Главная "Дикий мир будущего"

Жители царства холода

В неоцене на Земле по-прежнему остаются места, для которых характерен сезонный климат с явно выраженной сменой времён года. В северном полушарии весна неизбежно наступает повсюду на территории Евразии, даже на северном крае таёжного пояса, куда она всё же приходит с некоторым опозданием. Как и в более южных местностях, приход весны означает долгожданное появление солнца из-за снежных туч, набухшие почки на деревьях и первые цветы. Цветы сурового Севера, правда, значительно беднее, чем на юге – большинство из них принадлежит деревьям и по-прежнему опыляется ветром, а не насекомыми или другими беспозвоночными, но даже такие цветы могут быть по-своему красивыми, напоминая свечи разной длины и цвета – белые, жёлтые, розоватые. Когда в весенней тайге начинает дуть лёгкий ветерок, то с этих соцветий летит обильная пыльца, которая в конце концов попадает на женские цветки деревьев и опыляет их – система, показавшая свою эффективность на протяжении десятков миллионов лет.
В отличие от деревьев, животные не могут доверить столь важную функцию продолжения рода ветру или другим неодушевлённым явлениям природы, и должны ради этого тратить много времени и сил. В начале весны самец снежной сойки не теряет много времени: найдя подходящую для брачных демонстраций разлапистую ветку, он начинает токовать – вытягивается вертикально, раскрывает крылья и оглашает окрестности брачным криком, напоминающим пронзительный хохот.
Птица кричит ещё не в полную силу: весна только наступила, оперение самца по-прежнему зимнее, синевато-белое с несколькими тёмными полосками на хвосте и крыльях. Тем не менее, его крик продолжается, и с другой стороны опушки на него отзывается другая птица, затем из глубины леса ещё одна, потом другая, третья… Вскоре ранее неуютный и тёмный лес меняется до неузнаваемости: он не только озарился солнцем, но и огласился птичьими криками.
Но птичья перекличка продолжается недолго. Внезапно раздался громкий хруст прошлогодних ветвей, и из кустов на поляну вышла самка сибирского берла с парой детёнышей. Они родились только в эту зиму, и лишь в первый раз выбрались из логова. Увидев могучую хищницу, снежные сойки замолкают. Появление хищника многое означает для них, и птицы начинают следовать за семьёй берлов на почтительном расстоянии – как и другие врановые птицы, снежные сойки достаточно часто подбирают остатки пиршества крупных хищников, в том числе берлов и вахил.
Но на этот раз самка берла не торопится искать крупную дичь, или хотя бы более мелких зайцелоп: ей надо дать малышам первый урок по поиску пищи, а для этого нужно найти что-нибудь помельче и послабее. Поэтому она активно водит носом по земле, вынюхивая под тающим снегом какую-нибудь мелкую живность. Детёныши следуют за матерью, а над ними с дерева на дерево перепархивают снежные сойки.
Внезапно самка берла остановилась. Нет, она не учуяла под снегом грызуна или сравнительно хорошо сохранившуюся падаль. Характерный остро-кислый запах сигнализирует обонятельному центру её мозга, что под снегом находится пища совершенно другого рода – муравейник сибирских муравьёв-шаазов.
Муравейник этого вида муравьёв пока ещё покрыт толстым слоём снега и промёрзшей за зиму земли, но самку берла это не останавливает: она мощными движениями раскапывает вокруг себя снег, а затем, добравшись до земли, несколькими ударами сильных лап проламывает дырку в «крыше» муравейника.
Увидев такое поведение крупного хищника, снежные сойки окончательно замолкают и подлетают поближе, чтобы не упустить момент, когда звери насытятся муравьями и отойдут. В отличие от берлов, снежные сойки гораздо более приспособлены к ловле муравьёв и других беспозвоночных обитателей сибирских лесов.
Впрочем, сейчас самка берла и не пытается есть муравьёв – в тёплое время года их кислый вкус вносит приятное разнообразие в её рацион, но сейчас у неё другие цели. Она не вылизывает муравьёв-шаазов из их подземных туннелей, зато выбрасывает на поверхность земли сравнительно более крупное животное – зеленоватую ящерицу покрытую неровными пятнами белёсого и коричневого цвета. Сейчас эта рептилия ещё в зимней спячке, и она даже не чувствует, как крупный хищник одним ударом выбрасывает её из укрытия своим детёнышам, а те с опаской обнюхивают её, прежде чем попробовать на зуб.
Эти ящерицы не очень вкусны по сравнению с другими животными, и вкус мяса пока непривычен для детёнышей берла. Они сразу же оповещают об этом свою мать, которая лишь негромко рявкает им в ответ и уводит их прочь, оставляя снежным сойкам разворошенный муравейник и несколько капель крови на снегу. Птицы нетерпеливо ожидали этого момента, и, как только хищники скрылись, налетели на это место целой стаей. Брачное настроение оказывается на время забыто, пока птицы пытаются добраться до муравьёв, и некоторым из них удаётся неплохо поесть.
Пока наиболее большие и сильные птицы пируют, другие тоже не теряют время и разлетаются на соседние деревья в поисках корма: насекомых или других животных. В отличие от других врановых птиц, например орлиных воронов, снежные сойки специализируются на мелкой добыче, особенно насекомых и других беспозвоночных.
Сойки перелетают с дерева на дерево, держа друг друга в поле зрения, и изредка издавая крики, которые больше характерны для их зимнего поведения, чем для весны. И держатся они всё ещё общей стайкой, не разбиваясь на отдельные пары. Внезапно одна из птиц издала протяжный крик: она нашла на стволе дерева участок отслоившейся коры, а под ним нескольких пауков. Хотя пауки и сливаются по цвету с корой и древесиной, зорких птиц трудно обмануть таким камуфляжем, и они бойко склёвывают вялых от холода членистоногих.
Снежные сойки – весьма остроглазые и прожорливые птицы, и кажется, что никаким мелким животным от них нет спасенья. Однако, это не так. Когда другая сойка видит несколько пучков хвои, перевитой грубым шёлком, она издает резкий крик иного рода, и остальные птицы облетают стороной эти пучки – коконы хвойного шелкопряда...
Время идёт своим чередом. Солнце стоит на небе всё дольше и дольше, и это постепенно меняет поведение лесных обитателей. В северной тайге раздаётся всё больше и больше птичьих голосов. И, конечно, пронзительно хохочущий крик снежной сойки – один из самых громких и частых. Дружная зимняя стайка, наконец, разбилась на пары, но осталось также несколько одиночек. Эти одиночные особи нашли себе подходящие места для токования, и теперь оглашают окрестности настоящими брачными криками.
Но, как часто бывает в реальной жизни, даже найти себе подходящее место для токования, а тем более для гнездования, не так уж и просто. Один из самцов сойки вроде бы нашел удачную ветку, и теперь вытягивает тело вверх свечой, изо всех сил издавая свой громкий хохот. Пока он не привлёк внимания самки, но зато в дупле, где ветка отрастает от ствола, кто-то зашевелился, и вскоре на солнечный свет выполз свирепый маленький хищник – летучая мышь-елань, одна из нескольких особей, зимовавших в дупле. Покрытая тёмным, чёрно-серым мехом, она кажется чернильным пятном на серо-буро-зелёной ветке, но для снежной сойки елань – это хищник, гораздо более опасный, чем берл и вахила. Издав резкий крик тревоги, птица покинула дерево в поисках более безопасного места.
Елань больше не обращает внимания на сойку: день – это не время охоты для рукокрылых хищников, и вообще, всё, что хотелось в данный момент летучей мыши и её соседям по дуплу – это хорошо прогреться на солнышке, чтобы в солнечном тепле разогнать по телу кровь, застоявшуюся за время зимней спячки.
Пока елани греются на солнце, самец сойки нашёл другое подходящее дерево и сел на его ветку. Но у этого дерева уже есть «хозяин» из числа его сородичей, и он протяжными криками требует, чтобы новоприбывший самец немедленно убирался отсюда.
Но спугнутый еланью чужак не торопится покидать новое место. Он понимает, как сложно найти в лесу подходящее и не занятое соперниками место для тока и гнездования, и как легко устать от напрасных поисков. Поэтому в ответ на угрозу хозяина территории он сам встаёт в боевую позу и громко кричит в ответ, показывая готовность наступать.
