Жители Замбези

Итак, к востоку от вернувшегося «комплекса» Нил-Нигер расположилась одна из самых длинных рек в Африке – Замбези. Она претерпела несколько изменений во время перехода из голоцена в неоцен; из-за эрозии сильно уменьшился водопад Виктории, став гораздо менее внушительным; также исчезло озеро-резервуар Кариба, образовав по ходу действия большой кусок сильно заболоченной местности на территории голоценового Матабелланда между горным хребтом Матюсадоной и исчезнувшей рекой Себюнгве. Теперь там, на месте городов и национальных парков – довольно мощное болото, поросшее такими растениями как камыш и папирус.
К востоку от исчезнувшей Карибы находилось другое искусственное озеро – Кабора Басса. Разумеется, оно не пережило Карибу, став притоком или даже ответвлением Замбези.
Разумеется, такие события не остаются без последствий. Отчасти из-за этого, а отчасти из-за общей эрозии, ход вод реки Замбези стал гораздо менее стремительным, стал гораздо менее чистым. И если к востоку от Карибы Замбези ещё напоминает само себя эпохи голоцена, то чем восточнее – тем меньше сходства.
Ещё меньше сходства существует в жителях её вод. Исчезновение человека и его следов – плотин и городов как Ливингстоун, Кариба и Тете – сделали её гораздо более доступной одним из её самых крупных обитателей.
Каждый год аккуратно во второй половине лета, вверх по реке плывут её самые крупные, и, пожалуй, самые необычные хищники. Они монотонно серого цвета, и лишь ленивое движение хвостового плавника выдает наблюдателю, что под поверхностью кто-то плывёт, так как им не надо всплывать за воздухом! Это акулы – потомки тупорылых акул голоцена. Подобно своим предкам, акулы Замбези прекрасно чувствуют себя и в солёной воде, и в пресной, но размножаются всё-таки в солёных водах на побережье бывшей Мозамбик. Там же проходит и большая часть их молодости. Но сейчас, вверх по реке, к притоку Замбези Каборы плывут уже взрослые или даже половозрелые особи.
Акулы плывут, не торопясь, зная, что их серая шкура становится практически невидимой в разбухшей от дождей речной воде. Невидимой для глаз, в любом случае. Для тех, кто не пользуется глазами, акулы как на ладони.
На довольно почтительном расстоянии от акул плывут вслед за ними другие существа – с хорошо развитыми перепончатыми конечностями, но с усатыми, сомообразными головами. Это лягушки-сомы, потомки водяных лягушек Африки. Это полностью водяные животные, но дышат они кожей, а не жабрами или лёгкими. Кроме того, они довольно сильны и мускулисты для своего размера, а в-третьих, они сосуществуют с акулами.
От акул лягушкам-сомам прямая выгода. Когда акулы просто проплывают мимо, их (сравнительно) огромные тела вспугивают немалое количество беспозвоночных, которых лягушки-сомы тут же и подхватывают. Челюсти у лягушек-сомов довольно сильные, снабжены даже небольшими зубками (наподобие голоценовых подкаменщиков), и они спокойно разжёвывают хитин и раковины разных насекомых, ракообразных и моллюсков.
С другой стороны, акулы тоже готовы схватить и разжевать, съесть любое животное, кроме своих сородичей (и то бывают исключения) и поэтому лягушки-сомы держатся от них на почтительном расстоянии. Пока. Вскоре и лягушки и акулы доплывут до своих угодий, и проблема голода и тех и других будет решена.
А тем временем, с запада, со стороны экс-озера Карибы летит другие хищники – рой самок журавлиных комаров. «Журавлиных» из-за их формы тела – относительно длинных ног и хоботка-клюва по сравнению с телом и крыльями.
Когда человек поселился в Африке по настоящему, он истребил не только крупных зверей; он также сильно уменьшил поголовье «высших» насекомых – пчёл и ос, бабочек и т. д., уничтожив многие цветущие растения. Но некоторые из этих растений сохранились, и этим воспользовались комары. Из-за отсутствия и исчезновения многих своих главных хищников и появления новых болот, комары сильно размножились, и даже заняли частично нишу переносчиков пыльцы. Частично, потому что комары – по-прежнему кровососущие насекомые, а их новые размеры и привычки роения сделали их настоящей проблемой для дукалоп и других больших зверей и птиц неоценовой Африки.
