В. П. Шунтов "Трудная профессия альбатроса"

ДРУГИЕ ПТИЦЫ В МОРЕ

Кроме описанных выше семейств птиц в море встречается много других видов птиц, не морских. Еще больше их видов живет у моря, и многие из них извлекают от этого несомненную пользу. Прибрежная, особенно осушаемая при отливах, зона моря располагает значительными и разнообразными кормовыми ресурсами. В мелководных заливах, лиманах и эстуариях кроме уже описанных чаек, крачек и куликов скапливаются различные утки, а местами в теплых широтах фламинго, голенастые и другие длинноногие птицы. На арктических побережьях гнездятся и бьют морских птиц великолепные соколы кречеты, круглый год живет у моря и значительная часть могучих орланов, которые собирают не только падаль, но также ловят рыбу, птиц и других животных. Повсеместно по побережьям островов и всех материков, кроме Антарктиды, живут многие мелкие воробьиные птицы. Одним словом, граница столь непохожих двух сред – суши и моря – является особой и богатой зоной жизни, поэтому и привлекающая сюда многих птиц, даже боящихся воды, на временное или постоянное местожительство.
Но чем дальше от побережья, тем меньше встречается птиц, для которых море не является и не может быть не только родным домом, но и вынужденным пристанищем. Но дважды в году, а именно во время весенних и осенних перелетов птиц, картина разительно меняется, что можно легко заметить даже по садящимся в это время на суда ослабевшим береговым птицам.
Численность сухопутных птиц намного выше в северном полушарии, более материковом в отличие от океанического южного полушария. С остывающих и покрывающихся снегами (а поэтому становящихся малопригодными или не пригодными для жизни) обширных пространств суши умеренных и арктических широт птицы вынуждены временно улетать в теплые страны. Волны северных мигрантов охватывают почти всю планету. Северные сухопутные и околоводные птицы в это время долетают до южных пределов материков и островов Южного океана, хотя большая часть их не проникает южнее тропического пояса. Миграции сухопутных птиц южного полушария на фоне великих перемещений северных мигрантов малозаметны, хотя и имеют место, например, между Австралией и Новой Зеландией, Новой Зеландией и островами юго-западной части Тихого океана, Фолклендскими (Мальвинскими) островами и Южной Америкой.
В Мировом океане есть несколько районов, где в связи с особенностями расположения массивов суши и конфигурацией берегов миграции сухопутных птиц над морем носят особенно массовый характер. Крупные зимовки многих европейских птиц находятся в Англии, куда нужно лететь через Северное море. Через Средиземное море летят многие миллионы птиц из Европы и Азии в Африку. Через Карибский район пролегают пути мощных миграций между Северной и Южной Америками. Оживленный перелет птиц происходит между Японскими островами и смежными районами Азии, между Индией и Африкой через Индийский океан.
Во всех районах Земли интенсивный пролет птиц происходит по так называемым ландшафтным, или экологическим, руслам, например вдоль морских побережий, долин рек, горных хребтов, цепей островов. Как в горлышки воронок стекаются мигрирующие птицы к узким проливам между массивами суши, например в Гибралтарский, Лаперуза и Берингов, или к перемычкам суши вроде Суэцкого перешейка. Но не меньше, а вернее даже больше мигрирует птиц широким фронтом. Многие детали и грандиозность этих перелетов стали известны только благодаря радарным наблюдениям. Оказалось, что и над сушей и над морем значительная часть птиц летит на большой (в несколько сот метров и даже километров) высоте, при этом в ночное время. Стратегия перелета может быть разной не только у разных видов, но и у разных особей одного и того же вида в зависимости от их физиологического состояния. Особое значение здесь имеет упитанность птицы, так как жир – это источник энергии для перелета. В. Р. Дольником и другими орнитологами показано, что худые птицы летят на меньших высотах и чаще днем. Им нужно пополнять энергетические резервы, поэтому они должны чаще останавливаться для кормежки и отдыха. Жирные птицы чаще летят по ночам и на большой высоте. Именно таким путем они совершают протяженные высотные броски через морские пространства и другие неблагоприятные районы, например из Европы через Средиземное море и Сахару. Такие птицы не только знают, как и куда лететь, но и когда лететь. Они хорошо ориентируются в синоптических ситуациях и умело используют их.
Интересные в этом смысле данные описываются в работах американских орнитологов Т. и Дж. Уильямс, которые проводили радарные наблюдения за осенним пролетом в зоне Карибского бассейна и на о-ве Гуам, расположенном на западной окраине Тихого океана между Японией и Новой Каледонией. Многие миллионы птиц из Северной Америки зимуют в тропиках Южной Америки и на многочисленных островах Карибского района. Накопившись на восточном побережье Северной Америки и дождавшись прохождения холодного атмосферного фронта, птицы пускаются в путь. Но не по кратчайшему пути на юг, а на юго-восток. Дело в том, что, достигнув Саргассова моря, они попадают в зону восточных пассатов, которые сносят птиц к западу. В итоге птицы достигают окончательной цели полета – северных берегов Южной Америки и Антильских островов. Этот безостановочный полет продолжается около трех суток. Пролет на разных участках маршрута проходит на высоте 1-2 и 3-6 км. Приближаясь к Южной Америке, птицы, готовясь к приземлению, постепенно снижаются до высоты в несколько сот метров. Описанным путем летят разные птицы, но численно преобладают воробьиные. Высотный беспосадочный поток мигрантов через открытые воды западной части Тихого океана, судя по наблюдениям на о-ве Гуам, слагают кулики, которые летят в общем южном направлении, не беря поправку на дрейф от восточного пассата.
В свете описанных и других наблюдений можно сделать вывод о том, что те береговые птицы, которые вьются у судов в море, это уставшие, не сумевшие накопить нужных жировых запасов неудачники, а также унесенные с берега или заблудившиеся птицы, которые в норме не мигрируют через открытые морские пространства, а предпочитают лететь вдоль побережий, пересекая водные преграды только в районах проливов. Множество таких птиц ежегодно гибнет во время миграций в морских волнах. Этот вывод, конечно, не относится к уткам и их родственникам.
В отряде гусеобразных Anseriformes, к которому относятся утки, гуси и лебеди, есть также виды, которые на море проводят значительную часть года, а некоторые из них могут быть даже названы настоящими морскими птицами. Пожалуй, самые известные из них – гаги, интересные во многих отношениях птицы. Их четыре вида, и гнездятся они на арктических островах и северных побережьях Евразии и Северной Америки. На море гаги держатся в прибрежье, где, ныряя, добывают моллюсков, ракообразных и других донных беспозвоночных. Вдоль морских побережий они совершают и сезонные миграции, часто собираясь в огромные стаи и скопления. Но далеко на юг гаги не летают, и зимой они выходят за пределы умеренной зоны. В большом количестве они зимуют в разводьях, и многие северные районы их вынуждают покидать лишь сплошные льды.
Все гаги, вернее их самцы гагуны, в весеннем пере невероятно красивы. Имея это в виду, голландский этолог Н. Тинберген писал, что в существование этих птиц можно поверить, только увидев их собственными глазами. Но большую известность гаги получили все же не из-за красоты, а из-за знаменитого гагачьего пуха. Впрочем, это относится только к одному виду – обыкновенной гаге (Somateria mollissima). Пух гаг, которым они укрывают яйца, очень легкий и обладает исключительными теплоизоляционными свойствами. К настоящему времени уже накоплен немалый опыт упорядоченного использования гагачьих гнездовий. В Исландии и Скандинавии история гагачьего хозяйствования насчитывает уже несколько столетий. На нашем европейском Севере на Айновых островах гагачье хозяйство вели в прошлом еще монахи Трифоно-Печенгского монастыря. Вообще гаги быстро откликаются на охранные мероприятия и перестают бояться людей, если их не преследуют. Более того, они сами во время размножения собираются на охраняемых территориях, при этом охотно занимают искусственные гнездовья. В других районах гагачье хозяйство не ведется и гаг отстреливают вместе с другой водоплавающей дичью.
Значительную часть года на море проводят и другие северные хорошо ныряющие морские и нырковые утки – морянка, турпаны, синьги, чернети, каменушка. В прибрежной зоне, особенно в заливах и лагунах, они образуют большие скопления, а во время сезонных перелетов бывают хорошо заметны. Зимовки их, как и гаг, в основном не выходят за пределы умеренных вод северных частей Тихого и Атлантического океанов. Встречаются их стаи и в разводьях, но холодов эти утки не боятся. Была бы открытой вода, а на дне мелководий пищу они умеют находить.
Более масштабные перелеты настоящих или речных уток, так как пресные водоемы на одних и тех же широтах замерзают сильнее, чем морские. Эти утки также бывают на море и над морем. Из Северной Америки и Евразии, где речные утки наиболее многочисленны, значительная их часть улетает в субтропические и даже тропические широты. Много северных уток зимует, в частности, в южных районах Азии и в Африке, а североамериканские утки бывают в Южной Америке. Наиболее смелые из них уклоняются от основных маршрутов и залетают в, казалось бы, совсем не подходящие места. Несколько видов речных уток из Северной Америки регулярно бывает на Гавайях и даже на более южных островах Полинезии. Из Азии утки залетают на тропические острова западной части Тихого океана. Пожалуй, первой из таких уток должна быть названа шилохвость (Anas acuta), имеющая наиболее совершенный аэродинамический силуэт и легкий стремительный полет. Кстати, на островах Южного океана также живут шилохвости, но это другие виды. Например, в индоокеанской части Южного океана на островах Кергелен и Крозе оседло живет кергеленская шилохвость (Anas eatoni). Считается, что она произошла от когда-то залетевшей сюда с севера Евразии на зимовку и не пожелавшей улетать назад обыкновенной шилохвости.
Утки живут и гнездятся на всех материках, кроме Антарктиды. Но таких мигрантов, какими являются утки арктических и умеренных широт северного полушария, в других частях света нет. Мало в других районах Земли и морских уток. Пожалуй, больше других из них известны крупные, в несколько килограммов весом, утки-пароходы, живущие по берегам Южной Америки. Их два вида и один из них – Tachyeres pteneres – не умеет летать. При испуге утка-пароход работает ногами и часто молотит по воде короткими крыльями, развивая при этом скорость до 10 узлов. Необычное название этой утке за сходство ее с только что появившимися в то время колесными пароходами дал, кстати, Фицрой – капитан “Бигля”, на котором совершил знаменитое путешествие Ч. Дарвин.
Только на морских побережьях южной части Южной Америки живет водорослевый гусь (Chloephaga hybrida). Настоящих гусей в южном полушарии нет, а водорослевый гусь – это очень крупная утка, южноамериканская пеганка. Питается он исключительно водорослями и за пределами морского прибрежья не бывает.
Есть еще два совершенных по специализации к водной среде отряда птиц. Это поганки – Podiciptiformes и гагары – Gaviiformes. Внешне они похожи: острый сильный клюв, длинная шея, обтекаемое торпедообразное тело, отнесенные на задний конец тела ноги. Гагары – мощные, до 5 кг птицы, имеют перепончатые лапы. Поганки – птицы небольших или средних размеров, перепонок на ногах у них нет, но зато каждый палец имеет кожистую лопасть.
По умению плавать и нырять гагары и поганки превосходят большинство других водных птиц, за исключением, пожалуй, только пингвинов. С поверхности под воду они уходят почти мгновенно. В толще воды поганки работают только ногами, а гагары и ногами, и крыльями. Специализация к жизни в воде у этих птиц ушла так далеко, что по суше они ходить не могут, а передвижение их здесь напоминает ползанье. Чтобы подняться в воздух, поганкам и гагарам нужен разбег. Особенно трудно дается взлет тяжелым гагарам, которым приходится разгоняться несколько десятков метров и потом еще долго набирать высоту.
Поганки живут на всех материках, кроме Антарктиды, а гагары – только в Арктике и умеренной зоне Евразии и Северной Америки. Поганки гнездятся на заросших растительностью пресных водоемах, а гагары предпочитают чистые глубоководные озера. Гагары откладывают всего два, редко три яйца, у поганок в кладках бывает до 10 яиц. После вылупления птенцов поганки с многочисленным потомством переходят к жизни на плаву. Птенцы при необходимости забираются под перо взрослой птицы, которая с ними может даже нырять.
Живущие в низких широтах поганки далеко не мигрируют, а нередко живут оседло. Поганки из высоких и умеренных широт и все гагары совершают значительные сезонные перелеты. Большая их часть осенью после размножения переселяются на море и вдоль морских побережий смещаются на зимовки, которые расположены не только в умеренных, но и в субтропических водах. В Тихом океане зимовки их простираются до вод Калифорнии, Японии и Китая, а в Атлантическом – до западных и южных берегов Европы, а также Флориды и Мексиканского залива в американских водах. Есть утверждения о том, что миграции гагары совершают вплавь. Нет, большую часть пути и гагары и поганки преодолевают на крыльях. Во время миграций они не образуют стай и обычно летят в одиночку или по нескольку птиц. Еще задолго до образования льдов вдоль морских побережий можно увидеть спешащие в сторону зимовок характерные сгорбленные силуэты этих птиц.
На море гагары и поганки живут только в прибрежной, не более нескольких километров, а чаще несколько сот метров, полосе. И хотя они здесь чувствуют себя очень уверенно, настоящими морскими птицами их назвать нельзя. Это типичные полуморские птицы.
Питаются гагары и поганки на море рыбой. Они не только хорошо ныряют в глубину – мощным гагарам доступны горизонты в несколько десятков метров, но и могут проплыть под водой по горизонтали не одну сотню метров. Для них не проблема пробыть под водой 1-3 минуты и, по-видимому, больше. На море у гагар и поганок врагов немного. Отлично ныряя и плавая, они могут спастись, по существу, от любого хищника. Эти способности гарантируют им и добычу пищи. В наши дни для них, пожалуй, наиболее опасным является нефтяное загрязнение прибрежной зоны моря. Постоянно находясь в воде, они, как чистиковые и утки, первыми среди водных птиц принимают на себя и последствия танкерных аварий.

