Глава 6. Современное состояние
и перспективы океанического
рыболовства
В начале этой книги я упомянул, что к числу объектов промысла относятся сотни видов рыб. «Тысячи, — поправил Н. П. Новиков, мой давний приятель, а ныне директор АзЧерНИРО — рыбохозяйственного института в Керчи,— ведь в "Словаре названий морских промысловых рыб" Г. У. Линдберга и соавторов значится три с лишним тысячи таких видов». Я задумался. Что же такое «промысловые рыбы» и не слишком ли расширенно мы толкуем это понятие? В упомянутом «Словаре», как сказано в предисловии к нему, «приводятся по возможности все виды рыб, служащие объектами рыболовства, а также обычные в уловах и имеющие народные названия». Это определение не отличается строгостью и к тому же представляется неправильным по своему существу — ведь многие рыболовные орудия облавливают водоемы безвыборочно, а народные названия есть почти у всех рыб, распространенных в пределах территории, которую этот народ занимает. Кстати говоря, несъедобных рыб практически не существует (кого только не приходилось дегустировать в экспедициях!), хотя некоторые из них могут употребляться в пищу только приготовленными соответственным образом. Я думаю, что в наше время «промысловыми рыбами» следует называть только тех, которые образуют локальные концентрации, достаточные для экономически оправданного облова, а отнесение к их числу рыб, случайно попадающих в снасти (так называемого «прилова»), неправомочно. К «потенциально промысловым рыбам» принадлежат такие виды, которые имеют достаточно большую биомассу, но не могут рентабельно облавливаться при современном состоянии промышленного рыболовства.
Промысловые и потенциально промысловые рыбы отличаются от не промысловых прежде всего высокой численностью и большей плотностью популяций. Отсюда следует, что они относятся к числу доминирующих видов своих ихтиоценов. Исключение составляют крупные хищники, занимающие в трофических пирамидах самые верхние уровни: их промысловое значение определяется не количеством, а качеством — очень высокой ценностью получаемого сырья. Доминирующие виды считаются оптимально приспособленными к конкретным условиям сообществ, хотя в чем именно проявляется эта приспособленность — сказать трудно. К примеру, из нерито-пелагических рыб (почти все они выходят и в открытые воды) преобладающее большинство — близкие подвиды или виды из родов Clupea (сельди), Sardinops (сардины иваси), Engraulis (анчоусы), Micromesistius (путассу), Trachurus (ставриды), Scomber (скумбрии) — имеют промысловое значение во всех районах, где они встречаются. Это правило не распространяется, однако, на род Theragra (минтай). Тихоокеанский минтай (Т. chalcogramma) принадлежит к числу важнейших промысловых рыб (в последние годы он твердо удерживает первое место в мире по вылову), а почти неотличимый от него атлантический вид (Т. finmarchica) остается известным по 4 коллекционным экземплярам, пойманным в юго-западной части Баренцева моря*.
| * Т. С. Расс предполагает, что атлантического вида минтая не существует, а относимые к нему особи представляют собой тихоокеанских рыб, достигших берегов Норвегии «северным морским путем» в теплый год. |
Известно также, что виды рыб могут с легкостью переходить из разряда непромысловых
в категорию промысловых и обратно. Такие переходы могут быть следствием
естественных флюктуации численности («волн жизни»), антропогенного воздействия,
в том
числе перелова, или природных катаклизмов. Хорошо известным примером такого
катаклизма
служит почти полное вымирание в 1882 г. хамелеоноголового хохлача (Lopholatilus
chamaeleoniceps) (сем. малакантовые), обитающего у атлантического побережья
США в водах верхней части континентального склона (глубина 100 — 300 м).
Хохлач живет в очень узком диапазоне температуры (8 — 12°), так что даже
относительно
небольшое охлаждение воды привело тогда к его массовой гибели (по приближенной
оценке на поверхности было насчитано около 1,5 млрд мертвых рыб) и вид
надолго выбыл из списка промысловых объектов. Случаи массовой смерти придонных
рыб
наблюдались и в других районах океана.
Современное океаническое рыболовство (т. е. рыболовство за пределами шельфов)
имеют недолгую историю. В крупных масштабах оно стало развиваться только
в последние годы, но есть, все основания считать, что
локальный промысел океанических объектов в некоторых районах существовал
издавна. Это касается в первую очередь тех участков, где склон начинается
в непосредственной
близости от берега. В Полинезии, например, существовали (а на некоторых
островах существуют и сейчас) традиционные способы лова многих рыб открытого
океана
— летучек, тунцов, корифен, руветты, акул. Для каждого объекта были разработаны
специальные приемы и методы промысла, основанные на прекрасном знании повадок
этих рыб. Летучих рыб с незапамятных времен ловили там, используя их положительную
реакцию на искусственный свет: в темные ночи их привлекали к лодкам горящими
факелами. При ужении мелких тунцов островитяне применяли спасти, изготовленные
из перламутровых раковин жемчужниц. Такая «блесна» имеет форму слегка изогнутой
стилизованной рыбки длиной 8 — 10 см, к хвосту которой привязывается под
небольшим углом костяное, деревянное или каменное острие, заменяющее крючок,
а сзади
прикрепляется пучок перьев или свиной щетины. Обнаружив стаю мелких тунцов
или пеламид (рыб ищут, наблюдая за их пищевыми конкурентами — морскими
птицами) и приблизившись к ней, рыбак тянет блесну за лодкой, а при поклевке
тунца
резким рывком, продолжающим его движение в воде, выбрасывает добычу в каноэ.