Впрочем, сейчас эта проблема должна встать особенно актуально: дело в том, что сейчас начинаются годовые миграции дукалоп. Подобно антилопам голоцена, травоядные неоцена должны совершать годовые миграции из-за нового корма. И подобно крокодилам голоцена, в реках их поджидают разные неприятности. К северо-западу – это черепаха-крокодил, тут это речные акулы.
Приход акул в реку произошёл не случайно. Их предки, тупорылые акулы, нередко заплывали в реку Замбези и чувствовали себя вполне на месте, охотясь на речных зверей и рыб (а крокодилы охотились на них). Позже, с исчезновением людей и крокодилов, тупорылые акулы окончательно обосновались в речной воде, и тут ситуация изменилась. Исчезли крупные звери, изменилось течение реки – экс-озеро Кариба стала настоящим рассадником комаров и других кровососов (пиявок), вода в нём сильно заросла и стала непригодной для акул. Так что к западу от Карибы акул нет. Но вот к востоку...
Акулы на редкость упорные и живучие рыбы с высокой приспособляемостью. Приспособились они к неоценовой Замбези. Разумеется, в их виде произошли изменения – хвост стал монолопастным, спинной плавник редуцирован до длинной полоски вдоль хребта, тело стало более вытянутым, пасть сместилась ближе к центру рыла... Изменилось и поведение, и куда серьёзней: Кабора это не океан, тут места жительства ограничены.
Первым в Кабору вплывают молодые самцы акул и немедленно начинают драться со старыми за охотничьи территории на осень и зиму. Сперва всё более-менее привычно - самцы пытаются вытолкать друг друга с территорий в буквальном смысле: бьют друг друга рылами и боками на большой скорости – кто останется на территории, тот её и хозяин. Но, по мере того, как появляются всё новые и новые претенденты территорий, драки начинаются по настоящему, не то, что у ныне вымерших крокодилов и бегемотов – до смерти. Трупы павших самцов падают на дно.
Этим и пользуются лягушки-сомы. Их стайки бойко плывут ко дну, и там они, используя свои органы чувств, находят акульи трупы. И хотя они не могут порвать твёрдую акулью шкуру, она нередко и так порвана, из ран торчат довольно большие клочки мяса, немало и просто отдельных клоков того же мяса. А потом, не только они поедают трупы.
Как только первые акульи трупы падают на дно, оно начинает шевелиться, на поверхности его появляются большие раки с чёрной, нередко колючим панцирем – раки-падальщики. Эти большие падальщики поедают остатки плоти на днах рек – всё, что осталось от черепах-крокодилов, лягушек-капканов, речных акул и т.д., а так же всё, что погибло от других причин. Самих же раков-падальщиков мало кто ест – уж больно твёрдая и колючая шкура у них.
Так вот, осенние гоны у речных акул для раков-падальшиков – сигнал о начале брачных игр и размножении. Самцы бойко вылезают из своих норок, и своими мощными клешнями вырывают куски из мёртвой акульи плоти и волокут её в специально выкопанные норки. Скоро эта плоть начнёт испускать душок, и самки раков поспешат туда – чтобы отложить яички, ну а самцы эти яички оплодотворяют.
Лягушки-сомы раков не беспокоят – акулятина гораздо приятней на их вкус и не такая колючая, как раки. Кроме того, после того как над трупом потрудились раки с их клешнями и ногочелюстями, от неё остается гораздо больше свободных клочков мяса, да и от одинокого молодого рачка лягушки не откажутся...
Кроме лягушек и раков на падали пируют сонмы существ ещё меньше них – но пока их никто не трогает.
Битвы акул длятся всего день-два, от силы три, но зато без перерывов на обед и сон, круглосуточно, так что число самцов в Каборе остаётся прежним. Зато число самок меняется – не все пережили довольно трудный путь от Каборы к побережью и обратно.
К концу третьего – началу четвёртого дня после прибытия самцов в Кабору туда приплывают и самки. В отличие от более развитых зверей, птиц и вымерших здесь крокодилов они привязаны не к самцам, а к территориям, и они плывут туда, откуда они уплыли прошлой зимой, либо туда, откуда их не гонят.
