На всякий случай поднимаю
голенища охотничьих сапог до конца и начинаю пробираться по оврагу, который
не может больше впитывать воду. Солнце прогревает спину не
хуже печки. Как странно устроен человек. Через каких-нибудь полтора месяца
здесь вырастет трава по пояс, и я буду ходить, не замечая ее, а сейчас в душе
творится
невообразимое, когда смотрю на хилые красноватые листочки, на чуть вылезшие
из земли рядом с островком слежавшегося снега зеленые стебли. «И почему мы
удивляемся
одному и тому же каждый год?» — задаю я себе совсем не оригинальный вопрос,
обходя очередную глубокую лужу и высчитывая, сколько еще осталось идти.
У моих попутчиков — травяных лягушек — в голове другое, но цель аналогичная:
побыстрее добраться до пруда. Я останавливаюсь. Сапоги перестают чавкать
и хлюпать. И слышно теперь только: «шлеп-шлеп-шлеп», «шлеп-шлеп». Берусь
пересчитывать лягушек
и бросаю это занятие: слишком их много, да и не останавливаются они, как
я. Прыгают по размытой тропинке по мелководью, по старой траве. У каждой
голубоватое горло.
Значит, самцы. Некоторые уже успели обзавестись подругами. Хотела написать:
и едут самцы на пруд верхом. Однако это далеко от действительности. Самка
и самец
ухитряются отталкиваться от земли задними лапами одновременно и продвигаются
вперед ничуть не медленнее остальных. А когда они очередной раз прыгают,
раздается тихий приятный звук: «тр-р-р-р».
Амфибий относят к одиночным животным. И правда, никто из них не объединяется
в группы, которые существуют постоянно и члены которых знают друг друга.
Ни лягушка, ни жаба не испытывает потребности жить бок о бок с себе подобными,
она полагается
лишь на себя, сама всегда заботится о своем пропитании, сама хоронится от
врагов. Но в чистом виде одиночных животных не бывает. Так или иначе даже
заядлые индивидуалисты
вынуждены время от времени общаться друг с другом. У амфибий большой повод
для встреч — пора, когда надо дать жизнь потомству.
Пора эта не настала, а подготовка к ней идет полным ходом, особенно стараются
самцы. Травяные лягушки «прикрепляют» голубые манишки. Совершенно неотразимыми
становятся остромордые лягушки. Конкурировать с ними бесполезно. В серебристо-голубых
камзолах они — настоящие франты. Не узнать кавказских крестовок. Светлый
косой крест на спине исчез, а вместо него в углублениях, которые напоминают
кратеры,—
красные пятна.
Но нарядами дело не ограничивается. У травяных остромордых лягушек на задних
лапах между пальцами вырастают большие перепонки: разрезать водную гладь
— не прыгать по суше. А на передних лапах, хоть лягушки в это время не занимались
ничем непривычным, появляются мозоли. У прудовой и остромордой лягушек по
одной
черной мозоли на первых пальцах, у травяной лягушки там же умещается по четыре
мозоли: по две больших и по две крошечных. Однако никто из наших амфибий
не позволяет себе того, что позволяет себе маленькая, со спичечный коробок
крестовка. У нее
черные шершавые мозоли и на предплечьях, и на плечах, и на груди, и на подбородке.
Мозоли крестовок — мощный захватывательный аппарат. Они помогают крестовкам
и всем другим амфибиям-самцам крепко держать самок.
Тритонам мозоли не нужны, но они отращивают на пальцах задних лап оторочки.
А наряды, которые надевают тритоны весной,— на зависть многим. У малоазиатского
тритона на спине огромный гребень с зазубринами, а на боках красуется серебристая
полоса, окаймленная сверху и снизу темными черточками. Завершает все шикарный
хвост в разноцветных пятнах.
Наряд обыкновенного тритона не столь эффектен, но тоже хорош. От затылка
до конца хвоста идет, не прерываясь, гребень с фестонами. На хвосте — бирюзовая
полоса,
которая блестит, как перламутр, а под ней — оранжевая кайма.
Если рядом окажутся два тритона, самка и самец, и человек и тритон не спутают
их друг с другом. А самому владельцу гребня и большого хвоста эти новоприобретения
позволяют стать более подвижным в воде. Одновременно служат они и дополнительным
органом дыхания: кровеносные сосуды образуют в них сети. Обыкновенный тритон
может пробыть весной в воде, ни разу не поднявшись на ее поверхность за воздухом,
на пятнадцать часов больше, чем самка: у нее хвост обычный и гребня нет.
Азиатская серая жаба, которая живет у нас на Дальнем Востоке, весной выглядит
так же, как и осенью. Но вот жаба приходит к водоему, опускается в воду.
Верхний слой кожи отходит, полости под ним заполняются жидкостью. Сама кожа
становится
дряблой и образует складки. Жаба переключается с легочного дыхания на кожное.
Теперь большую часть своего времени она проводит в воде, лишь иногда выныривая
за порцией воздуха. Кончится свадебный шум в водоеме, жаба впадет в спячку.
Две недели потребуется ей, чтобы настроиться на жизнь на суше, начать набирать
воздух
в легкие.
Лягушки Западной Африки — Камеруна, Габона и Конго — живут в реках и горных
потоках. Вода в них чистая, насыщена кислородом. Однако это не означает,
что лягушки всегда
обеспечены им полностью.
Если взяться разглядывать западноафриканскую лягушку, легко увидеть, что
по коричневой с серо-зеленым оттенком спине у нее разбросаны черные пятна
и через всю спину
тянется черная полоска. У лягушки тупая мордочка, большие глаза, а передние
лапы не в пример многим собратьям — мощные, сильные. На задних лапах, как
и положено,
перепонки, три пальца этих лап заканчиваются когтями-крючками: чтобы закрепляться
на камнях. А в общем она производит впечатление крепко сбитой лягушки. Но
вряд ли какая-либо деталь ее внешности может вызвать удивление. Однако когда
в конце
девятнадцатого века поймали первую такую лягушку, изумлению не было предела.
Лягушка, найденная на реке Бенито, была волосатой: мягкие волосы покрывали
и ее бока, и ее бедра. К великому разочарованию всех, волосы при ближайшем
рассмотрении
оказались всего-навсего выростами кожи. Эти волосы самец начинает отращивать,
готовясь к своей весне. Они снабжены огромным количеством кровеносных сосудов
и помогают лягушке в ответственный период ее жизни не испытывать нехватки
кислорода.
Волосатая лягушка-самец поджидает свою суженую в воде. В воде происходят
встречи у многих амфибий. Но как проинформировать заинтересованных во встрече
о своем
существовании, о своих намерениях?
Животные передают сообщения друг другу на самых разных языках. Они пользуются
языком жестов, языком запахов, языком красочных пятен, они общаются, обмениваясь
звуками. Хвостатые амфибии предпочитают всем остальным способам передачи
информации язык запахов. Поставив пахучую метку, амфибия оповещает тех, кто
набредет на
эту метку, о самом важном: к какому виду принадлежит она, какого она пола,
и даже уведомляет, что метка ее лично, а не соседки.
Американский тритон, расшифровав химический сигнал, находит самку, плывя
по ручью против течения. А оказавшись рядом с ней, он обнюхивает ее и начинает
плавать
кругами. Протеи-самки не станут тратить время понапрасну на любого встретившегося
протея. Они точно определяют по запаху, готов он исполнить свой долг перед
природой или нет.
Самочка обыкновенного тритона, обнаружив метку тритона, меняется на глазах:
начинает вертеть головой, резко поворачивается. А тритон, забравшийся в ту
же канаву с
водой, посматривает по сторонам. И вот появляется самочка, она в прежнем
платье, только все цвета на нем стали гораздо ярче. Тритон приближается к
ней, подплывает
вплотную, дотрагивается до нее мордочкой: обнюхивает. Все правильно, ошибки
не произошло. А самочка не уплывает. Выходит, можно показать, на что способен.
На небе светит солнце, в воде видно все прекрасно. И тритон начинает свой
танец. Он перемещается вперед и, очутившись перед мордочкой самочки, как
заправский
акробат, делает стойку. Целых десять секунд стоит тритон на дне вниз головой,
подняв высоко туловище и опираясь лишь на передние лапы. Но следует рывок,
голова остается почти там же, где была, а туловище опускается, хвост сильно
изгибается
и толкает воду прямо на самочку. Она не удерживается на месте, однако, передвинувшись
немного, останавливается.
Тритон устраивает перерыв, а потом, расположившись опять напротив самочки,
загибает хвост, быстро бьет им по себе. И последний трюк: тритон стоит, а
кончик хвоста
его извивается.
Самочка медленно идет вперед, тритон — за ней. И вот снова стойка. При всех
стремительных движениях оторочки на пальцах помогают тритону сохранять устойчивость.
Сибирские углозубы стараются не танцевать в одиночку. Те, что живут в Западной
Сибири, собираются на «танцплощадку» в конце апреля. Располагается она неглубоко.
Приплыв к ней, десять — четырнадцать углозубов рассаживаются на затопленных
ветках кустарников, на стеблях осоки или болотного сабельника и принимаются
танцевать.
