ГЛАВА 19

Химера

Сумрак пролетел среди верхних ветвей и устремился в небо. Кругом раскинулся лес. Солнце жарко грело его паруса, и он взлетал вверх по спирали, пока горизонт не начал изгибаться. К югу от себя он видел стаю птиц – куда-то направляясь, они то сбивались вместе, то растягивались в цепочку. Здесь он чувствовал, что был заметным – пятно его тёмного тела на фоне светлого неба. Но сейчас ему нужен был хороший обзор.
Он взлетал всё выше.
Далеко на западе была видна бледная голубая полоса океана. Он поискал глазами их остров, но не смог его обнаружить. Затем он развернулся на север – в том направлении его отец вёл свою колонию. Вдали лес сменяли широкие равнины, а за ними земля поднималась, и на склоне он увидел деревья. Может быть, это была какая-то оптическая иллюзия, или же он просто смотрел с высоты, но они казались огромными, высокими, раскидистыми и могучими.
Он сделал резкий вдох. Вид, открывшийся ему, с пугающей точностью совпадал с тем серебристым пейзажем, который являлся ему и в видениях, и во снах.
Держа паруса под углом, он быстро снизился, поглядывая за птицами. Вблизи полога леса несколько из них заметили его со своих насестов и подняли испуганный гвалт, но он быстро порхнул мимо них и спустился сквозь ветви туда, где его ожидала Нова вместе с Баратом, Солом и Австром.
– Что ты видел? – спросил Барат.
Сумрак рассказал им, с трудом переводя дух.
– Они выглядят точно так, как деревья, которые нам нужны. Ни на одном из них нет низко растущих веток. Ни один фелид не сможет забраться по их стволам.
– С такого большого расстояния этого точно не разглядишь, – с сомнением сказал Барат.
Сумрак не мог рассказать им, каким образом он уже видел эти деревья – его бы сразу отстранили от поисков, и возможно, вполне справедливо. Это выглядело нелепо. Но он не мог избавиться от уверенности в том, что им назначено путешествовать к этим деревьям.
– А как же равнины? – спросил Барат. – Достаточно ли там деревьев, чтобы планировать от одного к другому? Или мы должны перебраться через них пешком?
– Думаю, что пешком, – сказал Сумрак. Это даже не приходило ему в голову – настолько он был возбуждён, увидев деревья вдали. Но Барат, конечно же, был прав. На равнинах, деревья росли редко и далеко друг от друга, и значительную часть путешествия пришлось бы проделать по земле. Он думал только о себе, как о летающем существе. Он ждал, что Нова будет его упрекать.
– Не нравится мне это, – сказал Австр. – На земле мы стали бы слишком уязвимыми для нападения. Я бы предложил выбрать другой маршрут.
– Но если деревья так хороши, – начала Нова, – то путешествие могло бы стоить этого риска.
Сумрак с удивлением посмотрел на неё.
– Твои умения очень полезны для нас, – сказала она ему, и он почувствовал неожиданную благодарность и удовольствие от её комплимента.
– За несколько часов ты сможешь преодолеть расстояние, на которое у нас уйдут дни и ночи, – продолжала Нова. Она, казалось, что-то обдумывала. – Эти высокие деревья, которые ты видел – лети туда и погляди: правда ли, что они смогут стать нашим домом.
– Правда? – переспросил Сумрак, внезапно затрепетав от удовольствия.
– Хватит ли у тебя сил на такое путешествие? – спросила Нова.
– Да, – ответил он, промолчав секунду. Он никогда не летал так далеко, и ещё не был так далеко от колонии. – Сил у меня хватит.
– Убедись, что на деревьях безопасно, и что никто из других существ пока не заявил своих претензий на них, – инструктировала его Нова. – Осмотри всё, особенно на равнинах. Выясни, какого рода звери там кормятся, и есть ли там хищники.
– Сколько времени тебе потребуется? – спросил Сол.
Сумрак поднял в памяти картину вида с высоты, пытаясь оценить расстояние.
– Думаю, если я полечу прямо сейчас, я мог бы быть там уже в сумерках. А потом я бы вернулся к завтрашнему вечеру.
– Хорошо. Мы будем ждать тебя здесь. Пока этот лес выглядит достаточно безопасным.
– Это неплохой план, – сказал Барат.
– Ты уверен, что хочешь это сделать? – дружелюбно спросил Сумрака Австр.
Он кивнул.
– Тогда лети, – сказала Нова. – И принеси нам хорошие новости.
Сумрак застал Сильфиду за охотой.
– Я ухожу, – взволнованно сообщил он ей и описал деревья, которые видел с высоты.
– Я видел их и раньше, – неуверенно добавил он, потому что обещал больше ничего не держать в тайне от неё. Он рассказал ей о своём грибном видении и о последующем сне. – Я думаю, что это те же самые деревья, Сильфида. Думаешь, я сошёл с ума?
– Не знаю, – ответила она.
– Они обещают быть нашим новым домом, я просто знаю это!
Она кивнула.
– Они далеко?
– Я вернусь следующей ночью.
Сильфида повисла на коре.
– Мне очень жаль, что я не могу лететь с тобой.
– Мне тоже. Я… – он умолк.
– Что такое? – спросила Сильфида.
Он заговорил тише:
– Я ей не доверяю.
– Нове?
Сумрак кивнул:
– Она всегда считала, что от меня одни только неприятности: мой полёт, убитый птицами Эол.
– Дай ей шанс, – сказала Сильфида. – Она мудра. Я знаю, ты всегда вставал на сторону Папы, но Папа не всегда был хорошим предводителем – просто дай мне закончить. Он мог рассказать колонии о фелидах после того, как тебя предупредила птица, но он этого не сделал. Он едва не позволил бегущим-по-деревьям сделать из нас угощение на пиру.
– Никто не подозревал их, – ответил ей Сумрак. – Я не слышал, чтобы Нова сказала хоть что-нибудь против! Она думала, что мы нашли новый дом.
– Может, и так. Но мы потеряли четверть всей колонии. Если бы он сделал иной выбор, этого могло бы и не случиться.
– Он старался выбирать лучшие решения из всех возможных, – упрямо ответил Сумрак.
Сильфида скрипнула зубами от раздражения.
– Нова будет хорошей предводительницей.
Сумрак вздохнул.
– Возможно, ты права. Жаль, что ты не можешь лететь со мной.
– Всего на одну ночь, правда?
– Скорее всего, – это был бы первый в его жизни раз, когда он проведёт ночь вдали от своей колонии. Его кости ныли от одиночества.
– Будь осторожен, – попросила Сильфида. – Лети быстро.
Он никогда не летал так долго без посадок, но сейчас он дал себе команду, и через некоторое время произошла удивительная вещь. Его сердце словно нашло новый ритм, а дыхание стало медленнее и глубже. Он по-прежнему тратил много сил, но чувствовал, что может поддерживать такой ритм.
Он летел над пологом леса, но довольно низко, чтобы можно было быстро скрыться среди деревьев, если какие-нибудь птицы решать напасть. Он также поглядывал в небо над собой, надеясь, что последние кетцали действительно вымерли.
Над лесом роилось несметное множество насекомых, но он большей частью не обращал на них внимания, не желая попусту тратить время и силы, отклоняясь от курса. Он постоянно держался носом в сторону дальних холмов. Огромные деревья, что росли там, по-прежнему казались недостижимо далёкими, и в какой-то момент он испугался. Как мог он отправиться в такое далёкое путешествие в одиночку? Но было очень хорошо обрести, наконец, конечную цель в пути после стольких дней неопределённости, проведённых в лесной глуши.
Деревья под ним начали меняться. Появлялись виды, которых он раньше не видел – большие, с искривлёнными стволами, с такой бугристой и бороздчатой корой, что стволы словно были сделаны из крючковатых клювов, загнутых вниз. В то же время другие деревья обладали тусклой листвой и выглядели так, словно рассыплются на кусочки, если в них вонзить когти. Их цветы и листья испускали незнакомые запахи. Когда полог леса начал редеть, заросли кустарников и папоротников стали более густыми. Илистых водоёмов становилось всё больше, пока, наконец, между ними остались лишь клочки заболоченной суши. Повсюду росли болотные деревья, с ветвей которых свисали длинные пряди мха. Сумрак тщательно отслеживал расположение деревьев, чтобы убедиться, что они находились достаточно близко друг к другу, чтобы рукокрылы могли планировать между ними.
В воде под ним плеснуло нечто длинное и зелёное; прежде, чем оно полностью скрылось среди водоворотов на поверхности воды, Сумрак успел заметить бугристые спину и хвост. Он судорожно сглотнул, радуясь, что живёт не на земле.
По мере его движения вперёд болото вновь превратилось в лес, но лишь ненадолго, чтобы далее смениться равнинами. Здесь, на границе миров, Сумрак облетел деревья и выбрал безопасную ветку, прежде чем сесть. Измученный, он лакал с листьев росу, а утолив свою жажду, отступил к самому стволу, чтобы никто не смог подкрасться к нему. Он начал разглядывать равнины.
Деревьев там было много, но они росли далеко друг от друга, и Сумрак знал, что у его колонии просто не было ни единой возможности планировать с одного дерева на другое. Им пришлось бы пересекать это море травы главным образом по земле. Он старался не чувствовать себя слишком разочарованным. Трава была высокая, и могла обеспечить хоть какое-то укрытие. Он и не знал, что у неё может быть столько разных расцветок и типов поверхности листьев. Пушистые кончики стеблей сияли в свете уходящего дня, изящно покачиваясь на ветру. Некоторое время Сумрак просто смотрел вперёд, довольный тем, что ему ни о чём не думалось.
Должно быть, он заснул, или почти заснул, хотя его уши по-прежнему оставались настороже. Фырканье, доносящееся снизу, мгновенно разбудило его, и его паруса дёрнулись. Он взглянул вниз сквозь ветви. У подножия дерева среди растений, сопя, бродил зверь. Сумрак понял, что существо было раз в десять крупнее его самого – возможно, футов пять в длину, с длинным хвостом. Его жёсткая бурая шерсть была покрыта чёрными полосками. Когда он поднял свою притупленную голову из травы, Сумрак с облегчением увидел, что это было травоядное существо, потому что из его челюстей падали кусочки листьев и травы, которые зверь пережёвывал. Его умные глаза посмотрели на Сумрака, а затем существо отвернулось, не проявляя признаков беспокойства. Это существо явно было знакомо с рукокрылами, но Сумрак ничего не знал о нём.
Существо тихо заржало, и через несколько мгновений с равнины прискакал галопом на длинных ногах другой такой же зверь. Его короткая шерсть была испещрена бурым и серым; она прекрасно сливалась с подлеском.
Сумрака поразили их ноги. На них было по пять длинных пальцев – у них совсем не было когтей, но вместо них были плоские пластины, напоминавшие кость. При каждом шаге они мягко постукивали по земле.
Эти два существа паслись вместе; их мягкие морды обнюхивали и дёргали траву. Иногда они издавали на выдохе нечто вроде хрипа, напоминающего смех. Сумраку понравилось наблюдать за ними.
Они производили хорошее впечатление и явно были умны, поскольку он заметил, что они никогда не опускали головы одновременно. Они по очереди следили за окружающим миром.
Сумраку захотелось поговорить с ними. Поскольку они были травоядными, они вряд ли были опасными. Конечно, бегущие-по-деревьям тоже были травоядными, но оказались сущими дьяволами. Однако Сумрак решил рискнуть.
– А что вы всё время высматриваете? – окликнул он их.
– Диатрим, – ответило чёрно-бурое существо, едва взглянув вверх.
– О, – сказал Сумрак. – Я видел одну такую.
– Где? – оба существа начали испуганно оглядываться по сторонам.
– Не сейчас. Простите. Одна из них была где-то там, в лесу.
– В лесу?
– Она была ранена. Там была группа бегущих-по-деревьям, которые её кормили.
– Просто ужас, – сказал пёстрый зверь.
– Они держатся главным образом на равнинах, – добавил второй, обшаривая глазами высокие стебли трав. – Они быстрые.
– Их много?
– Да, – ответило пёстрое существо.
Сумрак помолчал мгновение, набираясь смелости.
– Кто вы такие? – спросил он.
– Эквиды, – ответил первый. – Я Дьяус, а он – Хоф.
– Спасибо, – сказал Сумрак. – А пальцы ваших ног…
– Копыта.
– Они так называются? Они очень крепкие?
Дьяус топнул копытом по земле, и раздался звонкий удар:
– Достаточно крепкие, чтобы на них бегать.
– Вам знаком другой край равнины, на севере? – спросил Сумрак.
– Немного.
– Там живут фелиды?
– Немного есть, я полагаю. Они сильно размножились с тех пор, как все ящеры погибли.
– Они плотоядны?
– Что? – с удивлением переспросил Хоф.
Сумрак рассказал им о Хищнозубе и о вторжении на его остров. Ошеломлённые Дьяус и Хоф переглянулись.
– Здешние фелиды никогда нас не беспокоили.
У Сумрака отлегло от сердца, когда он это услышал. Это означало, что его отец был прав: этот Хищнозуб был негодяем, действующим по собственным понятиям.
– Но мы видели гиенодонов, – добавил Дьяус. – Больших хищников с востока. Не так давно они проходили по равнинам. К счастью, они, кажется, ушли.
– Как будто нам только их не хватало, чтобы сделать нашу жизнь ещё труднее, – мрачно проворчал Хоф.
– Может быть, они сожрут этих ваших плотоядных фелид, – бодро сказал Дьяус.
Эта мысль принесла Сумраку некоторое удовлетворение, но не успокоила. Он пытался найти безопасное место для жизни своей колонии, и ему не хотелось думать о других хищниках.
– Почему ты интересуешься севером? – спросил Дьяус.
Сумрак не знал, стоило ли рассказывать им о планах его колонии. Они выглядели дружелюбными и безобидными, но он не хотел рисковать.
– А есть тут какие-то другие хищники? – спросил он вместо этого.
– Ты имеешь в виду, помимо диатрим? – уточнил вопрос Дьяус. – В той стороне, на юге, есть болотные ящеры. Это единственная разновидность ящеров, которая пережила Договор. Они никогда не отходят далеко от воды. Они скрываются под её поверхностью, и только их глаза торчат над ней.
– А потом они набрасываются, – добавил Хоф с мрачным удовольствием. – Когда их челюсти захлопнулись, их уже не разжать. Они легко могли бы утащить любого из нас. Даже не задумавшись об этом. Мы никогда не ходим рядом с болотами. Вам повезло, что вы живёте высоко на деревьях.
Взгляд Сумрака уловил небольшое движение в высокой траве. Со своей высокой точки обзора он увидел, что в тридцати футах от них из стеблей торчит массивный крючковатый клюв.
– Там диатрима! – крикнул он эквидам.
Гигантская птица выскочила и помчалась в их сторону – удивительно быстро, несмотря на своё неуклюжее тело. Двое эквид быстро и изящно поскакали на своих снабжённых копытами ногах. Визг диатримы заставил колени Сумрака задрожать, даже когда она не преследовала его самого. Нелетающая птица была во много раз больше, чем Дьяус и Хоф, и легко смогла бы выпотрошить их одним режущим ударом своего клюва.
Сумрак послал вслед этим трём существам звуковые импульсы и по вернувшемуся эху сумел догадаться, что эквиды были быстрее, хотя и ненамного. Он искренне надеялся, что их выносливость будет под стать их скорости. Они быстро исчезли среди высокой травы.
Вид диатримы заставил Сумрака вздоргнуть. Если его колония предполагала пересечь эти равнины, то они должны быть чрезвычайно осторожными и путешествовать только ночью. Диатрима, как и многие другие птицы, наверняка спала в это время. Окраска и небольшие размеры рукокрылов были бы их единственными преимуществами. А Сумрак со своим эхозрением мог вести их в темноте.
У него оставался лишь час дневного света, и он хотел вновь отправиться в путь. Он быстро поохотился среди деревьев, и его глаза и уши всегда были начеку, реагируя на звуки леса. Вокруг него кормились другие мелкие звери, но он больше не позволял себе разговаривать или слишком сильно приближаться к любому из них.
Наверное, ему также не стоило разговаривать с эквидами, но он чувствовал себя одиноко, и очень хотел побыть в компании. Ушедший от своей колонии всего лишь полдня назад – и уже одинокий. Он никогда не осознавал, насколько сильно зависел от их физической близости – от запаха и тепла их тел, дающего ему покой и уверенность. В одиночестве он чувствовал себя ужасно уязвимым, словно кто-то мягкотелый, лишённый своей защитной раковины.
Поев и отдохнув, он полетел над равнинами. Он следил, чтобы его курс никогда не пролегал слишком далеко от деревьев, на тот случай, если ему потребуется отдых.
Он заметил многочисленных наземных четвероногих – таких он видел и прежде, и никто из них не был плотоядным. Но он также заметил ещё одну диатриму. Она присела в траве, подогнув длинную шею так, что её голова едва поднималась над верхушками стеблей – у птицы был хороший обзор, но при этом она сама оставалась незаметной. Её чёрные глаза блестели на солнце, и Сумрак знал, что она следила за внезапным шевелением травы, которое означало бы движение живого существа внизу. Дрожа, он улетел.
Иногда высокая трава сменялась щёткой из короткой рыжевато-бурой растительности, а деревья и вовсе пропадали. Местность была не такой ровной. Даже сверху ему было видно, что здесь были и возвышенности, и долины. В заиленном водоёме он заметил существо, которое сначала принял за болотного ящера. Но его тело не было зелёным и бугристым. Оно было толстым, с короткой шерстью рыжеватого и белого цвета. Животное с удовольствием стояло в мутной воде, погружая в неё голову и вытаскивая полный рот мокрой водяной травы, с которой струями стекала вода.
Повсюду на равнине Сумрак замечал кости, вычищенные добела солнцем и стихиями. Некоторые были столь огромными, что он едва мог представить себе размер тех существ, которые когда-то состояли из них. Он был уверен, что эти кости принадлежали ящерам. Что же такое случилось, что заставило их всех заболеть одновременно? И почему ничего не случилось со зверями?
Солнце стояло уже у самого горизонта. Птицы кружили в небе, готовясь к ночёвке. Их вечерний хор уже оглашал воздух со всех сторон. Хотя он звучал несколько непривычно, он по-прежнему действовал на Сумрака успокаивающе. Это была своего рода стабильная и предсказуемая часть его жизни: птицы, вызывающие ночь своим пением.
Впервые за эти дни он подумал о Териксе. Он был добр к ним, пусть даже остальная часть его стаи этим не отличалась. И эквиды тоже выглядели дружелюбными. С недавнего прошлого он привык видеть в каждом существе врага – того, кто мог его обмануть или съесть. Но этот новый мир наверняка не мог быть таким уж плохим.
Краски неба начали тускнеть, но Сумрак продолжал полёт, борясь с инстинктивным желанием найти безопасное место для ночёвки. Если бы он сумел добраться до больших деревьев на дальних холмах, всё было бы хорошо. Он заснул бы там, и у него было бы в запасе целое утро на изучение этих мест. У него осталось бы достаточно времени и на завтрашнее обратное путешествие, и на возвращение к Сильфиде и своей колонии уже вечером. Он надеялся, что Сильфида не чувствовала себя слишком одинокой без него. Она прекрасно справлялась с жизненными трудностями. С ней просто всё будет в порядке.
Настала ночь. Птичий хор сменило стрекотание насекомых. Когда мир погрузился в темноту, по полям раскинулся покров тумана. Сумрак подавил в себе панику. Он напомнил себе, что ему не нужны были ни солнце, ни луна. С помощью звука он мог явить себе картину окружающего мира, гравированную на серебре.
К западу было чёрное море и его ненарушенный горизонт; к северу высились силуэты холмов на фоне звёздного неба. В полёте он начал испускать звуковой импульс с каждым выдохом. В темноте его сознания расцвели поля и целые созвездия насекомых, которые оживали. Ночь во всех своих проявлениях была такой же чёткой и ясной, как день! Через некоторое время он начал получать от этого удовольствие. Это было захватывающе, и в то же время странно успокаивало. Он чувствовал себя в безопасности и совершенно невидимым. Лишь он и ночь.
Он уже значительно преуспел в улавливании своего эха во время полёта. Впервые попробовав это, он видел лишь размытые пятна, но сейчас он, кажется, сумел синхронизировать свои звуковые импульсы, слух и дыхание, хотя даже понятия не имел, как сумел это сделать. Это работало – и это всё, до чего ему было дело.
Он немного отдохнул на дереве, аккуратно выбрав ветку, на которой никто не жил. Он подобрал нескольких вялых насекомых и полакал воду, накопившуюся на коре. Он летел изо всех сил, и ночной воздух охлаждал его тело. Равнинная местность начала подниматься, переходя в холмы, и он поднимался вместе с землёй. Он взлетал всё выше, и по его плечам разливалась усталость, но он не хотел останавливаться, пока не достигнет деревьев.
Он чувствовал, что его влечёт вперёд некий инстинкт возвращения домой, которого он не понимал, а серебристый образ дерева из снов сиял перед его мысленным взором. Он был очень близко. Он так сильно устал, что не знал, было ли это лишь ещё одно видение, или же он добрался, наконец, до места назначения. В его глазах стояла лишь тьма, но, когда он испустил очередной звуковой импульс, перед ним внезапно предстали деревья. Это казалось невозможным, но он и вправду добрался до них.
Сумрак сделал лишь один круг, слишком утомлённый, чтобы исследовать окрестности прямо сейчас. Он сел, издавая лишь столько звуков, чтобы быть уверенным, что рядом не спали никакие другие существа. Найдя глубокую нишу в коре, он втиснулся в неё и погрузился в глубокий сон.
Но его сознание не было готово к отдыху, и даже во время сна он представлял себе, что всё ещё летел. Во рту у него пересохло, голод терзал пустой живот. Но ему и в голову не приходило отправляться на охоту прямо сейчас. Боль разлилась по его плечам и предплечьям. Он подумал, что мог умереть. Но, когда он взглянул в небо, его охватило всепоглощающее ощущение исцеления. Звёзды сложились в очертания гигантских крыльев и окутали его, но на сей раз он не испугался.