Громкий рёв, показавшийся громовым для птиц, заставил враждующих соек разлететься по разным ветвям дерева. Этот рёв издала самка сибирского берла. Она слишком увлеклась чесанием спины об дерево, но вдруг услышала предупреждающее шипение: это её детёныши изучали кучу валежника, рассчитывая обнаружить что-нибудь съедобное, но нашли недавно пробудившуюся сибирскую гадюку, самую северную из всех ядовитых змей. Детёныши ещё не видели этих змей, но их мать знает, что такая встреча может быть опасной для них; много лет назад она уже теряла детёнышей от ядовитых зубов этих рептилий. Грозным рёвом самка сибирского берла призывает детёнышей к себе, прежде чем змея перейдёт от предупреждений к нападению. Детёныши не смеют ослушаться матери и быстро бегут к ней, позволяя гадюке уползти невредимой.
Получив от матери пару хороших тумаков, детёныши всё равно не теряют любопытства и продолжают исследовать окрестности. Теперь их внимание привлекает небольшая бабочка с неожиданно яркими, фиолетово-зелёными крыльями – хвойный шелкопряд. Малыши ещё не знают, что в мире есть ядовитые животные, окраска которых служит предупреждающим сигналом, и один из них схватывает бабочку своей пастью. Почти сразу же на его морде появляется явное выражение отвращения, изо рта обильно выделяется слюна, и детёныш выплёвывает яркое насекомое. Но, в отличие от яда сибирской гадюки, яд хвойного шелкопряда не является смертельным даже для самых молодых сибирских берлов. Поэтому, когда мать снова зовёт их, оба малыша резво бегут к ней, и ничто в их поведении не указывает на встречу с ядовитым насекомым...
Таёжная ящерица, выбравшаяся из муравейника шаазов, следит за семейством берлов взглядом, лишённым эмоций. Мозг мелкой рептилии слишком примитивен, чтобы распознавать именно берлов среди прочих опасностей, но она инстинктивно чувствует, что надо избегать всех живых существ, которые больше неё. Поэтому она делает довольно значительный крюк, чтобы избежать встречи с берлами и добраться до чесального камня. Подобно тому, как звери и птицы меняют свою шерсть или оперение, северные рептилии, ящерицы и змеи, меняют свою кожу. Их предки, а также более южные сородичи меняют свою кожу без особой привязки к временам года, и новая кожа после линьки мало чем отличается от старой. Для сибирской гадюки, таёжной ящерицы и им подобных животных ситуация принципиально иная: их покровы для тёплого и холодного времён года разнятся даже на микроскопическом уровне, и это напрямую связано с жизненными циклами этих рептилий.
Будучи осёдлыми птицами, снежные сойки тоже линяют при смене времён года. Они уже сменили своё однотонное и утеплённое белое зимнее оперение на гораздо более пёстрое весенне-летнее, желтовато-зелёного цвета. У самцов вдобавок появились рыжие хохлы и воротники из удлинённых перьев. В лиственном лесу, где листья деревьев ещё не распустились полностью, такие птицы были бы заметны не только друг для друга, но и для пернатых хищников. Но тут, среди развесистых лап хвойных деревьев, покрытых молодыми шишками и щётками прорастающих молодых побегов с мягкой хвоей, снежную сойку можно скорее услышать, чем увидеть, да и хищных птиц здесь водится сравнительно мало. Домашние хлопоты у этих птиц уже начались, и несколько самок уже летают вокруг чесального дерева берлов, собирая выпавшую густую зимнюю шерсть этих зверей для подстилки в своих гнёздах.
Потревоженные этими птицами, несколько небольших бабочек с фиолетово-зелёными крыльями неторопливо улетели к ветвям с более густой хвоей, и скрылись в ней. Разбираясь в гастрономических достоинствах насекомых значительно лучше, чем берлы, сойки не преследуют этих насекомых: они знают о том, что эти бабочки несъедобны. Зато их опустевшие коконы представляют неплохой материал для утепления гнёзд этих птиц, и несколько разорванных коконов уже сорваны с веток прямо вместе с иголками, переплетёнными шёлком...
Пока сойки собирают материал для своих гнёзд, хвойные шелкопряды долетели до ближайшей ели и уселись на её хвою, чтобы отдохнуть и сохранить силы к ночи, когда они полетят искать самок своего вида для продолжения рода. Как и другие шелкопряды, взрослые бабочки хвойного шелкопряда ничего не едят. Они живут только за счёт питательных веществ, накоплённых гусеницами, и умирают в течение двух-трёх дней после выхода из коконов. Едкий привкус хвои помогает им избежать опасности нападения насекомоядных животных и мелких хищников, но так бывает не всегда.
Пока бабочки сидели на хвое, не обращая на всё внимания, на них начали охотиться другие, более опасные для них хищники. На нескольких бабочек набросились небольшие серые существа – пауки-волчки. Покрытые серыми пушистыми шубками из тонких волосков, они пережили эту зиму, избежав смерти от холода и клювов вездесущих птиц. И теперь, с повышением температуры, их обмен веществ ускорился, побуждая пауков охотиться, и они с жадностью набросилась на добычу. Пауки-волчки не образуют стай в тёплое время года, но эта группа пауков просто ещё не успела разбежаться, а хвойные шелкопряды, оказавшиеся совсем рядом, пришли очень кстати, чтобы насытить хищников.
Тем временем таёжная ящерица добралась до своего камня и начала активно тереться об него. В отличие от змей, чья старая кожа слущивается единым «чулком», кожа ящериц сменяется лоскутами, вне зависимости от вида. Правда, у таёжных ящериц есть своя специфическая особенность: за зиму они расходуют весь накопленный за предыдущее лето жир и худеют, но одновременно создают новый слой чешуйчатого эпидермиса под старым, который одновременно становится просторнее и гораздо слабее прикреплён к телу, чем новый, и поэтому линька у таёжных ящериц проходит гораздо быстрее, чем у других видов.
Рядом с таёжной ящерицей бегают и её соседи, муравьи-шаазы. Это короткотелые, но длинноногие фуражиры, которые перезимовали в виде куколок, и теперь ищут корм для своей королевы. Сброшенные таёжной ящерицей клочки зимней шкурки сохранили на своей изнанке остатки тонкой жировой прослойки, разделявшей эпидермис. Фуражиры шаазов активно обгладывают края лоскутов отслоившегося эпидермиса и уносят их в муравейник. Ящерица не обращает на них внимания, хотя в другое бы время она непременно напала бы и съела этих муравьёв. Но линька поглощает всё внимание этой рептилии, и даже охотничий инстинкт ящерицы оказался подавлен на время.
Точно так же, не обращая внимания на ящерицу, сибирская гадюка линяет в опасной близости от неё, по другую сторону камня. Хотя её кожа спадает единым «чулком», отсутствие конечностей заставляет змею использовать камень для дополнительной точки опора, об которую, вдобавок, можно потереться, чтобы легче сбросить старую шкуру.
И таёжные ящерицы, и сибирские гадюки регулярно навещают этот камень с шершавой поверхностью для линьки, и кусочки их шкурок остаются возле камня в большом количестве. Это привлекает фуражиров муравьёв-шаазов из нескольких разных муравейников. Они не нападают на активных животных, и вместо этого обследуют их шкуры ради мало-мальски съедобных остатков органических веществ и уносят эти остатки к себе в муравейники. Все эти фуражиры представляют собой довольно большое количество муравьёв, что привлекает птиц. Одна молодая сойка, ещё не имеющая характерного длинного хвоста и хохолка половозрелой особи, села на камень, чтобы подкрепится муравьями. Она успела склевать не больше пяти муравьев, прежде чем из охотника стала добычей. Одна из сибирских гадюк, которая уже успела сменить свою шкуру и изрядно проголодалась за время зимовки, набросилась на неё и нанесла укус, который убивает сойку за считанные минуты. Убив птицу, змея медленно заглатывает её целиком, прежде чем отползти в укромное место для пищеварения.
Вечереет... Суточные температуры перевалили за положительную отметку, но по ночам довольно долго бывают заморозки. Большинство холоднокровных и даже теплокровных животных предпочитает проводить ночи в убежищах, чтобы спастись от ночного холода. Для могучей самки берла, даже сменившей зимнюю шкуру на более лёгкую летнюю, такой холод просто не заметен. Однако молодые детёныши, ещё не столько закалённые, как их мать. Поэтому они предпочитают спать рядом с нею, пытаясь укутать голые носы своими ещё куцыми хвостиками.
Берлы спят достаточно чутко, но они не слышат тихого шуршания маленьких сухих крылышек – это хвойные шелкопряды начали свой брачный полёт. Самцы и самки этих бабочек похожи друг на друга, самки лишь несколько крупнее из-за яичек, созревающих в их брюшках.