Нужно
добавить, что полинезийцам прекрасно известна привычка мелких рыбешек собираться
у плавучих предметов, где их и находят тунцы. Поэтому, увидев плавник —
бревно, ветки или что-нибудь подобное, рыбаки забирают его в свое каноэ,
под которое
переходят укрывавшиеся там рыбки, после чего спокойно ожидают появления
тунцов или корифен. Крупных тунцов и марлинов ловят на наживленные крючки,
иногда
с использованием живой приманки, сохраняющейся в плавучих корзинах. Особенно
специфичен промысел руветты (местное название «уравена», или «куравена»),
при котором попадаются и другие хищные рыбы, обитающие в верхней части
склона. Для этого рыбаки выходят в океан ночью и опускают на дно на глубину
около
200
м наживку, насаженную на своеобразный деревянный крючок довольно сложной
конструкции (эти крючки, как и тунцовые «блесны», имеют свою специфику
на разных островах
Океании).
Кустарные и полукустарные способы лова океанических рыб до сих пор практикуются во многих районах тропической зоны, а кое-где даже сохраняют в слегка измененном виде свое былое значение. На юге Вьетнама, например, важную роль играет традиционный промысел летучих рыб. В апреле 1981 г. я был в этой стране и проехал на машине около 600 км вдоль побережья Южно-Китайского моря от Нячанга (там находится Институт морских исследований ДРВ) до Дананга. На этом пути мы посетили несколько рыбацких кооперативов и побывали на множестве рынков, расположенных у причалов на самом берегу. Туда, непосредственно к прилавкам, в ассортименте подвозят по утрам свой улов рыбаки-единоличники. «Инспекция» рынков меня прямо-таки поразила: везде и всюду доминировали летучие рыбы (удалось собрать отличную коллекцию — 12 разных видов), которых продавали и в свежем и в вяленом для хранения впрок виде. Вялят их, кстати, очень простым способом, рассыпая без всякой предварительной обработки под жарким солнцем на асфальтированных или хорошо утрамбованных земляных площадках. Думаю, летучки идут и на изготовление своеобразного соуса «нуок-мам», получаемого длительным (в течение трех-четырех месяцев) квашением пересыпанной солью рыбы, — вьетнамцы употребляют его как белковую приправу к рису и супу. Рыбу подвозят к рынкам на моторных лодках, которые, мне сказали, уходят для промысла на 10 — 20 км от берега. На лове летучек вьетнамские рыбаки используют очень низкие (всего 1,5 — 2 м) плавные сети, выставляемые на ночь длинными порядками.
Согласно рыбопромысловой статистике ФАО (Продовольственная и сельскохозяйственная
организация ООН), содержащей официальные данные об уловах всех государств
мира, океанические рыбы добываются многими странами. В перечне промысловых
объектов
значатся, в частности, ламновые, колючие и серые акулы, ромбовые скаты,
лососи, серебрянки, мавролик, светящиеся анчоусы, зеленоглазки, макрелещука
и сайра,
летучие рыбы, моровые, хэки (мерлузы), долгохвосты, рыба-бекас, берикс,
большеголовы, солнечники, ставридовые, красноглазки, белокровные рыбы,
рексии, тунцы, скумбрии,
марлины, копьеносцы, меч-рыба, беспузырные окуни, угольная рыба, палтусы
и многие другие обитатели открытого океана. По данным «Ежегодников
ФАО», мировой
вылов в 1978 — 1984 гг. составлял 70,1 — 82,8 млн т (из которых 63,1
— 73,1 млн т добывалось в морях и океанах) и постоянно увеличивался
из года
в год.
В этот же период улов СССР, прочно удерживающего первое место в мире
по вылову рыбы, вырос с 9,0 до 10,6 млн т (в морских водах с 8,3 до
9,7 млн
т). При
этом доля океанических объектов в мировом улове не достигает и 10%.
В советском рыболовстве она превышает 14%, но подавляющая часть этого улова
(10 — 11%)
приходится на псевдонеритических рыб, добываемых как в открытых водах,
так и в неритической зоне.
Рассматривая уловы отдельных объектов океанического рыбного промысла,
нужно прежде всего отметить, что имеющаяся статистика не дает возможности
различать
в уловах псевдонеритических рыб части, взятые в неритических и открытых
водах, и это заставляет отказаться от попыток анализа соответствующих
цифр. Среди
голоэпипелагических рыб наибольшие уловы обеспечивали в 1978 — 1984
гг. тунцы рода Thunnus, в основном желтоперый, большеглазый и длинноперый
(1017 — 1059
тыс. т), полосатый тунец (712 — 1050 тыс. т), сайра (200 — 460 тыс.
т),
мелкие тунцы (153 — 212 тыс. т), летучие рыбы (44 — 74 тыс. т), копьеносцы
и марлины
(57 — 63 тыс. т), меч-рыба (39 — 63 тыс. т), корифены (18 — 29 тыс.
т), морские лещи (4 — 10 тыс. т) и сельдевые акулы (1 — 4 тыс. т).