Сумрак открыл глаза.
Он был уверен, что рядом находилось другое существо. В небе были видны лишь первые признаки приближающегося рассвета. Хотя луна всё ещё светила, он так плотно забился в трещину на коре, что был почти невидим. Он огляделся, но на ветке никого не увидел. И тогда он задрал морду вверх.
Прямо над ним был рукокрыл, свисающий вниз головой с ветки, держась за неё когтями задних лап. Это была самка – он мог судить об этом по запаху. Её паруса были обёрнуты вокруг тела. Сумрак с любопытством смотрел на неё, потому что повисать вниз головой было явно не в обычае у рукокрылов, хотя он видел, как некоторые из них устремлялись в планирующий прыжок именно из такого положения. Он почувствовал себя удручённым. Возможно, на это дерево уже заявила свои притязания другая колония, и они не захотели бы жить на нём вместе. Сумрак даже не был уверен, стоило ли ему приветствовать её.
Самка рукокрыла чистилась. Сумраку стало интересно, почему она была столь активна в такие ранние утренние часы. Многие рукокрылы ещё спали бы в это время. Она сорвалась с ветки и начала планировать среди ветвей. Затем её паруса высоко поднялись, и она начала стремительно махать ими. Она летала!
Прежде, чем Сумрак смог сдержать себя, он вскрикнул от удивления, и она резко развернулась.
– Кто ты? – спросила она, прилетев обратно к дереву. Прямо перед тем, как сесть, она совершила ловкий кувырок в воздухе, вцепилась когтями задних лап в нижнюю сторону ветки и закачалась на ней вниз головой, глядя на него сверху.
Прежде, чем она сложила свои паруса, он заметил, что они были фактически безволосыми, и что лунный свет просвечивал сквозь них, очерчивая кости её передних лап и пальцев.
– Они такие же, – пробормотал он с изумлением. – Как мои. Твои паруса…
Он ощутил, как лёгкая волна охотничьих щелчков прокатилась по его морде и шерсти. Она рассматривала его при помощи звука.
– Кто ты? – снова спросила она.
– Сумрак. Ты можешь летать!
– Покажи мне свои крылья! – взволнованно попросила она. Её тёмные глаза были быстрыми и живыми.
– Это не крылья, это паруса, – сказал он, растопыривая их.
Она спрыгнула к нему на ветку и подползла поближе на четвереньках.
– Нет, это крылья, – сказала она, подтолкнув его носом.
Сердце Сумрака бешено колотилось.
– Рукокрылы рождаются с парусами, – сказал он. Но он смутно догадывался, что она ответит на это, и одновременно боялся и желал этого.
– Да, но ты – не рукокрыл.
– Рукокрыл. Мои мать и отец…
Она покачала головой:
– Ты был рождён рукокрылами, но ты изменился.
– Изменился?
– Ты стал кем-то другим. Ты новый.
Сумрак почувствовал, что дрожит.
– Не бойся, – добродушно сказала она. – Ты не один. Есть и другие.
– Сколько их?
– Великое множество. У нас колония недалеко отсюда. Все умеют летать.
– Как это случается? – он жаждал ответа, его голос был хриплым. – Почему так происходит?
Она шлёпнула крылом.
– Никто этого не знает. В моей колонии было трое таких, кто умел летать.
– Трое!
– Наши скелеты были устроены иначе. У нас сильнее…
– Грудь и плечи?
– Да, и крылья без шерсти.
– Я думал, что я был единственным. Отклонением.
– Не отклонением. Мы стали чем-то иным, вот и всё. Но это означало, что мы должны были покинуть свою колонию.
– И вы покинули её?
– А разве тебя тоже не выгнали? – спросила она.
– Мой отец был предводителем.
– Это может многое объяснить, – заметила она. – Но почему ты один?
– Они послали меня вперёд, чтобы найти новый дом.
– Послали? Или всё же выгнали?
– Послали, – ответил он, и внезапная волна холода пробежала по его спине.
– Нас всех выгнали, – сказала она. – На нас обижались. Мы умели охотиться быстрее, есть больше и видеть ночью. Мы никогда бы не нашли себе спутников жизни.
– Но мы ведь по-прежнему рукокрылы, – промолвил Сумрак.
– У нас есть новое название для себя, – сказала она. – Летучие мыши.
– Летучие мыши?
– Имя нашей предводительницы – Мы-шиа. Она была основательницей колонии. Она была первой.
– А я боялся, что первым был я, – признался Сумрак.
Она усмехнулась:
– Она намного старше тебя. Для нас было большой удачей найти её. Она дала нам дом, так что есть определённый смысл в том, чтобы назваться в её честь.
Летучая мышь. Это было метко и ёмко, словно подчёркивало их суть: рождённые на земле и поднявшиеся в воздух.
– Я Химера, – сказала она ему.
Ему хотелось просто разглядывать её. Её паруса – или крылья – выглядели, как его собственные. Её шерсть была тёмной, как у него самого, но с иными отметинами. У неё были белые мазки вокруг морды и на горле. А её уши были более крупными и остроконечными.
– Я всегда пробовал махать парусами, – сказал он ей. – С самого начала.
– Я тоже! – подхватила она. – Было так трудно держать это в тайне. Я должна была уходить в лес, чтобы практиковаться в полёте.
– И я поступал так же! – и он неожиданно для себя рассказал ей обо всём, что случилось с его колонией. История настолько долго тяготила его сознание, что возможность выразить её словами принесла ему огромное облегчение.
– Похоже, твоя семья оказалась более терпимой, чем моя, – заметила Химера, – Особенно твой отец.
– В любом случае, он позволял мне летать – по крайней мере, вначале. Думаю, он гордился мной.
– Идём со мной, и ты встретишь всех остальных, – предложила она. – Теперь ты – часть нашей колонии.
– Не могу, – ответил он, поражённый тем, как легко она заявила права на него самого. – Я должен вернуться и рассказать своей колонии об этом дереве. Оно ведь не ваше, верно?
– Нет.
Сумрак с облегчением вздохнул.
– А где твоя колония? – поинтересовалась Химера.
– На другом краю равнины. Они меня ждут.
– Но как же они переберутся сюда?
– Большей частью по земле.
Она покачала головой.
– На это уйдёт много времени. На них будут охотиться. Ты видел диатрим?
– Да. Но мы маленькие. Мы можем спрятаться. Мы можем устроить переход ночью.
Она вздохнула.
– Они будут в ужасной опасности, и ты вместе с ними.
– Значит, именно так это и должно быть, – сказал он. – Я приведу их сюда. А вы живёте далеко отсюда?
– Всего лишь на другой стороне холмов. Видишь те три звезды, вон там? Следуй за ними, и ты найдёшь нас.
Он чувствовал, как его сердце сильнее забилось от волнения. Было так хорошо поговорить с кем-нибудь, похожим на тебя самого.
– А вы никуда не переселяетесь? – быстро спросил он её.
Она рассмеялась:
– Нет. Мы живём там, где живём.
– Тогда я найду тебя, когда вернусь.
– Надеюсь на это. Удачи тебе.
Он ощущал какое-то отчаяние, когда смотрел, как она улетает. Часть его требовала окликнуть её, следовать за ней. Но его собственная колония нуждалась в нём.
Солнце едва озарило восточный горизонт, разливая красный свет по дереву. Он всё летал и летал вокруг него. Оно было огромным, с многочисленными ветвями, а его кора испускала приятный запах, который напомнил ему об острове. Он не заметил никаких других существ, живущих среди могучих ветвей, и, хотя утренний птичий хор уже оглашал небеса, он не смог разглядеть ни одного птичьего гнезда в верхней части дерева. Всё выглядело так, словно дерево ожидало лишь его одного. Он спустился вниз, чтобы изучить основание дерева. Ствол возвышался, по меньшей мере, на сорок футов, прежде чем от него отрастала самая нижняя из ветвей. Даже у самых умных фелид вроде Хищнозуба не было ни единой возможности забраться вверх по такому стволу, особенно из-за того, что ещё и кора была несколько более плотной и гладкой, чем у секвойи.
Со всё возрастающим ожиданием Сумрак летал среди окружающих его деревьев. Всего в группе их было около дюжины, и они тоже выпускали первые ветви на достаточно большой высоте. В воздухе между ними роилось множество насекомых. Смогли бы фелиды использовать в качестве моста какое-то из растущих рядом деревьев? Сумрак пролетел над пологом леса, глядя прямо вниз и прикидывая расстояние между ветвями деревьев. Самые близкие из них росли почти в двадцати футах друг от друга – явно слишком далеко, чтобы даже самый ловкий из фелид сумел перескочить с одного дерева на другое.
Он сел. Значение увиденного трудно было переоценить. Отсюда через равнину Сумраку был виден лес, где его ждала колония.
Он нашел идеальное дерево, идеальный дом. Ему хотелось бы, чтобы Папа и Мама могли это увидеть.
Сумрак развернул свои паруса и оглядел них. Крылья. Он закрыл глаза, спел над ними свою эхо-песню и увидел, как они сверкали серебром перед его мысленным взором: поверхность кожи искрилась, словно море. Он пытался воспринимать их как нечто естественное, а не как каприз природы.
Летучая мышь.
Так она назвала себя – и ещё его самого. Он противился принятию этого названия. Всю свою жизнь он считал себя рукокрылом. Если отвергать это, разве не придётся отвергнуть и часть самого себя? Это было, как если бы кто-нибудь сказал ему, что он больше не был сыном Икарона.
Он подумал о Сильфиде, которая зависела от него, и мгновенно отправился в путь, страстно желая вернуться – добрым вестником.
Большую часть пути назад ему пришлось бороться с крепким встречным ветром, и уже темнело, когда Сумрак был на подлёте к лесу, в котором он покинул свою колонию. Усталость отяготила его крылья. Он фыркнул, удивляясь самому себе: он непроизвольно думал «крылья» вместо «парусов». Эти два слова мягко отзывались эхом в его голове на протяжении всего путешествия, словно сражаясь за превосходство. Он даже немного испугался того, как легко пристало к нему новое слово. Но ведь слова не меняют сути вещей, верно? Или всё же меняют? Возможно, слова, некогда родившиеся в мыслях или высказанные вслух, обладают некой силой и делают мир таким, как есть.
Теперь, когда он был уже почти готов вновь встретиться со своей колонией, его смелость улетучивалась. Мог ли он рассказать им о Химере? Как он сумел бы объяснить, что он сам, фактически, мог быть даже не рукокрылом, а чем-то иным под названием «летучая мышь»? Если они и раньше думали, что он был странным, что же они подумали бы о нём теперь?
Он никогда не забывал того, что когда-то давным-давно на острове сказал ему Кливер: что его могли бы изгнать из колонии, если бы не его отец. Станут ли теперь его слова поводом для того, чтобы Нова сделала это, особенно когда его отец умер?
Но, возможно, она бы так обрадовалась тому, что он нашёл для них новый дом, что не стала бы обращать внимания на его отличия от остальных. Он сослужил хорошую службу колонии. Они не могли высылать его после всего того, что случилось с ними. В любом случае, как только они доберутся до нового дерева, предводителем будет Австр, а не Нова, а родной брат никогда стал бы выгонять его.
«Ты не изменился, – пытался он успокоить себя. – Ты такой же, каким был всегда».
Но он всегда был иным, чем они. И теперь он знал, что есть и другие, похожие на него. Это и успокаивало, и волновало его. Это означало, что он и вправду был существом нового рода, и уйти от этого было нельзя. Он решил, что пока расскажет об этом только Сильфиде. Позже, когда всё более или менее уладится, он сообщит об этом остальным членам колонии.
Вот и нужное место. Он помнил то высокое дерево с вершиной, опалённой молнией. Он нырнул вниз через полог леса, ловко огибая ветви.
– Это я, Сумрак! Эй, все! Я вернулся!
Всем, что приветствовало его, были обычные звуки сумеречного леса: трели и щебет птиц, всё усиливающийся гул насекомых.
– Привет! У меня хорошие новости! Австр? Сильфида?
Все ветви были пусты.

