Глава 5. И числом и уменьем

Существуют две экологические формы серой крысы. К первой относятся типичные синантропные грызуны. Как и домовые мыши, в северных районах они живут в постройках человека круглый год, а в средней полосе и на юге — часть года. Вторая — так называемые дикие крысы, постоянно обитающие в природе вне связи с жильем человека. Такие пасюки населяют места, где климатические условия позволяют им добывать пищу в природе в течение всего года. Каждая из этих форм имеет свою специфику. Синантропные крысы, защищенные от неблагоприятных погодных условий, на постоянных и часто обильных кормах могут давать потомство в течение всего года. У крыс из природных популяций сезонность в размножении выражена четко. Продолжительность жизни у них также различна — в природе она почти вдвое короче. Относительно суровые условия жизни сказываются и на внешнем виде «диких» крыс — они обычно менее упитаны и значительно мельче, чем синантропные.
В каких же конкретно местах обитают представители каждой из экологических форм? Говоря о крысах, видимо, легче назвать места, где их не бывает. Но все же упомянем, что в загородной местности они предпочитают селиться в жилых домах и сараях с домашней живностью, в различных хранилищах — зерна, овощей, другой сельскохозяйственной продукции, на фермах, в магазинах, столовых. В городах к атому перечню добавляются многоэтажные жилые дома, особенно подвалы их, предприятия пищевой промышленности. Можно встретить пасюков и в совсем, казалось бы, неподходящих помещениях. Например, их отлавливали на складе готовой продукции завода металлоизделий, в котельной, цехе завода сантехнического оборудования, на фармацевтической фабрике и т. п. Поселения крыс есть в системе городской канализации, в шахтах. Не избежал заселения ими и метрополитен. Нередки встречи с крысами и в открытых стациях города: в садах, парках, возле водоемов, на полях фильтрации, на свалках и т. п. При этом пасюки постоянно находят для себя новые места. Сравнительно недавно в Москве на прудах стали зимовать кряквы. Горожане подкармливают птиц, помогая им пережить бескормицу. Этим не замедлили воспользоваться серые крысы. По наблюдениям Е. В. Карасевой, неподалеку от одного из прудов в Измайлове, на котором зимуют утки, стали круглогодично жить и пасюки, питаясь вместе с кряквами подношениями москвичей. В Риге, например, тоже есть постоянные поселения крыс по берегам каналов в самом центре города.
У диких крыс нет такого разнообразия в местах обитания. Они поселяются неподалеку на берегах рек, ручьев, озер, каналов. Пасюки влаголюбивы, им недостаточно воды, которую они получают с пищей. Именно это и удерживает их вблизи водоемов.
Примечательно, что каждая из экологических форм серой крысы может при соответствующих условиях перейти в другую. На рисовых полях Кубани отмечены синантропные крысы, которые перестали возвращаться на зиму в постройки человека. Переселившись на поля, они нашли для себя весьма подходящие условия: риса, оставшегося после сбора урожая, им вполне хватает на всю зиму. В другое время года они кормятся семенами дикорастущих злаков, беспозвоночными, рыбой, лягушками, вылавливая их в каналах и рисовых чеках, а в неплотно слежавшихся пластах земли устраивают удобные зимние норы. У таких крыс возникли и типичные признаки дикоживущих пасюков. Приходилось наблюдать и обратный процесс. Если в местах обитания диких крыс появляются люди (туристы, геологи) и устраивают хотя бы временное жилье, то пасюки не заставляют себя долго ждать. Они являются как хозяева, знакомятся с гостями и состоянием их запасов, а затем остаются поблизости от палаток, домиков до тех пор, пока их не покинут люди и, естественно, не исчезнет неожиданный источник дополнительного питания.
Серые крысы — территориальные животные. В течение продолжительного времени, до года и более, они могут жить на сравнительно небольшой площади в 40—100 кв. м, совершая в случае нужды выходы на более отдаленные участки — до нескольких километров, с последующим возвращением. Территория может быть занята крысой-одиночкой, но чаще зверьки живут группами по 5—15 особей. На ней находятся убежища, места кормежек, тропы, их соединяющие. Участки обитания самой разнообразной конфигурации в зависимости от того, в каком помещении они находятся. Например, на свиноферме участки крыс имеют вытянутую форму, поскольку располагаются вдоль станков, где содержатся свиньи.
Приглядевшись повнимательнее к почве на участке, где живут крысы, иногда можно заметить натоптанные ими дорожки. Если зверьки обитают на берегу водоема, тропинки идут возле самой воды. О присутствии пасюков удается иногда судить и по остаткам их жертв — лягушек, рыб, моллюсков, лежащих неподалеку от тропинок. Однажды в Кызыл-Агачском заповеднике в Азербайджане мы обнаружили нору под кустом на берегу отводного канала, а вблизи нее холмик из пустых раковин моллюсков. Долго ломали голову, гадая, чья это работа. Ответ получили, поставив ловушку,— крупный пасюк.
Участок обитания серых крыс — это не только поверхность земли или пола и нижний ярус — подземные убежища и переходы между ними. Участок включает и верхний ярус. Например, в свинарнике в пространство, занимаемое крысами, придется включить и кормушки свиней, в которых кормятся пасюки, перегородки между станками, где зверьки, особенно молодые, довольно ловко лазают; в складском помещении — штабеля мешков с кормом, в кормокухне — агрегаты, с помощью которых свиньям приготовляют пищу, на них пасюки легко забираются. Зоологам удавалось обнаруживать гнезда серых крыс под самой крышей свинарника, на верхнем стеллаже в птичнике, где гнездо с крысятами было как бы втиснуто между двумя клетками с курами. В природных условиях пасюки также могут поселяться на верхних ярусах, когда их вынуждают к этому обстоятельства. Например, есть сообщения о гнездах, найденных во время половодья в дуплах деревьев, а там, где дуплистых деревьев не было, пасюки делали гнезда из веточек и стеблей растений, подвешивая их в развилках сучьев на небольшой высоте над водой.
На хорошо освоенной части территории, а также на знакомых протоптанных дорожках скорость перемещения крыс обычно весьма высокая — около 80 м/мин. Испугавшись, крыса переходит с рыси или галопа на рикошетирующие прыжки, тогда ее передвижение чем-то напоминает бег тушканчика или кенгуру. На незнакомом участке, который зверек только начал осваивать, или на периферии своей собственной территории крыса движется раз в двадцать медленнее. Если крыса передвигается по незнакомой территории, не осваивая ее, а направляется в какое-то место, скорость гораздо выше. Замерить ее удалось, прослеживая за пасюком с помощью прикрепленного на нем радиопередатчика — она оказалась равна 8— 30 м/мин.
Пасюки — неплохие прыгуны в высоту и длину. Они легко перепрыгивают канавы шириной более 0,5 м. С одним из авторов был такой случай. Проводилось тестирование крыс на «смышленость» по методике американского психолога Ло Сенг Цая. Зверек должен был прыгнуть с подвесной полки в одну из трех дверей, из которых две — с одинаковыми рисунками — заперты, а третья — с иным рисунком — открывается свободно при прыжке животного и ведет к кормушке. Экспериментатор, посадив одну из крыс на полку, отодвинутую от дверей на 0,5 м, отошел назад, за полку. Вместо того чтобы выбирать, куда следует прыгнуть — в какую из дверей, зверек начал бегать по полке, примериваясь, как бы с нее удрать. Но установка для опытов располагалась на достаточном удалении от остальных предметов в лаборатории и от пола. Единственным «предметом», который находился поблизости от крысы, был сам наблюдатель. Повернувшись к нему, крыса несколько секунд двигала головой, ловя «предмет» в зону лучшего видения и вдруг, сильно оттолкнувшись от полки задними конечностями, прыгнула прямо человеку на плечо. Это была слишком большая неожиданность! Придя в себя и поймав животное, уже начавшее спускаться с плеча на пол, наблюдатель, у которого все же возобладал дух исследователя в такой необычной ситуации, измерил расстояние от полки, где сидела крыса, до места, где стоял он сам. Оказалось, что пасюк прыгнул в длину на 120 см! При этом полка располагалась даже немного ниже уровня плеча человека, т. е. зверек прыгал не только вперед, но и вверх. Есть данные о том, что пасюк может прыгнуть в высоту на 76 см. По нашим наблюдениям, преграду в 70 см (стену «открытого поля») серые крысы, даже родившиеся в лаборатории, преодолевают без особого труда. Вероятно, в экстремальных ситуациях прыжки в высоту у пасюков могут быть еще выше.
Серые крысы, обитающие возле водоемов, нередко ве-Дут полуводный образ жизни — они переплывают с одного берега на другой, ходят в поисках пищи по мелководью, ныряют за ней в глубину. Описывая таких крыс, Б. М. Житков упоминает о том, что, спасаясь, например, от собак, они прыгают в воду и ныряют. Выше мы упоминали о пасюках, живущих по берегам каналов в центре Риги. Питаются такие «земноводные» крысы тем, что удается найти возле жилья человека, а также водными моллюсками. Охота происходит следующим образом. Крыса бежит к воде, прыгает и некоторое время плавает, затем ныряет. Цепляясь коготками за неровности дна, камни, двигаясь даже против течения, находит моллюска — лужанку, изредка перловицу или беззубку, выносит на берег и поедает.
С. А. Хамаганов, собравший большой материал по экологии серой крысы в Сибири и на Дальнем Востоке, проделал однажды такой опыт. На середину протоки шириной около 200 м вывез в лодке трех крыс и выпустил их в воду. Зверьки сначала плавали вокруг лодки, но после того, как она стала удаляться, направились к берегу и уже через 5—7 мин были на суше. Этот же зоолог наблюдал, как ведет себя пасюк в воде, когда замечает преследователя. Он ныряет и резко под прямым углом меняет под водой направление движения, уходя в сторону. Были проведены специальные лабораторные опыты по выявлению степени выносливости крыс при нахождении в воде. Они показали, что при температуре воды +26° зверьки могут держаться на поверхности 12 часов!
Свою способность плавать, нырять и вообще смело идти в воду пасюки проявляют в совсем уже необычных ситуациях. Вот о каких двух случаях мы узнали от очевидцев в Калининграде. В квартире, расположенной на втором этаже старого дома, стала появляться серая крыса. Как она проникала туда, для хозяев долго оставалось загадкой — ходы-выходы, мало-мальски пригодные для крыс, были давно заделаны. Однажды все раскрылось. Войдя как-то в туалет, хозяин увидел крысу, сидевшую на краю унитаза. При виде человека она юркнула в воду. Оказалось, что животное проникало в квартиру по канализационной трубе, поднимаясь с первого этажа. Добравшись до отводной трубы, крыса переходила в нее, затем ныряла в трубу сифона и оказывалась в квартире. Когда во время очередного визита унитаз сверху закрыли и затем спугнули крысу, она вбежав в помещение санузла и оказавшись в ловушке, заметалась по маленькому помещению, прыгнула на край ванны и затем вниз, стала пытаться протиснуться в сливное отверстие. Остается только гадать, как пасюк смог освоить этот удивительный способ проникновения в квартиру. Возможно, в то время, когда сифон унитаза не был заполнен водой.
Второй случай, иллюстрирующий отношение серых крыс к воде, произошел на глазах санитарных врачей. Они проверяли состояние канализационной системы на одном из предприятий города. Когда открыли один из колодцев, в глубине которого изливался из широкой трубы сильный поток воды, увидели нескольких крыс. Одна за другой они спрыгнули на поверхность мощной струи и быстро добежали по воде в глубь трубы навстречу стремительно мчавшемуся потоку.
По способности к лазанию серая крыса хотя и уступает черной, но все же довольно ловко забирается по стволам деревьев в дупла и даже может лазать по шесту. Видели крыс, передвигавшихся по тонким горизонтальным трубам, по натянутой проволоке. Наблюдали однажды, как пасюк, застигнутый на столе, стоявшем в кухне возле окна, выбирался из помещения. Он с разбега вбежал по оконному стеклу и зацепился лапами за край открытой форточки, откуда благополучно спрыгнул на землю под окном.
Обживая подземное пространство, крысы могут прокапывать ходы на многие десятки метров, иногда в достаточно твердом грунте. Зверьки роют землю очень быстро передними лапами, затем ударами одной или двух передних же лап отбрасывают ее под живот, а затем проталкивают землю дальше, действуя уже задними конечностями. Прокопав ход, равный собственной длине, крыса поворачивается и выталкивает грунт на поверхность передними лапами и головой. За ночь в результате интенсивного рытья нор пасюк может вытолкнуть на поверхность до 3—4 ведер земли, шлака, щебня.
В природе, вдали от жилья, в сельскохозяйственных угодьях, а иногда и в городе можно обнаружить норы, вырытые пасюками в береговых откосах, насыпях. Иногда это чужие обиталища — крысы поселяются там, съев хозяев и немного приспособив их в соответствии со своими вкусами. Например, на Украине, на крутых берегах реки Псел пасюки занимают норы береговых ласточек, истребляя яйца, птенцов, а иногда и взрослых птиц. Нору ласточки крыса расширяет, удлиняет, натаскивает подстилочный материал. Однажды была раскопана нора пасюка, в которой прежде обитала полевка. Остались старые полевочьи ходы, гораздо более узкие, чем крысиные, и камера с корешками растений — запасами, собранными прежней хозяйкой.