Правда,
уловы прочих
пелагических акул, включенных в рубрику «Carcharhinidae», составляет
35 — 47 тыс. т, и львиная доля этого вылова приходится, конечно, на
синюю и длиннокрылую
акул. В число важнейших объектов промысла на материковом склоне входят
хэки (мерлузы), которых вылавливали от 1117 до 1675 тыс. т (из 11 промысловых
видов
рода Merluccius наибольшие уловы дают капская, аргентинская, орегонская
и
восточноатлантическая мерлузы), морские окуни (322 — 489 тыс. т), палтусы
(130 — 161 тыс. т), морские
щуки (род Molva; 80 — 93 тыс. т), морские черти (48 — 89 тыс. т), долгохвосты
(17 — 67 тыс. т), моровые рыбы (в основном лемонема) (2 — 59 тыс. т),
аргентины
(17 — 36 тыс. т), угольная рыба (20 — 33 тыс. т), рыба-бекас (9 — 32
тыс. т) и глубоководные солнечники, или лунники (6 — 28 тыс. т). Нужно
иметь
в виду,
впрочем, что часть этих уловов несомненно получена на глубине менее
200 м.
Каждая океаническая рыба хорошо «знает свое место», и в естественной
среде многие из них никогда не могут встретиться друг о другом. Возможность
ненадолго
оказаться в одной точке пространства сохраняют, однако, промысловые
рыбы, но для этого они должны сначала попасть в руки японских рыбаков.
Дело
в том, что
значительная часть их уловов, полученных в разных районах Мирового
океана, поступает потом на оптовый рыбный рынок Токио — гигантское
торговое предприятие,
через которое в 60-е годы проходило 15 — 20% общего улова страны (напомню,
что Япония занимает первое место в мире по валовому вылову морепродуктов
и ненамного уступает СССР по вылову собственно рыбы).
...Когда «Витязь» посетил Токио в 1964 г., нас взял под опеку профессор Токихару Абэ, хорошо известный но только своими многочисленными научными публикациями, но и неизменной доброжелательностью по отношению к коллегам-ихтиологам из любой страны. Будучи сотрудником университета, профессор Абэ в то время занимал также пост инспектора Токийского оптового рынка: ежедневно в 5 часов утра он должен был просматривать подготовленные для аукциона лоты (партии «товара»), чтобы не допустить продажу ядовитых или подозрительных в этом отношении рыб. Я с радостью согласился посетить рынок вместе с ним, и впечатление от увиденного до сих пор остается очень ярким. Рыбы, доставленные из открытого океана, конечно, составляли небольшую часть «экспозиции», но были представлены во всем своем многообразии. Огромные туши марлинов и меч-рыб лежали рядами, соседствуя с целыми «поленницами» крупных тунцов и акул. Штабелями высились аккуратные ящики, коробки, корзины с лососями, мелким тунцом, скумбрией, сардиной, сайрой, летучими рыбами. В некоторых сборных партиях «морской рыбы» можно было увидеть и довольно редких представителей океанической фауны (помню, например, алепизавров, опаха, каких-то долгохвостов и морид). Недаром многие коллекционные экземпляры и музеях многих стран мира (в том числе и в Зоологическом музее АН СССР в Ленинграде) имеют одинаковые этикетки («рыбный рынок в Токио»), различающиеся только датой поступления.
В соответствии с разнообразием промысловых объектов в открытом океане
набор методов океанического рыболовства очень широк. Здесь находят
применение траловый, кошельковый, ярусный, удебный, электросветовой,
дрифтерный
способы
лова,
применение которых определяется специфическими особенностями экологии
и поведения промысловых
рыб.
Важнейшее значение в современном промысле принадлежит, пожалуй,
траловому рыболовству, дающему возможность активного и очень производительного
облова скоплений рыб
на дне, у дна и в толще воды в значительном удалении от грунта.
Сейчас
промыслом используются различные модификации так называемых оттертралов,
которые раскрываются
в воде за счет гидродинамических сил, возникающих при их буксировке.
Этот эффект достигается применением распорных досок, которые прикрепляются
к
крыльям трала
под некоторым углом к направлению его движения. Габариты тралов
ограничиваются только размерами судна (траулера) и мощностью его
главного двигателя
и могут быть очень большими. Новейшие модели канатных разноглубинных
тралов
имеют,
например, вертикальное и горизонтальное раскрытие порядка 70 м.
При скорости хода с тралом, достигающей 6 узлов (10,8 км/ч), они
облавливают,
таким
образом, до 12 тыс. м3/с, и улов в 30 — 40 т представляется вполне
обычным. Лов разноглубинным
тралом производится прицельно, т. е. по показаниям гидроакустических
приборов, регистрирующих косяки рыбы. Применяемая контрольная аппаратура
позволяет
постоянно следить также за раскрытием трала, горизонтом его хода,
накоплением улова в
траловом мешке. В океаническом рыболовстве применяют в основном
разноглубинные тралы, используемые в пелагическом или придонном
варианте (работы
с донными тралами возможны в немногих районах, например на вершинах
гайотов).
Основными
объектами тралового промысла служат стайные псевдонеритические
рыбы — сардина иваси, сельдь, скумбрия, ставрида и др., а также
рыбы,
приуроченные в своем
распространении к материковому склону (лемонема, долгохвосты, палтусы,
угольная рыба) и подводным поднятиям (берикс, мавролик, рыба-кабан,
лунник).
Кошельковый промысел ведется со специальных скоростных и маневренных
судов — сейнеров. Применяемое орудие лова (кошельковый невод) представляет
собой
длинную (до 1,5 — 1,8 км) и высокую (до 200 — 300 м) сеть, верхняя
подбора которой снабжена поплавками, а нижняя — грузилами и большими
металлическими
кольцами (через них продевается стягивающий трос). Обнаружив у
поверхности косяк рыбы (для этого нередко используют палубный вертолет),
сейнер
спускает на воду моторную шлюпку и обметывает стаю неводом, полностью
замыкая
круг, затем стягивающий трос быстро берется на лебедку и нижняя
кромка невода
затягивается «кошельком», не давая рыбе уйт,и вглубь. Современные
океанские сейнеры используются
главным образом для лова тунцов, скумбрии и других подвижных рыб
с высокой скоростью плавания.