МИР МОРСКИХ ПТИЦ

Выше описаны все основные семейства ныне живущих морских птиц. Конечно, это был только краткий рассказ, ибо жизнь каждой группы птиц и каждого их вида более многообразна и в конечном счете каждый из них неповторим. Но при любом обилии птиц и специфичности их видов можно говорить о мире морских птиц в целом. Всех их объединяет морская среда, осваивая кормовые ресурсы которой эти птицы и стали морскими.
Современная фауна морских птиц, распространение их по лику Мирового океана, все многообразие их видов, форм и экологических типов являются результатом длительной эволюции, начавшейся в мезозойской эре. Вообще птицы в наше время – вполне процветающий класс животных. Но, по всей видимости, золотые века птиц сравнительно недавно уже миновали. Этот вывод тем более правомочен для морских птиц, большей частью относящихся к давно возникшим древним группам. Поэтому, наверное, можно сказать, имея в виду птиц, – все, что есть сейчас на Земле, уже было и мы являемся свидетелями небольшого фрагмента великой истории жизни на нашей планете.
Ископаемых остатков птиц не очень много, они плохо сохраняются в отложениях из-за хрупкости и других причин. Поэтому миллионы прошедших лет навсегда скрыли многие, если не большинство подробностей эволюционного пути птиц. Но древность большей части групп морских птиц говорит о том, что море как среда жизни всегда привлекало птиц и они не без успеха его осваивали. Свойством и вместе с тем силой живого является постоянное стремление расширить сцену своего существования и проникнуть в смежные пространства. Птицы здесь, конечно, не представляют исключения. Притягательность океана для них была во многом связана с его богатейшими кормовыми ресурсами, и также с тем, что он давно покрывал большую часть поверхности Земли, а в мезозойскую эру, когда началась эволюция птиц, даже еще большую чем сейчас.

О ПРОИСХОЖДЕНИИ МОРСКИХ ПТИЦ

Несмотря на отрывочность палеонтологических данных, к настоящему времени известна почти тысяча ископаемых видов птиц. А за всю их эволюцию по расчетам выдающегося американского палеонтолога П. Бродкорба по лику Земли прошло уже 154 тыс. видов птиц. По оценкам этого ученого продолжительность жизни одного вида птиц в современные резко изменчивые по условиям жизни эпохи в среднем составляет около 0,5 млн лет. В прошлом, когда условия на Земле были более ровными и в климатическом отношении более комфортными, продолжительность жизни вида птиц была больше – около 3 млн лет. В настоящее время на нашей планете живет около 8,7 тыс. видов птиц. Это довольно много, но золотой век птиц, как уже говорилось, кажется не очень давно миновал. Еще 2 млн лет назад одновременно на Земле жило, по оценкам того же П. Бродкорба, почти 11 тыс. видов птиц. О щедрости, а в некоторых случаях, может, и расточительности природы в минувшие эпохи, говорит не только былое разнообразие, но и гигантизм древних птиц. Среди вымерших птиц известно много самых настоящих гигантов. К примеру, среди предков альбатросов и пеликанов были виды с размахом крыльев до 7 м, пингвин Норденшельда был с человека, а гесперорнис – с тюленя.
К сожалению, темп вымирания птиц в последние столетия увеличился в связи с хозяйственной деятельностью и прямым преследованием людей, численность которых на планете все это время возрастала. За последние 300 лет исчезло с лика Земли почти 100 видов птиц. При естественном же ходе событий при продолжительности жизни вида в 0,5 млн лет вымирало, по мнению П. Бродкорба, не более двух видов за столетие.
Можно абсолютно уверенно сказать, что дальнейшими исследованиями будут обнаружены ископаемые остатки еще многих видов древних птиц. Но сколько бы ни было описано новых вымерших птиц, самым известным всегда останется живший около 150 млн лет назад, т. е. в юрский период мезозойский эры, знаменитый археоптерикс, открытый в середине прошлого столетия. Дело в том, что в течение многих лет эволюция класса птиц рисовалась от “археоптерикса к воробью”. К “воробью”, потому что отряд воробьиных самый молодой и процветающий среди птиц в наше время. Но археоптерикс не был настоящей птицей. Он имел оперение, мог планировать, но рептильных черт в нем было больше, чем птичьих. Поэтому уже давно высказывались сомнения о том, что сам археоптерикс не предок птиц, а скорее всего только одна из боковых ветвей эволюционного пути от рептилий к птицам. Эти сомнения усиливались тем, что возраст самых старых ископаемых остатков настоящих птиц оценивался всего на десять миллионов лет меньше, чем археоптерикса. Такого отрезка времени явно было недостаточно для становления класса птиц от полурептилии- полуптицы.
Сейчас в связи с новыми палеонтологическими находками, кажется, все встает на свои места. Сначала в США были найдены остатки типичной птицы, являющейся современником археоптерикса. Вскоре после этого в Румынии вместе с остатками самого археоптерикса было обнаружено много фрагментов костей настоящих птиц, из чего следовало, что история птиц имеет продолжительность, превышающую 150 млн лет. Дополнительные подтверждения этому были получены совсем недавно. Американские палеонтологи в штате Техас обнаружили остатки двух особей птиц возрастом около 225 млн лет. Эта первоптица, или предптица, получившая название протоавис, имела еще много рептильных черт, но, по-видимому, она может быть поставлена в начале эволюционного пути от рептилий к птицам. 225 млн лет назад – это триас – первый период мезозойской эры, которая, как известно, была временем расцвета рептилий.
Других находок птиц, относящихся к триасу, пока нет. Следующий период мезозойской эры, юрский, который закончился 133 млн лет назад, а это период археоптерикса, также является во многом белым пятном в истории птиц. Зато в последнем периоде мезозойской эры - мелу -обнаружено уже довольно много остатков птиц. Самые древние из них галлорнис, который был почти современником археоптерикса и мог быть предком гусеобразных или фламинго, а также эналиорнис, по-видимому, имевший родственные связи с гагарами. Позднее, но также в меловом периоде появились древние родственники поганок, голенастых, веслоногих, в частности олуш и бакланов. Вместе с ними жили лишь немного менее известные, чем археоптерикс, связанные с морем ихтиорнисы и гесперорнисы. Ихтиорнисы были похожи на крачек и хорошо летали, а гесперорнисы имели размеры тюленя, облик гагар, хорошо ныряли, но летать не могли. Можно добавить также, что клюв у гесперорнисов был вооружен зубами.
Характерно, что почти все известные мезозойские птицы были водными или околоводными, при этом явно преобладали среди них морские виды. Нельзя не заметить и наличие уже в то время различных экологических типов морских птиц от хороших летунов до специализированных нелетающих ныряльщиков. Все это, конечно, подтверждает вывод о том, что птицы успешно осваивали морскую среду уже в самом начале своей истории. Но появление птиц в море – это, конечно, вторичное явление. Их предки были сухопутными, просто о них мало что известно. Наверное, в мезозое и условия для захоронения погибших птиц создавались в основном в мелких водоемах с обильными отложениями осадков.
В мезозойской эре было тепло даже в высоких широтах северного и южного полушарий. Но, с другой стороны, эта эра была временем великих океанических трансгрессий. Для формирования мезозойской фауны морских птиц, по-видимому, большое значение имело связанное с этим образование в то время на местах низменностей больших мелководных водоемов. Площадь суши в такие периоды сильно сокращалась. Предки морских птиц, конечно, летали, но затем, осваивая водную среду, некоторые из них добровольно отказались от выдающегося приобретения своих предшественников – способности летать и перешли к жизни на воде и в воде.
Не только птицы вообще, но и первые морские птицы, судя по всему, появились в северном полушарии. Большая часть ископаемых остатков птиц известна из Европы и Северной Америки, что, конечно, является доводом в пользу происхождения птиц из северного полушария. Но, может быть, это связано и с тем, что северные материки, особенно Европа и Северная Америка, намного лучше изучены в палеонтологическом отношении.
Согласно взглядам некоторых сторонников глобальной тектоники плит, еще в самом начале мезозойской эры существовал суперматерик Пангея, омываемый древним океаном Панталассом. К концу триаса в результате дрейфа материков образовались северный материк Лавразия и южный Гондвана. Их разделяло море Тетис. Вскоре стала раскалываться и Гондвана, в результате чего начал открываться Индийский океан, а затем и Атлантический. На границе мезозойской и кайнозойской эр, т.е. около 67 млн лет назад, еще сохранялась связь Южной Америки и Антарктиды в районе современного пролива Дрейка, представляли пока единое целое Австралия и Антарктида. Не разошлись на месте современной Северной Атлантики в то время также Северная Америка и Евразия.
В начале кайнозойской эры уже наметились все современные отряды и многие семейства птиц. Их формирование происходило на фоне продолжавшегося перемещения материков и понижения уровня океана, в результате чего сократились площади мелководных морей и, напротив, увеличилась площадь суши. Эти обстоятельства вызвали изменения в системе океанических течений и ухудшение климата, который ранее был теплым на всей планете. В меловой период ветви теплых течений из тропиков, в частности из моря Тетис, через затопленные низменности Евразии проникали в Арктику и обогревали ее. Таким же образом обогревали Антарктиду поворачивавшие на юг ветви тропических течений вдоль восточного побережья Австралии, а в Индийском океане вдоль Африки и Индии, которая в то время еще “плыла” посредине Индийского океана. Так согревался самый холодный ныне материк, на котором в то время не было льда и снега, а сам он располагался в более низких широтах. Но когда открылся пролив Дрейка, а Австралия отошла от Антарктиды на север, образовалось мощное циркумполярное течение Западных ветров, отрезавшее Антарктиду от северных теплых вод. С другой стороны, в связи с произошедшим понижением уровня океана “моря ушли” с затопленных ими низменностей, что вызвало увеличение площади суши. Ушли, в частности, морские воды с обширных низин Евразии. В результате появления многих сухопутных преград нарушился водообмен между тропическими и высокими широтами, и Арктика вслед за Антарктикой стала охлаждаться.
Итак, в высоких широтах Земли стало холоднее, а в тропиках еще теплее. Так начали формироваться и на суше, и в океане климатические контрасты и пояса. В связи с похолоданием многие виды в это время вымерли. Ледниковый щит в Антарктиде начал развиваться около 20 млн лет назад, а в Арктике – 3 млн лет назад. Но знаменитый и хорошо известный ледниковый период был еще впереди. Однако и в холодную эпоху климат на Земле не был постоянным. Временами становилось теплее, льды отступали, а уровень океана поднимался. В той же Антарктиде при потеплениях морские воды по заливам и проливам распространялись далеко на юг за современную кромку льда.
Таким образом, формирование сначала отрядов и семейств, а затем и родов морских птиц происходило на фоне развития планетарных широтных климатических зон. Это обстоятельство оказалось очень важным. Возникшие в определенных климатических зонах группы птиц, несмотря на последовавшее после этого расселение, сохранили до наших дней в своем распространении черты широтной зональности.
Десятки миллионов минувших лет навсегда скрыли истинную картину происхождения, развития и расселения конкретных групп птиц. Созданию гипотез на этот счет помогают ископаемые фрагменты, современное распространение и различные косвенные признаки. По многим признакам находящие в родстве отряды пингвинов и трубконосных сформировались в умеренных районах южного полушария. Ископаемые пингвины известны только в пределах нынешнего ареала отряда, т. е. в южном полушарии. Отряд трубконосых как в прошлом, так и сейчас распространен по лику Мирового океана гораздо шире – от Арктики до Антарктики. Но большая часть видов и родов всех семейств этого отряда – альбатросов, буревестников, качурок и ныряющих буревестников ограничены в гнездовой период именно умеренными широтами южного полушария. И особенно важно то, что здесь сконцентрирована большая часть эндемичных родов. Кстати, эндемиком южного полушария является и все семейство ныряющих буревестников. Таким образом, хотя многие виды отряда трубконосых являются теплолюбивыми, даже тропическими, а некоторые, наоборот, арктическими или антарктическими, все же можно сказать, что этот отряд, как и пингвины, по своему климатическому профилю явно умеренный.
Есть много доводов о том, что центром происхождения этих отрядов и, возможно, всех их семейств была южная часть Тихого океана. И сегодня эта часть планеты является центром их разнообразия. Умеренная холодолюбивость большей части видов и родов обоих отрядов как будто вписывается в гипотезу о том, что первой начала охлаждаться в кайнозойской эре именно приантарктическая часть Тихого океана.
Отряд веслоногих в отличие от пингвинов и трубконосых по происхождению является теплолюбивым, а точнее тропическим. И в наше время четыре его семейства – фаэтоны, фрегаты, олуши и змеешейки – не выходят или почти не выходят за тропический пояс. Шире распространены семейства пеликанов и особенно бакланов. Но пеликаны в высокие широты почти не проникают дальше теплоумеренных зон, а бакланы живут даже в Арктике и Антарктике. Однако так далеко в высокие широты проникли, а точнее, к холодным условиям приспособились лишь отдельные виды. Каждое семейство веслоногих, конечно, развивалось и расселялось своим путем. Но скорее всего все они начинали формироваться в районе моря Тетис, а точнее в его восточной части. На современной карте этот центр происхождения веслоногих приблизительно можно оконтурить северной частью Индийского океана и австрало-азиатским регионом. Интересно, что расселение и дальнейшая эволюция бакланов с черным оперением происходили в основном в северном полушарии, а белобрюхих – в южном.
Тропическим по происхождению является и отряд ржанкообразных. Но этот отряд очень пестрый, и если говорить о его морских семействах, то здесь просматривается несколько вторичных центров. В основном в тропиках жили и живут все представители близкого к крачкам семейства водорезов. И сами крачки живут в основном в теплых широтах, а высокие широты освоили только отдельные их виды. По-видимому, изначальной родиной этого семейства было море Тетис. Буквально к крачкам примыкает семейство чаек, которых нередко объединяют с крачками в одно семейство. Богатая видами группа черноголовых чаек, живущих сейчас в основном в теплых широтах, является как бы реальным напоминанием истоков семейства в море Тетис. Но при дальнейшей эволюции чаек, судя по всему, образовался вторичный центр развития семейства в высоких и умеренных широтах северного полушария, где они сейчас процветают и где обитает несколько эндемичных родов. В умеренных и высоких широтах южного полушария видов чаек мало и никогда не было по-другому. О вторичной, северной, родине чаек говорит и распространение еще двух северных семейств ржанкообразных, которые близки к чайкам. Это семейства поморников и чистиковых. Поморники живут в Антарктике, куда они, как и чайки, проникли с севера. Чистиковые же никогда не жили не только в умеренных широтах южного полушария, но и в тропиках. И ископаемые остатки, и современное разнообразие и другие факты говорят о том, что в основном центром формирования семейства чистиковых является северная часть Тихого океана.
С умеренными и высокими широтами северного полушария связано происхождение древних отрядов гагар и поганок. И если поганки за долгую историю расселились по всем материкам, кроме Антарктиды, то гагары никогда за еще более продолжительную историю не встречались южнее северной субтропической зоны.
Как уже подчеркивалось выше, большинство подробностей эволюции птиц скрыты минувшими эпохами. Но отдельные контуры ее все же просматриваются, и они говорят о том, что существенный вклад в становление основных связанных с морем групп птиц, в том числе древних, внесли не только тропические, но и умеренные регионы обоих полушарий. Основной ареной эволюции морских птиц были Тихий и Индийский океаны. После образования самого молодого Атлантического океана, казалось бы, было достаточно времени, чтобы птицы могли сюда расселиться и из Индийского и Тихого океанов. Легче это было осуществить птицам Южного океана, более сложно птицам умеренных широт северного полушария, но особенно – тропическим. В конечном счете Атлантический океан заселила только часть видов и родов птиц. Преграды в виде Африки, Суэцкого и Панамского перешейков, по-видимому, сыграли здесь свою роль. Местных же видов в Атлантическом океане образовалось мало. Поэтому по видовому разнообразию морская орнитофауна Атлантического океана значительно уступает тихоокеанской и индоокеанской.

