жестокое испытание жарой
и засухой. Такие, как ковыль. С его удивительной жизнью мы близко познакомились
на остановке у буквы «К».
Ну, а теперь, спутник-читатель, в последний раз мы придержим своих коней уже
в осенней степи.
Где же ее пестрый ковер? Кругом, куда ни глянь, соломенно-желтые или безжизненно-серые
тона. Выгоревшие травы сухо шелестят под ветром. Однако согласись, и такая
степь тоже по-своему красива, она тоже...
Но тут внезапно отпрянули в испуге наши кони, да так, что мы чуть не полетели
с тобой на землю...
А ведь им и впрямь было отчего испугаться: мимо пронесся какой-то странный
предмет. Видишь, он мчится дальше, подпрыгивая и вертясь.
Но ты успокой своего коня, ты скажи: «Не бойся, мой друг, это просто перекати-поле,
то самое, о котором нам уже рассказала буква «П».
Здесь бы и кончить этот рассказ, если бы не одно обстоятельство. Таких степей,
в которых травы растут, как росли когда-то, сами по себе, таких степей на Земле
осталось совсем мало. Большую часть их давно распахали. Уж очень плодородна
степная почва — чернозем. На ней вызревают отличные урожаи пшеницы, кукурузы,
сахарной свеклы. Ну а там, где еще сохранились природные, целинные степи, в
них пасут большие отары овец, стада коров, табуны лошадей. Потому что лучшего
корма, чем степные травы, не сыщешь.
 |
|
 |
 |
ПЯТАЯ ОСТАНОВКА,
НЕ ПРЕДУСМОТРЕННАЯ АЛФАВИТОМ:
ХОЛОД-ТО, ОКАЗЫВАЕТСЯ НЕ ВСЕГДА ПЛОХ
Как ни важна влага, но и без тепла и без света тоже ведь ни одно зеленое
растение прожить не может. А в том, как разные растения поделили между собой
Землю, главная-то роль принадлежит именно теплу, а не влаге.
Мы уже знаем, что растительные зоны Земли, ее «зеленые венки» — тропические
леса, саванны, пустыни, степи, тайга, тундры,— опоясали нашу планету в определенном
порядке: они заняли свои места в строгом соответствии с изменением количества
солнечного тепла от экватора к полюсам.
Есть, правда, такие растительные виды, которые способны жить в крайних условиях
жары и стужи. Сине-зеленые водоросли, например, населяют горячие водные источники
с температурой выше 87 градусов, а их ближайшая родственница — водоросль
сфорелла покрывает кроваво-красным налетом снега холодной Арктики. Жаростойкий
лишайник, давший повод для легенды о манне небесной, выдерживает 70-градусный
накал каменистой почвы пустыни, а его высокогорный родич благоденствует среди
вечного мороза на скалах заоблачных вершин Гималаев.
Но это — чемпионы. Для большинства же наших зеленых друзей и жара выше 40—50
градусов, и холод ниже 40—50 градусов смертельны.
Впрочем, погибнуть растение может и при значительно меньших температурах.
Для него вообще важно не столько количество тепла, сколько ритм его изменений,
особенности его суточного или сезонного хода. Одни растения приспособились
жить на экваторе, где круглый год — жаркое лето. Другие — в тундре, где девять
месяцев суровая зима, а лето коротко и прохладно. Третьи — в горах, где летним
днем жарко, как в пустыне, а летней ночью холодно, как зимой в тундре. И
каждое растение хорошо себя чувствует только при определенном ритме в смене
тепла и холода. Большинству наших листопадных деревьев и кустарников в тропиках,
где, казалось бы, рай для растений, будет так же плохо, как зеленым обитателям
тропиков на их месте. Время холода для растений умеренных широт необходимо
так же, как время и тепла...
| Т | ТУНДРА
|
ТУНДРА, ГДЕ ТЕПЛА И ВЛАГИ
В ОБРЕЗ И ГДЕ ВСЯКОЕ ДЕРЕВО
НОРОВИТ ОБЕРНУТЬСЯ КУСТАРНИКОМ
Нас везут быстроногие олени на санях-нартах. На высоких легких нартах везут
нас не по снегу, а по зеленой летней тундре. Здесь испокон веков так ездят.
Потому что на колесах по тундре проехать просто невозможно.