ГЛАВА 20

Брошенный

Запах его колонии на коре был слабым, но узнавался безошибочно: это был тот запах, с которым он вырос. Сейчас, нюхая его, но не видя ни единого рукокрыла, он ощутил сильнейшее чувство покинутости.
Нова сказала, что они будут его ждать. Сильфида тоже обещала это.
Он старался не поддаваться панике. Может быть, они сейчас просто немного в стороне от него, охотятся. Или, возможно, нашли группу деревьев получше. Он вновь взмыл в воздух и полетел, описывая всё более и более широкие круги, всё время окликая свою колонию. Ни одного голоса в ответ.
Затаив дыхание, он скорчился на ветке. В какую сторону они направились? Он мог лететь быстрее, чем они могли планировать, но как узнать, какое направление выбрать? И даже если бы он нашёл их, что тогда?
Несмотря на всё, что случилось с ним и его семьёй, он никогда не чувствовал себя побеждённым – ровно до этого самого момента. Он был отвергнут своей собственной колонией. Нова обманула его. У неё и в помине не было никаких намерений путешествовать к тому далёкому дереву, которое он увидел. Ей просто нужно было, чтобы он ушёл. Вероятно, она надеялась, что он будет убит по пути туда.
Он всё не мог подавить желания плакать, и ему пришлось испустить небольшой звуковой импульс, потому что своим мысленным взором он увидел небольшие звуковые вспышки пустых ветвей вокруг себя. Это зрелище заставило его ещё острее ощутить внутреннюю опустошённость. Просто пустота. Там никого нет.
Кроме…
Что-то мелькнуло на краю его поля эхозрения. Он открыл глаза и с надеждой повернулся.
По ветке прямо на него мчался фелид со свирепыми глазами и развёрстой пастью. Он нападал.
Сумрак бросился с ветки. Фелид прыгнул за ним. Сумрак ощутил ужасный жар его дыхания на своих хвосте и задних лапах. Он раскинул крылья и неистово замахал ими, поднимаясь в воздух. Глянув вниз, он увидел, как фелид, руля в воздухе пушистым хвостом, приземлился на ветке. Он шипел и рычал на него.
Сумрак оставался в воздухе, оглядывая окружающую местность. Он знал, как охотились фелиды, и не хотел оказаться на их охотничьей тропе. Но его яростный взгляд не встретил больше ни одного хищника. Он сел повыше, откуда мог хорошо разглядеть фелида. Сумрак узнал его.
– Хищнозуб, – сказал он.
Уши фелида дёрнулись.
– Не люблю, когда моя еда разговаривает со мной, – прорычал он.
– Я не твоя еда, – с негодованием ответил Сумрак, по-прежнему проверяя окрестности на случай, если это была ловушка.
– Ты – тот, кто может летать, – сказал Хищнозуб, расхаживая по ветке. – С острова.
– Как же ты выбрался оттуда? – выпалил Сумрак.
Хищнозуб самодовольно промурлыкал:
– Ага. Значит, ты слышал, что они пытались держать меня там в заключении. Солдаты не справились с поставленной задачей. Остров мне больше не нравился, так что мы ушли оттуда.
Сумрак ничего не ответил – настолько сильно он был удивлён, и ещё переполнен надеждой. Если фелиды покинули остров, это означало, что он снова может принадлежать им.
Они могли пойти домой!
– Если ты подумал о том, что можешь туда вернуться, то у меня для тебя печальные новости, – сказал Хищнозуб. – На твой остров положили глаз хищные птицы новой разновидности.
– Диатримы? – вздрогнув, спросил Сумрак.
– Нет. Это летающие птицы, очень свирепые и сильные; у них когти и клювы, которыми они легко смогли убить одного из моих сородичей.
Надежда Сумрака угасла. Если эти птицы были такими ужасными хищниками, что выжили оттуда фелид, едва ли они были бы безопасны для рукокрылов.
– И много их там? – спросил он.
– Много. Они бы устроили резню твоим сородичам.
Сумрак огорчённо хрюкнул.
– Точно так же, как поступил ты.
– Конечно. Это часть моей природы.
– Не все фелиды едят мясо.
– Не все рукокрылы умеют летать. И что тут более неестественно?
Какое-то мгновение Сумрак не знал, что сказать в ответ.
– То, что делаю я, не вредит никому, – ответил он, но подумал об Эоле, которого убили птицы.
Хищнозуб растянулся на ветке; похоже, его желание охотиться несколько ослабело.
– Ты и сам вскоре можешь превратиться в мясо.
– Нет, – ответил Сумрак.
– Мы, фелиды – далеко не единственные звери, кто так делает, – Хищнозуб понюхал воздух и попробовал его на язык. – И где же твоя колония?
– Они бросили меня, – сказал Сумрак. Он не видел причин врать. – Они думают, что им больше повезёт в поиске нового дома без меня. Они решили, что я – отклонение.
– И что интересно, – заметил Хищнозуб, – мы оба оказались отвергнутыми из-за наших естественных наклонностей. Всего лишь за то, что мы такие, какие мы есть.
Сумраку не понравилась сама мысль о том, что у него есть что-то общее с этим существом.
– А где же твои Рыщущие? – спросил он, вновь ощущая то, как это странно – разговаривать с этим чудовищем. Хищнозуб убил его мать, а отцу нанёс такие раны, от которых тот в итоге и умер. И всё равно они разговаривали: под покровом ночи, на безопасном расстоянии друг от друга, добыча и охотник.
– Далеко отсюда, – ответил Хищнозуб. – Я временно путешествую с новыми союзниками.
Сумрак почувствовал, как ему свело живот.
– С какими новыми союзниками?
– С плотоядными, гораздо крупнее, чем я сам. Глянь-ка туда.
Сумрак проследил, куда направлен взгляд Хищнозуба – вниз, сквозь ветви, в подлесок. Могучий четвероногий зверь только что повалил отчаянно вопившего наземного жителя и теперь рвал его плоть.
– Гиенодоны, – сказал Хищнозуб. – Видишь, есть и другие звери, которые поедают мясо. Но тебе не стоит волноваться из-за них. Они живут на земле. Сидите на своих деревьях, и с вами ничего не случится.
Сумрак с негодованием слушал ободрительный тон голоса Хищнозуба. Он ни секунды не верил тому, что этот фелид хоть как-то был обеспокоен его благополучием. Но всё происходило так, словно они негласно заключили краткое перемирие.
Когда Хищнозуб снова заговорил, он перешёл на заговорщический шёпот, словно ему не хотелось, чтобы его слышали гиенодоны.
– Совершенного мира просто не бывает, – шепнул он, тем самым совершенно некстати напомнив Сумраку, что бормотал перед самой смертью его отец. – Нет ни одного места для жизни, свободного от хищников. Всегда найдутся хищники, причём покрупнее и тебя, и меня. Мы должны использовать любые навыки, которые у нас есть для выживания. Выродки вроде нас могли бы получить преимущество. Твоя способность летать может стать твоим спасением. А я раньше полагал, что мне дают преимущество мои зубы охотника и сила.
Он коротко рыкнул, словно усмехнувшись над собственными словами.
– Но теперь я знаю, что мне следует быть умнее и шустрее, чтобы превзойти других.
– Я не желаю тебе удачи, – ответил ему Сумрак.
– Держите свою удачу при себе, – сказал Хищнозуб. – Тебе она пригодится больше, чем мне.
Сумрака испугал голодный взгляд, который вновь вспыхнул в глазах Хищнозуба. Он рванулся прочь, в темнеющий лес. Его не заботило то, куда он летел; им завладело лишь одно желание – улететь подальше от этого фелида и от его зверей-союзников. Он ощущал омерзение от разговора с ним.
Когда стало слишком темно, чтобы можно было видеть, он стал ориентироваться исключительно при помощи эха, пока его не одолела усталость, и пока он не сел. Сумрак обернул себя крыльями. Может, ему стоит просто вернуться на то могучее дерево на холме, и найти там Химеру и других летучих мышей? По крайней мере, там у него был бы дом.
Но как же тот договор, который он заключил с Сильфидой – заботиться друг о друге? Похоже, она сама его нарушила. Но часть его отказывалась в это верить. Сестра была предана ему всем сердцем. И если её здесь не было, то для этого должно быть какое-то серьёзное основание – и он надеялся, что оно не было ужасным. Завтра он подумает на свежую голову. Завтра он поймёт, как её отыскать. Вторую ночь подряд он спал в одиночку, забившись в укрытие на незнакомом дереве.

– Сумрак!
Даже в собственном сне он подумал, что это просто был ветер. Но, когда он услышал своё имя, произнесённое во второй раз, более чётко, его мысли начали вытаскивать его из сна.
– Сумрак!
Он проснулся и увидел свою сестру, планирующую совсем рядом с его веткой, но не видящую его. Он был настолько ошеломлён, что какое-то мгновение не мог ни говорить, ни двигаться. Всё выглядело так, словно сбылись его самые заветные желания, и он едва мог поверить в то, что она была реальной. Затем он бросился в воздух и полетел вслед за ней.
– Сильфида!
Она сделала вираж и увидела его.
– Ой! – воскликнула она. – Я так волновалась!
Сумрак подлетел к ней и восхищённо порхал вокруг неё, когда она заходила на посадку. На ветке они обнюхали друг друга и обнялись парусами.
– А где вы были? – спросил Сумрак. – Я думал, вы меня бросили!
– Нам пришлось, – объяснила она. – Вчера в полдень некоторые из наших часовых видели пару фелид. И они, похоже, путешествовали вместе с какими-то другими зверями устрашающего вида. Мы не знаем, кто это такие.
– Гиенодоны, – сказал Сумрак.
Сильфида от удивления втянула голову в плечи:
– Откуда ты знаешь?
– Мне рассказал Хищнозуб.
Сестра выглядела настолько изумлённой, что Сумрак не мог подавить смех. Он рассказал ей о своей неправдоподобной встрече и о разговоре с фелидом минувшей ночью.
– Он рассказал, куда шёл? – поинтересовалась Сильфида.
– Мне стоило бы его порасспросить. Но сомневаюсь, что он сказал бы мне правду.
– Надеюсь, что его новые друзья слопают его, – злобно сказала Сильфида.
– Я так рад, что ты здесь, – ответил ей Сумрак.
– Мы начали искать тебя с рассветом.
– Я так боялся, что Нова бросит меня.
Сильфида громко вздохнула:
– Уже бросила.
Удивлённый Сумрак недоверчиво взглянул на неё:
– Что?
– После того, как ты улетел, она устроила собрание. Она сказала, что мы должны вернуться к Гирокусу и присоединиться к его колонии. Теперь, когда она была предводительницей, она отказалась бы от прошлого, принесла бы извинения, и Гирокус принял бы нас. Она сказала, что лучше всего было бы сделать так, – Сильфида глубоко вздохнула. – Но она сказала, что мы не могли рисковать и брать тебя с собой.
– Потому что я летаю, – бесцветным голосом сказал Сумрак.
Сильфида кивнула.
– Они не приняли бы всех нас, сочтя отклонением от нормы. Нова сказала, что, как ни печально ей уходить, но на ней лежит ответственность за всех рукокрылов колонии – а не только за одного.
Похоже, что Сильфида хорошо запомнила слова Новы, как будто раз за разом прокручивала их у себя в голове.
– И все с ней согласились, – констатировал Сумрак.
– Не совсем все.
– И кто же остался, Сильфида?
– Сол не ушёл, но многие из семьи всё равно ушли.
– Сол всегда был самым преданным сторонником Папы, – заметил Сумрак.
– И Австр тоже выступал против плана. Он сказал, что возвращение к Гирокусу стало бы предательством по отношению к Папе. Он остался, и с ним примерно половина нашей семьи. Нова, Барат, все их семьи и все остальные ушли ещё вчера.
Сумрак промолчал. Если бы сейчас фелид вонзил зубы ему в плечо, он вряд ли почувствовал бы это. Через некоторое время до него дошло, что Сильфида взволнованно наблюдает за ним.
– Сумрак? С тобой всё в порядке?
– Кливер тоже ушёл, я полагаю, – выдавил он из себя, наконец.
Сильфида фыркнула.
– Да. Он ушёл.
– Значит, не все новости так уж плохи.
– Он и вправду был маленьким негодником, – хихикнув, согласилась сестра.
Сумрак серьёзно взглянул на неё.
– Ты тоже должна была захотеть уйти.
Сильфида на миг поглядела на кору дерева.
– Ты же знаешь, как я думаю о Гирокусе и о решении Папы.
– Знаю.
– Я не могу с уверенностью признать, что Нова приняла плохое решение, – медленно произнесла она.
– Ты всегда была некоторым образом верна ей, – заметил Сумрак.
Она подняла голову: её взгляд был свирепым.
– Да. Но я больше верна тебе. Ничто не заставило бы меня бросить тебя.
Сумрак с восхищением кивнул. Она думала, что решение Новы было хорошим; ей хотелось найти безопасный дом. И всё же она выбрала остаться с ним. Даже злясь или обижаясь, она всегда оставалась рядом с ним. Всегда.
– Ни у кого никогда не было лучшей сестры, – сказал он ей.
Она нахмурилась.
– Даже если я и думала, что возвращение к Гирокусу было хорошей идеей, то как Нова это сделала, было неправильно. Лгать и отослать тебя подальше после всего того, что ты сделал. Да если бы не ты, она бы, возможно, оказалась в кишках диатримы, покромсанная на кусочки! Сейчас я бы предпочла остаться бездомной, чем жить в её колонии.
– Тебе не придётся быть бездомной, – ответил ей Сумрак. – Я нашёл нам дом.
– Правда? – переспросила она. – Это те деревья, что ты видел?
Он кивнул:
– Они превосходны.

Колония, которую Сумрак вёл через лес и болото, сильно поредела. Теперь их было меньше сотни. Однако, воссоединившись с ними, он был переполнен радостью и облегчением – и ещё удивлением, потому что они встретили его очень тепло. Было так приятно просто находиться среди собственных сородичей, ощущая запахи и близость их тел.
У них ушёл целый день на то, чтобы добраться до края равнины, и солнце уже стояло над самым горизонтом, когда они, наконец, расселись на ветвях. Австр немедленно расставил в окрестностях их дерева часовых на тот случай, если Хищнозуб с компанией станет их искать. Сев рядом с сестрой, Сумрак бросил взгляд на дальние холмы.
– Они кажутся такими далёкими, – сказала Сильфида.
– Когда я летел туда, мне так не казалось, – признался Сумрак.
Австр тихо сел рядом с ним, когда Сумрак оглядывал пейзаж в последних лучах солнца. Теперь он был предводителем.
– Мы проложим наш маршрут следования от дерева к дереву, – сказал он. – Так мы сможем отдыхать в безопасности, а затем делать новый длинный планирующий прыжок. Это на какое-то время избавит нас от пребывания на земле, – он тихо вздохнул. – Но и по земле придётся идти слишком долго.
– Я могу вас направлять, – предложил Сумрак.
– Иначе мы и не сможем идти, – вздохнул Австр. – Нам пригодится твоя способность видеть ночью с высоты.
Сумрак кивнул.
Австр поднял голову, поглядел на холмы и удовлетворённо хрюкнул.
– Хорошо, когда твой новый дом стал, наконец, виден.
Они провели в лесу ещё ночь, и весь следующий день кормились и отдыхали, готовясь к переходу. Когда наступит темнота, они отправятся в путь. Диатримы должны в это время спать; тёмные тела рукокрылов были бы незаметны; и пусть от их зрения будет мало толку, Сумрак поведёт их при помощи своего эхозрения.
Он знал, что должен был охотиться, набираясь сил для предстоящего путешествия, но у него совершенно не было аппетита. С каждой прошедшей минутой он ощущал всё большую и большую усталость от волнения. Ему просто хотелось тронуться в путь. Когда начался закат, земля стала остывать. На равнины опустился туман. Этой ночью луна была полной. Это помогло бы вести их; но это также помогло бы разным ночным хищникам.
Сильфида вернулась с охоты и устроилась на ветке рядом с ним.
– Может быть, это плохая идея, – шепнул он ей. – Этот переход через равнину. Возможно, нам просто нужно вернуться на свой остров.
Сильфида покачала головой:
– Австр и Сол согласны, что это тоже опасно из-за тех хищных птиц.
– Но может быть, Хищнозуб просто соврал, чтобы помешать нам вернуться туда. Просто со злости.
– В любом случае, теперь он уже очень далеко.
– Всего лишь в десяти днях пути.
– Я имела в виду не только это, – сказала сестра. – Ты думаешь, что можешь быть счастлив там после всего того, что случилось?
– Мы родились там, Сильфида! Я так любил то дерево.
– Я тоже. Но Мама была убита прямо в нашем гнезде. Боюсь, что, вернувшись туда, я стала бы слишком много думать о ней. И о Папе. Ты говоришь, эти новые деревья просто превосходны.
– Я знаю, но... что, если я не смогу этого сделать? – пробормотал он. – Что, если я смогу перевести не всех?
– Ты сможешь это сделать.
– Ты сама не знаешь, о чём говоришь, – ответил он, внезапно рассердившись. – Что, если я не могу видеть достаточно далеко? А если я ошибусь? Что, если я скажу всем, куда следует идти, а это решение окажется неверным, и их съедят?
– Ты вывел нас с острова…
– Не всех. Некоторые погибли.
– Многие остались в живых. И ты спас многих из нас от съедения той диатримой.
– А вдруг я испугаюсь и улечу? – спросил Сумрак. Эта мысль уже не раз посещала его сегодня.
– Ты бы этого никогда не сделал, – ответила она. – У тебя тоже есть преданность в сердце, и ты знаешь об этом.
– Но я не такой, как все остальные, – выпалил он.
– Да, не такой.
– Нет, я – это некто иной. Правда. Я это знаю точно, – это было не совсем подходящее время, но теперь уже отступать было слишком поздно. Он поспешно рассказал ей о Химере и о том, что она ему сказала – о том, что он вовсе не был рукокрылом, о том, что он в действительности был летучей мышью.
– Ты не станешь говорить об этом никому, Сильфида.
– Конечно, не стану, – и она взглянула в темнеющее небо.
Сумрак с тревогой следил за ней: ему было интересно, о чём она размышляла.
– Я не хотел, чтобы оно так вышло, – грустно произнёс он. Просто это случилось именно со мной. Так могло произойти с каждым. Мне даже не хочется быть летучей мышью.
– Неважно, как тебя называть, – твёрдо сказала Сильфида. – Ты отличаешься от нас, и мы всегда знали об этом. Но ты – по-прежнему ты. Ты не изменился.
– Колония никогда не примет меня!
– Они доверяют тебе, Сумрак.
Он с удивлением посмотрел на неё.
Она заговорила ещё тише:
– Они остались не из-за Австра. Они остались из-за тебя. Они помнят обо всём, что ты для них сделал. Они знают, что ты позаботишься о них.
– Я?
– Наверное, мне не следовало говорить это тебе, – пробормотала она. – Иначе ты станешь думать, что ты особенный.
– Ну, да, я же стою в очереди на место предводителя, – усмехнулся он.
– Ты и ещё половина самцов в колонии. Ты знаешь, мне кажется, что это и есть та причина, по которой столько из них решило остаться.
Они устроились рядышком и начали молча чистить друг другу шерсть. Сумрак урывками слышал некоторые разговоры, то громкие, то тихие, которые вели рукокрылы, ожидая на ветках в темноте.
«... скоро в путь...»
«Как твоя задняя лапа – уже лучше?»
«... на той ветке есть лужица воды – если хочешь пить, сходи туда...»
«Не бойся: Сумрак умеет видеть в темноте...»
«… скоро будем в нашем новом доме...»
«Вот увидишь – он проведёт нас в темноте...»
– Сумрак?
Замечтавшись, Сумрак вздрогнул от неожиданности. Оглядевшись, он увидел, что на ветке перед ним стоят Австр и Сол.
– Время отправляться в путь, – сказал Австр. – Ты готов?
– Да, – сказал Сумрак, – готов.