Рис. 5. Норы серых крыс

Устройство нор у серых крыс зависит от конкретных условий: состояния и плотности почвы, микрорельефа, растительного покрова, а также от деятельности человека в этом месте. Оказалось, что крысы устраивают норы весьма различные по сложности. Есть простые — бескамерные. Такая нора представляет собой ход, прямой или разветвленный, протяженность его может быть небольшой, 30— 40 см, но иногда гораздо длиннее — до 10 м и более. В таких ходах крысы отсиживаются в момент опасности или уносят корм и поедают его там почти в полной безопасности. Более сложная нора — с одной или несколькими камерами. В таких норах самки обычно рождают и выкармливают потомство, туда же они затаскивают корм. Специальных камер для хранения запасов пасюки не устраивают.
Там, где крыс много и они живут на одних и тех же местах из года в год, норы их имеют гораздо более сложное устройство. Это настоящие лабиринты, длина которых достигает 35 м, глубина — до 80—120 см, причем ходы и камеры располагаются в два-три яруса. Входов в подобные поселения бывает до нескольких десятков, по десятку и более камер, часть из которых пустые, а часть с гнездами. В одной такой норе было добыто 48 крыс, из них восемь взрослых — два самца и шесть кормящих самок, три выводка — 25 еще слепых крысят и 15 подросших неполовозрелых зверьков. В другой подобной норе оказалось 32 крысы.
Однако рытье нор и устройство гнездовых камер необязательны для серых крыс. Например, в многоэтажном городском доме было обнаружено гнездо со слепыми крысятами, располагавшееся совершенно открыто неподалеку от мусороприсмной камеры. Находили гнезда крыс на кучах хлама, тряпья, слежавшегося мусора. Но все же чаще пасюки устраивают гнезда в укрытиях. В городских и сельских домах — внутри мягких предметов, в постелях, мягкой мебели, на складах — среди штабелей мешков с комбикормом, мукой, зерном, а то и внутри мешков. В животноводческих помещениях крысы делают гнезда в стенных переборках, в пустой таре, под полами, в бездействующих кормовых корытцах и даже под крышей. Обнаруживали гнезда, причем с живыми упитанными крысятами, казалось бы, в совсем уж неподходящих местах, например внутри замороженных мясных туш в промышленных морозильных камерах, в термоизоляционной прокладке парового котла, где температура держалась на уровне +40—50°.
Крысы, постоянно обитающие в природе, не уступают своим синантропным сородичам в пластичности при устройстве гнезд. Они поселяются не только в норах, своих и чужих, но и в пустотах между корнями деревьев, в дуплах, делают висячие гнезда. Для их устройства могут использовать самые разнообразные материалы. В природе попадаются гнезда крыс, сделанные из травинок, листьев, перьев, в сельскохозяйственных угодьях — из соломы, стеблей культурных растений. Вблизи жилья человека и в самом жилье на гнездовую подстилку идут пакля, веревки, нитки, бумага, опилки, стружки, полиэтиленовая пленка, толь, шлак, прессованный торф, войлок, перья, волосы, шерсть животных и другие мало-мальски подходящие материалы. Необычно выглядели гнезда в мороженых тушах. Здесь, казалось бы, начисто отсутствует то, из чего можно соорудить гнездо. Но крысы все же вышли из затруднительного положения: они отрывали от мяса пленки и сухожилия, отгрызали веревки от бирок, отыскивали случайно попавшие в холодильник клочки бумаги — и все это шло в дело.
Добывая пищу, серые крысы иногда проявляют такую изобретательность и ловкость, так точно приспосабливают свое поведение к особенностям обстановки и конкретной ситуации, что остается только удивляться. Поэтому о способностях крыс, которые они демонстрируют, добираясь до съестного или переправляя найденное в свое убежище, ходят легенды. Многие слышали, наверное, истории о том, как пасюки воруют куриные яйца. Согласно одной из них, крысы проводят такую операцию вдвоем — одна ложится на спину и прижимает яйцо к себе лапами, другая тащит ее за хвост к норе. Однако смоделировать подобную ситуацию на крысах в условиях лаборатории никто из ученых не смог. Например, Ф. Штейнингер, известный специалист в деле изучения этих животных, считает такие рассказы недостоверными. Другой большой знаток поведения крыс — С. Барнетт полагает, что отвергать полностью эту легенду нельзя, такой трюк случайно мог иметь место. Но в то же время он отказывает крысам в способности совместно действовать при добывании пищи. Свое мнение он аргументирует следующим наблюдением. Три крысы обнаружили в районе гнезда большой кусок печенки весом около 450 г и начали тащить его одновременно, но, увы, в разные стороны. Мы также с большой долей скептицизма относимся к этой истории. Для этого есть все основания. Во-первых, никто из специалистов ни в природе, ни в экспериментальной ситуации не наблюдал случаев объединения крыс для получения какого-то полезного результата; во-вторых, крысы прекрасно справляются с перемещением яиц и в одиночку, что наблюдали не раз и даже засияли на пленку.
Как пасюки добывают яйца, наблюдал В. Г. Лялин. Он подметил, что животные меняют тактику в зависимости от конкретных условий. Если гнездо с яйцами находится на полу, зверьки просто выкатывают их, действуя лапами и концом морды, и затем катят в нору. Когда яйца лежат в подвешенных гнездах, крысы выталкивают их головой и потом съедают на полу под гнездом. Если же вытолкнуть не удается, уничтожают яйца прямо в гнезде. При этом крыса держит яйцо вертикально и прогрызает в нем сверху дыру, затем засовывает туда морду и выпивает содержимое. Кроме перекатывания яиц, наблюдали и другой способ транспортировки — крыса зажимает яйцо передними лапами и зубами и передвигается, прыгая на задних лапах.
Чтобы представить себе, насколько разнообразны и сложны должны быть взаимосвязи пасюков с окружающей средой в сфере питания, можно просто перечислить набор их кормов. Зверьки, обитающие возле воды, кормятся тем, что найдут на берегу, сами ловят водных и наземных насекомых, моллюсков, раков, лягушек, таскают рыбу из сетей, поедают мелких грызунов и их детенышей, птенцов и яйца птиц, а также корни, стебли, листья, цветы и плоды различных водных и наземных растений.
Один из авторов книги обнаружил, например, в норе пасюка, раскопанной на поле в Добруджи [Румыния], более 40 черепов и шкурок Mesocricetus newtoni — среднего по размерам хомяка, типичного обитателя тех мест.
Однако увидеть, как крыса в природе добывает себе пропитание, мало кому удавалось. Тем более ценными являются единичные наблюдения, описанные в научной литературе. Так, видели, как крыса перетаскивала убитую крякву. Если на пути передвижения встречалось препятствие, она затаскивала добычу на него, а затем опускала вниз. У норы она сначала пыталась затолкать внутрь принесенную добычу, а когда это не удалось, проникла в нору через другой вход и затащила утку изнутри. Мы уже упоминали о плавающих и ныряющих за моллюсками пасюках, обитающих в парках Риги. Интересно, как зверьки расправлялись с такой добычей — у двустворчатых с крепкой раковиной моллюсков они научились перегрызать связку, соединяющую обе створки на спинной стороне ракушки, и легко добирались до нежного мяса. По отношению к лужанке — брюхоногому моллюску — тактика выработалась другая, но тоже основанная на знании наиболее слабого места раковины — вершины ее свода. Эти крысы настолько освоили промысел моллюсков, что не оставляли своего занятия и зимой, ныряя за ними прямо в полыньи.
Описание охоты пасюков на лягушек дал зоолог И. Р. Мерзликин. В одном из рыбоводных прудов после сброса воды остался небольшой водоем глубиной около 40 см. В нем скопилось множество мелких прудовых и озерных лягушек. Этим не замедлили воспользоваться крысы, обитавшие неподалеку. Несколько зверьков вырыли норы на берегу водоема и принялись охотиться на лягушек. Активны они были днем и в сумерки, поэтому процесс охоты удалось хорошо рассмотреть. Крыса заходила в воду по брюхо и, двигаясь вдоль берега по мелководью, ощупывала дно передними лапами. Обнаружив лягушку, она быстро погружала голову в воду и пыталась ее схватить. Если это удавалось, вытаскивала добычу па берег и несла к так называемому кормовому столику — углублению в почве неподалеку от воды, где и поедала ее. Три крысы, поселившиеся возле пруда, ловили лягушек в количестве, намного превышавшем их потребности. На пяти столиках были найдены остатки 194 особей. Чтобы определить, за какое время пасюки могли наловить такое количество земноводных, все остатки убрали. Уже на второй день там лежали 64 лягушки, а на следующий день появилось еще 24. После заморозков, когда амфибии зарывались в ил в глубокой части водоема, крысы изменили тактику охоты — стали нырять за добычей.
Обитая в постройках человека, пасюки проявляют еще больше ловкости и находчивости, добираясь до пищи. На зерновых, продуктовых складах они питаются любыми продуктами, к которым им удается найти путь: прогрызают коробки и мешки, взбираются на стеллажи. Если крысам перекрывают привычный путь к пище, они быстро изыскивают способы добраться до нее иначе. Д. С. Айзенштадт описывает такой случай, произошедший во время войны. Необходимо было оградить продовольственные склады от крыс, сильно размножившихся в окрестностях. Их было столько, что можно было ловить зверьков, ставя капканы даже без приманки. Склады окопали канавой глубиной 80 см и шириной 50 см с ловчими ямами. Для крыс она не стала препятствием — они по-прежнему появлялись на складах. Чтобы пасюки не могли влезть на стеллажи с продуктами, на ножки их были надеты специальные воронки. Это преградило путь крысам. Но вскоре они нашли новый — стали залезать на крышу и уже оттуда, пробравшись через найденные в ней отверстия, стали прыгать прямо на стеллажи.
Пасюки, обитающие в шахтах, покушаются на завтраки, которые берут с собой шахтеры. Как это происходит, мы узнали от специалистов, организующих борьбу с крысами под землей. Чтобы уберечь завтраки от вездесущих крыс, приходится подвешивать свертки с пищей к потолку. Пытаясь добраться до них, крысы забираются по стене чуть выше того уровня, на котором висят свертки, сильно оттолкнувшись, прыгают и цепляются за пакет или сумку, затем перегрызают шнурок и вместе со своей добычей падают на пол.
Еще об одном, совсем уж удивительном способе добывания пищи нам рассказали на проходившей осенью 1987 г. Всесоюзной школе, посвященной методам изучения серой крысы. Речь идет о пасюках, научившихся доставать жидкую пищу из бутылок при помощи собственного хвоста. Если говорить откровенно, мы слышали об этом и раньше, но сильно сомневались в достоверности таких историй. Но среди участников школы нашлись два специалиста, зоолог и врач, которые независимо друг от друга проследили за поведением таких крыс. В первом случае наблюдение было сделано в Красноярском крае О. А. Евдокимовой и ее коллегами: в застекленном ларьке, закрытом на обеденный перерыв, они увидели серую крысу. Зверек сидел на краю ящика с бутылками кефира, опуская хвост в ближайшую к нему бутылку, и, вынув его, одним быстрым движением проводил ртом по хвосту, держа его передними лапами. Потом крыса снова опускала хвост в бутылку и опять проводила по нему ртом. Эти действия она выполняла быстро, в одинаковой манере, и уровень кефира уменьшался буквально на глазах. При этом пасюк совершенно не реагировал на людей, наблюдавших за ним через стекло, не обращал внимания на стук, когда они начали стучать в стекло, пытаясь прогнать его.
Второй случай — о нем рассказала врач Е. П. Селькова — произошел на одном из старых молочных заводов Риги. Здесь по утрам стали обнаруживать ящики с кефиром, приготовленные к отправке, в которых часть бутылок оказывалась со снятыми крышками и неполными. Было организовано ночное дежурство в цехе, где стояла готовая к отправке продукция. Дежурные увидели примерно ту же картину, которую мы только что описали: виновниками оказались несколько крыс, пробравшихся в цех и освоивших этот необычный способ добывания пищи.
В животноводческих хозяйствах пасюки не только поедают корма, предназначенные для сельскохозяйственных животных, яйца домашней птицы, но и хищничают — нападают на молодняк: поросят, крольчат, цыплят, у малоподвижных сальных свиней могут выгрызать в слое жира глубокие выемки, а у взрослых кроликов в клетках — задние лапы, подбираясь к ним через сетчатый пол.
Пасюки, живущие в природе, сезонных запасов корма не делают. При раскопке их нор ни разу не были обнаружены камеры, выполняющие функцию кладовых, которые всегда имеются в норах других видов грызунов, делающих основательные заготовки на зиму. Но все же в норах серых крыс встречалось по нескольку килограммов однотипных кормов, например в одной норе было найдено 5,4 кг зерен кукурузы, в другой — корнеплоды общим весом 3,9 кг. А вот пасюки, обитающие в непосредственной близости от человека, а то и в его жилище, иногда накапливают ощутимые запасы украденных у него продуктов. Так, при раскопке нор и других убежищ серых крыс приходилось извлекать оттуда до 4—6 ведер картошки, по 12—25 кг моркови, от 5 до 38 куриных яиц и даже 3 кг пельменей. Однажды пасюки сумели за короткий срок перетащить в подпол около 600 грецких орехов и 2 ведра косточек от абрикосов.
Стала свидетелем воровских действий пасюков и одна из авторов настоящей книги. На дачном участке вблизи Москвы крупная крыса прыгнула на стул, а затем на стол, стоявший под деревом. После ухода гостей на столе остались остатки угощения, которые не успели убрать. Крыса стала бегать челноком между столом и домом, под которым у нее была нора, всякий раз утаскивая кусок со стола. У наблюдателя хватило выдержки дождаться финала — буквально все съестное, что лежало на тарелках, перекочевало в крысиную нору, остались только крошки. В другой раз на этом же участке пришлось наблюдать крысу, перетаскивавшую селедку. Пасюк волочил ее по земле, ухватив зубами за голову. Как вскоре выяснилось, рыбина оказалась последней из тех нескольких килограммов, что были положены на хранение в трехлитровую банку. Банка стояла в кухне, была прикрыта крышкой, предусмотрительно прижатой сверху еще и камнем.
Одна из главных причин, позволивших синантропным грызунам выдвинуться в первую шеренгу наших врагов среди животных,— их большая плодовитость и быстрое созревание. Самка серой крысы, например, при благоприятных условиях может принести за год до 8 пометов (чаще до 3). В каждом выводке бывает 8—10 крысят, не приходилось обнаруживать и более многочисленные выводки — по 17 и даже 25 детенышей! Учитывая, что молодые пасюки к трехмесячному возрасту способны сами приносить потомство, легко представить, какими полчищами грызунов может окружить нас всего одна самка се рой крысы. К счастью, на плодовитость и выживаемость серых крыс влияет множество факторов: климатических, погодных, защитно-кормовых и пр. Важную роль в сдерживании численности играют и усилия человека в борьбе с грызунами.
В ожидании рождения детенышей самка крысы активизирует свою деятельность по благоустройству гнезда — расширяет, если требуется, нору, собирает и затаскивает туда дополнительный гнездовой материал. Как и мышата, крысята рождаются голыми, слепыми, с закрытыми ушными раковинами. Первое время самка находится с ними почти круглые сутки — кормит, вылизывает, согревает и лишь ненадолго отлучается на кормежку и водопой. Выходя из гнезда, она подгребает подстилку, набрасывает ее на детенышей. Такое поведение имеет определенный биологический смысл — крысята, обладающие несовершенной пока терморегуляцией, меньше охлаждаются.
Еще до прозревания, в 8—10-дневном возрасте, они начинают пробовать твердую пищу, которую приносит самка. Первое время малыши тащат в рот что попало — не только корм, но и подстилочный материал, экскременты и лишь постепенно начинают узнавать пищу. После прозревания активность их в гнезде сразу возрастает, они начинают все обследовать, пытаются играть, иногда выходят вслед за матерью наружу. Но регулярные выходы из гнезда начинаются попозже, в 19—25-дневном возрасте.
Продолжительность жизни пасюков относительно невелика. Как и у других животных, она зависит от конкретных условий существования. Крысы из природных популяций не выживают более 1,5 лет. Сказываются неблагоприятные погодные условия, неустойчивая кормовая база, влияние хищников и пр. Пасюки, обитающие под «защитой» человека, живут дольше — встречаются зверьки в возрасте 2 и даже 2,5 лет. В условиях вольерного или клеточного содержания отдельные особи выживают еще дольше — по 3—4 года. Но внешний вид и поведение таких животных свидетельствуют о том, что зверьки находятся на пределе жизни — у них тусклая редкая шерсть, нередки различные новообразования на теле, активность сильно снижена, они занимают последние места в иерархической структуре группировки.
Черные крысы в отличие от серых более теплолюбивы и в естественных условиях живут преимущественно в тропической и субтропической зоне. В остальных же местах они обитают в постройках человека и только в теплое время года могут из них выселяться в природу. Мы находим описание жизни диких черных крыс, в основном у авторов, наблюдавших за их популяциями в ряде стран Юго-Восточной Азии, Южной Америки, на юге Европы и островах Тихого и Атлантического океанов.
У нас в стране «дикие» черные крысы живут в Закавказье. Обычно они держатся в зарослях кустарников или широколиственных лесов, во фруктовых садах в Абхазии и Аджарии мы ловим зверьков в парках, зарослях ежевики и бамбука и под фруктовыми деревьями. На Корсике, например, они живут по долинам ручьев и речек, не избегая сырых и заболоченных территорий.
Особенно часто упоминаются черные крысы в связи с их обитанием на плантациях сельскохозяйственных культур. В Индии и на Филиппинах они вредят посадкам риса, проса, пшеницы и кукурузы, да и у нас в Закавказье отмечено, что они уничтожают початки кукурузы и повреждают цитрусовые. А в Шри-Ланке, на Ямайке, Филиппинах крысы облюбовали кокосовые плантации, причем используют орехи не только для еды, но и, выгрызая мякоть, устраивают в них гнезда. Черные крысы в отличие от серых замечательные древолазы. Они не роют норы, предпочитая делать гнезда в дуплах, сплетениях веток и корней кустарников и деревьев, среди лиан, в чайных кустах, завалах хвороста.
В более суровых северных условиях эти зверьки могут обитать зимой только в домах, где поддерживается постоянно плюсовая температура. Умение хорошо лазать помогает им осваивать верхние ярусы построек. Обычно они обитают на чердаках, в птичниках, крольчатниках, свинарниках. Нередко гнезда черных крыс можно найти в щелях между балками, под крышей между стропилами, на значительной высоте от пола: эти грызуны полностью оправдывают свое название «кровельных» крыс. А вот второе их название — «корабельные крысы» знают не все. Обитающие на морских судах крысы чаще всего принадлежат именно к этому виду. Приспособленные к лазанию, юркие и умеющие легко прыгать, они нашли благоприятные условия на водном транспорте. Обычно зверьки живут там между переборками, за обшивкой, в подволоках, двигаются по воздуховодам, кабелям и лифтовым камерам как в вертикальном, так и горизонтальном направлении, забираясь во все уголки судна. Крысы могут легко перемещаться даже по потолку вниз головой, держась за провода. Обычно попадают они на судно с грузами или по швартовым канатам и трапам. Нередки случаи, когда при швартовках судов и во время погрузочно-разгрузочных работ они перебегают с одного судна на другое. Мы находили их в каютах, и в мастерских, и в бухтах канатов, а однажды даже в сундучке с инструментами, некоторое время стоявшем незапертым на складе. На рыбопромысловых судах крыс чаще всего можно отловить в рыбцехах, камбузах и трюмах с рыбной мукой.
Как дикие, так и синантропные черные крысы размножаются менее интенсивно, чем пасюки, и на их размножение большое влияние оказывают температурные условия. Казалось бы, что они могут размножаться круглый год: даже отмечено, что самки с эмбрионами или молодые зверьки встречаются в любое время года. Анализ большого материала показал, что наибольшая интенсивность размножения приходится все же на теплое время года. Это относится и к корабельным крысам, обитающим по сравнению с другими зверьками в довольно стабильных условиях. Зимой размножаются только единичные экземпляры. У самок в период размножения находили от 3 до 16 эмбрионов. А молодых в одном выводке выживает не больше 5—6. Обычно одна самка в год не приносит больше трех выводков, а чаще только два. Проверяли это и в клетках, и в вольерах при весьма благоприятных условиях для зверьков. Возможно, что, помимо прочих условий, и низкая по сравнению с пасюками возможность восстановления численности влияет на сокращение ареала черных крыс в местах их совместного обитания. Беременность у самки длится 20—21 день. Крысята рождаются слепыми и голыми. Самки не оставляют надолго детенышей одних. Мы замечали, например, что в одном гнезде могут уживаться две самки с единственным выводком, причем одна из них совсем молодая.
Очень интересно отношение черных крыс к подрастающим крысятам. В вольерах, где мы наблюдали за их поведением, в одном домике жила семья из 18—25 зверьков, включая совсем маленьких. Существуя в такой тесноте, они все же не затаптывали своих детенышей. Если же крыс вынуждали покинуть убежище, то самки-матери не бросали выводок до последнего мгновения. Лактация продолжается в зависимости от условий 3, а то и 6 недель. Еще во время лактации крысята начинают выходить и самостоятельно отыскивать корм вокруг гнезда. Маленькие крысята, пока сидят в гнезде, обладают удивительной цепкостью, если взять их, то малыши могут висеть, держась лапками за палец. После выхода из гнезда они долгое время остаются возле матери. С одной самкой могут совместно жить крысята двух генераций.
Изучением питания черных крыс занимались ученые разных стран, и неудивительно: ведь крысы везде приносят огромный вред сельскому хозяйству, запасам продуктов, а также рыбопродуктам на морских судах. Поэтому знать особенности их питания необходимо при разработке эффективных приманок для борьбы с ними.
Черные крысы, обитающие в естественных условиях, едят зелень, ягоды, семена и плоды. В их пище в зависимости от сезона могут преобладать разные растительные корма и встречается немало насекомых. В отличие от пасюков черные крысы могут взбираться по стеблям кукурузы и подсолнечника, доставая початки и семечки. В Австралии была отмечена популяция крыс, основу питания которых составляли грибы. А в Кахетии они часто разоряют воробьиные гнезда и даже ловят по ночам птиц. На Корсике и в Ленкорани черную крысу считают наиболее опасным врагом сони-полчка. Одним словом, в природе черные крысы питаются весьма разнообразно, однако все же основу их пищи составляют растения.
Синантропные популяции живут, естественно, за счет запасов человека. Предпочтение черные крысы, как мы уже отмечали, отдают растительным и сочным кормам: они едят хлеб и кукурузу, овощи и фрукты. В Аджарии, чтобы уберечь запасы кукурузных початков от набегов крыс, устраивают склады на столбах с перевернутыми вверх дном тазами. А в Кахетии описан случай, когда крысы питались чесноком, сложенным на чердаке: от всех пойманных там крыс исходил резкий чесночный запах. В животноводческих помещениях, например в свинарниках, черные крысы кормились вместе со свиньями жидким комбикормом, но не пренебрегали гнездившимися там на чердаке голубями. В нашем виварии несколько лет назад черная крыса, по неосторожности лаборанта оказавшаяся на свободе, делала набеги на подопытных мышей. Зверьки сидели в высоких банках. Крыса спрыгивала в банку, хватала мышь и с ней в зубах ухитрялась выпрыгнуть.
На рыбопромысловых судах крысам приходится питаться почти исключительно рыбой, а вот при опытах в виварии взятые с морских судов зверьки ее почти не ели, предпочитая другие виды корма. Проведенные в вольерах и клетках исследования показали, что при возможности выбора черные крысы проявляют не только поразительную всеядность, но и индивидуальные вкусы. Но во всех случаях они выбирали корма, содержащие значительно меньше белков животного происхождения по сравнению с пасюками.
Никто из изучающих жизнь черных крыс не отмечал, что эти грызуны делают какие-либо запасы. И мы за много лет не нашли ни одного склада ни у синантропных, ни у диких крыс. Даже поставленные в вольерах опыты, где длительное время наблюдали за крысиными семьями, не дали результатов. Сравнение поведения серых и черных крыс показало, что у последних отсутствуют челночные перемещения, столь характерные для запасающих животных. Бывали случаи, когда потревоженные зверьки убегали к гнезду, где и бросали недоеденный кусочек.
Только однажды в вольере мы наблюдали, как самец черной крысы затащил куриное яйцо к себе в гнездо. Все крысы в этой вольере были из третьего поколения разведения в неволе и никогда не сталкивались с таким видом пищи. Рассмотрев яйцо сначала издали, с ветки, крыса спустилась на пол и несколько раз обнюхала необычный предмет, то и дело в волнении отскакивая от него. Потом обхватила яйцо и, держа его вертикально, покатила перед собой к куче опилок, которыми был завален домик. После двух-трех неудачных попыток закатить яйцо наверх, крыса быстро прокопала в куче канавку, закатила по ней яйцо и зарыла его. Через несколько дней крысы выкатили яйцо подальше от домика, а позже мы нашли его разбитым.
Наблюдая за черными крысами в вольерах и в естественных условиях, мы обратили внимание на их удивительное любопытство и значительно меньшую, чем у пасюков, агрессивность по отношению к людям. В вольерах крысы быстро привыкали к присутствию человека и подолгу могли сидеть, разглядывая его. При испуге они не всегда прятались, а часто просто замирали на месте и продолжали наблюдать. Сбежавшая крыса не сразу стремится уйти. Первым ее движением может быть прыжок вверх, и затем, затаившись, она наблюдает. В это время можно поймать зверька руками сзади, если отвлечь его внимание. Даже в естественных условиях крыса, вспрыгнувшая на возвышение, чувствует себя в безопасности и не спешит уйти. Однажды нам нужны были для опытов живые крысы. За несколько часов в свинарнике, где, правда, была очень высокая их численность, наш коллега таким методом отловил не один десяток крыс. На человека, стоящего неподвижно, зверьки вообще не обращают внимания.
Такой своеобразный характер взаимоотношений черных крыс с человеком мог, вероятно, сыграть определенную положительную роль в их первоначальном распространении. Известно ведь, что черная крыса раньше серой расселилась по континентам. Только зверьки, отличавшиеся спокойным правом, лояльностью к людям, могли, проникнув на небольшие, тогда еще примитивные суденышки, совершить бок о бок с человеком продолжительное путешествие по морю. Более агрессивной серой крысе вряд ли удалось бы удержаться в качестве пассажира в подобных условиях. Возможно, что эти поведенческие различия, если они, конечно, были присущи далеким предкам современных крыс, стали одной из причин более раннего расселения по свету именно черных крыс.

Глава 6. Они уйдут с ночною тенью,
и вступит день в свои владенья

Считается, что крысы и мыши — зверьки, активность которых приходится в основном на темное время суток. Многие видели их именно вечером или ночью. Однако и в ритмах суточной активности синантропные грызуны проявляют значительную пластичность, приспосабливаясь к условиям жизни и деятельности людей.
Вот как обстоит дело с домовыми мышами. Там, где в помещениях люди не бывают или появляются редко, дневное освещение сменяется регулярно темнотой, зверьки активны в основном в сумерки и ночью. В среднем только около 4% времени суточной активности приходится на дневное время, хотя индивидуальные различия иногда значительны. По наблюдениям Н. В. Тупиковой, некоторые особи до 28% времени проводят в помещении днем, а другие, наоборот, избегают появляться при свете.
Если же зверьки обитают в сарае или другом помещении, где постоянный полумрак, дневная активность у них увеличивается. В этих условиях мыши бодрствуют по 15—45 минут с интервалами в 1—4 часа.
Иная картина наблюдается в жилых домах, магазинах и прочих местах, где часто и подолгу присутствует человек. Здесь мыши подстраиваются к его распорядку дня. Например, в квартирах мыши чаще попадаются людям на глаза в часы затишья, будь то ночью или днем. В магазинах зверьков тоже можно увидеть днем, особенно во время обеденного перерыва, когда в помещениях тихо. Если поставить в таких местах ловушки в утренние часы, то вечером они нередко уже бывают с мышами.
Кроме беспокойства, вызванного деятельностью человека, суточные ритмы домовых мышей зависят и от других факторов: погоды, времени года, особенностей структуры группировки и т. д. Так, летом в южных районах эти зверьки ведут строго ночной образ жизни только во время сильной жары — при дневной температуре +36— 40°. Они активизируются после захода солнца, когда спадает жара, и в течение 7—8 часов подряд кормятся, бегают, общаются друг с другом. С понижением дневных температур до +28° зверьки становятся активны и в светлое время суток, причем у них бывает до шести периодов бодрствования, которые в сумме составляют 11 — 15 часов. Эти подробности удалось узнать, прослеживая за мышами, меченными радиоактивным кобальтом. В зимнее время, если мышам приходится жить в неотапливаемом помещении, они заметно снижают активность, выходя только на кормежку, а остальное время предпочитая проводить в утепленных гнездах. Гроза, дождь также влияют на суточную ритмику мышей. Наблюдая за ними в больших выгородках и «жилой комнате», мы заметили, что, хотя зверьки находились под крышей, перед грозой и во время дождя они почти не появлялись из своих убежищ. Нам приходилось просиживать часы в ожидании окончания грозы и возобновления их активности.
У курганчиковых мышей в вольерах или больших выгородках два пика активности: вечерний, сразу после наступления сумерек, и утренний. При этом вечером зверьки энергично выясняют отношения, это, так сказать, пик «социальной» активности. В утренние часы они бывают довольно сонными. Отдельные животные выходят из укрытий, кормятся и, наевшись, скрываются в домиках. В природе во время постройки курганчиков мыши нередко деятельны не только вечером, но и в дневные часы. Нам удавалось отлавливать их в это время. Неоднократно на глаза попадались зверьки, занятые сбором запасов корма: они переносили в зубах колоски злаков. На ритм активности курганчиковых мышей также определенное влияние оказывает погода. Во время дождя и сильной жары зверьки отсиживаются в норах.
Суточное распределение активности зависит и от положения, которое животное занимает в группе. Периоды бодрствования подчиненных особей нередко определяются ритмом жизни доминантов. Как правило, забитые зверьки предпочитают не встречаться с альфа-самцами, они кормятся, бегают, обследуют территорию, когда те спят. Доминирующие особи могут быть деятельны в любое время суток. Их активность иногда провоцируется подчиненными мышами, которые, на свою беду, начинают вести себя в помещении слишком шумно и будят доминантов.
Пол и возраст также сказываются на ритме активности. Например, у самки, ожидающей рождения потомства, активность увеличивается. Она усиленно собирает материал для гнезда, гоняет других самок, чаще питается. После родов самка основную часть времени суток проводит в гнезде с малышами — кормит, обогревает их. Из убежища выходит ненадолго — поест и назад к потомству. У старых животных по сравнению с молодежью и зверьками среднего возраста активность тоже снижена.
У серых крыс при естественной смене дня и ночи при условии, что люди не беспокоят их, ритм активности несколько отличается от мышиного. У них два достаточно отчетливых пика: в вечерние и ранние утренние часы. При круглосуточном затемнении активность крыс более равномерно распределена в течение суток. Если, наоборот, круглосуточно освещать помещения, то ритм активности животных такой же, как при естественном чередовании дня и ночи.
Там, где жизнедеятельность крыс развертывается в непосредственной близости от человека, беспокоящего их своим присутствием, они, как и мыши, перестраивают свой режим. Например, на свалке, где мы наблюдали за крысами, зверьки появлялись поздно вечером, часов в 11, и кормились непрерывно до 1—2 часов ночи, а потом наступало затишье. На продовольственных и фуражных складах активность крыс приходится на время отсутствия людей. При этом пасюков не пугают шум работающих механизмов и другие производственные звуки. Однажды, войдя в цех, где работал очень шумный вибрировавший агрегат, люди увидели, что на его кожухе преспокойно сидит серая крыса. Только появление людей спугнуло ее.
На свинофермах, в птичниках суточная активность крыс распределена иначе. Здесь корм, которым приходится питаться, не лежит постоянно, а появляется и исчезает (поедаемый свиньями и домашней птицей) строго по часам. Пасюки с легкостью перестраиваются: начинают выходить из укрытий одновременно с приходом работников, раздающих корм животным. Ни шум вагонеток и тележек, ни громкие голоса работающих людей не пугают грызунов. Как только корм разложен по кормушкам, крысы, иной раз даже опережая тех, кому он предназначен, залезают в кормушки. Сколько раз раздают пищу животным, столько раз приходят кормиться и серые нахлебники.
Мы привели примеры, когда человек, сам того не желая, побуждает крыс и мышей к перестройке ритма их суточной активности. Но известны и другие случаи, когда люди вполне целенаправленно влияют на этот ритм. Специалисты, проводящие борьбу с крысами в шахтах, рассказывали нам, что шахтеры иногда нарочно приманивают к себе крыс, отдавая им остатки своих завтраков. Такие зверьки быстро усваивают порядок чередования труда и отдыха шахтеров и стоит тем присесть, чтобы перекусить, как тут же появляются крысы и усаживаются поблизости в ожидании подачки. Некоторые смелеют настолько, что берут пищу прямо из рук человека. Когда шахтеры, закончив добычу угля на одном участке, переходят на следующий, эти зверьки (их узнают по индивидуальным особенностям внешнего вида и поведения) следуют за людьми и опять оказываются возле стола, стоит только разложить на нем еду.
Погодные, климатические факторы также влияют на активность крыс. Зависит она и от положения зверька в группе, его пола и возраста.
В научных целях люди сумели обратить себе на пользу пластичность суточной ритмики синантропных грызунов. Манипулируя освещенностью помещения, где содержатся лабораторные крысы или мыши, можно довольно быстро заставить их изменить ритм активности так, чтобы это было удобно человеку, наблюдающему, например, за их поведением. Работая с домовыми мышами на биологическом стационаре ИЭМЭЖ им. А. Н. Северцова АН СССР в Черноголовке, мы создали для наших подопечных постоянное сумеречное освещение. В результате смогли наблюдать за зверьками не только в сумерки и ночью, но и в любое другое время суток. Можно сделать так, чтобы активны они были в дневные часы, когда наблюдателю Удобно работать с ними. Для этого в помещении налаживают так называемый инвертированный световой режим — затемняют помещение, например, с 11 до 21 часа, а включают искусственный свет с 21 до 11 часов. Довольно скоро зверьки перестраивают свой ритм на противоположный, а исследователь получает возможность вести нормальный для человека образ жизни, т. е. наблюдать за ними не по ночам, что весьма изнурительно, а днем.