Ч-ш-ш, ч-ш-ш! — скребут деревянные полозья по торфяным кочкам, по мху и лишайнику,
по осоке и цветам. Чоп-чоп!— чмокают копыта по сырой земле. Бегут олени вытянув
шею, и кажется, низкое заполярное солнце лежит у них на рогах. А за полозьями
тянется мокрый след — много воды в летней тундре...
Бегут олени, качаются нарты, едем мы и думаем: почему много воды в тундре?
Конечно, мы знаем, что летом часты здесь ненастные дни с туманами и обложными
дождями. Однако дожди-то эти — не дожди, а так, дождики, мелкие, моросящие,—
просто низкое, серое небо сеет мокрую пыль...
Знаем мы и про обычные в здешнюю долгую-долгую, холодную зиму метели и пургу.
Однако, в общем-то, снега в тундре выпадает немного — чуть не вдвое меньше,
чем в нашей средней полосе. И пурга не столько прибавляет снега, сколько
переметает его с места на место. За год тундре достается со всеми дождями
и всеми снегопадами влаги не больше, чем степи... Так почему же в степи земля
летом томится от жажды, иссыхает до каменной сухости, а здесь болотцем хлюпает
под ногами оленей?! Почему?
Но мы уже и сами ответили на этот вопрос: лето — холодное! Низкое солнце
Севера греет вдвое слабее, чем степное, значит, и вдвое меньше испаряет оно
влаги, вдвое меньше сушит землю. Да к тому же за короткое, двух-трехмесячное,
и прохладное лето почва в тундре оттаивает всего сантиметров на 30—40, редко
глубже. А под этим тонким слоем земля вечно скована льдом. Он не пропускает
воду, и поэтому вся она скапливается наверху...
Чоп-чоп! — бьют оленьи копыта. Ч-ш-ш, ч-ш-ш! — скребут полозья. Мы сидим
на нартах и думаем уже о другом: почему же тогда такие растения в тундре?
Листочки у них маленькие, жесткие, блестящие или покрытые, словно войлочком,
густыми волосками. Ведь все это для того, чтобы сохранять, беречь влагу,
будто ее здесь в обрез! Но земля-то здесь сырая: гляди, она прямо-таки напитана
водой! «В-о-д-о-о-й!» — подхватил ветер и понес, понес слово по открытым
от горизонта до горизонта просторам тундры. Ветер здесь, как в степи, гуляет,
ничем не стесняемый, и сдувает, слизывает влагу с листьев, сушит их нещадно.
А в почве хоть и много воды, но от вечно ледяного ложа она и сама холодна
как лед и для корней почти недоступна — словно бы и нет ее. Вот и приходится
здешним растениям, живя в воде, очень бережливо расходовать ее, чтобы не
погибнуть от засухи...
Чоп-чоп! — бьют оленьи копыта. Ч-ш-ш, ч-ш-ш! — скребут полозья по мху и лишайнику,
по цветам и ягодам... А это что такое? Смотри: вон ива, а вон березка, сосна,
лиственница... Но как они малы — макушкой едва дотянутся нам до колена! Как
кривы они — их тонкие стволики совсем изогнулись, прижались к земле, словно
ищут у нее защиты. От кого?
Сейчас узнаем, от кого. Только теперь пусть олени везут нас уже не по летней,
а по зимней тундре. На высоких легких нартах по снегу, по сухому пушистому
снегу.
Скрипят полозья в тишине морозной ночи. Два месяца теперь мы совсем не увидим
солнца... Бегут олени, и над их рогами на черном небе разгораются и меркнут
сполохи полярного сияния — лиловые, зеленые, пурпурные. Словно многоцветные
покрывала развесила Снежная королева. Сказочно красивы они, но холодны и
чужды, как звезды...
Мороз — за сорок. Пар от дыхания, не отлетев с губ, вымерзает ледяными кристалликами.
Они сталкиваются друг с другом, и слышится шорох, как вздох. Тогда люди говорят:
«Это — шепот звезд».