ГЛАВА 21

Землеройки

Сумрак полз сквозь высокую траву; стебли были такими густыми и высокими, что он видел лишь то, что было прямо у него перед носом. Его шерсть была усеяна каплями росы. Он обходил невысокие извитые растения, листья которых раскинулись вверху, словно кроны миниатюрных деревьев. Прутья царапали его морду. В воздухе было полно насекомых, спор и паутины.
Они одолели половину пути через равнину.
Сильфида была слева от него, Австр справа, а остальная колония прямо за ними; они быстро двигались к очередному дереву. За последние несколько часов Сумрак понял, что ходьба утомляла значительно сильнее, чем полёт. Двигаясь на четырёх лапах, он ощущал себя неуклюжим и тяжёлым. Его тело жаждало воздуха. Попав на такое место, где можно было полностью расправить крылья, он взлетел.
Светлячки мерцали, словно упавшие с неба звёзды. Ветер шуршал в траве. Было так хорошо вновь оказаться наверху.
Он быстро определил очередное место назначения – одинокое сумаховое дерево, торчащее на равнине. До него было ещё довольно далеко, и он сразу увидел, что они вновь отклонились от верного пути. Внизу, в траве, не имея ориентиров, было ужасно легко отклониться от нужного направления. Именно поэтому он проводил значительную часть времени над землёй, направляя колонию в нужную сторону и высматривая возможных хищников. Пока им сопутствовала удача.
Он приземлился около Австра и молча направил его в нужную сторону. Австр кивнул, и остальная колония тихо последовала за ним. Сумрак зашагал рядом с Сильфидой.
Пронзительный визг разорвал ночь, словно змеящаяся молния. Австр остановился и взглянул на Сумрака:
– Проверь, что там видно.
Сумрак вновь вылетел из травы и взмыл в небо по спирали. Он вертел головой, пытаясь понять, откуда донёсся этот звук. По равнине прокатился второй визг, а вместе с ним – храп и ржание, к которому добавился отдалённый топот копыт. Сердце Сумрака тяжело колотилось об рёбра.
Этот звук издавали испуганные эквиды. Он был почти уверен в этом. Но что же их испугало? Диатримы явно не могли быть столь активными так поздно ночью.
Он стремительно мчался в воздухе, направляясь в сторону источника звука. Сейчас луна скрылась за облаком, и Сумрак послал в сторону земли звуковую волну. Своим мысленным взором он увидел каждый стебелёк травы и случайную маленькую тёмную фигуру копошащегося на земле зверька. Внезапно трава раздвинулась, и мимо него пробежал взрослый эквид с детёнышем.
Сумрак развернулся, открыв глаза и следя за их силуэтами. Эти два существа быстро встретились с другим взрослым зверем и продолжили скачку по равнине. Цокот их копыт постепенно затих в ночи. Сумрак был рад, что им удалось остаться невредимыми, но всё равно чувство страха не покидало его. От кого же они бежали?
Долго ждать ответа не пришлось. Он продолжил путь на юго-запад, и менее чем в сотне взмахов крыльями получил явственное эхо-изображение четвероногого существа в тени высокой травы. Сумрак закружился в воздухе и испустил ещё больше звуков.
До этого он лишь однажды видел существ такого рода, но его внешность была слишком запоминающейся, чтобы его можно было с кем-то спутать. Это был гиенодон, причём не один. Их было шестеро, и они зловеще шагали по траве. Вдруг они остановились, опустив свои притупленные морды к самой земле, и тот, что был впереди, раздражённо заворчал.
– Запах пропал, – сказал он; его голос был таким низким и неразборчивым, что Сумрак едва сумел разобрать слова. – Хищнозуб.
Невидимый на фоне ночного неба, Сумрак с растущей тревогой следил, как рядом с большими зверями появились Хищнозуб и второй фелид.
– Нюхай, – грубо приказал ему гиенодон.
Хищнозуб припал головой и животом к земле и прокрался вокруг них, разыскивая запахи добычи.
– Да, – сказал он. – Запах эквид пропал. Но здесь есть и другой, который я хорошо знаю. Рукокрылы.
– Здесь? Они не живут на земле, – ответил гиенодон.
– И их там должно быть много, – сказал второй фелид. – Я всё ещё чую запах их страха.
– Пантера права, – подтвердил Хищнозуб. – Целая колония, должно быть, переходит через равнину по земле.
Внезапно Хищнозуб взглянул в небо, и Сумрак резко рванулся под прикрытие ночи, всей душой надеясь, что его не заметили. Он круто развернулся и изо всех сил помчался обратно к колонии.
На какой-то леденящий душу миг он забыл, где именно находился – настолько однообразной была равнина в темноте. Но затем он сориентировался по силуэтам одиноких деревьев. Ему пришлось несколько раз низко пролететь над землёй, прежде чем он различил в траве тёмное скопление сородичей-рукокрылов и быстро приземлился во главе шествия.
– Мы успеем добраться до сумаха вовремя? – спросил Австр, когда Сумрак сообщил ему обстановку.
– Это не будет гарантировать нашей безопасности, – заметил Сол, выбравшийся из задней части колонны. – Гиенодоны могут и не уметь лазить по деревьям, зато фелиды точно умеют.
– Мы не доберёмся до него вовремя, – спокойно сказал Сумрак. Двигаясь по запаховому следу, фелиды могли довольно скоро настичь их. – Но впереди я видел упавшее дерево. Оно неподалёку, и оно большое. Там мы смогли бы скрыться, пока они не пройдут.
Сумрак ждал ответа Австра. Ему были слышны беспокойный писк и хныканье некоторых других молодых зверей. Даже Сильфида казалась взволнованной. Случилось то, чего они все боялись больше всего – их застигли на открытом месте.
– Если они учуяли наш запах и хотят есть, они выйдут прямо на нас, – сказал Австр. – Мы окажемся в ловушке.
– Я не вижу другого выбора, – сказал Сол.
– Сумрак, ты сможешь провести нас туда? – спросил Австр.
Сумрак по-прежнему держал в голове образ упавшего дерева, поэтому он возглавил шествие. Они ещё ни разу не ползли вперёд быстрее. Трава поредела и внезапно перед ними возникла тёмная масса ствола. Они подошли к его сломанному основанию.
Сильфида сморщила нос:
– Что это за запах?
– Помёт, – ответил Австр.
– Помёт диатримы, – прошептал Сумрак, вспомнив запах из леса бегущих-по-деревьям. Он сразу же взлетел и облетел упавшее дерево. Поблизости явно не гнездилась ни одна диатрима. Наверное, помёт оставила проходившая мимо птица. Он вернулся к остальным.
– Всё в порядке, – сообщил он им.
– Нам повезло, – заметил Сол. – Помёт скроет наш запах.
– И может отпугнуть их, – добавил Австр.
Сумрак с надеждой кивнул:
– И где же мы спрячемся?
Было так странно видеть дерево, лежащее на боку, когда одни его ветви торчали в воздухе, а другие распластались по земле – безлистные и сломанные.
– А если внутри? – предложила Сильфида. – Оно выглядит довольно крупным.
Она сидела у сломанного основания дерева, и Сумрак поспешил к ней. На сломе крепкой древесины было видно множество крошечных отверстий, проточенных насекомыми, а кроме них ещё и отверстие большего размера, куда мог бы протиснуться рукокрыл. Сумрак подполз ближе и спел в отверстие свою песню, внимательно прислушиваясь. Спустя мгновение эхо уже вернулось к нему. В его сознании вспыхнул образ глубокого пещеристого пространства.
– Мы поместимся там все, – сказал он Австру.
Он знал, что у них осталось мало времени. Австр настаивал на том, чтобы идти первым. Один за другим остальные рукокрылы протискивались внутрь. Сумрак никогда ещё не бывал внутри дерева, и влажный аромат древесины показался ему довольно сильным. Внутри было на редкость просторно, но не совсем темно. Слабый свет сочился сквозь узкие трещины и ходы насекомых в коре дерева.
Пользуясь своим эхозрением, Сумрак более тщательно изучил укрытие. Полость в нём образовалась благодаря гнили и трудолюбивой армии насекомых, которые вместе создали причудливую полость, напоминающую улей. С её потолка свисали толстые пряди старой паутины. В древесине кишели насекомые, и Сумрак услышал, как многие рукокрылы, ощущая голод, начали издавать охотничьи щелчки.
– Пока не время, – тихо сказал им Австр. – Когда опасность минует, мы поедим. Сейчас мы должны сидеть тихо.
Сумрак устроился рядом с Сильфидой, довольный выдавшейся возможностью отдохнуть. Сол сел у входа и выглянул в ночь. Затем он повернулся покачал головой. Пока ничего.
– Видишь вон ту нору там? – шепнула ему Сильфида.
– Где? – шерсть Сумрака встала дыбом. Он думал, что проверил все входы внутрь.
Сильфида показала ему нору, и он вздохнул с облегчением. Она была в полу и вела сквозь кору прямо в землю. Она была слишком мала и для фелид, и даже для рукокрылов.
– Куда же она ведёт? – с тревогой спросила Сильфида.
Он испустил вниз поток звука. Нора уходила в землю довольно глубоко, прежде чем закончиться тупиком – или же резко изогнуться в сторону, чего он не мог выяснить. С помощью эхозрения нельзя было заглянуть за угол. Внутри он ничего не сумел увидеть. Однако, понюхав, он ощутил слабый запах животного, смешанный с острым запахом коры и земли.
– Я гляну, нет ли ещё таких, – шепнул он Сильфиде.
Неуклюже семеня по неровному полу, он нашёл второе отверстие, затем третье, прорытое весьма глубоко.
– Четыре, – сказала Сильфида, когда они снова встретились. – Из одного довольно плохо пахнет.
Среди рукокрылов они отыскали Австра.
– Думаю, под деревом кто-то живёт, – сказал ему Сумрак.
– Тсссссс... – зашипел у входа Сол, отступая внутрь. – Они идут сюда.
Тишина пульсировала в пространстве полого ствола, когда все рукокрылы прижались к мёртвой древесине. Пульс Сумрака стал просто бешеным. За слоем древесины он расслышал звуки шагов, а затем грубый гортанный голос.
– Ты вывел нас к птичьему дерьму.
– Нет, – последовало мягкое рычание. – Я следовал за запахом рукокрылов.
– Тогда где же они? – послышался тот же самый грубый голос.
Что-то глухо постукивало по коре сверху, и Сумрак дёрнулся. Один из детёнышей захныкал, и мать быстро прижала его к себе, чтобы заглушить крики. Наверное, гиенодон запрыгнул на ствол и теперь нетерпеливо расхаживал по нему. Сумрак надеялся, что древесина окажется достаточно толстой.
– Я потерял их след.
Это был мягкий голос Хищнозуба. Сумрак слышал, как он чихал и пытался выбить из ноздрей чудовищную вонь испражнений диатримы.
«Уходи, – думал Сумрак. – Уходи».
Он отыскал глазами Сильфиду. Она неотрывно смотрела на что-то, и он отследил направление её взгляда. Из одной маленькой норки в земле высунулась голова. Она была клиновидной формы, сужаясь в вытянутый нос. Маленькие полукруглые уши были прижаты к черепу. Серая и чёрная шерсть тянулась волнистыми полосками по морде существа. У него были крупные овальные глаза. Существо высунулось из норы чуть больше.
Сумрак продолжал глядеть. Существо было размером в половину его самого, но выглядело до странности похожим на рукокрыла. Единственное, чего ему не хватало – это парусов между передними и задними лапами. Крошечный зверёк явно был напуган, потому что шерсть на его голове и шее ощетинилась, и он отступил обратно в нору, словно его втащили туда, потянув снизу.
– Это просто землеройка, – шепнул где-то рядом Сол. – Робкое крохотное существо. Наверное, испугалось до смерти.
Из норы послышалась серия тревожных писков.
Сумрак озабоченно взглянул вверх. Услышат ли их гиенодоны и фелиды?
– Тсссс, – произнесла Сильфида, наклонившись над норой. – Мы не собираемся вредить вам.
Целый поток пронзительных писков и визгов хлынул не только из этой норы, но и из всех нор сразу.
– Глупая мелюзга, – пробормотала Сильфида.
– Наверное, там у них гнездо, – сказал Сол. – Они думают, что мы пытаемся захватить его.
Тяжёлые шаги наверху внезапно остановились. Сумрак не слышал голосов Хищнозуба или гиенодонов. Ушли ли они, или всё ещё были снаружи, всего лишь в нескольких дюймах от них, и просто прислушивались?
Землеройка ещё раз высунула наружу свою остромордую головку и огляделась. К удивлению Сумрака, на сей раз она вылезла полностью и присела, балансируя на краю норы.
– Не бойся, – мягко шепнул Сол, подступив к ней на несколько шагов. – Мы скоро уйдём с вашей дороги.
Землеройка открыла рот, словно чтобы ответить, и Сумрак увидел её зубы. Они были мелкими, многочисленными и очень, очень острыми. В бледном луче лунного света они вспыхнули красноватым светом. Ужасное шипение вырвалось из горла крохотного существа, и оно бросилось на Сола, резко ущипнуло его за шею, а затем проворно отскочило назад.
Сол вскрикнул – скорее от неожиданности, чем от боли, потому что укус крохотного зверька не мог причинить сильного вреда. Сумрак даже не увидел раны от него. Сол угрожающе распахнул паруса и шагнул вперёд, но затем его лапы застыли, и он упал мордой вперёд. Он несколько раз дёрнулся, а в его удивлённых глазах отразилось непонимание происходящего.
– Сол!
Австр спешно подполз к боку старейшины. Сол не был мёртв. Сумраку было видно, как его бока поднимаются и опадают. Он был жив, не спал, однако не мог двигаться.
– Он парализован! – сказал Австр, взглянув на маленькую землеройку. – Его отравил её укус.
Одна за другой из норы выскочили ещё восемь землероек и начали, шипя, приближаться к Солу и Австру. Австр не отступил, и, выпрямившись, смело распахнул свои паруса. В этот момент он показался Сумраку очень похожим на отца. Он бросился вперёд и занял место рядом со своим братом. Сумрак видел, что Сильфида тоже пришла на помощь, а вместе с ней и несколько других рукокрылов. Вместе они встали щитом вокруг упавшего старейшины.
На мордах землероек отражалась голодная ярость. Они делали ложные выпады, благоразумно ожидая подходящего момента, чтобы нанести свой парализующий укус.
– Гоните их обратно в нору! – скомандовал Австр.
Сумрак двинулся вперёд вместе с остальными, ощущая себя бесстрашным и сильным. Он скалил зубы. Он шипел. Он заставлял себя казаться огромным при помощи крыльев. Землеройки отступили к краю норы, но затем Сумрак услышал вопли остальных зверей своей колонии.
– Их ещё больше!
– Они повсюду!
Сумрак в ужасе увидел, как из множества нор хлынул целый поток землероек. Некоторые рукокрылы решили не отступать, шипя и набрасываясь на них, держа когти и зубы наготове. Они были не слишком умелыми воинами, но знали, что следует избегать голов землероек и предпочитали целиться в их бока и задние лапы. На стороне рукокрылов было преимущество в размерах и силе, и когда они распахивали свои паруса, землеройки иногда отскакивали назад, но далеко не всегда. Казалось, они мало чего боялись, и нападали снова и снова, заставляя рукокрылов разбегаться в ужасе.
Перед Сумраком появлялось всё больше и больше землероек, и теперь они наступали единой массой вздыбленной шерсти и ядовитых красноватых зубов. С ними ничего уже нельзя было поделать – только отступать. Сол беспомощно лежал на земле. Сумраку не хотелось бросать его, но также ему не хотелось разделить его участь. Землеройки целой кучей накинулись на парализованного старейшину, и Сумраку уже не было его видно.
– Все отступайте! – хрипло закричал Австр всей колонии. – Уходите!
Сумрак тесно прижался к Сильфиде, вертясь по сторонам. Паникующие рукокрылы полезли к единственному выходу, карабкаясь друг по другу.
Никого уже не волновало, оставались ли ещё снаружи фелиды или гиенодоны. Хищники внутри были столь же ужасными.
– Туда! – сказал Сумрак, ведя Сильфиду на стену и отчаянно пытаясь уйти от волны землероек, нахлынувшей на них.
Землеройка прыгнула с потолка на спину Сильфиды. Сумрак решительно поднял голову и вцепился зубами в плоть этого существа. До этого он никогда не кусал другого зверя, и потому ощутил волнительный прилив возбуждения и страха. Он разжал челюсти и укусил снова, на сей раз ещё сильнее, и сдёрнул землеройку с Сильфиды. Ошеломлённая, она свалилась вниз, и Сумрак продолжил подъём, толкая перед собой Сильфиду. Если бы у них был просто свободный проход по потолку, они смогли бы добраться до выхода, где уже теснились другие рукокрылы.
Во всей этой спешке он едва ощутил укус.
Обернувшись, он увидел возле своего бока землеройку: её ужасные красноватые зубы были оскалены, и он знал, что только что произошло. Сумрак в ужасе представил себе, как в его тело просачивается ядовитая слюна этого существа.
Он отчаянно пытался вылизать рану, но она была у него на боку и слишком далеко от головы, поэтому он не мог сделать этого как следует. Ему нужно было двигаться дальше, чтобы выбраться наружу, но он уже начал ощущать тошноту. Чем больше он пытался двигаться, тем большую слабость ощущал. Теперь ему не хватало сил даже для того, чтобы окликнуть Сильфиду, которая уже забралась значительно выше него.
Ужасное онемение охватывало его позвоночник – позвонок за позвонком; оно сковывало мускулы его ног, живота, груди, предплечий и плеч. Когти на его крыльях непроизвольно подёргивались, вонзаясь всё глубже в древесину, и он не мог выдернуть их, чтобы сделать следующий шаг. Его тело застыло, вися на стене.
Даже его глаза были парализованы. Он мог лишь смотреть, не мигая, как землеройки двигались вперёд, а за их спинами целый рой зверьков собрался на теле Сола. Ему мельком удалось увидеть белизну ободранной дочиста кости ноги, но тела землероек почти сразу же сомкнулись над ней.
Лёгкие Сумрака отчаянно набирали и выпускали воздух. Сердце крутилось в груди. То же самое могло случиться и с ним самим.
Ему хотелось кричать и дёргаться, но яд землероек не позволил бы этого сделать. Он мог лишь смотреть, как приближается его смерть. Землеройка испустила серию отрывистых воплей, и внезапно появились другие зверьки – их позвали кормиться. Сверху он слышал голос Сильфиды, раз за разом выкрикивающий его имя, и ему хотелось крикнуть, чтобы она убиралась отсюда, но его горло было прочно сковано, едва позволяя ему вдыхать достаточно воздуха. Он надеялся, что потеряет сознание раньше, чем они нападут.
– Уйдите от него! – услышал он визг сестры. Он не мог увидеть её, но чувствовал, что она наползает на него сзади, пытаясь его защитить.
Снаружи раздалось громкое царапанье – звук когтей, раздирающих кору.
В стене внезапно прорвалось неровное отверстие – не далее, чем в одном взмахе крыльями от его тела. Пара когтистых лап пролезла внутрь, отламывая ещё больше дерева и коры.
Землеройки бросились врассыпную. Теперь отверстие было огромным. Лунный свет на мгновение залил внутреннюю часть ствола, а затем его заслонила голова гиенодона, которая лезла внутрь с разинутыми челюстями.
Совершенно беспомощный Сумрак смотрел, как челюсти рванулись вперёд рядом с ним и слегка задели его, схватив двух землероек. Крохотным существам удалось выгнуться верхней частью тела и шеи достаточно сильно, чтобы успеть по многу раз ущипнуть гиенодона в края морды – а затем гиенодон просто сжал зубы, раскусывая их пополам и разжёвывая в глубине своей голодной пасти.
Сумрак чувствовал, как Сильфида тянет его когтями и зубами, пытаясь уволочь в безопасное место.
– Давай же, Сумрак, шевелись! – рычала она.
Гиенодон просунул голову ещё дальше внутрь дерева, повернулся и увидел Сумрака, висящего на стене, свесив крылья. Сумрак надеялся, что Сильфида догадается убежать. Он заставлял лапы двигаться, а крылья – махать. Тщетно.
Он даже не мог закрыть глаза.
Челюсти рванулись к нему, и он заглянул прямо в зловеще поблёскивающую утробу. Между пильчатыми гребнями зубов застряли кусочки шерсти и плоти землероек. Огромный язык с жадностью извивался. Внезапно челюсти дёрнулись в сторону, и нос гиенодона ударил его достаточно сильно, чтобы сбросить со стены. Он беспомощно повалился вниз.
Ему по-прежнему была видна голова гиенодона, но это существо уже не нападало; оно неловко повалилось внутрь дыры, пробитой в стволе. Его язык вяло болтался. Из глотки вырвался ужасный булькающий звук, и потом лишь по его жаркому, пахнущему кровью дыханию можно было понять, что он ещё жив. Он был парализован землеройками, которых сожрал.
Внутри дерева орда землероек, охваченная торжествующим безумием, завопила и набросилась на голову гиенодона; они живым потоком рванулись через дыру наружу, заявляя свои права на остальную часть его мясистого тела.
Правая задняя лапа Сумрака яростно дёргалась. Действие яда слабело. Его левое крыло задрожало. Он почувствовал, что плечи расслабились, застыли и вновь расслабились. Он повернул голову…
И увидел землеройку, которая лезла к нему с разинутой пастью и поблёскивающими красноватыми зубами.
Приложив неимоверные усилия, он перевернулся на живот и поднялся на задние лапы, хлопая крыльями. Сумрак обдал землеройку волной ветра и пыли, продолжая махать крыльями. Он взлетал. Внутри ствола было мало места для полёта. Он беспорядочно метался между полом и потолком, пытаясь увёртываться от землероек. Многие из них, похоже, спешили к поверженному гиенодону; другие же были заняты пожиранием нескольких парализованных рукокрылов.
– Сумрак!
Сильфида прицепилась к стене над ним, и он полетел к ней.
– Меня укусили, – сказал он извиняющимся тоном.
– Я уже поняла. Идём!
Они карабкались по неровной стене к выходу в основании ствола. Сумрак видел, как последние из рукокрылов протискиваются через него. Но снизу в их сторону двигался целый рой землероек.
Сумрак изо всех сил замахал крыльями, но они с Сильфидой уже не успевали выбраться. Одна из первых землероек ловко пробралась к узкому выходу и перекрыла его. Сумрак бросился на неё. Избегая её брызжущей слюной пасти, он сжал когти задних лап на хвосте землеройки и с силой захлопал крыльями. Землеройка оказалась на удивление лёгкой, и Сумрак оторвал её от дерева. Он поднял её высоко в воздух, а затем сбросил вниз. Выход был открыт.
– Уходи! – завопил он сестре.
Она не решалась.
– А как же гиенодоны и фелиды?
– Просто уходи! – закричал он.