Тем временем пиршество падальщиков уже почти кончилось – во-первых, все, кроме самых жадных, уже насытились, а во-вторых, на частично обглоданные трупы акул обратили внимание сами акулы. И, будучи акулами, они не поленятся проглотить любую живность, которая будет шевелиться у них под носом. Так что вода в Каборе вновь бурлит – но уже не от драк, а от кормёжки.
Тем временем, пока акулы и лягушки осваивались под водой, журавлиные комары тоже не теряли времени. У себя на «родине» в Карибе они «гнездились» в густых зарослях псевдопапируса тростникового, растения очень солидных размеров, которое давало им защиту от летнего зноя. Тут зарослей нет, но и зной уже не тот, нередко идут дожди – и поэтому комары осели на ближайших кустах и деревнях. Со стороны кажется, что последние из зелёных стали сизыми, и вдобавок издают слабое жужжание. Это ничего – на территории Карибы это жужжание слышится гораздо громче и чаще. И местные животные – вроде оленьков-клыкачей – обходят это жужжание так далеко, как могут, и по известным причинам. Но здешним мигрантам не до этого.
Несмотря на общее потепление и улучшение климата в неоцене, он так к общему знаменателю и не пришёл. Так, к северу от Замбези Африка покрыта вполне настоящей саванной, тогда как югу это уже скорее лесостепь – среда обитания, гораздо менее подходящая для степных реликтовых копытных и прочих крупных травоядных неоцена. Но, тем не менее, каждый год все травоядные должны пересекать Замбези и Кабору дважды, так как иначе им не прокормится. И тут-то не акулы, не комары не дремлют.
Стада травоядных неоцена пересекают Замбези и Кабору дважды – осенью и весной, причём для большого процента животных – это их первый осенний поход. Нет, они уже пересекали тут весной, когда не было комаров, а из акул были только матёрые самцы, и это было не без потерь – но по сравнению с тем, что ожидает их теперь, это были только цветочки.
Ягодки начинаются теперь. Первое стада дукалоп, потомков дукеров голоцена, наконец, достигли территории слития Каборы и Замбези. Прибудь они сюда пару недель назад – и ситуация была аналогична весенней, акул почти не было, а комаров не было совсем. Но мозг травоядных животных не способен высчитывать такие вещи, и поэтому они прибыли аккурат тогда, когда это нужно хищникам.
Итак, первое стадо дукалоп прибыло к месту слияния. Среди них и «ветераны» весенней переправы – они стараются держаться в середине стада, где их будет трудней достать. Стратегия правильная, но она не учитывает присутствие комаров.
Стало быть, травоядные достигли места слития. Они сторожки – хищники вроде пардинии и кошек-бегунов уже стали брать с них «плату». Среди них уже есть несколько подранков, есть и несколько уже стареющих и наоборот – слишком молодых подростков. Есть и просто старые и больные особи.
Как правило, все «бракованные» особи находятся не периферии стад – там, где процент жертв от когтей и зубов хищников особенно высок. Но сейчас – ничего. В отличие от своей добычи, хищники саванн и лесостепей знают, что сейчас – это не их территория, и поэтому терпеливо ждут на гораздо большем расстоянии, чем травоядные могут их уловить. Впрочем, сейчас травоядным будет не до них – на расстоянии достаточно большом от берега, лежат неподвижно десятки монотонно серых тел. Их пасти приоткрыты, чтобы впускать воду для их дыхания – черта, которая появилась, когда их предки научились охотиться из засады, а, не выискивая и преследуя добычу.
Но теперь добыча идёт им буквально в пасти. После небольшой заминки, первые животные заходят в воду. Они спокойно идут... пока не начинают плыть. И тут взрывается вода, и покрывается пеной и кровью. Обезумевшие звери бросаются в разные стороны... некоторые и в правильную – не берег... И тут в дело вступают комары.
Огромный, чёрный, звенящий рой взмывает в воздух и падает на обезумевших зверей. Подобно комарам голоцена, самкам неоценового журавлиного комара нужна кровь для яиц, причём в много больших количествах. Количествах, которые могут быть удовлетворены только такими вот стадами.