Для промысла крупных, постоянно находящихся в движении хищных рыб
находят широкое применение плавные яруса — гигантские крючковые
снасти, устроенные
по типу
переметов. Ярус состоит из отдельных секций (их называют «корзинами»),
которые, соединяясь между собой, образуют порядок любой желаемой
длины. Обычная длина
рабочего яруса составляет 50 — 75 км, но иногда достигает 100 км
и более. Основной несущей частью снасти служит «хребтина» из жестко
закрученной
высокопрочной веревки, к которой подвязываются поводки с крючками,
опускаемыми
на глубину
100 — 200 м (наживкой служит мороженая рыба или кальмары), и буйрепы
с прикрепленными к ним стеклянными или пластиковыми поплавками
(кухтылями), поддерживающими
ярус на нужном горизонте. Постановку производят раз в сутки с таким
расчетом, чтобы он находился в работе во время утренней зари, когда
рыба клюет
лучше
всего. Этот тип промысла использует главным образом рассредоточенные
концентрации крупных тунцов, живущих в подповерхностных слоях воды
— желтоперого, большеглазого,
альбакора, а также марлииов, меч-рыбы и эпипелагических акул. В
лучших промысловых районах улов может достигать 25 рыб общей массой
более
1 т на 100 крючков,
однако даже поимка 3 — 6 тунцов (150 — 250 кг) на сотню крючков
считается более
чем достаточной для ведения рыболовства. Поэтому ярусный промысел
производится практически на всей акватории тропической зоны, хотя
в основном тяготеет,
естественно, к ее продуктивным районам.
Очень своеобразен и удебный лов тунцов, применяемый для эксплуатации
поверхностных скоплений полосатого тунца (скипджека), неполовозрелого
желтоперого тунца
и других некрупных скумбриевидных рыб. Когда тунцеловный клиппер
(так называется специализированное для такого промысла судно) приблизится
к замеченному
косяку, включают пульверизационную систему, разбрызгивающую воду
(имитация
всплесков
мелкой рыбешки) , и начинают выбрасывать в море живую приманку
— анчоусов или
сардин, которых содержат в проточных живорыбных цистернах. Тунцы
набрасываются на приманку, жадно поедая ее, и в это время хватают
и подкинутые им
наживленные крючки. Этот промысел требует большой сноровки, так
как рывки тунцов
во время клева очень сильны. Бывают случаи, когда неопытные ловцы
вместе с
удочкой
оказываются за бортом. Хороший рыбак, почувствовав натяжение лески,
должен резко откинуться
назад и, используя инерцию броска тунца, одним движением выбросить
его на палубу.
Для лова тунцов у поверхности используют также тролловую снасть
(дорожку), которая обычно применяется с клипперов и ярусных судов
во время переходов.
С этой целью по обеим сторонам судна устанавливают перпендикулярно
его продольной оси длинные шесты (выстрелы), с каждого из которых
буксируют по несколько
лесок, несущих крючки, замаскированные султанчиками из конского
волоса или капрона.
Лов на электросвет практикуется главным образом для промысла сайры,
образующей осенние скопления в северо-западной части Тихого океана
(мористее южных
островов Курильской гряды и Хоккайдо). Промысел производится с
небольших судов, имеющих
специальное световое оборудование. С одного борта такого судна
выставляют несколько длинных горизонтальных шестов, на каждом из
них помещается
под абажуром 5 —
8 синих электроламп мощностью по 500 Вт. С противоположного борта
укрепляют еще один шест с менее яркими красными лампами. Синие
лампы, освещающие
значительное пространство, позволяют привлечь сайру к судну, а
красные используются для
создания плотной концентрации рыбы в одном месте. Производящее
промысел сайры судно, войдя ночью в район предполагаемых скоплений,
движется
малым ходом.
Для обнаружения косяков рыбы используют прожектор, под лучом которого
сайра начинает выбрасываться из воды. Заметив косяк, судно останавливают
и включают
синие лампы. Когда рыба соберется у борта, ее переводят путем переключения
осветителей к рабочему борту, концентрируют под красными лампами
и облавливают с помощью сетного подхвата. Положительную реакцию
на электросвет
имеют
и другие сарганообразные рыбы открытого океана — макрелещука и
летучие рыбы,
но наладить
их крупномасштабный промышленный светолов до сих пор не удалось
в связи с разреженным распределением этих объектов.
В прилегающих к Японии водах (например, у о-ва Хатидзе), так же
как во Вьетнаме и Индонезии, летучих рыб промышляют плавными, или
дрифтерными,
сетями, которые
принадлежат к числу объячеивающих орудий лова. Принцип их действия
очень
прост: пытаясь пройти сквозь сетное полотно, рыба натягивает ячею
на себя, запутывается
и не может выйти назад. Такие сети длиной около 30 м и высотой
10 — 15 м выставляются длинными порядками из 100 — 150 шт., прикрепленными
к
одному канату. Еще несколько
лет назад этот вид рыболовства имел очень широкое применение и
для
лова массовых
рыб умеренно холодных вод — сельди и тихоокеанских лососей в морской
период жизни, но сейчас эти промыслы отходят в прошлое. Лов дрифтерными
сетями
требует значительных затрат ручного труда, как, впрочем, и все
способы ярусного лова
(кроме плавных ярусов, в океаническом рыболовстве используют донные
яруса для лова угольной рыбы, палтусов и колючих акул в верхней
части склона,
а также
вертикальные яруса, которыми ловят берикса, морского леща браму
и угольную
саблю).