Внезапно ночной танец шелкопрядов прерывается и бабочки разлетаются в разные стороны – их испугали елани, крупные летучие мыши, которые вылетели на охоту. Но елани, как и другие мелкие хищники этих мест, не интересуются шелкопрядами – они знают несъедобный вкус этих бабочек. Вместо этого они направляются к гораздо более приятной на вкус и лёгкой добыче – к остаткам ужина берлов. Хотя елани меньше берлов во много раз, они не менее прожорливые хищники и падальщики. Труп молодой шурги, задранной матерью семейства, им вполне приходится по вкусу, а мясо, с которого уже сорвана толстая шкура – по зубам. Тёплая кровь достаётся мелким животным дорогой ценой, и, несмотря на то, что в зимней спячке температура их тела сильно упала, летучие мыши успели изголодаться за зиму не меньше муравьёв, ящериц, или змей. Поэтому, пользуясь случаем, они наедаются до отвала, пока практически не теряют способность летать. Но это обстоятельство, похоже, их не волнует – когда они, наконец, наедаются, они способны быстро передвигаться по земле на четырёх конечностях, используя ступни задних лап и сгибы крыльев. Прежде, чем зайдёт луна, и солнце вновь осветит труп шурги и спящих берлов, елани скроются среди тенистых и разлапистых ветвей местных деревьев, и станут спокойно переваривать свою долю добычи.
Выспавшиеся за ночь берлы даже не замечают, что их добыча несколько уменьшилась в количестве, и продолжают есть то, что, осталось с ночи. Они ощущают слабый запах летучих мышей, пировавших ночью их на добыче, но не обращают на него внимания. Тем не менее, с ними снова делят пищу нахлебники – на этот раз всё те же вездесущие муравьи-фуражиры. Как и их южные родичи, шаазы плотоядны, а в условиях сурового таёжного климата они приспособились питаться значительно более разнообразной пищей. Голод после зимовки тоже даёт о себе знать, и потому неудивительно, что шаазы, не теряя времени, заползают на труп шурги и начинают объедать его. Детёнышам берла не нравится, когда насекомые заползают им на нос и в ноздри, но их мать не обращает внимания на ползающих шаазов, и даже иногда слизывает их с добычи, поэтому детёныши, глядя на мать, возобновляют завтрак.
Но даже прожорливые берлы не могут съесть всю тушу шурги за два дня, и в конце концов оба детёныша, а за ними и их мамаша покидают труп и идут к реке напиться. Перед тем, как оставить тушу, самка берла оставила на ней свою пахучую метку, заявляя о праве собственности на добычу. Как и пахучая метка их более западных родичей, их запах является столь же серьёзным предупреждением для других крупных хищников, но муравьи не обращают на него никакого внимания – их интересы далеки от интересов больших хищных зверей. Они настолько заняты кормлением на туше, что не обращают внимания на то, что делается вокруг них. А это может быть опасно.
Снежные сойки тоже не прочь покормиться на чужой добыче, как и летучие мыши и муравьи, особенно, если рядом нет более крупных любителей мяса. Как только они замечают, что берлы ушли надолго, они налетают на уже сильно объеденную тушу, и начинают расклёвывать мясо, одновременно собирая с мяса муравьёв. Спасение насекомых – в двух обстоятельствах: их достаточно много, и всех их склевать не удастся, и, кроме того, соек слетелось не так уж и много. Большинство птиц пока заинтересовано в поиске гнездового партнёра и охране гнездовой территории, а не в муравьях. Тем не менее, когда весна постепенно уступит место лету, это ситуация в корне изменится. Пока муравьи ещё могут передвигаться более-менее свободно к трупу шурги и обратно, теряя от прожорливых птиц сравнительно немногих фуражиров. Иногда муравьи находят трупы шелкопрядов – оплодотворённые самки бабочек отложили за ночь яички и умерли...
Идёт время, и наступило лето. «Свечи» хвойных деревьев выпустили всю пыльцу и опали, зато везде по краям ветвей на фоне тёмной прошлогодней хвои зеленеет молодая, яркая хвоя. Её питательные свойства, конечно, сильно уступают по сравнению с листвой немногочисленных лиственных деревьев, но для гусениц хвойного шелкопряда это не имеет значения: они едят как раз такой корм. Гусеницы многих видов бабочек отчасти компенсируют качество своего корма количеством, но хвойный шелкопряд выделяется среди них даже по стандартам насекомых. Они едят буквально день и ночь, так как им надо накопить достаточно питательных веществ чтобы пережить холодную таёжную зиму, претерпеть метаморфоз и сохранить достаточно сил, чтобы в будущем году в течение немногих дней найти особь противоположного пола и продолжить свой род.
Над поедающими хвою гусеницами скользнула тень – это снежная сойка, которая ищет корм для своих птенцов. Несмотря на её зоркие глаза, она не заметила молодых гусениц, которые на данный момент спасаются от врага, сливаясь с иглами, поскольку они ещё не обрели достаточной концентрации защитных веществ из хвои в своих телах, и поэтому вполне съедобны. Соответственно, они обладают неброской однотонно-зелёной окраской, которая даёт им защиту от глаз хищников. Но некоторые хищники пользуются при поиске корма не только, и не столько зрением, сколько иными, более надёжными чувствами.
По ветке, на которой «пасутся» гусеницы, ползут несколько фуражиров муравьёв-шаазов. Тихое царапанье их шагов не услышит даже самое чувствительное ухо. В иных местах рядом с фуражирами были бы и муравьи-солдаты в роли охранников, но в столь северных широтах более хищные насекомые, чем шаазы, просто не водятся. Кроме того, рядом с небольшими фуражирами, выкормленными этой весной, шагают более крупные особи, которые были выкормлены уже в начале лета. Они вооружены гораздо более мощными челюстями, чем их сородичи из весеннего поколения. Эта разница в размерах среди фуражиров отчасти компенсирует отсутствие солдат во время походов за пищей. Но только отчасти.
Пока муравьи подступают к гусеницам, улавливая их запах, за ними наблюдают несколько пар больших фасеточных глаз. У пауков-волчков начинается брачный период, и, подобно большинству их сородичей, их самки требуют в это время подарков во избежание нападения на самца. Правда, северная специфика есть и в этом случае – самцы пауков-волчков лишь немногим меньше самок, и то не всегда. Но всё равно подарки служат гарантией удачного спаривания, так что самцы пауков-волчков всё равно ищут подходящую жертву, чтобы преподносить подарки своим дамам. Выбор же в северной тайге невелик, и фуражиры муравьёв-шаазов как раз и попадают чаще всего паукам «на зуб».
На данный момент несколько пауков-волчков начинают подкрадываться к снующим по ветке муравьям столь же тщательно и осторожно, как вахилы подкрадываются к зайцелопам. Им помогает то, что зрение у муравьев, в отличие от пауков, не очень хорошее, а их несколько ограниченное поведение ориентировано на запах гусениц.
Но любую, даже удачную охоту может сорвать случай... или более мощный и удачливый хищник. Большие и внимательные глаза пауков замечают быстро приближающаюся тень, и восьминогие охотники резво спрыгивают в хвойные лапы, растущие под ними, оставляя муравьев в компании гусениц… и снежной сойки, которая тоже заметила их. Сойку тем более не останавливают размеры фуражиров: она просто набирает полный клюв насекомых и улетает, оставляя гусениц незамеченными и не съеденными.
Тем временем на растущих ниже ветках пауки-волчки находят ещё нескольких гусениц хвойного шелкопряда. Подчиняясь требованиям инстинкта, они используют их в качество подарков для своих самок. Инстинкт и мудр, и слеп одновременно.
Но похоже, что паукам не придётся провести этот день спокойно. Одна из веток начинает сильно дрожать: что-то очень крупное по меркам пауков движется по ней. Схватив свою добычу, упакованную в шёлк, пауки спрыгивают кто куда и убегают уже второй раз в течение часа, оставляя ветки во владении редкой на деревьях гостьи – сибирской гадюки.
Подобно многим другим змеям, сибирская гадюка больше охотится на земле, чем на деревьях. Но в тайге лапы некоторых хвойных деревьев вполне могут касаться земли, образуя своеобразные лестницы для разных наземных животных, в том числе и для змей.
Змея не чувствует себя комфортно над землёю – она сравнительно тяжела и неуклюжа для акробатики; её привели на дерево голод и чувство обоняния. Змея осторожно ползёт к дуплу в стволе: гадюка чует, что там есть что-то съедобное.
Обитатели дупла – это семья летучих мышей-еланей. В отличие от птенцов сойки, днём родители охраняют своих детёнышей: когда змея просовывает свою голову в дупло, одна из самок подползает сверху к змеиной голове и наносит рептилии множество кровоточащих укусов на затылке и шее. Такой приём сразу отбивает аппетит гадюки, она резко выдёргивает голову из дупла и... теряет равновесие.