СОВРЕМЕННОЕ РАСПРОСТРАНЕНИЕ ПТИЦ
ПО ЛИКУ МИРОВОГО ОКЕАНА

У большинства морских птиц сильно выражен гнездовой консерватизм. Можно сказать, что им больше, чем большинству неморских птиц, свойственны верность своему острову, карнизу на скале, брачному партнеру. И как бы далеко их ни уводили морские дороги по необъятному океану, они стараются вернуться на родину. Но в любом строгом правиле всегда бывают исключения. И даже у самых консервативных видов всегда находятся склонные к переменам особи, больше их среди молодых птиц. При удаче они могут образовать новое поселение и колонизировать не обжитые ранее территории. Таким образом, происходило и происходит постепенное расширение ареалов и приспособление к новым условиям. Иногда “прорыв” границ ареала происходит как взрыв и картина распространения вида меняется очень резко. Таким путем, например, предок глупыша из Антарктики в ледниковое похолодание преодолел тропический пояс и колонизовал сначала север Тихого океана, откуда через Арктику проник в Северную Атлантику. Стремление к заселению новых мест у глупыша, живущего в Атлантике, проснулось в XVIII веке. В результате этого бума не востоке Северной Атлантики численность глупыша сильно возросла, а ареал расширился. Есть и другие примеры экспансий у морских птиц как в прошлом, так и в настоящее время. Они были, в частности, у предков ныне живущих в южном полушарии поморников, доминиканской чайки и антарктической крачки.
Казалось бы, что за многие тысячи и даже миллионы лет таким путем все птицы должны были перемешаться по лику Мирового океана. Этого, однако, не произошло, и морская орнитофауна в различных регионах и зонах заметно отличается. Причин здесь несколько, и о двух из них уже говорилось. Это гнездовой, консерватизм и барьеры, например, в виде материков, отделивших океаны друг от друга. Эти факторы, однако, не объясняют, почему состав птиц изменяется в каждом океане на разных широтах. Основным ограничивающим фактором здесь является климатическая зональность, проявляющаяся в четко выраженных климатических поясах. И этот фактор, как и в прошлые эпохи, отражается на распространении птиц сильнее всех других преград.
Выше подчеркивалось, что формирование современных групп морских птиц происходило во время становления контрастности климата на планете. А становление отрядов и особенно семейств происходило в пределах конкретных климатических зон, поэтому теплолюбивость или, наоборот, холодолюбивость стали наследственным свойством большинства их членов. Широтная контрастность в температуре и влажности на планете сохраняется и поныне, и климатические границы накладывают решающий отпечаток на распространение птиц. Любопытно, однако, что многие виды при миграциях свободно пересекают климатические пояса, но гнездиться могут только в определенной зоне.
Особенно наглядно влияние температурных условий на распространение птиц видно в тех регионах, где климатическая зональность нарушается меридиональными течениями. Классическим примером в этом смысле является юго-восточная часть Тихого океана. Здесь у берегов Южной Америки далеко на север почти до экватора поднимается с юга холодное Перуанское течение. Температура воды в приэкваториальной части океана у берегов Южной Америки примерно такая же, как в субтропиках у юго-восточного побережья Австралии. По более холодной восточной части океана птицы из Южного океана проникают значительно дальше на север, чем в западной. Гораздо севернее на востоке в южном полушарии проходят и границы тропических видов. Из-за вторжения холодных вод в теплые широты морская орнитофауна у побережья Перу и Эквадора очень пестрая по составу. Рядом с тропическими олушами, фаэтонами, пеликанами и фрегатами здесь гнездятся выходцы из Южного океана – пингвины, волнистый альбатрос и ныряющие буревестники.
В глобальной циркуляции вод Тихого, Атлантического и Индийского океанов есть принципиально сходные черты. На востоке каждого океана как в северном, так и в южном полушариях холодные течения направлены в сторону тропиков. С другой стороны, по западным окраинам океанов теплые течения из тропиков вторгаются в высокие широты. В результате этого области теплолюбивых птиц в западных частях океанов значительно шире, чем на востоке, где они явно сжаты в сторону экватора. С другой стороны, умеренные виды на востоке океанов проникают дальше в низкие широты.
Аналогично распространение по широтам и водных пелагических животных, в том числе пелагических рыб. Это естественно, так как распространение и тех и других во многом зависит от характеристик водных масс. Поэтому не случайно, что географическое распространение морских птиц в гнездовой период хорошо вписывается в океанические биогеографические области и подобласти, населенные специфичными фаунами. Арктическая и умеренная зональные группировки птиц в северном полушарии входят в состав Аркто-Бореальной области. Фон морской орнитофауны здесь задают семейства чистиковых, чаек и поморников. Почти все эндемические роды в этой области из первых двух семейств. Тропическая и субтропическая группировки птиц обоих полушарий входят в состав Циркум-Тропической области. В основном для этой области характерны семейства фаэтонов, фрегатов, олушей, крачек и пеликанов. Большая часть тропических эндемичных родов входят в эти семейства. Антарктическая и умеренная группировки птиц южного полушария входят в состав Нотально-Антарктической области. Основу орнитофауны этой области слагают пингвины и семейства из отряда трубконосых.
Нетрудно заметить, что фаунистический фон в каждой из трех областей создают группы птиц, связанные с этими зональными регионами планеты своим происхождением и эволюцией. Но современное распространение птиц не только отражает их происхождение, но в не меньшей, а вернее, в большей степени соответствует настоящим климато-океанографическим условиям.