И вот, пока акулы рвут зверей снизу, комары обескровливают их сверху. Такими темпами, казалось бы, вся юго-восточная Африка давно бы «обеззверела». Но это не так. Просто... этим дукалоп не повезло, что их стадо пришло сюда первым. А вторым к месту слития Замбези и Каборы приходят уже рогоносы-желтоспины.
Матёрый рогонос-жёлтоспин – аналог северного плоскорога – это вам не грызун и не дукалопа, но это вне понимания акул и комаров, и атака повторяется. Но в отличие от более мелких копытных, ситуация идёт по-другому. Да, даже шкура желтоспинов не может уцелеть после укуса речной акулы, но в отличие от дукалопы, падающий желтоспин может раздавить акулу в кляксу, что и случается несколько раз, в основном с молодыми рыбами. Но и акулы не столь глупы, и после нескольких таких случаев, они отплывают и оставляют желтоспинов выбираться на берег в покое. Но там за них берутся комары. Даже речная акула не может свалить желтоспина одним укусом. Но этот укус оставляет на нём большую кровоточащую рану – и её немедленно атакуют комары. И то, что остаётся после их атаки – лишь бледная копия того желтоспина, что вошёл в воду. Если животное и остаётся в живых, то его вскоре добивают сухопутные хищники.
Но визит желтоспинов не прошёл бесследно и для акул и комаров. В-первых, несколько рыб было раздавлено тонувшими и умирающими животными. Для общей популяции акул это даже полезно – уменьшилась грызня между взрослыми, в основном между самками (самцы своё уже отвоевали). Во-вторых, акулы даже слегка насытились, и даже если следом придут опять более мелкие копытные, жертв будет меньше. Таким образом, акул не уничтожают почти всех зверей за одну осень, а потом вымирают от голода. (Поэтому, кстати, большая часть популяции и мигрирует к побережью – из-за недостатка корма, а не территории.)
Тоже самое происходит и с комарами. Рогоносы-желтоспины помогают им насытится быстрее, и тем самым спасают немалое количество более мелких мигрантов, которых иначе бы журавлиные комары заели бы живьём.
Но, так или иначе, желтоспины или другие травоядные, с началом зимы приходит конец массовым миграциям, и комары улетают домой в Карибу. А для коренных обитателей озера наступает спокойное время.
Ну, на полтора-два месяца во всяком случае. В отличие от своих предков, речные акулы не обязаны всё время есть добычу: их метаболизм ближе к крокодильему, чем к другим акулам, а потом они сыты, они достаточно пресытились за время осенних миграций, и могут вполне уживаться вместе в Каборе. Ну, относительно конечно. Самки акул в это время выясняют, кто из них главный. Выясняется это методом, сходным с началом «состязаний» самцов: две самки пытаются прижать друг друга ко дну. Но в отличие от самцов, до крови никогда не доходит – в этом нет нужды. Самцы же тем временем стараются не мешаться у самок перед носом, и находятся поближе к берегу либо поверхности воды.
Словом, акулы совсем присмирели. И более мелкие жители Каборы этим пользуются сполна. Лягушки-сомы свободно плавают по озеру, лишь лениво прыская в сторону, когда чувствуют, что какая-нибудь акула поворачивается к ним рылом, раки-падальщики вовсю ведут споры за территорию, охотятся на всякую донную мелочь, делают новые норки и чистят старые, и т.д. Да и акулы отнюдь не забывают о «хлебе насущном», и нет-нет, да и утаскивают на прокорм какую-нибудь дукалопу или другую добычу. Но по сравнению с осенью, это – семечки. А павианы-гризли даже научились загонять в воду какую-нибудь зверюшку, и смотрят, что получится, есть у берега акула или нет?..
Теми временем, журавлиные комары тоже не теряют время. Они долетели до Карибы без особых приключений. Но с другой стороны – мало кто рискнёт напасть на рой голоценовых пчёл или ос, а напасть на рой сверхзлобных комаров находится ещё меньше желающих. Но есть. И они ждут. Они ждут, когда комарихи встретятся с комарами, и поэтому они неторопливо смотрят в небо своими восьмью глазами у каждого.