Падая, змея ударяется всем телом об колючие ветки, растущие ниже дупла. Но эти же ветки, а также слой опавшей хвои на земле помогают змее пережить падение без особого вреда для себя. Перевернувшись на брюхо, гадюка уползает восвояси в поисках более доступной добычи в более привычном месте – на земле.
И очень скоро она находит то, что искала – молодая таёжная ящерица деловито раскапывает муравейник шаазов. В отличие от более южных видов муравьев, муравейники шаазов полностью находятся под землёй, как правило, на такой глубине, где можно переждать зимние морозы в безопасности. Безопасность от наземных хищников – это побочный эффект такого устройства гнезда. Но даже слой почвы не гарантирует абсолютной безопасности.
А таёжная ящерица как раз этим и занимается. «Настоящие ящерицы» семейства Lacertidae не занимаются рытьём земли, но таёжной ящерице и тут пришлось пойти своим путём. В процессе эволюции этот вид выработал на свои лапах широкие и острые когти, напоминающие по форме лопаты. Когтями такой формы таёжные ящерицы легко раскапывают землю, особенно летом, когда она рыхлая и сухая.
Таёжная ящерица очень деловито раскапывает муравейник – как и для других насекомоядных животных, шаазы являются основным кормом для ящериц. Добывая корм, она потеряла осторожность и явно не замечает приближающуюся гадюку – одного из главных охотников на этих ящериц.
Внезапно рептилия ощущает дрожь земли от шагов крупного животного: на тропе появился молодой сибирский берл. Этот зверь уже достаточно взрослый, чтобы жить самостоятельно, но ещё сравнительно молод, чтобы сохранить детское любопытство. Ящерица привлекает его внимание, и зверь, словно детёныш, начинает подкрадываться к ней.
Излишнее любопытство имеет обратную сторону, и этому берлу тоже придётся не сладко. Он легко мог бы расправиться с ней, прихлопнув её своей лапой, но не стал этого делать: хищник ткнул ящерицу носом. Скорее всего, молодому зверю просто не приходит в голову, что такое маленькое существо может быть чем-то опасно для него.
Мозг ящерицы примитивен, и её реакции на внешние обстоятельства достаточно однообразны. В другое время она смогла бы вовремя заметить приближение хищника, но сейчас она находится в невыгодном положении – Она выкопала в муравейнике яму, из которой ей трудно выскочить, а до ближайшего укрытия далеко. Но у неё есть один защитный приём, срабатывающий в случае крайней опасности. Когда нос берла тыкается прямо в неё, ящерица действует не раздумывая: словно пружина, она прыгает на берла и вцепляется в его нос мёртвой хваткой.
От неожиданности берл заскулил, словно детёныш, и резко дёрнулся в сторону. Гадюка, подкрадывавшаяся к ящерице, прекратила охоту и поползла в другом направлении, чтобы случайно не попасть под лапы хищника. А ящерица осталась один на один с огромным врагом, во много раз превосходящим её по весу. Челюсти ящерицы приспособлены в первую очередь для раздавливания жёсткого хитина членистоногих, поэтому её зубы похожи на тёрку, а челюсти, когда рептилия схватывает что-то, начинают механически совершать жевательные движения, перетирая добычу.
И вдобавок ящерица понимает, что это не добыча, а враг. Поэтому она выделяет в укушенный нос берла некоторое количество своей слюны. Эта слюна, хотя и не так ядовита, как яд гадюки, тоже вызывает очень болезненные ощущения. Чувствуя жжение, берл резко мотает головой, ящерица отцепляется от его носа и летит в кусты. Упав на землю, рептилия спасается бегством изо всех сил, и прячется в ближайшем укрытии. Берл уходит, мотая головой от боли: его нос уже начал распухать от слюны ящерицы, и вернётся в нормальное состояние только через несколько часов.
Тем временем снежные сойки выжидают, когда берл уйдёт, и затем слетаются к раскопанному ящерицей муравейнику, чтобы поймать там муравьёв для своих птенцов. Хотя после того, как берл ушёл, прошло немного времени, время для кормёжки оказалось упущено: когда сойки подлетают к раскопанному входу, их встречают не фуражиры, а муравьи-шаазы несколько другого сорта, землекопы.
У муравьёв-шаазов нет солдат, как у более южных видов, но у них, естественно, есть матки, и этим маткам нужна защита. Им также надо расширять и чинить свой муравейник – и поэтому в летнее время года из некоторых куколок выходят не летние фуражиры, но землекопы, невысокие, но широкие муравьи, с мощными челюстями и ногами, которыми они выкапывают подземные проходы. Мощное телосложение также делает их более серьёзными противниками в схватке.
Таёжные ящерицы, чьи отношения с шаазами более сложны, чем просто отношения хищника и добычи, знают об этих муравьях, а их кожа специально защищена прочной чешуёй от укусов мощных челюстей землекопов. А вот у соек кожа тоньше, да и опыта встреч с кастой землекопов у них меньше. Поэтому, когда из-под земли появляются не привычные фуражиры, для соек это оказывается полной неожиданностью. Несколько минут они ещё пытаются собирать землекопов, но это оказывается не так просто: землекопы гораздо менее удобной формы для птичьих клювов, и вдобавок они и сами заползают на тело птиц и кусают их кожу до крови. Через несколько минут активность соек исчерпана и они покидают поле боя, оставив победу за шаазами-землекопами, которые возвращаются к привычному занятию – ремонту муравейника... Но это им не удастся сделать спокойно: таёжная ящерица вернулась. Рептилия набрасывается на них, как небольшая пёстрая молния, и быстро схватывает, разжёвывает и глотает одного муравья за другим прежде, чем те успевают поднять общую тревогу.
Будучи холоднокровным животным, таёжная ящерица требует гораздо меньше корма, чем теплокровное существо её размера вроде молодой сойки. Поэтому она успевает наесться и убежать прежде, чем неповоротливые шаазы-землекопы успевают отреагировать на её внезапное появление...
Вечереет. С реки слышен рык берлов. Могучие звери явно что-то не поделили: либо территорию, либо добычу... Комары различных видов издают звон, летая в поисках теплокровных созданий... Периодически слышится крик местных сов – самых крупных и опасных, но не самых многочисленных пернатых хищников тайги.
Предки летучей мыши-елани не были «настоящими» хищниками; они предпочитали охотится на насекомых в воздухе при помощи эхолокации. Но с тех пор многое изменилось; эхолокатор елани сильно упростился, так как она охотится не на насекомых, а на мелких зверьков, птичек и даже таёжных ящериц. Теперь вместо эхолокации елань больше использует слух и обоняние – как, впрочем, любой другой хищный зверь, охотящийся на сходную добычу.
Как и другие птицы, снежные сойки по ночам спят – самки на гнёздах, их самцы – неподалёку от гнезд, а холостые птицы – где придётся. Вот они-то и попадаются чаще всего елани на обед.
При дневном свете елань с её тёмной шерстью может быть легко заметна для других животных, но зато ночью, в тусклом свете луны или звёзд и в переплетении хвойных лап она практически незаметна ни с земли, ни с воздуха.
Разумеется, у снежной сойки тоже есть своя маскировочная окраска, и по ночам они спят, забившись глубоко в переплетение колючих лап-ветвей, но елань, в отличие от хищных птиц, не полагается при охоте на своё зрения.
Конечно, сойки спят достаточно чутко, но каждый год к самостоятельной жизни переходит много молодых птиц, которые уже не зависят от родителей, но ещё не имеют достаточно опыта по выживанию. Вот один из таких слетков устроился на ночлег на дереве с недостаточно обильной кроной, слишком поеденной гусеницами хвойного шелкопряда, и летучая мышь учуяла его.
Перед тем, как атаковать, она аккуратно облетела несколько раз место охоты в поисках подходящего места для приземления – колючая хвоя может легко порвать её летательную перепонку, что приведёт к гибели животного. Из-за этого елани очень часто приходится охотится всю ночь напролёт – правильно выбранное для ночёвки дерево может гарантировать птицам практически полную защиту от елани.
Но в данном случае дело идёт по другому сценарию. Елань очень быстро нашла место в кроне, где практически нет ни хвои, ни веток, и бесшумно влетела туда планирующим полётом, слегка сложив крылья. В следующую секунду летучая мышь схватилась сперва за ветку, потом вцепилась в ствол дерева своими когтями на крыльях и задними лапами, и поползла к своей добыче.