Если бы среди животных проводились конкурсы танцев, углозубы не заняли бы
первого места, они были бы даже позади тритонов. Однако самих углозубов и
их подруг вполне
устраивают незатейливые «па». Во время их исполнения никакие новшества не
допустимы, каждое движение «оговорено» тысячелетия назад.
Итак, «рраз». Держась лапками за веточку, углозуб стоит на ней, опустив голову
вниз, подогнув под себя хвост. Став похожим на месяц, он водит хвостом из
стороны в сторону. Как и в современных наших танцах. он время от времени
дергается всем
телом, правда, ударяется при этом еще о веточку. Ничего предосудительного
нет, если углозуб передвинет голову и тело с одной стороны веточки на другую
или ляжет
на нее плашмя. Можно и завалиться на бок, перевернуться вниз спиной. Это
все равно считается частью танца. Можно опустить голову и вроде бы высматривать
что-то.
Можно зевнуть, показав рот, беловатый внутри. Можно многое, но при этом надо
обязательно, не останавливаясь, плавно ритмично взмахивать хвостом.
Углозубы танцуют невдалеке друг от друга, иногда их разделяет пять сантиметров
и даже всего два сантиметра. А в особый азарт они входят ночью. Пусть углозубы
неважные танцоры, зато упорные. Из двадцати четырех часов суток они проводят
на танцплощадке семнадцать. Некоторые танцуют беспрерывно шесть с половиной
часов. Самочки, приплывающие к углозубам, откладывают икру на те ветки и
на те стебли
травы, на которых исполнялся танец. «Танцплощадка» на самом деле — место,
где должна появиться икра.
У углозубов встречи и расставанья происходят в тишине. Существует подозрение:
когда углозубы, танцуя, открывают рот, они издают звуки. Но пока это лишь
подозрение. Что же касается других хвостатых, тут сомнений в том, что они
не безголосы, нет.
Амфиумы свистят, глухо свистят и огненные саламандры, а калифорнийские амбистомы
лают. Звуки их негромкие, разносятся не дальше чем на метр-два, и каково
их предназначение — точно не известно. Однако взрослые древесные безлегочные
саламандры кричат,
когда приходит пора обзавестись потомством. В это же время громко мычат исполинские
саламандры.
Способности хвостатых амфибий-певцов особенно невыигрышны на фоне бесхвостых.
Вот, как заводная, повторяет: «уор-уорр-уорр-крууу» озерная лягушка и добавляет:
«бре-ке-ке-ке». В ответ ей сразу оглушительное: «бре-ке-ке-ке», «бре-ке-ке-ке».
В начале нашего века мальчишки Московской губернии довольно точно передразнивали
лягушек:
— Урррод, урррод, у-рррод!
— А ты-то какова, а ты-то какова, какова, какова!
А вот с пруда доносится меланхоличное, словно стон, «унк-унк-унк-унк...».
Когда я впервые увидела наконец того, кто кричал,— не поверила своим глазам:
откуда
взялся в двадцати километрах от Москвы крошечный бегемот? И лишь осторожно
подобравшись поближе, обнаружила, что, расставив лапки и время от времени
подергивая ими,
лежит на воде «ука», как звали ее русские, или «ункэ», как звали ее немцы,
а по научной классификации — краснобрюхая жерлянка. Не узнать ее было не
мудрено.
Эта маленькая амфибия, если кричит и выглядит причудливо, и становится раза
в четыре больше. У кавказской крестовки песенка позатейливей. «И-хруп-хруп,
уррах-а»
— выводит крестовка, не останавливаясь минимум минуту. И кажется, хрустят
веточки или перемещаются в ручье камешки. А если раздается громкое резкое
скрипучее «эррр-эррр-эррр»
— значит, запела камышовая жаба.
Однако мне больше всего нравится песенка зеленой жабы. Услышав трель, мелодичную,
звонкую, и желая увидеть певца, можно отправиться на поиск птицы, а найти
зеленую жабу. Однажды меня осенила идея: научиться петь, как зеленая жаба.
Дождавшись,
когда я осталась дома одна и была уверена, что никто не застанет меня за
столь странным занятием, я взяла первую ноту. А на следующий день, найдя
свою знакомую
на старом месте, я попробовала спеть, как она. Зеленая жаба привстала, выпрямилась,
насколько могла, и вежливо ждала, когда я закончу свою партию. А потом в
тишине зазвучала ее трель. Настала моя очередь. И опять запела зеленая жаба.
Успех не вскружил мне голову. Я понимала: трели мои далеки от совершенства.
И замолчала. Зеленая жаба стала петь одна. Поблагодарив ее за участие в дуэте,
за то, что она снизошла до непрофессионала, я пошла домой. И еще долго вслед
мне неслась ее песенка.
Но жабе не перепеть озерных лягушек. Вот уж у кого действительно зычные голоса.
Возьмутся кричать они, а ты сидишь на берегу — так хоть уши затыкай. Издалека
доносится кряканье маленькой обыкновенной квакши. А низкий хриплый крик лягушки-быка
можно услышать за несколько километров. Американцы передают этот крик звуками
«брвум» или словами «more rum» («больше рому»).
Бесхвостые амфибии кричат где угодно: на земле, на деревьях, в воде, под
водой и даже под землей.
Копиула фистуланс из Папуа сидит в земле и пронзительно пищит. Ее крик —
это шестьдесят звуков подряд, длятся они почти четверть минуты, и каждый
звук резко
обрывается. Копиула может повторить крик сразу же или через несколько минут.
Слышен он в сотнях метров от нее. Крики других микрохилид, живущих под землей,
имеют свои отличия, однако есть у них много общего.
Существует правило: у крупных лягушек голоса грубее, чем у лягушек поменьше.
Для лягушек Папуа, поющих на деревьях возле проточной и стоячей воды или
вдали от нее, и для лягушек, поющих на земле,— это правило верно. А микрохилиды,
поющие
под землей, не подчиняются ему.
Звуки, которые извлекают лягушки, беспрепятственно распространяются по воздуху.
Крики микрохилид должны пройти сквозь почву. Микрохилиды отличаются по росту,
но все они маленькие и должны были бы издавать высокие звуки. Однако для
таких звуков почва — огромное препятствие: они будут поглощены, и не услышать
их даже
на близком расстоянии. Поэтому крики всех микрохилид, живущих под землей,
низкие, причем одинаково низкие. А чтобы соплеменники могли поточнее определить,
откуда
доносится крик, состоит он из коротких, отрывистых, много раз повторяющихся
звуков. Но как у микрохилид да и у других амфибий образуются звуки, и почему
получаются
они очень громкими? Аристотель в «Естественной истории животных» писал: «Лягушки
производят свое кваканье таким образом, что кладут нижнюю челюсть на поверхность
воды, раздувая кругом всю верхнюю челюсть. При этом щеки раздуваются и глаза
искрятся, как светочи. Ибо чаще это происходит ночью».
Великий ученый древности ошибся. Лягушки не раздувают «кругом всю верхнюю
челюсть».
Аппарат, ответственный за образование звуков у амфибий, состоит из гортани
и голосовых связок плюс у многих еще голосовые мешки. Голосовые связки у
чесночниц,
квакш, настоящих лягушек по форме одинаковы, но отличаются по толщине и способу
соединения с мышцами гортани. У жаб и форма голосовых связок другая. А в
гортани зеленой жабы перед связками есть валики, позади же связок у нее складки.
Валики
со складками и делают песенку жабы пульсирующей. Однако ничто так не важно
для амфибий, как голосовые вязки. Озерные и прудовые лягушки заставляют их
колебаться,
быстро перемещая воздух из легких в голосовые мешки — пузыри по бокам головы.
Раздуваются только они, а не вся верхняя челюсть. Гоняет воздух лягушка туда-обратно
и поет. Свои песни она исполняет, не открывая ни на секунду рта, Ноздри у
нее закрыты. А звуки, которые образуются, усиливают пузыри — это резонаторы.
У прудовой
и озерной лягушек их два. У краснобрюхой жерлянки, зеленой жабы, обыкновенной
квакши всего один усилитель звуков, расположен он на горле. А мелкая настоящая
лягушка из Индии обзавелась даже четырьмя резонаторами. По бокам головы позади
черных пузырей притаились еще два — почти круглые, бесцветные, покрытые тонкой
кожей. Для стольких резонаторов воздуха надо гораздо больше, и легкие у этой
лягушки внушительны.
У австралийских свистунов вообще нет усилителей звуков, но свистунов к тихоням
отнести нельзя. Резонатором им служит собственная нора. А громкость звуков
предопределяется тем, где сидит свистун: у входа в свое жилище или в глубине
его.
Бесхвостые амфибии — отличные певцы. Они берут звуки и разной громкости,
и частоты. Диапазон их голосов: от ста герц до пятнадцати тысяч герц. Но
это предел не для
всех.
В аквариуме, где живут у меня шпорцевые лягушки, примерно в полтретьего ночи,
а иногда и пораньше, время от времени дает концерты самая маленькая лягушка
— самец. Он громко тарахтит минута за минутой. Замолкнет, раздастся всплеск,
начнется
возня. И снова тарахтение. Вот все, что слышу я, вот все, что может услышать
любой человек, а остальное предназначено не для наших ушей. Гладкие шпорцевые
лягушки издают ультразвуки до восьмидесяти тысяч герц, а рувензорские шпорцевые
лягушки извлекают звуки, частота которых сто пятьдесят тысяч герц. Не каждая
летучая мышь способна на такое.