Она бросилась сквозь отверстие и пропала в ночи.
Землеройки побежали вперёд, стараясь отрезать Сумраку путь наружу, но он бросился в отверстие, плотно сложив крылья и отчаянно протискиваясь наружу. Но с другой стороны ничьи челюсти не пытались его схватить. Тогда он вылез и поспешил за Сильфидой, которая удирала в укрытие в тени лежащего на земле ствола дерева.

ГЛАВА 22

Одни в поле

Сумрак и Сильфида забились в окутанной туманом гуще мёртвых веток. С другой стороны лежащего дерева слышался басистый лай гиенодонов, к которому примешивалось рычание фелид.
– Где все остальные? – прошептала Сильфида.
– Прячутся, как и мы, – ответил Сумрак. Во всяком случае, он на это надеялся.
– Слетай, посмотри, – попросила Сильфида.
– Ты уверена? – ему не хотелось оставлять её одну.
– Только сделай это быстро. Выясни, как дела.
Он выбрался из их укрытия и взлетел в воздух; ночь посеребрила его шерсть. Он хотел лететь быстрее, но яд землероек ещё не полностью вышел из его тела, и взмахи крыльев были вялыми. Он пролетел вокруг упавшего дерева.
Парализованный гиенодон, чья голова лежала внутри ствола, был облеплен землеройками, деловито обдиравшими с него шерсть и плоть. Второй гиенодон уползал прочь от дерева, сопровождаемый большой группой терпеливых крохотных хищников, соблюдающей почтительное расстояние. Каждый новый шаг гиенодона был медленнее, чем предыдущий, пока, в конце концов, зверь не растянулся на земле в изнеможении. Несмотря на яростный лай находящихся поблизости гиенодонов, землеройки целой кучей облепили свою упавшую добычу.
Хищнозуб и другой фелид держались далеко в стороне. Но за их спинами из скрытых в земле нор потоком вырвались другие крохотные землеройки.
Летая кругами, Сумрак разглядел несколько небольших групп рукокрылов, ползающих в разные стороны среди высокой травы.
Австр мог быть среди них, но Сумрак не мог в этом убедиться. Царил полнейший хаос. Как вообще они смогли бы снова найти друг друга? Он чувствовал, что искать их, исчезающих среди сгущающегося тумана – это безнадёжное дело, но не осмеливался окликать их и привлекать внимание к тому, что они спасаются бегством.
Он полетел обратно к Сильфиде.
– Идём туда, – шепнул он, уводя её от дерева.
– А где все остальные?
– Везде, – буркнул он, не останавливаясь. У него не было чётких мыслей: он просто хотел двигаться дальше, уйти подальше от всех этих хищников. Гиенодоны и фелиды отступят на равнину и вновь начнут их вынюхивать – это было лишь вопросом времени. Листья и веточки хлестали их по мордам. Сумрак тихо испускал звук, прощупывая путь впереди. Он также следил за землёй, вынюхивая норы, из которых могли бы выскочить другие краснозубые землеройки.
– Сумрак, куда мы идём? – спросила через несколько минут Сильфида. Он не останавливался.
– К сумаховому дереву.
Сильфида казалась потрясённой.
– А как же другие? Мы же не можем просто взять, и убежать!
– Мы не убегаем! – сердито сказал он. – Хочешь, чтобы тебя съели?
– Но как мы думаем снова собраться вместе? – поинтересовалась Сильфида.
– Все разбежались. Мы все встретимся на дереве.
– А если они не знают дороги?
Он остановился, тяжело дыша.
– Австр знает дорогу; он им поможет.
Но он помнил, как быстро колония сбивается с пути, если в воздухе никого нет. Он пытался думать как предводитель. Что же лучше всего сделать в этом случае? Его мысли сталкивались и разлетались в стороны. На сколько групп разделилась колония? Осмелятся ли они звать друг друга?
– Мы должны их найти, Сумрак, – сказала Сильфида. – Ты им нужен.
Сумрак сделал дрожащий вдох. Он очень жалел, что рядом не было отца, который подсказал бы ему, что делать.
– Я посмотрю, – ответил он, наконец. – Никуда не уходи.
Он взлетел по спирали высоко в воздух, чтобы выяснить своё местонахождение. Поваленное дерево лежало, протягивая вверх свои мёртвые ветви. А к востоку от него росло одинокое сумаховое дерево – очередной пункт на пути следования колонии. Он спустился так низко, как смог, и начал медленно летать кругами, прочёсывая высокую траву при помощи эхозрения в поисках других рукокрылов. Он надеялся, что разыщет их уже на пути к сумаху.
Туман сгущался, а Сумрак уже стал отчаиваться, когда эхо принесло ему изображение одинокого рукокрыла в траве. Он подлетел поближе и увидел, что вместе с ним путешествовали и другие. Сумрак шёпотом приветствовал их, планируя вниз с приподнятыми крыльями, и неуклюже сел на высокие стебли.
– Сумрак!
Австр поспешил к нему и быстро обнюхал его – и Сумрак почувствовал от этого прилив сил. Запах Австра был похож на запах отца.
– Я видел, что тебя укусили, и думал, что мы тебя потеряли, – сказал Австр.
– Меня спас гиенодон. Мы с Сильфидой выбрались оттуда последними. Остальные спаслись?
Австр кивнул.
– Мы потеряли семерых. И среди них был один из моих сыновей.
Сумрак вспомнил ужасные кучи землероек, которые видел внутри дерева, и его передёрнуло.
– Мне очень жаль, Австр.
– Но позже всем остальным так или иначе удалось отыскать друг друга, –продолжил Австр. – Нам очень повезло.
– Вы сбились с пути к сумаху, – сказал ему Сумрак и подтолкнул старшего брата в верном направлении. – Он недалеко отсюда. Я возвращаюсь, чтобы забрать с собой Сильфиду. Встретимся на дереве.
– Мы будем ждать вас там, – сказал Австр. – Пожалуйста, будь осторожнее.
Взлетев, Сумрак снова удивился тому, насколько гуще стал туман. Дальние холмы нельзя было увидеть, и равнина тоже начала растворяться в нём. Некоторые приметы местности больше не были видны. Он летал кругами, пытаясь сориентироваться. Темнота сгущалась вокруг него.
Сумрак продолжал летать, глядя, как туман струится между стеблями трав. Он был достаточно твёрдо уверен, что сейчас был близко к ней. Ему не хотелось этого делать, но выбора просто не было: он должен был позвать её.
– Сильфида! Сильфида!
Её ответный крик заставил его резко свернуть влево, и он начал стрелять потоками звука, разыскивая её. Эхо ещё ни разу не возвращалось к нему так быстро, и его мысленный взор был почти ослеплён. Всё, что он видел – только пульсирующую стену света.
– Сумрак! Я здесь!
Он сделал глубокий вдох, наполнив лёгкие до отказа, и на сей раз изменил силу и скорость ультразвуковых криков. Эхо принесло ему расплывчатый образ травы и растений, и ещё яркое пятно с одного края: Сильфида.
– Вижу тебя!
Но едва только он нырнул в высокую траву, как что-то схватило его. Он отчаянно вырывался, но вскоре понял, что его держало вовсе не какое-то животное. Его тело и крылья были опутаны паутиной. Он много раз пролетал сквозь паутину – так бывало с каждым рукокрылом – но ни одна из них не была соткана из таких липких и прочных нитей. Время от времени он поедал пауков, но они не были его любимой едой; зачастую они были ядовиты, и хотя он обладал устойчивостью к их яду, у него был противный вкус. Он ещё немного подёргался в паутине, но это было совершенно бесполезно. Он раскачивался в нескольких дюймах над землёй.
– Сумрак? – донёсся до него голос Сильфиды; он звучал гораздо дальше, чем он того ожидал. Он, вроде бы, видел её где-то справа от себя?
Холод заструился по его венам.
– Сильфида! – отозвался он. – Ты где?
– Иду, уже иду, – ответила она. – Просто продолжай говорить.
Но сейчас он слишком сильно боялся говорить. Сумрак исторг целую волну звуков и различил форму неясных очертаний, которую принял за Сильфиду. Размером она явно походила на неё, но была совершенно неподвижной. Внезапно она зашевелилась, поднявшись на восьми худощавых ногах.
Двигаясь с ужасающей стремительностью, самый огромный паук, какого он когда-либо видел в жизни, полз в его сторону.
Сумрак вывернул шею, яростно пережёвывая паутину. Его зубы казались почти бесполезными против прочных нитей. Он сумел оборвать лишь одну, когда паук уже вышел на него. Его брюшко было полосатым и очень жирным. На густо заросшей волосками морде мрачно сверкало множество шаровидных глаз.
Сумрак увидел клыки.
Паук сделал шаг в его сторону, и он заорал во весь голос, вертясь в разные стороны. Этой ночью его уже один раз кусали, и его не особенно тянуло быть укушенным ещё раз. Он кричал, шипел и скалил зубы, пытаясь заставить паука отступить.
В ярости он не понимал, что происходит – кусают его, или заматывают в кокон. Паук метался вокруг него с отчаянной целеустремлённостью. Лишь почувствовав, что его правое крыло высвободилось, и увидев разорванные паутинные нити, он всё понял. Паук освобождал его.
Сумрак испортил его паутину, и паук хотел, чтобы он уходил, чтобы не мешал ему ловить подходящую добычу. Прошло несколько секунд, он ощутил сильный толчок и кувыркнулся вниз, в туман.
Он шлёпнулся на землю.
Сильфида была неподалёку от него.
– Что происходит? – крикнула она. – С тобой всё хорошо?
– Я попался в паучьи сети, – ответил он, тяжело дыша.

– Скажи же правду, Сумрак, – теперь её голос был сердитым. – Весь этот шум из-за маленькой паутинки?
– Она была огромная, Сильфида, и…
– Где же она? Я её не вижу.
Сумрак тоже огляделся по сторонам, но туман был настолько густым, что он не смог различить ни паутины, ни паука.
– Прямо там! Паук был размером с меня самого. Его клыки…
– Ты не кажешься таким уж напуганным, – заметила Сильфида. – Что же мы не убегаем?
– Ну, он не ест рукокрылов. Он обкусал нити и выбросил меня из паутины.
Она недоверчиво взглянула на него.
– Ты веришь мне, или нет?
– Теперь я верю во всё, что угодно. Ты нашёл остальных?
Он рассказал ей о плане встретиться на сумаховом дереве.
– Туман слишком густой, – с беспокойством сказал он.
– А как же твоё эхозрение?
– В тумане я не могу видеть достаточно далеко, и всё кажется расплывчатым.
– Просто лети и смотри, что впереди.
– Это плохая мысль, Сильфида. Я почти потерял тебя сейчас. И я не покину тебя ещё раз.
– Хорошо, тогда давай стараться изо всех сил.
Он вздохнул.
– Думаю, нам стоит подождать, пока туман рассеется.
– Здесь я больше не хочу ждать, – сказала Сильфида, и он увидел, насколько она была напугана. – Всё время, пока тебя не было, я прислушивалась к звукам в траве. Рано или поздно кто-нибудь наткнулся бы на нас и съел. Я хочу двигаться дальше. Я хочу добраться до дерева.
Она поползла вперёд, удаляясь от него.
– Сильфида! Подожди!
Она не остановилась, и он увидел, что её уже ничем нельзя было убедить.
– Это даже не в ту сторону. Давай же.
Он догнал её, подтолкнул в нужном направлении, и они вместе поползли сквозь туман.

– Я их чую.
Запах был слабым, но ноздри и язык Хищнозуба определили его безошибочно.
– Яйца, – сказал он. – Неподалёку отсюда есть гнездо ящеров.
Даний злобно взглянул на него:
– Сходи и убедись.
Хищнозуб знал, что гиенодон в любом случае ставил ему в вину эти две смерти в своей стае. Хищнозуб привёл их к тому дереву – да, это было верно. Но не он опрометчиво проломил в нём дыру когтями, вызвав гнев землероек. Он знал многие разновидности землероек, но ни одной с такой слюной, которая могла парализовать. И что ещё хуже, в последовавшей суматохе всем рукокрылам удалось сбежать. От голода у Хищнозуба болел живот.
– Я в этом вполне уверен, – ответил он Данию.
– Я тоже их чую, – добавила Пантера.
Удрав от землероек, они почти вслепую блуждали в сгущающемся тумане по равнинам, которые Даний решил объявить своим новым домом.
Хищнозуб с жадностью вдыхал запах ящеров, но ему было очень трудно сказать, откуда он исходил. Туман обманывал его, иногда ослабляя запах, а иногда, напротив, усиливая его. Бывало, он исчезал совершенно, и Хищнозуб вынужден был бродить кругами, пока не находил его снова.
У него не было права на ошибку. Ему нужно было найти гнездо, чтобы доказать Данию, насколько он полезен для них. Взглянув по сторонам, он увидел, что четверо гиенодонов нервничали: их головы были опущены, а уши торчали вверх. Даний притопывал лапами по земле. Хищнозуб чувствовал, что часть страха гиенодонов передалась и ему самому. Они знали, кто такие эти ящеры, знали, что они могли сделать, даже если были больны или умирали. Все чувства Хищнозуба были настороже, когда он брёл в тумане, вынюхивая путь к гнезду.