Глава 7. Где стол, где стул, где дом?

Еще в 20-е годы ученые обратили внимание, что очень голодные или испытывающие жажду крысы, если их выпустить в новую клетку с кормом и водой, не станут есть и пить, пока тщательно не обследуют всю клетку. Было высказано предположение, что у крыс есть особый инстинкт любопытства. Позднее, когда в практику зоопсихологического эксперимента вошел метод лабиринта (см. главу «Ум про запас»), исследователей заинтересовал еще один факт. Если крысу посадить в пусковую камеру простого Т-образного лабиринта, то сначала она побежит в любой из рукавов, а во второй раз обязательно предпочтет новый, где не была в первой побежке.
В дальнейшем ученые еще не раз убеждались, что неведомое влечет крыс. В одном из опытов зверьков помещали в небольшую камеру, откуда по коридору крысы могли попасть в большую выгородку с различными новыми для них предметами или же в новый сложный лабиринт. Через пол коридора, сделанный из металлических пластин, был пропущен ток. Оказалось, что крысы идут на известные для себя неприятности и преодолевают этот коридор, стремясь попасть в новую обстановку. В другом эксперименте животные должны были научиться нажимать на педаль. Подкреплением, которое они получали, выполнив это действие, служила не пища, как обычно, а возможность выглянуть из закрытой со всех сторон камеры через окошко наружу. Крысы легко вырабатывали такой навык. Для них очень привлекательным оказался столь необычный вид подкрепления. Результаты опытов были расценены как дополнительные свидетельства существования у крыс врожденной потребности в исследовании.
Однако не все ученые согласны с такой интерпретацией этих экспериментов. Высказывалось мнение, на наш взгляд вполне обоснованное, что в двух последних упомянутых здесь опытах исследовательское побуждение у животных могло быть вызвано нехваткой внешних впечатлений, скукой, возникшей при содержании крыс в обедненной обстановке клеток и камер.
Попробуем разобраться в этой проблеме. Посмотрим, как ведут себя крысы, а также и мыши в различных ситуациях новизны, а потом вернемся к вопросу о любопытстве.

Рис. 6. Серая крыса осваивает новое пространство. Рис. В. М. Смирина

а — стелющийся шаг, б, в — ориентировочные стойки

Процесс освоения нового помещения у крыс и мышей во многом сходен. Сначала зверьки обследуют пространство вдоль стен, примыкающих к месту выхода, постепенно продвигаясь дальше и дальше, пока не обойдут его по периметру. В это время они двигаются в замедленном темпе, иногда прямо стелясь по полу, прижимаясь к нему брюшком и ощупывая вибриссами стены и пол. Минут через 10—15 скорость возрастает, животное переходит на быстрый шаг, рысь и даже прыжки. Освоив пространство вдоль стен, зверек начинает знакомиться с центральной частью помещения. Передвижение чередуется с остановками: животное в напряженной позе, иногда в стойке «столбиком» осматривается, поводя головой по сторонам, принюхивается, прислушивается. Сначала таких остановок много, но постепенно становится все меньше и меньше — животное ориентируется в пространстве и узнает обстановку уже на ходу. Окружающие предметы обследуются животными весьма поверхностно, за исключением тех, которые могут быть использованы как убежища.
Если зверек может вернуться на знакомую территорию, он нередко устраивает обеденный перерыв — кормится, отдыхает. Когда такой возможности нет — продолжает освоение. При этом он целиком поглощен своим занятием. Дж. Калхаун, наблюдавший за дикими серыми крысами в вольере, отметил, что животные почти не реагировали на наблюдателя и не прятались, а методично изучали территорию и даже не отвечали на угрозы со стороны других крыс, выпущенных туда раньше. П. Кроукрофт видел примерно то же самое у домовых мышей. Чем лучше животное знает окружающее его пространство, тем больше у него шансов занять доминирующее положение. Однажды Кроукрофт выпустил в большую выгородку двух самцов домовой мыши. Один из них сразу принялся активно знакомиться с помещением, не обращая внимания на второго, а тот, наоборот, постоянно наскакивал на первую мышь, угрожая, и почти не осваивал территорию. Через пару часов, достаточно хорошо изучив обстановку, преследуемый перестал уклоняться от нападок и перешел к атакам. Бывший преследователь превратился в преследуемого. Его положение оказалось очень невыгодным — он плохо знал помещение, не мог хорошо спрятаться и прямо на глазах превратился в забитое, подчиненное животное. Увлеченность мышей обследованием нового пространства наблюдали и мы в «жилой комнате». Можно было, сидя на помосте, возвышавшемся над вольерой, шевелиться, даже осторожно вставать с места — зверьки не пугались, так сильно они были заняты изучением комнаты.
Познакомившись с первым ярусом помещения, грызуны устремляются вверх — пытаются влезть на большие предметы, забраться но стенам. Мышам это удается довольно легко. Черные крысы — тоже признанные верхолазы — не уступают им. А вот более тяжелые и не такие подвижные серые крысы не могут забираться по гладким ножкам столов и стульев и должны изыскивать иные способы — они пытаются прыгать с пола на высокие предметы, лезут вверх по щелям, образующимся между стенами и близко стоящей к ним мебелью.
Известно, что крысы и мыши видят довольно плохо. Острота зрения у серой крысы всего 11 угловых минут, у мыши зрение еще слабее, тогда как у собаки и кошки около 5 минут, а у человека — 26 секунд. При такой малой остроте зрения синантропные грызуны четко различают предметы только на близком расстоянии. По нашим наблюдениям, появление предмета размером чуть больше спичечного коробка мыши замечают с расстояния 15—30 см, а серые крысы — с 50—70 см. Крупные предметы — стол, стулья — мыши видят с расстояния нескольких метров и бегут к ним от стены помещения по прямой. Передвигающихся по комнате собратьев зверьки обнаруживали на расстоянии метр и более, а неподвижно сидящего — только вблизи. На резкое движение человека, например взмах рукой, мыши реагировали с любого места 16-метровой комнаты: замирая на некоторое время, они бросались к ближайшему укрытию.
Слух также важен для пространственной ориентации синантропных грызунов. На значимые звуки легко вырабатывается условная связь. Приходилось нам наблюдать на свиноферме пасюков, для которых сигналом к выходу из нор стал скрип двери, через которую из кормокухни вносили пищу для свиней.
Для крыс, обитающих на свалке, устроенной жителями поселка неподалеку от своих домов, значимым звуком стал шорох шагов человека и шум выливаемого помойного ведра.
Важнейшим органом ближней ориентации у всех сумеречных и ночных грызунов, в том числе крыс и мышей, служат вибриссы — длинные, жесткие осязательные волоски, особенно заметные на мордочке. Благодаря им ликвидируется так называемая мертвая зона — пространство перед мордой и под ней, не охваченное зрением. Ведь глаза, расположенные по бокам вытянутой головы, не позволяют грызуну видеть то, что находится у него под самым носом. Когда в эксперименте обрезали вибриссы у пасюка, животное сразу оказывалось в бедственном положении: передвижение резко замедлилось, крыса старалась двигаться вдоль стены, прижимаясь к ней щекой, натыкалась на предметы и не могла сразу найти вход в нору.
Запаховая ориентация в пространстве еще более значима для жизни на освоенной территории.
Синантропным грызунам часто приходится встречаться с неожиданными изменениями в обстановке: человек приносит вещи, мебель, уносит их, переставляет с места на место, осложняя жизнь крысам и мышам, вынужденным приспосабливаться к таким изменениям. В помещениях, где есть грызуны, появляются капканы, живоловки, отравленные приманки, устанавливаются различные приспособления, преграждающие им путь к пище. И тут стремлению зверьков познакомиться с новыми предметами противостоит их настороженность.
С. Барнетт, который одним из первых стал изучать поведение пасюков в ситуациях новизны, предполагал поначалу, что все синантропные грызуны избегают новых предметов, появившихся в хорошо знакомом им месте. Он связывал такое поведение — неофобию — с действием отбора: в течение многих поколений в условиях антропогенной среды, когда человек вел всеми доступными средствами борьбу с грызунами, выживали преимущественно те особи, которые избегали все новое, что появлялось в их окружении. И неофобия стала своеобразным механизмом, обеспечивающим успешное существование крыс и мышей. Позже выяснилось, что явление это далеко не такое простое. Как поведет себя зверек, обнаружив новый предмет, зависит от многих обстоятельств.
Во-первых, чем больше освоенная территория, тем меньше вероятность проявления неофобии. К такому выводу мы пришли, наблюдая поведение домовых мышей в разных по площади выгородках. В маленькой камере (800 кв. см) зверьки вообще избегают приближаться к безобидному маленькому шарику из фольги. В средней по площади камере (2000 кв. см) неофобия у мышей проявилась в слабой степени и быстро угасла. А в большой выгородке (21 кв. м) животные подходили к шарику, как только замечали его появление или с 1—2-секундной задержкой.
Во-вторых, чем дольше пребывание зверька на освоенной территории, тем сильнее животное пугается появившегося нового предмета. Нам пришлось убедиться в этом при помощи несложного опыта. В вольеры вносили цветочный горшок из мягкой пластмассы. Когда его помещали до вселения крыс, они замечали этот предмет через 10—15 минут после начала освоения помещения, ничуть не пугались, сразу подходили, но обследовали поверхностно и недолго (в среднем 0,25 минут за 2 часа наблюдений). В другие вольеры горшок подкладывали через 2 часа после выпуска животных, причем делали это незаметно, когда те отдыхали. Здесь картина была уже иной. Крысы замечали предмет быстро, почти сразу после возобновления активности, но подходить не спешили. Смотрели издали, иногда вставая на задние лапы. Смельчаки решались приблизиться через несколько минут, а самые боязливые — через 35 и даже 55 минут. Подходили все робко, стелющимся шагом, но после обнюхивания и ощупывания вибриссами робость пропадала, животные покусывали горшок, трогали его лапами, толкали носом. Интерес к нему был выражен сильнее — контакты занимали в 2,5 раза больше времени, чем в первом случае. Наконец, предмет предлагали зверькам через двое суток после заселения в вольер. Здесь у пасюков проявилась сильнейшая неофобия. Они не просто избегали горшок и обходили его по дуге, появление нового предмета нарушило взаимоотношения в группах, составленных из зверьков однопометников. Не решаясь приблизиться к предмету, который, безусловно, очень интересовал их, миролюбивые прежде самцы стали нападать друг на друга, гоняться за самками и делать на них садки. Все крысы вдруг принялись то и дело умываться, очищать шерсть Т. е. налицо были проявления смещенной активности, вызванной желанием подойти к горшку и одновременно боязнью его. Но все же постепенно избегание уступило место сначала осторожному, а затем все более энергичному знакомству — горшок не только обнюхивали и пробовали на зуб, но и грызли, катали, таскали, влезали на него и внутрь, метили мочой.
Третий важный фактор — стабильность обстановки в помещении, где живут грызуны. Вероятно, избегание появившегося нового предмета будет тем сильнее, чем меньше изменяется окружение.
Будет животное избегать новый предмет или нет, зависит и от характера использования участка, где произошло изменение, и от частоты его посещения. Для серых крыс это прослежено довольно четко. Например, если положить предмет на тропе, которой они часто пользуются, или рядом с ней, можно прекратить передвижение по ней по меньшей мере на несколько часов. Точно так же они откажутся от пищи, если кормушку с ней поставить возле тропы. Но если ее расположить в месте, где крысы обычно кормятся, то они довольно скоро начинают брать из нее пищу.
Еще один существенный момент — особенности самого нового предмета, например его запах, величина. Предмет среднего размера скорее может вызвать избегание.
Очень важно мотивационное, зависящее от внутренних потребностей состояние зверька. Например, мы наблюдали, как доминирующий самец домовой мыши во время погони за подчиненным зверьком несколько раз пробегал по только что поставленному (незаряженному) капкану, не замечая его. Но тот же самец проявил отчетливую, хотя и непродолжительную неофобию, когда наконец заметил капкан.
Разные особи неодинаково ведут себя, обнаружив что-то новое. В наших опытах по предъявлению крысам незнакомых им биологически нейтральных предметов были зверьки, совершенно их избегавшие, тогда как другие активно исследовали и даже затаскивали предметы к себе в клетку. Ранг животного также имеет значение. В «жилой комнате» с мышами к новым предметам, в том числе ловушкам, пакетам с приманкой, более настороженно относились доминирующие зверьки, а подчиненные подходили почти всегда сразу. Среди свободно живущих крыс особую осторожность по отношению ко всяким новшествам в своем окружении проявляют старые самцы.
На поведение крыс, а возможно, и мышей при встрече с незнакомым предметом может оказать влияние их способность обращать внимание на действия своих сородичей подражать им. Нам рассказали об интересном наблюдении, сделанном зоологом А. И. Милютиным в зоопарке, где в некоторых вольерах поселились крысы. С научными целями проводили отлов пасюков вершами (для мечения). Случилось так, что некоторые из пойманных особей смогли выбраться, раздвинув недостаточно прочно скрепленные прутья ловушки либо научившись открывать запирающее устройство. Очень скоро буквально на глазах наблюдателя остальные зверьки не только перестали бояться верши, но подражая «первопроходцам», начали забираться в нее за кормом, так что верша превратилась из ловушки в кормушку.
Боязнь нового предмета у синантропных грызунов может выражаться не только в уходе от него. Серые крысы иногда засыпают беспокоящий их предмет землей, опилками, любым подходящим материалом. В естественных условиях обитания они таким образом «погребают» поставленные возле нор ловушки, отравленные куски мяса. В лабораторных условиях наблюдали, как крысы забрасывали опилками помещенные к ним в камеру электрическую лампочку и мышеловку, а также металлический стержень, прикоснувшись к которому, животные получали удар током.
Но, несмотря ни на что, все неизвестное, что появляется в привычной обстановке, вызывает у крыс и мышей большой интерес. Об этом можно судить хотя бы по довольно частым случаям перетаскивания разных предметов в норы и гнезда. В убежищах крыс находили самые неожиданные вещи: камни, куски мыла, ловушки, деревянные бруски, зубные щетки, металлические крышки и гвозди, мыльницу, ложку, лампочку, шариковые ручки, карандаши и т. п. Когда крыс в клетках кормили пищевыми таблетками, среди которых попадались завернутые в алюминиевую фольгу, зверьки предпочитали перетаскивать в гнезда именно таблетки в обертке и сами обертки. Чтобы выявить, действительно ли их привлекает новизна предметов, животным давали маленькие цилиндры из тефлона и плексигласа. Пока они воспринимались крысами как новые, зверьки уносили их в гнездовые ящики, затем перетаскивание прекратилось. Когда же наряду со знакомыми предметами предложили новые — стеклянные шарики и керамические плитки, перенос возобновился. Более того, если крысам на выбор предлагали пищевые таблетки, знакомые и новые несъедобные предметы, они предпочитали перетаскивать в гнездо именно незнакомые. Автор эксперимента Р. Валлак предположил, что это может быть связано с пищевым или гнездостроительным поведением, так как предметы ассоциировались с пищей или гнездостроительным материалом. Но, как видно из приведенного нами перечня, в убежищах пасюков
находили и такие вещи, интерес к которым никак не может быть объяснен с помощью этой гипотезы. Мы думаем, правильнее рассматривать подобное поведение крыс как проявление любопытства, осложненное тем, что привлекающие предметы находятся на виду, на открытом месте, где пасюки не любят оставаться подолгу.
Посмотрим теперь, как происходит обследование предметов. Грызунам (серым крысам и домовым мышам) давали сначала освоиться в небольшой выгородке, куда они имели свободный доступ из жилой клетки. Затем подложили бечевку, проволоку, камень-голыш, пробку, куски материи, бумаги, фольги, трубки из разного материала и т. п.— всего 15 предметов, по три в каждом опыте. И У крыс и у мышей наибольший интерес вызвали предметы, которые можно было грызть, перетаскивать с места на место, вертеть лапами и т. п. Интересно, что первые действия со всеми предметами были одинаковы — зверьки обнюхивали, ощупывали их вибриссами, пробовали на зуб. Но затем появились действия, отвечавшие конкретным свойствам каждого предмета. Особенно четко это было видно при наблюдении за крысами. При обследовании мягких, легких, т. е. податливых к разным манипуляциям предметов действия, соответствующие их свойствам, зверьки находили почти мгновенно. А вот при обследовании тяжелого камня-голыша и не менее тяжелой призмы из твердого дерева крысы не сразу разобрались, рак с ними нужно действовать — перепробовали всевозможные манипуляции, пытаясь переместить предметы из центра выгородки к своей клетке. Ошибочные действия, например попытки поднять слишком тяжелый для них камень передними лапами, быстро, как только зверек чувствовал их безуспешность, сменялись новыми. Довольно скоро адекватные способы перемещения были найдены. Для камня — перекатывание концом морды от себя или передними лапами к себе, а для призмы — подталкивание ее передними лапами перед собой, подобно бульдозеру. Благодаря этим действиям оба предмета довольно скоро оказывались в том месте, куда и хотели их переместить крысы.
В опытах выявилось (особенно у пасюков) стремление подолгу обследовать предметы, не представляющие для них никакой ценности. Более того, мы наблюдали особые действия с отчетливой познавательной направленностью. Например, крыса знакомится с обрезком проволоки — подняв с пола, вертит лапами и покусывает в разных местах. Случайно роняет его на пол (пол твердый, из оргстекла), раздается звон, животное тут же наклоняет голову и прислушивается. Снова поднимает проволоку и роняет — опять прислушивается, и так еще несколько раз подряд, обращая внимание на возникающий при падении звук. То же при обследовании маленького пробкового цилиндра: при манипуляциях, выполнявшихся зверьком, он неожиданно откатывается в сторону. Крыса смотрит несколько мгновений на цилиндр, подходит к нему и уже сильнее подталкивает носом, потом смотрит, как он движется, затем повторяет эту процедуру еще пару раз. Подобным образом некоторые особи взаимодействовали с предметами до 40— 60 секунд подряд. Примечательно, что действия такого типа широко представлены у человекообразных обезьян, а у остальных млекопитающих они наблюдаются крайне редко. Есть сообщения о познавательных действиях, выполнявшихся медведями и хорьками, а также низшими обезьянами. То, что крысы оказались способны на это, хотя познавательные манипуляции их очень просты,— свидетельство в пользу признания их любопытствующими животными.
Мы полагаем, что способность обращать внимание на результаты собственных действий с предметами, особенно на их податливость, и развитая манипуляционная активность позволили пасюкам втягивать в сферу своей жизнедеятельности самые разнообразные объекты природной и, что особенно важно, антропогенной среды. Для человека же такие особенности грызунов — сущее наказание.
По отношению к плашке — пружинному капкану тоже может выработаться адекватная тактика: наблюдали крыс, которые научились кормиться на капканах, предварительно разряжая их. Подсунув под плашку морду, крыса слегка подталкивала деревяшку вверх, спокойно воспринимая громкий хлопок сорванной пружины, а потом поедала приманку. Встречаясь с другим не менее опасным предметом — дуговым капканом, пасюк тоже находит способ безопасно покормиться с него. Вот что удалось увидеть В. Я. Антонюку, занимающемуся организацией борьбы с крысами в Якутии. Крупный самец осторожно приблизился к заряженному капкану, обнюхал его, потом уселся рядом и лапками стал брать хлебные крошки с круглой площадки капкана, не прикасаясь к нему. Съел все, что там было, потом так же осторожно стал доставать лапками крошки из-под площадки. Но подвело любопытство — зверек стал пытаться зубами взять капкан, тащить его к себе и попался.
В уже не раз упоминавшейся «жилой комнате» мы специально создавали для мышей ситуации новизны — убирали некоторые предметы, в том числе использовавшиеся животными, переставляли их на другое место, вносили новые предметы. Оказалось, что появление ловушек, цветочного горшка, небольшого деревянного ящика зверьки заметили через несколько минут после возобновления активности. Хотя подходили и знакомились с ними все мыши, но характер поведения различался: меньше боялись и больше обследовали предметы подчиненные особи, а у доминантов при первом подходе часто наблюдалась неофобия. На исчезновение знакомых предметов животные тоже прореагировали по-разному, в зависимости от того, как использовалась ими пропавшая вещь. Например, когда убрали веник, по которому двое подчиненных мышей привыкли взбираться на стул, где было их убежище, эти зверьки поначалу просто растерялись. Они обнюхивали место, где стойл веник, вставали на задние лапки и смотрели вверх на сиденье стула. Другие мыши, не втянувшие его в свою деятельность, почти не заметили исчезновения — они только задерживались там, где прежде был веник, на 1—2 секунды и бежали дальше. По продолжительности интереса к новым предметам домовые мыши уступают крысам.
Теперь, когда читатель получил некоторое представление о том, как ведут себя крысы и мыши, оказываясь в ситуациях новизны, можно вернуться к вопросу, с которого мы начали разговор,— о любопытстве. Для нас совершенно очевидно, что, когда грызун впервые оказывается в незнакомом ему помещении или сталкивается с элементами новизны на своем индивидуальном участке, его поведение нельзя рассматривать как проявление любопытства.
Во время обследования через собственные действия в новой обстановке животное познает ее особенности и учится правильно вести себя в ней. Исследовательское поведение присуще, в разной, правда, степени, всем позвоночным животным, за исключением, видимо, самых примитивных, и многим беспозвоночным. На его основе строятся все взаимосвязи их с предметной средой. Любопытство — явление хотя и родственное исследовательскому поведению, но имеет, очевидно, собственную мотивацию и отмечено только у высших позвоночных. Животные интересуются предметами и ситуациями, с которыми происходят какие-либо изменения, причем они либо сами вызывают эти изменения, либо наблюдают за тем, что меняется независимо от них. Любопытство проявляется как бескорыстный интерес к происходящему вокруг и не привязано к потребностям организма в пище, воде и пр. У крыс, а тем более мышей оно встречается редко. В подавляющем большинстве описанных в этой главе случаев речь идет об обычном исследовательском поведении.
Встречаются особо любопытные крысы. Среди наших подопытных пасюков время от времени попадались такие животные. Узнать их не представляло труда. Стоило человеку появиться в помещении, где были вольеры и клетки с крысами, эти зверьки бросали свои дела и устремлялись к сетке. Устроившись возле нее поудобнее, они десятки минут заинтересованно наблюдали за людьми и их действиями. Если человек входил в вольеру, такая крыса, не будучи прирученной, скорее вступала в контакт — подходила к протянутой руке, обнюхивала ее и даже пробовала тянуть за рукав. К внесенным в вольеру новым предметам эти зверки также относятся менее настороженно, быстрее других приступают к знакомству, смело грызут, катают, тащат заинтересовавшую их вещь.
В связи с этим приведем случай, рассказанный нам зоологом И. П. Ивлевой. В старом доме дачного поселка с наступлением зимних холодов появились крысы, проявлявшие чудеса ловкости, воруя продукты с плиты, со стола, из шкафа и утаскивая их в убежища, устроенные между наружной и внутренней стенами дома. В добавление к этим потерям хозяева заметили пропажу сначала одной, затем еще нескольких серебряных чайных ложек. Посторонних в доме, охранявшемся несколькими собаками, не бывало и люди терялись в догадках. Однажды ночью все прояснилось. Хозяева проснулись от мелодичного позвякивания. Оно доносилось из стенного убежища крыс. Более часа с перерывами кто-то из них развлекался с украденной ложкой. Стоило постучать по стене, звяканье прекращалось, но вскоре крыса опять принималась за свое занятие. Вполне вероятно, что, как и в описанном выше примере, когда звон падающей проволоки оказался весьма привлекательным для одной из крыс, в данном случае зверек тоже заинтересовался позвякиванием ложки при манипуляциях с ней и повторял раз за разом соответствующее действие.
Изучение поведения крыс и мышей в ситуациях новизны помогает лучше понять природу пластичности синантропных грызунов. Есть все основания предположить, что именно благодаря упорному и тщательному обследованию окружающего пространства, интересу к предметам человеческого обихода и обнаружению среди них тех, которые с успехом могут быть втянуты в приспособительную деятельность, а также благодаря удачно сочетающимся неофобии и любопытству они смогли удержаться в непосредственной близости от человека. К. Лоренц, например, считает, что пасюк смог стать космополитом только за счет своего исключительно развитого исследовательского поведения. Такая оценка роли этого поведения справедлива, вероятно, и по отношению к другим видам: домовой мыши и черной крысе. Но мы хотим обратить внимание читателя еще на одно обстоятельство. В последние годы в экспериментах па лабораторных крысах и мышах показано, что если их содержать в насыщенной предметами обстановке, да еще вносить в нее элементы новизны, то они вырастают гораздо более активными, сообразительными, лучше обучаются, чем их собратья из обедненной (клеточной) среды. Но много-много раньше аналогичный эксперимент был поставлен на тех же крысах и мышах самой жизнью. Далекие предки синантропных грызунов, придя в дом к человеку, оказались в иной обстановке. Она была намного богаче в предметном отношении, изменчивой, сложной. В ней выживали и оставляли потомство в первую очередь те зверьки, которые обладали хорошо выраженным исследовательским поведением, лучше приспосабливавшиеся ко всем перипетиям жизни под одним кровом с человеком. Т. е. существовало, видимо, взаимное влияние: жизнь в антропогенной среде способствовала прогрессивному развитию у этих животных исследовательского поведения (как и развитию их психики), а более развитое исследовательское поведение давало возможность быстрее и лучше осваивать эту среду, расширять ареал, заселяя жилье человека в тех районах земного шара, которые он сам обживал. В результате мы приходим к неутешительному выводу — такими большими успехами в освоении среды обитания крысы и мыши обязаны не только своим собственным способностям, но в значительной степени и самому человеку. Семейно-групповой образ жизни, который ведут синантропные грызуны, также во многом определяет процветание крыс и мышей на захваченных ими территориях.