Однако какие бы разные рулады ни выводили амфибии, все они проявляют удивительное
единодушие: они не любят петь в одиночку.
Свистуны Чили распевают свои песни весной в заполненных водой ямках под камнями.
Поют они всегда дуэтом или трио. Их близкие родственники, тоже свистуны,
сидят неподалеку друг от друга под мхом сфагнумом у берегов медленно текущих
рек, их
больше устраивает хоровое пение. Хором поют прудовые, озерные и многие другие
лягушки. Слушая их, можно подумать: каждый хорист исполняет собственную партию
то там то здесь, а на самом деле акватория поделена между певцами, у каждого
— свое владение, свой участок.
Каким участком будет владеть дальневосточная квакша, зависит от того, много
ли поблизости водоемов, пригодных для откладки икры. В заболоченных безлесных
местах
владение квакши — двадцать пять квадратных метров. А в местах, где водоемы
на пересчет, приходится тесниться. Два квадратных метра, а то и двадцать
квадратных
сантиметров — вот на какую собственность может рассчитывать квакша.
Минимальное расстояние, на котором сидят друг от друга квакши Шелковникова
в Армении,— метр. Самые маленькие территории, принадлежащие свистунам Венесуэлы,—
девять метров. Микрохилид Папуа разделяет не меньше ста метров.
Донесутся с озера, пруда или речки крики лягушек — мы скажем: «Опять заквакали».
Но для лягушки квак кваку рознь. Эти кваки меняют ее поведение, потому что
несут они ей важную информацию. А если перевести эти кваки на наш язык, получатся
целые
предложения.
Запас слов у бесхвостых амфибий не богат. Они не могут вести разговоры на
вольные темы, как героиня сказки Всеволода Михайловича Гаршина, сумевшая
рассказать соплеменникам
о своем путешествии на утках, о необыкновенных южных болотах, где тьма-тьмущая
мошкары. Однако тех звуков, которыми пользуются амфибии, им вполне хватает
для того, чтобы сообщить друг другу необходимое.
Придя в водоем и заняв участки, лягушки, квакши и их сородичи начинают петь.
Это самцы, они чаще всего первыми прибывают на места размножения. А песни
многих из них не что иное, как призыв, обращенный к самкам. Зеленая квакша,
услышав
серенаду, поворачивает голову из стороны в сторону и, определив, где сидит
певец, отправляется на свидание. Но как амфибии узнают друг друга?
Самец гладкой шпорцевой лягушки, самозабвенно исполняющий серенаду, обнаруживает
приближающуюся к нему самку по движению воды, создаваемому ею. У самца серой
азиатской жабы ориентиры другие.
Собравшись обзавестись подругой по пути к водоему, самец ведет себя довольно
странно: словно совершенно слепой. Коснется он случайно горлом и передними
лапками какой-нибудь жабы и тут же хватает ее, сразу же прижимается к ней
горлом. А кого
он схватил? Самку или самца? Внешне жабы не отличаются, да самец и не обращает
на это внимания. Однако у самки кожа шершавая, а не гладкая, как у него самого,
вдобавок самка толще: живот ее набит икрой. Самец не успел разобраться в
таких тонкостях. Едва он обхватил лапками другую жабу, она стала сопротивляться,
отталкивать
его от себя. В довершение всего звучит мелодичный крик, очень напоминающий
попискивание цыплят, недавно появившихся на свет. Пищит жаба, дрожат ее бока.
А вместе это
означает: «Отпусти меня сейчас же. Я — самец!» Неудачливый жених так и поступает.
Однако собственные крики подействовали на самца, получившего свободу. Теперь
он пытается заключить в объятия неудачливого жениха. Приходит очередь протестовать
ему. Жабы гоняются друг за другом и наконец расстаются.
Первый самец снова прыгает вперед. И вот опять жаба. Опять самец старается
на ощупь, кожей горла и передних лап определить, с кем имеет дело. Жаба не
противится,
замирает на месте, прижимается к земле. И уже вдвоем прыгают они к водоему.
У второго самца все идет не так гладко. И он нашел самку, но она ухитрилась
вырваться. Посмотрев, куда она прыгает, самец догоняет ее. А самка сгорбилась,
высоко поднялась
над землей: она решила столкнуть его задними лапами. Однако это ей не удается.
Тогда она, очень медленно прыгая с самцом на спине, стала толкать его снизу,
шумно выдыхая воздух. И вот оба падают. Однако самец не разжал лап. И снова
его отталкивают, но на каждый толчок он отвечает криком. Этот крик похож
на предыдущий,
но звучит отрывистей и резче. «Не сопротивляйся!» — кричит самец. И в конце
концов самка прекращает борьбу.
Не азиатские, а просто серые жабы более настойчивы. Убедившись, что самец
тщедушный, они действуют решительно: доставляют его туда, где много конкурентов.
И там уже
крупный соплеменник без труда разделывается с горе-претендентом.
Когда приходит пора делать выбор травяным лягушкам-самцам, они глядят во
все глаза. Существа, у которых спереди голубые пятна, им безразличны: это
их же товарищи.
Но самцы быстро приближаются к лягушкам в платьях с красноватым оттенком.
Это самки. А лягушки колостетус коллярис, которые живут в ручьях венесуэльских
Анд,
полагаются и на глаза, и на уши. Колостетусы-самцы отличаются от самок по
величине. К тому же у самцов спина темно-серая или черная, а позади горла
черные полосы.
Самки сверху коричневые, а за головой у них желтые поперечные полосы. Услышав
призыв, самочка разыскивает исполнителя серенад, а он, разглядев невдалеке
от себя самочку, продолжает завлекать ее песнями и предназначенными для такого
случая
необычными движениями.
Амфибиям на пополнение своих рядов отпущены разные сроки. Свистуны на острове
Барро-Колорадо в Панаме откладывают икру целый год. Травяные и остромордые
лягушки приходят в водоемы на несколько дней. И пока не закончится свадебный
сезон, они
соблюдают пост: букашки даже не съедят. Поразительно быстро улаживают личные
дела жабы буфо тифониус.
Вечером, между девятью и десятью часами, начинает звучать хор. Жабы поют
всю ночь напролет, в середине дня в воде — икра, а в конце дня уже нет ни
одной жабы.
В соседнем водоеме спевка состоится через месяц. Почти половина самцов в
свадебный сезон успевает побывать в двух водоемах. Само собой разумеется,
к ним приходят
жабы их же вида.
Межвидовые браки не поощряются у амфибий, и, чтобы предотвратить их, большинство
откладывает икру в разное время, а крики каждого вида имеют свои особенности.
Но больше всего разнятся призывы у близких родственников.
В дождевых лесах Колумбии водится два вида листовых лягушек. Они очень похожи,
но лягушки одного вида живут на деревьях и прыгают среди них днем, лягушек
второго вида можно увидеть только на земле и в основном ночью. А распевают
свои серенады
они часто вместе, причем состоят эти серенады у обоих видов из коротких звуков.
Однако крики лягушек, активных ночью, звучат дольше и повторяются медленнее.
У изменчивых квакш и квакш хиля хризосцелис положение посложнее: они откладывают
икру в одних и тех же водоемах и в одно и то же время. Но самки изменчивых
квакш, услышав призыв, плывут к самцам своего вида: они за секунду издают
звуков в два
с половиной раза меньше, чем соседи.
Свистуны с острова Барро-Колорадо поют по-разному. Они только воют или сначала
воют, а потом кудахчут, словно куры. Самочки благосклоннее относятся к свистунам,
которые исполняют сложные серенады. Раздастся вой — самочка определяет: певец
принадлежит ее виду. Раздастся кудахтанье — самочка узнает, велик ли он:
мелкий самец кудахчет более тонким голосом.
Жаб Фаулера из Северной Америки не интересуют размеры самцов, хотя они внимательно
слушают их крики. Разобравшись в ситуации, жаба направляется к тому певцу,
у которого за минуту получается больше криков. Этот самец, по мнению жабы,
лучше
подготовлен для кратковременной совместной жизни.
Но самую сложную информацию и в очень коротком сообщении передает своим соплеменникам
пуэрториканская лягушка. «Ко-кви», «ко-кви»,— кричит она в тропическом лесу
от заката солнца до полуночи. Ее так и называют «кокви». Кокви адресует свое
сообщение
сразу всем: и самцам, и самкам. «Кви» — это значит: «Я жду тебя». Будет поблизости
самочка, придет к кокви. «Ко» — это уведомление, предназначенное для самцов:
«Здесь владение занято. Не советую претендовать на него». Самцы, которые
находятся на своих территориях, услышав «ко», в свою очередь, отвечают «ко».
Очень разные амфибии, обосновавшись на кусочке суши или акватории, стараются
оградить себя от непрошеных гостей. Появится самочка — никто не будет мешать
наладить с ней отношения.
