ДОБЧИНСКИЙ И
БОБЧИНСКИЙ

 

 

 

ЧТОБ СОБЕСЕДНИК НАШУ
МЫСЛЬ ПОСТИГ

В конце июля 1963 года в Москве отшумел Всемирный кинофестиваль. Гости нашей страны возвращались к себе домой. Когда на Белорусском вокзале прозвучал последний звонок и скорый поезд Москва — Париж, медленно набирая скорость, пополз вдоль перрона, известная аргентинская актриса Лолита Торрес сделала рукой несколько прощальных взмахов. Ее рука двигалась справа налево, справа налево. Этот жест миллионы советских людей увидели на голубых экранах телевизоров в выпусках кинохроники.
Мимолетный, крохотный, совершенно неприметный эпизод обратил на себя почти всеобщее внимание.
— Как странно она прощалась! — удивлялись одни.
— Мода, — пытались объяснить им другие.
За границей никто не заметил этот эпизод. Там на него не обратили внимания. Дело в том, что прощальный жест неуниверсален. Способ махания рукой при прощании от себя вперед — типичен для России, а для Франции — из стороны в сторону. Язык жестов — самый универсальный из всех человеческих языков, к которому прибегают всякий раз, когда звуковая речь не может быть средством общения, и тот носит явный национальный характер, который, кстати сказать, мы сами чаще всего не замечаем.
Человеческие языки чрезвычайно разнообразны. В настоящее время насчитывается свыше 2500 языков. Некоторые из них исчезают. На водском языке говорят всего 50 человек. Все 50 водей живут в Ленинградской области. Большинство языков продолжает развиваться и может иметь по нескольку десятков диалектов.
Перевод связан со многими трудностями. Далеко не все слова одного языка имеют аналог в другом. Бесполезно просить аборигена центральных районов Новой Гвинеи, никогда не встречавшегося с людьми более высокой цивилизации, зашнуровать ботинок. Человек, ничего не знающий о существовании обуви, не поймет нашей просьбы. Бушмены из Калахари или папуасы Австралии вряд ли воспримут фразу: «Насыпь кофе в кофейник и плотно закрой крышку». В их языках нет слов «кофе», «кофейник», «крышка». В полуискусственном языке, который служит средством общения на бескрайних просторах Океании, нет слова «зажигалка» — приходится говорить «бензиновые спички». Нет слова «рояль» — говорят «черный ящик, по которому нужно ударять пальцами, чтобы получилась музыка».
В европейских языках также нет многих понятий. У эскимосов много слов для обозначения различного состояния снега. Понятна причина такой утонченности, но поди попробуй переведи. Жители Восточной Африки масаи обозначают корову двадцатью словами, в зависимости от возраста, масти, формы рогов, от того, кому она принадлежит. Для масаи скот — главное в жизни. От количества коров зависит благосостояние племени, в том числе его военная Мощь. Даже само название народа — масаи означает «крупный скот». Необходимость большого количества понятий вполне объяснима, но перевод коровьих названий в произведениях художественной литературы труден!
Языковые барьеры существуют и для людей, пользующихся одним языком, но живущих в разные эпохи. Фразу «Василий построил дом» в эпоху Петра I поняли бы в буквальном смысле, как сообщение о том, что домовитый мужик рубил лес, обтесывал бревна, подгонял их одно к другому, накрыл сруб крышей, навесил окна, двери и соорудил крылечко. В наши дни эта фраза вызывает представление скорее о работе архитектора или людей совсем иных строительных профессий.
Иногда бывает трудно понять друг друга людям, говорящим на одном языке, живущим в одном городе и имеющим достаточное образование, чтобы использовать общепринятую литературную форму речи. Известный египтолог академик Струве в молодости занимался изучением надписей на пьедесталах сфинксов, установленных в Петербурге на набережной Невы. В те годы фотография только начинала развиваться, но потребность в ней уже была велика. Молодому исследователю показалось заманчивым вместо рисунков, которые могли содержать известные искажения, иметь фотокопии иероглифов.
Чтобы получить фотоснимки, Струве обратился за содействием к петербургскому градоначальнику. Он писал: «Прошу снять сфинксов, на набережной Невы у Академии художеств для научной работы». На что незамедлительно получил ответ: «Снять фигуры с пьедестала очень трудно. Вероятно, легче поставить леса и изучить сии творения Древнего Египта с них?»
С подобным положением каждый сталкивался не раз. От понимания слов и знания грамматики до способности понять мысль, выраженную с помощью речи, огромный путь, и не все его участки нам хорошо известны.

СОРОКА НА ХВОСТЕ ПРИНЕСЛА

Как давно возникла речь? Были ли у нее предшественники? Кто был тот Добчинский или Бобчинский, кто первым сказал осмысленно «Ээ!»?
Современные лингвисты считают, что поведение животных основывается .на знаковости, управляется ею и эти явления обозначают как «язык слабой степени». Большинство слов «животного языка» понятно им от рождения. Самец бабочки перламутровки начинает свой брачный танец при виде самки. Но узнает он ее не по размеру, не по рисунку на крыльях, а главным образом по особенностям порхания. Самец рыбки колюшки узнает самку по раздутому икрою брюшку. Особенность полета и форма брюшка являются «словами» — сигналами, вызывающими определенные реакции у того, кому предназначены.
Во врожденной программе поведения животных предусмотрены способы использования этих сигналов. Самка колюшки, подплывая к самцу, демонстрирует ему свое раздувшееся брюшко. Серебристая чайка, когда собирается кормить птенцов, опускает клюв: только опущенный клюв может явиться для птенца сигналом к началу обеда.
Природа не поскупилась на выдумку. Каких только знаковых систем не существует на свете!
На островах Индийского океана живут крохотные, размером с трехкопеечную монету крабы-скрипачи. Самцы одеты в бирюзово-красные рубашки, а самочки носят более скромное светло-коричневое платьице. У самцов одна из клешней маленькая и служит лишь для того, чтобы отправлять в рот комочки пищи, а другая огромная, почти с самого краба. Малютки любят путешествовать по обнаженному отливом илистому дну прибрежных мангровых лесов. Разгуливая по жидкой грязи, крабы непрерывно машут огромной клешней вверх-вниз, вверх-вниз, как бы водя смычком по воображаемой скрипке. Отсюда и название.
Скрипач относится к многочисленному семейству манящих крабов. Все они взмахами клешней умеют подзывать самку, делая такой радушный призывный жест, что смысл его не вызывает никаких сомнений.
На первый взгляд кажется, что краб машет клешней непрерывно. На самом деле он приподнимается на лапках и начинает слать призывы, только когда видит самку. Если настойчивость нарядного кавалера не пропала даром и ему удалось пленить своей грацией подругу, она бросается ему навстречу и при этом открывает и закрывает свои маленькие изящные клешни.
Жесты самца на самом деле имеют двоякий смысл. Призыв обращен только к самочке. Остальные самцы понимают его так: «Территория занята, к моему дому не подходи, вздую». И действительно, если какой-нибудь нахальный краб приблизится к чужой норке, между самцами возникает жестокая драка. Соперники сцепляются своими большими клешнями, стараясь оторвать друг друга от грунта и отбросить как можно дальше, тогда счастливый победитель пускается отплясывать веселого гопака.
Если самочке случается увидеть двух дерущихся самцов, она не пройдет мимо, обязательно дождется исхода битвы и непременно согласится стать супругой отчаянного драчуна и танцора. Может ли быть иначе? Ведь танец победителя — это длинная пламенная речь.
У животных, живущих сообществами, для внутривидовой сигнализации используются системы связи, передающие еще более абстрактные понятия. К ним относятся знаменитые танцы пчел, многие виды взаимной сигнализации муравьев и термитов.
Наиболее развитым языком жестов обладают пчелы. Вернувшись в улей, сборщица меда рассказывает своим подругам, где и что она нашла. Если цветущие растения находятся недалеко, сборщица танцует простой круговой танец. Подруги, пристроившись к ней сзади, повторяют ее движения и, исполнив два-три па танца, то есть повторив «вслух» полученные указания, отправляются на сбор нектара.
Когда цветущие растения находятся далеко от улья, то пчела дает более детальные указания, сообщая о направлении, по которому следует лететь. В этом случае она танцует виляющий танец — восьмерку. Если сборщица исполняет его на прилетной доске у входа в улей, то средняя прямая часть восьмерки составляет с солнцем угол, под которым следует лететь, чтобы найти корм.
Чаще танцы происходят в темноте внутри улья, на вертикально расположенных сотах. На схеме полета к цветущим растениям, нарисованного фигурами танца, условно принято (и все сборщицы это знают), что место солнца на верху сота. Если, танцуя, пчела пробегает прямую линию восьмерки вверх, нужно лететь по направлению к солнцу, если вниз — от солнца, а если под углом к воображаемой вертикальной линии, следует лететь за кормом под таким же углом к солнцу.
Чтобы привлечь внимание к прямому отрезку восьмерки, танцовщица, пробегая его, виляет брюшком и издает особый звук. Виляющий танец дает пчелам указание и о том, как далеко расположен корм. Если за 15 секунд танца пчела делает 10 прямолинейных пробегов, до корма 500 метров, если шесть — один километр, если один — больше 10. А о том, что нашла сборщица, рассказать еще легче. Просто она дает попробовать подругам собранный нектар или пыльцу.
Часто животные пользуются мимикой. Она ничуть не беднее, чем у нас. Вспомните хотя бы гримасниц-мартышек. Мимика выразительна и всем понятна. Совершенно ясно, что слегка оскаленные зубы собаки означают: «Не подходи, укушу!»
Наша мимика нередко сопровождается цветовыми эффектами. Лицо покрывает невольный румянец. Мы можем густо покраснеть или внезапно побледнеть.
В этом отношении животные нас перещеголяли. Рассерженный хамелеон в считанные секунды из зеленого перекрасится в черный цвет, как бы предупреждая обидчика, что тому ничего хорошего ожидать не приходится. Зато при встрече с самочкой устраивается настоящая иллюминация. Быстро-быстро меняя цвета, становясь то желтым, то красным, то фиолетовым, хамелеон как бы говорит своей подруге: «Смотри, какой я красивый и добрый, иди ко мне, не бойся!»
Особенные виртуозы по части цветового языка — экзотические бойцовые рыбки. Когда хозяин аквариума согревает воду до 24 — 26 градусов, самец, построив где-нибудь в уголке уютный дом из крохотных пузырьков, отправляется на поиски подруги. Его тело светится и переливается всеми цветами радуги, как бы загораясь изнутри. Это целая поэма. Это признанье в любви. И хотя отдельные слова непонятны, переводчик не нужен. Смысл поэмы предельно ясен.
Язык красок требует яркого света. Животных, предпочитающих сумерки, природа снабдила фонариками. Жаль, что большинство из них жители жарких, тропических стран или обитатели морей и океанов. Только один живой уголек подарила природа северным лесам.
Летом с наступлением сумерек на полянах, по обочинам дороги и в лесной чащобе загораются веселые зеленоватые огоньки, придающие особое очарование ночному лесу. Светится самочка небольшого насекомого — ивановского червячка.
Вся она буро-коричневая, за исключением нижней стороны трех последних члеников брюшка. Эти членики белые. Здесь и находится фонарик. Как только лес окутает сумрак ночи, она поспешно выбирается из своего укрытия, залезает на высокий стебелек и зажигает свет. К ней устремляются самцы. Они значительно меньше самок и хорошо летают. Сверху им отлично слышен призыв — простите, виден фонарик, — и они спешат на зов. У ивановского червячка всего одно слово. Тропическим светлячкам пришлось усовершенствовать язык. У них снабжены фонариками и самец и самочка. Отправляясь на розыск подруги, самец начинает мигать своим фонариком, как бы спрашивая: «Где ты? Где ты?» Заметив сигнал самца, самочка через строго определенное время мигает ему в ответ. У каждого вида светлячков свой интервал между сигналом самца и самки. Вспышка света, которую посылает самка, означает: «Я здесь!» Интервал между вопросом и ответом — ее имя, или, вернее, название вида, к которому она принадлежит.
Еще шире распространен язык запахов. Пахучие вещества вырабатываются специальными железами. У антилоп и оленей они находятся около глаз, у индийских слонов — впереди уха, у хищников около вибрисс — толстых осязательных волос, у козлов и серн — за рогами, у верблюдов — на шее, у шимпанзе и горилл — под мышками, у даманов — на спине, на подошвах — у соболя, около хвоста — у лисиц и на бедре — у самцов утконоса.
Огромное преимущество языка запахов в том, что его можно использовать и для живой разговорной речи, и для письменных сообщений. Потрется олень мордой о ствол дерева, и на много дней останется висеть объявление, извещающее, что здесь проходят границы владений писавшего. С помощью пахучих меток термиты вывешивают указатели на своих дорогах, чтобы, возвращаясь домой, не сбиться с пути.
Если огненный муравей нашел много пищи, он на обратном пути время от времени прикасается жалом к земле, оставляя пунктирный пахучий след, по которому его товарищи могут найти это место. Чтобы из-за подобных указателей не возникала путаница, записки муравья сохраняются всего 100 секунд. За это время муравей может проползти 40 сантиметров, но, если пищи найдено много, вдоль тропинки движутся толпы сборщиков, все время обновляющие указатели.
Муравьи, живущие в пустынях, и пчелы, посещающие цветы, лишенные запаха, выделяют пахучие вещества прямо в воздух. Над их дорогами постоянно висит аромат, как над оживленными улицами современных городов облачка выхлопных газов автомашин.
Каждая семья общественных насекомых, пчел, муравьев или термитов имеет свойственный только ей запах. Он для членов семьи заменяет удостоверение личности. Если муравей или пчела долго странствовали, общались с представителями других семей и «подцепили» чужой запах, домой их не пустят.
Самец сумчатой летяги метит самку своим запахом, вырабатываемым железой, расположенной на лбу. Метка используется вместо обручального кольца, она же новая фамилия по мужу.
С помощью запаха пчелы передают сигнал тревоги. Жаля врага, пчела вместе с ядом выделяет и особое пахучее вещество, как бы взывая о помощи. Вытащить жало назад она не может, оно имеет 12 зубчиков, направленных остриями назад, и обрывается вместе со всеми железами, распространяя запах, сходный с банановым маслом. Оставшееся в теле врага жало, как портативный радиопередатчик, беспрерывно шлет в эфир призыв о помощи. Теперь врагу не скрыться. «Услышав» сигнал тревоги, пчелы устремляются на помощь, стараясь ужалить как можно ближе к источнику запаха. Радиопередатчик работает 10 минут.
Кочевые муравьи Америки эцитоны то живут оседло, то отправляются в двух-трехнедельный поход. С наступлением ночи они выстраиваются в колонны — и, забрав весь скарб, личинок и куколок, трогаются в путь.
Сигнал к сборам, как ни странно, подают дети. Личинки, подрастая, начинают выделять особое вещество. Его слизывают ухаживающие за ними муравьиные няньки и передают остальным членам семьи. Оно, как сигнал горна, играющего «поход», взбудораживает всю семью. Муравьи хватают в челюсти личинок и начинают марш.
Но вот прошло 18 — 19 дней, личинки выросли, приступили к окукливанию и больше не выделяют, «вещества странствий», муравьи успокаиваются, делают остановку и живут оседло, до тех пор пока из отложенных маткой яичек не выведется и не подрастет новое поколение.
Ученые подсчитали, что муравьиной семье достаточно 10 этофионов. Различные их сочетания дают возможность «обсуждать» любые муравьиные проблемы. В пчелиной семье единовластно царствует матка. Ее приказы, так называемое маточное вещество, вырабатываются челюстными железами. Рабочие пчелы слизывают с тела матки «приказы» и, передавая друг другу, доводят до сведения всей многотысячной пчелиной семьи.
Если матку, не удаляя из улья, поместить в крохотную клеточку так, чтоб рабочие пчелы не могли до нее дотянуться и достать маточное вещество, они приходят в сильное беспокойство. На сотах перестраивают и расширяют некоторые ячейки. Когда из находящихся там яиц вылупятся личинки, их выкармливают одним «маточным молочком», которое раньше согласно распоряжениям матки никому не разрешалось давать дольше двух первых дней жизни. Из этих личинок вырастут новые матки.
Звуковой язык позволяет собеседникам переговариваться, находясь далеко друг от друга. Звуки могут служить сигналами сбора, опасности, оповещать о находке пищи, ими призывают подруг.
На что уж куры глупые птицы, но даже в их языке ученые обнаружили около тридцати слов. Даже сигналов, извещающих об опасности, несколько. По сигналу наземной тревоги, круто нарастающему звуку, куры бросаются наутек в противоположную сторону от источника звука. Сигнал воздушной тревоги — медленно нарастающий звук, он не содержит указаний, куда бежать. Остается только замереть на месте в надежде, что тебя не заметят, или юркнуть в ближайшее убежище.
Очень богат язык галок. Звук, который точнее всего можно имитировать как «кья» означает «летите за мной», а «киаёв» — «летите за мной к дому». Взрослые птицы используют звуки при обучении молодых. Юные галчата не знают, кого следует бояться. Родители при появлении опасного хищника оповещают их своеобразным скрежещущим криком. Одного урока достаточно, чтобы галка запомнила, как выглядит враг.
Грачи в период размножения используют более 12 сигналов, которые зимой не употребляются. Самые сажные сигналы узнаются птицами очень хорошо. Если магнитную пленку с записью голосов грачей пустить в обратном направлении, сигнал бедствия будет понят почти так же хорошо, как нормальный.
Птицы, относящиеся к разным видам, но постоянно сталкивающиеся друг с другом, способны осваивать «иностранные языки». Вороны атлантического побережья Европы отлично реагируют на сигнал бедствия большой чайки. Грачи и галки, обычно объединяющиеся в общие стаи, хорошо понимают друг друга.
Павианы гамадрилы обмениваются мыслями с помощью 18 сигнальных звуков. Значение некоторых расшифровано. «Ак, ак, ак» — сигнал опасности. Любой член стада, увидев врага, издает этот звук. Услышав предостережение, все обезьяны поворачиваются в сторону опасности и повторяют сигнал. Вожак и другие самцы выдвигаются вперед и в интервалах между выкриками производят угрожающий жест, шаркая по земле передней лапой. Одиночный выкрик с более резким основным тоном — сигнал крайней опасности, и все стадо бросается наутек.
Когда малыш отстает от стада, от него к матери и обратно несутся призывы «ay, ay, ay». Нетрудно понять их смысл. И ситуация, и характер звуков очень напоминают поведение компании людей, рассыпавшейся по лесу в поисках грибов. Различие только в том, что гамадрилы делают ударение на первом звуке — «ay», тогда как мы ставим ударение на втором — «ауу». В отличие от сигнала опасности «ак, ак, ак», который следует пачкой, призывные звуки «ay... ay» подаются с более длинными паузами, во время которых можно услышать ответ.