Птицы спят достаточно чутко, но, чтобы вовремя заметить тёмную летучую мышь среди серо-чёрного переплетения хвойных лап и теней от лунного света, нужны другие глаза. Елань ползёт достаточно тихо, так что сойка так и не просыпается, когда её убийца подползает на расстояние броска, а затем бросается.
По размерам снежная сойка не уступает елани и вооружена вполне мощными когтями, крыльями и клювом. Кроме того, елань старается избежать падения вместе с добычей с вершины дерева: такое падение переломает ей все кости и повредит крылья. Поэтому она продолжает держаться задними лапами за ветку, вцепившись в птицу своей пастью и когтями крыльев. Челюсти у елани очень сильные для её размеров, поэтому она душит сойку за считанные минуты. Удушив добычу, летучая мышь пятится, вытаскивая убитую сойку на более широкое место на ветке. Здесь она начинает жадно рвать мясо и даже переламывает зубами хрупкие птичьи кости. Елань ест быстро; очень скоро кровавая трапеза подходит к концу, остатки добычи сброшены куда-то вниз, и летучая мышь переползает на другу ветку – переварить в безопасности и тишине свою добычу и улететь в родное дупло...
Пока же елань переваривает свою добычу, кровь продолжает капать с растерзанных останков сойки, застрявших среди ветвей. Запах крови – даже такого маленького количества – распространяется по ночному лесу достаточно далеко, и вот уже по веткам дерева на него спешат... пауки-волчки. Как правило пауки не едят падали, зато комары, численность которых в тайге эпохи неоцена осталась такой же, всегда летят на запах тёплой крови, не разбирая если эта кровь свежая или... почти свежая.
Звеня, комары приземляются на растерзанную тушку... и тут на них набрасываются пауки. Привыкшие справляться с более мощными и бронированными муравьями-фуражирами, пауки-волчки весьма легко ловят комаров... но даже движений таких мелких животных оказывается достаточно, чтобы трупик сойки упал вниз. Звук его падения вспугивает елань, и летучая мышь быстро улетает домой...
Светает. Выжившие за ночь сойки и другие птицы вновь начинают летать по лесу и искать корм для себя и птенцов. Тем временем остатки жертвы летучей мыши не остаются без внимания: вездесущие шаазы обнаружили его довольно быстро, и сотни муравьёв начали обгладывать с костей всё съедобное... чтобы успеть до прилёта соек и других птиц, которые могут склевать их самих. В природе ничто не пропадает бесследно, и очень скоро от погибшей ночью птицы останется только горстка костей.
Идёт время, и лето постепенно уступает место осени. Солнце светит всё слабее, а его путь по небу становится короче. Таёжные мигранты и кочевники реагируют на это первыми, и начинают собираться в стайки и стаи, чтобы покинуть эти края. На хвойных деревьях начинают вызревать шишки, и самые разные животные весьма оценили это.
Вот стайка снежных соек подлетела к самой верхушке одного из таких деревьев и начала обследовать шишки. Как правило, снежные сойки неохотно едят растительный корм, но с похолоданием выбора у них остаётся все меньше и меньше, и приходится искать альтернативу привычной ранее пище.
Одна из молодых соек, видя, что шишки пока ещё зелёные и незрелые, нашла что-то более интересное – одну из гусениц хвойного шелкопряда. То, что та покрыта фиолетовыми пятнами очень броского оттенка и заметна издалека, птицу не останавливает: как и у других врановых птиц, у соек сложное поведение, но во многом это результат накопления опыта. Поэтому она клюёт гусеницу, не раздумывая. В следующую минуту она столь же быстро выплёвывает свою добычу и жалобно пищит: у взрослых гусениц хвойного шелкопряда уже есть тот самый смолисто-хвойный вкус, делающий их несъедобными. Избавившись от такой добычи, сойка вытирает клюв об ветку, стараясь избавиться от неприятного ощущения во рту.
Гусеница же ничуть не пострадала от близкого знакомства с клювом сойки, и снова оказалась на ветке, обильно покрытой хвоей. Это очень важно для неё, так как теперь хвоя становится не кормом, а домом для гусеницы: переплетая иголки своим шёлком, она создаст для себя зимний кокон, в котором произойдёт её метаморфоз из гусеницы в куколку и далее в бабочку. Поскольку ей придётся провести в этом состоянии часть осени, всю зиму и часть весны, гусеница выбирает место для окукливания со всей тщательностью, которую позволяет ей инстинкт... но этого может быть недостаточно: немало гусениц и куколок не переживает зимовку, и со временем их коконы идут на гнездовой материал снежных соек и других птиц – в природе ничто не пропадает зря.
Ползающая по хвое гусеница попадает в поле зрения нескольких пауков-волчков, но эти восьминогие хищники теперь глядят на гусеницу с полным равнодушием: к этому времени гусеницы хвойного шелкопряда не только несъедобны для пауков, но даже смертельны. Поэтому пауки игнорируют свою прошлую добычу и заняты другими делами: ищут себе либо что-нибудь более съедобное, либо обустраивают место для будущей зимовки. Это занятие важнее всего – ведь к зиме пауки-волчки линяют и их волоски становятся более густыми, что помогает им сохранять больше тепла в последние дни осени и рано весной, когда эти пауки активны.
Тем временем несколько ящериц и змей собралось около камня, чтобы линять. Тут же снуют фуражиры-шаазы. Их тоже стало меньше, но все они довольно большие – это крупные особи, выросшие из летнего поколения личинок. Их весенние предшественники уже умерли, и их тела пошли на корм личинкам, которые должны окуклиться и провести в таком виде предстоящую зиму.
Тоже самое можно сказать и о фуражирах этого поколения: со сменой времени года их становится всё меньше и меньше, так как колония муравьёв-шаазов постепенно переходит в подземное зимнее состояние, и им уже не нужны фуражиры, ни живые, ни мёртвые. Дожившие до осени землекопы, няньки, матки и другие «подземные» шаазы постепенно впадают в спячку, и муравейники погружаются в сон. Их туннели на окраинах гнезда постепенно приходят в запустение – но не совсем.
В стороне от основного ядра одного из муравейников этих насекомых несколько таёжных ящериц раскапывают землю. Но теперь они не выкапывают муравьёв – их интересуют сами туннели.
Главным препятствием для продвижения рептилий в холодные приполярные районы в прошлые эпохи развития жизни была их физиология: холоднокровные рептилии просто не могли жить в условиях достаточно холодного климата. Но к неоцену в мире появились первые холоднокровные первопроходцы в этих широтах, и таёжная ящерица – одна из них. У неё есть несколько стратегий, которые помогают ей пережить таёжные зимы.
Во-первых, это достаточно солидный для ящерицы запас жира на зиму, который хватает на полгода успешной зимовки. Во-вторых, у неё появились плотные термоизолирующие чешуи, которые помогают ящерицы сохранить те крохи тепла, которое вырабатывается при рассасывании подкожного жира. И в третьих, это зимовка под землёй на достаточной глубине, чтобы избежать самого лютого мороза – и тут-то на помощь таёжным ящерицам приходят муравьи.
Дело в том, что, хотя сами таёжные ящерицы вполне способны копать землю своими когтями и лапами, у них, как и у других холоднокровных животных, не хватает энергии на продолжительные энергичные действия. Зато у муравьёв в этом плане нет препятствий для строительной деятельности: силами многочисленных землекопов они выкапывают туннели, которые достигают достаточной длины и тянутся снизу вверх, к поверхности, от самого ядра муравейника.
Но таёжных ящериц, которые сейчас закапываются под землю, чтобы залечь в спячку, само гнездо муравьёв сейчас не интересует: температура уже слишком низкая, чтобы эти рептилии активно поедали муравьёв. Вместо этого они просто углубляют готовые тоннели шаазов, пока не докапываются до нужной глубины. Ящерицы – упорные землекопы, но их сил не хватает, чтобы выбросить землю из норы, и она просто собирается в рыхлую пробку позади них. Это ящерицам тоже нужно: рыхлая земля поможет им уберечься и от мороза, и от хищников, а проникающего сквозь рыхлый слой земли воздух будет достаточно, чтобы ящерицы не задохнулись во время спячки.
Ящерицы обустраиваются в своей новой зимней квартире: вместе несколько теплей даже холоднокровным рептилиям. В это время мимо входа в их укрытие ползёт сибирская гадюка – тоже в поисках убежища. В отличие от ящериц и некоторых змей, сибирские гадюки не могут копать землю, а зимуют либо в готовых норах, выкопанных другими животными, либо в кучах опавшей хвои и веток, которые достаточно легко можно найти в тайге. Как и таёжные ящерицы, гадюки зимуют в компании сородичей.
