 |
красноголовый
|
носильщики
На дороге у большого серого камня красноголовые муравьи переносят собратьев.
Одни тянутся с ношей к муравейнику у камня, другие, без нее, спешат им
навстречу. Поза переносимого муравья своеобразная: брюшко подогнуто к
голове, ноги скрючены, он весь, как маленький чемоданчик, будто добровольно
приготовился
для переноски.
Муравьев выносят из небольшого отверстия у края дороги. Оттуда выскакивают
носильщики с ношей и не спеша, деловито направляются размеренным шагом
к своему муравейнику. Вокруг никаких следов возбуждения, замешательства,
и
будто все происходящее — самое обычное, будничное дело. К дырочке-входу
спешит охотник. Он тащит кусочек панциря жука, но у входа сталкивается
с другим
муравьем. Кусочек панциря отброшен, оба муравья стоят друг против друга,
размахивая усиками с раскрытыми челюстями. Вот муравей схватил охотника
за челюсть и потянул к себе. Охотник слегка сопротивляется, но потом
неожиданно
складывает ноги, подгибает к голове брюшко — и «чемоданчик» готов к переноске,
его волокут через дорогу к серому камню.
Во входе появляется муравей с комочком земли. Он строитель и занят расширением
своего жилища. Его постигает та же участь.
Судя по всему, отверстие в земле у дороги ведет в небольшой зарождающийся
муравейник. Что же означает этот мирный перенос собратьев и их добровольное
складывание «чемоданчиком»? Видимо, отверстие у дороги — молодой муравейник,
возник он из старого, а жители его — бывшие хозяева гнезда — у большого
серого валуна.
Тут же по дороге между красноголовыми муравьями бегают крошки формикоксенус
нутидилюс. На них красноголовые не обращают внимания. Муравьи-крошки живут
у основания гнезда красноголовых муравьев. Там они построили свои узенькие
ходы, по которым свободно проникают в муравейник своих хозяев. Красноголовые
привыкли к квартирантам, не трогают их, хотя те постоянно и незаметно обкрадывают
своих благодетелей.
Пока я раздумывал о малышах, из муравейника все носили и носили муравьев.
А потом из входа стала протискиваться сразу целая толпа носильщиков. Одни
тащили молодую самку наружу, другие всеми силами стремились удержать свое
сокровище. Компания соперничающих муравьев все же протиснулась наверх и
тут застыла в страшном напряжении: силы были равные. Бедной самке, видимо,
было
нелегко от этой распри. Так продолжалось долго. С обеих сторон прибывало
подкрепление, и муравьи-носильщики едва успевали утаскивать противников
через дорогу.
Прошел час. Число муравьев-«чемоданчиков» постепенно уменьшилось, а носильщиков
увеличилось. Вскоре самку поволокли через дорогу, а из подземного жилища
уже вытаскивали остатки каких-то насекомых. И тут я убедился, что муравьи-носильщики
с трудом различают поселенцев маленькой колонии от жителей своего гнезда.
Иногда в поисках ноши носильщики, раскрыв челюсти, бросались друг на друга,
затем, распознав ошибку, расходились в стороны. Видимо, зарождающаяся семья
еще не имела своего собственного запаха.
Теперь все становилось понятным. Несколько муравьев нашли молодую самку
и стали рядом с родным гнездом строить отдельное жилище. К ним примкнули
сообщники.
И вся группа изолировалась от главной колонии. А может быть, тут вначале
поселилась одна самка, потом уж к ней примкнули добровольцы-инициаторы.
Гнездо-филиал существовало некоторое время, пока его не ликвидировали.
Образование такого гнезда при помощи самки — факт интересный. Но самое
многозначительное во всем этом — переноска муравьев. Почему муравьи из
филиала не могли сами
перейти в свой старый муравейник? Ведь до него не более четырех метров.
Почему они так безропотно позволяли переносить себя, складываясь «чемоданчиком»?
Неужели хватка за челюсти — повелительный жест, сопротивляться которому
не
полагалось? Или тут было что-то более сложное...
Законы, управляющие поведением муравьев, еще мало известны, и дальнейшее
проникновение в тайны поведения этих насекомых может принести много неожиданных
и интересных открытий.
два муравейника
Много событий муравьиной жизни ускользает незамеченными: то, что происходит
в лесной подстилке, в траве, в гуще кустов, недоступно наблюдателю. Вот
почему самое интересное чаще всего удается увидеть на лесных тропинках
и дорогах.
И в этот раз тихим солнечным утром на лесной тропинке происходило необычное.
Через нее в одном направлении шла толпа красноголовых муравьев, и каждый
нес в челюстях плотно сжавшегося в комочек живого муравья. В обратном направлении
бежали муравьи без ноши. Внешне все походило на ликвидацию зарождающегося
муравейника. В действительности дела обстояли сложнее.