Если кто-нибудь из членов стада вздует малыша или задаст трепку другой обезьяне, потерпевший оглашает окрестности пронзительным «иии», прося защиты у вожака. Тот обычно вмешивается, и теперь уже визжит обидчик, но ему на помощь никто не придет. Вожак — хозяин в стаде.
Обезьяны, которые между собой дружат, обмениваются тихим, с придыханием звуком «хон». Это призыв посидеть в обнимку, тесно прижавшись друг к другу, поискать друг у друга в шерстке, короче — желание сделать что-то приятное своему ближнему.
У обезьян капуцинов обнаружено восемь слов: ориентировочный («иккрх»), призывный, приветственный, короткий пищевой, длинный пищевой, оборонительный, угрозы и агрессии. Обезьяны пытаются говорить на своем языке и с другими существами. Свой призыв протяжное повторение звука «у» капуцины адресуют знакомым людям. Обезьяна по утрам приветственным криком встречает своего хозяина, а иногда с помощью пищевых сигналов пригласит его совместно отобедать. Сигналы угрозы и агрессии адресуются всем без исключения существам.
Мелодичные, чарующие песни птиц — это их речь, и смысл ее прозаичен. Даже песня соловья — всего лишь заявление о том, что территория занята и на нее вторгаться не следует. Вот было бы приятно, если бы все запреты звучали столь же мило! Иногда птичьи объявления предназначаются определенному соседу. В этом случае черный дрозд колена своей песни максимально подгоняет под песню соседа, и тот, если не очень глуп, безусловно, догадается, что обращение адресуется именно ему.
В языке наших обычных прудовых лягушек шесть слов-криков: один из них связан с размножением, два — с охраной территории и один — тревоги. У многих лягушек есть сигнал бедствия, но у слушательниц он почему-то никаких эмоций не вызывает. Зато сигнал агрессии их сильно возбуждает. Компания озерных лягушек не обратит внимания на проплывающую мимо игрушечную лодочку. Но, если в этот момент раздается знаменитое «бре-ке-ке-ке», все разом бросятся на нее и будут топить, а затем затеят драку и между собой.
Монотонное пение лягушек — это чаще всего призывно-опознавательный сигнал самцов. Самцы и самки амфибий по внешнему виду ничем существенно друг от друга не отличаются. Песня — их визитная карточка. В ней указан вид, к которому принадлежит певец, и содержится свидетельство о том, что он мужчина.
Подобные визитные карточки имеют многие животные.
Надсадный писк комара, от которого невольно замираешь, ожидая укуса, вовсе не предупреждение нам — «иду на вы», какое посылал своим врагам киевский князь Ярослав Мудрый, собираясь на них напасть. Писк возникает от движения крыльев, и, видимо, иногда комар и рад бы замолчать, да не может. По характерному для каждого вида писку, зависящему от частоты движения крыльев, они узнают своих подруг.
Иногда звуки животных — единственная черта, по которой один вид можно отличить от другого. Знатоки птиц без ошибки скажут, к какому виду относится поющая пеночка, и, пожалуй, затруднятся определить, если птица попадет им в руки. Такое значительное различие голосов имеет глубокий смысл: звуковые сигналы помогают им без ошибки узнавать друг друга. Смешанных браков не бывает.
Очень важно овладеть языком животных. Это наиболее простой и надежный способ управлять их поведением. Грачи в Западной Европе размножились настолько, что временами наносят сельскому хозяйству существенный урон. Назрела необходимость искусственно регулировать их численность. Как это сделать?
Оказалось, что борьбу с птицами можно вести без больших затрат. Трансляция через мощные динамики каждые полчаса всего по две минуты сигнала бедствия приводит к тому, что грачи бросают гнезда и покидают опасный район, яйца гибнут, а новых гнезд птицы больше строить не будут. Запугивание птиц, начатое чуть раньше, приводит лишь к тому, что они бросают готовые гнезда и строят новые. После вылупления первого птенца, хотя сигнал бедствия по-прежнему вызывает страх, своего ребенка грачи не бросят.
На берегах Англии находят приют несметные полчища чаек. Они держат авиаторов в постоянном страхе. Занимая огромными стаями взлетные полосы аэродромов, чайки становятся причиной серьезных аварий. От чаек не удавалось избавиться, пока не догадались записать на магнитную пленку сигнал опасности. Теперь над аэродромами из динамиков время от времени раздается команда птицам освободить летное поле, и испуганные чайки в страхе разлетаются.
Борьба с насекомыми с помощью химических веществ приносит больше вреда, чем пользы, так как заодно с вредителями уничтожаются и все полезные. Гораздо эффективнее биологические методы борьбы. В Северной Америке большой вред лесам приносят гусеницы непарного шелкопряда. В период размножения бабочка этого вредителя оповещает самцов о своем присутствии, рассылая по ветру пахучие визитные карточки. Почувствовав запах, самцы летят на свидание.
Ученым удалось выяснить, что это за вещество, и синтезировать его. Теперь ежегодно вывешиваются сотни тысяч дешевых бумажных ловушек, цилиндров, смазанных внутри специальным клеем, в который добавляется пахучее вещество. К ловушкам со всех сторон устремляются самцы и гибнут, приклеившись к их стенкам.
Несмотря на неожиданное богатство языка животных, это язык второго сорта. Все «слова» звериного языка передаются по наследству, а не выучиваются, как приходится делать человеческим детям. Сигналы, которыми обмениваются животные, служат лишь для выражения эмоций. Когда курица испуганно кричит, увидев падающего с неба коршуна, это вовсе не означает, что она хочет оповестить своих подружек о грозящей опасности. Крик у нее вырвался так же непроизвольно, как вскрикиваем мы, случайно притронувшись к горячему утюгу. В этом случае ни у человека, ни у курицы нет нужды в слушателях.

АУ, АЭЛИТА!

Человек — единственное существо на нашей планете, обладающее настоящим языком. Появление речи дало людям огромные преимущества перед животными. Она позволила использовать новый принцип обработки информации, став основой абстрактного мышления. Речь дает возможность передавать любую информацию от одного человека к другому, а появление письменности — ее консервировать, сохраняя для отдаленных потомков накопленные знания.
Человеческий язык формировался, совершенствуясь, стихийно. Несмотря на это, языки развитых народов достаточно совершенны. Одно плохо — 2500 языков для нашей маленькой планеты многовато. Время от времени делались попытки создания международного языка типа эсперанто и идо. Ни один из них не завоевал всеобщее признание.
Особенно необходим международный язык ученым. В Европе на протяжении многих столетий использовалась латынь. Мертвый язык, на котором не говорил ни один народ, постепенно терял свое значение. Только в медицине да в некоторых областях биологии и поныне используется словарный запас латинского языка.
Труднее всего было мириться с отсутствием международного языка представителям точных наук. Еще в XVII веке знаменитый немецкий философ-математик Лейбниц упорно пропагандировал необходимость универсального философского языка. Тогда это было неосуществимо. Только в XIX веке, после создания математической логики, большой коллектив итальянских математиков, работавших под руководством Г. Пеано, попытался создать на ее основе символический язык для изложения всей остальной математики. Он оказался недостаточно гибким, и математики по-прежнему пишут научные сообщения на своих родных языках, а язык математической логики используется только как орудие исследования математических закономерностей. В последние годы вновь резко возросла потребность в искусственном языке, достаточно простом, чтобы им можно было овладеть, не прибегая к помощи какого-либо естественного языка. Не за горами тот день, когда мы в просторах вселенной нащупаем достаточно развитую цивилизацию и будем пытаться установить с ней контакт. Тогда нам потребуется язык, которому легко было бы научить внеземлян.
Создать такой язык в 1960 году попытался крупный голландский математик Г. Фрейденталь. Он назвал его «линкос», — составив это слово из начальных букв латинского выражения «lingua cosmica», что в переводе значит «язык космоса».
Обучение линкосу должно начаться с изучения языка элементарной математики. Для удобства этот процесс можно разбить на отдельные короткие уроки.
Урок первый: .. < ...; . < ..; ... < ....; что должно означать: два меньше трех, один меньше двух, три меньше четырех и т. д.
Урок второй: ... > ..; .... >...; ..... > .. .
Перевод, вероятно, уже понятен: три больше двух, четыре больше трех, пять больше двух.
Затем идет знакомство с понятием равенства, сложения и вычитания: два равно двум, один плюс два равняется трем, три минус один равняется двум. Следующий цикл посвящается натуральным числам, записанным по двоичной системе, после чего уже нетрудно перейти к логическим построениям: «и», «или», «если... то...»
а > 100 а > 10
Если а больше четырех, то а больше двух (в двоичной системе: 1 = 1, 2 = 10, 3 = 11, 4 = 100).
Большую трудность представляют вопросительные предложения. Г. Фрейденталь предлагает такой вариант: для какого x, x+2 будет равняться семи? Если x + 2 = 7, то x = 5.
Подобным же образом вводятся абстракции (множество), указательные местоимения (тот... который...), временные и пространственные представления (продолжительность, секунда, перед, после и т. д.).
Этого достаточно, чтобы изложить алгебраические понятия. Значительно сложнее перейти от них к языку, позволяющему передать сведения о жизни и социальном устройстве нашей планеты. Знакомство с «гуманитарной» частью линкоса предполагается осуществлять путем передачи диалогов между людьми Н (Homo — человек). Каждый из разговаривающих получает индивидуальное имя: Ha, Hв, ...Нn. Кроме того, вводится глагол «говорить» Inq (inqnit — говорить). В первую очередь диалоги должны познакомить со словами: «считать», «вычислять», «доказывать», «знать», «замечать», «хорошо», «плохо». Чтобы смысл слова «хорошо» стал вполне понятен космическим собеседникам, должно быть передано несколько десятков различных примеров.
Знакомство со словом «знать» предполагается осуществить путем передачи следующих сообщений: «Hc не знал, сколько простых чисел меньше 1024, когда он их посчитал, он это знает. Перед тем как Hd провел вычисление, он не знал результата задачи. После вычисления он его знает».
Очень много «поведенческих» понятий позволяет ввести в линкос знакомство с математической теорией игр. Она помогает объяснить такие слова, как «выигрыш», «проигрыш», «деньги», «долг».
А можно ли будет с помощью линкоса передать инопланетным корреспондентам лучшие образцы поэзии? Я в этом не уверен. Думаю, что результат окажется гораздо хуже, чем у того обрусевшего немца с Поволжья, что по своей необразованности и серости стал переводить на русский язык А. С. Пушкина, изданного в Берлине на немецком языке.