С промысловым рыболовством мне довелось впервые познакомиться еще
в 1953 г. в Охотском море, когда мы ставили с доггера «Изумруд»
дрифтерные сети
для лова
селедки. В то время этот вид промысла был одним из наиболее распространенных
не только на Дальнем Востоке, но и в северной Атлантике и на
Каспии. Дрифтерное судно каждый вечер выставляло в линию многокилометровые
порядки сетей,
которые поднимались по утрам с порядочным уловом. Механизация
рабочего
процесса была
минимальной, и большую часть операций приходилось выполнять вручную.
Особенно запомнились выборки порядка — только вожак (толстый
манильский канат, к
которому крепятся сети) брали на шпиль, а сетное полотно, набитое
сельдью,
мы до полного
отупения тянули голыми руками, еще и вытряхивая из него жирную
серебристую рыбу, которая тут же на палубе попадала в засолочные
бочки. От этой
работы при бедной витаминами пище (судовых холодильников тогда
не было, и мы
питались в основном солониной, кислой капустой, сухой картошкой
и макаронами, разнообразя
это меню только свежей рыбой) на пальцах все время вздувались
безболезненные, но противные волдыри, которые лопались, снова наливались
лимфой
и опять прорывались в каком-то бесконечном цикле...
С этими воспоминаниями особенно резко контрастирует впечатление
о последнем плавании на ультрасовременном промысловом судне —
это был
PIMC «Евгений
Поляков», на котором я оказался, возвращаясь в 1984 г. в Кальяо
из рейса на «Профессоре
Месяцеве». Судно уже снималось с промысла, и я смог увидеть только
последние траления... Огромный канатный трал вполне буднично
соскользнул со слипа,
оставив пустой траловую палубу размером с вполне приличное футбольное
поле. Ю. Р. Грачев,
капитан «Полякова», пригласил меня на мостик, показал поисковые
и контрольные приборы. «Сорок тонн есть, а больше нам не надо»,
— сказал
он вскоре,
посмотрев на «цветной телевизор» - дисплей, показывающий наполнение
трала, и дал
команду закончить траление. Заработала лебедка, и через считанные
минуты туго набитый
ставридой мешок трала оказался на палубе. Еще через полчаса рыбы
уже не было на виду...
Несколько слов нужно сказать и о любительском лове океанических
рыб. Крупные тунцы, ваху, меч-рыба, марлины, копьеносцы, акулы
(в первую
очередь акула-мако)
очень ценятся и как объекты спортивного ужения на спиннинг,
особенно развитого у берегов Флориды, Кубы, Калифорнии, Гавай, Таити,
Перу, Новой Зеландии
и Австралии. Борьба с попавшим на крючок гигантом, то совершающим
резкие рывки
в стороны,
то стремящимся уйти на глубину или высоко выпрыгивающим в воздух,
представляет захватывающий интерес. Среди энтузиастов этого
вида спорта был и Эрнест
Хемингуэй, которому удалось поймать ряд выдающихся по размерам
экземпляров. Знание повадок
этих рыб и всех особенностей их лова очень помогло писателю
в реалистическом описании борьбы рыбака с марлином и акулами в
замечательной повести
«Старик и море». В память Хемингуэя в Гаване ежегодно проводятся
любительские соревнования рыболовов, в которых разыгрывается
специальный приз за
наибольший
улов
марлинов, парусников и меч-рыб.
География океанического рыболовства определяется двумя факторами:
сравнительной рыбопродуктивностью отдельных районов и экономическими
показателями
промысла. Промысловая продуктивность в общем неплохо коррелирует
с распределением
биологической продуктивности, и глобальные закономерности их
пространственного распределения
очень сходны: 1) открытые воды, как правило, существенно беднее,
чем циркумконтинентальные, 2) наиболее высокой продуктивностью
характеризуются участки, расположенные
на периферии стационарных апвеллингов и в зоне полярных фронтов,
3)
в открытом океане воды умеренных широт и экваториальной зоны
(особенно в восточных
частях океанов) заметно более продуктивны, чем субполярные
и центральные воды. В
то же время рыбопродуктивность далеко не всегда связана с биологической
продуктивностью прямой зависимостью — нередко распределение
первичной продукции и биомассы
зоопланктона совсем не совпадает с распределением ихтиомассы.
Эти несоответствия объясняются прежде всего разной скоростью
развития
отдельных звеньев
пищевой цепи — планктонных водорослей, мезо- и макропланктона,
нектонных кальмаров
и рыб — и быстрым перераспределением органического вещества
течениями (именно поэтому биологическая продуктивность так
называемых «оазисов»
в антициклональных
круговоротах центральных вод почти не отражается на рыбопродуктивности
этих участков).
Обилие кормового планктона также не обязательно (особенно в
сообществах с несбалансированными трофическими циклами) сопровождается
концентрацией
объектов
промысла. Мало
того, промысловые скопления могут вообще не иметь связи с кормовой
базой: примером являются хотя бы осенние скопления закончившей
откорм сайры
у фронта Куросио.
Экономическая целесообразность промысла определяется соотношением
стоимости сырья и затрат на его добычу, зависящих от удаленности
промыслового
района (тут вполне справедлива пословица «за морем телушка
— полушка, да провоз
— пятачок»), способа лова и его эффективности. Поэтому неравномерное
размещение современного океанического рыболовства не всегда
соответствует локальным
промысловым
ресурсам: в значительной мере оно отражает и рентабельность
их использования.