– Мы потерялись, ведь правда? – спросила Сильфида.
Сумрак раздражённо хрюкнул. Его лапы болели, а шерсть промокла от росы.
– Нам нужно было оставаться там, где мы были.
– Ты же сказал, что знаешь дорогу.
– Ты же знаешь, как трудно идти прямо к цели? – огрызнулся он. – Ты просто проходишь рядом с растением – и уже отклоняешься от курса, а дальше всё становится только хуже и хуже.
– Выходит, что мы потерялись.
– Да, мы потерялись.
Он злился на Сильфиду из-за того, что она торопила его, и на самого себя – за то, что пошёл у неё на поводу. Они наверняка уже должны были добраться до дерева. Единственное, что он знал – то, что они могли пройти мимо него. Или же они могли сделать полный круг и вернуться туда, откуда начали путь. Он по-прежнему цеплялся за надежду, хотя и порядком угасшую, что путешествие всего лишь затянулось чуть дольше, чем он рассчитывал, и что вскоре они доберутся до сумаха.
– Чувствуешь, туман стал теплее? – прошептал он.
– Земля тоже стала теплее, – сказала Сильфида.
Сумрак остановился в нерешительности. Сестра была права, земля определённо казалась тёплой, а местами даже горячей. Он в страхе поднимал свои лапы.
Внезапно Сильфида вскрикнула и едва не запрыгнула на него.
– Он выходит из земли! – сказала она.
Сумрак пригляделся и смутно различил среди дымки тонкий столб пара, курящегося от самой земли. Единственной причиной, благодаря которой он был виден ему, был его тёмный оттенок, заставляющий его слегка выделяться на фоне тумана. У пара был тяжёлый землистый запах. Осторожно двигаясь вперёд, он разглядел ещё несколько струй тёплого пара, с шипением вырывающихся из земли. Содрогнувшись, Сумрак представил себе, как прямо под ними сидит и дышит какой-то ужасный зверь.
Прежде, чем сознание дало ему команду остановиться, впереди среди тумана что-то возникло. Перед ними возвышался огромный череп, лежащий на земле. Сумрак застыл на месте – ему было слишком страшно обследовать его звуком. А потом туман вновь пришёл в движение, являя его взгляду остальные части этого громадного существа.
Сумрак сглотнул. То, что это существо двигалось, ему лишь показалось – причиной обмана зрения был туман.
– Всего лишь кости, – выдавил он из себя.
– Ящер, – сказала Сильфида. – Больше никто не был таким огромным.
Очевидно, он умер, лёжа на животе. От его плоти мало что уцелело. Это существо размером с небольшой холм лежало на земле и, казалось, источало пар в ночной воздух. Сумрак окинул его взглядом по всей длине: длинный череп, частые пильчатые зубы, затем шея и огромная арка из позвоночника и рёбер, сужающаяся в извилистый костлявый хвост. Его правая передняя лапа была придавлена телом, а задняя – вывихнута и сломана в бедре.
Сумрак обернулся, держа уши торчком, и посмотрел в туман за собой. Он что-то услышал. Возможно, это был всего лишь звук горячего пара, вырывающегося из-под земли. Он послал в туман ультразвуковой крик, а когда от него вернулось эхо, ему пришлось бороться со своими инстинктами, чтобы удержать себя от взлёта.
– Забирайся в череп! – завопил он сестре.
Прям к ним скачками неслись двое фелид. Сумрак и Сильфида рванулись к скелету и протиснулись в глазницу, провалившись сквозь гладкую белую внутренность черепа в челюсть ящера.
Сумрак глядел сквозь щель между сжатыми зубами чудовища. Хищнозуб и его спутница прыгнули на череп и начали пробовать втиснуть свои головы и плечи в разные отверстия в нём. Но они были слишком велики, на что и надеялся Сумрак.
Внезапно Хищнозуб просунул внутрь лапу с выпущенными когтями. Сумрак съёжился за пределами его досягаемости.
Фелид разглядывал его сквозь глазницу:
– Летун, спустившийся на землю. Это была ошибка.
Теперь вокруг черепа нарисовались четыре туши гиенодонов.
– Мелкая добыча, – сказал один из них гортанным голосом, словно намереваясь высмеять фелида.
– Мне нужно добыть их, – ответил Хищнозуб, расхаживая по черепу и прикидывая, как бы проникнуть внутрь него.
Гиенодон фыркнул и бросился вперёд; Сумрак подумал, что он хотел спихнуть на землю Хищнозуба, который благоразумно посторонился. Но целью гиенодона был сам череп. Он сжал свои челюсти вокруг глазницы. Сумрак в ужасе смотрел, как массивные зубы зверя медленно смыкались, проламывая кость – белые осколки разлетались в стороны.
– Сумрак, сюда!
Сильфида развернула его. В основании черепа было узкое отверстие, нечто вроде защищённого прохода, образованного шейными позвонками ящера. Сумрак втиснулся в него следом за Сильфидой.
В просветах между шипастыми позвонками он урывками видел Хищнозуба, бегущего бок о бок с ними. Сумрак ощущал горячее дыхание фелида.
Когда позвоночник начал выгибаться вверх, Сильфида пролезла между двумя позвонками в похожую на пещеру полость грудной клетки. Сумрак следовал за ней. Земля под их лапами была тёплой. Вокруг поднимался зловонный пар. Рёберные кости изгибались от хребта ящера вниз, их тонкие концы были погружены в землю. Сумрак с опаской взглянул на промежутки между рёбрами и с облегчением понял, что они были достаточно узкими, чтобы не пропустить фелид и гиенодонов, которые со злобным видом расхаживали по другую сторону от них.
Хищнозуб посмотрел на него и угрожающе промурлыкал:
– Вы попали в ловушку среди костей вымершего животного, и сами уже практически стоите на грани вымирания. Похоже, что миру больше не суждено увидеть летающих рукокрылов.
– Есть и другие, – ответил Сумрак.
Хищнозуб фыркнул и обратился к одному из гиенодонов.
– Прокуси, и мы их изловим.
Сумрак был поражён тем, с какой готовностью огромный зверь подчинился приказу. Мощные челюсти сомкнулись вокруг нижней половины ребра и начали с хрустом проламывать отверстие, которое вскоре стало бы достаточно большим для того, чтобы двое фелид смогли пролезть внутрь.
Внутри грудной клетки поднимался и клубился пар, на мгновение скрыв Сумрака с глаз хищников.
– Давай убираться отсюда, – шепнула Сильфида.
Сумрак в отчаянии бросался по сторонам в поисках запасного выхода. Дальше к бёдрам ящера рёбра становились короче, а свод – ниже, потому что позвоночник изгибался вниз и опускался на землю. Сумрак выстрелил звуком и увидел, что хвостовые позвонки образуют защищённый тоннель.
– Туда, – прошипел он Сильфиде. Он слышал, как перемалывают кость зубы гиенодона, затем раздался резкий хруст, и он понял, что фелиды попадут внутрь через считанные секунды. Он бросился внутрь скелета хвоста.
– Где они? – кричал Хищнозуб в тумане, где-то за их спинами.
Сумрак полз всё дальше. Фелиды не смогут преследовать их.
Пока ещё просветы между постепенно уменьшающимися позвонками ящера были достаточно велики, чтобы можно было пролезть сквозь них наружу, но он хотел отойти подальше от хищников, прежде чем выбраться оттуда. Тоннель, похоже, сворачивал вниз, и Сумрак внезапно понял, что они уже оказались под землёй. Просветы между позвонками сузились, и с обеих сторон была лишь плотно слежавшаяся земля.
– Сумрак, как же мы будем выбираться отсюда? – спросила Сильфида откуда-то сзади.
Туннель сужался, и Сумраку становилось всё труднее ползти вперёд.
– Кажется, тут тупик, – шепнул он Сильфиде.
– Полезли обратно вверх, ну же! – пискнула Сильфида: в её голосе звучала паника.
Струи пара обдували морду Сумрака. Он испустил пульсирующую серию звуков.
– Погоди-ка, – сказал он, – здесь есть отверстие!
– Я ни в какую дыру не полезу, – огрызнулась Сильфида. – Мы даже не знаем, куда она ведёт!
Сзади послышался звук разгрызаемых костей, а затем яростного рытья.
– Продолжайте, не останавливайтесь! – раздался голос Хищнозуба. – Они прячутся внутри хвоста!
– Лезь в ту дырку! – закричала Сильфида, ущипнув Сумрака за зад. – Шевелись!
Он подполз к отверстию. Переборов непроизвольное отвращение, он переполз через его край, цепляясь когтями за землю и камни. Тёплый туман пахнул влагой на его морду. Он выкрикнул поток звуков, но ещё до того, как к нему успело вернуться эхо, его хватка ослабла, и он полетел вниз.

ГЛАВА 23

Место рождений

Сумрак провалился через дыру в огромную подземную пещеру. Он инстинктивно раскрыл крылья и бешено замахал ими. Извитые остроконечные каменные пряди свисали с гладкого потолка.
Он быстро развернулся к отверстию – как раз, чтобы успеть увидеть, как из него с криком вываливается Сильфида. Она автоматически развернула свои паруса и начала планировать.
– Сумрак? – выкрикнула она.
– Я здесь, – ответил он, пролетев рядом с нею.
От стен исходил жуткий свет. Над желтоватыми лужами поднимался пар. С неровного пола вырастали причудливые скальные образования – одни гладкие и бледные, словно гигантские яйца, другие тощие, как молодые секвойи, третьи неровные, словно пачка сложенных друг на друга грибных шляпок.
– Туда, – сказал Сумрак, направляя сестру к одному из каменных образований повыше.
Они сели на самой его вершине. Скала под когтями Сумрака была влажной и меловой. Влажный воздух был неприятно тёплым и сильно пах минеральными веществами. По его спине и голове барабанили капли воды. Он лизнул немного из лужицы и сразу же выплюнул, почувствовав отвращение из-за странного вкуса.
– Фелиды сюда не пройдут, – сказала Сильфида, взглянув на покрытый каменными колючками потолок. – Они просто не пролезут сквозь ту дырку.
Но больше Сумрак беспокоился о том, куда им обоим нужно было двигаться, чтобы выйти отсюда. Пещера казалась бесконечной – она простиралась в темноте во всех направлениях. Он вполне смог бы взлететь и выбраться наружу через отверстие. Но Сильфида ни за что не смогла бы поступить так же. В любом случае, их могли бы поджидать фелиды и гиенодоны. Он ещё раз оглядел огромную пещеру, и, несмотря на жар, внезапно ощутил ледяной холод внутри.
Кости.
Они были не той формы, какую он смог бы узнать. Все они были оторваны друг от друга, разломаны, обгрызены и свалены в огромную кучу. Здесь было гораздо больше костей, чем нужно, чтобы сложить скелет какого-то одного животного, и даже целого десятка, если уж на то пошло.
– Сумрак, – позвала его Сильфида хриплым от страха голосом. – Я вижу яйца.
Он проследил, куда она смотрела. Возле одной лужи, с поверхности которой поднимался пар, укрытые травой и гниющими листьями, лежали восемь длинных яиц с рельефной скорлупой. Но в пещере было так много предметов самых странных форм и цветов, что какое-то мгновение Сумрак надеялся, что она ошибалась.
Он вспомнил их забавное происшествие с шишкой тогда, на острове. Но чем дольше он смотрел, тем больше был уверен в том, что Сильфида была права. Это определённо было огромное гнездо с высокими краями, примерно десять футов в поперечнике.
А гнездо означало взрослых ящеров.
Сумрак огляделся, подняв уши и прислушиваясь. Вокруг стоял постоянный шум от капель воды, падающих на камни и в лужи. Тихо шипел пар. Слышалось дыхание – его и Сильфиды.
– Мог ли отложить эти яйца только один ящер? – спросила она.
– Не знаю, – шепнул он в ответ. – Но если они устроили в этом месте своё логово, где-то должен быть большой выход наружу.
Не было смысла в том, чтобы блуждать им вдвоём, потому что Сильфиде постоянно нужно было бы садиться и забираться вверх. Сам он мог двигаться быстрее и оставаться на высоте, поэтому вряд ли кто-то смог бы причинить ему вред.
– Побудь здесь, – сказал он. – Я попробую разведать дорогу.
Он ожидал, что она станет возражать, но она лишь кивнула, в оцепенении разглядывая яйца.
Он очень тихо перелетел на другую высокую каменную башню и огляделся. Со своего нового наблюдательного пункта он почти сразу же заметил ящера, растянувшегося на полу пещеры. Его глаза были открытыми и немигающими, а грудь не вздымалась и не опадала. В призрачном свете под сводами пещеры казалось, что пятна яркой зелёной и фиолетовой гнили на его чешуе светились. Он был мёртв уже довольно долгое время, судя по дряблой коже и отвратительному запаху, который исходил от него. Его живот и одно из бёдер явно были обглоданы.
Сумрак не знал, что это был за ящер. За свою жизнь он видел только кетцаля, а у этого явно не было никаких крыльев. Этот был мельче, с тонкими и проворными ногами, несомненно, способными развивать значительную скорость. В смертном оскале он показал все свои острые зубы: это точно был пожиратель мяса. Его отец знал бы, как он называется.
Сумрак продолжил полёт. Дальше, наполовину погружённый в горячую лужу, лежал второй взрослый ящер; его труп был настолько уродливо вздувшимся, что сложно было сказать, принадлежал ли он к тому же виду, что и первый. Тело покачивалось и дёргалось в пузырящейся воде, а кожа висела так свободно, что, казалось, едва не слезала с костей.
Он продолжил углубляться в пещеру, исследуя её при помощи звука, и его заметно ободрило то, что эхо не возвращалось к нему слишком уж скоро. Через некоторое время земля, усыпанная камнями, начала подниматься вверх, и темнота показалась не такой уж непроглядной. Он почуял свежий воздух. Сумрак нетерпеливо продолжил полёт, пока, наконец, не добрался до выхода из пещеры.
Его закрывали плотно переплетённые стебли высоких трав и других растений. Похоже, эту завесу никто не тревожил уже достаточно долгое время. Сумрак присел на веточку. Им с Сильфидой совершенно не составило бы труда выбраться сквозь эту завесу. Ему была видна часть луны и слышен шорох трав на ветру. Снаружи вход в пещеру был бы незаметен для кого угодно, кроме тех, кто знал, что он находится здесь. Ему стало любопытно, насколько долго Хищнозуб станет его преследовать. На равнинах наверняка нашлась бы добыча получше. Он с волнением полетел обратно за Сильфидой.
– Всё просто прекрасно! – воскликнул он, сев рядом с ней. – Здесь есть выход наружу.
– А как же ящеры?
– Я видел двух мёртвых. Взрослых. Думаю, они были заражены той гнилостной болезнью, о которой говорил Папа.
– Они, наверное, пришли сюда, чтобы отложить свои последние яйца, – сказала Сильфида, не сводя глаз с гнезда. – Они не выведутся, если не держать их в тепле.
– Я не слишком уверен в этом. Но здесь довольно тепло.
Сумрак задался вопросом, знали ли ящеры о том, что пар от горячих луж помог бы инкубировать их яйца даже после того, как родители умрут.
– Это были мясоеды? – спросила Сильфида.
– Думаю, да. Нам нужно уходить отсюда.
Сильфида спрыгнула со своего насеста, но вместо того, чтобы планировать в высоте, она круто спикировала вниз, прямо к яйцам.

Среди земли и разбросанных хвостовых костей Хищнозуб нюхал пар, выходящий из дыры в земле.
– Они там, – сказал он.
– Мы убили кучу времени на мелкую добычу, – пролаял Даний.
– Я говорю не о рукокрылах, – сказал Хищнозуб. – Внизу гнездо. Яйца.
К землистому запаху минералов примешивался другой запах – тот, который он часто чуял во время странствия по ночной равнине.
Пантера глубоко вдохнула:
– Да. Я его тоже чую.
– Есть ли пещеры где-то неподалёку? – спросил Хищнозуб у Дания.
– Мы не знаем ни одной.
– Должен быть вход, большой вход, неподалёку отсюда, – настаивал Хищнозуб.
Он и Пантера побежали в разные стороны, разыскивая его. Он потерял запах гнезда, но сейчас это уже не имело особого значения. Он знал, что искал, и когда восточный горизонт начал окрашиваться бледными красками, его глазам было более чем достаточно света, чтобы ориентироваться. Ящеры редко устраивали гнёзда в пещерах, но в свою бытность охотником он обнаружил несколько подземных гнёзд. Он искал на холмистой части равнины. Ему был нужен склон, где можно отыскать вход в пещеру.
Пантера нашла его первой. Он услышал её клич и побежал, чтобы встретиться с ней у входа. Ей удалось произвести на него впечатление. Вход, который было так легко проглядеть, находился за несколькими рядами густого кустарника.
– Посмотри: там, среди растений, поднимается пар, – указала она ему.
Гиенодоны следовали за ними на некотором расстоянии, не приближаясь ко входу.
– Убей яйца! – злобно выкрикнул Даний.
– Обязательно, – ответил Хищнозуб.
Бок о бок с Пантерой он нырнул сквозь заросли в подлеске в тепло пещеры. Он знал, что многие ящеры активизировались лишь с восходом солнца. В эти часы они бы ещё спали – если, конечно, были ещё живы. Гнилостная болезнь действовала быстро, и если Даний уже видел её на их шкурах, их смерти не пришлось бы долго ждать.
Они всё больше углублялись во влажную пещеру, окружённые странными каменными башнями и кипящими лужами. Стены светились. Теперь запах гнезда был сильным.
– Мы оставим два яйца нетронутыми, – сказал он Пантере.
Она взглянула на него с непониманием.
– Мы должны оставить гиенодонам хоть каких-то врагов, иначе они станут слишком сильными. Мы должны держать их в страхе. Из-за этого мы будет постоянно нужны им, чтобы искать и уничтожать другие гнёзда.
– Когда-то мы были охотниками на ящеров. Теперь мы – их защитники, – одобрительно промурлыкала она. – Мои малыши будут счастливы иметь такого хитрого отца.
Хищнозуб с удивлением поглядел на неё:
– Ты уверена?
– О, да, – ответила она. – Я чувствую, как они растут внутри меня.
Несмотря на опасности, поджидающие его, он чувствовал, как его переполняют гордость и счастье. Он обнюхал её, а потом они продолжили свой поиск яиц ящеров.