ЗАПРЕТНАЯ ЗОНА

Молодой граф де Труа понуро ехал за гробом своего отца. Его отец, еще совсем нестарый человек, всегда отличавшийся изрядным здоровьем, скоропостижно скончался в пути при весьма таинственных обстоятельствах. Все понимали, что граф был отравлен, и, хотя прямых доказательств не было, юноша не сомневался, что это дело рук его кузенов.
Траурный кортеж уже приближался к владениям графов де Труа, когда раздался выстрел и молодой человек упал на землю, обливаясь кровью. Предательски посланная пуля пробила кость черепа и проникла в мозг. Казалось, его часы сочтены. Однако через десять дней, после искусной операции юноша встал с постели, а еще через неделю уже мог сесть на коня.
Молодой де Труа казался физически вполне здоровым, но навсегда утратил способность понимать речь. Нет, он не оглох. Юноша откликался на стук в дверь, узнавал голоса птиц и мелодии песен, даже сам мог подпеть, но абсолютно не понимал того, что ему говорили. Этим обстоятельством немедленно воспользовались кузены, добившись через суд признания его умалишенным и учреждения над ним и его обширным имением опеки.
Описанное событие произошло в XVI веке. В те времена сумасшествие молодого графа де Труа ни у кого не вызвало сомнений. Сейчас врач назвал бы это заболевание сенсорной афазией, недугом, проявляющимся в неспособности понимать человеческую речь, но не сопровождающимся заметным понижением умственных способностей:
Все формы нарушения речи связаны у правшей с повреждением левого полушария. Как уже говорилось, первым обратил на это внимание П. Брока. Свои выводы о локализации речевых центров он сделал, основываясь на наблюдении всего двух больных. Оба поступили в клинику для лечения хирургических заболеваний ног, в данном случав заболевания второстепенного. Первый из них в течение 21 года был лишен речи. Он мог сказать только «tan» (пора) да выругаться «Sacre nom Д...» (черт возьми). Второй располагал пятью словами, но и их произносил весьма искаженно: «oui» (да), «non» (нет), «trois» (три), «toujour» (всегда), «Lelo» (собственная фамилия, искаженное belong).
Наблюдения Брока привлекли внимание неврологов к патологии речи. Новые сообщения посыпались как из рога изобилия. Были описаны больные, которые могли говорить, но не понимали обращенной к ним речи; понимали устную речь, но теряли способность читать написанное; теряли способность говорить, но сохраняли возможность излагать свои мысли письменно; наконец, нашлись и такие больные, у которых нарушалась только способность писать или решать математические задачи. Соответственно обнаруженным синдромам были найдены и участки в центральной области левого полушария, повреждение которых приводило к перечисленным выше заболеваниям. С тех пор хирурги объявили левое полушарие запретной зоной, и отказываются производить операции в его средних отделах.
Звуки речи — это шумы (согласные) и тоны (гласные). Между отдельными звуками нет определенных границ, хотя понимание речи как раз требует их четкого различия. Каждый язык располагает собственной системой признаков, существенных для понимания речи. Несущественные необязательны, но назвать их второстепенными нельзя. Они помогают нам по голосу узнавать знакомых людей, отличать голос мужчины от голоса женщины или ребенка.
В русском языке в качестве различительных используются такие признаки, как звонкость и глухость (дом — том), мягкость и твердость (пыл — пыль), ударность (замок — замок), но не используется признак длины звука, имеющий значение в немецком языке, открытость гласных, важная для французов, или фрикативность, которой пользуются англичане. Чтобы понимать речь, нужен не просто тонкий слух, но слух систематизированный. Совершенно не зная языка, нельзя, единожды услышав отрывок чужой речи, запомнить его и суметь повторить.
Маленькие дети учатся не только говорить, но и воспринимать речь. Эти два процесса так тесно переплетены, что один без другого полноценно выполняться не может. Каждое новое слово ребенок должен обязательно повторить. Одновременно анализируются звуки и двигательные реакции языка, гортани, голосовых связок, возникающие при произношении данного слова. В нашем мозгу хранятся «двигательные» копии отдельных фонем и целых слов, и они для нас важнее звуковых образов тех же фонем.
Попробуйте написать новое, совершенно незнакомое вам слово, только что услышанное по радио. Вы, безусловно, заметите, что язык слегка шевелится, молча «проговаривая» то, что вы собираетесь написать. Голосовые связки и мышцы гортани в этот момент тоже движутся, только это нами не осознается. Сложная задача потребовала усилить анализ, а отсюда двигательная реакция чуть ли не в полном объеме.
Двигательный анализ особенно заметен у людей с плохо развитой речью и, конечно, у детей. Заставьте первоклашку написать трудное, громоздкое слово, запретив повторять его вслух. Если малыш справится с задачей, будет заметно, как напряженно шевелятся его губы. Прежде чем слово будет написано, его придется несколько раз проговорить.
Двигательный контроль чрезвычайно важен, вот почему повреждение двигательного центра речи нарушает не только саму речь, но и ее понимание. Аналогичным образом болезненный процесс, затронувший слуховой центр, обязательно нарушит речь. В тяжелых случаях больной совсем не говорит. Хотя артикуляция не пострадала, поток звуков, которые он извергает, может стать совершенно неразборчивым. Специалисты называют этот симптом словесным салатом. Создается полное впечатление, что обычная речь нарублена на мелкие кусочки. Все тщательно перемешано и в таком виде выдается на-гора, то есть слушателям. Больной действительно смешивает звуки речи почти в случайном порядке.
При повреждении слухового центра речи слух как таковой не нарушен. В этом нетрудно убедиться. Больному объясняют, что, услышав определенный звук (дают его послушать), он должен поднимать правую руку, а на все другие звуки — левую. Простая процедура, и больной с ней легко справляется. Значит, слышит.
Причина недуга в нарушении анализа более сложных звуков. Заставьте такого больного повторять отдельные звуки человеческой речи: «а», «о», «у», «б», «п», «т», — он с этой задачей не справится, будет путать. Попросите на звук «б» поднимать правую, а на звук «п» левую руку, и вы еще раз в этом убедитесь.
В более «мягких» случаях можно заметить, что страдает память на звуки. Если больной сразу же вслед за вами может довольно точно повторять комбинацию из двух-трех звуков а-о-у, то уже спустя одну-полторы минуты начнет путаться. Объем памяти на звуки у таких больных сужен и значительно укорочена ее длительность.
Нарушения памяти, видимо, лежат в основе всех остальных симптомов. Больной может сохранить способность узнавать отдельные звуки и повторять их, но запутается, если их три-пять. Каждый отдельный звук он узнает, но процесс анализа очередного звука мешает ему удерживать в памяти предыдущий. Когда он дошел до третьего звука, первый уже забыт. Анализ целого слова для него представляет большие трудности, особенно если в нем есть плохо дифференцируемые звуки («п» и «б» — «забор» и «запор»). Аналогичным образом нарушен синтез звуков.
При легких формах заболевания больной способен узнавать и воспроизводить простые, часто употребляемые слова, такие, как «стол», «стул», «ложка». Но попробуйте то же слово «стол» -произнести не слитно, а с крохотным интервалом между отдельными звуками — «с-т-о-л», больной узнает их и даже запомнит последовательность, но не сможет составить из них слово.

МЫ И ВУНДЕРКИНДЫ

Средства общения, речь не передаются по наследству и не возникают у детей сами собой. Это особенно отчетливо обнаруживается у слепоглухих от рождения детей. Пока ребенка специально не обучат, у него самостоятельно не возникнет потребность что-то сообщить окружающим. Отсутствует само представление о возможности активного общения.
А. И. Мещеряков рассказывает, что его пациент Володя Т. в семилетнем возрасте, поступивший в специальную школу в Загорске, без особых затруднений понимал естественные жесты своих родителей, связанные с едой, одеванием, гулянием. Сам же активно употреблял всего пять-шесть знаков, несмотря на то, что за два года до поступления в интернат отец начал заниматься с ребенком по специально составленной программе.
Такая убогость речи объясняется тем, что первые годы родители стремились предугадать малейшее его желание, а отсутствие основных органов чувств не давало возможности ребенку заметить, что окружающие обладают средствами общения. Усилия современной, главным образом советской, науки показали, что у таких людей при надлежащем педагогическом подходе возможно совершенно нормальное развитие психики. Яркий пример тому слепоглухая писательница О. И. Скороходова.
Обучение слепоглухих детей начинается с уроков самообслуживания. Когда они овладеют простейшими навыками, приступают к формированию средств общения, связанных с этой деятельностью. На первых порах каждому действию, которое предполагается совершить, предшествует имитирующий его жест педагога, затем педагог начинает осуществлять само действие. Вскоре ребенок научится действие, начатое педагогом, кончать самостоятельно, а потом совершать его по одному знаку педагога. Например, если нужно умыться, педагог берет руки ребенка и имитирует процесс умывания, а затем уж приступает к мытью.
Обучать иначе, просто знакомя с различными предметами и обозначая их особенными жестами, нельзя. Воспринимать жесты педагога и заниматься деятельностью, которая не имеет для ребенка никакого значения, он не способен. Первым языком слепоглухонемого ребенка может быть только воссозданное действие, частично копирующее обычные двигательные навыки.
Расширяют язык в процессе специально спланированных игр. Это уровень пассивного знания языка жестов. Прежде чем дети научатся их активному употреблению, проходит особая стадия. В этот период, получив распоряжение педагога, прежде чем выполнять его, ребенок повторяет соответствующий жест.
Немного позже он начинает употреблять жесты перед тем, как собирается сам что-то предпринять. Это делается не с целью сообщить окружающим о своих намерениях, а только для себя. Ученые называют такие явления спонтанной жестовой речью для себя. По сути дела, это внутренняя жестовая речь, специальное жестовое думание, аналогичное словесной внутренней речи нормальных людей, с помощью которой думаем мы.
Обычно педагог подкарауливает моменты речи для себя и оказывает ребенку помощь в выполнении задуманных действий. Это помогает ему от внутренней речи для себя перейти к речи жестов, направленной в адрес окружающих.
Особенно сильным стимулом бывает знакомство ребенка с тем, как более старшие воспитанники общаются друг с другом, «разговаривая руками». Если ребенок постоянно воспринимает ручное общение людей вокруг себя, он начинает подражать их жестикуляции.
Такие манипуляции еще не могут считаться речью и не обозначают никаких действий. Это напоминает звуковой лепет грудных детей, который предшествует настоящей звуковой речи. Ученые так и назвали его «жестовым лепетом». Как бы необычно ни было общение людей, оно всегда является результатом обучения и проходит сходные этапы.
Существует представление, что языком следует овладевать в первые шесть лет жизни. Если время почему-либо упущено, потеря невосполнима. Говорить такой человек никогда не будет. Изучение второго языка в зрелые годы вполне возможно, но сопряжено с серьезными трудностями. Зато после трех-шести языков происходит перелом, и овладение новыми языками значительно ускоряется.
Трудно сказать, может ли быть предел в количестве освоенных языков. Скорее всего нет. Профессор Тартуского университета П. Аристэ говорит на 20 и пишет на 15 языках. Лингвист А. Зализняк в 25 лет владел 40 языками. Выдающимся полиглотом был кардинал Меццофанти, заведующий учебной частью конгрегации пропаганды Ватикана. В его архиве найдены заметки на 84 языках!