Первые вестники предстоящей зимы могут появиться совсем внезапно. Дует холодный ветер, и движения рептилии становятся медленнее, и неожиданно змее на нос падает… первая снежинка. Это предупреждение – промедление с поиском укрытия для зимовки смертельно. Инстинктивно ощущая необходимость поиска укрытия, змея собирает все свои силы, и вползает в первую подходящую для зимовки кучу хвои и растительного мусора. По странному стечению обстоятельств, именно на неё она упала когда-то летом, после неудачной встречи с семьей летучих мышей-еланей. Под слоем хвои есть наполовину засыпанная землёй нора какого-то грызуна, и змея уползает по ней глубже под корни дерева.
Пока змея забирается в центр кучи растительного мусора и опавшей хвои (которые, разлагаясь, создают небольшой дополнительный подогрев), над её головой семья тех же самых летучих мышей тоже впадает в спячку. Хотя летучие мыши и являются теплокровными животными, но зимний холод для них почти столь же губителен, как для холоднокровных ящериц и змей. Поэтому-то елани-родители и терпят присутствие своих подросших детёнышей до следующей весны, несмотря на некоторую неуживчивость этих зверков друг с другом: они инстинктивно чувствуют, что слишком рано изгонять своих ещё малоопытных детёнышей перед зимой означает наверняка обрекать их на гибель, что, в свою очередь, означало бы напрасно потраченные летние и весенние месяцы. А вот елани-второгодки в эту пору уже оказываются в положении, когда они зависят только сами от себя – родители изгоняют их из дупла уже следующей весной, до рождения у них молодняка, чтобы более старшие детёныши не съели новорождённых малышей. Найти свободное и подходящее для зимовки дупло даже за целое лето не так просто, так что немало особей второго года жизни гибнет в эту пору.
Над тайгой постепенно начинается первый осенне-зимний снегопад, но елани уже устроили в узком входе своего дупла своеобразную пробку из хвои и веточек, так что им удаётся избежать самого худшего ветра и холода, и можно спокойно дожить до будущей весны.
Мимо дупла спящих еланей пролетает стайка снежных соек, состоящая из нескольких семей. Они заняты поиском пищи – пауков-волчков или других членистоногих, которые уже скрылись на зимовку и впали спячку, либо просто погибли от холода и голода. И поэтому на данный момент снежные сойки снова являются одними из самых заметных птиц таёжного леса...
Но после зимы придёт весна, за которой обязательно последует лето, и тайга снова пробудится к жизни.

Бестиарий

Летучая мышь-елань (Lasiurus tenebrous)
Отряд: Рукокрылые (Chiroptera)
Семейство: Гладконосые (Vespertilionidae)
Среда обитания: азиатская тайга к востоку от Урала до Берингии.
Эта летучая мышь – евразийский неоценовый аналог голоценового мохнатого волосохвоста или бело-серой летучей мыши (Lasiurus cinereus), и один из самых уклонившихся потомков этого вида. Предок елани проник в Евразию через Берингию, используя поросшие хвойным лесом горные долины и перевалы. Как и её предок, елань имеет природную устойчивость к суровым зимам и склонность к хищничеству. Это довольно крупная летучая мышь, около 15 – 20 сантиметров в длину, с относительно длинными и узкими крыльями, которые помогают ей лавировать среди колючей хвои, не боясь поранить летательную перепонку.
Елань покрыта тёмным, практически чёрным мехом (бывают и настоящие меланистические особи, что для рукокрылых большая редкость), который помогает ей быстрее разогреться весной после зимней спячки. В тёплое время года она очень охотно принимает солнечные ванны. В это время она очень заметна для других древесных жителей, и поэтому не уходит далеко от дупла, в котором прячется в ненастье и в случае нападения хищников. Но ночью такая тёмная окраска обеспечивает прекрасную маскировку для охоты.
Как и некоторые другие крупные рукокрылые, летучая мышь-елань – это животное скорее плотоядное, чем насекомоядное. Главная её добыча – птицы мелких и средних размеров, другие древесные позвоночные животные, а также падаль. К своей добыче елань подкрадывается издалека, ориентируясь в основном с помощью обоняния и слуха, а не эхолокации.
У елани очень мощный укус для животного такого размера. Это её главное орудие для охоты, поскольку она охотится на животных примерно одного с нею размера, вполне способных дать ей отпор. Поэтому ей очень важно убить свою добычу быстро, не вступая с ней в долгую схватку, что и достигается при помощи мощного укуса.
Эти же зубы используются как оружие защиты если на саму елань нападёт хищник – сова, другая хищная птица, либо змея или какое-нибудь другое древесное животное, но обычно елань предпочитает спасаться бегством, а не вступает в бой.
Елань – животное моногамное, часто образует пары на всю жизнь. Зачатие проходит осенью, перед спячкой, во время которой самка вынашивает потомство. Весной, выйдя из спячки и выгнав подросших детёнышей предыдущего выводка (которые склонны к каннибализму в отношении новорождённых), самцы елани начинают активно охотится по ночам, принося полупереваренные останки добычи своим самкам.
Детёныши елани взрослеют быстро по меркам рукокрылых, и уже к началу лета мать оставляет их одних, когда охотится вместе с самцом. К началу осени молодые животные уже вполне взрослые, и к следующей весне начинают самостоятельную жизнь.
Продолжительность жизни елани, если она переживёт первый год своей самостоятельной жизни в тайге, составляет 7 – 9 лет.

Снежная сойка (Cyanocitta gela)
Отряд: Воробьинообразные (Passeriformes)
Семейство: Врановые (Corvidae)
Среда обитания: тайга к востоку от Урала до Беринги.
На протяжении большей части позднего кайнозоя и в голоцене американские или синие сойки обитали исключительно в Северной Америке, где были представлены только двумя видами – собственно синей сойкой (Cyanocitta cristata) и сойкой Стеллера (C. stelleri). Причины расселения сойки Стеллера в Старый Свет, когда Северная Америка присоединилась к Евразии и образовала Берингию, не вполне ясны, но, скорее всего, это могло быть давление со стороны более многочисленной синей сойки, но возможно, что свою роль сыграло отсутствие конкуренции из-за отсутствия близких видов в Азии.
Результатом долгой и трудной миграции через Берингию и её горы стало появление нового вида – снежной сойки. Этот вид резко отличается от своего предка, и в первую очередь – сезонным диморфизмом в окраске, что редко встречается у птиц. Зимой она имеет однотонное синевато-белое оперение с несколькими полосками на крыльях и хвосте, а летом она жёлтовато-зелёного цвета с более многочисленными полосками, которые расчленяют контур её тела и делают сойку менее заметной в полёте. Кроме того, у самцов в зимнем оперении к весне вырастает высокий жёлто-рыжий хохолок и парный воротник, которые делают их более заметными для самок. К лету и началу гнездования этот признак полового диморфизма пропадает вместе с зимним оперением до следующей весны.
Кроме цвета, зимнее оперение этих птиц гораздо более густое и обладает отличными теплоизолирующими свойствами, предохраняя птиц от сибирских и берингийских морозов. Позже, когда птицы начинают линять, немалое количество этих перьев идёт на подстилку их гнёзд, что помогает птицам экономить материал и не привлекает внимание пернатых и млекопитающих хищников выпавшими перьями.
Как их предки и родственные виды птиц, снежные сойки всеядны, хотя предпочитают корм животного происхождения растительному. Поэтому у неё более длинный и тонкий клюв по сравнению с другими евразийскими сойками (потомками местных видов), больше приспособленный к тому, чтобы проникать в щели в древесной коре и в ходы разных насекомых, чем расклёвывать шишки или твёрдые семена. Тем не менее, если шишка спелая и её чешуйки раскрыты достаточно свободно, сойки достанут семена из неё без особых проблем. Они не брезгуют падалью – животными, погибшими от морозов, либо от зубов и когтей местных хищников – вахил, берлов, саблезубов и т. д. Сами же сойки часто становятся добычей разных хищных птиц (включая лесных орлиных воронов), а также летучих мышей-еланей. Немало гибнет их и от зимних морозов.
Снежные сойки – моногамы. Однако даже двум родителям трудно прокормить выводок птенцов в сибирской тайге даже летом, потому пары образуются на всю жизнь, и весной птицы не тратят время на долгие брачные демонстрации. Если в течение лета один из супругов погибнет, вторая птица легко бросит выводок, а весной будет искать себе нового брачного партнёра. Брачные демонстрации сопровождаются особенно громкими призывными криками, а прилетающих холостых самок самец привлекает танцем-демонстрацией хвоста, хохла и воротника. Точно так же он прогоняет соперников из числа самцов, но если встречаются две птицы, равные по силам и возрасту, между ними может начаться драка.