ПРОФЕССИИ МОРСКИХ ПТИЦ

Основные адаптации птиц к морской среде связаны с добычей корма. Каждая группа птиц в приобретении морской профессии шла своим путем. Но в природе кроме разнообразия и неповторимости есть и некие стандартные конструкторские заготовки и проекты. Некоторые из этих стандартов оказались на редкость удачными, а их жизненность в разные эпохи проверена на практике. Поэтому, осваивая морскую среду, совершенно разные и далекие в систематическом отношении группы птиц брали их на вооружение, и это хорошо видно в повторении характерных экологических типов.
Все многообразие приемов добычи пищи морскими птицами можно сгруппировать в полтора десятка основных профессий. Общепризнанной среди орнитологов является типизация методов добычи пищи морским к птицами, предложенная американским ученым Н. Ф. Ашмолом (рис. 71). В этой схеме может найти место любой вид птиц или прием охоты, кроме случаев добычи пищи в сухопутных биотопах и на литорали.
Некоторые приемы добычи пищи внешне довольно просты. Только проворность нужна при ловле мелких птиц в воздухе. Это характерно в первую очередь для поморников (рис. 71, 1). Но такой способностью обладают и крупные чайки. К этому методу примыкает и воздушное пиратство, которым в совершенстве владеют фрегаты и поморники (рис. 71, 2). Добычу у более слабых при случае отбирают и другие птицы, в частности чайки и крачки.
Чайки, фрегаты и часть видов крачек, летая на разной высоте над морем и заметив интересующую их живность, бросаются вниз и, коснувшись воды или даже слегка окунувшись, на лету подхватывают жертву, после чего взмывают и продолжают полет (рис. 71, 3). Фрегаты при этом могут даже поймать летучую рыбу в воздухе.
Такой способ добычи развился у многих птиц в прицельное пикирование с погружением в воду на разную глубину. Так охотятся и некоторые крачки, бурый и чилийский пеликаны, все фаэтоны и олуши (рис. 71, 4). В пресных водах так же ловят добычу зимородки, которые бросаются в воду или с ветки, или с воздуха, предварительно зависнув на месте, как колибри. Легкие крачки способны пробить воду всего на несколько десятков сантиметров. Не могут глубоко уйти под воду и объемные пеликаны с их высокой плавучестью. Прогонистые и увесистые фаэтоны и особенно олуши в прицельном нырянии пошли дальше всех. Олуши свободно уходят под воду на несколько метров, при этом находясь под водой, могут подгребать и крыльями. В большинстве случаев прицельное пикирование ограничивается разовой попыткой и преследования добычи под водой при промахе не бывает.

Рис. 71. Основные приемы добычи пищи морскими птицами (по Н. Ашмолу, 1972,
с небольшими изменениями)

Для лова добычи на поверхности моря, кроме описанного подхватывания кормовых объектов слета, существует еще несколько приемов, и некоторые из них весьма характерные. Самый элементарный из них – простое склевывание пищи севшей на воду птицей (рис. 71, 5). Это основной способ питания альбатросов и единственный у плавунчиков, когда они бывают в море. Так могут ловить добычу и многие другие птицы – чайки, различные виды из семейств буревестников, особенно неныряющие, качурки и пыжики и даже некоторые крачки. Каких-либо специфичных приспособлений здесь не надо.
Когда говорится о добыче пищи с поверхности воды, имеется в виду живая добыча. Когда же птицы подбирают мертвых животных, о них говорят как о падальщиках. Чайки и поморники дохлую рыбу могут подхватывать с воды с лета, но трубконосые, среди которых много любителей падали, обязательно предварительно садятся на воду. Первыми здесь заслуживают внимания гигантские буревестники (6 на рис. 71), которые мертвых животных или их остатки подбирают не только в море, но и на берегу. Значительна доля падали и в питании чаек, альбатросов и не умеющих хорошо нырять буревестниковых птиц типа капского голубя, снежного и антарктического буревестников и глупышей. Именно в основном птицы, склонные питаться падалью, сопровождают суда или собираются у рыбокомбинатов.
Другие приемы питания с поверхности моря более специфичные и ими владеет меньшее число птиц. Один из них состоит в процеживании через клюв воды, в результате чего во рту остается добыча. Так делает, например, капский голубь и, по-видимому, глупыши, снежный и антарктический буревестники (рис. 71, 7). Принципиально усовершенствовали этот прием прионы. При фильтрации воды они, опустив голову в воду, быстро плывут, энергично работая крыльями (рис. 71, 8). При наблюдении за питающимися прионами появляется сравнение с гидропланами или глиссерами. Питанием путем фильтрации воды является и основной способ добычи пищи у всех пеликанов, кроме бурого и чилийского.
Еще одним способом ловли пищи на поверхности моря является “метод качурок”. С раскрытыми крыльями они семенят по воде и, не останавливаясь, схватывают с воды кормовые объекты (рис. 71, 9). Таким же способом умеют охотиться и некоторые виды буревестников, например снежный. Хорошо освоила “метод качурок” тропическая серо-голубая крачка, хуже, но также владеют им глупые крачки.
Особо стоит среди приемов добычи пищи в поверхностом слое воды “способ водореза”, при котором самый верхний слой бороздится опущенным в воду подклювьем (рис. 71, 10). Этим способом владеют только водорезы, и они столь специализированны, что по-иному добывать корм не могут вообще.
Все остальные приемы добычи пищи птицами в море представляют собой активный ее поиск или преследование под водой. Обычно заныривание происходит из положения на плаву. Владеющие этим приемом буревестники типа серого и тонкоклювого не менее часто ныряют с лета, под углом врезаясь в воду (рис. 71, 11). Но в отличие от прицельного и почти вертикально пикирующих птиц буревестники, преследуя добычу, под водой активно работают крыльями. Подводным поиском, преследованием и добычей пищи в совершенстве овладели все пингвины, чистиковые, бакланы, ныряющие буревестники, гагары, поганки и нырковые утки. Большинству из этих птиц доступны средние и большие глубины. Эта большая группа подводных охотников неоднородна. Часть из них при преследовании добычи использует подводный полет, т. е. работает крыльями (рис. 71, 12). Это пингвины, ныряющие буревестники и чистиковые. В основном ногами работают под водой бакланы, рулем глубины у них служит хвост (рис. 71,13). Большая часть перечисленных ныряющих птиц добывает пищу в толще воды, но есть и специализирующиеся на донной охоте. Это характерно, в частности, для чистиков. На дне добывают пищу и утки, в том числе известные гаги (рис. 71,14).
Таковы основные профессии морских птиц, если о них говорить обобщенно. Перечисленные приемы охоты можно дополнить ловлей добычи в сухопутных биотопах или у уреза воды, где суша периодически осушается при отливах или откате набегающих волн. Хорошо известна охота чаек в сельскохозяйственных угодьях или поморников на леммингов и птиц в тундрах. Чайки, поморники и гигантские буревестники ловят птиц в гнездовых колониях и разоряют их гнезда. Чайки, кроме того, давно стали завсегдатаями городских свалок в приморских городах.
Некоторые виды или группы птиц владеют если и не одним, то ограниченным набором методов добычи пищи. Таковы водорезы, пингвины, большинство чистиковых, фаэтоны. Другие птицы владеют одной, двумя и даже большим количеством смежных профессий. Наиболее универсальны в этом смысле чайки и, пожалуй, некоторые буревестники.
Что лучше – специализация или универсализм? Однозначно здесь ответить нельзя, так как обе жизненные стратегии одинаково могут приводить к процветанию. Показателем в надежности здесь могут рассматриваться численность и иногда обширность области распространения. Массовые и даже очень массовые виды птиц есть среди и тех и других, достаточно вспомнить с одной стороны пингвинов и чистиковых, а с другой – чаек и буревестников.
Нельзя однозначно также оценить преимущество приемов добычи пищи на поверхности моря и под водой. О преимуществе ныряния говорит многомиллионное поголовье пингвинов, чистиковых и бакланов, а добычи с поверхности моря – крачек, чаек, прионов, качурок и глупышей.
Продолжая аналогичные сопоставления, вполне уверенно можно сказать, что морские птицы с хищными наклонностями никогда не достигали и не смогут достигнуть численности мирных птиц. Это фундаментальный экологический закон. Но при этом нельзя сказать, что имеющие такие наклонности поморники, фрегаты и гигантские буревестники находятся в угнетенном состоянии; это вполне процветающие группы птиц.
Различные регионы и географические зоны океана характеризуются специфическими климато-океанологическими условиями. И это накладывает отпечаток на состав орнитофауны и соотношение в них птиц из различных систематических групп. Не одинаковы в разных районах океана и условия охоты для птиц, владеющих теми или иными приемами добычи пищи. Большое значение здесь имеют физико-химические характеристики водных масс. Одно дело, к примеру, искать и ловить добычу в голубой прозрачной воде в открытом море, другое – в зеленоватых мутных водах прибрежной зоны. Но особенно важны в этом смысле биопродуктивность вод, плотность концентраций и состав кормовых объектов в разных водных массах, зонах и районах океана.
Как в северном, так и в южном полушариях в сторону высоких широт увеличивается количество и видов и особей птиц, активно добывающих пищу под водой. В высоких и умеренных широтах северного полушария это чистиковые, гагары, нырковые утки и бакланы, а в южном – пингвины, ныряющие буревестники и бакланы. Но на этих широтах в обоих полушариях много также птиц, владеющих приемами добычи с поверхности или в верхних слоях моря. В северном полушарии можно назвать, например, чаек, качурок, глупыша и других буревестников, а в южном – альбатросов, качурок, но особенно многие виды буревестников.
Воды Аркто-Бореальной и Натально-Антарктической областей в среднем продуктивнее низкоширотных районов. В северном полушарии здесь много рыбы, кальмаров, планктона и бентоса, а в южном – кальмаров и особенно планктона, в том числе криля. Рыбы многочисленны в высоких широтах южного полушария только в отдельных районах. Одним словом, в высоких и умеренных широтах обоих полушарий океанологические и гидробиологические условия в принципе благоприятны для обитания всех или почти всех экологических типов птиц, что и подтверждает состав орнитофаун этих регионов.
Во многом иная картина наблюдается в низких широтах, особенно в тропиках. Для гидробионтов теплых широт характерен высокий темп продуцирования, но концентрации планктона, бентоса и рыб в каждый момент здесь, как правило, ниже, чем в более высоких широтах. Кроме того, в планктоне тропиков преобладают мелкие формы, но меньше макропланктона, которым питаются птицы. Наверное, по этим причинам в низких широтах не получили большого развития птицы, активно преследующие и добывающие пищу под водой. В этом правиле, правда, есть исключения, и одним из них является уже упоминавшийся перуанский район, где много бакланов и пингвинов. Но этот район благодаря вторжению в низкие широты холодного течения с юга уникально богат пелагической рыбой.
В условиях невысоких концентраций кормовых организмов в низких широтах преимущества должны иметь летуны, способные в поисках пищи с воздуха осматривать больше пространства. Так охотятся, в частности, многочисленные в тропиках крачки, олуши, фаэтоны и фрегаты. Прицельному и нередко результативному пикированию этих птиц способствует и высокая прозрачность синих тропических вод. В длительном полете ищут пищу и многочисленные местами в тропиках качурки и буревестники.
В тропиках совсем мало по сравнению с более высокими широтами и всеядных падалыциков. Понятно, что при повышенной температуре и быстром темпе биологического круговорота здесь погибшие животные долго не сохраняются.
Различия в приспособлениях и приемах добычи пищи отражаются на составе рационов птиц, даже если они питаются в одном месте. Расхождение в пищевых спектрах уменьшает конкуренцию за пищу между разными видами птиц. Это очень существенный момент, ведь как бы ни было море богато животными, служащими кормом для птиц, добыча зачастую дается им непросто, тем более не всегда хватает доступной пищи. Поэтому в одних и тех же районах обычно подбираются виды птиц, отличающиеся способом питания. Это позволяет птицам распределять свое “давление” на различные компоненты кормовой базы – от планктона до рыб и кальмаров. С другой стороны, виды птиц со сходными профессиями очень часто бывают разобщены пространственно. Это характерно для птиц и во время миграций, но еще более важно во время гнездования, когда масса птиц концентрируется на ограниченной площади. В последнем случае птицам приходится четко распределять не только ограниченную площадь гнездовой колонии, но и прилегающие к ней воды.
В этих общих правилах бывают и исключения. При большом обилии какого-либо вида пищи на него могут переключаться птицы, владеющие самыми разными способами ее добычи. На скоплениях криля в Антарктике, например, откармливаются пингвины, альбатросы, буревестники и качурки. Мойву и других мелких рыб на севере Тихого океана успешно ловят хорошо ныряющие чистиковые и не умеющие этого делать чайки. Иногда для того чтобы добывать одну и ту же добычу, птицы с разным строением образуют временные кооперации. Чайки в северных широтах таким путем ловят рыбу и рачков, которых выгоняют к поверхности ныряющие чистиковые. В тропиках рыбоядные птицы кооперируются не только друг с другом, но и с хищными рыбами.
Важной особенностью охотничьей профессии части видов морских птиц стала их способность искать и добывать пищу в темное время суток. Задача эта облегчается благодаря хорошему зрению и живому свечению моря. Питающиеся в темноте птицы в некоторой степени уходят от конкуренции со своими питающимися днем собратьями, а кроме того, им становятся доступными животные, поднимающиеся ночью из глубин к поверхности моря. В частности, в основном ночью ловят птицы кальмаров, занимающих важное место в рационах альбатросов и буревестников. Питающиеся по ночам птицы, как правило, умеют охотиться и днем. Чисто ночных или сумеречных видов среди морских птиц мало. Многие морские птицы по ночам предпочитают отдыхать.