Оба муравейника были зрелыми. Они отстояли друг от друга на расстоянии
трех с половиной метров. Один муравейник был прислонен к большому камню,
имел
хорошую насыпь из свежих хвоинок и щедро освещался солнцем. Другой был
сильно затенен около куста рябины, а конус его старый, неправильный, разбросанный,
из посеревшей хвои. Свежих, желтых, недавно осыпавшихся с дерева хвоинок,
которыми муравьи так тщательно обновляют крыши своих зданий, почти не было.
Несколько дней через тропинку шагали муравьи-носильщики, перетаскивая муравьев
из свежего муравейника в старый. В переносе муравьев не было ни следов
враждебности, ни возбуждения. Внешне это была самая обычная будничная работа,
прекращавшаяся
на ночь.
Но кое-что казалось непонятным. Носильщики, например, добравшись до гнезда,
подолгу бродили по нему, как бы разыскивая необходимую ношу, и далеко не
всякий муравей привлекал их внимание. Кого они выбирали? То ли ранее перетащенных
и потом сбежавших собратьев, то ли тех, кто обладал определенной «профессией»:
нянек, строителей, охотников. Но как они их узнавали? По внешнему виду?
Самый острый глаз энтомолога, вооруженного микроскопом, этого не мог установить.
По запаху? У муравьев очень развито обоняние. Неужели род занятий накладывал
какой-то отпечаток и в этом отношении?
Муравейники были родственны, в этом не могло быть сомнения. Иначе между
ними давно разгорелась бы кровопролитная бойня. Возможно, муравейник у
камня отделился
от муравейника под рябиной год или два назад и не потерял связи с ним.
Переход или перенос в новый муравейник большинства рабочих вызвал ослабление
старого,
он начал хиреть, тогда рабочих из более сильного, молодого муравейника
стали переносить в старое гнездо.
Перенос новой партии рабочих тотчас сказался. Холмик старого муравейника
стал на глазах покрываться свежими хвоинками: их тащили со всех концов.
На третий день носильщики принялись перетаскивать куколок. В новом муравейнике
к этому отнеслись спокойно. Возможно, такие периодические переселения происходили
между двумя муравейниками не раз. Впрочем, среди носильщиков можно заметить
и одиночек, которые тащили муравьев уже в обратном направлении — из старого
муравейника в новый. Видимо, первые носильщики перестарались: утащив слишком
много муравьев, они вызвали обратный поток.
Если причина переноса становилась понятной, то само действие его оставалось
загадочным. Неужели муравей, перенесенный в другое гнездо, навсегда остается
в нем, безропотно смиряясь с новой обстановкой? Разъединим носильщика и
ношу, оставим их на тропинке на некотором расстоянии друг от друга. Носильщик
в
недоумении, мечется в поисках исчезнувшего «чемоданчика», иногда останавливается
и, поднявшись на ногах, смотрит черными точками глаз на меня, как бы разглядывая
нечто странное, так неожиданно помешавшее его привычной работе. Еще несколько
минут поисков — и носильщик бежит по ранее начатому пути в свое гнездо.
Обратно он не поворачивает: этому препятствует неуловимая для нас последовательность
действий и знаков пути, руководящих его поведением.
Что же с ношей? Муравей в полной растерянности подбегает к мимо ползущим
собратьям, щупает их усиками, крутится на месте или подолгу застывает,
не зная, куда деваться. Он совершенно растерян и для чего-то иногда всем
телом
плотно прижимается к земле, широко расставив в стороны ноги. Неужели потерял
ориентацию в пространстве? Около такого муравья останавливаются, подолгу
гладят усиками. Если на него случайно натыкается носильщик, то уносит в
гнездо. Через некоторое время такой муравей все же отправляется к себе
домой. Один
раз муравей, отнятый у носильщика, отправился в обратную сторону по пути
нескольких собратьев, проходивших мимо него. Все равно куда, лишь бы не
чувствовать себя заблудившимся, одиноким.
У переносимых и отнятых у носильщиков муравьев оказались совершенно различные
способности находить дорогу. Некоторые ориентировались через несколько
минут, другие вообще не могли найти выхода из внезапного затруднения. Почти
так
же беспомощно вели себя муравьи, взятые из муравейника пинцетом и отнесенные
на тропинку. Муравьи-охотники и разведчики, мчащиеся домой с добычей, находили
дорогу гораздо быстрее, чем те, кто занимался постройкой жилища.
Некоторые муравьи, взятые из входов в муравейник, поражали своей полной
беспомощностью. Они часами блуждали в поисках пристанища, находясь почти
рядом с родным домом.
Уж не таких ли молодых и неопытных муравьев разыскивали носильщики?
Отправляясь из жилища, муравьи ориентируются по каким-то предметам, фиксируя
их в своей памяти в строгой последовательности. Перенесение муравья в обстановку,
где он, может быть, даже часто бывал, но куда попал внезапно, разрывало
эту последовательность, расстраивало ориентацию. Перенос муравьев, очевидно,
уничтожал связь со старым местом и привязывал к новому.