Но не часто ночует тишина в зимней тундре. Вот уже меж небом и землей из
темноты со свистом понеслись снежные космы. Завыла, застонала вокруг, загремела
пурга. Ветер валит с ног. Резкие струи жестких снежинок-кристаллов сдирают,
как железной теркой, кожу с ветвей, ломают неукрытые в спасительных сугробах
стебли. Но под защитой снега здешним растениям не страшны ни мороз, ни острые
когти пурги. Поэтому-то стройные и высокие в лесах березы, ивы, сосны, лиственницы
в тундре обернулись кривыми карликами. Жмутся они к земле и спокойно в снежном
укрытии ждут урочной поры. Завязанные еще осенью почки их с готовыми бутонами
цветов, с готовыми листьями не потеряют и часа — откроются с первым теплом.
Иначе разве успели бы здесь растения процвести и хоть немного прибавить в
росте! Правда, в таких условиях растут все же они как нигде медленно. Однажды
в тундре нашли карликовую лиственницу. Ей исполнилось ни много ни мало 433
года, а ствол ее был в ладошку шириной — всего 6 сантиметров — и менее метра
длиной...
Скользят нарты, бегут олени. И, как олени, бежит время. И вот уж в январский
полдень солнце краем глаза глянуло на тундру. Лиловым и розовым засветились
ее снега. А потом с каждым днем все выше всплывает солнечный круг. Наконец
в июне арктическая весна, стремительная, как поток на крутом склоне, в неделю
преобразила эту землю...
Чоп-чоп! — снова чмокают копыта. Ч-ш-ш, ч-ш-ш! — снова скребут нарты по зеленому
мху, по сизому лишайнику, по сочной траве, по цветам, цветам, цветам, В июле
тундра густо до горизонта усыпана ими. Синие, как ясное небо, незабудки и
горечавки, красные, как вечерняя заря, полярные маки и мытники, розовые,
как облака на закате, астрагалы, желтые одуванчики... А рядом по ложбинам
еще сереют оседающие сугробы.
Два месяца солнце ни на час не оставляет небосвода. И пусть оно не очень-то
греет, но два месяца растения круглые сутки не закрывают своих устьиц, круглые
сутки перерабатывают углекислоту в питательный сахар. Два месяца незаходящего
солнца жадно живет зеленая тундра...
А там в сентябре уже закружатся первые метели и ударят первые морозы. На
семь—девять месяцев, на долгую пору холодов и полуночной тьмы растения тундры
впадут в оцепенение, погрузятся в глубокий сон. Многие из них — брусника,
багульник, водяника, клюква — уйдут под снег, не сбросив своей вечнозеленой
листвы. Зато они, как и одетые вечнозелеными иглами хвойные деревья, пробудятся
к жизни, лишь только поздняя арктическая весна дохнет теплом на тундру. Им
не потребуется тратить ни времени, ни запасенных питательных веществ на строительство
новых листьев...
Однако пришло время нам оставить тундру — северный предел зеленого покрова
Земли. Дальше до самого полюса в белом безмолвии лежит ледяная пустыня. Нас
же сейчас ждут другие края.
Но когда мы доберемся до последней буквы алфавита, мы возвратимся в тундру
и узнаем кое-что весьма любопытное о ее главном растении. Впрочем, на Земле
не найти и уголка, где бы не встречалось это необыкновенное, прямо-таки фантастическое
растение.
| Т | ТЮЛЬПАН
|
ТЮЛЬПАН И ЕГО ПОДЗЕМНАЯ КЛАДОВАЯ
Ах, как ярко, как весело окрашен тюльпан!.. Нет, речь наша не о пышном садовом
красавце, а о диком тюльпане, что растет сам по себе в «диком поле» — в степи.
Любуешься им, и кажется, флейты поют, бубны звенят — так празднично наряден
цветок! Будто в шелковом тюрбане стоит маленький халиф из восточной сказки...
Кстати, именно от сходства с тюрбаном пошло и название «тюльпан». Да, нельзя
не восхищаться красотою тюльпана! Но нельзя и не удивляться тому, что домом
себе он избрал южные степи. Там, как известно, летняя жара и зимняя стужа
словно состязаются в жестокости. Между тем посмотри: стебель, листья, лепестки
этого растения ничем не укрыты, никак не защищены ни от солнца, ни от мороза.
Подумаешь об этом, и тюльпан в степи покажется таким же невероятным, как
подснежники, которые собрала в январском лесу бедная маленькая падчерица
из сказки Маршака «Двенадцать месяцев». Но то — сказка, а тюльпан?
Секрет его жизни — в его луковице. Она прячется под землей, и в ней, как
в кладовке, хранится запас питательных веществ. Они-то и поддерживают жизнь
растения, когда его надземная часть уже погибает, и в долгое засушливое лето,
и в долгую ледяную зиму. Но это еще не все.