Ателопы чирикиенские, которые живут в лесах Панамы по берегам рек, делают
все возможное, чтобы держать в курсе соплеменников. Прыгает днем по земле
ателоп,
остановится — выдаст трель. Усядется он на лесную подстилку или на торчащий
камень, опять время от времени кричит. Ателоп извещает: данный участок занят,
владелец
на месте. У ателопов чирнкиенских нет среднего уха, однако они прекрасно
слышат звуки, которые распространяются по воздуху: другие ателопы, которые
находятся
на соседних участках, услышав крик, поворачиваются в ту сторону, откуда он
раздался. Не увидят они соседа, начнут кричать сами.
Травяные лягушки, когда поют хором, используют один крик, а два других, которые
содержат сходную информацию, они адресуют соседям: «Не советую подплывать
ближе, чем положено».
Обыкновенные и все остальные европейские тритоны оповещают своих соплеменников
на свой лад. Придя в водоем, тритоны первым делом устанавливают «пограничные
столбы»: пахучие метки на камнях и ветках.
Метит принадлежащий ему участок пепельная саламандра-самец. Наткнувшись на
метки, самочка заходит во владение, самцы побыстрее удаляются от него. Так
ведут себя
многие амфибии независимо от того, получили они информации химическим путем
или им было сделано устное предупреждение.
Ну а если бездомная амфибия переступит черту? Тогда хозяева владений вынуждены
перейти к угрозам
Пепельная саламандра, обнаружив, что на ее территорию вторгся непрошеный
гость, поднимает туловище над землей и пристально смотрит на пришельца. Отведет
взгляд
в сторону пришелец, прижмется к земле — инцидент исчерпан.
Ателоп чирикиенский, увидев чужака, выжидает. А сократится расстояние между
хозяином и претендентом до двух метров, противники, каждый крича, сближаются.
Но претендент
вдруг замолчал. Он решил ретироваться. И хозяин, крича, преследует убегающего
ателопа до границы своего владения.
Амфибии, как и все другие животные, прибегают к мерам физического воздействия
в самом крайнем случае.
Если ателоп не выкажет желания покинуть владение, хозяин прыгнет ему на спину
и обхватит его передними лапками там, где полагается быть шее. Очутившись
внизу, чужак пытается обрести свободу, но вдруг затихает, вытягивает лапки,
лежит неподвижно.
Он признает свое поражение. Звучит свист хозяина, свист победителя. Полежав
полминуты, претендент удаляется.
Однако когда претендент продолжает сопротивляться, вместо того чтобы замереть
на месте, хозяин будет толкать его во все стороны. И вот он уже расставляет
лапки, подпрыгивает, опрокидывается на спину и, свистя, держит над собой
вверх брюшком
противника. Противник не шевелится. В этом случае положено ему предоставить
свободу. И он ее получает. Хозяин владения исполняет трель: победа! А побежденный
взял
и ответил ему. Схватка возобновляется.
Поединок между ателопами может длиться полчаса. Однако при таком обороте
удача не всегда сопутствует владельцу участка.
Наши озерные лягушки тоже умеют драться. Затеяв драку, они пытаются «утопить»
противника. И напоследок так поддают ему задними лапами, что он отлетает
в сторону.
Храбро защищают свои владения лягушки-быки. По вечерам самцы, раздув легкие,
сидят на воде высоко. Заметит лягушка невдалеке от себе чужака, тоже «толстого»,
плывет ему навстречу, коротко квакнув. Перевод приблизительно такой: «Убирайся
подобру-поздорову». К пришельцу, решившему пропустить мимо ушей предостережение,
хозяин владения приближается с остановками. И вот оба противника бросаются
вперед, стараясь обхватить друг друга за раздутую часть груди. Яростная борьба
продолжается
минут пять, пока один не опрокинет на спину второго. Побежденному ничего
не остается, как нырнуть, выдохнуть воздух и уплыть.
У изменчивых квакш самцу, потерпевшему поражение, разрешается остаться во
владении победителя. Однако участь его незавидна. Права петь серенады он
не имеет. Два-три
помалкивающих приживальца есть и у жаб. Очень хочется их всех пожалеть, а
стоит ли? Эти спутники владельцев территорий не чувствуют себя ущербными.
Помалкивать-то
они помалкивают, а сами следят за самками, которые приближаются, и прямо
на глазах у резидента перехватывают их. Квакши же, дождавшись, когда к хозяину
владения
приплывет самка и он будет занят, получают возможность петь четыре-пять часов.
Лягушки-быки, каждая из которых не хочет остаться в одиночестве, применяют
самые разные тактические ходы. Взрослые крупные самцы охраняют собственные
участки.
Но настроены они враждебно только к соплеменникам, примерно равным им. Пользуясь
этим, молодые лягушки держатся в их владениях. И если в ответ на призывную
песню могущественного собрата поплывет самка, она не всегда добирается до
певца: молодые
самцы опережают его. Самцы, которые по размерам больше этих, но меньше тех,
что владеют участками, ведут себя иначе. Они не связываются с конкурентом,
явно превосходящим
их по силе, а, заметив свободное владение, обосновываются в нем. Появится
крупный соплеменник — они уплывут. Такая стратегия ослабляет конкуренцию.
Есть у нее
и еще одно преимущество.
Амфибии приходят откладывать икру не в любой водоем.
Амбистомы выбирают пруды, где много растений: к ним прикрепляется икра, а
позже служат они убежищем для головастиков. Эти пруды всегда окружены кустарниками
или деревьями, а вода в них достаточно холодная и непрозрачная.
У лягушек, жаб, жерлянок — свои требования к водоемам, но даже и в выбранных
ими не все равнозначно. В любом водоеме есть места, особенно благоприятные
для откладки икры. Лягушки-быки учитывают температуру воды. Она не должна
повышаться
выше определенного уровня: иначе зародыши не будут развиваться как надо.
В воде у головастиков не должно быть много врагов — пиявок. Для головастиков
других
лягушек враги — жуки-плавунцы. А третьим лягушкам, как и амбистомам, нужно,
чтобы было много растений, участки, которые охраняют взрослые самцы, отвечают
самым
высоким требованиям. И именно сюда стремятся попасть самки.
Крупные лягушки-быки лучше защищают свои владения: из ста шестидесяти восьми
стычек, происшедших в одном водоеме, в ста двадцати пяти победил самец, который
был выше ростом. К этим самцам как раз и приплывают почти все самки, тоже
крупные. Они откладывают намного больше икринок, чем мелкие, шансы выжить
у детей этих
лягушек выше.
Лягушки-быки уходят из водоемов в середине июня. Но один самец удерживает
за собой место лишь две-три недели. Двенадцать дней охраняет свою территорию
дальневосточная
квакша. Зеленые лягушки, которые захватывают лучшие участки, могут продержаться
в собственном владении максимум неделю. У них конкуренция велика. Однако
некоторые с успехом отражают атаки соперников даже два месяца.
В лесах степной зоны немного мест, где
для остромордых лягушек раздолье. И тут приходят они весной в водоемы первыми.
Сгруппировавшись, но соблюдая определенную
дистанцию, лягушки-самцы распределяются по мелководью, ждут самок. В эти
дни да и позже ведут себя они, как и все остальные их соплеменники, живущие
в других
районах нашей страны.
И вот икра отложена. Уходят самки. Самцам тоже полагается покинуть водоем,
а они словно забыли об этом. Сидят в воде. Однако начинается передислокация.
Лягушки уже не поют. Молча подплывают они к икре и затаиваются под водой,
среди растений, наполовину вылезших наружу. Появится кто-нибудь неподалеку
от икры
или только пойдет по воде рябь — спешит самец к непрошеному гостю, нападает
на него. Лягушки не покидают свои посты до тех пор, пока не выведутся головастики.
Лишь тогда изголодавшиеся отцы выйдут на сушу и смогут наесться.
Остромордые лягушки — единственные наши лягушки, которые заботятся о своем
потомстве, всех других судьба детенышей не интересует.
Детеныши рептилий, птиц, зверей — рождаются ли они, появляются ли на свет
из яйца — похожи на своих родителей. У детенышей лягушек, жаб и прочих бесхвостых,
откладывающих икру в воду, при всем желании сходства со взрослыми не найти.
Доктор медицины, профессор Алексей Ловецкий в 1825 году в «Кратком начертании
истории животных», дойдя до раздела, посвященного лягушкам, писал: «Самка
кладет
яйца в воду. Из каждого яичка образуется молодая лягушка в виде рыбки, состоящей
из большой головки и хвостика и называемой головастиком».
«Рыбки» разных видов амфибий отличаются друг от друга. У них не одинаковы
форма тела, форма хвоста, длина тела и хвоста, цвет. Головастики остромордой
лягушки
— черные, у закавказской — они темнокоричневые, у головастиков краснобрюхой
жерлянки на спине две светлые полоски. А головастики скрытных лягушек — центроленид,
которые живут в Никарагуа и в Коста-Рике, бывают коричневыми, красными и
белыми. У красных головастиков в коже нет клеток с пигментом, а гемоглобина
в сосудах,
подходящих к коже, много. Белые, наоборот, малокровные. У головастиков дальневосточной
лягушки и сибирского углозуба, плавающих в заболоченном ручье на юге Сахалина,
анализы крови без отклонений, но они целиком зеленые. А рядом, в ручьях,
головастики окрашены, как и положено. Отчего же позеленели соседние головастики?