Через несколько недель после тока, когда снег сойдёт почти полностью и появятся первые насекомые и пауки, снежные сойки окончательно сменяют оперение на весенне-летнее и начинают делать гнёзда из веток. Лоток гнезда выложен их собственными перьями, линялой шерстью разных крупных зверей, даже шёлком хвойных шелкопрядов. В кладке бывает от трёх до семи яиц. Как правило, выживает около половины кладок; другие гибнут от разных хищников или от холода, особенно если родители сами не опытные и гнездятся первый раз в жизни. Но, как и другие врановые птицы, снежные сойки могут учиться, и у взрослых родителей в удачный год вырастают все птенцы.
К осени молодые птицы уже могут летать и не отличаются ростом и внешним видом от родителей. К зиме такие семейные стайки объединяются в более крупные стаи – так легче добывать корм. Весной они снова разбиваются на холостых птиц и старые семейные пары.
Продолжительность жизни снежной сойки – 8 – 12 лет.

Таёжная ящерица (Zootoca borealis)
Отряд: Чешуйчатые (Squamata), подотряд Ящерицы (Sauria)
Семейство: Настоящие ящерицы (Lacertidae)
Место обитания: таёжный пояс Евразии.

Рисунок Александра Смыслова

В голоценовую эпоху живородящая ящерица (Zootoca vivipara) была самой северной из всех ящериц мира. Её потомок, таёжная ящерица, надёжно закрепилась в этой нише и выработала несколько дополнительных адаптаций, которые позволяют ей существовать в мире, который не слишком благоприятен для холоднокровных жителей.
Самое главное препятствие для холоднокровных животных в тайге – это длительный период холодов, свыше полугода. Но у таёжной ящерицы изменилась физиология: рептилия использует накоплённые за тёплое время года запасы жира, чтобы поддерживать необходимое для жизни ящерицы тепло во время зимней спячки – температура рептилии зимой немного выше температуры окружающей среды, и это предохраняет её от замерзания. Поэтому в тёплое время года ящерица постоянно охотится, в основном на фуражиров муравьёв-шаазов, в чьих заброшенных ходах она чаще всего проводит зиму.
Весной таёжная ящерица выходит из зимнего укрытия изрядно похудевшая. Это помогает ей при смене зимней кожи: за зиму у неё не только рассасывается подкожный жир, но и формируется новая летняя кожа, а старая зимняя свободно облегает её и легко отслаивается, когда ящерица трётся о какой-нибудь камень или старый корень. Очень часто в таких местах находятся фуражиры муравьёв, которые объедают эту старую кожу и уносят объедки себе в муравейник как корм – в природе всё взаимосвязано.
Таёжная ящерица невелика ростом – тело длиной 10 – 15 сантиметров, и длинный хвост. Летом она зеленоватого цвета, с тёмными бурыми и белёсыми пятнами; у самцов есть ещё и небольшой кожный гребень на спине как признак полового диморфизма.
К началу мая самцы начинают ухаживать за самками. Они забираются на разные возвышения – камни, торчащие из земли корни, пни, и т.д. – и начинает издавать тявкающие звуки. Поскольку эти места обычно также используются для избавления от старой кожи, самки легко определяют, куда идти – другие самцы также собираются там. В случае схваток из-за самок самцы иногда борются, как миниатюрные вараны, поднявшись на задние лапы, и пытаются столкнуть друг друга с «подиума».
В первой половине лета самка таёжной ящерицы рождает 1 – 3 живых детёнышей, которые отличаются от родителей только размерами. Они полностью самостоятельны, и сразу начинают собственную жизнь.
Главные враги этой ящерицы – местные змеи, хищные летучие мыши и мелкие куньи, но немало их гибнет зимой, не накопив достаточного количества подкожного жира, либо не закопавшись достаточно глубоко. Таёжные ящерицы питаются насекомыми и пауками, мелкими позвоночными и иногда падалью. У них типичен каннибализм в отношении молодняка. От врагов ящерицы стремятся убежать, но, не имея такой возможности, активно нападают и кусаются, вводя в рану слабоядовитую слюну с сильным раздражающим действием.
Общая продолжительность жизни таёжной ящерицы – до 10 лет.

Сибирская гадюка (Vipera boreasiatica)
Отряд: Чешуйчатые (Squamata), подотряд змеи (Serpentes)
Семейство: Гадюковые (Viperidae)
Место обитания: таёжный пояс Евразии.
Таёжный пояс Сибири всегда был неудобным местом для обитания холоднокровных животных – амфибий и рептилий, но всё равно некоторые их представители постепенно продвигались на север. Среди ящериц таким видом была живородящая ящерица (Zootoca vivipara), а среди змей – обыкновенная или европейская гадюка (Vipera berus).
Со времён голоцена прошли миллионы лет. За то время общий мировой климат успел несколько потеплеть, что позволило таёжному поясу продвинуться в более высокие широты. Вслед за лесом расселились животные, которые в нём обитают, в том числе ящерицы и змеи.
По внешнему виду сибирская гадюка не кажется каким-то особенным видом: это довольно крупная змея, не меньше метра в длину, массивного телосложения, покрытая толстой, однотонной, тёмно-серой или даже чёрной чешуёй. К осени, накопив запасы подкожного жира, эта змея ещё и толстеет в ширину, и тело её становится уплощенным.
Голова у сибирской гадюки широкая и плоская, и чётко отделяется от тела шейным перехватом. Глаза тоже большие, зрение острое по меркам змей, поэтому хищнику подкрасться к гадюке непросто. Тем не менее, главное чувство у этой змеи – обоняние; кроме того, она может чувствовать колебания почвы на случай приближения любого крупного животного.
Корм сибирской гадюки – разные небольшие млекопитающие и птицы, наземные или древесные, на которых она нападает из засады (кучи опавшей хвои и веток, либо заросли травы), нанося укусы. Длинные клыки и мощный яд убивают птицу или летучую мышь за считанные минуты, а более мелкие животные – например, таёжные ящерицы или молодняк той же гадюки, малочувствительные к яду этой змеи – глотаются заживо, целиком.
Сама же гадюка должна опасаться в основном сов и других хищных птиц, которые атакуют эту змею сверху, с неба. Хищные звери, даже берлы и саблезубы, предпочитают избегать встреч с этой змеёй: для животных их размера яд сибирской гадюки не смертелен, но вызывает довольно долгую болезненную слабость в теле, которая легко перерастает в настоящую болезнь, вполне способную привести к смерти даже берла, особенно молодого.
Помимо хищных птиц и внутривидового каннибализма главный враг сибирской гадюки – это сибирский мороз. Подобно таёжной ящерице, гадюка борется с ним при помощи термоизолирующей чешуи, слоя подкожного жира и совместной зимовки. Иногда, впрочем, эти змеи зимуют и в одиночку. Тем не менее, в отличие от ящериц, у гадюк нет частично симбиотической связи с муравьями-шаазами, и гадюки зимуют в любом удобном месте, в том числе и на поверхности земли, в кучах хвои; впрочем, более солидные, чем у ящериц, размеры и соответствующий зимний жировой запас дают этой рептилии более солидное преимущество в противостоянии зимним холодам, что компенсирует зимовку на поверхности земли, где бывает холоднее, чем под землёй.
Как и у таёжной ящерицы, брачный период у сибирской гадюки начинается весной, когда эти змеи выползают из своих нор и меняют кожу. В то время самки оставляют запаховые метки на своих тропах, которые и привлекают самцов. Спаривание напоминает борьбу: две змеи свиваются в клубок и протяжно шипят.
К концу весны – началу лета самка гадюки рожает нескольких живых змеёнышей (у крупных самок до 20 штук) длиной меньше полуметра. Они отличаются от своих родителей только размером, и сразу же начинают жить самостоятельно.
Продолжительность жизни сибирской гадюки – 60 – 80 лет, максимум до 100 лет.

Муравей-шааз (Lasius shaaz)
Отряд: Перепончатокрылые (Hymenoptera)
Семейство: Муравьи (Formicidae)
Среда обитания: таёжный пояс Евразии
Хотя по внешнему виду муравей-шааз кажется вполне типичным представителем этого семейства – отличаясь лишь серым, а не чёрным или красным цветом – но по поведению он и схож, и не схож со своими сородичами.
Во-первых, муравей-шааз является одним из самых холодостойких представителей перепончатокрылых и одним из самых холодостойких насекомых вообще. Он обитает даже на самой северной окраине тайги, и питается почти всем, что может найти.