Глава 8. Закон — предводителя власть

Начало изучению поведения мышей в группах положил уже упоминавшийся нами Питер Кроукрофт. Ему принадлежит переведенная на русский язык популярная книга о поведении этих зверьков — «Артур, Билл и другие, или Все о мышах». Следуя его примеру, мы построили для наблюдений за группами мышей на Черноголовской экспериментальной базе Института эволюционной морфологии и экологии животных им. А. Н. Северцова АН СССР «мышиный дом» — большое помещение площадью 150 кв. м. Для домовых мышей в нем отвели отсек в 30 кв. м, где мыши действительно чувствуют себя как дома: там есть и удобные домики-укрытия, и корм, и разложенные там и сям поленья, создающие более естественную обстановку. За специальной перегородкой — место для наблюдателя. В этом «мышином доме» было выполнено несколько интересных исследований, в том числе изучалось поведение в группах у домовых и курганчиковых мышей, отловленных в зоне совместного обитания.
Синантропные домовые мыши, пойманные нами в Кировограде, вели себя подобно «английским», за которыми наблюдал П. Кроукрофт. Как и в его опытах, самцы либо делили между собой территорию и охраняли своп индивидуальные участки от посягательств соседей, либо между ними складывались взаимоотношения доминирования — подчинения, причем последнее случалось гораздо чаще. В этом случае в результате агрессивных взаимодействий в группе выделялся самец-доминант, который нападал на остальных и довольно жестоко расправлялся с самцами. Чаще всего формировалась линейная иерархия, т. е. Альфа-самец доминировал над Бета-самцом, Бета-самец над Гамма и т. д. При такой системе взаимоотношений доминант обладал правом нападать на всех самцов, Бета подчинялся доминанту, но чувствовал себя полновластным хозяином, когда Альфа-самец спал. Часто владелец территории постепенно расправлялся со всеми остальными самцами. В течение двух — четырех недель после начала наблюдений подчиненные самцы погибали от ран и стресса из-за постоянных преследований Альфа-самца.
Иерархия могла быть и нелинейной. В этих случаях выделялся доминант, нападавший на остальных самцов, между которыми не было разделения на ранги. Но это лишь грубая схема. Все, кто занимается поведением животных, хорошо знают, что в каждой из групп отношения между ее членами складываются совершенно уникальные, неповторимые. Конечно, можно выделить общие закономерности, но при этом теряются те интересные, своеобразные нюансы, которые делают одну группу так непохожей на другую. Например, в одной из группировок домовых мышей с линейной иерархией, состоящей из четырех самцов и четырех самок, самый затюканный Омега-самец чувствовал себя совсем неплохо. Стараясь избежать нежелательных встреч с доминантой и самцом второго ранга, зверек проявлял удивительную сообразительность. Удирая от противника, этот самец пользовался хорошо отработанным приемом: несколько раз обежав вокруг полена, забирался на него и с большим интересом и вниманием наблюдал, как ничего не замечавший в пылу погони доминант, озабоченный лишь одной целью — догнать и укусить свою жертву, продолжал бессмысленно носиться вокруг полена. Сделав вхолостую три-четыре круга, доминант в недоумении останавливался, а затем начинал разыскивать соперника по всему полигону, не догадываясь, однако, посмотреть вверх. Эта комичная сцена повторялась ежедневно по нескольку раз, и трудно было удержаться от смеха, наблюдая за незадачливым Альфа-самцом.
В других экспериментах мы моделировали в полигоне жилую комнату, пытаясь максимально приблизить условия обитания мышей к естественным. Ее обстановка напоминала жилище старого холостяка, отнюдь не часто убиравшего свою комнату. На столе коробка геркулеса, в стакане недопитый чай. На полу пустая бутылка, около стола полуоткрытый чемодан с газетами. Далеко не новая раскладушка. Всего в «комнате» более 30 различных предметов. В комнату запускали трех самцов и двух самок. Несмотря на то что взаимоотношения между самцами складывались по принципу доминирования—подчинения, низкоранговые самцы обычно выживали и приспосабливались к жизни рядом с доминантой. Сложная, насыщенная предметами среда позволяла зверькам найти убежище, где они могли укрыться от Альфа-самца. Когда доминант спал, самец второго ранга выходил из укрытия и свободно перемещался по полигону. В этих группах мы наблюдали агрессивные контакты между самками. Правда, одна из них оказывалась, как правило, беременной, что и служило, вероятно, причиной повышенной драчливости.
Поведение курганчиковых мышей было иным. Если в полигон выпускали зверьков, отловленных из одного курганчика, то никакой агрессивности не наблюдалось. Они веди себя очень миролюбиво и жили вместе в одном домике. Не было ни доминантов, ни подчиненных. Создавалось впечатление, что все мыши равны между собой и отличаются только по стремлению вступить в контакт с другой особью. При запуске чужака незнакомый зверек встречал дружный отпор со стороны хозяев. И самцы и самки нападали на незваного гостя, т. е. взаимоотношения между животными в такой группе основывались не на принципе доминирования—подчинения, что так характерно для их ближайших родичей — домовых мышей.
Вероятно, это объясняется тем, что в одном курганчике живут родственные зверьки, братья и сестры из одного или двух пометов одних и тех же родителей, которые объединены общей целью — подготовкой к зимовке. Когда же мы ссаживали вместе зверьков, отловленных в разных курганчиках, они вели себя крайне агрессивно. Через один-два дня среди них выделялись доминирующие самец и самка, которые в конце концов забивали всех остальных животных. В целом взаимоотношения между зверьками в таких группах очень напоминали те, которые складывались у домовых мышей. Но были и отличия. В некоторых случаях агрессивность самок (небеременных) курганчиковых мышей могла быть даже выше, чем у самцов. Доминантная самка выступала настоящим деспотом по отношению к другим представительницам своего пола. У домовых мышей самки становились враждебно настроенными к своим сородичам обычно во время беременности и выкармливания детенышей и лишь изредка попадались такие, которые проявляли агрессивность, не будучи беременными. Но до смертельных случаев дело не доходило. Летом в природе участки обитания курганчиковых мышей, как взрослых самцов и самок, так и молодняка, широко перекрываются, что свидетельствует об отсутствии резкой агрессивности между животными.
Когда речь заходит о результатах экспериментальных исследований, всегда, во всяком случае у зоологов, возникает вопрос: до какой степени они отражают то, что в действительности происходит в естественных условиях?
Постараемся ответить на этот вопрос. Наши группировки зверьков в «мышином доме» — вполне адекватная модель одной из возможных ситуаций. В самом деле, на значительной части нашей страны домовые мыши круглый год живут в постройках человека и лишены возможности выселяться в открытые местообитания, а их миграции в другие дома весьма ограниченны. В других регионах домовые мыши в течение теплого времени года обитают в природе, но на зиму вселяются в жилища и хозяйственные постройки. При этом на относительно небольшой площади (например, в сельском доме, сарае, птичнике и т. д.) может скапливаться значительное число зверьков. Однажды в трескучие январские морозы мы проводили отлов мышей на складе, где хранились семена зерновых культур. Связанные в пучки сухие стебли с колосьями были подвешены к потолку на тонких проволочках, что, однако, не спасало семенное зерно от грызунов. Судя по писку и шорохам, которые доносились вечерами со всех сторон, на складе обитало довольно много мышей, которые периодически конфликтовали друг с другом. Площадь помещения не превышала 70 кв. м. Никаких иных строений, куда могли бы переселиться мыши, вокруг не было. Вероятно, в этих условиях картина взаимоотношений между зверьками была примерно такой же, что и в экспериментальных группировках, за которыми наблюдали П. Кроукрофт, мы и другие исследователи.
А вот для курганчиковых мышей, круглый год живущих под открытым небом, взаимоотношения доминирования—подчинения, которые мы наблюдали в группах из незнакомых зверьков, вряд ли могут быть в естественных условиях. Повышенная агрессивность, иерархия особей — результат эксперимента.
На каких же принципах строятся взаимоотношения в группировках других синантропных грызунов? В вольерах социальное* поведение серых крыс изучали С. А. Барнетт, Дж. Б. Калхаун, Ф. Штейненгер, в нашей стране — К. Л. Ляпунова, С. А. Квашнин. Кратко резюмируя полученные ими результаты, структуру группировок серых крыс можно охарактеризовать таким образом. Взаимоотношения между самцами строятся по принципу доминирования—подчинения, а все самки равны между собой.

По мнению профессора С. А. Барнетта из Университета в Глазго, всех самцов можно подразделить на все тех же Альфа (доминантов), Бета (субдоминантов) и Омега (подчиненных). На вершине иерархии царят доминанты. Их сразу можно узнать по поведению и внешнему виду: у них гладкая шерсть, прекрасное здоровье, уверенные движения, они отличаются крупными размерами и силой, никто из остальных членов группы (за редким исключением) не рискует вступать с ними в конфликты. На следующей ступени иерархической лестницы стоят субдоминанты. В отсутствие Альфа-самца Бета чувствует себя хозяином положения, однако он всегда готов подчиниться доминанту. Такие самцы есть не во всех группах, некоторые состоят лишь из доминантов и подчиненных самцов. Не редки случаи, когда, в то время как Альфа занимается охраной территории и поддержанием своего первенства в группе, субдоминант успевает поухаживать за самками и нередко добивается успеха. Так что, вероятно, численность оставленного им потомства может превосходить таковую доминанта.
У подножия иерархии прозябают подчиненные самцы. У них тусклая свалявшаяся шерсть, на их теле нередко хорошо заметны следы ран (укусов), неуверенная поступь, в любой момент они готовы обратиться в бегство. Если доминирующий самец отличается особой свирепостью, они часами могут висеть на сетке вольеры и решаются спуститься вниз к кормушкам, когда Альфа-самец засыпает. Часто подчиненные самцы погибают. А когда исследовали «умственные» способности у самцов разного ранга, то оказалась, что лучше всех решают задачи на экстраполяцию субдоминанты. Среди подчиненных «умные» особи встречаются редко. Занимающие главенствующее положение самцы-доминанты, как и у домовых мышей, отнюдь не всегда отличаются сообразительностью, вполне оправдывая поговорку «сила есть — ума не надо».
Несмотря на агрессивность доминанта, некоторые подчиненные самцы все же приспосабливаются к жизни с ним в одной вольере. Они стараются не попадаться Альфа-самцу на глаза, держась в тех местах, где доминант бывает редко, а кормятся и разгуливают по помещению, пока он спит.
Если в выгородку, где живут пасюки, подсадить незнакомого самца, его нередко ждет гибель. На него тут же нападает доминант, а иногда и другие самцы и самки.
Таковы результаты вольерных наблюдений. Чтобы решить, до какой степени данные, полученные в искусственных условиях отражают то, что есть в действительности, познакомимся с результатами изучения поведения крыс в естественных условиях. Наблюдая группировки пасюков в Японии, Изуми Цуеси пришел к выводу, что при недостатке корма серые крысы ведут одиночный образ жизни или живут небольшими семьями. Когда корма хватает, молодые зверьки остаются с родителями, и в семейной группировке выделяются две подгруппы, одна из которых доминирует над другой. М. Лунд в очерке о социальном поведении крыс указывает, что в Скандинавии «колонии» крыс, обитающие в канализации, на мусорных свалках, в птичниках, состоят из множества отдельных семей, каждая из которых включает взрослого самца, одну или несколько самок и их потомство.
Интересные наблюдения за поведением серых крыс провел на свинофермах в Молдавии А. Г. Михайленко. Хотя и считается, что наблюдать за крысами в естественных условиях трудно из-за их большой осторожности, сумеречной активности и пр., в этих условиях животные оказались благодатным объектом для изучения. На одной из свиноферм (крыс там было немного, так как недавно была проведена дератизация) исследователь оборудовал удобные наблюдательные пункты и более трех месяцев пристально изучал жизнь пасюков. Зверьки довольно быстро привыкли к постоянному присутствию наблюдателя, круглосуточному освещению, даже к щелчкам фотоаппарата и блеску фотовспышки. Привлеченные пищевой приманкой, крысы охотно и многократно заходили в ловушки-верши (сначала отдельные зверьки, а потом и все остальные), поскольку чаще всего их тут же выпускали.
Так появилась возможность периодически осматривать животных, определять вес, метить. Среди крыс были и любители ловушек, которые после выпуска немедленно залезали обратно, мешая отлавливать других особей. К концу периода наблюдений возникла проблема: сначала единицы, а потом почти все крысы освоили искусство открывания верши изнутри, что позволяло им беспрепятственно выходить из ловушки. Чтобы узнавать каждую крысу «в лицо», отловленных зверьков индивидуально метили белой эмалевой краской. Пытаясь избавиться от засохшей краски, зверьки постепенно выгрызали у себя слипшуюся шерсть и у них на теле появлялись хорошо заметные проплешины.
Крысиное население фермы состояло из семи группировок или парцелл**, каждая из которых имела свой участок обитания и включала 10—20 взрослых зверьков, а в одной было 32 крысы. Несколько парцелл составляли мерус*** — группу соседних и взаимодействующих парцелл. Все поселение крыс на свиноферме разбивалось па три меруса. Зверьки первого из них заселяли свинарник с пищеблоком (4 парцеллы), крысы второго меруса располагались в свинарнике с кормоцехом и в расположенном рядом летнем загоне (2 парцеллы) и третий мерус занял склад фуража (одна парцелла). Так что, помимо свиней, работники свинофермы откармливали поголовье крыс численностью по крайней мере 120—140 особей.

Наиболее детально удалось изучить взаимоотношения зверьков в двух парцеллах. Первая состояла из 14 самцов и 18 самок и ее можно было назвать суперпарцеллой, так как по численности она превышала другие в два-три раза. Жилые норы зверьков располагались под пустовавшими клетями для свиноматок. Бесхозяйственность людей обеспечивала процветание зверьков этой группировки: во время кормления свиней часть корма просыпалась на пол, а неиссякаемым источником воды служила лужа у водопроводного крана. Вторая парцелла состояла из восьми самцов и девяти самок. Зверьки, входящие в ее состав, обитали в помещении кормоцеха. Эти крысы жили в непосредственной близости от кучи зерна, предназначенного для помола.
В группировках можно было выделить семь категорий животных, для каждой из которых характерны определенные черты поведения: 1) доминантные самцы, 2) субординатные самцы, 3) угнетенные самцы, 4) нестарые самки, 5) старые самки, 6) беременные и кормящие самки, 7) крысята. В естественных группировках не удалось выявить самцов-субдоминантов, которые характерны для искусственных условий.
Напомним читателю, что они представляют собой, так сказать, промежуточный тип между доминантами и подчиненными самцами — заместителей доминанта, притесняющих остальных самцов группы и нападающих на чужаков, обладающих хорошо развитыми «умственными» способностями и в некоторых случаях рискующих вступать в конкуренцию с Альфа-самцами, ухаживая за самками. Субординатные самцы — это подчиненные животные, но более высокого ранга, чем угнетенные. В парцеллах, населявших свиноферму, между доминантой и остальными самцами, образно говоря, лежала глубокая пропасть. Отличительной чертой всех Альфа-самцов была яркая индивидуальность, что проявлялось в их поведении и внешнем виде. Это были наиболее крупные самцы в группах.
Дадим характеристики трем доминирующим самцам. В первой парцелле господствовал самец по кличке Варвар. Хвост его был слегка S-образно изогнут, а сам зверек был постоянно сгорбленным и все время находился в напряжении. Вообще такой внешний вид характерен для агрессивно настроенных самцов, а Варвар был единственным из всех, сохранявшим подобный облик постоянно. Вероятно, из-за большого числа зверьков, входивших в парцеллу, агрессивное состояние вошло у него в привычку, Варвар был очень подвижен, склонен к контактам и абсолютно нетерпим к взрослым самцам. Но агрессивность не выглядела у него яростной или безудержной, так как он вполне бывал удовлетворен бегством другого самца и, как правило, не преследовал его. Часы кормежки Варвар предпочитал проводить в обществе трех—пяти самок. Основным его занятием была исследовательская активность. Он первым в группе освоился с присутствием наблюдателя и уже на второй день знакомства исследовал нового члена группы, даже попытался взобраться на ногу экспериментатора, который по такому случаю застыл как изваяние.
Тиран, доминант второй парцеллы, был крупным, стройным самцом с гладкой блестящей коричневой шерстью. Как и Варвар, он был очень подвижен, его характерной чертой тоже была высокая исследовательская активность, но при этом он отличался чрезвычайной агрессивностью. Самки избегали подолгу находиться с ним рядом, так как Тиран не всегда терпел даже их присутствие. Самцов Тиран всегда ожесточенно преследовал, хотя те стремились избегать встреч с ним, узнавая доминанта на расстоянии 1,5—2 м. Тиран гонял свою жертву по всему кормоцеху, включая пол, стены, балки под крышей, стоявшие в помещении механические устройства, причем сопровождались эти гонки отчаянным писком и короткими, но яростными схватками. Нередко в пылу погони доминант и его соперник совсем забывали об осторожности и взбирались на спину и голову исследователя, а однажды доминант настиг свою жертву и учинил над ней расправу прямо на раскрытых страницах журнала, в которой записывались наблюдения. Порой казалось, что Тиран специально ищет самцов с целью лишний раз задать им трепку.
Ричард — наиболее крупный из трех доминантов (390 г) — самец с грязно-бурой шерстью. Парцелла, в которой он господствовал, соседствовала с первой. Судя по имевшимся на его теле повреждениям и шрамам, жизненный путь этого доминанта был тернистым, а главенствующее положение в группе завоевано в упорной борьбе с противниками. У Ричарда не было половины хвоста и двух фаланг пальцев на правой передней лапе, потрепанные кромки ушей напоминали бахрому. По сравнению с Варваром и Тираном Ричард отличался спокойным нравом. Он дольше кормился, был более терпим к другим особям, часто в периоды пищевой активности допускал присутствие самцов, хотя в другое время угрожал им и даже преследовал. Как и другие доминанты, Ричард был домоседом, постоянно оставаясь в пределах защищаемой территории своей группы. Тем не менее, когда в первой парцелле исчез Варвар и в ней развернулись схватки за лидерство, в эту борьбу неожиданно вмешался Ричард. Когда, казалось, в первой парцелле уже определился новый доминант, экспериментатор стал свидетелем странной погони: нового доминанта в самом центре его законной территории свирепо преследовал Ричард! Погоня была столь отчаянной, что доминант-новичок с ходу влетел в оказавшуюся на его пути вершу, а вслед за ним там же оказался и Ричард. Однако этот инцидент не оставил никаких последствий в судьбе этой парцеллы. Ричарда на ее территории больше не видели, а главным здесь некоторое время оставался тот самец, которого он преследовал.
У самцов-доминантов изредка наблюдалась весьма оригинальная, ярко выраженная форма поведения — «пляска», которая не была ранее описана для крыс. Во время пляски доминант влезал головой и передними конечностями в жилую пору, так что большая часть его тела оставалась снаружи и начинал довольно быстро вращаться вокруг норы, словно он был нанизан на вертикальную ось, семеня задними лапками по ее кромке. Все это чем-то отдаленно напоминало лезгинку, исполняемую вниз головой. Зверек мог сделать от нескольких шажков до четырех-пяти оборотов, при этом он часто останавливался и высовывал голову наружу. Во время такой церемонии доминант сильно возбуждался, иногда прерывал пляску, исследовал пространство в радиусе до 1,5—2 м, вновь возвращался к норе и продолжал ее. В такие моменты Альфа-самец бывал очень агрессивен к членам своей группы. И наоборот, при возбуждении, вызванном дракой, он начинал плясать. Трудно с уверенностью сказать, что представляет собой эта своеобразная форма поведения — маркировочную активность, когда доминантный самец метит своим запахом норы, или же просто это результат общего возбуждения зверька.
Что касается других членов групп, то основной контингент составляли самцы, которые были весьма похожи друг на друга как внешне, так и по характеру поведения, поэтому без индивидуальных меток их не всегда можно было опознать. Они избегали контактов с доминантами и друг с другом, во время кормления старались утащить кусочек куда-нибудь в сторону или в укромный уголок и там спокойно съесть. Впрочем, характер их пищевого поведения сильно зависел от темперамента доминанта. Субординатные самцы не дрались между собой, а к чужакам проявляли интерес, обнюхивая издали и вблизи, но не агрессивность. Только после неожиданного исчезновения Варвара среди самцов развернулась борьба за господство. Наступил период драк, взаимных угроз и преследований, в результате которых в парцелле появился новый доминант.
Наиболее таинственными членами групп были угнетенные самцы, статус которых был не совсем понятен. Их жизнь в свинарнике была немногим лучше жалкого прозябания подчиненных самцов в вольерах. Существенная разница заключалась лишь в том, что если в вольере подчиненным самцам деваться некуда и они вынуждены висеть на сетке, то в условиях свинарника их жизненное пространство в принципе неограниченно и они всегда могут отыскать укромное место. Эти изгои демонстрировали классический вариант пространственно-временной изоляции от своих собратьев: их норы, места отдыха и чисток шкурки располагались в стороне от нор других крыс (порой на значительном удалении). К местам кормежки и источникам воды эти зверьки подходили лишь тогда, когда там не было других пасюков, причем добирались туда окольными путями, которыми редко пользуются другие члены группы. Однако социальный статус таких изгоев совсем не так очевиден, как это может показаться на первый взгляд.
В первой парцелле, например, был всего один угнетенный самец, которого окрестили кличкой Чадо. Он редко попадал в поле зрения наблюдателя, и его поведение не привлекало особого внимания. Но после исчезновения Варвара Чадо сделал совершенно невероятную карьеру: в конце концов он занял доминирующее положение в группе. Как уже говорилось, первоначально лидерство в упорных боях завоевал один из субординатов, однако продержался он всего около двух недель. Спустя месяц после исчезновения Варвара Чадо утвердился в новой роли, демонстрируя весь поведенческий репертуар доминанта, к тому же весьма агрессивного. При этом его предшественник оставался в группе. К сожалению, процесс превращения Чадо в доминанта проследить не удалось, так как это событие произошло во время небольшого перерыва в наблюдениях. Выглядел зверек совершенно не так, как в эпоху Варвара: его вес заметно увеличился, шерсть стала чистой и пышной, а уверенное хозяйское поведение мало чем напоминало прежнюю боязливость.
Загадку этого превращения, возможно, объясняют исследования Д. А. Каменева, который показал, что иерархическое положение самцов диких домовых мышей в группах зависит от типа нервной системы. Иначе говоря, не каждый самец может стать доминантой: для этого надо обладать не только физическими данными, но сильным типом нервной системы. Место доминантов, которых исследователь специально изымал из группы, также нередко занимали подчиненные самцы, стоявшие у подножия иерархии. Оказалось, что эти потенциальные доминанты, влачившие существование Омега-особей, обладали сильным типом нервной системы и именно поэтому подвергались наиболее ожесточенному преследованию господствующих Альфа-самцов, превосходивших их физически. По-видимому, Чадо был потенциальным конкурентом Варвара, поэтому доминант наиболее активно его преследовал, загнав на низшую ступень иерархической лестницы. Звезда Чадо взошла почти к самому концу периода наблюдений, поэтому его дальнейшая судьба осталась невыясненной. Но и то, что стало известным, объясняет, почему, говоря об угнетенных самцах и их статусе, мы использовали определения «таинственный», «непонятный».