Тюльпану, как и другим весенним первенцам степи, на весь жизненный цикл отпущено
только две-три недели — две-три недели между последним заморозком и первым
зноем. Нет, не успел бы тюльпан вырасти, чтобы рассыпать спелые семена. Ведь
большинству других растений на это требуются месяцы, целое лето! Но тюльпан
к решительным дням своей недолгой жизни под солнцем готовится заранее, еще
там, в темноте подземелья. В луковице к нужному времени уже ждут выхода почти
совсем готовые и стебель, и листья, и даже цветок. Чтобы
пробить толстый и часто твердый слой земли, три листа тюльпана сложены пока
как плотный клин. Этот защитный конус прикрывает нежный стебель и цветок.
Выйдя к свету, листья разворачиваются, образуя воронку. Она ловит дождевые
капли, и те аккуратно скатываются к основанию растения, к его корешкам. А
вскоре раскрываются и огненно-красные, ярко-желтые, реже розовые или белые
лепестки тюрбаноподобного цветка...
Коротка весна — пройдет, не заметишь. Осыплются лепестки, высохнут, обломаются
листья и стебель. Словно бы и не станет тюльпана. Но жизнь его продолжается,
хотя уже и без солнца, в луковице. Над ней, за толстым пластом земли, отзвенит
сухим зноем лето, отсвистит ледяными ветрами зима, а к следующей весне вновь
взойдет красавец цветок — будто в шелковом тюрбане маленький халиф из восточной
сказки.
| У | УПАС
|
УПАС, НЕСУЩИЙ СМЕРТЬ
Уж если в этой книжке, странствуя по алфавиту, нам где-нибудь и следует
испугаться, то, конечно, именно здесь — у буквы «У», которая ведет нас к
у-у-у-жасному дереву...
В местах, где оно растет, называют его «упас» или, точнее, «погон упас»,
что в переводе означает «дерево яда». Шире оно известно под именем «анчар».
В пустыне чахлой и скупой, На почве, зноем раскаленной, Анчар, как грозный часовой, Стоит, один во всей вселенной... |
Это стихотворение Пушкина ты, может быть, знаешь. Оно так и называется:
«Анчар». Его звучные строфы чеканны и суровы, как удары меча:
И вот мы сейчас сами познакомимся с «деревом яда» и для этого перенесемся
в гилею, во влажный тропический лес...
— Э-э-э-э! — воскликнешь ты, мой внимательный спутник. — Э-э-э! — скажешь
ты. — Тут что-то не так: ведь у Пушкина ясно написано: «В ПУСТЫНЕ чахлой
и скупой...» а буква «У» отправляет нас в тропический лес! Кто же прав?
Но анчар действительно растет во влажном тропическом лесу — в Индии, Бирме,
Индонезии, а Пушкин ошибся. И в этом нет ничего удивительного. Тогдашние
научные книги утверждали, что анчар-де растет в пустынной местности, и что
вокруг него на пять верст все мертво, и что птица, пролетев слишком близко,
тут же падает бездыханной. В этих книгах даже сообщалось о том, что местные
властители осужденным на смерть преступникам обещают сохранить жизнь, если
те принесут сок анчара. И несчастные соглашаются, но возвратиться удается
лишь одному из десяти, и, потрясенный, он рассказывает, что земля под деревом
усеяна человеческими костями...
Под настроением этих полулегенд, полуистин и были написаны строки: «Но человека
человек послал к анчару властным взглядом...»
Однако мужайся, мой спутник, — нам пора к анчару: буква «У» торопит!
...И вот мы уже стоим перед зловещим деревом. Впрочем, как видишь, оно выглядит
совсем не таким ужасным. Смотри: как строен и гладок его колоноподобный ствол
и как красива крона, вознесенная высоко над окружающим лесом!
И все-таки анчар действительно очень ядовит, хотя и не так, как об этом писали
во времена Пушкина: птицы не падают замертво, даже если сядут на толстые
ветви этого дерева, и вокруг не валяются человеческие кости, а весело зеленеют
разные тропические растения. Ядовит мутный сок упаса-анчара. Воины и охотники
тропического леса с незапамятных времен делают из него сильнейший яд, которым
смазывают наконечники стрел для своих духовых ружей — «сарабакана».