МИГРАЦИИ МОРСКИХ ПТИЦ

Все современные профессии морских птиц могут при определенных условиях обеспечить им процветание. Выше уже говорилось, что массовые виды есть по существу во всех экологических типах птиц. Но перед лицом изменений в климате, океанологическом и биологическом режимах моря разные экологические группы птиц оказываются в неодинаковых условиях.
Один и тот же район моря в разное время может сильно отличаться по условиям охоты из-за меняющегося количества кормовых организмов или их доступности. Особенно значительны бывают сезонные изменения. Конечно, наиболее контрастны в этом смысле высокие широты с их штормами, холодами и льдами в зимние периоды. Но и в тропиках условия не остаются постоянными. Здесь всегда тепло, но в связи со сменой ветров и течений сезонность в биологии моря также имеет место. Обитая в условиях динамичной среды, птицы при ухудшении условий жизни вынуждены искать другие места, иногда очень далеко от родины. Таким же путем, как и у сухопутных, у морских птиц выработались сезонные кочевки и перелеты. Оседлых видов среди морских птиц мало, и живут они в основном в районах изолированных морскими пространствами островов.
Самые дальние мигранты среди морских птиц живут в наиболее высоких широтах обоих полушарий, и все они добывают пищу или с поверхности, или в верхних слоях моря. Это и понятно, так как зимнее оскудение пищи в первую очередь захватывает именно поверхностные слои моря, тем более если оно замерзает. Из высоких и умеренных широт северного полушария в южное летают поморники, вилохвостая чайка, плавунчики и крачки. Среди них полярная крачка является вообще непревзойденным рекордсменом и по дальности миграций, и по замысловатости перелетных путей.
Из высоких и умеренных широт южного полушария в северное летает гораздо больше птиц — качурка Вильсона, буревестники тонкоклювый, серый, бледноногий, розовоногий, Буллера и большой, тайфунники Пила, Штейнегера, Кука, Соландра, а также южнополярный поморник. Нетрудно заметить, что из южного полушария в северное летает больше видов птиц, чем из северного в южное. Характерно, что часть южных мигрантов относятся к очень массовым видам. И если северные мигранты в южном полушарии как бы растворяются в местном обилии и разнообразии птиц, то во многих районах северной части Атлантического и особенно Тихого океана летом южные трубконосые численно преобладают над местными птицами. Как видим, если при миграциях сухопутных, околоводных и пресноводных птиц тон явно задают виды более материкового северного полушария, где их больше, то при трансэкваториальных миграциях морских птиц явно преобладают представители более океанического южного полушария.
Миграции в неизвестную даль являются, конечно, рискованным мероприятием. Такие мысли не могут не возникнуть, если проследить по глобусу путь полярной крачки от Гренландии или с Таймыра до берегов Антарктиды или тонкоклювого буревестника от Тасмании в Чукотское море и обратно. Но этот вывод верен, если иметь в виду конкретных особей мигрирующих птиц. Длинный маршрут многих из них прерывается гибелью. Для вида же или популяции в целом такие перелеты являются эффективным приспособлением. Благодаря ему птицы могут не только избегать неблагоприятных, сезонов на родине, но и использовать биоресурсы обоих полушарий, повышенная биопродуктивность и кормность вод которых приходится на противоположные периоды года. Итогом, оценивающим надежность приспособления, в данном случае являются процветание рассматриваемых видов и очень высокая численность части из них. При этом нужно подчеркнуть, что за экватор птицы летают не наугад, а вполне целенаправленно. Например, прилетающие в северозападную часть Тихого океана тонкоклювый и серый буревестники основной массой сначала скапливаются в северных водах Японии, на юге Охотского моря, у Курильских островов и южных берегов Камчатки. К концу лета основная их масса перемещается на север Охотского и Берингова морей, а также в Чукотское море. Эта передислокация хорошо вписывается в перемещение с юга на север продуктивных зон в наших морях от начала лета к осени.
Далекие миграции за экватор – это удачная стратегия жизни, которую исповедуют лишь немного больше десятой части видов морских птиц, “владеющих целым океаном”. Сезонные перемещения других птиц обычно представляют собой перелеты или кочевки в пределах своей и смежной климато-географической зоны. Большая часть арктических птиц спускается в соседнюю умеренную зону, а умеренные виды – в более южные районы своей зоны и в субтропическую зону. Не летающие за экватор птицы Южного океана зимой расширяют область своего распространения до периферии тропической зоны. Пульсирует с севера на юг и обратно также область кочевок тропических морских птиц. Летом их количество заметно увеличивается в субтропических водах обоих полушарий. На это время приходятся и залеты тропических птиц в умеренные широты.
В Арктобореальной области при сезонных миграциях явно преобладают перемещения птиц из более высоких широт в низкие к зиме и обратно весной. Но местами здесь вполне четко выражены и широтные миграции. На запад к восток мигрируют птицы вдоль арктических побережий. Большое количество птиц из Баренцева моря зимует у берегов Скандинавии, а многие европейские птицы пересекают Северную Атлантику и зимуют в американских водах. Но особенно характерны широтные миграции для птиц тропической зоны и Южного океана. Для этих регионов такие миграции столь же характерны, как и перемещения с севера на юг и обратно. В тропиках птицы мигрируют, учитывая условия системы пассатных ветров и течений, а в Южном океане – течения западных ветров. Некоторые из южных птиц огибают при широтных кочевках земной шар.
Хорошо ныряющим птицам в одном и том же районе обычно доступно большее количество корма, чем видам, добывающим его с поверхности моря. Меньше проблем они испытывают и при зимней бескормице в высоких широтах, когда планктон и рыба опускаются в более приглубные горизонты. Там, где остаются разводья и полыньи, ныряющие птицы могут зимовать в больших количествах. При достатке пищи и хорошем состоянии оперения они выдерживают и сильные холода, и особенно неприятные в таких условиях штормы. При наличии чистой воды далеко за кромкой льдов остается зимовать часть чистиковых и морских уток в высоких широтах северного полушария, а пингвинов – в высокой Антарктике. Среди неныряющих птиц немного в лучшем положении в высоких широтах зимой оказываются всеядные птицы. В районах, где в это время ведется промысел рыбы, большим подспорьем для них являются отходы рыболовства. Поэтому так характерны, особенно для зимнего сезона, стаи чаек и глупышей за рыболовными судами в северных широтах.
Лучше обеспеченные кормом ныряющие птицы имеют возможность держаться на зимовках более локально, особенно в продуктивных районах с хорошими условиями охоты. Неныряющие птицы, если они даже и не совершают очень протяженных перелетов, вынуждены все время находиться в поиске пищи. И даже те из них, которые не совершают очень протяженных перелетов, в конечном счете налетывают за сезон, наверное, не намного меньше, а может, и столько же миль, как и трансэкваториальные мигранты.
Главная суть миграций и кочевок птиц после завершения сезона размножения направлена на обеспечивание благоприятных условий питания. Все основные миграционные стратегии, применяемые при этом, – перелеты, непрерывные кочевки или локальные зимовки ныряющих птиц могут рассматриваться на равных. Каждый из них имеет плюсы и минусы, но в конечном счете все они могут обеспечивать процветание птиц и их высокую численность.
Распределение жизни в океане подчиняется нескольким глобальным закономерностям. Продуктивность вод уменьшается от умеренных вод к тропическим и от берегов к срединным районам океанов. В общем плане это характерно и для количественного распределения птиц. Указанные закономерности проявляются в размещении и размерах гнездовых колоний птиц. А во время миграций основные потоки птиц проходят по окраинам морей и океанов.
Но в общих, имеющих глобальный характер правилах, есть довольно много исключений, являющихся следствием пестроты океанологических и гидробиологических условий в любой широтной климатической зоне. Например, у островов даже в бедных тропических и субтропических водах посредине океана, как правило, формируются локальные продуктивные зоны, своеобразные оазисы жизни. Почти всегда здесь увеличивается количество морских птиц, особенно при возможности на этих островах гнездиться. В обширной тропической зоне в широком плане явно выделяется и более богатая жизнью приэкваториальная полоса. Она обязана сложному взаимодействию пассатных течений и экваториальных противоречий, а в Тихом и Индийском океанах также наличию в этой зоне большого количества островов и архипелагов.
При сложной системе течений даже в непродуктивном районе возможно образование локальных участков с хорошими кормовыми условиями. На такие участки с обширных пространств сносится и накапливается планктон, скопления которого привлекают рыб и кальмаров, а все они составляют кормовую базу птиц.
Но в норме птиц бывает много чаще всего в районах с высокой биологической продуктивностью. Главной предпосылкой формирования повышенной биологической продуктивности по существу в любом районе Мирового океана является высокая динамика вод. Возмутителем спокойствия при этом служат течения, а в высоких и умеренных широтах также вертикальное перемещение, вызванное охлаждением поверхностных вод зимой. Таким путем в верхние горизонты моря с глубины поступают биогенные элементы, наличие которых является условием фотосинтеза, который дает основу для пищевых цепей в океане.
Во всех океанах и морях есть районы, которые выделяются не только высокой, но и стабильной биопродуктивностью. Это районы океанических фронтов или конвергенции, мощных апвеллингов и дивергенций. Птицы о них знают и, не боясь даже больших расстояний, целенаправленно мигрируют в эти районы или следуют через них при миграциях. Перечисление всех таких районов в Мировом океане займет много места, поэтому в качестве примера можно назвать только некоторые из них. В Северной Атлантике к таких местам относятся богатые рыбой и планктоном воды Лабрадора и южной части Гренландии. В Южном океане главной зоной жизни, где сосредоточены основные запасы криля, является Антарктическая дивергенция с сопредельными водами, кольцом окружающая Антарктиду. Богатый мелкой пелагической рыбой район перуанского апвеллинга в первую очередь знаменит обилием местных веслоногих птиц, но через него проходят и миграции многих трубконосых птиц. Наоборот, в водах аравийского апвеллинга больше, чем местных, бывает птиц из Антарктики и от Австралии. На севере Тихого океана самым “птичьим” районом являются восточная часть Берингова моря с сопредельными водами Алеутской гряды и залива Аляска. Эти районы очень богаты рыбой, планктоном и бентосом. Здесь располагаются грандиозные птичьи базары, и сюда прилетают многие миллионы буревестников из южного полушария. В Охотском море заслуживают упоминания пролив Лаперуза, где нет крупных колоний птиц, но откармливается и линяет масса буревестников из юго-западной части Тихого океана. Зато на северо-востоке Охотского моря в районе притауйского фронта и ямского апвеллинга бывает много мигрантов с юга, а на островах располагаются большие колонии местных птиц.