Волей случая в первой парцелле появился еще один изгой. В опытах по изучению реакции членов парцеллы на незнакомых самцов использовали так называемых гладиаторов — заведомо чужих для изучаемой группы самцов, которых насильно помещали на территорию парцеллы, привязывая полутораметровой цепочкой за заднюю лапу. Один из таких гладиаторов сорвался с цепочки и скрылся в ближайшей норе. Он остался в парцелле, став типичным угнетенным самцом. Зверек рисковал приближаться к местам кормежки и источникам воды лишь в то время, когда там не было других крыс; он заметно похудел, на теле появились следы многочисленных покусов, шерсть его стала тусклой, свалявшейся. Он устроил убежище не в помещении свинарника, а в густой траве снаружи, но в пределах участка обитания парцеллы. В описанных фрагментах биографий двух угнетенных самцов есть весьма примечательный момент. Хотя оба они могли уйти из парцеллы и вести жизнь вольных отшельников, зверьки предпочли такой свободе жизнь в группе, хотя и в роли изгоев.
Между самками складывались мирные взаимоотношения, основанные на нейтралитете. Исключение составляли беременные и кормящие самки, проявляющие агрессивность по отношению к другим членам группы. Крысята до наступления половозрелости были вне иерархии.
Все зверьки, входящие в состав парцеллы, жили в пределах общего участка обитания, конфигурация которого определялась главным образом архитектурой строений и в меньшей степени наличием каких-либо укрытий у стен зданий (строительный материал, мусор, густой травостой и т. д.). Участок обитания каждой парцеллы разделялся на две части: защищаемую территорию и периферическую область. В опытах с чужими самцами-гладиаторами удалось установить, что единственным постоянным ее стражем был доминант. В редких случаях агрессивность к незнакомым зверькам проявляли нестарые самки. В пределах защищаемой территории выделялась сердцевинная зона — наиболее интенсивно используемая часть участка обитания. Эта зона была местом наиболее частого сосредоточения зверьков, фокусом их групповой активности, основным пунктом обмена информацией. На ней располагались убежища, основные источники корма и воды, места отдыха. Эти жизненно важные объекты были связаны хорошо утоптанными тропами, остальное место занимало мало используемое пространство. В пределах этой зоны предпочитали находиться старые самки, лишь в ней можно было обнаружить крысят весом до 80 г.
Защищаемую территорию окружала периферическая область. Крысы посещали ее не слишком часто, чаще других здесь можно было встретить субординатных самцов. Иногда на периферии бывали и другие члены парцеллы, в том числе и доминант. Здесь его агрессивность заметно снижалась и принимала более мягкие формы, чем на защищаемой территории. В стабильных условиях существования доминанты отличались домоседством и не выходили за границы участков обитания.
Участки обитания синантропных видов имеют, напомним, не только плоскостную, но и трехмерную структуру. Связано это с тем, что крысы и мыши превосходно передвигаются по наклонным и вертикальным поверхностям. В результате в помещении формируется объемная, как бы ярусная коммуникационная сеть. Объемность участка обитания, а также степень его сложности, которая зависит от находящихся на нем предметов, ограничивают непосредственные визуальные и физические контакты между зверьками.
В популяциях многих видов грызунов, в том числе и синантропных, работают механизмы саморегуляции плотности поселений, причем важнейшую роль в работе этих механизмов играет частота контактов между особями. Редко встречаются друг с другом зверьки — в популяциях идет интенсивное размножение, плотность населения растет. Если грызуны сталкиваются друг с другом слишком часто, в действие включаются механизмы, тормозящие рост численности, увеличиваются агрессивность зверьков и уровень стресса, возрастает смертность, особенно молодых особей, блокируется размножение. В случае с синантропными грызунами усложненная обстановка значительно повышает емкость пространства для них. Поэтому несоблюдение правил санитарии, бесхозяйственность, захламленность помещений сильно способствуют процветанию крысиного и мышиного племени, повышению порога критической численности популяции. Приведем такой пример. Убежища крыс парцеллы 7, обитавшей на фуражном складе, были расположены в штабеле мешков с травяной мукой. В состав парцеллы входило около 20 половозрелых особей. Объем штабеля составлял 15 куб. м (основание 6×1, высота 2,5 м). Следовательно, на одного зверька приходилось менее 0,75 куб. м, а в пересчете на площади штабеля менее 0,3 кв. м на одну особь! Ситуация была бы совершенно невероятной, если не учитывать высоты штабеля и того обстоятельства, что вся мука была пронизана ходами крыс и, увы, вследствие этого уже не представляла никакой хозяйственной ценности.
Участки обитания синантропных крыс обычно очень малы по сравнению с участками грызунов, обитающих в природных стациях: разных видов мышей и полевок. Причем на этих крохотных участках обитает не одна, а 10—20 взрослых зверьков! Этот парадокс можно объяснить следующим образом. Громадное значение в жизни любого вида имеет кормовая база. Именно радиус сбора корма — главное условие, определяющее размер участка обитания грызунов в природе. Для синантропных грызунов этот фактор теряет свое значение. Благодаря «заботе» человека полноценные корма в избытке сконцентрированы на небольших площадях. Вероятно, отсюда и домоседство крыс, а также необычайно высокая плотность поселений синантропных видов, в десятки и сотни раз превышающая максимальную плотность у других грызунов, обитающих в природе. Интересно замечание М. Н. Лозана, который пишет, что для крыс, населяющих фермы, «даже самая минимальная плотность, наблюдавшаяся в период после дератизации, когда в живых остаются лишь 5—10% зверьков, все же выше плотности, отмеченной в природе» (для диких пасюков).
Вероятно, социальная структура группировок серых крыс и домовых мышей в постройках человека, основанная на иерархии, также результат их жизни на ограниченной территории, в условиях изобилия корма, так сказать, специфика синантропного образа жизни.
В других условиях существования пространственно-этологическая структура поселений серых крыс может быть несколько иной. Вот что удалось узнать, наблюдая за свободно живущими поисками на базе в Черноголовке. Летом 1987 г. серые крысы, случайно убежавшие из вольер в предыдущие годы, сильно расплодились по всей территории биостанции. Здесь, судя по предварительным наблюдениям, обитали по крайней мере пять локальных группировок разного состава. Убежища крыс были под домами, вольерами. Кормились они на помойке, куда регулярно поступали пищевые отходы. Под нашим виварием, например, устроилась семейная группа, состоящая из взрослой старой самки и двух ее выводков. Зверьки из первого помета уже достигли половозрелости, и у одной из молодых самок в скором времени должны были появиться малыши. Детеныши из второго выводка были еще маленькими. Иногда эту семью навещал живший на помойке старый самец. Никаких признаков иерархических взаимоотношений между животными этой группы не наблюдалось.
Встречи крыс на помойке носили в основном мирный характер, точнее, они рассредоточивались среди куч мусора так, что почти не мешали друг другу. Одновременно можно было увидеть более десятка грызунов, увлеченно роющихся в отходах. Редкие драки были характерны только для взрослых самцов. В одном случае мы стали свидетелями долгого конфликта двух крупных самцов, в котором так и не выявился победитель.
Прямо в стенах мусорной ямы крысы вырыли неглубокие норы, в которые прятались при приближении человека. Некоторые наиболее предприимчивые зверьки переселились прямо в яму — вырыли постоянные норы в ее стенах и таким образом перенесли свою территорию поближе к «столу».
Такую картину мы наблюдали, когда свалка функционировала нормально — ежедневно поступало большое количество отходов и крысам хватало корма с избытком. Однажды утром старую свалку ликвидировали — с помощью бульдозера засыпали ее землей, а в стороне от нее была вырыта новая глубокая яма. Столь сильные изменения среды обитания вызвали резкое возбуждение зверьков, привели к усилению исследовательской активности и агрессивности. Придя вечером на привычное место кормежки и обнаружив на месте свалки гору песка, крысы останавливались, вставали на задние лапки, принюхивались, потом начинали медленно обследовать подножие «горы», некоторые взбирались на самый верх. Неожиданно то в одном, то в другом месте стал раздаваться отчаянный визг — зверьки затевали драки.
В течение следующих нескольких вечеров крысы на свалке почти не появлялись, зато активизировались в других местах. Под полом нашего летнего домика неподалеку от свалки всю ночь напролет шла возня, слышалось грызение — крысы пытались прогрызть вход в помещение. Позже, когда новая свалка стала заполняться отходами, пасюки возобновили свои походы за кормом, появились новые временные норы — в отвесных стенах у самого дна ямы и, кроме того, в куче песка.
Все сказанное свидетельствует, что у серых крыс структура сообществ очень пластична и изменяется в зависимости от условий существования.
По таким законам живут взрослые крысы. Молодые зверьки завоевывают место под солнцем постепенно. С. А. Квашнин провел специальные наблюдения в вольере за жизнью крысят, покинувших гнездо. До наступления половой зрелости молодые зверьки, в том числе и самцы, как правило, не встречают агрессии со стороны старших членов группировки. Но в возрасте трех-четырех месяцев характер взаимоотношений меняется. Молодые самцы подвергаются преследованию со стороны взрослых самцов, учащаются и становятся более ожесточенными стычки между молодежью. В этот период происходит выявление статуса молодых зверьков, включение их во внутригрупповые связи. Если плотность населения значительна, а защитно-кормовые условия неблагоприятны, молодняк вынужден выселяться на новые места обитания.
Черные крысы, как и серые, живут сообществами. В зависимости от величины помещения, количества удобных убежищ и обилия корма они обитают либо небольшими группами по пять — семь зверьков, либо популяциями, достигающими нескольких сотен, которые, в свою очередь, подразделяются на более мелкие группировки: мерусы, парцеллы. В первом случае черные крысы занимают чердаки небольших домов, сараи и другие подсобные постройки в сельских дворах, во втором буквально наводняют современные свинокомплексы и птицефабрики.
Взаимоотношения черных крыс внутри группировок в целом сходны с теми, которые наблюдаются у серых. Мы изучали поведение этих животных в вольерах. В каждой было два-три деревянных домика, пеньки и толстые ветви, по которым зверьки могли лазать. Все группировки состояли изначально из пяти крыс: трех самцов и двух самок. Так как опыты проводились в течение нескольких месяцев и зверьки размножались, к концу работы в вольерах жило уже по 18—20 обитателей.
По сравнению с серыми крысами черные не столь агрессивны. Даже первые контакты между незнакомыми зверьками, ссаженными в вольерах, были весьма непродолжительны. Они в большей степени, чем серые крысы, использовали трехмерное пространство, их чаще можно рыло видеть на ветвях, чем на полу вольеры. В группировках, как и у серых крыс, выделялись доминантные и подчиненные самцы, но отношения между ними были менее напряженными, зверьки вполне уживались друг с другом. В нескольких случаях мы наблюдали, как в процессе формирования группировок самцы превращались в изгоев. Уже через несколько часов от начала запуска крыс в вольеру будущего Омега-самца не впускали ни в один из домиков. В дальнейшем в присутствии других самцов он боялся подходить к кормушке и питался украдкой, хватал кусочек и отбегал с ним в сторону. В то время когда все крысы спали в одном из домиков, этот зверек дремал один на полу вольеры. Обычно через несколько дней такой пария погибал.
По своей нетерпимости к чужакам черные крысы не уступают серым. По отношению к незнакомцам агрессивны как самцы, так и самки. Чужак погибает или в борьбе, или, что бывает чаще, от голода и потери сил.
Если же в группировку попадает сильный самец, имеющий на своем счету много побед, то ситуация может сложиться иначе. В одном из наших опытов так и произошло. В момент запуска испуганный чужак кинулся сразу в домик, где уже находились все хозяева. Первая схватка произошла менаду ними именно там. Затем наружу выскочил один из хозяев, который в группировке уже был выделен нами как Альфа-особь. Следом немедленно появился чужак и напал на него. После этой схватки новичка уже никто не преследовал. Он освоил вольеру, изучил пустой домик и начал стаскивать туда строительный материал. Затем утвердился в роли доминанта, нападая на каждую особь, приближающуюся к домику, а затем и сам перешел в наступление, атаковав хозяев в их домике. По соседству с вольерами черных крыс стояли такие же вольеры с серыми. В естественных условиях эти довольно близкие родственники обитают вместе не так уж часто. Они живут симпатрично на юге, где круглый гол оба вида могут жить в природе и только периодически заселяют жилища человека. Видимо, в этих местах хороню лазающие черные крысы имеют больше возможностей укрыться от своих более сильных конкурентов. Уже упоминалось, что черные крысы не выдерживают конкуренции с серыми. Изучению взаимоотношений серых и черных крыс и были посвящены дальнейшие наши опыты. Соседние вольеры с одинаковыми по составу группировками серых и черных крыс были соединены узким лазом, через который мог проникнуть одновременно лишь один зверек. Первыми пробрались на чужую территорию черные крысы. Один из самцов быстро ее обследовал и вернулся в свою вольеру. Серые крысы — хозяева даже не заметили его появления. Потом он еще несколько раз проникал к соседям, лазал по стенкам, вспрыгивал на домики
и снова возвращался. За ним в гостях у серых крыс побывали и другие члены этой группировки. В этом опыте вдруг стало отчетливо видно, насколько подвижнее черные крысы. Они быстро и практически не останавливая ни на чем подолгу внимания исследовали новое для себя помещение и облазили его полностью прежде, чем серые крысы нашли входное отверстие в их вольеру.
Однако потом ситуация изменилась. Самцы серых крыс, оказавшись па территории черных, начали обстоятельно ее изучать, ничуть не считаясь с хозяевами. Первыми агрессию проявили черные крысы, напав на самку серой крысы, которая попыталась проникнуть в их домик, подвешенный к стенке вольеры на расстоянии 40— 50 см от пола. Атаковала ее обитающая в домике самка. В дальнейшем агрессию проявляли только серые крысы. И самки и самцы были одинаково агрессивны. Они нападали на черных крыс возле их домиков, кормушек, нередко часами занимая подступы к ним. Наблюдались какое-то упорство и последовательность в их действиях. Они брали черных крыс буквально на измор. Несколько раз мы стали свидетелями своеобразной коллективной охоты на черных крыс. Один из пасюков гнался за жертвой по сетке вольеры, где та была проворнее его, а два-три других следовали за ними понизу вдоль стенки вольеры, поджидая, когда преследователь настигнет жертву и, сцепившись с ней, упадет или та, устав, вынуждена будет спуститься с сетки. Иногда мы наблюдали как черную крысу атаковали одновременно два пасюка, но никогда не удавалось увидеть совместных действий черных крыс ни в нападении, ни в защите.
Вполне вероятно, что в местах совместного обитания серая крыса может вытеснять черную, особенно это относится к синантропным популяциям, где они конкурируют за пищу и убежища. Так, было описано совместное обитание этих видов крыс в подземной канализационной системе города. В тех рукавах, где обитали серые крысы, никогда не встречались черные. Кроме того, если пасюки проникали и поселялись на территории своих более слабых соседей, те постепенно исчезали. Характер вытеснения безусловно зависит от разнообразия и обилия кормовых ресурсов и убежищ и может выражаться в пищевой конкуренции, постепенном захвате территории и гнезд и прямой агрессии. Однако в природе, в открытых биотопах черная крыса редко становится добычей серой ввиду своей подвижности, ловкости и прыгучести. Поэтому в ряде мест, например в Аджарии, серые и черные крысы живут в тесном соседстве.

Рис. 7. «Крысиный король»

С социальным поведением тесно связана одна из легенд о крысах — о «крысином короле». Сразу оговоримся, что так называют два разных явления. Во-первых, «крысиным королем» величают злого, сильного, побеждающего всех других крыс самца, которого специально тренируют убивать других крыс. Бытует мнение, что если в бочку посадить много крыс, то единственная оставшаяся в конце концов в живых и есть «крысиный король». Если выпустить его в дом, то другие крысы в нем уже не заведутся, так как этот супердоминант будет их убивать. В основе этой легенды лежат, безусловно, реальные факты. В научной литературе применительно к мышам и крысам существует даже термин «натренированный на победах боец», т. е. самец, которого в специальных опытах учат одерживать победы, давая ему каждый раз сражаться с более слабыми противниками. В итоге у такого животного развивается, так сказать, комплекс доминанта и он становится очень агрессивным. Выше уже говорилось, что в одной из естественных группировок новый самец вытеснил аборигенов с насиженного места. Нам представляется, что такой «король» не останется долго в одиночестве и выберет себе «королеву», а их потомство может заполонить весь дом, который они будут охранять от других крыс.
«Крысиным королем» называют также большое скопление крыс, которые крепко сцеплены друг с другом хвостами. Вокруг этого загадочного явления возникло много фантастических историй. Согласно одной из них, в таком скоплении над всеми крысами доминирует огромных размеров «крыса-король». В другой рассказывается, что эта огромная малоподвижная масса крыс — объект заботы других сородичей, а стало быть, крысы, входящие в ее состав, живут по-королевски. На самом же деле хвосты этих животных часто изогнуты под углом, поранены, кончики хвостов сухие и омертвевшие и, что совсем уже недостойно королевского сана, перепутаны с такими малопривлекательными субстратами, как грязь и гнездовой материал. Упоминания о «крысином короле» начиная со средних веков встречаются в литературе по крайней мере тридцать семь раз, главным образом в немецких источниках. Возможно, крысы, спутанные хвостами,— явление не столь уже редкое, но в силу своей малой подвижности такие животные должны быстро становиться жертвой хищников. Чаще всего «крысиный король» встречается у черных крыс, но животные со спутанными хвостами отмечались и для других крыс рода Rattus, а однажды в зоопарке обнаружили сцепленных хвостами каролинских белок. В такую группу входят от трех до тридцати двух животных, чаще всего двенадцать—шестнадцать.
«Крысиный король» описан из Франции, Голландии, Швейцарии, Явы и Южной Африки. Часто группу сцепленных хвостами крыс образуют зверьки одного возраста. Отсюда возникло предположение, что происходят эти животные из одного выводка. Но известны случаи, когда «крысиный король» состоял из разновозрастных зверьков. Версии, объясняющие происхождение «крысиного короля», весьма разнообразны: крысы скучиваются вместе в зимнее время (действительно, «крысиных королей» находили, как правило, зимой), чтобы служить гнездом для детенышей и предотвратить замерзание хвостов. А вот другая версия: чесотка заставляет крыс тереться хвостами, в результате чего они запутываются. Сцепление возникает, когда молодые зверьки играют друг с другом в таком месте, где есть какое-нибудь липкое вещество (разлитый клей, замазка, краска и т. д.) и постепенно склеиваются хвостами. От себя добавим, что все эти версии кажутся малоубедительными. Мы наблюдали, так сказать, «мышиного короля» в лаборатории. Его образовали самцы мышей, причем это были низкоранговые зверьки, хвосты которых сильно пострадали от укусов доминантов. Жили зверьки в одном гнезде и в один прекрасный день сплелись друг с другом хвостами, которые были облеплены присохшей ватой и гнездовым материалом.
Получился у нас в виварии и «крысиный король» из черных крыс. Правда, «королевская фамилия» была совсем небольшой и состояла всего из трех особей. А дело было так. Выводок из четырех молодых крыс жил в сравнительно небольшой сдвоенной клетке. В одной части гнездо, в другой кормушка и поилка. Между ними проход, в который одновременно может пролезть только один зверек. Так как клетки долго не чистили, то не заметили, что корм, который насыпают в кормушку, остается почти нетронутым, а крысы при испуге, забиваясь в угол, пищат, чего обычно не бывает с черными крысами. Затем обнаружили, что погибла одна крыса. Когда ее стали вынимать, то увидели, что две другие сцеплены с ней хвостами. Разъединить их не удалось — настолько сильно хвосты слиплись между собой и с подстилкой. Ниже и выше места сцепления они оказались покрыты коростой и гноились. Хвосты пришлось ампутировать, но было поздно, так как зверьки были настолько истощены, что вскоре погибли. Оставшаяся свободной крыса, четвертая из этого выводка, увы, не кормила своих попавших в беду собратьев, хотя корма было в избытке, сцепленные хвостами зверьки не могли пролезть вместе через узкий лаз к кормушке. Первое время, видимо, хватало того, что они ранее случайно затащили в гнездо, а затем животным грозила далеко не королевская смерть от голода.
Быть может, так и возникают «крысиные короли» в естественных условиях?