На них
вздумали поселиться эвгленовые водоросли.
Хвосты головастикам даны, чтобы плавать, чтобы спасаться от врагов. Поэтому
хвосты надо беречь. Но ручается всякое. Тогда возможны два варианта. Если
лишится головастик хвоста перед тем, как стать лягушонком, он превратится
в лягушонка
в три раза быстрее. А если у головастика исчезнет хвост раньше — придется
ему ждать, когда хвост отрастет. Останется он в живых или нет — сказать трудно.
Разноцветные головастики центроленид не только выглядят причудливо. Они и
хвосты свои используют, не как все. Эти головастики забираются куда угодно:
и в ил,
и под камни, и в промежутки между корнями растений, обосновавшихся около
ручьев. Хвост и удлиненное туловище нужны им не для того, чтобы преодолевать
быстрое
течение ручьев, а для того, чтобы закапываться. Пристрастие к рытью повлекло
за собой еще одно «отклонение»: глаза у головастиков развиты плохо.
Роются на дне водоемов в иле головастики жаб, и тело у них приплюснутое,
а голова вытянута вперед так, что получается хоботок. Глаза и ноздри у головастиков
жаб сидят близко друг от друга и отодвинуты от конца хоботка подальше, плавник
же на хвосте невелик.
Головастики прудовых и озерных лягушек, жерлянок — непоседы и плавают в толще
воды. Вот и обзавелись они широкими хвостами. У головастиков травяных и остромордых
лягушек хвост гораздо уже, однако он их вполне устраивает: они держатся на
мелководье и не любят путешествовать.
Снуют головастики в воде. Снуют целыми компаниями. Но из кого состоят эти
компании? Из братьев и сестер – из близнецов.
Казалось бы, какой спрос с головастика? А он знает каждого своего брата,
каждую свою сестру, и, плавая вместе, малыши не смешиваются с соседями. Головастики
— упрямые создания. Появившись на свет в лаборатории и попав совсем маленькими
в группу, которая объединяет детенышей разных родителей, они игнорируют незнакомых
чужих головастиков. Но они подплывают к братьям и сестрам, с которыми раньше
никогда не встречались, и проводят больше времени в стайках, состоящих из
членов
своих семей. Однако как близнецы узнают друг друга?
Малышей выпустили в аквариум и предоставили им возможность выбрать братьев
и сестер или других головастиков. Одни из малышей могли видеть их и улавливать
их химические сигналы. Вторые могли полагаться только на зрение, третьи —
только на обоняние и вкус. Во время эксперимента записывались и звуки, которые
издавали
головастики. Кого же встретил головастик: близнеца или неблизнеца? Он определяет
это, анализируя химические сигналы.
Американский ученый Брук Вальдман высказал предположение: амфибии, покинув
водоемы, по-прежнему узнают друг друга — и когда они совсем маленькие, и
когда становятся взрослыми. И это отражается на их поведении.
Жить всем вместе выгодно для головастиков. Объединившись, они быстрее обнаруживают
корм, быстрее получают информацию о появлении врага. Но жить с братьями и
сестрами совсем непросто.
Головастики сирийской чесночницы, серой жабы, дальневосточной жерлянки, оставшись
в одиночестве, растут очень медленно. А головастики дальневосточной квакши
вообще не могут жить по одному, они умирают. Еще в прошлом веке заметили:
если содержать вместе больших прудовиков разной величины, то мелкие моллюски
растут
плохо. Спустя сто с небольшим лет подопытными стали головастики. С той поры
в разных странах было проведено немало в общем сходных экспериментов, и все
они дали сходный результат: головастики, которых помещали в воду, где уже
побывали головастики того же вида, но более крупные или жившие в тесноте,
росли хуже,
чем головастики, плавающие в свежей воде. Продукты обмена веществ, содержащиеся
в воде, подавляют их рост. А исследования школы академика Станислава Семеновича
Шварца завершились выводом: головастики стимулируют рост друг друга, и их
вещества особенно сильно действуют на членов собственной семьи.
Живя вместе, головастики развиваются быстро. Однако если их вывелось много,
рост всех замедляется. А вскоре наступает конец равноправию. Одни становятся
больше других. Несмотря на это, маленькие головастики своими веществами помогают
расти крупным братьям и сестрам, но крупные, наоборот, делают все, чтобы
малыши оставались малышами.
Настает момент — и крупные головастики превращаются в лягушат. Они начинают
охотиться на суше. Их братьям и сестрам, плавающим в водоеме, достается больше
еды, и никто теперь не мешает им расти. Приходит их черед выходить на сушу.
Но может сложиться так, что головастиков в водоеме видимо-невидимо. Тогда
они станут лягушатами в рекордно короткие сроки. Правда, лягушата эти будут
очень
маленькими. Выживут ли они? А почему бы и нет? В отличие от соплеменников,
выросших в нормальных условиях, у них большая печень, а значит, и запас питательных
веществ велик, у них длинный кишечник: они способны перерабатывать много
корма. Малыши день за днем набирают вес, и поздней осенью эти лягушата уже
не меньше
остальных.
Был головастиком, стал лягушонком. Если вдуматься, то трудно представить
себе, как головастик, который плавает в воде и ест малокалорийную растительную
пищу,
ухитряется превратиться в прыгуна, в лягушонка-охотника. А он ухитряется.
Все начинается с того, что головастик перестает есть. Появляются передние
лапки. Головастик «худеет». Голова оказывается шире туловища: оно суживается.
Рот
у головастика становится большим, быстро растет язык. Исчезают жабры. Маленькие
глазки увеличиваются, делаются круглыми и выпуклыми. Исчезает хвост.
Головастики травяной и дальневосточной лягушек, которые собрались стать лягушатами,
успевают проститься с прежней жизнью за три дня. Головастики остромордой,
малоазиатской лягушки и квакши — на день позже. Самые медлительные — головастики
чесночницы.
Они готовятся к новой роли долго: от восьми до пятнадцати дней.
Независимо от того, сколько времени малыши-амфибии потратили на экипировку,
едва она завершится, всех их тут же словно ветром сдувает из прудов, озер,
ручьев.
Головастики жерлянок, которые вывелись у меня дома, не хотели оставаться
в воде, когда у них были еще длинные хвосты. Я взяла двух просто так на палец.
Первый почти сразу протер правой лапкой глаз; рост — один и три десятых сантиметра,
хвост — один и две десятых сантиметра. Второй чуть меньше. Смотрю, сидят
как
ни в чем не бывало, свесив вниз свои хвосты. Я опустила палец в воду, думала
— уплывут. Ничего подобного. и подниматься по пальцу вверх, на сухое место,
Пришлось сооружать сушу и выпускать их туда. Пробыли на острове головастики
два с половиной часа. А на следующий день появился первый лягушонок. Все
остальные головастики рассредоточились: кто, выбравшись наполовину из воды,
держится
лапками за островок, кто пристроился на самом островке, кто на трубке, по
которой в аквариум идет воздух из компрессора, а кто прилип к стенке аквариума.
Превратившись в лягушат, они упорно собираются в кучки, сидят вплотную, некоторые
образуют даже пирамиды: три друг на дружке. А по вечерам лягушата устраиваются
на ком-нибудь из своих родителей, вышедших на сушу. Родители у них разные:
краснобрюхие жерлянки (отец и мать), дальневосточная жерлянка — отец и краснобрюхая
жерлянка — мать. Эти две лягушки в природе встретиться не могут: слишком
большое расстояние их разделяет. Жерлянки — поразительно миролюбивые существа.
Особенно
невозмутим отец — дальневосточная жерлянка. По два-три лягушонка сидят на
нем. А столкнешь малыша с родительской спины или с островка в воду — он мгновенно
выбирется из нее.
Вода — родная стихия для головастиков, но лягушатам она не нужна. Однажды
я прокопалась с уборкой, и островка в аквариуме не было долго. Вдруг я увидела:
один лягушонок лежит на дне вверх животом, и живот у него раздут. А второй
падает на спину, открывает рот и весь дергается. Поняв, в чем дело, я вынула
их из воды. Лягушонок по-прежнему открывал рот, сидеть не мог, валился на
бок,
передние лапки у него подгибались. Но вскоре он пришел в себя и, подзаправившись
мотылем, упрыгал. Второй, «мертвый», ожил через полчаса, а пока он лежал,
узкий хвостик, который у него был, совсем исчез. Если бы лягушата просидели
в воде
несколько часов, спасти бы их не удалось.
Вода, которую всячески экономят и всячески запасают взрослые, для малышей
смертельно опасна. Маленькие лягушата погибают от отеков. Их центральная
нервная система
не может регулировать поступление воды в организм. И накапливаясь, она действует
прежде всего на мозг: лягушонок не двигается, не реагирует на прикосновение,
на боль, мышцы его расслаблены, он перестает дышать. Пульс исчезает в последнюю
очередь. Но когда лягушатам исполнится три-четыре недели, они умирают, если
пробудут в воде больше: сутки – двое. А позже они одинаково хорошо чувствуют
себя и в воде и на суше.