Это, разумеется, пауки. Пауки-камышники, потомки сухопутных пауков, которые приспособились жить в болотистой среде Карибы. И подобно своей добыче – журавлиным комарам и другим насекомым, они вполне напоминают своих предков, но не совсем. Передвигаются они сквозь заросли растений на трёх задних парах ног, довольно быстро, но в манере скорее сенокосцев, чем настоящих пауков. Но сейчас они спешат в сторону открытой воды, так как там начинается спаривание журавлиных комаров. В это время обычно осторожные комары просто теряют рассудок, ведя огромные брачные хороводы. Эти хороводы, состоящие из сотен больших – по меркам голоцена – комаров сопровождается громогласным звоном и гулом. В другое время года любые звери и птицы бросились бы наутёк – комарихи голодны до крови круглый год – но сейчас они знают, что комарам не до них... И они этим пользуются.
Пауки-камышники подкарауливают комаров из зарослей псевдопапируса, используя охотничий метод пауков-скакунчиков – большие и внезапные прыжки на добычу издалека. Они выхватывают комаров из воздуха, и затаскивают в камыши. Для этого, они прикрепляют себя к «тростинке», чтобы не упасть в воду. Там, в воде, ждут комаров (и других животных) болотные пиявки. Меньше своих сухопутных родственников, болотные пиявки Карибы тоже очень грозные хищники. И прожорливые. В эти зимние дни, когда комарихи откладывают свои яички, они утаскивают под воду десятки из них – много, много раз больше чем пауки.
Лемуровые хамелеоны называются так из-за их преимущественного ночного образа жизни. Они уступают своей добыче – комарам и другим насекомым в росте и силе, поэтому нападают на неё исподтишка, спеша «загрызть» её подобно лягушкам-сомам. Но сейчас они смело отлавливают комаров в дневное время, не боясь нападения других хищников – среди такого изобилия комаров они попросту незаметны...
Время комариных хороводов может длиться больше неделю, но и ему приходит конец. Яйца все отложены (даже болотные пиявки не могут сожрать всех «приводнившихся» комарих), и уставшие и разозленные комары вылетают на охоту. И единственная причина, почему в эти зимние дни журавлиные комары не закусывают до смерти всех встречных и поперечных только потому, что из-за пиявок и других подводных хищников большая часть смертей пришлась именно на кровососущих и яйцекладущих самок. Самцы же питаются соками и нектаром, и даже успешно опыляют многие цветущие растения в окрестностях... Впрочем, многим зверям и птицам это даёт мало радости – как и раньше осенью, ослабленные комарами животные становятся лёгкой добычей хищникам.
Вскоре после комаров начинаются брачное время и у речных акул к востоку. В отличие от своих океанических предков, на каждого самца приходится по нескольку самок – в зависимости от его территории. Как правило, самки спариваются с самцом по главенству - самая сильная самка первой, а затем по нисходящей. В отличие от самцов, самки не гибнут в схватках за территорию, а наоборот, возвращаются на неё каждую осень (если переживают трек к океану и размножение). Спаривание у речных акул происходит очень бурно и снова бурлит вода, хотя всё же не так бурно как осенью... Наоборот, в это время любое животное – даже молодые и старые дукалопы могут приходить к Каборе и пить из неё без опаски – акулам сейчас не до еды. Правда, как и всё другое в жизни акул, их спаривание проходит быстро, и скоро приходить к Каборе становится вновь опасно, хоть и не так опасно, как осенью или весной.
И у акул, и у комаров развитие зародышей происходит очень быстро, и к весне личинки журавлиных комаров вылупляются из яиц, а самки акул должны плыть вниз по Замбези, чтобы разродиться в океане и поправить силы после беременности.
Лягушки-сомы тоже покидают Кабору в это же время – их брачное время проходит в самой Замбези – ибо к тому времени в нём будет гораздо больше корма, чем в Каборе.
И, кроме того, весной в реке Замбези происходит ещё одно событие: отцветает псевдопапирус тростниковый в Карибе, и это – не пустяк. Но сперва небольшое пояснение.