Глава 9. «Язык» крыс и мышей

Запах представляет собой визитную карточку животного: он несет информацию о принадлежности к тому или иному виду, полу и даже определяет его индивидуальность и семейные связи. Обнюхивая пахучую метку, оставленную другим сородичем, многие млекопитающие могут отличить знакомого от незнакомца, родственника от чужака, мать и детеныш тоже узнают друг друга по характерному запаху.
Крысы и мыши, напомним, чаще всего ведут сумеречный образ жизни, и, пожалуй, не будет преувеличением утверждение, что в их общении ведущая роль принадлежит обонятельным сигналам. Какой же объем информации заключен для них в капле мочи сородича?
Зверек долго и тщательно обнюхивает трубочку с мочой, трогает ее лапой, в некоторых случаях роет подстилку на полу клетки. Прежде всего запах видоспецифичен. Домовые мыши и крысы отличают запах своих соплеменников от запаха любого другого вида грызунов (серых и черных крыс, сирийских хомяков, ряда видов полевок и др.), причем всегда обнюхивают его достоверно дольше. Какой же в этом биологический смысл? Вряд ли крыса перепутает своего сородича с большой песчанкой, а мышь ошибется и примет кошку за близкого родственника. Значение видоспецифичности запаха становится понятным, если речь заходит о близкородственных видах. Прекрасный пример таких близкородственных форм — домовые и курганчиковые мыши. Работая с этими зверьками, мы сравнивали их реакцию на обонятельный сигналы соплеменников и близких родственников, а также па другие парные сочетания запахов: особи своей (противоположной) формы — грызуна другого вида.
В клетку, где постоянно жили курганчиковые мыши, помещали небольшие (диаметром 40 мм) пластиковые чашки Петри с отверстиями в крышках, затянутых мелкой металлической сеткой. В одной из чашек находился целлофановый квадратик с нанесенной па него капелькой мочи самца или самки курганчиковой мыши, в другой — домовой. Поведение обитателей клеток выглядело примерно так. Зверек просыпался, из гнезда высовывалась острая мордочка и вновь исчезала. Через некоторое время мышь выходила из укрытия, потягивалась и принюхивалась. Потом зверек подходил к источникам запаха и приступал к их исследованию. При этом время обнюхивания запаха представителя своей формы было в два — четыре раза больше, чем запаха домовой мыши. Обнюхав источник запаха незнакомой курганчиковой мыши, зверек приходил в страшное возбуждение: он энергично пытался открыть чашку Петри, копал передними лапками сетку, закрывающую отверстие, волочил чашку зубами, пытался опрокинуть ее на бок. И вот цель достигнута: крышка соскакивала и мышь хватала передними лапками целлофановый квадратик с капелькой мочи. Что тут начиналось! Возбужденный грызун лизал, грыз, крутил квадратик передними лапками, потом уносил его в гнездо. Затем он утаскивал туда же чашку и крышку. Такая бурная реакция отмечалась обычно лишь на запах представителей своей формы, обонятельные сигналы домовых мышей не вызывали у курганчиковых такого поведения.
Синантропные домовые мыши тоже дольше обнюхивали запах своих сородичей по сравнению с запахом близких родственников. Возможно, в природе избирательная реакция на запах представителей собственной формы служит своеобразным поведенческим механизмом изоляции, помогающим зверькам отыскивать своих сородичей и не путать их с особями другого вида. Человек тоже без труда может различить домовых и курганчиковых мышей с помощью обоняния: у последних нет специфического мышиного запаха. На эту особенность ученые обратили внимание уже давно. А. А. Браунер, А. А. Мигулин и другие исследователи предложили использовать отсутствие специфического мышиного запаха для прижизненного определения курганчиковых мышей. Особый, неприятный, с точки зрения человека, запах придают домовым мышам амины, содержащиеся в их выделениях.
Откуда узнают животные, как пахнут представители их вида? Как и когда обучаются они отличать запах сородичей? Происходит это в раннем возрасте, когда животные еще питаются молоком матери.
У крыс и мышей детеныши в первые дни жизни слепы, ушные раковины у них закрыты, вся связь с окружающим миром осуществляется только за счет обоняния и осязания. Уже на второй-третий день от роду мышата и крысята способны воспринимать запахи. Но выращивание беспомощных детенышей невозможно без кормящей самки, поэтому в экспериментах с мышатами и крысятами не всегда удается разграничить значение собственно импринтинга и обучения (например, условных рефлексов на кормление молоком) в формировании тех или иных поведенческих реакций. Но как бы то ни было, ранний обонятельный опыт оказывает заметное влияние на поведение домовых мышей во взрослом состоянии. Зверьки этого вида, выращенные самкой серой крысы, дольше обнюхивают запах крыс, а не мышей, как делают это подросшие мышата, воспитанные собственными мамашами.
Убедительных работ, которые доказывают такое же изменение реакции на обонятельные сигналы у крыс под влиянием раннего обонятельного опыта, пока нет. Ручная крыса Глаша, жившая в нашем виварии, воспитывалась под присмотром кормящей самки-мыши. Скоро приемная дочь стала размером с мамашу и ее приходилось постоянно подкармливать молоком из пипетки. Глаша никогда не видела других крыс, но если ей на выбор предлагали два запаха: крысы и мыши, она всегда выбирала запах сородича. Вероятно, реакция на запах представителей своего вида закреплена у крыс генетически, у них не происходит запечатления запаха других видов.
По запаху мыши и крысы могут улавливать и более тонкие различия между животными. Сейчас в лабораториях всего мира ученые разводят и широко используют в опытах более 200 линий мышей: черных, кремовых, коричневых, кофейных, выведены специальные линии слепых мышей, мышей с короткими хвостами, наконец, существуют карликовые мыши. Насчитывается более 100 инбредных линий. В пределах инбредной линии особи генетически идентичны (подобно однояйцовым близнецам). А зверьки, относящиеся к изогенным линиям, отличаются между собой лишь одной парой генов. Лабораторные мыши оказались способны различать по запаху зверьков своей и другой линии и, более того, отличать особей своей линии от изогенной. Т. е. разница даже в одном гене обусловливает различия обонятельных сигналов. Вот какие тонкие нюансы запаха может улавливать нос мыши.
Существует мнение, что крысы и мыши различают по запаху отдельных индивидуумов и опознают зверьков из своей группы. В группировках крыс доминирующий самец часто переползает через других особей, оставляя на их шкурке капельки мочи. У некоторых ученых даже сложилось впечатление, что крысы живут в неиндивидуализированных сообществах, узнавая друг друга по специфическому групповому запаху. Дальнейшие исследования показали, что крысы прекрасно опознают своих сородичей в лицо, т. е. в сообществе крысы лично знакомы друг с другом. То же самое можно сказать и про других грызунов, живущих группами. Следовательно, животные должны запоминать запахи большого числа особей. Польский исследователь В. Кальковский обнаружил, что белые мыши хорошо помнят индивидуальный запах по крайней мере двух десятков сородичей в течение нескольких дней.
Трудно переоценить роль запахов во взаимоотношениях матери и потомства. Если взять из гнезда только что родившихся детенышей, а на их место подложить малышей другой матери, поведение самки резко изменится. Обнюхав подкидышей, она начинает метаться по клетке, а потом вылизывать брюшко у одного из малышей. Действия ее быстрые, раздраженные, крыса совершает особые подсасывающие движения языком. Это плохой признак! Лучше побыстрее убрать крысят, а не то разразится драма: они будут съедены. Иногда самки сразу нападают на чужих детенышей, убивая их укусом в затылок и затем поедая. Зрелище не из приятных. Самки крыс гораздо охотнее берут на воспитание подкидышей, если нанести на них знакомый запах гнезда. Правда, иногда мамаши принимают в свою семью детенышей с незнакомым запахом. Все зависит от самки, силы ее материнского инстинкта, родительского опыта по воспитанию потомства.
Исследователи много потрудились, чтобы определить роль обонятельных сигналов в материнском поведений домовых мышей. Например, у кормящих самок мышей удаляли обонятельные луковицы. У контрольных зверьков вырезали только одну луковицу, чтобы убедиться, что сама по себе операция не повлияет на поведение матери. Самки, лишенные обоняния, переставали заботиться о своем многочисленном потомстве, а контрольные, как и до операции, заботливо вылизывали и кормили своих малышей. Вероятно, мамаши с удаленными обонятельными луковицами не могли узнать своих детенышей.
Каково же значение материнского опыта и стимулов, исходящих от детенышей, в проявлении заботы о потомстве? Если самок мышей лишить обоняния на 14-й день лактации, то они нормально выкармливают детенышей. Двухнедельные мышата сильно отличаются от новорожденных. Трудно представить себе более жалкое и беспомощное существо, чем только что появившийся на свет мышонок. Весит он всего 1—2 г, слепой и абсолютно лишен шерсти. А в 14 дней детеныши мыши уже зрячие, у них хорошо развит волосяной покров.
Самкам мышей с удаленными обонятельными луковицами подкладывали одно-, трех- или 14-дневных мышей. Мамаши не интересовались голыми одно- и трехдневными мышатами, но тут же усыновляли двухнедельных детенышей, покрытых шерстью. С помощью специального препарата двухнедельных мышат лишали шерсти. Заботиться о таких облысевших детенышах самки не пожелали. По мнению исследователей, шерстный покров препятствует каннибализму и вызывает материнское поведение у самок в конце периода выкармливания.
В жизни детенышей обонятельные сигналы тоже играют громадную роль, причем с самых первых дней жизни. Интересно, что взаимоотношения матери и детенышей характеризуются полной синхронизацией физиологических и поведенческих изменений. Крысята начинают принюхиваться уже на второй-третий дни жизни, частота принюхиваний возрастает к восьмому дню и достигает того же уровня, что и у взрослых особей, к четырнадцатому. В это время уже вполне развиваются нервные структуры, обеспечивающие процесс восприятия пахучих веществ. С двухдневного возраста детеныши крыс реагируют на запах матери подавлением двигательной активности, и эта реакция сохраняется у них до двенадцатого дня жизни.
Если лишить малышей обоняния, они резко теряют в весе и могут погибнуть от голода: крысята не в состоянии отыскать материнские соски, так как во время поисков ориентируются в основном по запаху.
Запах взрослых самцов мышей действует на молодых самочек почти так же, как введение им женских половых гормонов, т. е. вызывает акселерацию. Если же молодых самок содержать группами, наступление первого эструса сильно задерживается по сравнению со зверьками, живущими одиночно. Запах взрослых особей того же пола замедляет половое созревание молодых животных: обонятельные сигналы взрослых самцов мышей подавляют сперматогенез у молодых. Запах взрослых самок задерживает наступление первого эструса у не достигших половозрелости. Работы ленинградских генетиков С. Н. Новикова и Е. В. Даева показали, что химические сигналы мочи самцов нарушают сперматогенез у молодых зверьков так сильно, что их действие можно сравнить с облучением. Лабораторные мыши и крысы — излюбленный модельный объект изучения химической коммуникации, с которыми работает целая армия исследователей. Но наблюдаются ли в природных популяциях все описанные физиологические реакции? В последнее время появились данные, подтверждающие участие феромонов в регуляции численности природных популяций. Выяснено, что в моче диких домовых мышей также присутствуют сигнальные вещества, замедляющие и ускоряющие половое созревание молодых зверьков. Интересно, что содержание в моче этого сигнала тесно связано с численностью популяции, так как обнаружено лишь при максимальной плотности населения. А вот феромон мочи взрослых самцов, стимулирующий ускоренное развитие молодых самочек, удается обнаружить на любой стадии популяционного цикла.
Все это возможно потому, что домовые мыши, серые и черные крысы прекрасно распознают по запаху, к какому полу принадлежит тот или иной их сородич, а также определяют фазу полового цикла самок. В ответ на запах самок самцы лабораторных мышей начинают издавать специфические ультразвуковые сигналы (около 70 кГц).
Самцы многих видов грызунов агрессивны по отношению к незнакомым зверьком того же пола, но благожелательны к самкам. Обладателя клетки нетрудно ввести в заблуждение, если нанести на шкурку самки мочу незнакомого самца. В этом случае, обнюхав самку, самец-резидент начинает нападение.
Резюмируя данные разных исследователей, изучавших роль обонятельных сигналов в агрессивном поведении мышей, можно сказать, что самцы выделяют с мочой вещества, стимулирующие драчливость у других самцов. Выделение этих веществ находится под контролем половых гормонов, так как моча кастратов не вызывает агрессивности. Интересные данные получил недавно С. Н. Новиков с сотрудниками. Они обнаружили, что есть такие самцы, запах которых не вызывает, а подавляет драчливость других зверьков того же пола. Эти самцы принадлежат к определенной линии мышей черной окраски. Следовательно, выделение, а возможно, и состав феромона агрессивного поведения зависят от генотипа животного. Чтобы научиться управлять поведением домовых мышей и серых крыс, нужно расшифровать язык их запахов: изучить химический состав, строение и механизм функционирования феромонов. Проблема эта увлекательная, но трудная, так как экскреты, в состав которых входят сигнальные вещества, представляют собой сложную смесь, состоящую из десятков и сотен различных компонентов. Так, в моче домовых мышей разными авторами идентифицировано 12, 61 и 97 соединений — и это не предел. Вычленить из такого коктейля именно сигнальные вещества, которые вызывают определенные поведенческие и физиологические реакции у животных,— задача далеко не легкая. Ее решение осложняется отсутствием взаимопонимания между химиками и биологами. Зоолог Никитович пишет: «Химик, с одной стороны, надеется, что животные будут вести себя как автоматы, а биолог, с другой стороны, верит, что современная техника и приборы превратят анализ пахучих выделений в относительно легкую проблему». Химик Э. Альбоун так изобразил существующие трудности:

Запах мочи самцов домовых мышей, помимо агрессии, вызывают у особей того же вида много других поведенческих и физиологических реакций: он подавляет ориентировочно-исследовательское поведение у самцов, привлекает самок, блокирует беременность, вызывает синхронизацию и ускорение эструсовых циклов, ускоряет половое созревание молодых самок и подавляет нормальное развитие сперматогенеза у молодых самцов. По-видимому, феромоны, вызывающие перечисленные реакции, имеют такое же строение и механизм функционирования, что и феромон агрессии. Пахучая «визитная карточка» самца информирует других зверьков, что перед ними самец своего вида, с которым они ранее не встречались. А вот дальнейшая реакция мышей на такую визитную карточку зависит уже от них самих: от их пола, возраста, социального и полового опыта, эмоционального и физиологического состояния и т. д.
Прекрасным подтверждением этого предположения стали результаты опытов, проведенных недавно группой американских исследователей М. Новотни, Ф. Швенде и др. Сравнив химический состав мочи интактных и кастрированных самцов, авторы пришли к выводу, что кастрация приводит к снижению концентрации целого ряда летучих компонентов, а введение тестостерона — к возрастанию концентрации этих соединений до исходного уровня. Они предположили, что именно эти вещества — андрогены несут информацию о принадлежности зверьков к мужскому полу. Особенно сильно уровень андрогенов сказывался на концентрации 3,4-дегидро-ехо-бревикомина и Р-толуидина, содержание которых в моче особенно резко падает после кастрации. Кроме того, после этой операции в моче самцов полностью исчезают некоторые гетероциклические соединения. Проверка биологической активности первого из указанных веществ показала, что оно входит в состав феромона агрессивного поведения, привлекает самок и вызывает у них синхронизацию эструсовых циклов, если добавить его в мочу кастрированного самца.
Серых крыс не так просто обмануть с помощью запаха. Очень немногие самцы нападают на самок или кастрированных самцов, запах которых перед опытом изменили нанесением на шкурку мочи незнакомых самцов. Возможно, при узнавании партнеров эти животные доверяют не только пахучим сигналам, по ориентируются также на внешний вид зверька, его повадки, акустические сигналы. Но особенно драчливые самцы все же проявляют агрессивность. Такое поведение вызывается у них запахом смеси кислот, содержащихся в моче их сородичей. В ряде опытов с домовыми мышами и серыми крысами удалось установить, что они способны различать и по-разному реагировать на запах стрессированных и не подвергавшихся
стрессу представителей своего вида. Все это указывает на возможность использовать запахи как сигналы тревоги. Ориентируясь на изменение обонятельных сигналов своих сородичей, другие особи того же вида могут избежать грозящую им опасность.
Наличие сигналов тревог у мышей обнаружил в 1966 г. X. Мюллер-Вельтен. В его опытах зверьки предпочитали добираться до корма по рукаву лабиринта с чистым воздухом и избегали второго рукава, через который продували воздух с примесью запаха испуганной мыши или ее мочи. Быть может, в этой реакции на запах страха кроется разгадка таинственной способности серых крыс избегать самых хитроумных ловушек и отравленных приманок. Совсем недавно ученые заметили, что серые крысы не притрагиваются к приманке, если после ее поедания другие зверьки погибают. В чем тут дело? В специально проведенных опытах зверьков разбивали на пары, которые в течение некоторого времени жили вместе. Затем в клетку ставили поилки с сахарозой. После того как животные пробовали подслащенную воду, одного из них вынимали из клетки и вводили ему раствор хлористого лития, который впоследствии вызывал отравление. Его партнер не получал инъекции и не видел, как делали укол его соседу. Крысу возвращали обратно в клетку, и, когда у зверька появлялись признаки отравления, второе животное прекращало пить подслащенную воду. Чтобы проверить, какую роль играет здесь запах, у подопытных крыс удаляли обонятельные луковицы. Зверьки, лишенные обоняния, после отравления партнеров столь же охотно пили воду с примесью сахарозы, что и прежде. Следовательно, серые крысы реагировали на «запах страха» отравленных зверьков. Итак, запахи домовых мышей и серых крыс играют важную роль во всех сферах жизни этих грызунов. Каково же значение других типов сигналов: зрительных и акустических?
Сразу отметим, что по крайней мере у мышей акустические и визуальные сигналы играют второстепенную роль по сравнению с обонятельными. Похоже, что у крыс относительное значение первых двух сигналов в общении несколько больше, чем у мышей. До сих пор роль звуков в коммуникации этих грызунов привлекала мало внимания. Те, кому приходилось сталкиваться с дикими пасюками, хорошо знакомы с одним из издаваемых ими звуков — визгом. Попавшись в вершу или капкан, серые крысы пронзительно визжат, увидев приближающегося человека.
Такой звук можно слышать и во время драки самцов. Визжит, как правило, подчиненное животное. Иногда самец низкого ранга начинает визжать еще до начала драки, уже при приближении доминанта. Этот сигнал отражает эмоциональное состояние зверька: пасюки визжат от страха и боли. Впервые мы познакомились с этим сигналом, когда столкнулись с необходимостью индивидуально пометить (для последующих наблюдений за ними) диких серых крыс краской. Происходило это на уже упоминавшейся Черноголовский биологической базе. Первым отловленным зверьком был молодой самец. Под рукой не оказалось хлороформа или эфира, чтобы усыпить животное. Трудно сказать, кто был в состоянии большего эмоционального стресса: экспериментаторы или пасюк. Когда мы попытались достать его из ловушки, зверек начал биться и пронзительно визжать. Визг был слышен даже в соседних домах и привлек внимание сотрудников базы, которые вышли посмотреть, как мы метим крысу. Самец жутко визжал при любом нашем движении. В итоге нам все же удалось покрасить ему бок, но вряд ли кто-нибудь из нас согласился бы еще раз метить неусыпленного дикого пасюка. Не случайно А. С. Грин писал в рассказе «Крысолов»: «Верх, то есть шестая и пятая полка заняты были четырьмя большими корзинами, откуда, едва я пошевелил их, выскочила и шлепнулась на пол огромная рыжая крыса с визгом, вызывающим тошноту. Я судорожно отдернул руку от омерзения».
Австрийский биоакустик К. Уоттс провел в лабораторных условиях подробный сравнительный анализ звуков, издаваемых девятью видами крыс рода Rattus в различных поведенческих ситуациях. Он обнаружил, что, несмотря на экологические и физиологические различия между видами, основной репертуар издаваемых звуков у них одинаков.
Описанный выше сигнал боли и страха автор назвал «чистым визгом». Он представляет собой последовательный ряд низкочастотных гармонических звуков относительно небольшой длительности. Основная энергия такого сигнала сосредоточена в диапазоне частот 1—3 кГц. Он появляется у детенышей в возрасте семи дней и изначально издается в ответ на движение матери во время сосания.
Помимо чистого визга, взрослые серые и черные крысы издают голосовые звуки пяти более или менее четко различающихся типов: хриплый визг; ультразвуковые свисты — короткий и длинный; звук, напоминающий шипение и тихий кашель или чихание. Последний мы слышали только у черных крыс.
Хриплые визги крысы издают во время драки. Это шумоподобные сигналы с плохо выраженной гармонической структурой. В конфликтных ситуациях крысы могут кашлять, чихать или шипеть, они также стрекочут зубами. Предполагают, что кашель и стрекотание — свидетельство господствующего положения животного. Мы нередко слышали этот звук у черных крыс, когда близко подходили к вольерам, где они жили. Привыкшие к присутствию экспериментатора зверьки не боялись приближения человека. Нередко они сами подолгу наблюдали из вольеры за нашими действиями, при этом животные кашляли или чихали. Некоторые исследователи считают стрекотание не сигналом угрозы, а выражением тревоги. В группировке черных крыс стрекот одного из ее членов действует на других зверьков как сигнал опасности.
Ультразвуковые свисты крыс — тональные звуки с единственной отчетливо выраженной гармоникой. Короткий свист длительностью от 0,03 до 0,8 секунд самцы чаще всего издают в начале драки и во время преследований. В ряде случаев он отмечается при половом поведении или взятии животного в руки.
Относительно хорошо изучено функциональное значение длительного ультразвукового свиста, известного под названием «постэйякуляторной песни» и «длинного импульса». Исследователи приписывают этому сигналу различное функциональное значение. Изначально считали, что длинный свист снимает агрессивность доминирующего животного, так как его издают подчиненные особи. Однако при искусственной подаче такого свиста не удавалось нейтрализовать агрессивные побуждения доминанта. В дальнейшем этот звук был зарегистрирован у крыс и в других ситуациях: у подчиненных зверьков после окончания агонистических взаимодействий, у самок после изъятия из гнезда их детенышей, у самцов до и после спаривания. Поэтому некоторые авторы считают, что функция длинного свиста состоит в стимуляции полового поведения самок и синхронизации спаривания у партнеров. По мнению других исследователей, эти сигналы облегчают установление контактов между самцами и самками, не влияя непосредственно на половое поведение. Более правдоподобным нам представляется предположение, согласно которому ультразвуки не несут какой-то определенной коммуникативной функции и отражают эмоциональное состояние животных.
К. Уоттс считает, что большинство издаваемых этими животными звуков не приурочены к определенным поведенческим ситуациям, а образуют непрерывный континуум сменяющих друг друга звуков. Физические характеристики таких сигналов зависят от уровня возбуждения кричащего зверька. Вероятно, они полифункциональны и воспринимаются животным в соответствии с той или иной обстановкой.
Домовые мыши также издают ультразвуковые и слышимые человеком звуки. Проанализировав соответствующую литературу, известный биоакустик А. А. Никольский насчитал у домовых мышей десять различных звуковых и улътразвуковых сигналов.
Таким образом, серые крысы и домовые мыши общаются в очень широком звуковом и ультразвуковом диапазоне, но их акустический репертуар относительно беден, не содержит специфических сигналов, характерных для определенной систематической или экологической группы. Это лишний раз доказывает их подчиненную роль в коммуникации синантропных грызунов по сравнению с запахами.
При прикосновении и болевой стимуляции детеныши крыс и мышей издают тихие, короткие писки, слышимые человеком. Кроме того, для них характерны ультразвуковые сигналы дискомфорта. Ультразвуковая вокализация проявляется у детенышей при понижении температуры и перетаскивании их матерью. Обычно малыши начинают издавать ультразвуковые сигналы за день-два до развития у них локомоции. Вокализация остается высокой все время, пока движения детенышей плохо координированы. У белых мышей ультразвуковая активность уменьшается к 4—8-му дню жизни и исчезает к 12—18-му.
Ультразвуковые сигналы детенышей вызывают поисковое поведение и усиление гнездостроительной активности у кормящих самок. Услышав такие звуки, записанные на магнитофон, самки лабораторных крыс перестают кормить собственных детенышей, покидают гнездо и устремляются на поиски пищащих малышей. Интересно, что для них безразлично, чьи детеныши издают крики: собственные, чужие или даже других видов мышевидных грызунов. Вероятно, ультразвуковые сигналы детенышей не несут информативной нагрузки, а лишь отражают уровень возбуждения зверьков, влияя на центральную систему взрослых животных. Это вызывает агрессивную реакцию матери против чужаков и подавляет ее агрессивные настроения по отношению к малышам. Вероятно, поэтому ультразвуковые сигналы у детенышей разных видов схожи. Самка возвращается в родное гнездо, а не в ответ на их вокализацию, и ей нет необходимости отличать своих и чужих малышей по звукам.
Какие преимущества могут иметь ультразвуковые сигналы по сравнению со слышимыми? Ультразвук имеет очень короткую длину волны, поэтому он хуже распространяется в окружающей среде, так как отражается от всех предметов, даже очень мелких, и быстро затухает в воздухе. Следовательно, воспринять его можно только па небольшом расстоянии. Кроме того, УЗ труднее локализовать, чем слышимые сигналы. Отсюда главное преимущество — их не могут перехватить хищники. Злейшие враги мелких мышевидных грызунов — совы не слышат их. Мелкие хищные млекопитающие, в том числе и кошки, хотя и способны уловить ультразвук, с трудом могут локализовать его источники. Ходы грызунов в траве и почвенной подстилке могут служить грызунам своеобразными волноводами, проводящими ультразвуковые сигналы. Отражаясь от стенок ходов, ультразвуки распространяются на значительное расстояние, оставаясь при этом неслышимыми для хищников.
В ряде опытов была показана обостренная чувствительность слуховой системы крыс к ультразвуку. Воспринимают они и относительно низкочастотные сигналы. Они слышат звуки частотой от 0,5 до 70 кГц, а зоны оптимальной слышимости у них соответствуют звукам частотой 1—10 и 20—60 кГц. У домовых мышей область повышенной чувствительности к низкочастотным звукам отсутствует. По сравнению с крысами весь диапазон слуха несколько сдвинут в высокочастотную область и составляют от 1 до 80 кГц. Наименьшие пороги восприятия соответствуют 10—20 и 40—50 кГц. Уже говорилось, что репертуар звуков крыс и мышей весьма разнообразен. Наряду с короткими звуками, составляющими всего лишь тысячные доли секунды, зверьки могут издавать длительные, продолжительностью в несколько секунд, низко- и высокочастотные сигналы. Но способны ли сами грызуны анализировать и, следовательно, использовать при коммуникации эти разнообразные, сложные звуки? Изучение дифференциальной чувствительности слуха крыс и мышей свидетельствует, что она не столь уж велика: мыши способны обнаруживать 1% изменения частоты тона и 7% изменения его интенсивности. У крыс возможности слуховой системы еще ниже: предел различения частоты тона всего лишь 6%. Это гораздо меньше, чем у человека, который способен обнаруживать 0,1% таких изменений. Из этого следует вывод: выделяемые исследователями на основании прослушивания или детального анализа с помощью специальной аппаратуры звуковые реакции этих грызунов могут восприниматься самими животными как одинаковые сигналы.