Детеныши каждого вида амфибий должны провести в воде определенное время.
Головастики тритонов и саламандр покидают водоемы на третьем месяце жизни,
головастики
травяной лягушки средней полосы России — примерно через два месяца, а их
соплеменникам в Заполярье приходится торопиться: лето короткое. Они расстаются
с водоемом
в полтора раза быстрее. По той же причине спешат головастики зеленой жабы
в высокогорьях Тянь-Шаня. Они живут в воде пятьдесят пять дней, на тридцать
пять
дней меньше, чем их собратья на равнинах.
Однако самые быстрые — головастики Сенегала. Их родители — жабы, привыкшие
к засухам, откладывают икру ровно через сутки после дождя. Через тридцать
часов появляются головастики, а дней через десять повсюду прыгают жабята.
Некоторые амфибии установили и прямо противоположные рекорды. Головастики
горного ложного тритона остаются головастиками полтора — два с половиной
года. Головастики
семиреченского лягушкозуба, живущие в горах Джунгарского Алатау, и уссурийского
когтистого тритона — два-три года. Не успевают вырасти за лето головастики
озерной лягушки, обитающие под Якутском. На второй год после того, как появятся
на свет, выходят из водоемов кавказские крестовки. Их родители начинают откладывать
икру поздно: не раньше июля, а заканчивается свадебный сезон у них в августе.
Но среди бесхвостых амфибий самые старые головастики у лягушек-быков. Эти
лягушки занимают в Северной Америке большую площадь. На юге их головастикам,
чтобы
превратиться в лягушат, достаточно лета, а на севере плавают трехлетние головастики.
Кое-где плавают и вообще невообразимые головастики. Они растут и растут,
а потом, оставшись в обличье детеныша, сами начинают производить на свет
Детенышей.
В Северной Америке в семи горных озерах в штате Орегон живут тритоны, у которых
жабры, как у малышей, раскрашены же они, как взрослые. Озера в штате Орегон
раскинулись на высоте тысяча семьсот — тысяча восемьсот с лишним метров над
уровнем моря. Зимой здесь часты снегопады и сильные морозы, лето сухое и
теплое. Тритоны, которые имеют вид головастиков, но откладывают икру, не
покидают озер.
В воде они защищены от резких колебаний климата.
Больше тысячи «головастиков» обыкновенных тритонов нашли недавно в горном
местечке Югославии.
Однако чаще всего «головастиками» остаются амбистомы.
Малышам амбистомы, которая получила название «кротовидная» за страсть рыться
в земле, полагается выходить на сушу не позже чем через год и три месяца.
Однако если условия в водоеме подходящие, головастики становятся взрослыми
и вообще
не расстаются с водоемом.
В водоемах, где уровень воды колеблется мало, плавают «головастики» тигровой
амбистомы — самки. Они вчетверо плодовитее тех, что ходят по земле. В небольших
пересыхающих водоемах малыши-амбистомы выбираются на сушу всегда.
А амбистомы Дюмериля бывают только в виде взрослых головастиков. Треть всех
«головастиков», которых держали в лаборатории, неожиданно стали превращаться
в нормальных амбистом. Последствия были печальные. Ни одна амбистома не жила
больше пяти месяцев, половина их погибла в первый же месяц.
Аксолотль, или иначе «играющий в воде», житель наших аквариумов — не что
иное, как «головастик» мексиканской амбистомы.
Пройдет девять месяцев со дня рождения — и отложат аксолотли икру. Пройдет
год — станут взрослыми жерлянки. Наступит третий год жизни — придут в водоемы
травяные и остромордые лягушки. И они вымечут икру.
Алексей Ловецкий был прав, когда писал, что из «яичка образуется молодая
лягушка». Однако образуется она далеко не из каждого яичка. Как и у рыб,
у лягушек и
жаб икринки и молоки поступают прямо в воду, поэтому гарантии, что зародыши
появятся во всех икринках, нет. Но и в тех из них, в которых жизнь затеплится,
она в любой момент может оборваться. Слишком высокая или слишком низкая температура
не желательна для зародышей. Вдобавок икрой не прочь полакомиться личинки
стрекоз, ручейников, прочие хищники. Икра и головастики гибнут, если водоемы
пересыхают,
если в них сильно понижается уровень воды. Вот и используют амфибии стратегию,
которая в чести у многих животных. Она стара как мир: брать «врага» количеством,
оставлять сотни, тысячи яиц. Но когда амфибии стали прибегать к этой стратегии?
Миллионы лет назад, обосновавшись на суше, амфибии получили возможность откладывать
яйца не в воде.
Воспользовались они этой возможностью или нет — теперь мы можем только гадать.
Однако канадский ученый Джеймс Богарт считает, что вначале у них тяги к воде
не было. Основания для подобного заключения есть. Многие самые разные амфибии:
и примитивные, которых теперь меньшинство и которые испокон веков живут лишь
в определенных местах земного шара, и их высокоразвитые, процветающие сейчас
собратья — размножаются на суше.
Ложные жабы Биброна из Австралии откладывают икринки кучками, по семьдесят,
по девяносто штук, откладывают их на землю, в любые углубления в почве. Пройдет
месяц-полтора — начнутся дожди, зальют углубления, поплывут головастики:
у них вот-вот должны вырасти задние лапки. У ложной жабы в кладке погибает
всего
три или пять икринок.
У головастиков четырехполосых саламандр вода рядом. Но прежде чем они увидят
свет, их родители совершают путешествие: отправляются на болото, примыкающее
к лесу. Найдя сушу среди воды, саламандры выметывают икру. У саламандр из
каждой икринки пренепременно вылупится головастик.
А на островах Фиджи живут лягушки, которых больше нигде в мире нет. Они из
того же семейства, что остромордые, травяные и озерные, однако пристраивают
свою икру в гнилой древесине. Яйца фиджийских лягушек крупные, с солидным
запасом питательных веществ. Все происходит очень быстро. Уже через месяц
из них выбираются
маленькие лягушата.
На островах Новой Зеландии можно увидеть не менее уникальных амфибий: лягушку
Гамильтона и еще два вида лягушек из того же рода леиопельма. Как они сумели
дожить до наших дней — представить себе сложно. Они самые древние бесхвостые
амфибии. У этих лягушек через полтора — два с половиной месяца из яиц тоже
появляются лягушата, правда, с хвостами.
Отложат яйца лягушки Гамильтона — и свободны, европейских жаб-повитух так
не получается.
какой-нибудь майский, а может быть, и в апрельский день, сидя на суше, жаба-повитуха
начинает выметывать икринки, которые образуют шнур. При сем событии присутствует
самец. Он и есть повивальная бабка. Он-то и хватает двумя средними пальцами
задней на лапы конец шнура, а схватив, наматывает его себе на бедра. Головастики
выводятся когда как: когда через три, когда через семь недель. Это зависит
от погоду День за днем бродит самец со своей ношей. Она не отягощает ему
жизнь. А растущие зародыши надежно защищены от всяких неприятностей, которые
вполне
возможны во время странствий их отца, прочной оболочкой яиц.
Наконец срок истекает. Подходит момент предоставить головастикам свободу.
Отец направляется к водоему и, добравшись до него, плавает в нем. За несколько
минут
дети покидают его, остается лишь снять с лап пустые шнуры.
Жители Южной Америки и юга Центральной Америки — дендробатиды: древолазы,
листолазы, колостетусы — прячут икринки в лесную подстилку, в расселины под
камнями, пристраивают
их на листьях, которые низко висят в тени над землей. Самые мелкие дендробатиды
откладывают одну – две икринки, но вообще их редко бывает больше тридцати-сорока.
Икринки ни у кого из дендробатид не предоставлены самим себе, родители охраняют
их постоянно или навещают время от времени. С обязанностями стражей и нянек
прекрасно справляются и самки, и самцы.
Придя к икринкам, нянька смачивает их водой, которую, судя по всему, она
приносит в своем резонаторе. Не забывает она и перемешивать икринки задними
лапками:
так скорее головастики появляются на свет. А наступит час, народятся они
— это поможет им забраться на родительскую спину.
У крошечных древолазов на спине умещается один детеныш. У колостетусов, которые
побольше, места хватает сорока головастикам. На спине у няньки малышам не
хуже, чем в люльке. Брюшко у них плоское или слегка вогнутое, а прикрепляются
детеныши
к пятнам особой слизи. Головастики могут просто сидеть на спине, но есть
няньки, у которых слизь клейкая, и малыши самым настоящим образом приклеиваются
к родительской
спине.
Некоторые родители нянчат своих детей несколько часов, а некоторые носят
их целых девять дней. За это время головастики успевают подрасти.
Но вот приходит пора расставания. Нянька забирается в воду и довольно долго
ждет, когда оковы размокнут и детеныши освободятся от них.
Многие няньки приносят своих малышей к ручьям. А древолазы дендробатес ауратес
выпускают головастиков в воду, скопившуюся в дуплах деревьев. Древолазы маленькие
доставляют собственных детей в пазухи листьев бромелий: там собирается дождевая
вода.