муравьиный инкубатор
Рано утром наш бивак как копошащийся муравейник: сворачиваются палатки,
быстро укладываются на машину вещи. Несколько часов пути — и мы оказываемся
на
другой стороне озера, в глубоком лесистом ущелье. Рядом шумит ручей;
высокие, стройные, как пирамидки, ели чередуются с зелеными полянами, украшенными
цветами. По другую сторону ущелья — безлесные склоны, покрытые степными
травами; низкие можжевельники едва прикрыли наверху голые скалы.
На самую макушку высокой ели уселся черный дрозд и запел мелодичную песню.
На вершине поросшей лесом горы, зачуяв людей, громко и страшно рявкнула
косуля. По сухой ветке ели дятел выбил клювом свадебную трель. Просвистела
чечевица,
зазвенели синички... В этом ущелье нам предстоит прожить около месяца.
Работы много. Мы займемся изучением природы этого интересного горного
края. Тут
же колония лесного красноголового муравья, и всюду виднеются его муравейники.
От муравейников исходит крепкий запах муравьиной кислоты и сохнущей, нагретой
солнцем хвои.
Красноголовый муравей — хозяин здешних горных лесов из тяньшаньской ели,
где деревья растут группами, перемежаясь с полянками. Ловкий, отчаянный
охотник, он уничтожает множество различных насекомых — врагов леса.
Рядом с биваком стоит высокий пень. Его основание присыпано хвоей муравейника.
На верхушке пня тоже набросаны хвоинки. Рано утром по пню снизу вверх уже
тянется вереница муравьев-носильщиков. Каждый несет в челюстях чехольчик
с куколкой. Куколки заботливо укладываются на верхушку пня под маленький
холмик из палочек и хвоинок. Сюда падают лучи солнца, и куколки греются
почти весь день. Это настоящий муравьиный инкубатор.
К вечеру, когда мы собираемся на биваке и, поужинав, усаживаемся около
костра, по пню снова тянется вереница муравьев с куколками, но уже в обратном
направлении
— вниз, к его основанию. Теперь муравьи заботливо прячут свое потомство
поглубже в муравейник, спасая его от прохладной ночи и холодного утра.
Этой работой заняты муравьи-няньки, ухаживающие за потомством. В муравейнике
строгое разделение обязанностей: кто охотится и добывает пищу, кто занимается
строительством, а кто присматривает за личинками и куколками.
брачный полет
В муравейнике, что находится около тропинки, по которой мы ходим к ручью,
царит необычное оживление. Вся поверхность его усеяна снующими рабочими.
Они бегают в разных направлениях, беспрестанно шевеля усиками, и явно
чем-то взволнованы. Кое-кто из муравьев тащит хвоинки, но не на вершину конуса,
как обычно, а из входов наружу. Несколько входов заметно расширены, В
чем
же причина такого волнения?
В муравейнике происходит немаловажное событие. Вот из одного входа показалась
черная голова. Кроме обычных фасеточных глаз, она увенчана на лбу небольшими
глазками. Затем высунулась мощная грудь, продолговатое, чуть согнутое брюшко,
и наверх выполз самец — совсем черный, с роскошными блестящими крыльями.
За первым черным муравьем вереницей выскакивают другие крылатые муравьи.
Беспокойство и возбуждение муравьев-рабочих еще больше возрастают. Размахивая
усиками, они гладят своих крылатых братьев и суетятся возле каждого из
них. Многие самцы, оказавшись на ярком дневном свету, нерешительно топчутся
на
одном месте и пытаются незаметно юркнуть обратно, в темноту своего родного
жилища. Но беглецов быстро останавливают и, потихоньку подталкивая, помогают
вновь выбраться наружу.
Уже давно разгорелся жаркий летний день, по синему небу лишь кое-где плывут
белые облачка. В лесу тишина, пахнет разогретой хвоей и луговыми цветами.
Замолкли неугомонные чечевицы, прекратили свои мрачные песни горлицы. Еще
выше поднялось солнце и осветило муравейник. Быстрее засуетились муравьи,
и те, черные, с прозрачными крыльями, карабкаясь на вершину пня, один за
другим стали подниматься в воздух. Потом в глубине расширенного выхода
мелькнула самка — большой крылатый муравей с рыжей головой и грудью, темно-коричневым
брюшком и ярко-оранжевым пятном на том месте, где от брюшка к груди отходит
тонкий стебелек-перемычка. Другая самка не спеша высунула голову наружу,
собираясь вскарабкаться на крышу жилища, облитую солнцем, но ее тотчас
затолкали
обратно вниз. И еще замелькали в глубине ходов другие крылатые самки. Их
черед покидать родительское гнездо еще не наступил, так как вначале полагалось
отправить в путешествие самцов. Разлетевшись порознь, они, выходцы из одной
семьи, уже больше не должны встретиться. Что ждет впереди крылатых пилотов?