Рис. 8. Встретились две крысы.
Рис. В. М. Смирина

а — в — знакомство,
г — начало драки,
д — боксирование,
е — между раундами

А теперь несколько слов о зрительной (визуальной) коммуникации. В силу традиции и для удобства описания поведения крыс и мышей исследователи, как правило, выделяют у этих животных ряд выразительных поз и телодвижений. Определенная последовательность, частота проявления, а также сами позы и телодвижения, как правило, отражают эмоциональное состояние и намерения зверька. Мы уже описывали, как ведут себя домовые мыши во время агрессивных конфликтов. На рис. 8 изображены позы, которые зверьки принимают в такой ситуации. Каково информационное значение тех или иных зрительных сигналов в общении крыс и мышей? Ответить на этот вопрос не так уж просто. Вероятно, справедливо представление о полифункциональности сигналов, которые имеют различное значение в зависимости от контекста. Хорошо известно, что одни и те же позы и телодвижения встречаются в разных ситуациях.
Долго считалось, например, что у пасюков и домовых мышей существует поза подчинения, будто бы останавливающая агрессивность партнера. Действительно, когда к подчиненному самцу домовой мыши приближается доминант, первый старается забиться в угол, развернувшись лицом к преследователю. При этом зверек почти закрывает глаза, прижимает уши, часто забавно выставляет вперед переднюю лапку, стараясь отпихнуть обидчика, пищит. В самом деле, на такого зверька нападает не всякий доминант. На других Альфа-самцов поза подчинения не производит никакого впечатления, и они яростно набрасываются на самца низкого ранга. Иногда позу подчинения принимают и самки при приближении незнакомого самца. Скорее всего, поза подчинения просто выражение страха. Серые крысы и домовые мыши по характеру движения могут довольно точно определять, кто из членов группы к ним подходит. Подчиненные особи часто узнают доминанта до его приближения и стараются избежать нежелательных контактов.
В заключение этой главы отметим, что в реальных ситуациях грызуны сталкиваются, как правило, не с изолированными акустическими или зрительными сигналами, а с их комплексом. Животное воспринимает ситуацию и отвечает на нее целостно. Поэтому вычленение отдельных сигналов существует лишь в сложных экспериментах или на бумаге. Исключение составляют лишь запахи, которые могут существовать изолированно, так как животные маркируют территорию, оставляя на предметах пахучие метки.

Глава 10. Ум про запас

Начало исследованию сообразительности пасюков было положено более 70 лет назад. В то время только что появились крысы-альбиносы. На них сразу обратили внимание, особенно на то, что зверьки позволяли производить с собой различные манипуляции — их можно было брать в руки, пересаживать, они не затаивались, не метались при приближении человека, как дикие пасюки. За эти годы были выполнены тысячи работ, посвященных психологии крысы. Домовой мыши повезло гораздо меньше. Если крыса стала основным объектом исследования для психологов-бихевиористов*, то мышь заинтересовала больше генетиков и медиков. Мы расскажем об экспериментах, поставленных главным образом на лабораторных крысах.

Узнать что-либо об умственных способностях животного можно либо подсмотрев, как оно справляется с различными проблемными ситуациями, которые ставит перед ним сама жизнь, либо предложив ему различные задачи в условиях лабораторного эксперимента.
Ученых давно интересовало, как крысы и мыши ориентируются в пространстве, осваивают сложную, насыщенную всевозможными предметами антропогенную среду, выучивают правильный путь. Для изучения такого поведения была предложена методика лабиринта. Лабиринт представляет собой несколько соединенных Т- или У-образных элементов. Двигаясь по нему от пусковой камеры вперед, крыса или мышь оказывается в точках выбора и должна разобраться, какой путь ведет в тупик, а какой (правильный) к пище или другому подкреплению. Использовались десятки конструкций лабиринтов: открытые, в виде мостиков, поднятых под полом, откуда животное могло обозревать все помещение, и закрытые в виде тоннелей, где нужно перемещаться вслепую, плоскостные, где зверек двигался по горизонтальной поверхности, и трехмерные, в которых приходилось, кроме того, лезть вверх и спускаться вниз; простые, составленные всего из нескольких элементов, и очень сложные, из десятков элементов, занимавшие целую комнату. Были лабиринты сухопутные и водные, где зверьки добирались до цели вплавь, неподвижные и медленно поворачивавшиеся во время движения животного. Несмотря на изощренность конструкторской мысли при изобретении таких аппаратов, так и не удалось создать лабиринта, который крысы не смогли бы освоить.

Рис. 9. Лабиринты различных конструкций А — лабиринт Смолла, Б — лабиринт Дашиела, В — эстакадный лабиринт

Пущенная в первый раз в лабиринт крыса (голодная или испытывающая какую-либо иную потребность) некоторое время отсиживается в пусковой камере, приходя в себя после резкой смены обстановки. Затем начинает делать пробные вылазки в коридор, постепенно уходит все дальше и дальше, тщательно обследуя коридоры и тупики, иногда пытается выбраться из лабиринта, возвращается назад в пусковую камеру, где чистится, отдыхает. Раньше или позже крыса добирается до целевой камеры и съедает пищу. В следующие разы она продолжает изучать лабиринт, но в целевую камеру попадает скорее. Со временем зверек ошибается, заходя в тупики, все реже и реже, а двигается все быстрее, стремясь в целевую камеру. Наконец наступает момент, когда крыса перестает ошибаться и весь путь преодолевает бегом. Нам пришлось наблюдать процесс научения крыс в лабиринте средней сложности с семью тупиками. Когда критерий обученности был ими достигнут (восемь безошибочных побежек из десяти), зверьки стали пробегать путь в 4,5 м за 6—7 секунд.
Лабиринты помогли выяснить, какими ориентирами пользуются крысы, осваивая сложное пространство. Оказалось, что ни изменение обстановки вокруг лабиринта, ни выключение одного из чувств — зрения, обоняния, слуха, осязания не лишает их способности находить правильный путь. В зависимости от конструкции лабиринта крысы используют то одни, то другие ощущения. Например, в открытом (эстакадном) лабиринте, расположенном в освещенном помещении, зверьки ориентируются при помощи зрения на внешние особенности самого лабиринта и окружающей обстановки. А в том же лабиринте, но в полной темноте или в закрытом со всех сторон крысы выучиваются выполнять движения в определенной последовательности, т. е. используют мышечные ощущения.
Научившись находить путь к пище в сухопутном лабиринте, крысы не теряются и в том случае, если лабиринт погружают в воду, они сохраняют правильную ориентацию в пространстве и добираются до целевой камеры вплавь. Не сбивает крыс с толку и изменение расположения лабиринта. Если зверьков, освоивших горизонтальный лабиринт, поместить в тот же самый, но поставленный вертикально, они довольно быстро, где карабкаясь вверх по сетке, его закрывающей, где проваливаясь вниз, с минимумом ошибок находят пищу.
С помощью лабиринта в поведении крыс был обнаружен интересный феномен. В опытах американского психолога Г. Блоджетта крысы одной группы обучались как обычно, а крысы другой группы не получали пищи в целевой камере. В первой группе число ошибок уменьшалось с каждым днем, а во второй оставалось примерно на одном и том же уровне. Через семь дней крысы второй группы впервые нашли в целевой камере пищу. В следующей же побежке число ошибок резко снизилось, вскоре зверьки перестали заходить в тупики, быстро пробегая через лабиринт. Значит, процесс научения шел несмотря на отсутствие пищевого подкрепления и крысы в это время научились большему, чем могло показаться. Такое научение, которое не проявляется до тех пор, пока не вводится пища или другой привлекательный для крыс стимул, Блоджетт и назвал «скрытым», или «латентным», научением.

Поведение крыс в условиях пространственного выбора направления движения изучалось Д. Кречевским. В аппарате из четырех последовательных блоков животное должно выбрать один путь из двух. Указателем правильного пути служило определенное положение дверец (закрытых или приоткрытых) или разница в освещении (темная и светлая дорожки). Положение дверец и освещение изменяли без какой-либо системы, так что животные не могли научиться проходить путь в таком лабиринте безошибочно. В этих условиях у крыс наблюдали относительно устойчивые типы поведения активного выбора направления движения. Кречевский предположил, что животное строит различные «гипотезы» и в соответствии с ними действует. Например, выбирает все дверцы, расположенные справа, независимо от того, темные или освещенные дорожки, открытые или закрытые дверцы. Крыса может действовать таким образом в течение нескольких опытов подряд, а затем отказывается от прежней гипотезы и выдвигает новую, например выбирает все дверцы, расположенные слева. Убедившись в ошибочности и этой тактики, она может еще и еще раз пробовать новые варианты поведения. Теория «гипотез» подверглась критике со стороны некоторых исследователей, а ее автора упрекали в переоценке умственных способностей крыс, в антропоморфизме. Но сам феномен — активный перебор типов поведения, изменение тактики при решении сложных пространственных задач, хотя с момента его описания прошло более полувека, продолжает интересовать исследователей.
Вот еще несколько примеров. Крыс выпускали в бассейн, в центре которого находилась скрытая под водой платформа. Встав на нее, животные могли отдохнуть (это и служило подкреплением). Поиск невидимой платформы — трудная задача. К тому же экспериментаторы варьировали условия опыта: давали зверькам возможность ориентироваться при поиске платформы на предметы вокруг бассейна, убирали ориентиры, меняли место выпуска крыс в воду. Оказалось, что крысы быстро корректировали свое поведение в соответствии с ситуацией. В одних случаях они улавливали пространственные отношения между платформой и находящимися вокруг бассейна предметами, в других использовали какой-то один ориентир, например источник света. Когда же внешние ориентиры отсутствовали, крысы все равно находили эту площадку для отдыха, но уже на основании собственных мышечных ощущений.
Но этим не ограничились попытки исследователей найти предел крысиной способности к ориентации. В последние годы в ход пошли радиальные лабиринты. Они состоят из центральной площадки и радиально расходящихся коридоров, в конце которых расположены кормушки. Число коридоров может варьировать от 2 до 32. Лабиринт находится в комнате, где есть предметы-ориентиры. Голодное животное сажают на площадку, откуда оно свободно может перейти в любой из коридоров. Последние оборудованы дверцами, открывающимися только в направлении кормушки, так что крыса, пройдя через дверцу, уже не может вернуться на центральную площадку. Съев корм, она спускается на пол, проходит по нему к площадке, влезает через отверстие па платформу и снова может выбрать один из коридоров. Оптимальная стратегия поведения в таком лабиринте — заход в каждый из коридоров по одному разу — тогда животное, которому дается возможность выполнить столько побежек, сколько рукавов в лабиринте, сможет получить максимальное количество пищи. Опыты показали, что крысы хорошо справляются с этой задачей. Например, в 32-лучевом лабиринте они уже после 30 опытов, перепробовав разные поведенческие тактики, находят оптимальный вариант. Если изменить условия эксперимента, например оставить открытыми не все дверцы, а через одну, то крысы довольно быстро переучиваются, начиная заходить в коридоры через один.
Элементарное знание окружающей обстановки включает не только умение правильно ориентироваться в пространстве, но и выделять в предметах и ситуациях сходное и различное. В основе этого умения также лежит исследовательское поведение. Поместив крысу в клетку, на стене которой прикреплена плоская геометрическая фигура, например квадрат с вертикальными черными полосами на белом фоне, можно видеть, как в ходе ознакомления с клеткой зверек интересуется и квадратом — нюхает его, смотрит, царапает когтями, потом теряет к нему интерес. Если теперь заменить эту фигуру другой (с горизонтальными полосами), крыса сразу замечает подмену и начинает исследовать квадрат с еще большей энергией. То же самое наблюдается по отношению к объемным фигурам. Пятиминутного обследования оказывается достаточно, чтобы зверьки заметили подмену одной из них.
Когда с определенным предметом связано получение положительного или отрицательного подкрепления, животное начинает отличать его от остальных по некоторым признакам. Например, обучаясь выбирать из двух геометрических фигур одну, крысы сначала выделяют место расположения подкрепляемой фигуры, затем ее светлоту, а в последнюю очередь обращают внимание на форму. При этом животное должно не только отличить один предмет от другого, но и научиться действиям, при помощи которых происходит выбор. Когда крыса дифференцирует две геометрические фигуры, она останавливается в таком месте, откуда хорошо видны они обе, поворачивает голову и смотрит то на одну, то на другую фигуру. Если фигуры удалены на большее расстояние, животное смотрит сначала на первую, потом переходит на другую позицию и рассматривает вторую фигуру, может вернуться к первой, после чего, уже сделав выбор, идет в нужном направлении. Когда крыса должна из трех фигур выбрать одну, отличающуюся от двух других (одинаковых), она, несколько раз меняя позицию, рассматривает все три и лишь после этого прыгает в направлении выбранного рисунка.
Интересно проследить, как изменяется поведение животного в процессе научения, становясь все более адекватным условиям задачи. В опытах И. Хантера крысы, выпущенные в бассейн с водой, должны были отличить закрытую дверцу от открытой, ведущей на берег и к пище (или отличить их по изображенным на них фигурам). С места выпуска в воду дверцы не были видны. Между ними имелась перегородка, так что животное, подплыв к одной дверце, не могло видеть второй. Совершенствование процесса выбора происходило так. Сначала зверьки плыли с противоположного конца бассейна и раньше или позже оказывались либо у правой дверцы, либо у левой. Если та была закрыта, крысы начинали плавать по нему в разных направлениях, пока не достигали другой — открытой — дверцы. Затем они стали, не доплыв до одной из дверей, возвращаться и, посмотрев на вторую, снова плыли к первой. При этом животные часто ошибались, подплывая к закрытой дверце. Через некоторое время они перестали заплывать внутрь отсеков, а приближались прямо к перегородке, останавливались в том месте, откуда были видны обе дверцы, и, поворачивая голову то к одной, то к другой, рассматривали их, сравнивая. И, сделав выбор, сразу плыли к нужной дверце. Еще через несколько опытов они начали делать ориентировочные движения на ходу и выбор происходил быстрее. Наконец, произошло последнее изменение в их поведении: животные сразу направлялись от места выпуска к одной из боковых стенок бассейна, откуда можно было видеть одну дверцу. Если она была открыта (или на ней имелась подкрепляемая фигура), крысы сразу плыли к этой дверце. Если закрыта — не менее уверенно, на большой скорости плыли к другой двери, хотя некоторое время не могли ее видеть.
Но и водных процедур с показом фигур показалось мало пытливым исследователям. И вот перед крысами новая задача: выбрать из двух подносов более тяжелый, подтягивая его к своей клетке за веревку. Зверьки не сразу понимали, чего от них хотят. Сначала они тянули любую веревку, не обращая внимания на вес подноса. Затем все чаще стали пробовать, слегка подтягивая за веревку то один, то другой подносы — по нескольку раз подряд, только после этого окончательно тащили более тяжелый. Когда крысы научились дифференцировать подносы по весу, они, потянув за одну из веревок, либо тут же отпускали ее и переходили к другой, либо, уже не пробуя, подтягивали эту веревку до конца.
Крысы также способны воспринимать сходное в предметах и ситуациях, обобщать их на основе относительных признаков, например больше-меньше, одинаковое-неодинаковое. Так, в опытах К. Лешли зверьки сначала научились дифференцировать большой круг от среднего и маленького. После того как крысы перестали ошибаться при выборе, исследователь начал заменять абсолютные размеры фигур. Крысы продолжали выбирать из предъявленных кругов самый большой даже в том случае, если он был равен по площади самому маленькому из трех кругов, предъявлявшихся при обучении. Когда вместо кругов животным предъявили треугольники, они выбрали наибольший среди них. То же произошло при предъявлении вместо кругов окружностей. Т. е. крысы, решая задачу, ориентировались на относительный признак, выбирали среди фигур наибольшую, отвлекаясь от других признаков фигур. На этом основании было сделано заключение о способности крыс к элементарному абстрагированию.
Благодаря способности к обобщению животные могут переносить приобретенные навыки в ситуации, лишь отчасти сходные с прежними. Интересный случай, связанный с переносом навыка в манипуляционной сфере, удалось нам наблюдать в одном из опытов по методике лабиринта.
После того как зверьки стали быстро и без ошибок пробегать весь путь, наполовину перекрыли один из тупиков и правильный ход в середине лабиринта и была поставлена сплошная перегородка перед целевой камерой. Встретив эти препятствия, крысы поначалу проявили сильную неофобию, но постепенно освоились и, стремясь к пище, начали преодолевать перегородку в середине пути. Одни перелезали через нее, другие, избегая прикасаться к ней, забирались на сетчатый потолок и по нему перебирались на другую сторону. Преграду перед целевой камерой смогли преодолеть единицы, зубами и передними лапами отодвигая ее в сторону. Освоив этот прием, одна крыса перенесла его в предыдущую ситуацию — перестала перелезать через преграду (в середине лабиринта), а стала резко и сильно, одним рывком, двигать ее передней лапой в сторону.
Пасюки способны и к более широкому переносу — не отдельных навыков, а вообще установки на научение. Так, если одна группа животных научилась нажимать носом на ключ для получения пищи, а другая — натягивать с этой же целью свисающий шнур, то те и другие гораздо быстрее, чем контрольная группа, не имеющая таких навыков, научаются нажимать носом на ключ для избегания электрического удара. Если в процессе зрительной дифференцировки крысы научились поочередно смотреть на обе фигуры, прежде чем выбрать одну из них, то эта операция сразу появляется у животных, стоит им предъявить две другие фигуры. Психолог Л. И. Анцыферова, анализируя элементарную познавательную деятельность высокоорганизованных видов животных, предположила, что в основе подобного поведения — образование некоторых обобщенных познавательных операций, позволяющих животному быстро ориентироваться в ситуациях, лишь отчасти сходных с теми, что были освоены им раньше. Это, естественно, намного увеличивает пластичность поведения.
Теперь речь пойдет о наиболее сложных формах поведения, основанных на отражении крысами причинно-следственных отношений между собственными действиями и предметами, на которые они направлены, а также межпредметных отношений. Традиционной зоопсихологической методикой, с помощью которой изучают способности животных к установлению таких связей, служит методика «проблемной клетки». Перед животным ставится задача проникнуть в клетку (за привлекательным кормом) или выбраться из клетки на свободу, воздействуя на различные запирающие устройства: крючки, щеколды, рычаги и т. п. Чаще всего объектом изучения были обезьяны разных видов, кошки, собаки, очень редко — крысы. Посаженные в клетку и пытающиеся найти выход из нее, они проявляют удивительную настойчивость и сообразительность, открывая до 15 крючков, запирающих клетку.
Еще более трудную задачу поставила перед своими подопытными Ε. Η. Махмутова — крысы должны были научиться в определенной последовательности воздействовать на четыре разных запора, освобождая таким образом вход в жилую клетку. На первом этапе животному предстояло научиться отодвигать деревянный брусок (А) влево и освобождать таким образом выходное отверстие. Когда крыса осваивала эту операцию, добавляли еще один брусок (В), который ставили между дверцей и бруском А. Животное должно было сначала каким-то образом отодвинуть брусок В, а затем освободить выходное отверстие сдвиганием влево бруска А. После того как крыса уловила связь между своими действиями с брусками и результатом и научилась освобождать выход, задачу снова усложнили. На этот раз установили рычаг, препятствующий отодвиганию бруска В, с еще одним бруском (С) на конце. Его нужно было научиться опускать вниз, действуя тяжестью всего тела, и только после этого переходить к брускам В и А. Крысы и на сей раз догадались, чего от них ждут. Наконец, добавили еще брусок D который поместили под бруском С, чтобы препятствовать его опусканию под нажимом животного. В итоге последовательность действий выглядела так: крыса отодвигала брусок D, освобождая С, последний опускала вниз, что, в свою очередь, освобождало брусок В, затем отодвигала его, что давало возможность отодвинуть влево последний из брусков — А.
Действуя с брусками, выполнявшими роль запоров, крысы продемонстрировали богатый набор манипуляций, причем в большинстве случаев они действовали передними конечностями. Вообще же их поведение в проблемной клетке имело много общего с тем, что наблюдалось в аналогичных опытах у животных других видов. Вначале они совершали множество самых различных действий — обнюхивали и ощупывали вибриссами клетку, из которой им предстояло выбраться, просовывали передние лапки и резцы в щели, грызли стыки, выступающие части клетки, царапали пол. Оказываясь возле бруска, зверьки продолжали интенсивные воздействия на элементы обстановки, в том числе и на него, и в какой-то момент сдвигали его влево, освобождая вход. С каждым разом диапазон движений уменьшался, и очень скоро они сконцентрировались на бруске. Манипулируя с бруском, крысы выделяли именно тот признак, ориентируясь на который, они могли освободить выход в клетку, т. е. его подвижность, податливость. Кроме того, манипулируя бруском, крысы замечали его податливость не просто к любым воздействиям, но к тому именно, которое отвечает его особенностям, например брусок А можно было отодвинуть от входа, только подталкивая его лапами и носом влево, а брусок С — опустить вниз, встав на него передними лапами. Иными словами, в ситуации «проблемной клетки» животное учится, на что нужно воздействовать и как именно это делать.
Пасюки могут научиться решать еще более сложные задачи, также основанные на отражении причинно-следственных отношений. Известны опыты американского зоопсихолога Ло Сенгцая, которые рассматриваются как тесты на смышленость крыс. Одна из задач заключалась в следующем. В помещении на стене прикреплены две полки, на верхней находится корм. К нижней полке приставлена легкая лестница. Чтобы достать корм, крыса должна влезть по лестнице на первую полку, затем подтянуть лестницу (с помощью веревки, перекинутой через блок) так, чтобы та встала между первой и второй полками, а потом уже подняться на вторую полку. Другая задача была не менее мудреной. Требовалось, забравшись по лестнице на полку, научиться подтягивать за веревку качели и на них переезжать на другую, соседнюю полку за кормом. Крысы смогли самостоятельно решить и ту и другую задачи. Мы повторили эти опыты, объединив обе задачи, и убедились в смышлености, которую пасюки продемонстрировали, пытаясь добраться до корма.