МОРСКИЕ ПТИЦЫ И ЧЕЛОВЕК

Д. Даррелл после посещения одного из птичьих базаров на Шетландских островах писал: “Там, внизу, в шестистах футах от нас, в тучах брызг, похожих на клумбы белых хризантем, прокладывали себе путь среди скал гигантские мягкие голубые волны. Воздух был наполнен рокотом прибоя и криками сотен тысяч птиц, перелетавших со скалы на скалу подобно поднявшейся снежной буре. От бесчисленного множества птиц голова шла кругом. Тысячи олуш, моевок, глупышей, хохлатых бакланов, гагарок, чаек, поморников и десятки тысяч тупиков! Неужели море в состоянии прокормить эту разноголосую воздушную армию с ее многочисленными семействами, заполнившими скалы?” Да, такие вопросы возникают почти всегда, когда наблюдают большие скопления птиц на колониях, в море или скопище чаек у рыболовных судов, тем более когда голодные чайки, вырывая друг у друга, жадно заглатывают, кажется, невероятное количество выходящей из трала рыбы. Действительно, почти всегда о пользе животных было принято судить по тому, можно ли их есть или что они едят сами и в связи с этим являются ли нашими конкурентами. Хищные животные, и в том числе птицы, часто при таком подходе однозначно относились к вредным. Диагноз при этом делался просто: если клюв крючком – значит виноват. Однозначно вывод делался и в отношении рыбоядных птиц. Нередко их с уверенностью относили к серьезным конкурентам рыболовства, при этом следовали рекомендации об уничтожении или сокращении их численности.
Сейчас при оценке рыбоядных птиц начинают преобладать более взвешенные оценки, с учетом места вида в экосистеме, его численности, размера и состава рациона и количества выедаемой им рыбы, а также многие другие моменты, о которых кратко будет упомянуто ниже.
Суточный рацион морских птиц, в том числе рыбоядных, обычно составляет около 20-30% массы их тела. Из этого следует, что среднеразмерные виды съедают в сутки несколько сот, а мелкие виды – десятков граммов пищи и даже меньше. Больше килограмма в сутки нужно только таким большим птицам, как пеликаны, крупные виды пингвинов и альбатросы. У этих птиц суточный рацион может достигать 2-3 кг. Конечно, птицы не всегда в состоянии добыть необходимое количество пищи, но при обилии ее среднесуточный рацион они перебирают значительно. Об этом можно судить, наблюдая за питанием чаек, глупышей и альбатросов за кормой рыболовного судна.
Основу питания многих, даже рыбоядных, морских птиц не всегда составляют рыбы. Так, настоящие морские виды чаек могут охотиться в сельскохозяйственных угодьях, питаясь саранчой, почвенными насекомыми или их личинками и даже сусликами. Будучи всеядными птицами, чайки в больших количествах держатся на городских свалках, в портах, у рыбокомбинатов, рыболовных судов, потребляя различные отбросы. У многих морских птиц исключительно большое значение в питании имеют планктон, бентос и кальмары. Но бесспорно, что там, где рыбоядные птицы образуют большие и стабильные скопления, рыбы съедается много. Есть несколько ориентировочных прикидок выедания морскими птицами других животных для крупных регионов и Мирового океана в целом. Такие расчеты стали возможными только после получения данных по численности птиц. В начале 80-х гг. большое количество разрозненных учетных данных по морским птицам из разных районов Мирового океана было суммировано на специальном симпозиуме в Кембридже. Материалы этого симпозиума опубликованы в фундаментальной книге “Статус и охрана морских птиц Земли”. Некоторые оценки из этого труда приводятся выше в очерках, посвященных конкретным семействам птиц. Если суммировать приведенные цифры, то общая численность без уток и плавунчиков составит около 600-700 млн особей. Цифры эти весьма внушительные, но они относятся главным образом к птицам, концентрирующимся на гнездовых колониях. Правда, по некоторым районам таких данных пока нет. Если учесть это, а также не учтенных неполовозрелых птиц в море, то приведенные цифры, по-видимому, можно увеличить вдвое. В пользу такого заключения говорят некоторые сопоставления и более высокие прежние оценки других авторов.
Д. Фишер общее поголовье птиц на Земле оценивал в 100 млрд особей. Имея в виду что на долю морских птиц приходится около 3% видов и допустив, что на один сухопутный и морской вид приходится сходное количество особей, можно допустить, что численность птиц в Мировом океане может достигать 3 млрд особей. Эта цифра перекликается с верхним пределом оценок общего поголовья морских птиц автора этих строк – 1,5-3,0 млрд особей. О правдоподобности приведенных цифр говорят и некоторые оценки по конкретным регионам океана. Только в восточной части Берингова моря с сопредельными водами Алеутских островов и залива Аляска американские орнитологи насчитывают около 100 млн птиц. Французы Ж. Мужен и Ж. Прево для Антарктики называют численность птиц в 350 млн особей, что близко к оценкам автора этих строк – 400 млн особей.
Если исходить из известных рационов птиц и их численности не менее 1 млрд особей, нетрудно прийти к выводу, что годовое потребление ими составляет не менее 100 млн тонн различных водных животных. Масштабность этой цифры видна из того, что современный вылов рыбы и нерыбных объектов в Мировом океане всеми странами только приближается к 100 млн тонн. Промысловый вылов на 85% слагают рыбы. Иное соотношение наблюдается в пище птиц. Не менее, а точнее, больше половины потребляемой ими пищи приходится на долю беспозвоночных – планктона, бентоса и головоногих моллюсков. Это и понятно, ведь самые массовые виды среди морских являются планктоноядными. Среди пингвинов – эти крилеядные виды, у трубконосых – прионы, различные мелкие и средние буревестники и качурки, у чистиковых – люрики и конюги. Численность многих их видов превышает 10 млн особей, а у некоторых достигает 30-50 млн особей. Из рыбоядных птиц с ними сопоставимы только темная крачка и кайры, но и эти птицы не являются рыбоядными на сто процентов.
Но немало съедается птицами и рыбы, ориентировочно это потребление можно, наверное, оценить в несколько десятков миллионов тонн. Из этого, конечно, не следует однозначный вывод о вредности рыбоядных птиц. В отличие от промысла, концентрирующегося на добыче более ценных или массовых видов рыб, при этом только в определенных местах, где наблюдаются их скопления, птицы “собирают урожай” со своей акватории океана. Поэтому и в рационе птиц фигурируют гораздо большее число видов и среди них такие, которые никогда не были и не будут промысловыми. К примеру, на океанических островах в тропиках птицы много ловят летучих рыб и мелких кальмаров. Поэтому можно утверждать, что в случае истребления рыбоядных птиц, а не очень давно такие предположения высказывались, соответствующей прибавки к промысловому вылову рыбы не произойдет. Промысел, как известно, замыкается на добыче половозрелых рыб. Птицы же потребляют больше молоди рыб, имеющей более высокую естественную смертность, более многочисленной и доступной для птиц в связи с ее обитанием в верхних слоях воды.
Можно абсолютно уверенно утверждать, что птицы ни на одном водоеме не являются и не были никогда сколько-нибудь существенной причиной оскудения запасов рыб. Не случайно ихтиологи, больше других знающие, от чего зависит количество рыбы, в подавляющем большинстве случаев не рассматривают рыбоядных птиц в качестве фактора, ответственного за состояние запасов рыб и ход динамики их численности. Уже не раз убедительно обосновывалось решающее значение в этих вопросах промыслового пресса, различных видов хозяйственной деятельности, включая загрязнение, и естественных условий размножения, среди которых основное место принадлежит климатогидрологическим факторам и обеспеченности молоди рыб пищей. Одним словом, птиц много там, где много рыбы и других гидробионтов, и мало там, где мало для них пищи. Такая и только такая причинно-следственная связь обнаруживается при подобных сопоставлениях, но не наоборот, т. е. неизвестно, а точнее нет случаев, когда малое количество рыбы и других водных животных в каком-либо водоеме было бы следствием выедания их птицами.
Для примера можно коснуться ситуации в Беринговом море, природа которого интенсивно изучается многие годы. Это море – один из наиболее обильных рыбой, птицами и морскими млекопитающими водоемов земного шара. Интенсивная промысловая эксплуатация его биологических ресурсов началась с конца 50-х годов текущего столетия. Огромные рыбные ресурсы моря позволили за короткий промежуток времени развернуть в нем очень эффективный крупномасштабный промысел. Из-за слабого регулирования рыболовства через 10-15 лет запасы ряда объектов значительно сократились. С середины 70-х годов промысел в Беринговом море стал жестко регламентироваться, что немедленно отразилось на росте и восстановлении запасов промысловых животных. При этом быстрому росту не помешали обитающие здесь в большом количестве и птицы и морские звери. Более того, сейчас в Беринговом море рыбы больше, чем до начала крупного промысла.
Делая принципиальный вывод о том, что рыбоядные птицы в целом не являются фактором, определяющим успешность ведения рыбного хозяйства, нельзя не остановиться на двух, хотя и локальных, вопросах, когда приходится считаться с негативным значением птиц. Некоторые виды птиц от результатов хозяйственной деятельности извлекают несомненную пользу, и первыми здесь должны быть названы всеядные чайки. Их кормовая база в последние десятилетия сильно расширилась за счет отходов рыболовного промысла, береговых комбинатов, портов, городских свалок и сельхозугодий. Указанное обстоятельство оказалось столь существенным, что численность многих видов чаек значительно возросла, особенно в бассейне Атлантического океана. Так как численность чаек сильно превысила сложившийся естественный уровень, увеличилась и их вредность. О регулировании их количества в некоторых районах уже говорилось выше.
На росте численности некоторых птиц позитивно отразились всевозможные охранные мероприятия. В ряде таких случаев при необходимости также целесообразно искусственное регулирование численности. Такие попытки осуществляются, например, местами по отношению к бакланам.
Бесспорно вредными оказываются рыбоядные птицы в случае их значительных концентраций на прудах, где производится искусственное разведение рыбы. Не нужно доказывать, что рыба разводится не для птиц. Но в то же время, собираясь у рыбхозов со всей округи, чайки, крачки, цапли и местами бакланы могут выедать большое количество молоди ценных промысловых рыб. Борьба с птицами в таких случаях путем отстрела, как это нередко делается, вряд ли может быть признана правильной и целесообразной. К тому же нужно иметь в виду, что на прудах могут концентрироваться виды, не имеющие в целом высокой численности или питающиеся главным образом не рыбой. Основными методами борьбы с птицами на рыбоядных водоемах должны быть различные формы отпугивания. Многое здесь уже опробовано и дает удовлетворительные результаты. Неплохая эффективность достигается, например, при натягивании лесок у берегов водоемов, в которых запутываются и издают тревожные крики цапли. Против чаек и крачек такой же результат достигается при натягивании лесок над прудами. Над небольшими водоемами и бассейнами эффективным может быть натягивание сетного полотна, даже в случае частичного покрытия водного зеркала. Наиболее надежным способом отпугивания птиц считается акустический. Суть его состоит в воспроизведении магнитофонной записи криков страха или бедствия птиц..
Не очень давно применение акустических репеллентов считалось несложной и даже элементарной задачей. Однако солидный опыт по отпугиванию птиц с аэродромов, из садов, с посевов зерновых, а также с прудов показал, что далеко не всегда схема с использованием криков бедствия хорошо срабатывала. Оказалось, что репелленты могут действовать выборочно, не действовать совсем, а нередко птицы просто быстро привыкают к воспроизводимым звукам. Следует заметить, что сообразительность птиц и способность к: быстрой выработке различных поведенческих адаптации и передаче полученного опыта довольно значительны. Достаточно вспомнить, как быстро птицы собираются в местах появления обильной пищи, например при спуске молоди рыб в рыбхозах.