Сколько их погибнет от разных случайностей и как мало окажется удачников!
Мне давно хотелось проследить брачный полет красноголового муравья в здешних
горах, но все как-то не удавалось, несмотря на обилие муравейников. Где
встречаются самцы и самки, я не знал.
И, как часто бывает, когда настойчиво ищешь ответа, он приходит неожиданно,
благодаря случайной догадке.
Вечером с далеких снежных вершин по ущелью начинал дуть «верховой» ветер,
и сразу становилось холодно. В это время мы теснились возле костра, а ложась
спать, поглубже забирались в спальные мешки. Утром, когда всходило солнце,
«верховой» ветер уступал ветру с равнин — «низовому». Прислушиваясь к шуму
леса и глядя на качающиеся вершины елей, я подумал: «Самцы и самки вылетают
из гнезд днем, поднимаются вверх. И, наверное, летят куда-то по «низовому»
ветру».
Утром я отправился вверх по ущелью искать ответ на догадку.
свирепая расправа
Для того чтобы попасть в верховья ущелья, нужно перебраться на солнечный
склон и пройти по его хребетику. Здесь тянется едва заметная тропинка,
которой больше пользуются косули, чем человек.
Сверху совсем крошечными кажутся две палатки нашего бивака и как точечки
— люди. Отсюда на горизонте видны угрюмые скалистые вершины, покрытые ледниками,
пониже их — каменистые осыпи, чахлая, едва приметная зелень, перемежающаяся
с серыми камнями, потом отдельные кустики арчи и редкие, почти темно-синие
столбики ели, забравшиеся выше всех к горному северу. Книзу елочки становятся
чаще, а там по склону уже растет густой еловый лес.
Здесь, на хребетике, особенно хорошо ощущаются два разных мира. Один, на
южном склоне, солнечный, степной, другой, на северном склоне, тенистый,
лесной. На солнечном склоне растут травы, все усеяно цветами, стрекочут
кобылки,
звенят мухи-жужжалы. Теневой склон — в строгих высоких елях, раскидистой
рябине и козьей иве. И другие насекомые здесь, чуждые солнечной стороне:
крутятся грузные рогохвосты, от пня к пню перелетают изящные наездники-риссы,
над сырой травой реют комары-долгоножки. Так и существуют рядом эти два
мира, разделенные едва заметной тропинкой, по которой ходят косули.
На солнечной стороне хребетика, недалеко от того места, где он смыкается
с высокими склонами основного хребта, пониже тропинки вьются какие-то насекомые
и сверкают на солнце прозрачными крыльями. Их очень много, целые рои. Стоит
спуститься вниз по крутому склону, чтобы узнать, кто это. Взмах сачком
— и сквозь марлю видно, как несколько темных комочков бьются, пытаясь вырваться
из плена.
Если бы сегодня утром, когда я отправился в поход по горам, мне сказали,
что я увижу крылатых муравьев и не узнаю их сразу, я посчитал бы это шуткой.
Но в сачке были самые настоящие черные, с большими крыльями самцы красного-левого
муравья. Теперь я уже вижу, как по всему солнечному склону у хребетика
мечутся крылатые муравьи. Они беспорядочно носятся во все стороны, садятся
на кустики,
верхушки трав, облепили и меня со всех сторон, многие падают в траву. Там
на травинках, быстро перебирая ногами, ползают красноголовые самки, и около
каждой из них — кучка черных кавалеров. Так вот куда вы слетелись со всех
муравейников обширного ущелья!
Внимательно разглядываю один из копошащихся клубков и вижу совершенно невероятное.
Раскрыв челюсти, самка хватает за тонкую перемычку, соединяющую грудь с
брюшком, своего супруга и пытается ее перекусить. Самец извивается, старается
избежать
свирепой расправы. Защищаться другим путем он и не пытается, да и главное
оружие муравьев — челюсти — у самца едва развиты и ни на что не пригодны.
Еще усилие — и свирепая расправа совершена, брюшка откушено, повисает книзу
и через несколько секунд падает на землю. Несуразный, без брюшка, самец
поднимается в воздух и уносится вдаль. И
таких покалеченных самцов, я теперь вижу, немало летает в воздухе, сидит
на траве и моей одежде. В копошащемся клубке место неудачника занимает
другой, и его постигает та же участь. Кто бы мог предполагать о существовании
такой
особенности биологии красноголового муравья, обитателя гор Тянь-Шаня!
Оплодотворенная самка впоследствии или сама основывает новый муравейник,
или попадает в старый. Дальнейшая ее судьба довольно однообразна: всю жизнь,
один-два десятка лет, ее холят и кормят рабочие, и она, никуда не отлучаясь,
откладывает яйца. С течением времени становится матерью многочисленной
семьи. Впрочем, в муравейнике нередко бывает по нескольку таких яйцекладущих
самок.