Смотри, смотри! Вот выскочил из-за дерева большой злобный кабан, охотник
навел на него длинную трубку своего сарабакана, набрал в легкие воздух и
выдул стрелу. С едва слышным свистом вылетела она из трубки и вонзилась дикой
свинье в ногу. И видишь: грузное животное как подкошенное свалилось на землю.
Оно погибло мгновенно от паралича сердца. Так подействовал яд анчара.
Среди растений Земли не один анчар ядовит, есть много других — и в тропическом
лесу, и в пустынях, и в степи — во всех растительных зонах планеты.
Ядовитые растения можно встретить и по соседству с нашим жильем. Это, например,
поганка и мухомор или растущая у дорог, под заборами, на мусорных кучах неприглядная
белена. Кто попробует ее сок, на время теряет рассудок. Из-за этого и появились
выражения: «белены объелся», «взбеленился». В нашей же средней полосе живет
красивое растение с крупными белыми цветами —дурман, само название которого
говорит о том, как действует на человека его ядовитый сок.
Животные обходят такие растения, не трогают их, а растениям того и нужно:
яд у них так же, как шипы, как колючки, средство защиты, оружие для борьбы
за свои права на жизнь.
ШЕСТАЯ ОСТАНОВКА,
НЕ ПРЕДУСМОТРЕННАЯ АЛФАВИТОМ, ГДЕ МЫ
УЗНАЕМ ЛИЦО ВРАГА И ЛИЦО ДРУГА
Дом, в котором живет любая травка, кустик, дерево, — это не только воздух
и почва. Это и разное, большое и малое, зверье, и разные птицы, и разноликая
многомиллионная мелюзга — черви, жуки, мухи, муравьи, бабочки. Не все, но
многие из них осаждают прожорливыми ордами листья, плоды, корни, цветы.
Например, ежегодно потомство одного невзрачного лугового мотылька за лето
съедает девять тонн зелени! Девять тонн — этого достаточно, чтобы год сытно
кормить трех коров!
В некоторых районах Южной Америки невозможно разводить фруктовые сады из-за
муравьев-листорезов. Они донага раздевают деревья. Причем сами-то маленькие
косари листья не едят. Тщательно их пережевывая, листорезы готовят особую
массу, на которой разводят... грибы. С этого огорода и кормятся.
О том, как истребляют растительность грызуны, известно всем. Мыши, суслики,
хомяки в местах, где их особенно много, сводят травы от горизонта до горизонта.
Домашний скот там обречен на голод.
Да и домашние животные, если их пасут, не считаясь с природой, уничтожают
зелень как пожар. Самая большая пустыня мира — Сахара неумолимо надвигается
на прежние пастбища. Помогли ей «сорваться с цепи» козы и овцы. Они выщипали
и вытоптали растительность, которая сдерживала пески.
Стада диких животных, от маленьких газелей до гигантов слонов, тоже местами
стравливают зеленый покров до основания...
Но, кроме мотыльков, мышей, слонов, есть еще и пернатые. Кедровка, например,
далеко не самая прожорливая из них. Однако и она за один присест набивает
в зоб до 200 кедровых орехов. Пять маленьких рябчиков за одну кормежку общипывают
6 тысяч почек и черешков!
Ну вот мы, кажется, и увидели лицо врага— это те животные, что поедают растения...
Оно вроде бы и так, да не совсем так — в жизни все сложнее.
Созревшие шишки нашего сибирского кедра падают на землю не раскрываясь. Семена
бы их погибли, если бы не та же кедровка. Она выклевывает орехи из шишек,
разносит их по лесу, устраивая свои продовольственные склады. Часть орехов,
затерявшись среди мха, прорастает. Там начинается жизнь нового поколения
кедра.
Травянистые обитатели наших лесов — фиалки, чистотел, ожики, марьяники —
расселяются только с помощью муравьев. Семена этих растений имеют массивный
придаток, содержащий жировые вещества. Поедая такой лакомый растительный
курдючок, муравьи растаскивают семена далеко по лесу.
Перечень добрых услуг, которые оказывают животные растениям, будет неполным,
если мы не вспомним о хищниках. Они — безусловные стражи зеленого мира
Земли. Каждый продовольственный рейд хищников-муравьев словно бы искупает
вину их
травоядных сородичей. Население одного муравейника истребляет за день до
100 тысяч вредных насекомых, а за год до 10 миллионов.