ЛЮБЯТ ДЕВУШКИ У НАС ПОГОВОРИТЬ

Много ли мы говорим? Вопрос отнюдь не праздный, хотя мы, к сожалению, этого пока не знаем. Не подумайте, что лингвистам до сих пор неизвестно, сколько мы можем наговорить, если возьмемся за это дело серьезно. Наука располагает вполне достоверными сведениями, опираясь на результаты международных соревнований. В настоящее время абсолютным чемпионом является англичанин Хунтер, способный выбросить на ветер 416,6 слова в минуту.
Не менее интенсивно мы умеем писать. Средняя скорость письма на пишущей машинке 180 — 200 знаков в минуту. Чемпионка Ленинграда среди машинисток делает 420. Рекорд ЧССР принадлежит Гелене Роубичковой — 534,1 удара в минуту. Стенографистка может работать быстрее, чем мы обычно говорим, записывая в минуту более 170 слов.
Хотя сами по себе эти достижения представляют несомненный интерес, ученых больше занимает вопрос, много ли мы говорим в обыденной жизни, то есть когда не собираемся побить мировой рекорд. Одно из первых исследований, призванных восполнить этот пробел в наших знаниях, провел профессор Ямагата в городе Цуруоке. Он изучил речь, произносимую и написанную, слышимую и читаемую, двумя жителями этого города. Каждое наблюдение продолжалось 24 часа. Исследователь с магнитофоном всюду следовал за своим подопечным, не упуская из виду, что многие говорят и во сне.
Профессору Ямагата хотелось изучить речь «среднего» человека в обыденных условиях жизни. В настоящее время большинство японцев живет в небольших городах. Цуруока расположен в центре самой «средней» префектуры и является типичным для Японии городишком.

Под наблюдение попали хозяин небольшой лавки и мелкий служащий. Оказалось, что первый из них на «языковое существование» тратит в среднем 8 часов 9 минут, второй — 11 часов 54 минуты. Из них на разговоры соответственно — 75 и 61 процент. Остальное время ушло на слушание радио, на чтение и письмо. Последнее занимало у них всего 17 и 47 минут, что, оказывается, для «среднего» японца достаточно много. Аналогичные исследования в городе Сиракаве показали, что на письмо крестьянин и парикмахер тратят в день около 1 минуты, домашняя хозяйка — 1,5, а рабочий — 15 минут.
Интересны результаты подсчета количества произносимых за день слов. Как ни странно, самым болтливым оказался крестьянин, умудрившийся наговорить за день 10068 слов. Он значительно опередил домашнюю хозяйку (9290 слов), а ведь высокая подвижность языка всегда считалась специфически женским достоинством. Средняя англичанка, к примеру, произносит 105 слов в минуту, на 29 слов больше среднего англичанина.
Далее следующие места распределились таким образом: парикмахер — 8558; служащий — 5528; рабочий — 4752. Меньше всего наговорил торговец — 2891 слово. Чаще всего употреблялись междометия, слова приветствия, указательные местоимения, наречия и глаголы типа «быть» и «становиться». Крестьянин за день произнес 190 раз «то», 147 раз «это», 132 раза «быть», 124 раза «так». (У нас подобных исследований не проводилось, но, судя по некоторым произведениям художественной литературы, русский дореволюционный крестьянин по слову «так» далеко обогнал бы японского.) Наиболее быстро говорят итальянцы, на втором месте бразильцы и на последнем — финны.
Особенно много болтают дети. Шведские малыши четырех лет, по подсчетам Т. Эразма, произносят в день по 12 тысяч слов. Австралийские дети отстают на целую тысячу. Наиболее часто произносятся слова «я», «хочу», «буду», «люблю». Способность детей столько наговорить тем более удивительна, что словарный запас четырехлетнего ребенка немногим более 900 слов.
Наиболее напряженную «языковую жизнь» ведут «инженеры человеческих душ» — писатели и педагоги. Общее время их «языкового существования» подсчитать трудно. Печатные труды дают об этом лишь некоторую информацию. Дюма (отец) писал так много и быстро, что секретарь не успевал переписывать. Примерно в таком же положении находилась С. Толстая. Известно, что Л. Н. Толстой тщательно дорабатывал свои произведения, многократно исправляя уже написанное. Только «Анну Каренину» Толстой пришлось переписать 16 раз. Дюма можно отнести к числу наиболее плодовитых писателей, но до рекорда ему далеко. Более трудолюбивым следует признать Лопе де Вега. За свою 73-летнюю жизнь он, кроме новелл, романов, исторических сочинений, эклог, стихов, сонетов, од, элегий, которых тоже было немало, написал 2500 пьес. Если предположить, что литературным трудом де Вега начал заниматься с 10 — 13 лет, то выходит, что в месяц из-под его пера выходило 3,5 пьесы! Часто пьеса была готова всего за 2 — 3 дня.
Писатель К. Оригенес (отец) создал около 6 тысяч произведений. Повесть «Мечты среди цветущих гранатов» китайской писательницы Ли Куйе-ю содержит 360 томов! Для полного собрания сочинений польского писателя Крышевского, написавшего только одних исторических романов 88, потребовалось бы 500 тысяч страниц.
В среде писателей, несомненно, были люди, способные потягаться с Ч. Хунтером. В. Вольский написал либретто к опере «Галька» всего за одну ночь. Сутки потребовались Л. Осинскому на создание драмы «Прометей». Даже Абу-Али Ибн-Сина, живший в старое, неторопливое время, и тот на написание «Метафизики» потратил всего четыре дня.
Я не хочу, чтобы у читателя сложилось впечатление, будто литераторы всегда многословны. Мастера слова могут быть предельно лаконичны. Вероятно, в этой области мировой рекорд принадлежит В. Гюго. Отправляя издателю свой роман «Отверженные», он приложил к рукописи письмо следующего содержания: «?»
Констатирую, что издатель оказался на высоте. Он ответил: «!»

ПОЧЕМУ НЬЮТОН РОДИЛСЯ В ЕВРОПЕ

Коммунисты — последовательные борцы со всеми видами расовой дискриминации. Коммунистическая партия воспитала нас, граждан первого в мире социалистического государства, в духе интернационализма. Идея равенства всех народов является убеждением советских людей.
Понятие равенства во всех областях, в том числе и в интеллектуальных способностях, невольно ассоциируется с понятием одинаковости. А вот это совершенно неверно. Когда близко сталкиваются люди далеких друг от друга культур, они замечают, что их способы мышления существенно отличаются друг от друга. В чем тут дело?
Оказывается, принятые нормы употребления слов определяют некоторые формы мышления и поведения людей. А так как грамматические модели языков нередко существенно отличаются друг от друга, неизбежно возникают различия мышления и поведения.
Сошлюсь на наблюдения английского лингвиста Б. Уорфа, занимающегося вопросами семиотики — науки о знаковых системах. Работая в молодости агентом общества страхования от огня, он выяснял причины, приводящие к возникновению пожаров. И установил, что пожары на складах, где хранятся пустые цистерны из-под бензина, возникают значительно чаще, чем в бензохранилищах. Уорф находит, что причина этого явления связана с лингвистикой. На бензоскладах соблюдаются строжайшие меры противопожарной безопасности. Представление о бензине, как о взрывоопасном веществе заставляет весь обслуживающий персонал быть крайне осторожным. Напротив, слово «пустой» невольно предполагает отсутствие всякого риска и люди ведут себя в соответствии с этим представлением. Между тем порожние емкости из-под бензина всегда содержат его пары, которых здесь оказывается гораздо больше, чем на бензоскладе. Отсюда и многочисленные несчастные случаи.
Вернемся к национальным формам мышления. Для этого познакомимся с языком индейского племени хопи. До прихода белых завоевателей племя обитало в Северной Америке в нескольких деревнях на берегах реки Литл Колорадо. Позже так называемые «пионеры» освоения американских просторов согнали хопи с плодородных земель, и те вынуждены были переселиться в пустынные районы теперешнего штата Аризона, где и поныне живут в первой из созданных в Соединенных Штатах резерваций для индейцев. Сейчас насчитывается около 3,5 тысячи хопи. Племя живет замкнуто. Оно сохранило свои обычаи и религию и сторонится современной цивилизации.
«Время», «пространство», «материя» и другие понятия различны у разных народов. Люди, говорящие на индоевропейских языках, употребляют множественное число и количественные числительные, когда имеют в виду действительное множество предметов и когда речь идет о воображаемом множестве. Подойдя в зоологическом саду к клетке, мы скажем: «На полке сидят пять обезьян». То же выражение мы повторим на вокзале, объясняя другу, что едем в Африку, чтобы поймать пять обезьян, так как можем реально представить пять обезьян, собранных вместе.
Больше того, мы применяем количественные числительные к явлениям, существование которых всех разом представить невозможно. Например, говорим «пять дней», «пять часов», «две осени», хотя в каждый момент жизни можем иметь дело только с каким-то одним
вполне определенным днем, часом, временем года. Вероятно, цикличность явлений вызывает представление об их множестве, и наш язык не проводит различий между числом реально существующих и воображаемых предметов и явлений.
В языке хопи множественное число и количественные числительные употребляются только для обозначения предметов, которые могут образовывать реальные группы. В этом языке нет выражения «пять дней». На языке хопи говорят так: «Я гостил у своей невесты до шестого дня» или: «Я уехал после пятого дня», то есть понятия о длительности времени у них нет. Его заменяет последовательность событий: одно было раньше, другое после.
Велика разница в обозначении количества. В европейских языках используются два вида существительных. Одни служат названиями предметов — стул, стакан, вагон. Другие — названиями веществ: вода, бензин, железо, снег. Количество первых определяется легко: «Одна собака, три вагона». Для существительных второго рода количество назвать сложнее.
В русском языке мало специальных названий. Например, «скала», «валун», «булыжник» или просто «камень» вполне определенно указывают на количество «каменной субстанции». Для хопи это основной способ выражать, количество вещества. Вода называется двумя словами. Одним обозначают небольшие порции, другим — трудноизмеримые количества. Первое хопи употребят в выражении «принеси в ведре воды», второе — в выражении «остановимся у воды».
В европейских языках количества вещества обозначаются через существительные первой группы: «ком снега», «головка сыра», «кусок сахара». И чаще с помощью названия «тары»: «стакан чая», «мешок муки», «тарелка щей», «бутылка или кружка пива». Такой способ подходит для всех без исключения существительных. Мы используем его, обозначая продолжительность времени: секунда, год. (Сравни: «бутылка пива».)

Неделя, декада, лето в нашем представлении содержат вполне определенное количество времени. В хопи абстрактное понятие времени отсутствует. Утро, вечер, лето не существительные, а особая форма наречий, которые можно перевести на русский язык следующим образом: «когда утро», или, еще точнее, «когда период утра происходит». Поэтому на хопи нельзя сказать «жаркое лето», так как слово «лето», и без того обозначает период, когда наступает жара.
Европейские языки, продолжая традицию использования двухсложных сочетаний для выражения длительности, интенсивности и направленности, широко используют метафоры: «короткий день», «большой друг», «легкая грусть», «острый вопрос», «падение курса акций», «приходящий поезд». Неметафорические способы выражения этих понятий крайне немногочисленны.
Использование метафор зашло так далеко, что их применяют при описании самых, казалось бы, простых ситуаций. Я «улавливаю» «нить» рассуждений докладчика, но если их «уровень» слишком «высок», мое внимание может «рассеяться», «потерять связь» с их «течением», и может случиться, что, когда он «подойдет» к конечному «пункту», мы «разойдемся» уже так «далеко» и наши «взгляды» будут настолько «отстоять» друг от друга, что «вещи», о которых шла речь, «представятся» или «очень» условными, или просто «нагромождением» чепухи. Сплошные метафоры!
В хопи они полностью отсутствуют. Для выражения длительности, интенсивности и направления используется многочисленная группа специальных слов и выражений. Таким образом; мышление европейца, анализируя действительность, считает, что время можно измерить, разрезать на равные части, выбрать по желанию из середки любой кусочек. У хопи нет представления, что все без исключения явления становятся все более и более поздними, то есть что одно событие наступает позже во времени, чем другое, так как одни сохраняются неизменными (скала), другие развиваются (рост растений), третьи приходят в упадок и исчезают (старение и смерть). На хопи нельзя сказать, что сегодня луна взошла позже, чем вчера. Хопи скажут: «до первых петухов» или «после первых петухов».
К чему приводят подобные различия? Понятия пространства, времени и материи, лежащие в основе ньютоновской механики, не выведены путем математического анализа. Они заимствованы Ньютоном из языка и являются плодом европейских языков и культуры. Родись Ньютон хопи, ему пришлось бы прибегнуть к специальному анализу для создания подобных представлений, как позже Эйнштейну — воспользоваться математическим аппаратом при создании теории относительности.
Изменения в языке происходят крайне медленно, что приводит к инертности мышления. Но все же происходят. Это обстоятельство серьезно ограничивает возможность непосредственного знакомства с научными и культурными достижениями ушедших поколений. Очень быстро устаревают метафоры. Общеупотребительные обороты, отслужив свою службу, выходят из строя, и мы, сталкиваясь с ними, не очень отчетливо понимаем их значение. Для иллюстрации я позволю себе привести цитату из биографических записок князя И. М. Долгорукова «Капище моего сердца», вышедших в свет всего 80 лет назад. «Графиня вздумала оказывать жене моей презрение, которым она любила со всеми квитаться, и сама с ней обходилась очень ярко, а та была уже в большом случае». Метафоры, широко употреблявшиеся менее столетия назад, нам уже непонятны.