Во-вторых, у шааза нет солдат как таковых: ему просто не с кем соперничать, а защиту гнезда обеспечивают землекопы – особая каста, специализированная на выкапывании подземных туннелей, представители которой напоминают скорее термитов или небольших жучков, чем муравьёв.
В-третьих, у шааза есть сезонные поколения фуражиров: весенние, летние первого поколения, и летние второго поколения. Весенние фуражиры выводятся из личинок, которые провели зиму в состоянии куколки: такие фуражиры очень легко сложенные, длинноногие и быстрые, с большими жвалами: они быстро бегают по лесу в поисках любого корма. Длинные ноги предохраняют их от контакта с всё ещё холодной землёй, а большие жвалы помогают справиться с практически любой добычей, даже с молодняком таёжной ящерицы или с тушкой мёртвого зверька; весенние фуражиры не брезгуют даже падалью (более-менее свежей) крупных зверей, убитых берлом или другими хищниками. Но эти же жвалы делают затруднительным питание самих весенних фуражиров. Но, поскольку значительная часть добытого идёт на прокорм маткам, личинкам и другим муравьям, то это уже не важно, и к началу лета все весенние фуражиры гибнут от старости и идут на корм другим шаазам.
Летние фуражиры первого и второго поколения отличаются друг от друга только размерами: второе поколение больше первого, потому что их лучше кормили на стадии личинки. От своих весенних предшественников они отличаются более короткими ногами и толстыми телами, а также более короткими жвалами и относительно большей продолжительностью жизни. Но всё равно к началу осени все фуражиры умирают и идут на корм другим муравьям и их личинкам.
Остальные рабочие шаазы почти не бывают на поверхности земли и практически слепы – они общаются и получают информацию об окружающем мире при помощи длинных антенн; впрочем, и у фуражиров зрение довольно скверное, даже по меркам насекомых. Они также довольно коротконоги и широкотелы, и вооружены жвалами – но только у землекопов они специализированы как орудие труда: у нянек и других шаазов они нормального размера, и они кормят друг друга, матку и личинок, землекопов, друг друга и даже фуражиров. Соответственно, они и живут дольше – примерно в два раза дольше, чем фуражиры. Матки шаазов живут по 4 – 5 лет: это очень много по меркам насекомых.
Когда же матка начинает стареть, она откладывает яйца, из которых к следующей весне развиваются новые матки и самцы. У других муравьёв они крылатые, но шаазам крылья не нужны: к тому времени шаазы-землекопы успевают прокопать несколько туннелей, которые ведут к укромным местам, удобным для основания новой колонии – кучам валежника, старым пням и т.д. По этим вот туннелям расселяются новые пары, вооружённые крепкими ногами и жвалами: они выкапывают «ядра» новых муравейников, и к осени молодые колонии имеют полный набор особей разных каст, только небольшой по численности. Старый же муравейник тоже не останется без новой размножающейся пары: это будет самая крупная пара из всех. Часто разные колонии обмениваются самцами, что препятствует инбридингу и вырождению.
Социальная роль шаазов связанна с очень сложными биологическими часами этого вида, а их поведение – это апогей муравьиного инстинкта: всё делается по трафарету, но по очень сложному трафарету!
Кроме зимних морозов, от которых зимующие шаазы скрываются в подземных глубинах, у этих муравьёв мало врагов – в основном это насекомоядные птицы и таёжные ящерицы. Последние, впрочем, даже приносят некоторую пользу муравьям, иногда давая им доступную, хоть и не обильную пищу во время весенней бескормицы – свои сброшенные кожи с остатками смазывающей прослойки на нижней стороне; также шаазы поедают ящериц, которые умерли во время зимовки в муравьиных туннелях. Из более крупных животных этим муравьям угрожают лишь берлы и шурги, которые иногда вынюхивают муравейники и раскапывают их – от таких разрушений шаазам уже не оправится, и колония вымирает к зиме. Но через несколько лет на месте опустевшего муравейника появляется новый.
Продолжительность жизни шааза-фуражира – 2 – 3 месяца, других рабочих муравьёв – до полугода, маток – 4 – 5 лет.

Хвойный шелкопряд (Neobombyx abietes)
Отряд: Чешуекрылые (Lepidoptera)
Семейство: Настоящие шелкопряды (Bombycidae)
Место обитания: хвойные леса Евразии.
Как правило, чешуекрылые насекомые и хвойные леса – понятия практически взаимоисключающие: как ни прожорливы гусеницы, но им легче есть листья покрытосеменных растений, чем малопитательную хвою голосеменных.
В неоцене же это правило было нарушено: относительное потепление глобального климата породило новый специализированный вид чешуекрылых, хвойного шелкопряда.
Этот вид бабочек сохранил все черты, характерные для этого семейства. Его гусеницы вылупляются из яичек в течение недели или чуть больше, и сразу начинают есть. В отличие от своего предка, они способны есть хвою а не листья, и даже преобразуют некоторые вещества из хвои в собственное биологическое оружие: тело как взрослой гусеницы, так и куколки или взрослого насекомого содержит в себе такую концентрацию веществ, полученных из хвои, что способно вызвать отравление (хотя и не смертельное для крупных позвоночных) даже у таких великанов Сибири как шурга и обда. А мелкие насекомоядные животные вроде хищных членистоногих и таёжных ящериц могут даже умереть от пищевого отравления.
Кроме несъедобного вкуса, гусеницы также накапливают в своих телах вещества, которые изначально помогали древесным иглам не замёрзнуть зимой. Эти же вещества помогают гусеницам и куколкам пережить сибирскую зиму, но всё равно во время холодов гибнет примерно столько же, или даже больше шелкопрядов по сравнению с тем числом, которое гибнет в желудках насекомоядных животных.
Выведшаяся поздней весной из куколки бабочка хвойного шелкопряда вполне может летать, в отличие от более южных видов этих насекомых. Более того, у хвойного шелкопряда весьма сильные крылья для насекомого размером в 5 см – они помогают этим насекомым найти за ночь партнёра и спарится с ним. К следующему утру, реже через день, самцы погибают, а к вечеру погибают и самки – взрослые особи хвойного шелкопряда ничего не едят, да в тайге им практически и нечего есть: ни цветов, ни другого источника корма тайга им не предоставляет.
Несмотря на врагов и осенне-зимние морозы, популяция хвойных шелкопрядов напоминает популяцию леммингов или зайцев-беляков голоцена: раз в 12 – 15 лет наступает пик численности популяции этих насекомых и обширная дефорестация территорий тайги из-за их личинок, после чего наступает катастрофическое снижение численности вида. Роль хищников в этом случае выполняют другие хищные насекомые и пауки. Продолжительность жизненного цикла хвойного шелкопряда – один год.

Паук-волчок (Salticus lupoides)
Отряд: Пауки (Araneae)
Семейство: Пауки-скакуны (Salticidae)
Место обитания: Хвойные леса Евразии
Пауки-скакуны (семейство из примерно 5000 видов) в эпоху голоцена были распространены по всему свету, включая тайгу, и в неоцене их ареал остался прежним. Паук-волчок, названный так за свой сероватый «волчий» цвет, является их типичным представителем.
У паука-волчка есть одна важная деталь, которая отличает его от других пауков – сезонный диморфизм. Два раза в году паук-волчок линяет. К зиме он обрастает густыми серыми волосками, которые удерживают слой воздуха вокруг его тельца и задерживают охлаждение его тела. К лету же этот паук «лысеет» ради улучшения аэродинамики – как и другие пауки-скакуны, паук-волчок охотится при помощи прыжков, и не плетёт ловчую паутину.
Тем не менее, паутинные железы у этого паука развиты вполне нормально: паук-волчок плетёт не только мешки для своих яиц, но и оплетает шёлком своё зимнее убежище для лучшей термоизоляции. Обычно пауки – одиночные членистоногие, но пауки-волчки, как и многие другие мелкие таёжные животные зимуют вместе: так хоть немного, но теплее, и проще соорудить надёжное укрытие. И ещё многие такие стайки образуются из паучат, вылупившихся этим летом, и хоть немного, но привыкших друг к другу.
Если такое гнездо не будет съедено насекомоядными птицами или другими животными, и если оно не вымерзнет от морозов, то к весне пауки разбегаются и расселяются по новым территориям. Эти пауки едят других членистоногих – фуражиров муравьёв-шаазов, молодых гусениц хвойного шелкопряда, таёжных комаров и т.д.
Общая продолжительность жизни паука-волчка – до двух лет.

Наверх