Если бы растения на людской манер чтили своих избавителей, они должны были
бы поставить монумент в честь черноголовой чайки-хохотуньи. Наблюдения
и подсчеты в одном из районов нашего Причерноморья показали: за лето эти
птицы
съедают такое количество уже известного нам обжоры — лугового мотылька,
какое едва поместилось бы в 14 железнодорожных вагонах!
А есть растения и животные и вовсе неразлучные друзья. Они буквально не
могут обходиться друг без друга.
В наших прудах живет улитка-озерник. На ее высокой завитой раковине поселяется
обычная красная водоросль-лягушечник. Улитка щедро снабжает водоросль углекислым
газом. Водоросль же обогащает окружающую воду кислородом. Поэтому озерник
выживает в таких непроточных заросших прудах, где другие улитки гибнут.
Бывает, что зеленое растение поселяется не снаружи, а внутри животного,
в самом его организме. На прибрежных мелководьях Средиземного моря обитают
зеленые плоские черви. Они всегда стремятся туда, где больше света. А ведь
они слепы, как черви, и что, казалось бы, им за радость от света? Но в
темноте
они гибнут от... голода, хотя вокруг полно пищи, которой питаются их родственники.
Под тонкой кожей этих червей поселилась зеленая водоросль — живая фабрика-кухня,
да еще к тому же и фабрика кислорода. Водоросль так сытно кормит своего
хозяина, что сам он совершенно уже разучился не только добывать, но даже
и переваривать
пищу. Зато он, в свою очередь, досыта кормит растение углекислотой и ежедневно
вывозит его на яркий солнечный свет.
Вот как своеобразно и по-разному сплетаются судьбы растений и животных!
2
|
|
| Акация — дерево, спящее знойной зимой | 3
|
| Баобаб, любящий одиночество | 6
|
| Береза — наше самое обыкновенное необыкновенное дерево | 8
|
| Первая остановка, не предусмотренная алфавитом, где мы еще раз убеждаемся, что о вкусах не спорят | 9
|
| Вельвичия — два листа на тысячу лет | 12
|
| Гилея — тропический лес, где природа расточительна и где всякое растение норовит стать деревом | 14
|
| Вторая остановка, не предусмотренная алфавитом, где мы выясняем, почему у самых разных растений листья одного цвета — зеленого! |
16
|
| Дуб — три сказки лиственного леса |
17
|
| Ель — да кто с ней уживется! | 20
|
| Кактус — цистерна емкостью в шесть тонн | 22
|
| Ковыль — король степи | 25
|
| Лианы — лазящие деревья | 27
|
| Третья остановка. Мы снова уклоняемся от пути алфавита, на этот раз для того, чтобы присутствовать на балу в Стране Зеленого Листа |
29
|
| Лиственный лес, которому не жалко своих листьев | 32
|
| Масличная пальма и масляная тюбетейка | 33
|
| Орхидеи – прекрасные квартирантки | 34
|
| Четвертая остановка, не предусмотренная алфавитом, на которой растения плачут | 36
|
| Перекати-поле – шаровая сеялка |
37
|
| Пустыня, где планета подставляет солнцу обнаженную спину |
38
|
| Саванна – страна дремучих трав |
42
|
| Саксаул – дерево без тени |
43
|
| Степь – на все стороны путь: ни лесочка, ни гор | 45
|
| Пятая остановка. Холод-то, оказывается, не всегда плох | 48
|
| Тундра, где тепла и влаги в обрез и
где всякое дерево норовит обернуться кустарником |
49
|
| Тюльпан и его подземная кладовая | 52
|
| Упас, несущий смерть | 53
|
| Шестая остановка, не предусмотренная алфавитом, где мы узнаем лицо врага и лицо друга | 55
|
| Хвойный лес, умеющий и в суровую зиму сохранять зеленый наряд | 57
|
| Шоколадник — источник божественного напитка |
59
|
| Эвкалипт — листочки ребром | 61
|
| Седьмая внеочередная остановка, где мы узнаем, что соседство порой благо, а порой и беда | 62
|
| Ягель — ну это настоящий Слонопотам! |
63
|
| Последняя остановка, на которой мы выясняем, знаем ли мы, что мы знаем, и прощаемся |