– Сильфида, лезь вверх! – удивлённо попросил Сумрак, слетев к ней. Голос сестры был ясным и спокойным:
– Мы должны их уничтожить.
Она распахнула паруса и опустилась в самую середину гнезда. Сумрак сел рядом с ней на толстую растительную подстилку. Теперь, когда он оказался внутри гнезда, оно казалось значительно больше. Вокруг них возвышались яйца ящеров. Сумрак не хотел подходить к ним слишком близко. Яйца были почти вдвое больше его. Неподвижные и тихие, они излучали зловещую мощь. Сумрак знал, что по другую сторону этой толстой скорлупы пульсируют мокрые, скрученные в клубочек жизни, просто ждущие своего часа, чтобы появиться на свет и кормиться.
– Сильфида, нам нужно уходить отсюда! А вдруг фелиды найдут сюда дорогу?
Не обращая на него внимания, она неуклюже подползла к ближайшему яйцу и начала откапывать его когтями. Сумрак схватил её за заднюю лапу и оттащил прочь. Она развернулась к нему, оскалив зубы. От неожиданности Сумрак отпрянул назад.
– Я не думаю, что они даже могут лазить по деревьям! – поспешно сказал он. – Они не смогут причинить нам вред!
– Ты уверен в этом, абсолютно уверен?
– Нет.
– Тогда мы должны их убить.
– Это не то, чего хотел Папа!
– Папа уже умер.
– Сильфида, прекрати!
– Помоги мне, Сумрак! Ты хочешь, чтобы они вылупились и сеяли среди нас страх в нашем новом доме?
– Не думаю, что они…
– Я тоже хочу делать что-то великое! – не унималась она. – Ты умеешь летать и видеть в темноте, и ведёшь нас всех в безопасное место, а что же сделала я? Это будет моё великое деяние!
– Это – не великое деяние, Сильфида, – умоляюще произнёс он, чувствуя, что дрожит от осознания того, что она намеревалась уничтожить не только яйца, но ещё и их собственного отца – всего, во что он верил.
– Это не то, чего хотел бы Папа!
– Он был не идеальным, Сумрак. В конце концов, он даже не был хорошим предводителем. Он был слабым, и он причинил вред колонии! Он даже не смог защитить своих собственных детей.
Она сумела воткнуть коготь глубоко в скорлупу и проскребла в ней длинную глубокую борозду.
– Не говори так, Сильфида! – произнёс он, злясь всё сильнее и сильнее. – Оставь яйцо в покое!
– Мы должны позаботиться о себе сами! – бушевала Сильфида, ещё раз воткнув когти в скорлупу. – Потому что больше никто этого не сделает. Особенно сейчас. Мир стал просто отвратительным местом. Большие животные едят маленьких, умные обманывают глупых. Всё только так и происходит. Мы должны убить их до того, как они убьют нас! Если ты так сильно хочешь быть похожим на Папу, так сделай же то же самое, что сделал он. Когда потребовалось, он убил яйца!
– Он сожалел об этом!
– Но он сделал это!
Сумрак вспомнил обо всех их страданиях, начиная с той резни, и обо всех жизнях, утраченных во время их поисков нового дома. Но неужели всё, за что они боролись, могло быть уничтожено вылупившимися из яиц ящерами? Он почувствовал, как внутри него, словно лишняя кость, крепнут гнев и обида. Возможно, Сильфида была права: мир был отвратительным местом. Он не был добр к ним; так почему же они должны быть добры к нему?
Теперь он понял, что, должно быть, чувствовал его отец все те годы на острове. Он вёл битву сам с собой, зная, что всё, во что он верил, было правильным, но также зная, что он больше всего хотел сделать: защитить себя, защитить свою колонию.
– Мы можем убить эти яйца, – медленно проговорил Сумрак, – но, возможно, есть и другие яйца в других гнёздах. Я полагаю, что мы сможем убить ещё и их. Но мы никогда не будем в полной безопасности. Как же другие существа, которые охотятся на нас? Фелиды, гиенодоны и диатримы? Мы не можем убить их всех. Такой вещи, как рай, просто нет – вот, что сказал нам Папа. Да и ты сама, Сильфида, сказала то же самое: большие животные едят маленьких, умные обманывают глупых. Все хотят есть. И неважно, насколько хорошо мы стараемся: кто-нибудь всегда будет охотиться на нас. Мы не сумеем остановить это.
– Мы видим вещи по-разному, – сказала Сильфида. – Именно этих ящеров и прямо здесь мы можем остановить. И их нужно остановить.
Скорлупа, наконец, треснула под её когтями, и изнутри засочилась прозрачная жидкость. Шокированная Сильфида отскочила назад, словно ощущая страдание от того, какой вред она нанесла. Она заплакала. Затем она занесла свои когти для нового удара по скорлупе, но дрогнула.
– Не знаю, смогу ли я сделать это! – сказала она дрожащим голосом.
Сумрак подполз к ней, чтобы успокоить, но краем глаза увидел нечто, заставившее его застыть на месте.
– Что случилось? – спросила Сильфида.
– Тссссссс.
Рядом с одним из яиц в гнезде лежали два больших осколка скорлупы. Сумрак осторожно подполз поближе. Скорлупки были сухими. Он внимательно оглядел яйцо, рядом с которым они лежали. Затем, держась на безопасном расстоянии, он поползал вокруг него. На его дальней стороне, до того момента скрытой из виду, зияло широкое отверстие. Внутри было пусто.
Он помчался обратно к Сильфиде.
– Уже вывелся!
– Где? – взвизгнула она.
Сумрак вспомнил наполовину съеденный труп взрослого ящера. Еда.
– В пещере, – выдавил он. – Он живёт здесь, в пещере.
Внезапно из пролома в яйце у Сильфиды высунулась морда; маленькие окровавленные челюсти кусали и отламывали всё новые и новые кусочки скорлупы. Сумрак взвизгнул и полез прямо по своей сестре, спеша убраться подальше. Из скорлупы высунулся слабо изгибающийся коготь. Пронзительный писк вырвался из горла детёныша, появляющегося на свет.
– Шевелись, быстрее! – закричала Сильфида.
Она бросилась было к краю гнезда, но потом остановилась, широко раскрыв глаза. Сумрак посмотрел туда же, куда был обращён её испуганный взгляд.
На краю гнезда, глядя на них в упор, стояли двое фелид.
Сумрак угрожающе зашипел и вместе с Сильфидой отступил назад. За спиной он слышал, как детёныш пытается выбраться из яйца. Сумрак видел, как Хищнозуб переводит взгляд с него на ящера и обратно, словно не может решить, на кого напасть первым.
Глаза фелида сузились: он жаждал плоти; его зубы были мокрыми от слюны.
Сумрак продолжал пятиться по гнезду, ни на миг не сводя глаз с фелид. Он мог улететь в любое время, но Сильфида была беспомощной, пока у неё не было возможности забраться повыше.
– Хватай летучего, Пантера! – приказал Хищнозуб.
Самка-фелид прыгнула так быстро, что Сумрак едва успел раскрыть крылья и взмыть в воздух. Пантера скользнула на лапах, развернулась и подпрыгнула следом за ним. Он не взлетал высоко, а просто порхал в воздухе, всего лишь в нескольких дюймах над Пантерой, и дразнил её. Пока Сильфида отчаянно карабкалась на дальнюю сторону гнезда, Сумрак продолжал порхать почти в пределах досягаемости фелида, заставляя хищника сосредоточиться на себе.
Боковым зрением он увидел, как Хищнозуб прыгнул в гнездо вдогонку за Сильфидой. За пять скачков он настиг её. Сумрак страдальчески вскрикнул, и в ту же секунду Пантера напала на него и схватила двумя лапами. Они одним клубком упали вниз, и его крылья оказались придавлены. Он пытался вырваться, но ощущал на себе весь вес её сильного тела, навалившегося сверху.
Ему больше не было видно Сильфиду, и он не знал, что с ней случилось. Он пробовал кричать, но Пантера уже сомкнула челюсти вокруг его горла и сжимала их, лишая его воздуха.
Его поле зрения вспыхнуло, а затем сузилось, превратившись в тоннель, который становился всё уже. В его конце он увидел голову, глядящую поверх гнезда: узкую, остроносую голову с подвижными ясными глазами. Она метнулась в его сторону. Сумрак услышал крик, словно донёсшийся издалека, и почувствовал, что на миг поднялся в воздух, прежде чем выпасть на свободу из челюстей кричащей Пантеры.
Упав обратно в гнездо, он вскочил на ноги и развернулся; он увидел молодого ящера с Пантерой, извивающейся у него в зубах. Он с силой вцепился ей в живот и поясницу. Сумрак подумал, что ящеру была лишь пара недель от роду, но он уже вдвое превосходил размерами фелид – прирождённый хищник, который окреп, пожирая труп своего родителя.
– Пантера!
Сумрак развернулся и увидел, что Хищнозуб оставил Сильфиду и бросился на ящера. Сумрак не медлил ни секунды. Он порхнул к кашляющей сестре, которую било крупной дрожью.
– Я цела, – сказала она.
Они выкарабкались из гнезда и кинулись к ближайшей скальной башне. Пока Сильфида взбиралась вверх по мягкой стене, Сумрак взлетел к её макушке. Пантера всё ещё была в зубах у ящера, хотя больше уже не вырывалась. Хищнозуб вновь и вновь бросался на ящера, но его отбрасывали прочь короткие передние лапы рептилии с тремя когтями. В его пронзительных криках слышалась не только ярость охотника, но ещё и ужасное отчаяние и горе.
Сумрак быстро проложил путь спасения. Сильфида поднялась к нему и сразу же, не переводя дыхания, спланировала вслед за ним к соседней каменной башне. Их путь проходил прямо над гнездом, и когда Сумрак поглядел вниз, он увидел, как ящер задрал свою смертоносную голову, внимательно следя за тем, как он и его сестра движутся в воздухе.
Они сели, и, не теряя времени, совершили новый прыжок. Он вёл Сильфиду от одной башни к другой в сторону выхода из пещеры. Через густую завесу из растительности просачивался свет. Сумрак сразу понял, что уже настало утро. Они сели высоко среди плотно переплетённых ветвей, и сразу же полезли через них наружу.
Сумрак слышал за спиной звук удивительно лёгкой походки. Он оглянулся в пещеру, но его глаза уже успели отвыкнуть от темноты. Тогда он испустил залп звука, и при помощи эха увидел стройное тело ящера, проворно скачущего в их сторону.
– Он идёт сюда! – закричал Сумрак, и они с Сильфидой бросились вперёд. За мгновение до того, как они появились снаружи, он разглядел сквозь редеющий подлесок четверых гиенодонов, сидящих на земле. Они находились достаточно далеко от входа в пещеру, но были полностью поглощены наблюдением за ним.
– Давай вниз! – сказал Сумрак, прикидывая путь планирующего прыжка для Сильфиды, который вывел бы её в укрытие среди высокой травы. Возможно, гиенодоны не заметили бы их.
Ветви затрещали, когда ящер начал продираться сквозь растения вслед за ними. Мельком глянув назад, Сумрак вырвался наружу в свете раннего утра, а Сильфида следовала рядом с ним. Их тёмные тела, наверное, были легко заметными, потому что он увидел, как два гиенодона вскочили и сначала бросились к ним – но затем застыли на месте.
Сумрак глянул назад поверх крыла и увидел, как из растительности выбрался молодой ящер. Он замер, моргая и глядя на мир за стенами своей пещеры – вероятно, первый раз в жизни. Сумрак заметил, что его морда была испачкана запёкшейся кровью.
Гиенодоны начали лаять; шерсть у них на загривке и на хвосте встала дыбом. Но они не подходили ближе.
Странным, почти птичьим движением ящер поднял голову вверх, но не сделал ни шагу назад.
Дальше Сумрак больше ничего не видел, потому что был окружён высокой травой и тормозил крыльями, приближаясь к земле. Со всей скоростью, на которую были способны их усталые тела, они с Сильфидой пустились наутёк – прочь от звука неистово лающих гиенодонов.
Сумрак летел над травой и следил за тем, как Сильфида ползла по земле. Он издалека заметил сумаховое дерево, но знал, что пройдёт, по меньшей мере, час, прежде чем они доберутся до него. Солнце едва встало над горизонтом. Он не хотел оставаться на открытом месте днём, но сейчас у них не было выбора. Он мог лишь надеяться на то, что Австр и остальные члены его колонии по-прежнему ждали его.
Навстречу ему по равнине галопом скакала пара эквид. Он с опаской посмотрел, что находится позади них, но не заметил, чтобы их кто-то преследовал. Они бежали просто потому, что умели это делать, получая от этого только радость; наблюдая за ними, Сумрак почувствовал, как его собственное настроение значительно улучшилось. Когда они приблизились к нему, он узнал их отметины. Это были Дьяус и Хоф, и он просто не мог не окликнуть их. Он был очень рад увидеть существ, которые не собирались его съесть.
Он спустился на землю, чтобы рассказать об этом Сильфиде.
– Приближаются эквиды, – сказал он. – Я знаю этих двоих. И я собираюсь поговорить с ними.
Он полетел вперёд, выкрикивая приветствия и сгибая крылья так, чтобы им было легче заметить его.
– О, – сказал Дьяус, – я тебя помню. Ты Сумрак.
– Будьте осторожны, если идёте туда, – ответил Сумрак. – Там гиенодоны и ящер.
– Ящер? – воскликнул Дьяус.
– Мы думали, что они все уже мертвы! – проворчал Хоф.
– Нет. В подземной пещере есть гнездо. Мы видели восемь яиц. Два проклюнулись.
Хоф тяжело вздохнул:
– Ещё одна напасть на нашу голову, как я понимаю.
– А куда вы идёте? – спросил Дьяус у Сумрака.
– Ищем мою колонию, – ответил он, порхая в вышине, – то, что от неё осталось. Мы договорились встретиться на сумаховом дереве, – он кивнул в его сторону.
– С твоими крыльями это будет недолго, – сказал Хоф. – Иногда мне хотелось бы иметь крылья. Это было бы неплохо.
– Но моя сестра не умеет летать, – сказал ему Сумрак.
– Привет, – произнесла Сильфида, которая только что догнала его.
Дьяус посмотрел на неё.
– На вашем пути есть гнёзда диатрим, – предупредил он.
Сумрак вздохнул:
– Спасибо, что сказали нам.
Похоже, опасности, выпавшие на их долю, ещё не кончились.
Двое эквид переглянулись.
– Я возьму её, – сказал Дьяус, – к себе на спину.
– Правда? – Сумрак был поражён его добротой.
– Устроим гонку, – предложил Хоф с нехарактерным для него энтузиазмом. – Кто быстрее: бегун или летун?
Дьяус встал на колени и предложил Сильфиде забраться вверх по его плечу на спину.
– Большое спасибо, – ответила Сильфида.
– Полегче со своими когтями, – сказал Дьяус. – А теперь держись!
Он бросился бежать по траве, а Хоф скакал рядом. Сумрак услышал крик искреннего восторга Сильфиды, а потом изо всех сил замахал крыльями и полетел за эквидами. То, на что ушёл бы целый час при движении по земле, свершилось за считанные минуты. Сумаховое дерево стремительно росло в их глазах. Эквиды опередили его и добрались до дерева задолго до него. Сумрак сильнее замахал крыльями, искренне надеясь на то, что колония благополучно добралась до него и всё ещё ожидает его возвращения.
Моргая, он убрал пот, заливающий глаза и стал приглядываться к дереву, пока, наконец, не подлетел к нему достаточно близко, чтобы разглядеть тёмные силуэты множества рукокрылов, лазающих по верхним ветвям. Его сердце выскакивало из груди.
– Он там! – услыхал он чей-то крик. – Вижу его!
– Там Сумрак! – крикнул кто-то ещё.
– Сумрак и Сильфида вернулись!
– Он сделал это!
– Они сделали это!
И внезапно воздух вокруг дерева наполнился множеством планирующих рукокрылов, выкрикивающих слова поздравления и ободрения, обращённые к Сумраку, который возвращался в свою колонию.

ГЛАВА 24

Новый дом

Ни одно дерево никогда не казалось таким высоким.
Сумрак карабкался вверх по массивному стволу, вонзая когти в мягкую рыжеватую кору. Он мог бы легко взлететь до самой вершины вперёд всех, но не стал этого делать. Он хотел забраться на это дерево вместе с Сильфидой, Австром и остальными членами своей колонии. Он хотел, чтобы все они пришли туда одновременно.
Они отправились в путь с сумахового дерева на закате, и целая ночь ушла на то, чтобы пересечь равнину, подняться на холмы и добраться до основания дерева. Измождённые, они начали подъём в темноте, но вскоре лучи рассветного солнца подсветили высокую крону дерева и скользнули вниз по стволу, чтобы встретить их, согреть их шерсть и ослабить боль в их мускулах. Пар поднимался с освещённой солнцем коры, и Сумрак чувствовал, как его усталость улетучивается вместе с ним.
Могучие ветви тянулись от ствола во все стороны. Австр вёл их всё выше и выше. Аромат игл и смолы разливался в воздухе. Насекомые поблёскивали в солнечном свете. Сумрак глубоко втыкал свои когти в кору, подтягивался и втыкал их снова. Колония поднималась молча и целеустремлённо – они знали, что с каждой секундой приближались к конечной цели своего пути. Сумрак чувствовал, что ползёт всё быстрее, и понял, что все поступают точно так же. Его затруднённое дыхание стало частью единого звука, вдоха и выдоха всей колонии.
Наконец, Австр объявил остановку.
– Здесь, – сказал он.
Когда рукокрылы собрались на ближайших ветвях, Австр окинул взглядом огромное дерево, раскинувшее крону вокруг него, а затем посмотрел на равнины.
Сумрак тоже посмотрел туда. Здесь, высоко на склоне, на ветвях своего нового дерева, они словно парили над всеми этими опасностями. Гиенодоны и диатримы – а возможно, даже ящеры – бродили по равнинам в поисках добычи, но они не смогли бы добраться до его колонии. Сумрак знал, что ни одно пристанище не было идеальным, но в данный момент он чувствовал, что находится в мире и безопасности. Ему стало интересно, не так ли чувствовал себя отец, когда обнаружил их остров.
– Лучшего дома я и представить себе не мог, – сказал Австр, повернувшись к нему. – Спасибо, Сумрак.