Рассмотрим теперь промысловый потенциал отдельных ихтиоценов
открытого океана. Из океанических рыб промысловое значение
для мирового и
советского рыболовства
имеют сейчас виды, входящие в состав эпипелагического ихтиоцена
и в меньшей степени субконтинентальной и талассной модификаций
мезобентопелагического
комплекса. Достаточно перспективными в отношении рыбного промысла
представляется
мезопелагический
ихтиоцен, а также талассные эпибентопелагический и эпибентический
ихтиоцены, отчасти уже используемые рыболовством. Ресурсы батибентали
(возможно,
за исключением отдельных аберрантных участков в наиболее высокопродуктивных
районах Мирового
океана) и батипелагиали невелики и не представляют сейчас интереса
в
смысле
их практического использования.
В эпипелагиали промысловое и перспективное для промысла значение
имеют представители очень немногих систематических групп. Среди
голоэпипелагических рыб к числу
важных промысловых объектов принадлежат крупные тунцы рода
Thunnus, меч-рыба, марлины и копьеносцы, некоторые акулы (в
первую очередь
синяя)
и другие
рыбы, вылавливаемые при ярусном лове, полосатый тунец и сопутствующие
виды кошелькового
и удебного промысла, а также тихоокеанская сайра, которую добывают,
используя ее положительную реакцию на электрический свет. Главным
резервом рыболовства
справедливо считаются летучие рыбы, макрелещука и мелкие тунцы
(хотя некоторые из последних должны, по-видимому, рассматриваться
в составе
псевдонеритической
группировки). Как указано выше, в начале 80-х годов океанская
эпипелагиаль обеспечивала годовой вылов порядка 5 — 6 млн т,
из которых около
2 млн т приходилось на долю тунцов и несколько менее 0,5 млн
т — на макрелещуковых,
причем в советском
рыболовстве роль этих объектов никогда не была очень заметной.
Имея в
виду, что вылов всех видов, добываемых в открытом океане ярусным
промыслом, близок
к максимально возможному, П. А. Моисеев справедливо считает,
что увеличение уловов может происходить за счет относительно
некрупных
«резервных»
объектов. По имеющимся ориентировочным оценкам, запасы этих
рыб весьма значительны:
данные В. П. Шунтова и наши подсчеты позволяют, например, определить
общую биомассу
летучих рыб в тропической эпипелагиали цифрой порядка 50 —
60 млн т. Главным препятствием промысловому освоению запасов
голоэпипелагических
рыб служит
их рассредоточенное {даже в относительно продуктивных районах)
распределение, в значительной мере определяемое рассредоточенным
распределением
кормовой
базы.
Поэтому для этих объектов крайне важным является изыскание
способов управления поведением и искусственного концентрирования,
а также
разработка принципиально
новых орудий эффективного лова. На этой основе уловы некрупных
голоэпипелагических рыб, для которых характерны короткие жизненные
циклы, могут быть
резко увеличены
(по меньшей мере в пределах целого порядка величин, т. е. в
10 раз и более), так как популяции массовых видов, непрерывно
населяющие
огромные ареалы,
должны рассматриваться в качестве «суперпопуляций» и могут
выдерживать очень большие
промысловые нагрузки. Реализация этой возможности представляется
совсем не простой задачей, решение которой потребует значительных
усилий.
Промысловое использование псевдонеритических рыб, образующих
скопления в открытых водах, должно базироваться на иной стратегии
рыболовства.
В гл.
II были изложены
представления о том, что «океанические» концентрации перуанско-чилийской
ставриды, японской скумбрии, сардины иваси и других подобных
объектов не являются постоянными
и представляют собой временный избыток запаса высокочисленной
неритической популяции вида (в случае существования псевдопопуляции)
или недавнее
производное этого запаса (при образовании зависимой популяции).
Таким образом, выбор
стратегии эксплуатации псевдонеритических скоплений должен
основываться на знании миграционных
циклов: отсутствие возвратных миграций в неритическую зону
делает возможным неограниченное изъятие из несамовоспроизводящихся
популяционных
структур,
но мелкие самостоятельные популяции «баночного» типа, происшедшие
от неритических, заслуживают самого бережного обращения. Запасы
псевдонеритических рыб претерпевают
значительные межгодовые и более долгопериодные изменения в
непосредственной зависимости от численности соответствующих
неритических популяций,
что определяет необходимость мониторинга этих популяций в прогностических
целях. Характерной
особенностью всех рыб этой группировки служит стайность, которая
сохраняется
даже в открытых водах, и для их промысла вполне применимы традиционные
орудия лова, в частности пелагические тралы. Уловы псевдонеритических
объектов учитываются
промысловой статистикой вместе с уловами в исходных неритических
популяциях видов, что сильно затрудняет их количественную оценку.
В грубом приближении
ежегодный вылов порядка нескольких млн т представляется достаточно
реальным.
Большие надежды возлагаются сейчас на рыбные ресурсы мезопелагиали,
общая биомасса которых оценивается очень высокими цифрами —
850 млн т по оценке
специалистов
ФАО, 740 млн т по расчетам В. Б. Цейтлина. По мнению некоторых
ученых, ежегодный вылов мелких мезопелагических рыб (прежде
всего миктофид
и гоностоматид) может составить около 100 млн т. Не подвергая
сомнению эти огромные цифры,
укажу,
однако, что они представляют собой суммарную оценку ресурсов
трех разных биотопов — океанической мезопелагиали, субконтинентальной
и талассной
мезобентопелагиали. Сейчас представляется очевидным, что наиболее
плотные скопления рыб в этой
(среднеглубинной) вертикальной зоне приурочены к водам склона.