Псевдопапирус в Карибе начинает цвести в начале-середине зимы, примерно в тоже время, когда у комаров кончается брачный сезон, и все они очень голодные. Самки нападают на теплокровных существ, а самцы ищут цветочный сок. И тут-то цветы псевдопапируса и приходятся очень кстати. Вдобавок, главные охотники на комаров – пауки-камышники, лемуровые хамелеоны – сейчас несколько пресытились, и вдобавок откладывают собственные яйца, и им не до комаров.
Так вот, это всё было в середине зимы, а ближе к концу псевдопапирус отцветает, и течение уносит его опавшие лепестки к морю. И не только их. Через пару дней после отцветания от псевдопапируса отваливаются засохшие листья и стебли, и всё это тоже плывёт вниз по реке, мимо акульего озера Каборы. И хотя в Кабору попадает сравнительно мало сора, то сама Замбези становится ещё мутней, чем во время осенних дождей. И это сигнализирует акулам-самкам, что пора покидать Кабору и плыть к океану, ибо Кабора – отнюдь не место для акульей молоди.
Лягушки-сомы тоже покидают Кабору вместе с самками акул. Но, поскольку они амфибии, то они не плывут с ними в океан, а остаются в самой реке. В это же время у них происходит брачный сезон, и появляются головастики, которые с удовольствием поедают различный подмокший растительный сор из Карибы и довольно быстро становятся взрослыми лягушками-сомами. Подрастая, головастики переходят на животный корм – едят сперва личинок насекомых, потом взрослых насекомых, а там и до метаморфоза недалеко.
Но это лягушки-сомы. Самки акул плывут до самого океана. И там, в солёной, а не пресной воде, они разрождаются живыми акулятами. Там молодые рыбы проведут свои жизни до половозрелости. Но не все из них доживут до этого возраста, так как там полно хищников, охочих до них, включая более взрослых детёнышей и самок, которые проведут в там же остаток весны и большую часть лета, набирая сил для трудного пути обратно до Каборы.
Личинки комаров по Замбези не путешествуют. Всё лето они проводят за поеданием различных микроскопических водорослей и планктона, который окрашивает воды Карибы в зелёный цвет. Но это на время, так как скоро отрастёт псевдопапирус, и закроет всей микроскопической мелюзге солнечный свет в буквальном смысле. Но к тому времени личинки уже подрастут, станут активными пловцами и всеядными, а вскоре они окуклятся и превратятся во взрослых комаров – как раз для осенней кормёжки и зимнего спаривания...
В Каборе псевдопапирус не растёт. В Каборе тишина и покой... если не считать больших серых теней, которые бесшумно скользят под водой. С уходом самок у самцов речных акул начинается линька, старый верхний слой кожи слезает с них и падает на дно, где немедленно съедается раками-падальшиками, у которых своя собственная линька, а клочки шкур акул – это важный источник кальция, ибо подобно своим предкам, кожа акул покрыта не чешуей, а протозубами. У самцов речных акул к осени эти новые протозубы будут почти столь же острые, как и настоящие зубы, и в драках за территорию они тоже будут использованы.
Но пока эта линька доставляет самцам настоящее мучение, а пресная вода не даёт им большого облегчения. И что же делают акулы? Нечто, что никто не ожидает от рыб, тем более – хрящевых.
Одним погожим солнечным днём у пологого песчаного берега Каборы бурлит вода, и на берег выползают, подобно настоящим тюленям, самцы речных акул. Не теряя много времени, они разворачиваются хвостами и остаются так лежать. Только их головы остаются в воде, где они деловито заглатывают воду и выпускают через жабры. Правда, так делают не все – ещё несколько самцов (поменьше и помоложе) вместо берега вползают на коряги, которые лежат на мелководье. А затем...
А затем к акулам подлетает несколько птичек – потомков куликов голоцена, и начинает деловито обдирать с неподвижных рыб отслаивающую шкуру. Делают они это быстро и деловито: им тоже нужен кальций, как и ракам-падальщикам – для будущих яиц, да и птенцов, это будет не лишним. Эта идиллия продолжается недолго – пока не кончится летний зной, и не начнутся осенние дожди. И всё начнётся по-новому.
...Так, с осени до осени, и идёт круговорот жизни на реке Замбези.