Рис. 12. Тесты на смышленость крыс

Интересно, что, решая одну и ту же задачу, крысы действовали с индивидуальными вариациями. Вот как они научались подтягивать лестницу. Вначале, учуяв запах сыра, лежавшего на второй полке, зверьки бегали по первой полке, пытаясь запрыгнуть наверх, но безуспешно, лезли пб стене и срывались, хватались за веревку. Веревка опускалась под тяжестью животного, и верхний край лестницы показывался над поверхностью первой полки. Крысы сразу замечали податливость веревки, но, стоя спиной или боком к лестнице, не всегда обращали внимание на одновременное движение лестницы. Продолжая перебирать лапами или тянуть зубами к себе веревку, еще выше поднимали лестницу и тогда уже замечали изменение ее положения. Некоторые зверьки сразу же бросали тянуть веревку и, подойдя к лестнице, пытались лезть по ней вверх. Так как она не была закреплена, то под тяжестью животного опускалась вниз, на пол. Одной-двух неудачных попыток оказывалось достаточно, чтобы крысы оставили висящую лестницу в покое и вернулись к веревке. Продолжая тем или иным способом тянуть ее, они окончательно поднимали лестницу, которая уже прочно вставала между первой и второй полками. Зверьки моментально обнаруживали это и тут же забирались наверх, где и вознаграждали себя за труды.
В следующей пробе, забравшись на первую полку, они уже сразу хватались за веревку. Некоторые крысы, начав ее тянуть, перебирали лапами до тех пор, пока двигалась веревка, и потом только спешили к лестнице. Другие, потянув чуть-чуть и тем самым слегка приподняв лестницу, бежали к ней и либо сразу пытались лезть вверх, либо обследовали ее верхний край, свешивались с полки и смотрели на нижний. Потом снова бежали к веревке, хватались за нее и, подтянув на 1—2 см, возвращались к лестнице. У таких нетерпеливых зверьков подтягивание разбивалось на несколько этапов, чередовавшихся с безуспешными попытками влезть наверх по незакрепленной лестнице. Но очень скоро и эти крысы начинали соображать, что лучше тянуть веревку сразу до упора.
В решении задачи с подтягиванием качелей тоже были свои нюансы. Здесь податливым компонентом ситуации вновь была веревка. Потянув за нее, крысы очень быстро замечали перемещение качелей в свою сторону. Стремясь зрительно контролировать ситуацию, они приподнимались на задние лапы и смотрели на качели. При этом зверьки выпускали из передних лап веревку и качели отъезжали под собственной тяжестью назад, увлекая за собой и веревку. Приходилось начинать подтягивание заново. Крысы нашли разные способы преодоления этого осложнения. Одна веревку, подтягиваемую зубами и одной передней лапой, подкладывала под другую лапу и прижимала как прессом, а когда смотрела в сторону качелей, уже не вставала на задние лапы, но просто тянулась всем телом вверх, удерживая свернутую веревку под одной передней лапой. Другая крыса вообще перестала зрительно контролировать ситуацию — в быстром темпе перебирала веревку и не отпускала ее до тех пор, пока не раздавался толчок качелей о полку. Тогда она перепрыгивала на них и переезжала на противоположную полку.
Полвека назад стали научной сенсацией результаты опытов В. Келера, изучавшего интеллект человекообразных обезьян. С тех пор антропоиды не перестают удивлять своими выдающимися способностями, а исследовательская мысль все дальше отходит от тех опытов, что ставил Келер, все сложнее проблемные ситуации, в которых ученые изучают поведение и психику человекообразных обезьян. Но нашлись экспериментаторы, решившие вернуться к опытам Келера и повторить их, но не с обезьянами, а с крысами. В. А. Трошихин с сотрудниками создали уменьшенную копию экспериментальной ситуации, в которой животное должно было достать высоко подвешенную приманку. Правильное решение состоит в том, чтобы подтащить под приманку один из ящиков и, забравшись на него, достать лакомый корм. Усложненный вариант этой задачи: животное должно поставить один ящик на другой и с этой пирамиды дотянуться до пищи. Для крыс в первом варианте опыта ящик был заменен легким кубиком, который можно было перемещать, подтаскивая его за кольцо, укрепленное на одной из граней. Во втором варианте использовались плоские коробочки, также с приспособлением для их перетаскивания. Крысы оказались способны самостоятельно научиться подтаскивать кубик за кольцо к высоко расположенной полке с приманкой и уже с кубика запрыгивать на нее.
С усложненным вариантом задачи зверьки справиться не смогли. Но у одного животного все же была отмечена попытка решения. Сначала крыса подтащила к полке одну из коробочек и пыталась с нее прыгнуть на полку. После нескольких неудач она некоторое время взаимодействовала с другими коробочками, а затем подтащила еще одну и стала поднимать ее на первую. Но получившаяся в результате конструкция оказалась весьма неустойчивой. После ряда падений с нее зверек отказался от попыток достать корм.
Такие примеры наглядно показывают способность крыс к установлению причинно-следственных связей. На этом основании их поведение вполне можно классифицировать как интеллектуальное. Еще Е. Торндайк указал, что появление у животных способности обращать внимание на то, что они сами делают, существенно увеличивает пластичность их поведения, а усиление ее в эволюционном ряду животных есть не что иное, как возрастание степени их интеллекта. У крыс эта способность, как мы видели, выражена весьма отчетливо.
В жизни высокоорганизованных животных важную роль играет предвидение того, как будут развиваться события в тех или иных ситуациях. Это позволяет им перестраивать поведение самым выгодным для себя образом. Пасюки тоже способны на такое. В одном из экспериментов зверьки должны были выучить правильный путь в лабиринте и в награду получить пищевые таблетки. Но особенность заключается в том, что животные находили в целевой камере разное количество таблеток. В первой побежке они получали 10 таблеток, во второй — одну, а в третьей не получали ничего, в четвертой — снова 10 или, наоборот, 0—1—10. Крысы запомнили порядок изменения количества корма и в предвкушении получения 10 таблеток бежали с наибольшей скоростью и шли медленно, если их ожидала пустая целевая камера.
Более сложное проявление способности предугадать ход развития события изучалось в лаборатории Л. В. Крушинского. Перед животным находилась непрозрачная ширма, вдоль которой с противоположной стороны перемещалась кормушка с приманкой. В центре ширмы щель. Просунув в нее морду, крыса может взять корм. После того как в течение нескольких секунд зверек ел, кормушка отодвигалась в сторону: сначала ее можно было видеть, а затем она скрывалась за непрозрачным клапаном. В противоположную сторону перемещалась другая кормушка, но без пищи. Задача считалась решенной, если животное обходило ширму с той стороны, куда отодвинулся корм, и встречало его у конца ширмы. Оказалось, что большинство крыс успешно справляются с этой задачей — в 82 % случаев они с первого же раза обходят ширму с правильной стороны. Аналогичные опыты ставили и с другими видами животных. Интересно, что крысы имеют более высокий показатель правильных решений, чем кошки (52%), и лишь немного уступают собакам (85% правильных решений).
До сих пор мы рассказывали о том, как эти животные научаются действовать, самостоятельно решая разные сложные задачи. Есть и другой, свойственный только высокоорганизованным животным способ приобретения элементарных знаний — при помощи подражания. У крыс можно наблюдать две формы подражания: простое повторение уже знакомых действий вслед за другим животным и научение путем подражания, когда неумеющее животное, наблюдая за умеющим, выучивается правильным действиям. Примером первой формы может служить поведение крыс, которое наблюдали во время их охоты на прудовых лягушек — как только одна из крыс ныряла и ловила жертву, другая, находившаяся поблизости на берегу, бросала свое занятие, бежала к воде и тоже ныряла. Нас, естественно, интересует сейчас вторая форма — истинное подражание.
С крысами было проведено несколько экспериментов по методике «актер — зритель». Суть ее сводится к следующему. Животное-«актер» индивидуально выучивается какому-либо навыку, например открыванию дверцы. Животное-«зритель» находится за прозрачной (сетчатой) перегородкой и может наблюдать за действиями «актера». Детали методики варьируют: «зритель» видит весь процесс научения «актера», все его удачные и неудачные действия (тогда опыт для обоих начинается одновременно), является свидетелем выполнения уже готового навыка — тогда «зрителя» сажают к умеющему «актеру». В этом случае их иногда не разделяют перегородкой, «зритель» может находиться бок о бок с «актером». Последнее важно для лучшего видения происходящего, особенно для зверьков с невысокой остротой зрения, какими являются крысы.
Вывод о способности научаться путем подражания делается в том случае, если скорость выработки навыка достоверно выше, чем при самостоятельном научении. Так, крысы-«зрители» смогли научиться быстрее «актеров» нажимать лапками на педаль в одном конце камеры и бежать за кусочком пищи в другой ее конец. В этом эксперименте выяснилось, что лучшие результаты у тех «зрителей», которые видели весь процесс научения «актеров», нежели у наблюдавших уже готовый навык.
Еще в одной работе, выполненной Г. Г. Филипповой и К. Э. Фабри, сравнивали способность к научению по подражанию у крыс и золотистых хомяков. Животные должны были научиться опускать корзину с кормом, вращая передними лапками барабан. «Зрители»-крысы и «зрители»-хомяки по-разному реагировали на действия «актера» (соответствующего вида). Крысы весьма заинтересованно отнеслись к тому, что происходило за перегородкой: подходили к ней, влезали и наблюдали за «актером». Хомяки же никак не реагировали на действия соседа и почти не смотрели в его сторону. Когда в контрольных опытах тем и другим предоставили возможность научиться доставать корм, вращая барабан, оказалось, что крысы-«зрители» сформировали этот навык вдвое быстрее, чем в свое время крысы-«актеры», а хомяки-«зрители» учились этому столько же, сколько хомяки-«актеры». Интересно, что у крыс-«зрителей», как только они оказались в экспериментальном отсеке, проявилась связь между собственными действиями с барабаном и корзиной с пищей, чего поначалу не было у крыс-«актеров». Кроме того, действия «зрителей» с барабаном с самого начала имели адекватный характер, т. е. крысы именно крутили его передними лапками, а не грызли и не пытались влезть на него, как это делали «актеры». Различия в способности научаться путем подражания, выявленные между крысой и хомяком, связаны, несомненно, с особенностями их образа жизни — семейно-группового у крыс и одиночного у хомяков.
Но пасюки, как выяснилось, могут не только что-то перенять у своего умеющего сородича, но и сделать такого зверька своим «работником». Вот что получилось в опытах Д. Масура и его коллег. Животные, содержащиеся в общей экспериментальной клетке, должны были овладеть навыком добывания пищи, нажимая передними лапами на рычаг. Это не составило для них особого труда. Но вот что удивительно. Не все грызуны, проголодавшись, спешили к рычагу и нажимали на него. Некоторые предпочитали сидеть рядом и ждать, пока нажмут другие, а потом выхватывали пищевую таблетку из-под носа той крысы, которая добросовестно добыла ее. Первый раз это произошло случайно, но очевидное преимущество такого облегченного получения корма зверьки быстро оценили. Возникло разделение крыс на «работников» и «паразитов», не зависевшее, впрочем, от ранга и пола особей. Вначале «паразиты» просто терпеливо ждали, когда кто-то из «работников» проголодается и подойдет к рычагу. Затем перешли к активным действиям: желая поскорее получить пищу, стали подталкивать «работника» к рычагу, а если зверек сопротивлялся, то и покусывали его. Интересно, что сами «паразиты» тоже умели добывать таблетки, нажимая на рычаг, но делали это, только если их помещали отдельно, и сразу возвращались к нахлебничеству, стоило их ввести в общества остальных крыс.
Об умственных способностях остальных двух героев нашей книги сведения весьма малочисленны. Особенно это касается черной крысы, которая не имеет одомашненной формы. Дикие черные крысы очень редко становились объектами поведенческих исследований. Домовая мышь хотя и представлена в доместицированной форме, но только в последние годы стала привлекать внимание специалистов, изучающих поведение и его механизмы. Как и крыс, мышей помещали в различные лабиринты, где они продемонстрировали свои способности к ориентации среди многочисленных коридоров и тупиков, умение выучивать путь к целевой камере. Сравнить, кто лучше умеет ориентироваться в лабиринтах — крыса или мышь, трудно, поскольку конструкции, в которых тестировались эти животные, весьма различались, как и использовавшиеся методики экспериментов. Но все же такая попытка была сделана. Животным предстояло в восьмилучевом радиальном лабиринте выполнить восемь побежек к целевым камерам, в каждой из которых лежало по крошечному кусочку пищи. Оптимальная стратегия поведения состояла в последовательном посещении всех рукавов — тогда животное получает максимально возможное количество пищи. Оказалось, что крысы быстро научаются избегать заходов в уже посещенные рукава лабиринта и съедают за опыт по семь-восемь пищевых кусочков. У мышей же результаты получились хуже. На основании этого было высказано предположение о том, что их пространственная память менее совершенна, чем у крыс. Но вскоре была выполнена другая работа, авторы которой высказали гипотезу о том, что худшие результаты мышей объясняются не слабой пространственной памятью, а меньшей остротой зрения. Чтобы проверить, так ли это, обстановку вокруг лабиринта изменили, насытив ее хорошо различимыми ориентирами. В итоге рукава лабиринта сделались визуально более различимыми. Такое изменение сразу увеличило результативность выбора. В радиальных лабиринтах мыши успешно справлялись и с другими задачами, например когда требовалось посещать рукава лабиринта не подряд, а через один или заходить только в определенные рукава.
В уже упоминавшихся экспериментах на экстраполяцию направления перемещения корма участвовали и домовые мыши. Оказалось, что отловленные в домах зверьки не способны к правильным обходам ширмы, а линии некоторых лабораторных мышей успешно решают задачу. По опыту мы знаем, как сильно пугаются дикие крысы и мыши, если их поместить в обстановку лабораторного эксперимента, с большим трудом привыкают к ней, да и то не все. Поэтому можно предположить, что именно это помешало диким зверькам проявить свои способности.
Интересный сравнительный материал получен в экспериментах с «проблемной клеткой». В опытах Е. Н. Махмутовой, о которых мы рассказывали, тестировались не только крысы, но и мыши. Для них была сделана уменьшенная копия той же самой установки и соответственно уменьшены бруски, выполнявшие роль запоров. Зверьки смогли освоить последовательность из трех запирающих устройств — брусков А, В и С.
Даже эти единичные примеры показывают, что домовые мыши способны к решению достаточно сложных задач, что возможно только на основе отражения ими определенных свойств, связей и отношений окружающей предметной среды. Наши представления об умственных способностях этих животных могут быть расширены за счет наблюдений (к сожалению, пока очень редких) за их поведением в проблемных ситуациях, в которые они попадают, живя на свободе. На видеопленку удалось заснять поведение домовой мыши при встрече с живоловкой — как она попалась в нее и как сумела выбраться на свободу. Интересно, что эта мышь обследовала и спустила сторожки на трех ловушках и только в четвертую попалась. Пока зверек находился внутри, он непрерывно пытался выбраться, гремел дверцей, толкал ее, подсовывал морду под низ дверцы. Это продолжалось 5 минут, после чего мыши удалось открыть изнутри задвижку и освободиться. Но она не убежала, а оставалась рядом с ловушкой еще несколько минут, обследуя ее верхнюю часть и кормясь. Спасение стало возможным за счет интенсивного исследования ловушек (которое не смогла подавить даже поимка), настойчивого воздействия на дверцу и запор и способности чутко реагировать на податливость этих предметов.
Как и крысы, мыши способны усваивать навыки не только самостоятельно, но и посредством подражания. С ними также ставили эксперименты по методике «актер-зритель». В одном из таких опытов лабораторные мыши должны были научиться подходить по звонку к кормушке. У зверьков, которые предварительно побывали в положении «зрителей», навык выработался значительно быстрее, чем у тех, которые в этой роли не были.
В другом опыте, который мы провели на диких домовых мышах, перед грызунами была поставлена задача потруднее. Нужно было из четырех крышек (двух белых и двух черных), расположенных друг за другом в случайном порядке, научиться открывать только крышки белого цвета. Оказалось, что мыши-«зрители» смогли выработать такой навык в два с лишним раза быстрее, чем раньше «актеры». Основным условием успешного научения явилось совпадение пребывания обеих мышей возле крышек, причем «зритель» должен оказаться на расстоянии не более 2—3 см от них в тот момент, когда «актер» решает задачу. Скорость научения возрастает, если «зритель» не только видит процесс открывания крышек белого цвета, но и успевает ухватить у «актера» крошку корма, который тот достал из-под крышки. В таком случае уже в следующем выходе в экспериментальную камеру мышь-«зритель» может решать задачу самостоятельно.
Сведений о том, происходит ли научение путем подражания в группировках мышей, живущих на свободе, в литературе нет. Поэтому мы решили продолжить начатый эксперимент в уже упоминавшейся «жилой комнате», куда выпускали мышей группами по пять: одна-две из них владели навыком доставания корма из-под белых крышек. Интересно было выяснить: будут ли мыши, обученные и необученные, оказываться возле платформы с крышками в одно и то же время, т. е. выполнимо ли в обстановке, близкой к естественной, основное условие успешности научения по подражанию? Во всех четырех группировках мышей нам ни разу не удалось увидеть, чтобы два зверька оказались одновременно возле крышек. Этому, вероятно, мешали отношения доминирования—подчинения, сложившиеся в каждой из групп: подчиненные мыши избегали приближаться не только к доминанту, но и боялись друг друга. Доминант же, заметив где-нибудь любую из мышей, бежал к ней и нападал. Поэтому «актерам» приходилось добывать корм из-под крышек в отсутствие «зрителей». А последние, не оправдывая своего названия, овладевали новым способом получения лакомой пищи исключительно самостоятельно. Вероятно, способность мышей к научению при помощи подражания может проявиться, если обитающие в одном помещении зверьки не находятся друг с другом в антагонистических отношениях, исключающих саму возможность наблюдения за действиями умеющих особей на близком расстоянии.
Пока же у нас нет достаточного материала о сложных формах поведения мышей, позволяющего сравнивать их с крысами. Но можно предполагать, что даже при условии примерного равенства их психических возможностей крысы имеют существенные преимущества (более крупные размеры, соотносимые с величиной многих предметов антропогенной среды, что значительно облегчает возможность их втягивания в деятельность зверьков; большая острота зрения, улучшающая ориентацию в пространстве и видение действий своих сородичей; более развитая манипуляционная активность, позволяющая использовать широкий круг предметов человеческого обихода в своих интересах). Поэтому, вероятно имея ближайшими соседями и крыс и мышей, мы все же чаще встречаемся сами и слышим от других людей о случаях, когда именно пасюки удивляют своими проделками. Но в то же время не приходится сомневаться, что и мыши на многое способны.
Еще одно, хотя и не строго научное свидетельство, от которого никак нельзя отмахнуться,— существование в Лейпциге Оригинального мышиного цирка Г. Рупперта. Уже более десяти лет в этом цирке мыши выполняют множество разнообразных, иногда очень сложных номеров, вызывая удивление и восторг у зрителей. Один из эффектных трюков — прыжок мыши с трехметровой лестницы в огненное кольцо. Разумеется, создать подобную труппу можно только из животных, обладающих достаточно высоким уровнем развития психики. И самое главное свидетельство — продолжающееся благополучное существование под одной с нами крышей домовых мышей, не уступающих в своем процветании крысам.
Итак, мы показали, какие недюжинные умственные способности проявляют крысы и мыши, если в условиях лабораторного эксперимента исследователи ставят перед ними разные трудные задачи, создают проблемные ситуации. Не следует думать, что в своей повседневной жизни этим животным приходится то и дело пускать их в ход. Если хватает корма и он доступен, достаточно укрытий, а плотность зверьков в помещении невысока, то их поведение мало чем отличается от того, что можно наблюдать в больших вольерах. И тогда эти способности находятся как бы в скрытом виде. Но в том-то и дело, что такая безбедная жизнь бывает у синантропных грызунов далеко не всегда. Им гораздо чаще, чем животным, постоянно обитающим в природе, приходится сталкиваться со всевозможными изменениями в среде, нарушающими привычное существование. И, что важно, такие изменения происходят быстро и неожиданно для животных.
Вспомните хотя бы расстановку капканов и верш. Здесь и вступает в действие «запасной» ум, позволяющий грызунам не только избежать неминуемой гибели, выбравшись из захлопнувшейся ловушки, но даже превратить ее в место, где не только один зверек, но и вся остальная компания может неплохо поживиться. Поэтому крысы и мыши, обитающие у нас под боком,— прекрасная иллюстрация положения, развитого нашим выдающимся биологом-эволюционистом А. Н. Северцовым. Анализируя пути, ведущие к биологическому прогрессу, он отводил особую роль поведенческим адаптациям животных к быстро происходящим изменениям среды, указывая, что именно тогда первостепенное значение приобретает способность вырабатывать новые формы поведения — выживают животные-«изобретатели» этих новых форм. Сопоставив данные о поведении синантропных грызунов в естественной среде обитания с фактами, которые стали известны при изучении их исследовательского поведения и сложных форм поведения в лабораторных экспериментах, мы приходим к выводу, что крысы и мыши как раз и есть такие «изобретатели», стремительно продвигающиеся по пути биологического прогресса.

Оглавление

От авторов ................................................................................................................. 3
Мыши и крысы – герои фантастических историй и легенд .................................. 6
Глава 1. Знакомьтесь: крысы и мыши .................................................................... 14
Глава 2. Завоевавшие мир ....................................................................................... 22
Глава 3. Мал да удал ................................................................................................ 40
Глава 4. Маленькие строители ............................................................................... 48
Глава 5. И числом и уменьем .............................................................................. 52
Глава 6. Они уйдут с ночною тенью, и вступит день в свои владенья ....... 70
Глава 7. Где стол, где стул, где дом? ................................................................. 73
Глава 8. Закон – предводителя власть .............................................................. 86
Глава 9. «Язык» крыс и мышей ........................................................................ 107
Глава 10. Ум про запас ........................................................................................ 121
Глава 11. Хвостатые захребетники ...................................................................... 142
Глава 12. Черная смерть ........................................................................................ 149
Глава 13. От дудочки крысолова до антикоагулянтов ........................................154
Глава 14. На службе у человека ............................................................................ 164
Заключение ............................................................................................................ 171
Литература ............................................................................................................. 173