КЛАДОВАЯ

 

 

 

 

 

В ПОИСКАХ КЛАДА

Весьма заманчиво найти хранилище человеческой памяти. Где только его не искали! Не сразу додумались заглянуть в черепную коробку. Кладовку искали в желудке, и в сердце, и во многих других закоулках человеческого тела. Отголоски этих представлений и по сей день можно встретить в художественной литературе.
Если быть предельно объективным, то «память сердца» не только поэтический образ, но до некоторой степени реальная действительность. После каждого сокращения сердца на 30 — 50 секунд понижается возбудимость сердечной мышцы. Она как бы сохраняет воспоминание о только что сделанной работе. Любая клетка тела имеет подобную память, но речь не о ней.
Первые успехи в поисках кладовой были сделаны в лабораториях И. П. Павлова. После удаления у собак участков коры больших полушарий, связанных со зрением и слухом, нарушались условные рефлексы на сложные зрительные и звуковые раздражители. Животные не могли их запомнить. Значит, здесь и сосредоточена память о зрительных, слуховых, двигательных впечатлениях. Постепенно накапливались данные, свидетельствующие о том, что все приобретенное нами хранится в самых верхних этажах «чердака», в нейронах коркового вещества больших полушарий мозга. Это все, что мы сейчас знаем о кладовой мозга.
У нас на «чердаке» локализуется высшая специфически человеческая память. Способность запоминать более простые события присуща всем остальным отделам нервной системы. Это нетрудно продемонстрировать. У крысы после удаления правой половины мозжечка тонус мышц — сгибателей конечностей справа усилится, а на противоположной стороне ослабнет: правые конечности окажутся согнутыми, а левые вытянутыми. Если теперь сделать еще одну операцию, отделить головной мозг от спинного, тонус мышц правых и левых конечностей тотчас же уравняется, так как пути от мозжечка к спинному мозгу окажутся разрушенными и его влияние прекратится. Подобная операция, проведенная спустя 45 — 53 минуты после первой, асимметрии мышечного тонуса уже не исправит. За 40 минут спинной мозг успел усвоить новую установку мозжечка и, лишившись руководства, поддерживает нужный тонус мышц по памяти.
Усилия ученых направлены главным образом на выяснение способов консервации наших знаний. По существу, мы очень недалеко ушли от Сократа, который считал, что в человеческом мозгу находится восковая табличка, куда записывается все, что следует запомнить. Регулярные вскрытия человеческих черепов давно принудили отказаться от восковых табличек, но многие новые теории памяти имеют равную достоверность.
Большинство группируется вокруг одной из двух основных идей. Предполагается, что записи в мозгу производятся или с помощью возникновения нового узора связей между нервными клетками, или путем каких-то биохимических изменений. Главный аргумент сторонников биохимической теории — генетическая информация, иными словами — память вида. Она записана на молекулах дезоксирибонуклеиновой кислоты (ДНК).
Молекулы ДНК очень большие. Их молекулярный вес достигает 6 — 12 миллионов. Они состоят из огромного количества нуклеотидов: у крысы их 15 тысяч, а у человека до 40 тысяч. Если развернуть спираль ДНК и выпрямить, она растянется на несколько миллиметров. Общая длина молекул ДНК одной клетки человека, соединенных вместе, около двух метров, а длина нити, составленной из всех молекул ДНК человеческого тела, достигнет 15 миллиардов километров.
Каждая молекула состоит из двух нитей, скрученных в плотную спираль. Нуклеотиды, из которых она построена, служат основой для «кодирования» информации. В генетическом алфавите всего четыре буквы (четыре нуклеотида: аденин, тимин, цитозин и гуанин). Из них можно составить 440000 сочетаний, то есть 4^{40 000} слов. С помощью «словесного» материала молекул ДНК одной нервной клетки человеческого мозга можно закодировать содержание тысячи книг по тысяче страниц каждая! Это объем средней человеческой памяти, а в одной коре больших полушарий около 10 — 16 миллиардов нейронов!
Привлекательность химической теории — в ее оптимистичности. Если теория верна, прогресс психического развития человечества ничем не ограничен и не потребует дополнительного развития мозга. Молекулы ДНК даются каждому организму пожизненно: они возникают одновременно с возникновением нейрона и сохраняются до конца жизни, что очень удобно для использования памяти «на всю жизнь». Вряд ли в организме существуют вещества более постоянные.
Против причастности ДНК к памяти выдвигается много возражений. Одно из них состоит в том, что все возможности для кодирования информации в молекулах ДНК полностью израсходованы для записей генетических инструкций. Это серьезное возражение. ДНК, как возможный носитель памяти, большинством ученых третируется.
Более признанный кандидат РНК (рибонуклеиновая кислота). Ее молекулы также достаточно велики, хотя в сравнении с ДНК они карлики. Состоят они всего из одной цепочки. Ее толщина 10 — 15, длина около 100 ангстрем. Молекулы РНК синтезируются всю жизнь. Матрицей для них служат некоторые участки нитей ДНК. В свою очередь, РНК является матрицей для производства белка.
Предполагается, что нервный импульс, приходя в очередной нейрон, вызывает какую-то замену в нуклеотидной последовательности РНК или изменения вторичной структуры. Нить молекулы РНК свернута в виде восьмерки или нескольких петелек. Это и является ее вторичной структурой. Видимо, измененная молекула способна легче отзываться на породивший ее нервный импульс или сама вызывать его генерацию.
Кроме ДНК и РНК, как возможные носители памяти высоко котируются белки. Любое изменение порядка нуклеотидов в молекуле ДНК сейчас же приведет к синтезированию видоизмененной РНК, а она, естественно, начнет собирать новый, ранее отсутствовавший в клетке белок. Каждый нестандартный белок может стать памяткой в записной книжке нашего мозга.
Забегая немного вперед, я должен сказать, что роль белков как носителей памяти, точно так же как ДНК и РНК, пока никем не доказана. В пользу белка свидетельствует довольно веский аргумент: участие в одном из особых видов памяти. Речь идет об иммунитете. Запомнить белковую специфичность вредоносного агента, микроба, вируса или иного чужеродного белка, и заготовить специальные белковые вещества, способные их обезвредить, — разве это не является памятью организма об испытанных воздействиях? А раз белок уже проявил свои способности, почему не допустить, что он используется мозгом.
Кроме перечисленных веществ, в нервной клетке найдется и иной материал, способный быть носителем памяти. Очень перспективны липиды, которых много в клеточных мембранах, хотя они почему-то пока не привлекают внимания исследователей.

УМ ДОЛГИЙ, УМ КОРОТКИЙ

Был зимний холодный вечер. Из затянутого тяжелыми тучами неба на землю сыпался снег. Порывистый ветер подхватывал его на лету, закручивал в снежные вихри и нес по направлению к морю. Михаил Р., подняв меховой воротник, ссутулившись и втянув голову в плечи, быстро шагал по пустынной набережной Фонтанки. Он уже подходил к своему дому, когда из соседней подворотни донесся призыв о помощи. Прибавив шагу, Михаил свернул под арку. В слабом свете тусклой электрической лампочки он увидел рыжеволосую девицу, которая тщетно пыталась вырваться от двух парней, явно нетвердо стоявших на ногах.
Не теряя времени, Михаил бросился на ближайшего обидчика и сбил его с ног, но, в свою очередь, получил такой удар, что чуть не вылетел за ворота. На этом поединок закончился. Мгновенно протрезвев, хулиганы поспешно ретировались.
Сознание вернулось к. Михаилу еще в «скорой». В больнице констатировали не слишком сильное сотрясение мозга. В таких случаях полагается строгий постельный режим на 10 — 15 дней.
Расследование происшествия было поручено молодому, совсем еще неопытному, но весьма старательному следователю. Допрос пострадавшей не помог розыску.
Она то ли от страха забыла, то ли из боязни последствий не хотела вспомнить приметы своих обидчиков.
Потерпев первое фиаско, следователь отправился в больницу. К его крайнему удивлению, Михаил не только не мог помочь следователю, но он вообще не помнил, что с ним произошло и почему оказался в больнице. Даже рыжеволосая девица не оставила в его памяти ни малейшего следа. Только к концу десятидневного пребывания в больничной палате он стал смутно припоминать, что, возвращаясь домой, услышал призыв о помощи и бросился на выручку. Но что произошло в подворотне, он так никогда и не вспомнил.
Будь следователь более опытным, глубокая забывчивость пострадавшего его бы не удивила. В психологии памяти давно известно два удивительных феномена: посттравматическая ретроградная амнезия (провал памяти) и увеличение прочности заученного материала через несколько часов после окончания урока.
Феномен ретроградной амнезии состоит в том, что при временной потере сознания, по какой бы причине она ни произошла, человек. начисто забывает события, непосредственно предшествовавшие потере сознания.
Оба упомянутых феномена свидетельствуют о том, что фиксация нового материала не происходит мгновенно, а требует известного времени. Если в этот период прекратить хотя бы на короткий срок работу мозга, фиксация серьезно нарушается. Зато, как метко подметил Н. А. Некрасов, ежели «втемяшилась в башку какая блажь, колом ее оттудова не выбьешь...». Прочно зафиксированный памятью материал, не повреждая мозга, вытравить практически невозможно.
Исследователи давно пришли к выводу, что существует два вида памяти: короткая и долгосрочная. Первая предназначается для планирования непосредственного поведения. Весь материал, которым она располагает, хранится только до той поры, пока он нужен, а затем полностью стирается. Вот почему ее нередко называют оперативной памятью. В долгосрочной памяти материал хранится неизмеримо дольше, многие месяцы и годы, практически всю жизнь.
Никому не известно, через какой срок подручный материал памяти передается из диспетчерских отделов мозга на постоянное хранение. Зимой 1969 года в Гагре собрались на симпозиум 40 ведущих ученых страны, чтобы обсудить успехи в изучении памяти. Они не смогли установить, через какой срок функциональные изменения переходят в структурные.