В наблюдениях быстро течет время. Солнце заходит за снежные вершины гор,
оттуда начинает тянуть прохладный верховой ветер, и я вижу, как из травы
одна за другой поднимаются в воздух отяжелевшие оплодотворенные самки и,
трепеща крыльями, медленно плывут вниз, к синим еловым лесам и зеленым
полянкам. Крылатые самцы прекращают беспорядочный полет и гроздьями повисают
на растениях.
в поисках пристанища
В лесу по земле всюду ползают крупные красноголовые муравьи с темным брюшком,
на котором в том месте, где отходит стебелек, расположено золотистое
пятно. Не спеша они пробираются по зарослям трав, заползают во всякие норки,
щелочки
и что-то ищут. Попробуйте схватить такого муравья — и он не побежит,
как другие, полагаясь на быстроту своих ног, а тотчас попытается юркнуть
в
какое-нибудь укрытие. Эти муравьи никогда не ползают вместе, всегда одиноки,
избегают встречи со всем живым, очень осторожны, осмотрительны и не одарены
столь обычной в муравьином мире безудержной отвагой. Они прячутся на
ночь в различные укрытия, с тем, чтобы с утра вновь начать беспрестанные
поиски.
Крупные муравьи-одиночки — самки красноголового лесного муравья. После
брачного полета они навсегда сбросили свои большие нежные крылья. Что
же ищут эти одинокие странницы?
Проследим за ними. Путь самки пролегает мимо муравейника. Здесь много
красноголовых разведчиков и один из них заметил странницу, ринулся к
ней и, схватив за
ногу, потащил в сторону жилища. К муравью подбегает второй, третий, каждый
хватает за ногу, усик, и вот рыжегрудая самка растянута и отравлена кислотой.
Еще несколько минут — голова и туловище отделены от груди, и провиант готов
к транспортировке домой.
Этот исход совершенно неожидан. Может быть, самка была какого-нибудь другого
вида, от нее пахло враждебным, незнакомым, или она оказалась нездоровой?
Подбросим к муравейнику еще таких самок. Все они встречаются как враги
и неизменно уничтожаются.
Но какая, казалось бы, нелепость! С одной стороны, заботливо воспитывать
крылатых самцов и самок, с другой — убивать одиноких, ищущих покровительства
представительниц своего вида! Но муравьи неспроста так поступают. У них
в муравейнике, видимо, достаточно своих самок, а чтобы прокормить многочисленное
потомство, едва хватает охотничьей территории: вокруг так много муравейников!
Неспроста члены такого муравейника настроены враждебно к бродячим самкам
и безжалостно с ними расправляются.
Какой же выход для несчастных бродяжек? Видимо, те, которые попадают на
участки леса, перенаселенные красноголовым муравьем, обречены на гибель.
Но немало
удачниц попадает на места еще свободные, и каждый вид в силу невольно складывающихся
обстоятельств заполняет все участки, где только возможна для него жизнь.
Часто юркой, осторожной самке удается убежать от преследователей. Свирепые
нападения делают ее еще более осмотрительной и боязливой.
Но не все муравьи враждебны к самкам-бродяжкам. Вот небольшой холмик из
еловых иголочек, прислоненный к большому пню, когда-то тронутому лесным
пожаром.
Рабочие выпустили на его поверхность своих крылатых воспитанников, потом,
гоняясь за теми, кто пытался расползтись в стороны, согнали всех в одну
кучу.
Кое-кому из ретивых самцов удалось прорваться сквозь преграды и, взмахнув
крыльями, отправиться в брачный полет. Но большинство... большинство оказалось
на солнце в одном барахтающемся клубке, и некоторым уже отгрызли крылья,
загнали их обратно в муравейник. Здесь, в молодом растущем муравейнике,
не хватало самок, и население его, заботливые рабочие, устроили что-то
вроде
брачного скопища без полета у себя на гнезде. Им нелегко было рассчитывать
на поимку самок-бродяжек: муравейники в этом ущелье были редки.
А что, если набрать в пробирки самок-бродяжек и преподнести их этому молодому
муравейнику? Неужели они и здесь будут растерзаны?
Проходит несколько дней. Из пробирки вытряхиваю самку-бродяжку на холмик
гнезда. Молодой муравейник в своем будничном настроении. Несколько мгновений
самка сидит растерянная и нерешительная, первый встречный рабочий уже гладит
ее усиками и, схватив за ногу, пытается тащить к входу. Нет, такой прием
не нравится ей, и она, вырвавшись, стремглав мчится прочь, сбивая с ног
встречных муравьев-рабочих.
Подкинем другую вон в ту гущу чем-то занятых муравьев. Что тут происходит!
Муравьи обступили пришелицу дружной толпой, и десятки усиков стали наперебой
гладить нежданную гостью. Толкая друг друга, раскрывая свои челюсти и отрыгнув
капельку еды, они наперебой предлагают подношение самке. Дорога к сердцу
идет через желудок! Успокоенную самку вежливо подталкивают к одному из
входов и она там исчезает. С нашей помощью она нашла свою обитель и, может
быть,
десяток лет будет исправно исполнять обязанности родительницы.