Эксперименты показали, что повышение эффективности акустических репеллентов достигается, если учитывать конкретный видовой состав птиц и другие условия района осуществления мероприятий по отпугиванию. Здесь имеет значение время суток, продолжительность и частота повторения звуков; особенно результативно бывает подкрепление акустических репеллентов другими видами раздражителей, например ружейным выстрелом. Таким образом, продуманная система мероприятий по отпугиванию птиц и охране рыбовыростных водоемов должна строиться на эколого-этологических принципах управления поведением птиц, но не уничтожении их.
Итак, проблема взаимоотношений человека с рыбоядными птицами является довольно сложной. Однако многолетние наблюдения и накопленный опыт позволяют говорить о неправомочности выводов о глобальном вреде птиц. Разговор может идти не о вредности рыбоядных птиц вообще, а только о вреде некоторых рыбоядных птиц в некоторых районах.
Кстати говоря, выедание рыбы птицами – не единственная сторона их возможной вредности. Рыбоядные птицы, потребляя зараженную паразитами рыбу, способствуют распространению широко известных гельминтных инвазий в водоемах. В настоящее время также доказана исключительно большая роль птиц в резервации и распространении возбудителей болезней вирусной природы. Мощными резервуарами и очагами вирусов являются, в частности, большие колонии птиц как на морских побережьях, так и на внутренних водоемах. Большая часть рыбоядных птиц – активные мигранты. Немало среди них и трансэкваториальных мигрантов, десятки миллионов особей которых ежегодно перелетают из полушария в полушарие. Конечно, это способствует распространению и переносу вирусов на большие расстояния. Об исключительной важности затронутой проблемы говорит факт недавно возникшей на стыке орнитологии и медицины новой науки – медицинской орнитологии. Специалисты, работающие в данном направлении, ориентируя в конечном счете свои усилия на разработку рекомендаций по охране здоровья людей, не рассматривают эту благородную задачу в качестве альтернативы принципам охраны природы. Следовательно, здесь также не ставится вопрос об уничтожении птиц. Основные пути решения рассматриваемой проблемы видят в уменьшении контактов людей с птицами, в том числе путем управления поведением птиц с помощью акустических, оптических и химических репеллентов, а также устранения привлекающих скопления птиц факторов, например свалок у поселков и городов.
Анализ значения водных, в том числе рыбоядных, птиц будет однобоким, если не сказать о их пользе. Многие из морских птиц являются или могут быть промысловыми или охотничьими – кайры, нырковые утки, бакланы, буревестники, некоторые чайки и др. И сейчас в ряде районов земного шара производятся массовые заготовки или самих птиц, или их яиц. Хорошо известна эффективность промысловых разработок отложений помета птиц – гуано на перуанских птичьих базарах, а главного вида этих базаров – баклана Бугенвилля – давно называют птицей-миллиардером. Имея в виду сказанное, следует, однако, заметить, что промысловое значение птиц в целом несопоставимо со значением других гидробионтов, слагающих биологические ресурсы – рыб, беспозвоночных, водорослей и морских млекопитающих. В большинстве случаев вряд ли экономически рентабельным может быть и промышленный сбор яиц на птичьих базарах.
Выше говорилось о том, что рыбоядные птицы кроме рыбы съедают много другой пищи. На пресных водах заметная часть ее приходится на хищных насекомых и их личинок, а также лягушек, которые в свою очередь потребляют много икры и молоди рыб. Всеядные чайки выполняют роль санитаров в портах, у комбинатов, в районах промысла.
В целом ряде случаев птицы являются индикаторами различных явлений в океане. Это выражается, например, в тяготении конкретных видов к различным водным массам, к теплым или холодным течениям, неретическим или океаническим зонам. Но чтобы использовать эти индикаторы на практике, надо уметь различать виды птиц.
Особое место занимает пока недостаточно исследованный вопрос о биоценологическом значении водных птиц. Будучи массовыми животными и являясь высшим звеном в трофических цепях водоемов, т.е. хищниками, они несомненно играют определенную роль в функционировании и главное в стабилизации водных экосистем. Здесь необходимо, однако, сделать одно пояснение. Годовая продукция в океане зоопланктона, бентоса, рыб и кальмаров в настоящее время оценивается около 80 млрд тонн. Годовой рацион морских птиц в 100 млн т от этого объема составляет всего 0,12%. Поэтому в масштабе океана биоценологическое значение птиц следует считать незначительным. Иная картина наблюдается в локальных районах больших скоплений птиц. Так, у больших гнездовых колоний птицы могут выедать около 20-30% годовой рыбной продукции. При этих соотношениях они должны рассматриваться как важный фактор, определяющий особенности функционирования сообществ.
Обращается сейчас внимание также на влияние скоплений птиц на морские сообщества через удобрение вод экскрециями птиц. Исследованиями А. Н. Головкина и В. Н. Галкиной и других исследователей в Баренцевом море показана очень высокая трофическая ценность для фитопланктона содержащихся в экскрементах птиц минеральных солей и органических веществ. Отношение сырого веса съеденного корма к весу экскрементов у различных рыбоядных птиц составляет около 8-9. Следовательно, все птицы возвращают в воду солидное количество биогенных элементов. В масштабе океана значение метаболитов птиц в увеличении объемов фотосинтеза, конечно, небольшое. Иная ситуация может складываться на внутренних водоемах, а также на морских мелководьях и в прибрежье в районах больших концентраций птиц, в первую очередь у крупных колоний. В таких случаях, особенно при наличии кругового движения вод, формируются локальные участки с повышенной концентрацией биогенов. Дополнительное удобрение в виде помета птиц поступает в воду в районах колоний главным образом летом, когда их естественные запасы бывают уже израсходованы фитопланктоном. Таким образом, в районах больших колоний птиц создаются своего рода оазисы, характеризующиеся повышенной биологической продуктивностью, что несомненно оказывает позитивное влияние и на условия обитания прибрежных рыб и их молоди. Этим птицы в некоторой степени как бы компенсируют выедание ими рыбы.
Наконец, нельзя не сказать и об эстетическом значении морских птиц. Об этом уместно напомнить, учитывая холодную практичность нашего времени. Многие птицы красивы, и даже просто созерцание их вызывает хорошие эмоции. Птицы делают более комфортным восприятие водных ландшафтов. Пустынной и даже безжизненной без морских птиц бывает океанская равнина.
Морские птицы, как можно судить по приведенным в книге цифрам, в целом имеют высокую численность. Получив в свое распоряжение целый океан, птицы из разных систематических групп, хорошо приспособились к жизни в непростых морских условиях. Они знают океан и чувствуют себя в этом мире уверенно, здесь их дом. Более того, настоящие морские птицы столь сильно специализировались к морским условиям, что при потере связи с морем неизбежно погибают. О высокой степени приспособленности птиц к морской среде помимо прочего говорят их низкая плодовитость, поздняя половозрелость и большая продолжительность жизни. Мало у большинства видов в море и врагов, что подтверждает невысокая их смертность в морской период жизни. В море много погибает только неопытной молодежи на первом году, и связано это в основном с кормовыми и погодными условиями. Конечно, есть среди птиц менее приспособленные, а значит, более редкие и даже угасающие виды. Так есть и было всегда при естественном ходе развития событий на Земле.
Человек долгое время не оказывал заметного влияния на морских птиц. К примеру, судя по находкам костей бескрылой гагарки в пещерах неандертальцев, они за этой птицей охотились еще 20 тыс. лет назад. И если гагарка дожила до прошлого столетия, можно судить о том, что долгое время это воздействие было несильным. Такой вывод можно сделать и по другим видам морских птиц. Но ситуация стала резко меняться в последние столетия и особенно в связи с техническим прогрессом и ростом народонаселения в текущем веке. Только небольшая часть видов морских птиц извлекает пользу от хозяйственной деятельности людей. Для большинства же видов следствия оказываются негативными. И если морские птицы сохранили высокую численность, то им всегда помогали в этом два обстоятельства. Большая часть их гнездовий располагается в труднодоступных местах, а уход в море после гнездования позволяет им не быть в прямом контакте с людьми значительную часть года. Но и при этом морские птицы не в состоянии найти аргументы в отношении нескольких видов прямого или косвенного влияния на них хозяйственной деятельности. Как ни странно, менее пагубным оказывается прямое преследование самих птиц или нерегламентированный сбор яиц на их колониях. С введением охранных или регулирующих промысловые заготовки мер, как правило, происходит восстановление колоний, и такие примеры есть, по существу, во всех зонах океана. Есть также примеры, когда многолетняя умеренная хозяйственная эксплуатация гнездовых колоний птиц не имеет заметных негативных следствий.
Но особенно пагубным для многих птиц оказался завоз на острова, где располагаются их гнездовья, различных млекопитающих. Размножающиеся на земле виды, а точнее яйца и птенцы, оказались беззащитными от мышей, крыс, свиней, одичавших кошек, собак и других животных. В других случаях хозяйственной деятельностью разрушаются гнездовые биотопы птиц. Именно по этим причинам сократилась численность многих видов и популяций птиц во всех океанах, особенно в тропическом поясе и в южном полушарии.
Никогда не смогут приспособиться морские птицы еще к одному виду косвенного антропогенного воздействия. Разговор идет о загрязнении моря в целом и особенно нефтяном при крупных аварийных разливах нефти. Регулярно то в одном, то в другом районе Мирового океана происходят аварии танкеров-гигантов, и каждый раз при этом поражаются обширные прибрежные пространства и гибнет масса животных, включая птиц. Сотни тысяч, а возможно более миллиона, птиц ежегодно погибает, запутавшись в рыболовных сетях.
И все же несмотря на многие прошлые и настоящие мрачные события, есть основания смотреть на судьбу морских птиц с некоторым оптимизмом. За это говорит расширяющееся природоохранное движение на планете, экологическое прозревание и изменение в последние годы всего интеллектуального климата в отношении людей с природой.
Морские птицы - визуально наиболее заметная часть живой природы океана, его могучей симфонии жизни. Поэтому их охрана является частью комплексной глобальной проблемы – сохранения дикой природы и рационального природопользования в океане. Дальнейший прогресс здесь возможен только на основе накопления новых знаний. Имея в виду дальнейшее познание морских птиц, как и птиц вообще, можно сказать, что они представляют собой особый и даже счастливый случай. Всестороннему изучению птиц должно способствовать то, что их восприятие вызывает чувство красоты, а морских птиц – еще и чувство морской романтики. Таковы морские и океанские странники, избравшие родиной края волн и ветров. Можно повторить мысль, которую первым высказал Антуан де Сент-Экзюпери, о том, что красивое по-настоящему полезно потому, что оно красивое. А стремление к красоте, этому языку сверхсознания, должно помочь научиться жить в согласии с природой, т.е. сочетать удовлетворение практических потребностей и сохранение прекрасной природы нашей планеты. И океана тоже.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