Значительная разница в сроках хранения объясняется серьезными различиями в способах фиксации воспринимаемого материала. Кратковременная память связана с какими-то функциональными изменениями в работе мозга, предполагают, что с длительной циркуляцией нервного импульса в замкнутой цепи нейронов. Если она происходит достаточно долго, в нейронах могут возникнуть структурные изменения, и память станет долгосрочной.
Связь кратковременной памяти с функциональными изменениями весьма вероятна, но я не уверен, что в течение часов и дней по орбитам нейронных цепей мозга гуляют импульсы, неосторожно запущенные мною.
Каждую субботу я планирую дела на всю неделю. В понедельник утром опустить письмо, днем повторить 153-й опыт, вечером подготовить материалы доклада, перед сном просмотреть пару книг. И так на все 7 дней. Неужели с субботы в моем мозгу так и крутится: «Не забыть письмо. Повторить 153-й опыт. Сделать график. Не забыть письмо!!!» День спустя: «Письмо опустил. 153-й опыт повторил. Не забыть график. В пятницу с двух до трех не будет электричества. Письмо уже опустил. 153-й опыт повторил. Не забыть график!»
Если факты убедят меня в циркуляции импульсов, немедленно куплю, магнитофон, буду на него надиктовывать планы, и пусть он крутится, а я стану спать спокойно. Собственный мозг дороже, ведь нейроны не возобновляются. Никто не знает, не возникает ли «трения» при вращении нервных импульсов, не снашиваются ли при этом нейроны.
Память относится к числу психических явлений, над которыми люди задумываются уже не меньше шести-восьми тысячелетий. Наиболее интенсивно изучается долгосрочная память. Чаще всего используют два излюбленных приема: ретроградную амнезию и реакцию пассивного избегания. Обычно опыты ставят на белых мышах или крысах. Ретроградную амнезию вызывают пропусканием электричества через голову животного, вызывая непродолжительный шок.
Реакция избегания — особый условный рефлекс. Для ее образования используют нехитрую установку. Животное помещают на ярко освещенную полочку или сажают в небольшую, ярко освещенную камеру. В обоих случаях животное может спрятаться от неприятного для него света, уйти через отверстие в темное помещение. Обычно подопытная мышь это незамедлительно и проделывает, не предполагая, какой подвох приготовлен экспериментатором. Как только животное переступит порог, за ним захлопывается дверца, и через пол, оплетенный паутинкой проводов, начинают бить током.
Процедура продолжается долго, 30 — 50 секунд, чтобы крыса хорошо запомнила, что сюда соваться не следует. И действительно, одного раза достаточно, чтобы реакция избегания образовалась. Крыса, выпущенная в ту же камеру повторно, будет щуриться от неприятного света, жаться к стенкам, но в отверстие больше не пойдет или пойдет туда не так быстро, как в первый раз. У нее выработался навык избегать темные углы после одного знакомства с обстановкой.
Теоретически рассуждая, можно предполагать, что сразу после столь неприятной процедуры, так сказать на свежую память, она ни в коем случае вновь туда не сунется. Ничуть не бывало. Если крысу через пять секунд извлечь из темного отсека и опять поместить в освещенную часть установки, она с еще большей поспешностью бросится в открытое отверстие.
Должно пройти больше двух минут между неприятной процедурой и повторным экспериментом, чтобы у подопытного животного возникло сомнение в правильности своих поступков. Только через час рефлекс избегания окончательно упрочится, «Дозреет», как говорят исследователи.
Час времени, который проходит между первым знакомством с ситуацией и повторным испытанием, самый важный. В этот момент решается судьба информации, поступившей в мозг. Если работа мозга будет нарушена, фиксации не произойдет.
Вызывая шок электрическим раздражением мозга, можно уточнить время фиксации. Через сутки после образования навыка шок не оказывает никакого влияния на осуществление рефлекса, а следовательно, и на память. Но чем ближе к моменту окончания первого опыта раздражают мозг, чем сильнее электрический ток, тем полнее вытравливается след, оставленный первоначальной процедурой.
Что же делает электрошок? Его действие вначале трактовали как нарушение фиксаций следов перенесенных воздействий. Позже появились подозрения, что электрошок, не нарушая фиксацию, мешает «созреванию» условного рефлекса. Некоторые основания для этого имелись.
Вскоре после процедуры обучения электрошок уничтожает все воспоминания, однако, если осторожно напомнить животному, память восстановится. Делается это просто. Мышку, забывшую во время электрошока предыдущую неприятность, раздражают электричеством. Процедуру напоминания стараются проводить в другом помещении, полностью изменяют обстановку опыта, чтобы она внешне не напоминала первоначальный эксперимент.
Раздражение электричеством восстанавливает память. После процедуры «напоминания» мышонок так, за здорово живешь в какую-то дырку не полезет. Значит, память хранила нужную информацию, но почему-то мышка не могла ею воспользоваться.
Есть другой способ вернуть память, уничтоженную электрошоком. Некоторые вещества способны возродить воспоминания, как проявитель делает видимым изображение, скрытое на фотопластинке. Особенно хорошо действует стрихнин, введенный до электрошока. Даже спустя три часа он еще способен оживить следы памяти. Только в одном случае стрихнин окажется бессильным, если электрошок нанести в течение минуты после обучения. Тут уже ничто не поможет.
Опыты по восстановлению памяти породили новые представления. Скорее всего фиксация информации проходит два этапа. Во время первого, очень короткого, исчисляемого всего несколькими десятками секунд, возникает матрица, отпечаток с информации, достигшей мозга. Электрошок, нанесенный тотчас после процедуры обучения, помещает ее возникновению, но бессилен ее разрушить, если она уже образовалась. Зато, воздействуя на вторую фазу фиксации, он сделает матрицу неактивной.
В этом случае память зафиксирует и будет хранить массу важных для организма вещей, но не сможет ими воспользоваться. Знания будут лежать в мозгу мертвым грузом. Стрихнин и процедуры напоминания, видимо, создают аппарат, позволяющий пользоваться матрицей.
Гораздо труднее для изучения кратковременная память, хотя иногда простые наблюдения за животными позволяют собрать уникальный материал. В числе первых советских физиологов, рискнувших обнародовать свои наблюдения над памятью животных, был В. Я. Кряжев. Выступая на одном из совещаний, он рассказывал, как однажды ему довелось проникнуть в глубины оперативной памяти вороны.
Дело было летом на даче. В полдневный зной ворона обнаружила на открытой веранде тарелку с куриными яйцами. Оглядевшись по сторонам и убедившись, что никого вблизи нет, осторожная птица украла яйцо. Через 20 минут она прилетела за другим, затем за третьим.
Кряжева заинтересовало: запомнит ли ворона, унеся последнее яйцо, что больше на веранде поживиться нечем. Когда оно было украдено (как выяснилось из вопросов, заданных, докладчику, яйца принадлежали соседу), экспериментатор удвоил внимание. Похитительница не вернулась. Оперативная память вороны в пределах 20 минут работала идеально. Природа щедра на подобные эксперименты, но, чтобы подсмотреть их, необходимо счастливое стечение обстоятельств.
Когда хотят изучать кратковременную память, поступают следующим образом: на глазах у подопытного животного в одну из двух-пяти кормушек кладут корм. Кормушки устроены так, что животное не может видеть корм и ощущать его запах. Экспериментатор не дает животному тотчас же съесть пищу. Только выждав известное время, животному дают доступ к кормушкам. Постепенно увеличивая интервал, устанавливают длительность краткосрочной памяти. Она оказалась не такой уж короткой: собаки и обезьяны способны помнить о корме несколько дней.
Этот эксперимент для высших животных достаточно прост. Обычно его стремятся усложнить. Корм кладут в кормушки скрытно от животного. На заряженную кормушку указывает специальный раздражитель — загорающаяся лампочка или звук звонка, расположенные над ней.
Чтобы узнать, как долго сохраняются воспоминания о внешних раздражителях, животному предъявляют друг за другом два звука или две картинки. Если они совершенно одинаковы, то животное, нажав на рычаг кормушки, сможет достать корм. Когда раздражители разные, кормушка окажется запертой. Увеличивая интервал между действием раздражителей, удается установить, сколько времени животное может помнить первый из них достаточно хорошо, чтобы сравнить его со вторым.
Чтобы узнать, как долго животное помнит совершенное им действие, применяют Т-образный лабиринт. Крыса получает корм только в том случае, если бегает по очереди в правый и левый рукав лабиринта. Когда интервал между очередными прогулками по лабиринту достаточно велик, животное забывает, в какой последовательности бегало предыдущий раз, и начинает путаться.
Краткосрочная память — необходимое условие для образования долгосрочной, однако не всякая краткосрочная память переходит в долгосрочную. Вводя животным специальные препараты, угнетающие в мозгу синтез белков, удается затормозить развитие долгосрочной памяти. У золотых рыбок и крыс в. течение одного опыта легко вырабатывался условный рефлекс» Однако уже через несколько часов он разрушался. Можно три-пять дней заново вырабатывать рефлекс, а он за ночь каждый раз успеет разрушиться. Оперативная память исправна, а механизм передачи информации в долгосрочную память нарушен.
У животных, которым введены вещества, нарушающие в мозгу синтез белка, условный рефлекс удается выработать, только если между отдельными сочетаниями раздражителей будет небольшой интервал, две-пять минут. При увеличении интервала до 30 — 40 минут рефлекс не образуется. Кратковременная память о предыдущем сочетании успеет разрушиться раньше, чем произойдет очередное сочетание. Можно затратить несколько суток, сделать 50 — 100 сочетаний, но так и не добиться образования условного рефлекса.