* * *

Его поразило то, насколько быстро жизнь вернулась в норму. В считанные дни были заявлены права на новые гнёзда и охотничьи присады. Рукокрылы чистили друг друга, планировали в воздухе и кормились – как это всегда и было. Появились и первые новорождённые, которых вынашивали в своих животах их матери во время того ужасного путешествия.
Но пусть даже колония вернулась к привычному ритму жизни, оставалась и печаль, и было множество перемен. Когда их покинули Нова и Барат, они не просто разделили колонию рукокрылов на две половины; во многих случаях они забрали с собой друзей, братьев, сестёр и детей тех, кто остался верен Икарону и Австру. Другие видели, как членов их семей убивали хищники. Сумрак пока ещё не привык тому, насколько маленькой выглядела их новая колония.
Главенство в семье Сола принял на себя его сын Таку. И Австр сразу же провозгласил ещё две новых семьи, и назначил в них старейшин. Сумрак не был уверен в том, что это заставило бы колонию выглядеть хоть немного больше, но это делало порядок более похожим на тот, что был у них дома, и ему было ясно видно, что четыре семьи и четверо старейшин – это лучше всего лишь двух.
Кроме того, он был доволен тем, что они с Сильфидой по-прежнему оставались частью семьи Австра. Это заставляло его ощущать, что он оставался ближе к Папе и Маме. Он и Сильфида по-прежнему спали в гнезде Австра, но теперь там стало чуть теснее, потому что одной из недавних новорождённых была новая дочь предводителя. Сумрак в очередной раз стал дядей.
И была ещё одна важная перемена.
Сумраку разрешили летать.
– Твои паруса уже не раз спасали наши жизни, – сказал ему Австр. – Поэтому я не вижу причин, не позволяющих тебе пользоваться ими в полной мере.
Но, если не считать Сильфиды, он по-прежнему никому не рассказывал о Химере – о его истинной природе. Он не хотел нарушать порядка вещей. Он хотел быть частью клана.
Охотясь, он вновь увидел её: её тёмные крылья трепетали, когда она летела над верхушками деревьев, ныряя вниз и резко разворачиваясь, схватывая насекомых в воздухе.
Прошло уже две недели с тех пор, как они добрались до дерева, и ни дня не проходило, чтобы он не думал о Химере и о её колонии на другом склоне холмов. Каждый день, когда он высматривал её, надеясь, что она прилетит, пугал его именно тем, что она может прилететь. И теперь один лишь её вид настолько переполнял его чувства, что ему хотелось убраться прочь, и подальше. Он поспешно сел и затаился на покрытой листвой ветке. Возможно, она его не увидела.
Он следил за ней сквозь листву. Она летала кругами, словно в ожидании.
Что же подумают Австр и все остальные? Одно дело – когда колония терпит полезного для неё отщепенца – но совсем другое, если это совершенно чужое существо? Он боялся, что его снова начнут избегать, но ещё больше боялся своего всепоглощающего желания идти к ней, к существу, которое было таким же, как он сам. Он вонзил когти в кору, ощущая себя так, словно пытался сопротивляться самой силе земного притяжения.
Теперь её увидели и остальные. Когда рукокрылы, охотясь, планировали между деревьями, несколько из них вскрикнули от неожиданности, а некоторые даже издали тревожное шипение. Неужели они подумали, что это была какая-то злонамеренная птица? Разве они не видели, что Химера была такой же, как они?
Когда она начала выкрикивать его имя, Сумрак знал, что больше не было смысла прятаться. Он полез по ветке.
– Сумрак? – окликнула его Сильфида, садясь рядом. – Это она? Летучая мышь?
Он кивнул.
– Ты собираешься поговорить с нею?
– Думаю, да, – проговорил он слабым голосом.
Он взлетел в воздух и стал подниматься всё выше.
– Ты сделал это! – воскликнула Химера, порхнув к нему. – Ты привёл их в новый дом!
– Некоторых из них, – ответил он. – Не все захотели идти.
Как и прежде, он не мог отвести от неё глаз, поражаясь тому, насколько они похожи.
– Все дошли благополучно?
Когда он покачал головой, она сочувственно пробормотала:
– Это должно быть ужасно – идти сюда по земле.
Они сели рядом на высокую ветку. Внизу Сумрак смог разглядеть, как несколько других рукокрылов, в том числе Сильфида, наблюдают за ним. Расстояние между ним и его сестрой внезапно вызвало у него приступ грусти. Он вспомнил то время – сейчас оно казалось таким давним – когда он оседлал восходящий воздушный поток на поляне, и смотрел на неё с такой же недосягаемой высоты. Какое же замешательство и негодование было написано на её задранной вверх морде! Однако тогда у неё, по крайней мере, получилось последовать за ним. Но каким же образом можно преодолеть то расстояние, что разделяет их сейчас?
– Мы-шиа спрашивала о тебе, – сказала ему Химера.
– Правда?
– Конечно. Она хочет встретиться с тобой. Она хочет, чтобы ты пришёл к нам.
Сумрак промолчал в ответ.
– Боишься?
– Мой дом здесь, – твёрдо сказал он ей.
– Ты уверен?
– Они приняли меня, – сказал он, желая всем сердцем верить в это.
– Я уверена, что они очень благодарны тебе. Пока, – многозначительно добавила она. – Через некоторое время они забудут всё, что ты сделал для них, и ты снова будешь просто странным существом. Ты рассказал им обо мне и о летучих мышах?
– Только своей сестре.
– А почему не другим? – спросила она.
– Ты сама знаешь, почему, – ответил Сумрак. – Я боялся, что они выгонят меня. Но, возможно, я был неправ.
– Мы это выясним довольно скоро, – сказала Химера с лёгкой иронией в голосе. – Теперь, когда они увидели меня, они будут знать, что есть и другие. Они будут знать, что ты – и вправду другой зверь.
– Они разрешают мне летать, – сказал ей Сумрак, испытывая определённое отчаяние. – Они больше не возражают. Австр сказал, что колония очень ценит меня.
– Надо полагать! Но Австр не будет править вечно. Ваш следующий предводитель может оказаться не настолько терпимым.
Сумрак вспомнил о том, как Нова отказалась от него.
– Порядки в твоей колонии выглядят весьма справедливыми, – заметила Химера. – В моей всё было далеко не так. Но, Сумрак, ты должен знать одно: даже если они уважают тебя, ты никогда не будешь одним из них в полной мере. Да и как? Ты иной.
– Это так важно?
– Мы-шиа говорит, что все мы тяготеем к тем, кто больше похож на нас самих. Это часть нашей природы.
Он прочувствовал это, саму причину той тоски, настолько сильно, что едва не заболел из-за этого. И это в то же время страшило его. Если он примет это, не будет ли это означать, что он отказывается от своей колонии и от того, кем он когда-то был? Сын Икарона. Брат Сильфиды. Он чувствовал себя так, словно его растягивают в разные стороны.
– Даже если ты остаешься здесь, – мягко сказала Химера, – никто и никогда не захочет стать твоей брачной партнёршей.
Его мать говорила то же самое. Конечно, он не забыл, как тогда, ещё на острове, другие рукокрылы избегали его, словно он мог чем-то их заразить. Даже сейчас он иногда ощущал, что они испытывают некоторое стеснение, находясь рядом с ним. Они больше не пренебрегали им и не игнорировали его; похоже, что они искренне любили его. Но они держались на расстоянии, словно пытались преодолеть некоторое неосознанное отвращение.
– Хорошо, но я не обязан вступать в брак, – пробормотал он, ощущая обеспокоенность.
– В любом случае, ты пока ещё слишком молод, – сказала Химера. – Но, в конце концов, все хотят обрести брачного партнёра.
Прямо сейчас он больше волновался о том, что случится, когда Сильфида найдёт себе партнёра. Это, вероятно, произойдёт уже довольно скоро. Она всегда была популярной. У неё появилось бы собственное гнездо, новый спутник, а затем и детёныши, о которых нужно будет заботиться. Конечно же, он по-прежнему будет видеться с ней, но это уже будет совсем не то, что раньше. После того, как он провёл бок о бок с ней всю жизнь, он станет одиноким.
– Мы-шиа говорит, что мы должны гордиться тем, кто мы такие, – сказала ему Химера. – Это было нелегко. Нас всех избегали и изгоняли. Но у нас есть все эти удивительные способности, которых нет больше ни у одного из зверей. Если бы ты жил с нами, ты бы никогда не ощущал себя уродливым, не стыдился бы своей внешности и не чувствовал себя чужим. Ты – один из нас, Сумрак. Ты принадлежишь нам.
Когда она произнесла это, он почувствовал прилив волнения. Он не был уверен в том, что у него когда-либо было это – ощущение принадлежности. Его терпели. Возможно, теперь его даже принимали, но разве это то же самое, что принадлежать?
– Похоже, тебе придётся трудновато, – любезно сказала Химера. – Что касается меня и всех остальных в нашей колонии, наши решения были приняты за нас. Нас изгнали. Нам сказали, что мы не были рукокрылами. Но тебе придётся решать самому за себя. Кто ты – рукокрыл, или летучая мышь?
– Я пока не знаю, – сказал он.
– Помнишь дорогу к нам? – спросила она.
Он кивнул.
– Надеюсь, что ты придёшь.
Сумрак смотрел, как она улетает прочь, и чувствовал, как его грудь сковывает паника. Вдруг он никогда больше её не увидит? А что, если он не сумеет найти дороги к другим летучим мышам? Весь его мир перевернулся. Он тяжело вздохнул и слетел к Сильфиде.
– Они хотят, чтобы я присоединился к ним, – сказал он.
– И что ты намерен делать?
– Я не пойду, – ответил он. – Мой дом здесь, верно?
– Ты знаешь, что да. Ты нашёл его для нас.
– Она продолжила говорить, что я был одним из них, но я ничего о них не знаю. Ведь только то, что я похож на них, ещё не означает того, что я принадлежу им?
Сильфида промолчала.
– Они никогда не станут моими родителями или сестрой.
– Нет, конечно, – согласилась Сильфида.
– Возможно, они даже думают об окружающем мире не так, как мы.
Сильфида фыркнула:
– Да вряд ли и все рукокрылы думают одинаково. Взгляни хотя бы на Нову и Папу. Взгляни на себя и на меня.
Ему стало грустно, когда она это сказала, но она была права. Они много раз говорили о том, что случилось в гнездилище ящеров, но Сильфида по-прежнему думала, что уничтожение яиц было бы правильным делом. Она даже надеялась, что Хищнозуб выжил, чтобы закончить это дело.
– Ладно, мы думаем по-разному, – признал Сумрак, – но это не имеет значения. Мы – по-прежнему брат и сестра, и мы заключили договор – заботиться друг о друге. Я никуда не ухожу.
– Ты хочешь уйти, – просто ответила Сильфида.
– Нет.
– Ты хочешь уйти.
– Ты хочешь, чтобы я ушёл? – с раздражением переспросил он.
Она молча покачала головой.
– Я хочу уйти, – выдохнул он. Неистовый зов был вне его понимания, он струился по его венам.
– Слетай и посмотри, – сказала Сильфида. – Слетай и выясни, на что они похожи.
– Я просто должен увидеть, как это – жить с ними.
– И если ты не уверен, ты всегда можешь вернуться.
– Я вернусь, – сказал он ей.
– Хорошо, – ответила она и обнюхала его.
Он балансировал на краю ветки, готовый к полёту, но ещё колебался.
А что, если, оказавшись там, он изменится и забудет всё, кем он был прежде? Что, если он станет произносить слово «рукокрыл» и думать «они» вместо «я»? Что, если он никогда не вернётся?
– Я боюсь уходить, – сказал он, а потом Сильфида резко спихнула его с ветки.
Сумрак был так удивлён, что камнем падал несколько секунд, прежде чем раскрыл свои крылья и взлетел. Он сделал крутой вираж.
– Ты меня столкнула! – негодующе выкрикнул он.
– Поверь мне, – сказала она, – никто не хочет совершать первый прыжок. Разве не так говорил Папа?
На мгновение он завис в воздухе, глядя на неё.
– Спасибо, Сильфида.
Затем он сильнее замахал крыльями, взлетая среди ветвей в темнеющее небо.

ПОСЛЕСЛОВИЕ АВТОРА

Написав три книги о летучих мышах, всё действие которых происходит примерно в наше время, я заинтересовался древним происхождением этих интереснейших существ. Мне стало интересно, насколько давно они парят в небесах нашего мира. Как и когда они обрели крылья и научились летать?
Самый древний образец ископаемой летучей мыши, который есть в нашем распоряжении, имеет возраст примерно 50 миллионов лет, и показывает нам существо, которое выглядит почти идентичным современной летучей мыши. Так что возможно, что самые ранние летучие мыши летали ещё во времена господства динозавров, более чем за 15 миллионов лет до того момента. Некоторые учёные полагают, что летучие мыши произошли от мелких землеройкоподобных млекопитающих, которые жили на деревьях и планировали при помощи перепонок, натянутых между их удлинёнными передними и задними лапами.
В «Тёмном крыле» я попробовал представить себе, на кого могли бы быть похожими эти предковые летучие мыши. Доктор Брок Фентон, мировой эксперт по летучим мышам из Университета Западного Онтарио, терпеливо отвечал на множество моих вопросов и поделился со мной своей теорией о том, как летучие мыши могли бы приобрести способность к эхолокации.
Я очень благодарен ему за великодушие и опыт.
В конечном счёте, Сумрак и другие предки летучих мышей в моей истории – я называю их рукокрылами – это вымышленные создания, а не результат строго научных исследований.
Когда вымерли последние динозавры, млекопитающие стали наращивать свои численность и разнообразие – возможно, из-за того, что их основные враги исчезли. Поскольку в нашем распоряжении совсем нет летописи окаменелостей предковых форм летучих мышей, мы никак не можем точно узнать, когда именно они эволюционировали в современных летучих мышей. Ради своей истории, я выбрал эпоху раннего палеоцена, 65 миллионов лет назад.
Все персонажи и виды живых существ в моей книге основаны на реальных видах, большинство из которых жило в эту эпоху, плюс-минус несколько миллионов лет. Образ Хищнозуба был навеян ранним хищным млекопитающим под названием Miacis, который мог бы выглядеть несколько похожим на современную куницу. Миацис был проворным хищником, и в процессе эволюции он приобрёл зубы уникальной формы (называемые хищными зубами!), которые позволяли ему срезать мясо со своей добычи.
На протяжении этой же эпохи также жила гигантская птица под названием Gastornis (или Diatryma), которая достигала высоты семи футов. Хотя она не умела летать, она была быстроногим бегуном и страшным охотником.
Эквиды в моей книге были основаны на копытном животном под названием Phenacodus, которое учёные обычно считают предком лошади. А образ землероек, с которыми пришлось столкнуться Сумраку и его колонии, основан на мелком прожорливом виде землеройки с красноватыми зубами, который выделяет парализующий нейротоксин. Надеюсь, что никогда не столкнусь с ними ночью.
Палеоцен был интереснейшим периодом в истории Земли, полным драмы и перемен, и он выглядит идеальным местом действия для этой истории о самых первых летучих мышах – единственных млекопитающих, способных к активному полёту.

ПОСЛЕСЛОВИЕ ПЕРЕВОДЧИКА

Необычная книга, необычная эпоха и необычные главные герои. Уже основная трилогия («Серебряное крыло», «Солнечное крыло» и «Огненное крыло») привлекает выбором персонажей. Обычно «звериное» фэнтези посвящается более привычным животным – кроликам, кошкам, мышам… А ведь рукокрылые – это вторые по разнообразию звери после грызунов! Поэтому тем более приятно читать книгу, посвящённую странным обитателям непростой эпохи в истории Земли. Палеоцен – это причудливое время, когда млекопитающие начали бурно эволюционировать, примеряя на себя новые экологические роли, но в некоторых местах ещё продолжали существовать последние динозавры – реликты мезозоя. Автору прекрасно удалось передать ощущение этого времени, когда фауна Земли оправлялась после мел-палеогенового вымирания.
Как переводчик книги, я всё же должен сделать несколько замечаний.
Во-первых, хочется немного сказать об облике рукокрылов, которых автор сделал основными героями книги. Находка так называемой «20-коготной летучей мыши» Onychonycteris finneyi указывает на то, что рукокрылые не спешили расставаться с когтями: у неё уже были развитые крылья, она умела летать, но когти ещё сохранялись на всех пальцах, в том числе на крыльях. А вот эхолокацией она ещё явно не обзавелась, судя по строению уха. Поэтому можно лишь предположить, что рукокрылы Оппеля – это представители некой боковой ветви примитивных рукокрылых, развивающиеся независимо от остальных представителей отряда. Впрочем, он и сам говорит о том, что это вымышленный вид.
Во-вторых, их враги-фелиды. При переводе мне пришлось, скрепя сердце, назвать их именно так. Я прекрасно знаю, что Felidae – это семейство кошачьих. Но сам автор пишет, что их образ основан на представителе рода Miacis, который относится к семейству миацид – примитивных настоящих хищников, предков современных семейств хищников. А миациды – это далеко не кошки, которые появятся лишь в олигоцене, более чем через 25 миллионов лет после описываемых событий. Поэтому пусть хищники из этой книги так и останутся «фелидами», но никак не «кошачьими» – их время тогда ещё не настало. То же самое относится к эквидам – пусть фенакодус и может быть предком архаичных лошадиных (Equidae), но он принадлежит не к этому семейству, а выделяется в своё собственное. И семейство лошадиных как таковое появляется на Земле не в палеоцене, а в следующую геологическую эпоху – в раннем эоцене. Из эоцена в книгу перекочевали и гиенодоны, хотя семейство гиенодонов уже существовало в палеоцене – просто оно было представлено иными видами.
Тем не менее, это художественная литература, а не справочник по палеонтологии, поэтому хочется пожелать читателям лишь приятного и полезного чтения.

П. Волков

КЕННЕТ ОППЕЛЬ – автор целого ряда книг, в числе которых «Небесный скиталец», удостоенный литературной премии Майкла Л. Принца и премии Генерал-Губернатора в Канаде в 2004 г., «Небесный охотник» – бестселлер по версии «Нью-Йорк Таймс», и трилогии «Серебряное крыло», ставшей международным бестселлером. Уроженец Канады, Кеннет Оппель живёт со своей женой и детьми в Торонто.
Вы можете посетить его онлайн на сайте www.kennethoppel.com и узнать больше о книге «Тёмное крыло» на www.darkwing.ca.

Об Авторе

Посетите сайт www.AuthorTracker.com, чтобы получить эксклюзивную информацию о вашем любимом авторе, печатающемся в издательстве HarperCollins.