Не все, значит, муравейники враждебны к самкам — искательницам пристанища,
и если некоторые их жестоко истребляют, то есть и такие, которые принимают
со всем возможным гостеприимством.
помощь
На вершине пня, основание которого прикрыто муравейником, ползает наездник-рисса
и настойчиво постукивает по древесине тонкими вибрирующими усиками с
белыми колечками на концах: наверное, там, в глубине пня, тихо грызет дерево
толстая
белая личинка жука-дровосека. Ее и зачуял наездник-рисса и сейчас точно
определяет место, прежде чем сверлить дерево своим длиннющим яйцекладом.
Солнце взошло недавно, высушило в лесу утреннюю росу, пригрело землю.
Муравейник у пня, облюбованного риссой, давно проснулся, и жители его
занялись будничными
делами. На маленькой поверхности пня собралось несколько муравьев. Они
чем-то заняты. Интересно бы узнать, в чем там дело?
Придется оставить риссу и поинтересоваться скоплением муравьев. А там,
уцепившись ногами за узенькую трещинку в дереве, на боку лежит муравей.
Он неподвижен,
но его усики вибрируют и движутся во все стороны. Муравей болен и в такой
позе неспроста: сбоку брюшка торчит какой-то серый комочек. Его пытаются
вытащить челюстями толпящиеся вокруг товарищи. Вот один, крупный, ярко-рыжий,
подбежал, ощупал усиками больного и рывком потянул челюстями комочек. Еще
раз попробовал — не вышло, и помчался по своим делам дальше. И так второй,
третий...
Но несколько муравьев не покидают товарища, и один из них хорошо заметен:
с покалеченной, негнущейся лапкой на задней ноге. Он, по-видимому, сочувствует
больному больше всех и один из организаторов лечения. Муравьи постоянно
отбегают в сторону, и тот, с негнущейся лапкой, приводит все новых и новых.
И хотя
никто не в силах оказать помощь и не может выдернуть серый комочек, застрявший
в покровах брюшка, больного не бросают: кто знает, может быть, в таком
большом муравейнике и найдется кто-нибудь умелый и сделает все, как нужно.
Неужели
среди сотен тысяч жителей не встретится такой?
Попытки лечения муравья бесконечны. Как нужно много терпения предпринимать
их с такой настойчивостью! Невольно вспоминается рассказ древнегреческого
историка Геродота о том, как в его время лечили больных тяжелым недугом.
Их выносили на улицу и ждали, когда среди прохожих найдутся люди, которым
когда-либо пришлось перенести внешне похожее заболевание, или быть свидетелем
его. Они и делились опытом, говорили, какие средства помогли избавиться
от болезни, давали советы.
О том же сообщает французский философ Монтень. Вавилоняне выносили своих
больных на площадь, и врачом был весь народ, всякий прохожий, который из
сострадания и учтивости осведомлялся о болезни и, смотря по своему опыту,
давал тот или иной совет.
Обычай древних греков и вавилонян, оказывается, свойствен и муравьям. Все
это крайне удивительно. Муравьи, как общественные животные, намного старше
человека, и могли выработать навыки, полезные для общества и сходные с
человеческими. Хорошо бы досмотреть до конца всю эту загадочную историю,
но нужно спешить
по делам... Загляну сюда на обратном пути.
Через два часа я спешу к муравейнику и застаю все ту же картину. Тогда
сажаю муравья с серым комочком на брюшке в морилку. На том месте, где он
только
что находился, в замешательстве мечутся муравьи, разыскивают внезапно исчезнувшего
товарища, и среди них муравей с негнущейся лапкой.
«Если к брюшку прилипла смола, — рассуждаю я, идя к биваку, — то она сразу
растворится в скипидаре».
Но скипидар не помогает. Тут, оказывается, совсем не смола, а кусочек ткани
брюшка, скорее всего жировое тело. Все становится ясным. Муравей был ранен
в брюшко. Через ранку вышел кусочек ткани и засох. Несчастный, видимо,
долго болел, потом выздоровел, но сухой серый комочек мешал жить и требовал
удаления.
Вот больному и пытались помочь его товарищи.
пожар
Года два назад на склоне горы Змеиной пожар погубил много леса. Погибшие
деревья спилили и увезли, а там, где был лес, все поросло густыми травами,
рябиной, шиповником, молодыми елочками, и только черные пни да кое-где
обгорелые ветви свидетельствовали о постигшем лес несчастье.
На полянках, поросших травами и цветами, гудели мухи, ползали неуклюжие
бескрылые кобылки-конофимы, на кустах стрекотали зеленые кузнечики, множество
всяких
других насекомых копошилось в лучах теплого южного солнца.
На еще не распустившихся головках желтого василька висели капельки сладкой
жидкости, сверкая, как росинки, яркими синими, зелеными и красными огоньками.