Древолазы маленькие забирают головастиков с места рождения, с какого-нибудь
сухого листа, по одному. Как только малыш устроится на спине, мать начинает
искать подходящую пазуху. Ей ничего не стоит поднять свое дитя на двенадцатиметровую
высоту. А найдя водоемчик, она внимательно его разглядывает: нет ли в нем
жильца? Удостоверившись, что он свободен, лягушка выпускает малыша. А дальше
начинаются
чудеса, свидетелем которых удалось стать западногерманскому ученому Петеру
Вейгольдту.
В водоемчике, в котором оказывается головастик, набирать вес особенно не
с чего. Однако малыш не голодает. Мать снабжает его икрой, из которой никто
не
может вывестись. Если у самочки четыре головастика, она приходит к ним по
очереди. И в среднем каждый получает еду раз в четыре дня. Придя к детенышу,
мать ныряет
в воду и остается там минут пять. Покинет она жилище головастика, у него
будет три, иногда и семь икринок на завтрак, обед и ужин.
Пока мать обеспечивает едой потомство, отец не бездельничает. Он следит за
неприкосновенностью границ владения и извещает криками, что оно занято.
Древолазы маленькие любят купаться в пазухах листьев бромелий. Головастик,
заподозрив, что его собственную ванну собираются занять, напрягает хвост.
Он начинает дрожать — по поверхности воды идут круги. А вскоре и сам головастик
дотрагивается до лапок взрослого древолаза. Этого достаточно, чтобы тот упрыгал.
Древолазы маленькие находят для своих детей уже готовые дома, а австралийской
лягушке аренофрине ротунда приходится сооружать дом самой.
Пустыни и полупустыни — места слишком рискованные для того, чтобы оставлять
икру на суше. Однако аренофрине ротунда, живущая в прибрежных дюнах Акульего
залива, отваживается на это. Передними лапками она роет нору и, прокопав
туннель длиной восемьдесят сантиметров, откладывает яйца во влажный песок.
Из норки
выбираются готовые лягушата.
В песке, но не дальше чем в полуметре от воды, делает углубление темная саламандра.
Стенки ее гнезда не бывают сухими, а температура в нем всегда постоянная:
пятнадцать — пятнадцать с половиной градусов.
Почти два месяца проводит в гнезде саламандра. Она обвивает своим телом кладку,
а передняя его часть располагается на икринках сверху.
Сооружают гнезда и другие безлегочные саламандры. Гнезда свои они хорошо
знают. Когда им показали сразу три кладки, они выбрали собственную. Распознает
ее
саламандра по запаху.
Свернется саламандра кольцом вокруг икры — говорят про нее: «Она насиживает
кладку», — и добавляют «Насиживает в кавычках».
Поправка действительно необходима. Нагревать яйца своим холодным телом безлегочные
саламандры не могут. Но и от насиживания в кавычках польза немаленькая. В
кладках четырехполосых саламандр и в кладках ее близких родственниц все потомство
выживает
потому, что секрет, который выделяет их кожа, предохраняет икру от порчи.
Икра этих саламандр теряет и значительно меньше воды. Причина проста: сокращается
площадь испарения. А приблизится враг к икре — саламандра толкает его мордочкой,
кусает, преследует. Чем больше времени прошло со дня откладки яиц, тем агрессивнее
настроена она. Однако возможности ее ограничены. Саламандра с успехом защищает
икру от посягательств соплеменников, самцов и самок, от жуков, но она не
может
уберечь ее от крупных саламандр другого вида и змей.
Обязанности мраморной амбистомы ограничиваются «насиживанием». Она даже не
пытается напасть на врага. Тем не менее дети ее, развиваясь в гнезде, получают
солидные преимущества. Они проводят в икринках немного времени. А как только
место, где была кладка, затопит дождевая вода — головастики сразу начинают
усиленно есть. И все, чем богат водоем, в их распоряжении. У головастиков
мраморной амбистомы меньше конкурентов, им не так страшны враги. Ведь растут
они быстрее,
чем их близкие родственники — головастики других амбистом, родители которых
оставляют икру в воде.
В воде ли икра, на суше ли, однако что вынуждает головастиков выйти из нее?
Это помогли узнать мраморные амбистомы. Считалось, что для головастиков амбистом
стимулом служит вода: именно она заставляет их покинуть яйца. А на самом
деле им просто уже нечем там дышать, им не хватает кислорода. По этой же
причине
выбираются из яиц и головастики других амфибий.
Мраморные амбистомы — единственные амбистомы, которые сооружают неглубокие
гнезда под листьями А филломедузам хипохондриалис для гнезд нужны сами листья:
в них эти квакши заворачивают свою икру
филломедуза помещает в гнездо над водой около восьмидесяти икринок. Оказываются
там и еще почти триста яиц — особых, без зародышей, почти триста яиц, наполненных
жидкостью. Эта загадочная и весьма внушительная добавка заинтересовала американского
ученого Уильяма Пибурна. И он разделил гнездо филломедузы на три части. В
один лист Пибурн завернул икру с яйцами без зародышей, во второй лист положил
только
икру, а остальное содержимое гнезда опустил в воду из пруда. Головастики
вывелись в первом листе: он ничем не отличался от гнезд самих филломедуз.
Все другие
икринки квакш погибли через девяносто девять часов.
Лист спасает икру филломедузы от высыхания Для той же цели предназначены
яйца с жидкостью Мало того, они источник воды для развивающихся зародышей,
из икры
в них поступают и ненужные вещества
Среди всех незамысловатых гнезд амфибий гнезда австралийских свистунов вроде
бы самые несерьезные Сооружают их свистуны из пузырьков воздуха, правда,
добавляют к ним кое-что. Шесть видов австралийских свистунов строят дома
для своих детей
в воде. Действуют строители в общем одинаково.
Отложив икру, самочка, на спине которой сидит самец, начинает шлепать по
воде то правой, то левой передней лапкой. Каждый раз она вытягивает лапку
перед
головой, поднимает ее до поверхности воды и захватив крошечные пузырьки воздуха,
опускает вниз и немного назад, описывает лапкой дугу В этот момент она очень
похожа на плывущую собаку А крошечные воздушные пузырьки, смешавшись со слизью,
окружающей икру, поднимаются вверх, но, ударившись о брюшко самочки, рассеиваются
вокруг туловища самца и между его лапками. Образуется пена. Сделав несколько
шлепков, самочка две-три секунды отдыхает и снова бьет лапками, и снова отдыхает.
После очередной серии шлепков свистуны чуть-чуть смещаются вперед, и если
бы самочка не делала перерывов, они могли бы далеко уплыть от икры, для которой
и сооружается гнездо.
Свистуны с острова Барро-Колорадо, те, что умеют выть и кудахтать, занимаются
строительством гнезд сами. И сооружают они эти гнезда не передними, а задними
лапками.
Едва появится икра, свистун опускает свои задние лапки вниз и передвигает
их из стороны в сторону на конце туловища самочки. Потом он быстро подтягивает
лапки чуть выше и попеременно распрямляет и сгибает их. Сильные толчки следуют
один за другим. Закончив эту часть работы, свистун переходит к следующей.
Теперь
сразу обе его лапки взбивают слизь с воздухом в пену, но не так энергично,
как прежде.
Пока свистун работает, самочка лежит в воде, вытянув задние лапки. Они служат
якорем. Но вот самочка надвигала передними лапками, а голова ее поднялась
над водой. Это сигнал к прекращению работы.
Пятипалый свистун — великан по сравнению со своим соотечественником — свистуном,
умеющим выть и кудахтать. Поэтому ему, чтобы соорудить гнездо, не нужно заставлять
свои задние лапы работать полностью. И когда он строит гнездо, голени и бедра
у него неподвижны. Лишь ступня и часть лапы над нею двигаются у свистуна,
как «дворники» у автомобиля.
Гнезда из пены популярны у амфибий разных стран. Их сооружают свистуны Венесуэлы,
Бразилии, Аргентины и Уругвая, веслоногие лягушки Индии, Японии, Малайзии,
Вьетнама.
Веслоногие лягушки Вьетнама подвешивают гнезда над водой на ветках деревьев
и кустов, кто выше, кто ниже, прикрепляют их к стеблям трав, приклеивают
к берегу водоема или оставляют плавать на поверхности воды. Сверху пена затвердевает,
а внутри она постепенно становится жидкой. Получается аквариум. Подойдет
время,
покинут головастики свой дом. Если гнездо на высоте, они спустятся в воду,
как пауки: на тяжах, состоящих все из того же пенистого вещества. Но зачем
лягушкам надо, чтобы у их детей был аквариум? Разобрались в этом советский
исследователь Сергей Васильевич Смирнов и ученый из Вьетнама Хо Ту Кук. Головастики
веслоногих лягушек на аппетит не жалуются. Они могут съесть икру и собственных,
более мелких и слабых соплеменников. Но в аквариуме заниматься охотой не
сподручно, да и все малыши одинакового роста.
Этим достоинства аквариума не ограничиваются. Гнездо из пены, как выяснилось,—
самый настоящий термостат Оно сильно сглаживает колебания температуры воздуха
и создает такие условия для развития головастиков, лучше которых придумать
нельзя. Растут малыши в аквариуме гораздо быстрее, чем в воде. Расти им помогает
вещество, а может быть, и вещества, которые содержатся в пене.