Бестиарий

Речная акула (Neocarcharinus flumineus)

Потомок голоценовых тупорылых акул, это крупная рыба с серой шершавой шкурой, и большой пастью. Самцы – до двух метров в длину и около 100 кг в весе, самки – до трёх метров и 200 кг в весе.
Особые приметы: почти монолопастный хвост, напоминающий по форме хвост крокодила или водяной ящерицы, почти отсутствующий спинной плавник, мускулистые брюшные и анальные плавники.
Молодняк живёт в прибрежных водах юго-восточной Африки до половозрелости. Затем они плывут на взрослое место жительства. Следующей весной самки вернутся на побережье рожать детёнышей и кормиться, самцы останутся в море. Корм – разный: рыба, звери, падаль, не редок каннибализм.

Лягушка-сом (Neoxenopus piscicephala)

Неоценовая лягушка, потомок рода Xenopus, достигающая 15-20 см в длину. Окрас водянисто-серый, головастики пёстрые, в серо-зелёную полоску. И у взрослых лягушек, и у головастиков – на морде усики как у голоценовых сомов, помогающие им ориентироваться в толще воды. В пастях – мелкие зубы, помогающие лягушкам пережёвывать и удержать крупную добычу; у взрослых лягушек вдобавок на лапках небольшие коготки, но ими они обычно удерживают друг друга во время спаривания. Взрослые лягушки – пелагические пресноводные хищники, головастики – питаются растительным сором, что приносит течение.

Рак-падальщик (Afrocancer corpovorus)

Речной и озёрный рак на юге Африки, достигает до 20 см. В длину, но кажется больше, из-за неровного панциря. Панцирь чёрный или тёмно бурый, с разными колючками. Плавает плохо, зато быстро ползает по дну.
Териториален. Живёт в норках, которые выкапывает сам, используя ножки и клешни. Питается падалью, и иногда тем, что поймает. Потомство вылупляется в норках самок, и довольно быстро покидает её, так как иначе самка может их съесть.

Журавлиный комар (Neoculex grussimilis)

Прозван так из-за телесного строения, особенно из-за длинных ног и хоботка, а также из-за черно-серого окраса, (у сытых самок с красноватым оттенком из-за выпитой крови). Живёт в болотах и у болот, в зарослях, стаями. Территориален, и не терпит чужаков – кусает их всей стаей, пока те не бросятся в бегство. Самки откладывают до 200 яиц каждая, из которых выводятся, тонкие, активно плавающие личинки цвета подгнившей коры. Молодые личинки питаются фитопланктоном, более взрослые – всеядны. Самки питаются кровью разных зверей, самцы – нектаром и фруктовым соком.

Болотная пиявка (Neohirudo palus)

Пиявки из голоценового семейства Glossiphoniidae, обычно чёрного цвета. Живут в болотах, не выносят яркого света, предпочитают охотится ночью или в зарослях. Питаются беспозвоночными или маленькими позвоночными, любимый корм – самки комаров, которые собираются отложить яйца. Живородящи, рождают до 8 живых самостоятельных детёнышей.

Паук-камышник (Neoisopeda plantainhabitare)

Паук из голоценового семейства Sparassidae, который приспособился жить среди болотных зарослей. Окрашен в серо-зелёную полоску, паутины не ткёт, шёлк использует только для страховки при охоты, и для мешка для яиц. Проявляет заботу о детях, примерно до их третьей-четвёртой линьки, после которой выжившее потомство покидает родителей. Корм – крылатые насекомые, другие мелкие животные.

Лемуровый хамелеон (Neobrookesia phantasma)

Потомок карликовых хамелеонов Brookesiinae, этот хамелеон назван лемуровым из-за его ночного образа жизни. Окрас темно-зеленный, способности к перемене цвета развиты слабо. Самка откладывает 4-6 яиц на нижнюю сторону листьев псевдопапируса и других болотных растений, и больше о детях не заботится. Корм – спящие насекомые и другие беспозвоночные, которых хамелеон находит при помощи ночного зрения и обоняния.

Наверх