ПИЛЮЛИ ИЗ ВАШЕГО ДЕДУШКИ

Биохимическая теория памяти получила значительное развитие в последние десятилетия. Этому предшествовал длительный период накопления знаний о биохимических превращениях в мозговом веществе. Развитие учения об условных рефлексах вызвало интерес к биохимическим процессам, сопровождающим работу мозга. Неудивительно, что пионерами в этой области стали наши отечественные ученые, воспитанники павловской физиологической школы: А. В. Палладин, Е. М. Крепс, Г. Е. Владимиров.
В то время не существовало таких точных методов, чтобы можно было заметить биохимические изменения, вызванные однократным условным рефлексом. Они чрезвычайно малы, а время, необходимое, чтобы убить животное, извлечь мозг и подготовить к химическому анализу, столь велико, что дальнейший ход биохимических реакций умирающего мозга должен был полностью их стереть.
Вести в этом направлении поиски казалось бессмысленным. Поэтому первые исследования выполнили на животных, которых в течение длительного времени подвергали определенным воздействиям светом или звуком, заставляли здорово побегать или вволю выспаться. Предполагалось, что эти процедуры вызовут серьезный биохимический сдвиг, который не сотрется за время подготовки мозгового вещества к анализу.

Позже Владимиров внес в методику существенное усовершенствование. Он вырабатывал у крыс специальный условный рефлекс: по сигналу животное должно было выпрыгнуть из камеры через специальное отверстие наружу, чтобы не получить удара электрическим током. Когда тренировка условного рефлекса достигала нужного уровня, под отверстие подставляли сосуд с жидким воздухом, куда и попадала крыса.
Животное мгновенно замораживалось и охлаждалось почти до абсолютного нуля. При таких низких температурах химические реакции не идут. В руках экспериментатора оказывался мозг в том состоянии, какое он имел в момент осуществления условного рефлекса.
Шведский гистохимик X. Хиден — большой энтузиаст изучения памяти. Еще 30 лет назад ему удалось установить, что в процессе возбуждения в нервных клетках усиливается воспроизводство и расход РНК и синтез белка. В его опытах крысята, чтобы добраться до пищи, должны были пройти, балансируя по проволоке, изрядное расстояние. Конечно, сначала они просто падали, не одолев и половины пути.
Говорят, голод не тетка. За четыре дня крысенок мог научиться тому, на что цирковые артисты затрачивают месяцы и годы. На пятый день четвероногие эквилибристы успевали за один час 15 раз проделать путь от старта до финиша. Тогда их убивали и, найдя в продолговатом мозгу центр равновесия, выделяли из него нервные клетки, получившие название клеток Дейтерса. Оказалось, что в каждой из них было около 750 пикограмм РНК. У крысиных братьев, все последние 5 дней сидевших в тесной маленькой клетке, было всего 680 пикограмм, то есть почти на 10 процентов меньше. Мало того, сама РНК у «акробатов» была иная, чем у контрольных животных, она содержала аденина на 11 процентов больше, чем следует, и на столько же процентов меньше урацила.
Похожие результаты были получены на взрослых крысах. Эти зверьки во время еды держат корм в лапах. Среди крыс, как и среди людей, встречаются правши и левши. Хиден заставил праворуких крыс пользоваться во время еды левой лапой. Когда они этому научились, исследовали нейроны пятого и шестого слоев двигательной коры левого «необученного» и правого «обученного» полушарий, управлявших движением лап. В «обученных» клетках оказалось РНК на 5 пикограмм больше. В них было больше аденина, гуанина и урацила и меньше цитозина. У ничему не обучавшихся крыс никаких изменений в составе РНК не было.
Поверив, что РНК имеет непосредственное отношение к памяти, канадские ученые попытались с ее помощью восстановить память людей крайне преклонного возраста. У некоторых пациентов эффект был весьма неплох, беда в том, что он держался, только пока инъекции продолжались. Предвосхищая естественный вопрос, который, вероятно, возникнет у большинства читателей, скажу, что РНК была отнюдь не человеческого происхождения, а добывалась из дрожжевых клеток.
У животных, получавших РНК, память тоже улучшилась. Крыс учили по звонку вскакивать на перекладину. Зазевавшиеся получали за нерасторопность удар электрического тока. Если животным вводили РНК, обучение шло значительно быстрее.
Перечисленные выше эксперименты отнюдь не доказали участия РНК в процессах памяти. Увеличение ее количества могло быть всего лишь сопутствующим явлением, а благоприятный терапевтический эффект нетрудно объяснить простым пополнением фонда веществ, необходимых для интенсивного обмена.
К разработке химической теории памяти привлекла внимание серия интригующих опытов на планариях, крошечных примитивных червях. Внешне они похожи на маленьких пиявочек. Форма переднего конца тела планарий напоминает миниатюрную головку. Здесь есть глаза, чаще две пары, и целая цепочка их по краю передней части тела. Однако все атрибуты головы этим и исчерпываются. Она не имеет ни головного мозга (казалось бы, непременной части головы), ни даже рта. Ротовое отверстие у них на брюхе, где-то в его центре или ближе к хвостовому концу.
Нервная система планарий состоит из нервных стволов, оплетающих тело. В местах их пересечения образуются нервные ганглии. Самый крупный ганглий находится возле глотки. Он управляет ее работой.
Планарий размножаются половым путем и делением тела. Когда им придет в голову воспользоваться последним способом, на их теле возникает одна, две или больше перетяжек, затем оно полностью разделяется, ранка подживает, на новом брюхе прорезается ротовое отверстие, а нервный узелок, оказавшийся ближе всего к глотке, приобретает некоторую степень главенства.
Я рассказал о размножении планарий специально, чтобы показать: регенерировать утраченный конец тела им несложно. Именно эта особенность планарий была использована для анализа интимных механизмов памяти. Опыты американских исследователей заинтересовали ученых всего мира.
Образовав у планарий простейший условный рефлекс — съеживаться при действии света, за которым следовал удар электрическим током, ученые рассекли подопытных животных пополам. Исследователи хотели выяснить, сохранится ли условный рефлекс после регенерации. Они полагали, что «обученная» нервная ткань с помощью каких-то химических веществ передает возникшим в процессе регенерации новым отделам нервной системы приобретенные знания. Рефлекс сохранился не только у животных, выросших из головного отрезка, но и из хвостового.
Иногда за время регенерации он мог исчезнуть. Две-три недели для крохотного червячка — огромный период, но после регенерации рефлекс вырабатывался намного быстрее, чем первоначально, и это является общепризнанным доказательством определенной степени его сохранности.
Позже опыт был усложнен. У планарий, регенерировавших из головного конца, отрезали переднюю половину тела и, дождавшись новой регенерации, выясняли состояние условного рефлекса. Эти планарий были совершенно новыми существами, в состав их тела не попало ни одного кусочка от некогда обученных животных. И все же у вновь созданных существ удалось обнаружить следы оборонительного условного рефлекса.
Сходные результаты были получены в нашей стране на амфибиях и насекомых. Их молодь проделывает сложный путь развития. У насекомых из яйца выходит личинка, мало похожая на родителей, которая растет, развивается, затем окукливается. В это время происходят кардинальные перестройки всего организма. Когда они будут завершены, из куколки выходит на свет окончательно сформированное взрослое насекомое. У земноводных нет стадии куколки, но тем не менее они претерпевают метаморфоз с серьезной реконструкцией тела, в ходе которой сильно затрагивается и нервная система. Вполне резонно было заинтересоваться, что же происходит во время этих кардинальных перестроек нервной системы с приобретенными навыками. Если они исчезают, вероятнее принять структурную теорию памяти, если сохраняются — химическую.
Исследования проводились как на аксолотлях, так и на личинках мучного хрущака. Они особенно интересны. В опыт брали личинку так называемого мучного червя, которую обучали в Т-образном лабиринте поворачивать налево или направо. Когда обучение завершалось, личинку оставляли в покое, давая возможность окуклиться. Вылупившемуся затем жуку предлагали прогуляться по лабиринту. На paдость экспериментаторам жуки обнаружили неплохую память.
Результаты этих опытов проще всего понять, предположив, что у планарий и мучных хрущаков память «записывается» химическим путем. Молекулы — носители памяти, на которых записана информация, циркулируя по организму (во всяком случае, в период регенерации или метаморфоза), оседают в регенерировавших частях тела, передавая юным участкам опыт и знания участков-ветеранов.
Ход рассуждений толкал ученых на поиски химических веществ — носителей памяти. Нужно подчеркнуть всю сложность поисков. Найти вещество памяти труднее, чем иголку в стоге сена. Чтобы убедиться в существовании химического пути передачи, проще всего взять какое-нибудь вещество из нервной системы обученных животных и ввести его необученным. Но что брать, как и куда вводить?
Блестящий выход из затруднительного положения предложил американский ученый Дж. Мак-Конелл. Видимо, он вспомнил обычай далеких предков — время от времени съедать старейших (а следовательно, и мудрейших) членов общины. Мак-Конелл, а за ним Корнинг и Джон кормили необученных планарий обученными. Полученные результаты кому угодно могут показаться диковинными: планарий — каннибалы, поедавшие отягощенных жизненным опытом обученных сородичей, умнели, перенимая образованные навыки, а питавшиеся необученными соплеменниками по-прежнему оставались невежественными.
Опыты Мак-Конелла породили в научных кругах больше насмешек и забавных анекдотов, чем новых теорий. У всех на устах были вопросы меню. Студенты поговаривали, что следует съесть своих профессоров.
Видимо, нескончаемый поток насмешек заставил Мак-Конелла провести новую серию более тщательно спланированных опытов. В этих экспериментах планарий обучали ползать в крохотном лабиринте в виде буквы Т. Одних приучали сворачивать в освещенный рукав и наказывали за забывчивость ударами электрического тока. Других — в темный коридор. Когда планарий прочно усваивали навык, ими (о черная неблагодарность!) кормили ничему не обучавшихся животных. Как и хотелось экспериментаторам, планарий, съевшие своих собратьев, приученных к свету, предпочитали освещенные коридоры лабиринта, а съевшие приученных, к темноте — чаще выбирали полумрак. Животные, отведавшие кашицы, приготовленной из разных количеств темно- и светолюбивых планарий, не приобретали каких-либо определенных склонностей. Более того, их оказалось очень трудно приучить выбирать какой-то один рукав лабиринта. Двойная информация, полученная животными вместе с пищей, мешала сделать собственное заключение о целесообразности различать коридоры по освещенности.
Опыты Мак-Конелла были повторены во многих странах, в том числе в Советском Союзе. Их результаты заставляют усомниться в большой целесообразности каннибализма. Планарии, съевшие своих собратьев, усваивали навык, но, увы, всего на три дня. Я потому трачу столько времени на обсуждение каннибализма, что в научных кругах и вторая серия опытов Мак-Конелла была встречена без большого энтузиазма. Пища в процессе пищеварения подвергается серьезным воздействиям, и трудно представить, чтобы закодированная на биомолекулах информация не была полностью уничтожена. Однако желание найти химическое вещество — носитель памяти было столь велико, что исследователи придумывали все новые варианты опытов. Одни остались верны планариям. Исследователи пересаживали кусочки тела планарий, получивших образование, планариям-недорослям. Через 3 — 10 дней после операции их экзаменовали. Оказалось, что животные, которым были вживлены кусочки тела обученных планарий, содержащие значительные части окологлоточного ганглия, обнаруживали удовлетворительные знания. Напротив, при пересадке безнервных кусочков или частей тела необученных планарий животные-реципиенты не умнели.
Громадное количество сходных опытов проведено на крысах. Их обучали какому-либо навыку, затем убивали, приготовляли из мозга эмульсию, экстракт или извлекали РНК и вводили другим животным внутрибрюшинно или в спинномозговую жидкость.
Скажу откровенно, сами авторы не могли объяснить, как химическое вещество, предполагаемый носитель памяти, найдет клетки, ответственные за выполнение изучаемых функций, и как, преодолев все преграды, проникнет в них. Энтузиазм исследователей оказался столь велик, что подобные вопросы их не остановили.
Как ни странно, опыты дали положительные результаты. Крысы-реципиенты, получившие известную толику обученных молекул из нервной ткани крыс-доноров серьезно умнели и овладевали новым навыком гораздо быстрее, чем животные, не получившие химической информации. Некоторым вообще не требовалось специального обучения. Новые знания оказывались вложенными в их мозг как перфокарта со специальной информацией в счетно-решающее устройство.
С великим прискорбием вынужден сообщить: феноменальные успехи по трансплантации памяти у крыс не получили всеобщего признания. Специальная комиссия из 27 весьма авторитетных специалистов не подтвердила возможность переноса готовых знаний из одного организма в другой, как мы в библиотеке переставляем с полки на полку книги.
Ученые — люди одержимые. Отповедь авторитетной комиссии не заставила энтузиастов сложить оружие. Эксперименты продолжаются. В США из экстракта мозга мышей, обученных избегать темноты, выделили белковое вещество пептид. После введения его необученные мыши начинали бояться темноты. Переносчик «темнотобоязни» состоит из 15 аминокислот и обычно находится в соединении с РНК.
Так как изучить порядок соединения 15 аминокислот оказалось трудно, ученые синтезировали несколько вариантов пептида и, испытав его на необученных мышах, отобрали наиболее эффективные. Пептиду присвоили название «скотофобин», что в переводе должно означать «мракострах». Он обладает универсальным действием. Золотые караси после введения им синтетического переносчика стали побаиваться темноты.
Успехи в химическом синтезе «знаний» могут иметь большое практическое значение. Во всем мире на рыбозаводах, где производят инкубацию икры и выращивание мальков ценных пород рыб, маленькие рыбешки, которые провели младенчество в тепличных условиях, не приобретают навыков бояться хищников и, выпущенные в природные водоемы, сотнями гибнут, расплачиваясь за свою наивность и необразованность. Устроить на рыбозаводе для мальков вуз, тем более индивидуально обучать каждого карасика бояться щуки, невозможно. «Щукострах», вводимый с пищей, очень пригодился бы рыбозаводам.
Получены новые наблюдения и о возможности перехода крупных органических молекул из клетки в клетку. Хотя механизм этого явления еще совершенно непонятен, удалось доказать, что РНК от одной мышечной клетки, выращиваемой искусственно в пробирке, легко переходит в соседнюю. Предполагается, что РНК может передаваться всему органу только путем последовательного перехода от одной соприкасающейся клетки к другой. Переноситься на значительные расстояния с токами межклеточной жидкости она не должна, так как в межклеточной среде много ферментов, способных очень быстро ее разрушить.
РНК разрушается под действием фермента рибонуклеазы. Если информация записывается на молекулах РНК, можно уничтожить память, применив рибонуклеазу. Конечно, добраться до РНК, пока она находится внутри нервных клеток, нелегко. Зато в периоды серьезных пертурбаций, таких, как регенерация обширных частей тела или метаморфоз, больше оснований надеяться на успех.
Обученных, а затем разрезанных на две части планарий помещали в раствор рибонуклеазы на все время регенерации. Последующая проверка знаний показала, что животные, выросшие из головного конца тела, в котором оставался и окологлоточный ганглий, сохраняли навык, а образовавшиеся из хвостового отдела — его утрачивали.
Рибонуклеаза не смогла разрушить РНК в клетках окологлоточного ганглия, и память о предшествующих событиях не нарушалась. У планарий, выращенных из хвостового отдела, молекулы РНК с соответствующей информацией могли быть только во второстепенных нервных ганглиях. Вновь созданный окологлоточный нервный узел получить их не смог, а следовательно, такие животные не могли что-либо «помнить» из своей дооперационной жизни.
Рибонуклеаза не разрушает память, но препятствует ее проявлению и образованию. Пока планарий находятся в растворе рибонуклеазы, у них нельзя ни вызвать старый условный рефлекс, ни образовать новый. У пересаженных в чистую воду исчезнувший рефлекс через несколько часов сам собой восстанавливается и могут вырабатываться новые. Не сохранялся условный рефлекс и у мучного хрущака, если обученной личинке перед метаморфозом впрыскивали рибонуклеазу.
Аналогичные опыты были повторены на мышах. Рибонуклеазу вводили в мозговое вещество больших полушарий. После этого зверьки забывали, куда в лабиринте следует бежать, а повторное обучение шло с трудом. Фермент, расщепляющий ДНК, введенный мышам в те же участки мозга, не нарушал ранее образованных навыков, но делал невозможным выработку новых. Антибиотик актиномицин С, который прекращает синтез РНК, также препятствовал , образованию новых навыков.
Рибонуклеиновые кислоты каждого вида организмов имеют собственный, строго постоянный химический состав. Несмотря на огромные размеры молекулы, изменение расположения одного лишь нуклеотида сильно меняет ее свойства, так как в их последовательности закодирована информация, необходимая для синтеза белка. В результате в синтезируемом белке нарушается порядок аминокислот или его синтез прекращается.
В эксперименте удалось заменить один из нуклеотидов — изанин — на малопохожее вещество. Крысы, над которыми ученые так нехорошо подшутили, не утрачивали прочно выработанных навыков, но теряли способность чему-нибудь научиться вновь.
Полученные результаты дают основание предположить, что долгосрочная память кодируется с помощью белков. Об этом же свидетельствуют и другие эксперименты.
Белые мыши боятся громких звуков. Исследователи постепенно приучили животный к звуковым воздействиям, а затем экстракт их мозга вводили необученным животным. Получившие экстракт быстрее привыкали к звуку, чем контрольные мыши. Если перед введением экстракт обрабатывали рибонуклеазой, которая должна разрушить РНК, благоприятный эффект сохранялся. Когда же экстракт подвергали воздействию протеолитического фермента, расщепляющего белки, он терял способность передавать навык мышам-реципиентам.
Число примеров, подтверждающих химическую природу памяти, можно значительно увеличить, однако все равно, подводя итог, мне придется констатировать, что хотя эта точка зрения весьма вероятна, но окончательно еще не доказана.

Такое заключение, по-видимому, не устроит тех, кому показалось заманчивым обучение, не требующее специальной затраты сил. Не следует отчаиваться. Кто знает, может, наши потомки доживут до такого времени, когда на полках книжных магазинов вместо аккуратных томиков будут стоять коробочки с пилюлями и родителям придется покупать своим детям микстуру «Пунические войны», порошки по политическому устройству стран Латинской Америки или набор таблеток «Полное собрание сочинений А. С. Пушкина».
Потребность читать отпадет. С романами Ремарка и Хемингуэя молодежь познакомит жевательная резинка. Школьных занятий и лекций в вузах не будет. Сроки обучения сократятся до минимума. Студентам технических институтов еще в самом начале обучения будет устраиваться грандиозный обед по сопромату, а медикам — банкет по анатомии человека. Один вечер — и труднейший материал усвоен.
Не обещаю, что все так и будет, но твердо знаю, процесс обучения удастся значительно облегчить. Имейте только терпение дождаться этого благодатного времени.