В то же
время
значительно больший объем открытых вод (собственно мезопелагиали)
позволяет полагать, что именно там сосредоточена основная часть
указанной выше
биомассы. Также очевидно, что рыбные ресурсы мезопелагиали,
подобно ресурсам голоэпипелагических
рыб, находятся в основном в рассредоточенном состоянии (даже
в
звукорассеивающих слоях концентрация мелких рыбок не превышает
обычно нескольких десятков
особей на 1000 м3) и для их промыслового освоения необходима
разработка специальных
методов концентрации объектов и создание специфических орудий
их лова. Более плотные скопления мезопелагических рыб (прежде
всего
светящихся
анчоусов) характерны
только для наиболее продуктивных районов типа Аравийского моря
или для районов
их пассивной концентрации в некоторых зонах гидрологических
разделов (например, у Полярных фронтов или в некоторых участках
Южной
субтропической конвергенции),
а также у континентальных склонов. Принципиальная возможность
значительного вылова мезопелагических рыб (миктофид и, возможно,
винцигерий),
которые все относятся к числу короткоцикличных, не вызывает
сомнения, но
практическое осуществление этого промысла в достаточно крупных
масштабах пока не
представляется реальным
только в плане дальней перспективы.
Рыбные ресурсы донно-придонных ихтиоценов открытого океана,
естественно, сильно уступают в количественном отношении ресурсам
пелагиали.
В верхней вертикальной
зоне, т. е. в талассной эпибентали и эпибентопелагиали, эти
ресурсы в доступных свободному рыболовству водах связаны только
с мелководными
«банками» подводных
поднятий, число которых в Мировом океане в общем не так уж
велико. Промысловые
рыбы этого биотопа — красноглазки, рыбы-кабаны, масляные рыбы,
рыбы-сабли, ставридовые, беспузырные окуни — принадлежат к
числу ценных в пищевом
отношении объектов и подвергаются интенсивному изучению в последние
годы. Все они
существуют, по-видимому, в виде локальных, относительно маломощных
популяций, ограниченных
в своем распространении одним поднятием или группой близкорасположенных
вершин. Поэтому запасы этих рыб сильно подвержены опасности
перелова, который в некоторых
случаях уже имел место в действительности, и должны эксплуатироваться
с большой осторожностью. Уловы «баночных» рыб, которые существуют
только за счет планктона,
подносимого течениями, вряд ли будут значительными, но при
правильной организации
промысла могут ежегодно давать несколько десятков тыс. ценной
пищевой продукции.
Ихтиоцены мезобентопелагиали (и в меньшей степени мезобентали)
— как субконтинентальный, так и талассный — уже вовлечены в
сферу промыслового
использования. В настоящее
время во многих районах Мирового океана выявлены скопления
«батиальных» рыб, и некоторые из них, в частности тупорылый
макрурус, лемонема,
лунник-аллоцит, берикс, светящийся анчоус Lampanyctodes, эпигонусы,
служат даже объектом
специализированного рыболовства. Этот промысел использует пока
в основном
одновидовые скопления,
характерные прежде всего для внетропических районов. В тропических
водах доминирование отдельных видов в составе мезобентопелагического
ихтиоцена,
как и на шельфе,
выражено очень слабо, и речь может идти только о комплексном
использовании довольно широкого набора видов, включающего долгохвостов,
гладкоголовов,
угрей, колючих акул и представителей других групп. Особенно
хорошие перспективы имеет
промысел мелких объектов, прежде всего мавролика и характерных
для клона миктофовых рыб. Мезобентопелагические объекты могут
существенно различаться
по популяционной
структуре. Для субконтинентальной модификации биотопа в целом,
видимо
характерны большие популяции, чем для талассной, а в пределах
последней величина популяции
сильно зависит от масштабности биотопического участка (т. е.
геоморфологической структуры). Особо малые популяции ассоциированы
с одиночными подводными
горами,
очень большие (иногда в виде суперпопуляционной системы с зависимыми
популяциями и псевдопопуляциями) типичны, по всей вероятности,
для относительно однородных
участков континентального склона, срединно-океанических хребтов
и других крупных поднятий. Среди промысловых и потенциально
промысловых рыб
этого биотопа есть
как короткоцикличные объекты (например, мавролик и миктофиды),
так
и объекты, характеризующиеся многовозрастной популяционной
структурой и
поздней половозрелостью.
Очевидно, что мощность популяций и их структура должны учитываться
при организации промысла.
Общие запасы мезобентопелагических рыб несомненно весьма значительны,
но (при наличии многих исключений) концентрированные скопления
все же менее
характерны
для материкового склона и подводных поднятий, чем дисперсное
распределение объектов. Возможный вылов в этой зоне, по экспертным
оценкам, может
составлять от 3 до 10 млн т. Включение сюда мелких бентопелагических
рыб (склоновые
миктофиды, мавролик) позволяет считать эти цифры даже заниженными.
Тем не менее освоению
ресурсов материкового склона и талассобатиали несомненно должны
предшествовать дополнительные научные изыскания, касающиеся
состава, экологии, популяционной
структуры и динамики численности рыб этого биотопа.
В целом вылов рыбы в открытом океане, без сомнения, может быть
значительно увеличен, — по подсчетам П. А. Моисеева не менее
чем в 4 раза, —
и океаническое рыболовство (в том числе и отечественное) имеет
неплохие перспективы
для дальнейшего расширения и развития.