Тут же сновали красноголовые муравьи и жадно пили этот сладкий сок. У василька
с муравьями установилась давняя дружба и не случайно это растение выделяет
капельки сладкой жидкости. Там, где нет муравьев, васильки сильно объедают
жуки-бронзовки. Здесь же они находятся под надежной защитой.
Муравьи, напившись сладких выделений, с раздувшимся брюшком спешат к себе
в гнездо. Один большой и, видимо, очень старый муравейник как раз находится
под обгорелой елкой с изувеченными пожаром черными ветвями. Интересно,
как уцелел этот муравейник от огня, почему целы и другие муравейники на
склоне
Змеиной горы, как они пережили катастрофу, постигшую лес?
Не умеют ли муравьи защищать свое жилище от огня? В лесах пожары нередки,
муравьи же, давние лесные жители, в течение тысячелетий могли выработать
что-нибудь действенное против этого бедствия.
Проверить догадку легко. Слегка взъерошив вершину муравейника из сухих
еловых хвоинок, я поднес к ней горящую спичку. Огонек захватил одну-другую
хвоинки,
разгорелся и медленно стал увеличиваться. Струйка едкого дыма поползла
по склону муравьиного холмика.
Не прошло и полминуты, как в муравейнике наступило величайшее оживление
и весь холмик мгновенно покрылся муравьями. В страшной тревоге они заметались
во все стороны и замахали дрожащими усиками. Кажется, все население
большого «государства» высыпало наверх по какому-то неуловимому сигналу
тревоги, и вот уже толпы муравьев окружили очаг пожара. Один за другим
к самому огню
подбегают смельчаки, изогнув кпереди брюшко, брызжут на пламя струйки муравьиной
кислоты. Пример смельчаков действует на окружающих — струйки летят одна
за другой. Наиболее ретивые, подбежав слишком близко к огню и брызнув кислотой,
тут же падают, обожженные пламенем. Другие валяются в обмороке, объятые
едким
дымом. Вскоре вокруг огня вырастают горы трупов, но новые легионы пожарников
все подбегают и мечутся около пламени. Постепенно огонь уменьшается, один
за другим гаснут его очажки, дымок редеет и исчезает.
Пожар потушен, но возбуждение все еще продолжается. Муравьи сбрасывают
вниз обгорелые и пахнущие дымом хвоинки, растаскивают трупы. Многие из
пострадавших
от дыма постепенно оживают и, качаясь на ослабевших ногах, отползают в
сторону.
Зрелище слаженной борьбы маленьких самоотверженных защитников своего жилища
необыкновенно, я поражен им и не могу оторвать глаз.
Может быть, не все муравьи умеют тушить пожар? Один эксперимент еще не
доказательство, то надо проверить. Но и во втором и в третьем муравейнике
повторяется та
же картина всеобщего возбуждения, применение крошечных брандспойтов, горы
трупов смельчаков, самоотверженных пожарников...
— Не поджечь ли нам еще парочку муравейников, чтобы не было никакого сомнения?
— предлагаю я своим помощникам, участникам эксперимента.
— Очень жаль муравьев! — отвечает один.
— Нет, не надо! — решительно возражает другой.
сладкий дождик
После дождливого лета в середине августа в горах Тянь-Шаня установилась
теплая солнечная погода, хотя утром еще холодно, к вечеру собираются грозовые
тучи, а всю ночь барабанит о палатку дождь.
Сегодня, в день дальнего похода вверх по ущелью, особенно жарко. Притихли
синички, умолкли крикливые чечевицы, и только насекомые вьются и радуются
долгожданному теплу. Иногда от кучевого облака, плывущего по глубокому
синему небу, на ущелье падает тень и, медленно вползая на крутые склоны,
уходит
дальше.
Жарко... Рюкзаки сброшены на землю, сняты рубахи. Как приятно отдохнуть
после трудного пути в тени высокой развесистой ели. Внезапно на горячее
тело падают
редкие и прохладные капли дождя. Неужели слепой дождь? Но над ущельем светит
яркое солнце, в стороне плывет белое облако. И тут мы замечаем, что над
нами ветви елки какие-то необычные, с черными пятнами, а другие совсем
почернели.
Через несколько минут мы уже на дереве среди густых зарослей ветвей.
Темные пятна оказываются скоплениями черных, как уголь, тлей. Среди кишащей
массы насекомых выделяются большие тли, настоящие великаны, длиной около
сантиметра, с прозрачными в черных жилочках крыльями. Это тли-расселительницы.
С пораженного дерева они постепенно разлетаются во все стороны и заселяют
другие деревья. Расселительниц немного. Гораздо больше тлей небольших,
с объемистым брюшком. Вонзив свой длинный хоботок в нежную кору ветвей,
они
усиленно высасывают соки растений и рожают детенышей. Новорожденная тля
похожа на мать, только, конечно, очень маленькая и с более продолговатым
брюшком.