ВОЛКИ И ОВЦЫ

Неискушенному в биологических проблемах читателю может показаться, будто противоречия между химической и структурной теориями памяти так глубоки, что об их объединении не может быть и речи. Ф. Розенблат с этим не согласен. В 1967 году он предложил объединенную теоретическую модель памяти.
Поводом для ее создания послужили два наблюдения. Давно известно, что между концевой бляшкой нервного волокна и клеточной мембраной другого, куда она прикреплена, находится синаптическая щель, хорошо видная в электронный микроскоп. Ширина щели довольно постоянна, около 200 ангстрем.
О работе синапсов был уже разговор. Напомню, что исследователи умеют получать отдельные детали нервной ткани: мозговое вещество измельчают в ступке, превращая в однородную кашицу, протирают через тончайшие сита, а затем центрифугируют. Можно подобрать такой режим вращения, что в осадок выпадут одни синапсы: концевые бляшки нервного волокна с кусочком клеточной мембраны, к которой они прикреплены.
Даже в очень хорошо разрушенном мозгу никогда не удается найти синаптических бляшек, отдельных от мембраны. Значит, они прочно скреплены друг с другом. Но как это понять, ведь на электронограммах отчетливо видна разделяющая их щель. Что же их соединяет?
В 1962 году Грею удалось увидеть стропила, удерживающие бляшку на поверхности клетки. В электронном микроскопе при максимальных увеличениях можно разглядеть короткие внутрисинаптические нити длиной около 100 ангстрем. Грей впервые обнаружил, что одни нити выходят из клетки, другие из бляшки, а посередине они соединены друг с другом серповидными сращениями. Розенблат счел возможным приписать им определенную роль в химической передаче памяти.
Его рассуждения шли таким образом. Пусть в каждом нейроне из 100 возможных генов, руководящих выработкой полипептидных фрагментов, есть 50. Используя различные комбинации этих фрагментов, можно построить такое огромное количество белковых структур, которое значительно превысит число нейронов головного мозга человека. Определенный запас кодонов (так в соответствии с терминологией генетиков были названы эти полипептидные фрагменты) всегда содержится в телах и отростках нервных клеток. В момент возбуждения нейрона кодоны выделяются в синаптическую щель.
Предоставленные сами себе, они оказываются очень нестойкими и быстро разрушаются под действием соответствующих ферментов. Иная судьба ожидает кодоны, если одновременно возбуждено два нейрона, соединенных между собою синапсами. Предполагается, что кодоны разнородного происхождения обладают способностью соединяться друг с другом и вновь образованные агрегаты застревают между идущими параллельно нитями. Попавшие в «щель» между нитями кодоны не разрушаются и скрепляют нити.
Чем чаще происходит совместное возбуждение двух нейронов, тем большее число нитей связывает концевую бляшку одного из них с постсинаптической мембраной другого и тем прочнее эти нити скреплены. В постоянно функционирующих синапсах места соединения нитей постоянно ремонтируются и укрепляются. В нефункционирующих синапсах, напротив, ветшают, нити расходятся, а синапс распадается.
Вакантное место тотчас занимает какое-нибудь свободное нервное волокно. Судьба вновь возникшего синапса зависит от его активности. Сохранится только постоянно действующий синапс, а неактивный быстро разрушится, уступив место другому волокну. Таким образом, путем подбора нейронов, между которыми необходимо «поддерживать» связь, и кодируется память.
Описанная модель хорошо объясняет специфичность химического переносчика памяти. Каждый кодон способен соединяться лишь с нитями своей родной клетки. Для образования нового синапса необходим конгломерат из двух кодонов. Так как каждая группа родственных нейронов имеет свое химическое лицо (в этом сейчас почти никто не сомневается), то каждый конгломерат кодонов способен вызвать образование синапсов только между соответствующими нейронами.
С посторонними нейронами они не соединятся. Зато взятые от другого животного кодоны в мозгу реципиента создадут новые синапсы, то есть перенесут определенные знания. Кодоны могут быть изготовлены в лаборатории, и искусственно синтезированная память помещена в мозг.
Модель позволяет составлять прогнозы, которые могут помочь дальнейшим экспериментальным поискам. Например, можно предсказать молекулярный вес кодонов, потенциально необходимый, чтобы закодировать все синапсы центральной нервной системы. Кодонами, построенными из 4 аминокислот, можно закодировать миллиард типов синапсов. В этом случае их молекулярный вес должен быть около 5 тысяч. Если кодоны созданы из большего числа аминокислот, их молекулярный вес может быть существенно меньше.
Не следует относиться к модели Розенблата как к чему-то вполне реальному. Ее цель — показать, что объединенную структурно-химическую теорию памяти можно реально представить. Сам автор подчеркнул, что вступил в область научного вымысла.
Вряд ли модель найдет большое количество сторонников, хотя идея хороша. В ее защиту мне хочется сказать следующее. Весьма обычно длительные и ожесточенные споры двух группировок ученых, предлагающих, казалось бы, непримиримые концепции для объяснения какого-нибудь физиологического механизма, кончаются не выбором одной из них, а созданием объединенной
концепции, включающей обе точки зрения. Чем жарче научные дискуссии типа «или — или», тем чаще окончательное решение вопроса имеет тип «и... и...».

АРХИВАРИУС НАШЕГО МОЗГА

В 1887 году в Париже открылся очередной съезд невропатологов и психиатров. На нем необычайный успех имел доклад молодого, дотоле никому не известного русского врача С. С. Корсакова, сделанный вне программы. Доклад был посвящен описанию психоза, возникающего на почве хронического алкоголизма. Автор уделил большое внимание физиологической сущности заболевания.
Председательствующий от имени съезда поздравил русского ученого с крупным открытием, показавшим, что психозы являются болезнями мозга. Страшно подумать, но менее ста лет назад это еще нужно было доказывать. На следующем съезде заболеванию официально присвоили наименование корсаковского психоза. Под этим именем оно и вошло в мировую медицинскую науку.
Главные симптомы корсаковского психоза: расстройство запоминания, расстройство ориентировки во времени, конфабуляции и полиневрит. Отбросим полиневрит, здесь нас будут интересовать только три первых симптома. Они явно взаимосвязаны. В их основе расстройства памяти на недавние события.
Больной не в состоянии запомнить даже самых обыденных вещей. Он не знает, обедал ли сегодня, многократно здоровается с врачом, так как забыл, что уже несколько раз с ним встречался, не может запомнить имена больных, находящихся с ним в одной палате, не может даже приблизительно сказать, о чем был только что просмотренный фильм.
При такой забывчивости больному трудно следить за течением времени. Он не знает, какой сейчас год, месяц, день недели, число, час, так как забыл вчерашнее число и сколько было на часах, когда он смотрел на них последний раз. Тщательный анализ, проведенный под гипнозом, показал, что сам отсчет времени не нарушен. Больному можно внушить, что он должен позвонить по телефону через полчаса после окончания гипнотического сеанса, — и он выполнит волю гипнотизера. Нарушен лишь гносис времени — его узнавание.
Последний симптом — конфабуляции, то есть выдумки, — тоже связан с расстройствами памяти. Обычно больные стесняются своей забывчивости и стараются скрыть от окружающих этот дефект. Пойманные с поличным, они пробуют отшутиться, а припертые к стенке начинают врать, выдумывая всевозможные истории. Больной может рассказать врачу, что вчера был в концерте, о завтраке, каким накормила его утром жена, и о школьном сочинении дочери, а сам уже много месяцев безвыходно в клинике.
Виною вранья все та же память. Воспоминания о давно прошедших событиях сохраняются лучше, чем о текущих, но и в них больным разобраться трудно. Они не могут точно определить, когда происходили те или иные события. Отсюда естественная путаница в воспоминаниях.
Вранье больного с корсаковским психозом не имеет ничего общего с выдумками людей, подверженных галлюцинациям. Здесь нет ничего неестественного. Все когда-нибудь действительно случалось с ним или с кем-нибудь из его близких. Он просто путает, когда, с кем и в какой последовательности происходили события, с трудом извлеченные им из глубин слабеющей памяти.
При корсаковском психозе наблюдается множественное поражение различных отделов мозга. Особенно сильно страдает гиппокамп. Это послужило поводом считать его кладовой мозга. Повреждение гиппокампа всегда приводит к нарушению памяти. Об этом свидетельствуют десятки исследований.
Наиболее впечатляющи опыты на кедровках. Их родина — сибирская тайга. Когда в кедрачах созреют орешки, для птицы наступает страдная пора. С раннего утра и до позднего вечера трудится кедровка, делая запасы впрок. До наступления снегопадов она должна сделать запасы продовольствия. Всю долгую зиму, выкапывая в снегу глубокие норы, она будет питаться орехами, а весной выкармливать ими птенцов.
Прилежная кедровка успевает заготовить 70 тысяч орешков. Трудность не только в том, чтобы успеть наколупать их из шишек, надо еще надежно спрятать. Конечно, можно было бы найти подходящую яму или солидное дупло, но так поступать рискованно. Зимой в тайге кедровый орех — величайшая ценность. Любителей попользоваться даровыми кормами найдется сколько угодно — от крохотных полевок до хозяина тайги — медведя.

Вряд ли создание большой кладовой могло бы пройти незаметно. Поэтому кедровка прячет орешки небольшими порциями по 10 — 20 штук, зарывая их в землю или мох, засовывая за отставшую кору, под валежины и трухлявые пни. В результате получается до 6 тысяч кладовок. Держать в них запасы надежнее — все не разворуют, но как запомнить такую массу хранилищ, как их найти, когда землю припорошит снег?
С этой труднейшей задачей кедровки отлично справляются, помня в течение четырех-шести месяцев места своих кладовок. Приходится признать, что кедровкам присуща уникальная зрительная память, по объему значительно превосходящая человеческую. Для изучения памяти лучшего объекта не придумаешь.
Опыты с кедровками проводили прямо в тайге. В огромную клетку — вольеру по очереди выпускали птиц. В первом эксперименте в клетку ставили кормушки с орехами, и птицы немедленно приступали к сооружению кладовок, а экспериментаторам оставалось только тщательно регистрировать их расположение. Затем птицу отсаживали на несколько часов или дней, и когда она вновь возвращалась в вольеру, кормушки уже не было. Чтобы не умереть с голоду, кедровкам приходилось разыскивать свои запасы. Делали они это блестяще, птицы вспоминали 90 процентов своих кладовых.
Удаление гиппокампа не уменьшило прилежания птиц. Оперированные кедровки делали запасы так же усердно, как и здоровые, но запомнить места своих кладовок не могли. Проголодавшись, птицы рылись во мху. Случалось, в конце концов натыкались на свои или чужие хранилища. Однако сразу было видно, что орехи найдены случайно.
Неоперированные птицы попусту в лесной подстилке не рылись. Они сразу находили корм, как будто только что его там спрятали, и никогда не брали чужих орехов. Не из честности, конечно, просто они и не подозревали о чужих запасах.
Гиппокамп связан с памятью, но не он служит кладовой мозга. Он всего лишь перевалочный пункт или транспортер, с помощью которого информация передается на хранение в другие отделы мозга. Порядочная хозяйка не тащит себе в кладовку все, что попало. Она отбирает для хранения только вещи, которые наверняка понадобятся. А как поступает мозг? Где, какой отдел заведует отбором материалов, направляемых в архив?
Возможно, архивариусом служит гиппокамп. Есть предположение, что для запоминания обязательно нужна его санкция. Здесь обнаружены нейроны, отвечающие активностью только на первые предъявления новых раздражителей, новых ситуаций. Стоит несколько раз повторить раздражитель, и нервные клетки гиппокампа перестают на них реагировать. Особенно сильной реакцией отвечают нейроны на раздражители, имеющие для животного важное значение. Вот, видимо, что является критерием для принятия гиппокампом решения. Новый, не имеющий значения раздражитель, может вызвать лишь мимолетную реакцию. Значит, гиппокамп не дал санкции на хранение информации и кратковременная память не перейдет в долгосрочную.

---

СОДЕРЖАНИЕ

РАССВЕТЫ И СУМЕРКИ МАГОВ

С первым апреля, йети! ............................................................................................................................... 3
Нинель, Бендер и привидения .................................................................................................................... 6

ВАЖНЕЙШИЙ КИЛОГРАММ

От 1020 до 1970 ............................................................................................................................................ 15
Первый закон диалектики ............................................................................................................................ 18
Смотря чем стукнуть ..................................................................................................................................... 20
Миллиардер ................................................................................................................................................... 24
Слуги и господа ............................................................................................................................................. 28
Дубинушка ...................................................................................................................................................... 30
Пути снабжения ............................................................................................................................................. 35

НИТЬ АРИАДНЫ

Зачем собаке пятая нога ................................................................................................................................ 38
В лабиринте ................................................................................................................................................... 41

ПОСРЕДНИК

Оружие «золотого короля» ............................................................................................................................ 46
Двери .............................................................................................................................................................. 49
Замок и ключ .................................................................................................................................................. 53

ВНИЗ ПО ЛЕСТНИЦЕ, ВЕДУЩЕЙ ВВЕРХ

Колумб мозга — Герофил .............................................................................................................................. 62
Лестница ......................................................................................................................................................... 63
Кирпичики ...................................................................................................................................................... 68
Одноногая Мег ................................................................................................................................................ 75
Портняжка из Берлина ................................................................................................................................... 79

ПОТЕРЯННЫЙ ПРОЦЕСС

Все течет .......................................................................................................................................................... 85
Проклятый вопрос .......................................................................................................................................... 93

ДВОЙНЯШКИ

Пять парадоксов ............................................................................................................................................. 98
Чердак ............................................................................................................................................................. 101
Раздвоение личности .................................................................................................................................... 103
Труженик и тунеядец ..................................................................................................................................... 106
Травка, Фунтик, Рубикон и другие ............................................................................................................... 113
Социальная прибавка .................................................................................................................................... 118
Лошадка, на которой ездит наш мозг ........................................................................................................... 123
Где же зарыта собака?.................................................................................................................................... 129

ОКНА В МИР

Подоконники .................................................................................................................................................. 135
От сложного к простому ................................................................................................................................ 139
Я милого узнаю по походке ........................................................................................................................... 149
Искры из глаз .................................................................................................................................................. 156
Информация звуковых волн .......................................................................................................................... 158
Криминальная история .................................................................................................................................. 161

ДОБЧИНСКИЙ И БОБЧИНСКИЙ

Чтоб собеседник нашу мысль постиг ....................................................................................................... 169
Сорока на хвосте принесла ......................................................................................................................... 172
Ау, Аэлита! ..................................................................................................................................................... 183
Запретная зона ............................................................................................................................................... 186
Мы и вундеркинды ...................................................................................................................................... 190
Любят девушки у нас поговорить .............................................................................................................. 192
Почему Ньютон родился в Европе ............................................................................................................. 195

КЛАДОВАЯ

В поисках клада ............................................................................................................................................. 200
Ум долгий, ум короткий ............................................................................................................................... 203
Пилюли из вашего дедушки ......................................................................................................................... 210
Волки и овцы .................................................................................................................................................. 221
Архивариус нашего мозга ............................................................................................................................. 224

КИНОСТУДИЯ «МОРФЕЙФИЛЬМ»

Законодательство Суффолка ........................................................................................................................... 228
Учитесь видеть сны ......................................................................................................................................... 238

МНЕ ГРУСТНО ПОТОМУ, ЧТО ВЕСЕЛО ТЕБЕ

Голод не тетка .................................................................................................................................................. 246
Закон всемирного тяготения ........................................................................................................................... 251
«Я, Бег-Эльги...» ............................................................................................................................................... 260
Не капай мне на мозги ......................................................................................................................................266