Материал, из которого сделан аквариум, воистину волшебный. Хочешь не хочешь,
а поверишь в это. С. В. Смирнов и Хо Ту Кук провели эксперимент. В два сосуда
они пустили головастиков двух видов веслоногих лягушек и положили в воду
пенистое вещество, которое взяли из аквариума третьего вида лягушек. И головастики
одного
из видов через несколько дней погибли. Головастики другого вида, которые
остались в живых, не конкуренты для жителей аквариума. А меню тех, что погибли,
как
и головастиков из аквариума, состоит из одинаковых «блюд». Те, что погибли,
могут вдобавок нападать на самих головастиков.
В маленьких водоемах, в которых живут дети веслоногих лягушек, конкуренция
особенно велика, и почему бы не убрать потенциальных врагов, лишние рты?
Головастики еще сидят в собственном доме, а жизненная арена для них уже расчищается.
Южноамериканские квакши не менее заботливые родители. Квакши эти не строят
гнезд, но у них, как у кенгуру, есть сумки. Правда, «носят» они свои сумки,
похожие на мешок, на спине. У обыкновенной сумчатой квакши икринки в сумку
помещает задними лапками самец. Пройдет месяца полтора — самочка расширит
лапкой щель в сумке и выпустит головастиков на волю
В эквадорских Андах недавно нашли новую квакшу. Назвали ее «горный страж».
В 1539 году ее предки, судя по всему, были очевидцами начала экспедиции испанских
конкистадоров, открывших Амазонку. У горного стража из сумки выбираются лягушата.
Двенадцать, иногда и тридцать лягушат.
На собственной спине выращивает детей пипа Карвальё — обитательница мелких
водоемов Северной Бразилии.
В один из дней кожа спины пипы изменяется неузнаваемо. Самый верхний, роговой
слой исчезает, а все другие слои под ним заменяются одним-единственным. Не
остается следа от желез. Пипа готовится стать матерью.
И вот самка с самцом всплывают, быстро переворачиваются: их головы оказываются
внизу, а задние лапки вверху. Пипа откладывает пять икринок. В этот момент
самец держит самку не очень крепко, и икринки падают в пространство между
спиной пипы и брюшком самца Пипы быстро опускаются на дно. И самец, придвинувшись
вплотную к самке, вдавливает икринки в набухшую кожу спины. Снова пипы плывут
наверх. Час за часом располагает самец икринки на спине самки
Идет время, кожа разрастается, закрывает почти сто икринок сверху, остаются
там лишь узкие отверстия Каждую ячейку с икринкой оплетают капилляры, которые
забирают углекислый газ от головастиков и приносят им кислород Но питаются
головастики за счет своих резервов.
Через две-три недели ячейки на спине у пипы открываются. Мать выпускает головастиков
в воду. А спустя месяц пипа носит на себе очередную партию икры. Ни эта,
ни другая партия не выжили бы в бедных кислородом водах.
Знаменитая суринамская пипа доводит дело до конца. Кармашки на ее спине закрыты
до тех пор, пока в них не появятся крошечные подобия родителей. Малыши выбираются
из ячеек, вообще не побывав в водной стихии.
Среди всех способов выращивания детей самый сложный — это вынашивание их
в собственной утробе. Но амфибии освоили и его.
У огненной саламандры головастики выводятся в яйцеводах, и появляются на
свет они в «рубашках» Жаба Танзании вынашивает своих детей целых два месяца.
Рождаются
у нее жабята, шестьдесят микроскопических жабят
Малыши жабы и огненной саламандры, как и малыши пипы Карвальё, растут, используя
питательные вещества яиц. А у червяг Южной Америки, живущих всегда в воде,
когда от желтка не останется ничего и головастики достигнут трех сантиметров,
они получают пишу из организма матери. У беременной червяги в слизистой яйцеводов
вырастают длинные ворсины, которые покрыты слоем клеток Секрет их богат жиром
и углеводами. Чтобы заставить работать эти клетки, головастики дотрагиваются
до них зубами
Малышам червяги надо много пищи Они рождаются рослыми двадцать сантиметров
Сама мать всего в два с половиной раза больше своих детей Тем не менее она
может произвести на свет девять детенышей.
Довольно странное существо — ринодерма Дарвина, конец мордочки которой похож
на птичий клюв, живет в горах Чили. У этой маленькой, трехсантиметровой лягушки
не менее странная манера выращивать детей, ринодерма-самец берет икринки
в рот и отправляет их в свой резонатор — голосовой мешок, который расположен
на горле. Кончится запас желтка у головастиков — в их обители начинается
движение.
Детеныши образуют два ряда: друг к другу они поворачиваются животами, а к
стенкам голосового мешка — спинами.
И вот плавник хвоста, а потом и спина срастаются со стенками голосового мешка.
Теперь детеныши обеспечены едой. Превратятся они в лягушат — расстанутся
с отцом. А отец, пока не вырастит детей, ничего не ест.
Ничего не ест и другая лягушка с совершенно фантастической заботой о детенышах
— реобатрахус силюс. Живет она в Австралии, в мелких реках и ручьях очень
небольшого района Южного Квинсленда. Максимальный рост ее — пять с половиной
сантиметров.
Эта лягушка была открыта совсем недавно: в начале семидесятых годов. Тогда
же выяснилось, что вынашивает она детенышей в собственном желудке. Но как
все происходит?
20 января 1979 года несколько лягушек поймали и привезли в Аделаидский университет.
Две из них были сильно раздуты. Сотрудники зоологического факультета Михаэль
Тайлер и Дэвид Картер посадили одну лягушку в небольшой аквариум, а другую
сразу же отправили на рентген. Снимок показал: легкие у лягушки не работают,
они полностью сжаты, дышать ей приходится только кожей. А бока лягушки и
пространство между ними было все в темных пятнышках. Значит, лягушат много.
Вторая самочка,
которую пустили в аквариум, сидела в воде почти вертикально, выставив наружу
лишь ноздри и кончик носа. И время от времени ее толкали в брюшко и бока
детеныши. Стоило начать шевелиться одному, как тут же раздавались толчки
остальных.
Утром 31 января, когда Тайлер и Картер пришли на Работу, они увидели возле
этой лягушки двух лягушат. Их отсадили. Следующие пять были обнаружены утром
1 февраля, а еще двое — на другое утро. Тогда самочку устроили на столе перед
фотоаппаратом, но не успели навести объектив на резкость, как она, быстро
изгибая спину и сокращая бока, пулей отрыгнула шестерых лягушат. Они отлетели
в сторону
больше чем на полметра.
Решено было попытать счастья со второй лягушкой. Но эта не хотела открывать
рот. Так прошло полчаса и вдруг самочка подняла голову, раздвинула челюсти,
расширила пищевод, и два лягушонка выскочили из желудка в рот. Пищевод сузился,
самочка сидела с открытым ртом, а лягушата пристроились на ее языке.
Но вот один переполз через нижнюю челюсть и быстро ускакал. Мамаша закрыла
рот и проглотила оставшегося лягушонка. Примерно через час она отрыгнула
меньше чем за секунду еще четырех лягушат. Ее посадили в аквариум. Самочка
поднялась
к поверхности воды, немного вылезла на камни, потрясла энергично головой,
открыла рот — и выскочили оттуда без всякой материнской помощи два лягушонка.
Всего лягушка родила двадцать шесть лягушат, а вместе они весили почти семь
и семь десятых грамма. Мать после родов весила около двадцати граммов.
Фотографии этой лягушки с лягушатами во рту обошли весь мир. Она стала знаменитой.
Но почему желудок лягушки не переваривает ни головастиков, ни лягушат?
После того как реобатрахус проглотит икру, поверхностный слой клеток слизистой
желудка становится плоским, а в клетках, вырабатывающих соляную кислоту,
становится меньше выростов. Беспокоятся о собственной безопасности и сами
головастики
Они «изготавливают» специальное вещество, которое тормозит выделение соляной
кислоты. Производят этого вещества головастики вполне достаточно для того,
чтобы обеспечить себе спокойную жизнь.
Выпустив всех лягушат на свободу, мать начинает есть на четвертый день после
родов, а еще через четыре дня ее желудок приходит в норму.
Предисловие -----------------------------------------------------------------------------3
От автора ---------------------------------------------------------------------------------5
Глава I. Первые шаги --------------------------------------------------------------------8
Глава II. Мастер на все руки ------------------------------------------------------------21
Глава III. На земле, в небесах и на море -----------------------------------------------31
Глава IV. Фотографирует глаз ----------------------------------------------------------46
Глава V. А теперь, душа-девица, на тебе хочу жениться
-----------------------------60
Глава VI. Не крем, не пирожное и не мыльная пена ---------------------------------75
Глава VII. На карусели — жабы --------------------------------------------------------93
Глава VIII. Самые опасные и самые беспомощные ---------------------------------106
Глава IX. Экзамены на сообразительность -------------------------------------------121
Глава X. С компасом и картой --------------------------------------------------------132
Глава XI. Мученики науки -------------------------------------------------------------142
Глава XII. Санитары -------------------------------------------------------------------165
Глава XIII. Не поднимайте камень ----------------------------------------------------174
Основная литература -------------------------------------------------------------------190