Маленькие тли собираются кучками, голова к голове, и сразу начинают дружно
сосать дерево. Ползают в колонии и тли среднего размера с ярко-белым пятном
на кончике брюшка. Их происхождение непонятно.
На светлой коре ели резко выделяются черные тли. Видимо, черная одежда
— своеобразное приспособление к прохладному лету в горах, в ней быстрее
согреться
на солнышке, когда прохладно. Высоко в горах вообще много черных насекомых.
Сейчас же, при такой жаре, черный цвет только помеха, поэтому тли собрались
на северной, теневой, стороне кроны, угнездились на скрытой от солнца нижней
поверхности веток.
Не опасно ли иметь такую заметную окраску? Видимо, нет. Вон сколько у них
защитников: по стволу ели тянется вереница муравьев. Одни налегке мчатся
вверх, другие, отяжелевшие, с раздувшимся брюшком, степенно ползут вниз.
Тли щедро угощают своих защитников сладкими выделениями, брюшко муравьев
так раздулось, что стало полосатым, и проступили лакированно-блестящие
краешки брюшных сегментов, в обычном положении скрытые, как края черепицы
на крыше.
Муравьи здесь разные: и черные древоточцы, и бархатистые формики фуски.
Но больше всего красноголовых. Всем муравьям хватает пищи, и нет никакой
причины
затевать из-за сладких угощений вражду. У спускающихся вниз красноголовых
муравьев брюшко даже просвечивает на солнце, как янтарь, так оно раздуто.
В черном клубке копошащихся тлей снуют муравьи. Одни подбирают оброненные
тлями круглые прозрачные шарики сладких выделений, другие, постукивая тлей
усиками, просят подачки. Муравьи не умеют узнавать, кто из тлей богат сладкими
выделениями, и просят всех подряд, без разбора. Вот почему в ответ на постукивания
усиками некоторые «дойные коровушки» сердито крутят брюшками, размахивают
ими из стороны в сторону, и в этот момент сторонись, муравей, не то получишь
оплеуху. От своих товарок, попусту слоняющихся по колонии и мешающих спокойно
сосать дерево, тли отделываются резкими ударами задних ног: не лезь, мол,
куда не следует и выбирай посвободней дорогу!
Не все тли ждут муравьев-просителей. Многие, высоко подняв кверху брюшко,
застывают на мгновение: из конца брюшка выделяется прозрачный, как стекло,
шарик, быстро растет и вдруг стремительно отскакивает в сторону, будто
им выстрелили. И в этом есть резон. Если бы тли не умели «стрелять» своими
шариками,
то вскоре колония тлей была бы перепачкана липкими выделениями, в которых
ее обитатели погибли бы, завязнув ногами. Не потому ли тли уселись на нижнюю
сторону веток елки: стрелять прямо вниз куда легче и безопаснее для окружающих?
Видимо, в еловых лесах давно не было этой тли, так как сейчас ею поражены
только отдельные деревья, и еще не успели появиться у нее враги. Придет
время, и елочки начнут спасать многочисленные ярко расцвеченные жуки-коровки,
личинки
изумрудных златоглазок, осы — охотники за тлями и многие другие. Впрочем,
в этой колонии тлей уже кое-где видны трупы с раздувшимся брюшком. У иных
от брюшка осталась только оболочка с зияющим отверстием. Это начал действовать
маленький наездник — афелинус. Он откладывает в каждую тлю по яичку, из
которого быстро развивается новый наездник.
Кроме муравьев около тлей крутятся многочисленные крылатые сладкоежки,
а больше всего вороватых мух. Прилетают бабочки-траурницы с почти белой
каемкой
на крыльях. Появляются и пчелы. Когда плохо цветут травы, мохнатые труженицы
переключаются на сбор выделений тлей, и тогда между ними и муравьями возникает
глубокая вражда.
Наглядевшись на тлей, мы слезаем с дерева и тогда вспоминаем о слепом дождике.
Он продолжает капать, но только не из белого облака, как нам раньше казалось,
а с ветвей елочки. Теперь мы ощущаем на губах вкус капелек. Дождик оказался
сладким. Это тли «стреляют» прозрачными капельками. От этого обстрела загорелая
кожа товарища вскоре становится пятнистой, так как каждая капелька, высохнув,
блестит маленьким лакированным пятнышком. Прежде чем надевать одежду, приходится
нам в ручье смывать следы сладкого дождика.
оглавление
Свирепая амазонка ......................................................................................................................................
8
Муравей древоточец ...................................................................................................................................
38
Рыжий муравей ............................................................................................................................................70
Красноголовый муравей .........................................................................................................................
96
Кроваво-красный муравей .........................................................................................................................122
Желтый лазиус ............................................................................................................................................
132
Лазиус черный .............................................................................................................................................140
Тетрамориусы .............................................................................................................................................
148
Высокогорная мирмика ..............................................................................................................................
160