Заключение
Когда новые знакомые узнают, что я ихтиолог, они, как правило, задают вполне
стандартные, я бы даже сказал, традиционные, вопросы: «Куда делась
вобла? Почему стала дефицитной сельдь? Как повкуснее приготовить скваму или
минтая?» Меня эти вопросы не удивляют — ведь у большинства людей понятие
«рыба»
вызывает, что греха таить, в основном гастрономические ассоциации.
Из
этого обывательского представления возникло и довольно широко распространилось
отношение к ихтиологии как к чисто прикладной науке. Иногда такие взгляды
разделяют и лица, облеченные административной властью (в их числе был
даже
один директор академического института), и убедить их в самом существовании
каких-либо фундаментальных проблем в «науке о рыбах» становится тогда
просто невозможным. Я очень хорошо знаю это по своему личному опыту.
Мало того, приоритетность прикладных аспектов признается и многими
научными работниками, считающими себя ихтиологами, особенно теми, кто
непосредственно
занимается разработкой практических вопросов (а именно они составляют
большинство). В этой связи мне вспоминается такой эпизод. Когда «Изумруд»
— судно, на
котором, как уже говорилось, я проходил в 1953 г. студенческую практику,
зашел в бухту
Преображения (она находится в северной части Приморья), мне довелось
впервые в жизни присутствовать при притонении невода, заброшенного
в море. Ловцы
взяли себе только красную рыбу и ушли, а из ненужного им прилова я отобрал
целую кучу интереснейших, с моей точки зрения, объектов — лисичек, рогаток,
собачек — и, до крайности довольный, отправился на судно, чтобы заняться
на досуге их определением. На трапе меня встретил начальник экспедиции
И. А. Пискунов: «Что это у тебя?» Я с гордостью показал свою добычу.
«Брось
их, это непромысловые» — был его приговор. Иван Андреевич, к которому
я отношусь с полным уважением, и сейчас, кстати сказать, работает в
Тихоокеанском
институте
рыбного хозяйства и океанографии, занимаясь очень нужной деятельностью
— составлением сводного прогноза вылова рыбы. Мы иной раз встречаемся,
и, бывает,
он пожурит отечески: «Пора, пора уж тебе браться за настоящее дело, хватит
академизма. Ты же рыбохозяйственник, как-никак Мосрыбвтуз кончал».
В этом противопоставлении прикладной и «академической» ихтиологии мне
видится глубокий смысл. Действительно, под названием «ихтиология» у нас
в стране
объединяют две совершенно самостоятельные науки, имеющие, правда, довольно
широкую область перекрытия интересов. Одна из них — собственно ихтиология
— представляет собой раздел зоологии, касающийся рыб и рыбообразных.
По определению академика Л. С. Берга, «под именем ихтиологии понимают
естественную
историю
рыб», и входят в нее, по его мнению, такие разделы, как морфология и
анатомия, физиология, экология, эмбриология, эволюция или филогения,
систематика
и зоогеография (после каждого из этих слов мыслится в качестве ограничителя
прямое дополнение — «рыб»). Другая наука — рыбохозяйственная биология,
предметом
которой является разработка биологических основ рыбного хозяйства, т.
е. рыболовства и рыбоводства во всем их разнообразии. Эти науки, которые
соотносятся
между собой примерно так же, как физиология с медициной и ветеринарией
или ботаника с агрономией и лесоведением, во многих странах давно рассматриваются
раздельно. Какая из них «лучше», а какая «хуже» — обсуждению, по-моему,
не
подлежит: обе нужны, своевременны и актуальны, обе имеют полное право
на поддержку и развитие.
Настоящая книга написана ихтиологом и основана на чисто ихтиологическом
материале – даже вопросы промысла рассматриваются в ней несколько отвлеченно.
Я практически
не затрагивал никакой рыбохозяйственной специфики — биологических основ
промысла в открытых водах, динамики численности промысловых объектов,
рационализации их вылова. Тем не менее я думаю, что популярное изложение
основных положений
океанической ихтиологии представляет интерес не только в познавательном,
но и в прикладном плане. Я надеюсь поэтому, что книга окажется полезной
не
только для широкого круга любителей природы, но и для тех, кто профессионально
занимается изучением и освоением рыбных ресурсов океана или предполагает
посвятить себя этому делу.
Книга, как это и положено произведению научно-популярного жанра, в основном повествует об успехах в изучении рыб открытого океана, но и неполноту наших знаний на современном этапе. Океанической ихтиологии предстоит решить еще немало задач, уточнить (а может быть, и изменить) многие из существующих представлений. Основные открытия и обобщения еще ждут ее впереди.
Оглавление
Предисловие ..................................................................................................................................................................
3
От автора .......................................................................................................................................................................
7
Введение ......................................................................................................................................................................
11
Приложение: Иерархия высших таксонов рыбообразных и рыб, представленных
в морской среде
обитания ......................................................................................................................................................................
22
Глава 1. Открытый океан как среда обитания рыб ..................................................................................................
23
Глава 2. Рыбы приповерхностных вод .....................................................................................................................
50
Глава 3. Рыбы глубоководной пелагиали ................................................................................................................114
Глава 4. Донные, придонные и придонно-пелагические
рыбы ..........................................................................
169
Глава 5. Происхождение океанических рыб ..........................................................................................................
236
Глава 6. Современное состояние и перспективы
океанического рыболовства .......................................
254
Заключение .............................................................................................................................................................
270