В быстротечности времени и жизни, как это ни удивительно, если свои позитивные моменты. Именно время проверяет правильность всех оценок, предположений и прогнозов. В связи с этим любой человек в течение своей жизни имеет возможность не раз и сам подводить итоги правильности своих предсказаний и правдоподобности оценок, событий и явлений. Пишу об этом в связи с тем, что пока моя книга проходила свой путь в печати, появились интересные орнитологические новости, которые подтверждают высказанные в ней мысли о возможности новых находок и даже открытий по морским птицам. Очень кратко упомяну о некоторых из них.
Одна из весьма существенных новостей относится к, казалось бы, вообще хорошо изученной фоновой морской птице северных частей Тихого и Атлантического океанов – обыкновенному глупышу. В главе о буревестниках я писал, что в Тихом океане светлая морфа глупыша тяготеет к более северным районам, а темная к южным. Это было хорошо известно и ранее, но при учетах птиц в море мне уже давно бросалось в глаза явное несоответствие в соотношении светлых и темных глупышей в Охотском море, где на известных тогда колониях гнездились только темные птицы, и в западной части Берингова моря, где они преобладали над светлыми. В то же время количество светлых глупышей в открытых водах этих районов не уступало, а местами и превосходило темных. В западной части Берингова моря подобные несоответствия, казалось, можно было вполне объяснить миграцией сюда светлых глупышей с о-ва Св. Матвея, расположенного в средней части североберинговоморского шельфа и на котором гнездятся сотни тысяч таких птиц. В Охотском же море не было известно ни одной колонии светлых глупышей, поэтому можно было ожидать их открытия.
Так оно и случилось. На Ямских островах, расположенных на севере моря у входа в огромный залив – море Шелихова, вскоре было обнаружено несколько колоний белых птиц, однако их пока по-прежнему явно “не хватает”, и поэтому есть надежда на открытие в Охотском море новых гнездовий глупыша. Эти надежды особенно усилились после сенсационных находок в последние годы в западной частя Берингова моря. На южном побережье Чукотского полуострова и на Олюторском мысе дальневосточные орнитологи недавно обнаружили большое количество не известных до последнего времени колоний светлого глупыша, с которыми связано в общей сложности несколько сотен тысяч его особей. Важно подчеркнуть, что это не экспансия светлого глупыша, подобная той, что имела место в Атлантике. Просто протяженные дальневосточные морские побережья России все еще недостаточно обследованы. После обнаружения такого количества новых гнездовий с глупышом как будто многое встало на свои места, но я думаю, что это не последние крупные находки в наших морях, и тем более если говорить о морских птицах мирового океана в целом.
Рассказывая о различных группах морских птиц, я не один раз отмечал важность для количественного распределения птиц биопродуктивности вод и обилия кормовых организмов. Отрицать известные на этот счет общие закономерности, конечно, нельзя, тем: не менее в последние годы я не раз убеждался в том, что и здесь не все так просто. Занимаясь со своими коллегами экосистемными исследованиями биоресурсов дальневосточных морей, мы провели большое количество комплексных съемок в Беринговом, Охотском морях и сопредельных с ними водах Тихого океана. Во время этих съемок учитывались планктон, кальмары, рыбы, морские птицы и млекопитающие. Каково же было удивление, когда при сопоставлении по биостатистическим районам биомассы планктона и рыб, а также планктона, рыб и кальмаров с количеством морских птиц лишь изредка наблюдались соотношения типа “учебниковых” зависимостей: “много планктона – много рыбы”, “много планктона и нектона – много морских птиц”. Очень часто все было буквально наоборот. Однако при более скрупулезном анализе в некоторых случаях ситуация прояснялась. Действительно, какое может иметь, например, значение для птиц то, что в каком-то районе держатся огромные скопления крупного минтая, который недоступен птицам из-за размеров. С другой стороны, в среднем при гораздо меньшей биомассе рыбы и кальмаров ее могут формировать их молодь, т.е. то, что нужно птицам. Но опять же важно, чтобы скопления кормовых организмов располагались на доступных для птиц глубинах и участках.
В обширных глубоководных районах ресурсы нектона и планктона в целом более значительные, чем на малых глубинах, но зачастую здесь они находятся в рассеянном состоянии. Поэтому в таких районах может прокормиться много только таких птиц, которые при поиске пищи способны обследовать большие пространства. Для менее подвижных птиц, особенно стайных, нужны кормовые поля с плотными концентрациями пищи. Такие участки чаще бывают в шельфовых районах, в местах с изрезанной береговой линией, значительными перепадами глубин, в зонах гидрологических фронтов и различных круговоротов течений. В то же время общий объем кормовых ресурсов для птиц здесь может быть менее значительным.
Одним словом, накапливаются факты, говорящие о том, что для птиц, как и других морских животных, большое значение имеет то, что можно определить таким емким понятием, как структура кормовой базы, для характеристики которой, с одной стороны, большое значение имеет горизонтальная и вертикальная неоднородность (пятнистость) в количественном распределении кормовых организмов, а с другой – их размерный и видовой состав. Учитывают это и птицы, которые, используя набор известных им ориентиров, умеют искать в морских просторах даже очень локальные места для питания.
При наличии данных о структуре кормовой базы и знании охотничьей профессии того или иного вида птиц морские страницы их жизни читаются легче. Но в этом смысле наши представления по большинству районов мирового океана пока находятся в начальных стадиях познания, хотя нельзя не заметить, что подобные вопросы сейчас все больше стали привлекать внимание орнитологов. Уверенно могу сказать, что здесь многое надо начинать почти сначала, поэтому для будущих исследований открываются большие и даже просто привлекательные перспективы.
А пока неизбежны не только новые находки, но и различного рода сюрпризы. В заключение несколько слов об одном из них. Летом 1993 г. я проводил очередную экспедицию в дальневосточных морях. Одновременно с трех судов мы делали масштабную съемку, охватившую обширные пространства от Берингова моря до Сахалина и южных Курильских островов. Среди многих задач экспедиции особое место занимали учеты идущих из океана к российским берегам на нерест лососей.
Уже во время перехода в Берингово море я заметил, что во многих привычных местах мало буревестников из южного полушария. Тех самых буревестников, о постоянстве сроков и путей миграции которых я рассказывал в этой книге. В тех местах, где они еще в 1991 г. в аналогичные сроки во время такой же экспедиции встречались сотнями и тысячами, сейчас их не было совсем или среди волн мелькали лишь редкие силуэты. Нестандартной выглядела ситуация и с некоторыми другими видами птиц. Начавшиеся траления, океанологические и гидробиологические станции ясности пока не добавляли. Более того, были замечены значительные отклонения от известных схем распределения и миграций у массовых видов рыб, включая лососей.
Буревестников было мало и в тех районах, где отмечались скопления молоди кальмаров, рыб и планктона – их излюбленной пищи. Разрез за разрезом наши суда спускались на юг. Позади остались Берингово море, прикамчатские и накрытые холодными туманами воды северных и средних Курильских островов. Буревестников по-прежнему было мало, и по-прежнему много вопросов ставили лососи своими нестандартными траекториями миграционных путей. Не все сбывалось и в моих прогнозных оценках, которые я передавал рыбакам. И вот уже в конце экспедиции, когда из океана по последнему разрезу мы подходили к южнокурильскому острову Шикотан, сначала стали встречаться небольшие группы, затем стаи, а дальше напоминающие острова целые поля буревестников. Были штиль и хорошая видимость. Насколько хватал взгляд, везде были буревестники. Они сидели компактными стаями и извилистыми лентами на воде и частыми россыпями реяли низко над водой. То там, то здесь показывали темные спины и выпускали изящные фонтаны малые полосатики киты-минке. Это было настоящее море буревестников. Их здесь концентрировалось не менее нескольких миллионов. А созерцание всей окружающей великолепной панорамы в очередной раз убеждало в величии и мощи жизни.
Как-то сразу спало не покидавшее почти всю экспедицию напряжение и появилось спокойствие. Пришло желание заново сопоставить и проанализировать собранные экспедицией материалы по океанологическому режиму, планктонным и нектонным сообществам.
В конечном счете многое удалось объяснить. Главное же состоит в том, что в наши дни начались крупные перестройки в климато-океанологическом режиме и, вопреки многим предсказаниям климатологов, судя по всему, началась более холодная эпоха. В первую очередь это отразилось на более теплолюбивых видах рыб, которые начали уменьшать свою численность, а кроме того, у них уменьшился размах северных летних миграций. Большие изменения начались и в системе циркуляции вод. Усилились одни течения, ослабли другие. Это вызвало ответную реакцию в различных биологических явлениях и в биоте морей в целом. Некоторые же морские птицы, и в частности буревестники, среагировали, по-видимому, не просто на изменения в циркуляции вод, а на связанные с ними общие ландшафтные перестройки. Ведь какое бы большое значение ни имели адаптации птиц, связанные с их способами охоты и тонкая структура кормовой базы и кормовых полей, все это происходит на общем фоне большого лика океана, который и определяется климато-океанологическими и ландшафтными зонами и их динамикой. В связи с этим интересно отметить, что во время описанных выше наблюдений буревестники в южнокурильских водах довольствовались в тот момент скоплениями эвфаузиевых рачков. Создавалось впечатление, что их в это время не очень привлекали скопления молоди кальмаров и рыб, а также того же планктона в смежных северных водах.
В упомянутом последнем плавании у меня временами возникало ощущение, что некоторые фрагменты наблюдаемой в дальневосточных морях в 1993 г. картины я уже видел в конце 50-х – начале 60-х годов в моих первых экспедициях. Сменившая их эпоха 70- 80-х годов была все же иной, и она несколько напоминала предыдущий более теплый период 20-30-х годов. Повторяемость событий в общем плане, конечно, имеет здесь место. Но о полном их подобии говорить не приходится. Океан живет, он находится в движении, следовательно, простого повторения и быть не должно. В этой теме также открывается широкое поле для настоящих и будущих исследований.
Когда наблюдатель сталкивается с ожидаемой картиной, бывает приятно от того, что предвидение оказалось верным. В таких случаях представляется, что в природе нет хаоса, а есть некая закономерная упорядоченность, о которой мы что-то знаем. Но не менее приятно после встречи с неожиданной ситуацией суметь объяснить ее, а значит, и понять суть любого явления. Так идет процесс познания океана – знакомого и незнакомого. Морские птицы живут своей жизнью, но они в то же время – составная часть живой природы океана. Поэтому сказанное выше о познании океана в полной мере относится и к ним.

ПРЕДИСЛОВИЕ .............................................................................................	3
ПИНГВИНЫ ...................................................................................................	10
БУРЕВЕСТНИКООБРАЗНЫЕ ИЛИ, ТРУБКОНОСЫЕ, ПТИЦЫ ..............	25
Альбатросы .....................................................................................................	26
Буревестники ..................................................................................................	49
Качурки ...........................................................................................................	76
Ныряющие буревестники ..............................................................................	85
ПЕЛИКАНООБРАЗНЫЕ, ИЛИ ВЕСЛОНОГИЕ, ПТИЦЫ .........................	89
Фаэтоны .........................................................................................................	90
Фрегаты ..........................................................................................................	94
Олуши .............................................................................................................	101
Пеликаны ........................................................................................................	108
Бакланы ..........................................................................................................	113
РЖАНКООБРАЗНЫЕ ПТИЦЫ ....................................................................	124
Плавунчики ....................................................................................................	126
Поморники .....................................................................................................	128
Чайки ...............................................................................................................	135
Крачки ............................................................................................................	155
Чистиковые .....................................................................................................	171
ДРУГИЕ ПТИЦЫ В МОРЕ ........................................................................	187
МИР МОРСКИХ ПТИЦ .............................................................................	193
О происхождении морских птиц ...............................................................	194
Современное распространение птиц по лику Мирового океана ........	199
Профессии морских птиц ..........................................................................	201
Миграции морских птиц ............................................................................	206
МОРСКИЕ ПТИЦЫ И ЧЕЛОВЕК ...........................................................	211
ПОСЛЕСЛОВИЕ .........................................................................................	220