згляните на изображение мамонта. Вы, вероятно, скажете: «Да это же слон! Хобот у него совсем как у слона!» И ученые с вами согласятся.
Если вы посмотрите теперь на изображение какого-нибудь представителя семейства мастодонтов, вы заметите, что у этого существа также есть хобот. На первый взгляд может показаться, что мастодонт — очень близкий родич слона. На самом же деле он значительно отличается и от современного слона, и от мамонта. Но все трое принадлежат к одной и той же группе млекопитающих — к отряду хоботных.
По ряду признаков мастодонт был очень близок к мамонту. Однако между мастодонтом и мамонтом много и различий, особенно в строении зубов.
Мастодонты бывали разных видов. Были, в частности, «длиннорылые» мастодонты. Трудно представить себе существо с нижней челюстью, равной почти росту зверя. Однако такие животные существовали. В холке этот мастодонт достигал двух с половиной метров, а его нижняя челюсть была всего лишь на пятнадцать сантиметров короче. Хобот покоился в этой челюсти, как в корыте, и не свешивался вниз. Он был короче слоновьего и предназначался главным образом для того, чтобы доставать что-либо сверху.
Подобно другим хоботным, мастодонты были истинными скитальцами. Они странствовали по всем континентам; не было их только в Австралии. Свой «поход» они начали около 40 миллионов лет назад, когда переселились из Северной Африки. Сперва они дошли до Аравии, затем проникли в Европу и далее, через Монголию, Сибирь, перешеек Берингова пролива, Северную Америку и Центральную Америку добрались до Южной Америки. Миллионы лет длилось это путешествие. Мы можем проследить маршруты мастодонтов по ископаемым костям, которые находят на этом пути.
Во время экспедиции в Центральную Азию в 1928 году нам представилась прекрасная возможность ознакомиться с такими костями. Район был совершенно не исследован. Мы странствовали по пустынной каменистой равнине, и вот однажды путь наш пересекла большая впадина. Внезапно огромный серый волк перескочил через уступ и понесся по равнине. Я схватил винтовку и уложил волка. На этом «волчьем уступе» мы разбили наши палатки... Внизу дно впадины пересекали жуткие овраги и ущелья, красные и серые. Далеко впереди по ту сторону впадины виднелись высокие утесы; они были подобны башням из золота и пурпура. Равнина, простиравшаяся за нашим лагерем, была угнетающе необъятна. Мы назвали это место «Волчьим лагерем».
Ископаемых костей вокруг нас было не меньше, чем волков. Кроме того, мы нашли множество раковин древних моллюсков; раковины эти залегали слоями, и было очевидно, что мы находимся на краю давным-давно пересохшего большого пресного озера. Старая береговая линия была заметна совершенно отчетливо. Вероятно, берега озера некогда были болотистыми; возможно, что кое-где имелись там зыбучие пески. Четыре или пять миллионов лет назад в эти ловушки не раз попадались разные звери; таким образом, животных здесь подстерегали такие же опасности, как и в асфальтовых трясинах Ла-Бреа, с той лишь разницей, что калифорнийские ловушки были моложе монгольских.
Однажды я шел с Гренджером, нашим главным палеонтологом. Внезапно мне бросился в глаза кусочек белой кости. Быстро отбросив песок, я обнажил большой коренной зуб. Без сомнения, это был зуб мастодонта! Чуть позже Гренджер перевернул плоскую каменную глыбу; казалось, будто он приподнял крышку люка. Под этой глыбой покоился другой зуб; зуб этот торчал из засыпанной песком кости. Жесткой щеткой Гренджер удалил песок и обнажил череп. У большинства хоботных черепа очень короткие и широкие. Этот же череп спереди был узким и длинным. С каждой его стороны торчал тонкий круглый бивень. Если бы не зубы и бивни, мы никогда не догадались бы, что перед нами череп мастодонта.
Однажды капитан Хилл принес две плоские кости. Казалось, что это слоновая кость. Ширина каждой была двадцать сантиметров, толщина — около сантиметра. Гренджер был озадачен. «Ну, конечно, это зубы. Но какому животному они принадлежат? Уж очень странное существо жило здесь четыре или пять миллионов лет назад. Хотелось бы знать, как оно выглядело?»
Прошла неделя, и нам удалось обнаружить несколько таких же пластинок. Теперь у нас их было уже больше десятка. Но ни разу не удавалось обнаружить вместе с ними какую-либо иную кость: мы находили «пластинки», и только «пластинки».
«Рано или поздно мы выясним, что это был за зверь,— говорил Гренджер,— и я думаю, что нас ждет большой сюрприз! Мы не уедем отсюда, пока не узнаем, что это было за животное».
Однако миновало две недели, а тайна пластинок так и оставалась тайной. Разгадкой ее мы обязаны чистой случайности.
Однажды днем Гренджер возвращался в лагерь. Он поднимался по крутому уступу, которым обрывалась равнина, к тому месту, где стояли наши палатки.
Сантиметрах в шестидесяти ниже бровки склона он наступил на одну из пресловутых костяных пластинок. Эта пластинка плотно сидела в кости! Вот она — разгадка нашей тайны; Гренджер понял это сразу. Он кинулся в лагерь, и мы все тут же отправились к месту находки. Работая маленьким скребком, Гренджер отбрасывал рыхлую землю и постепенно обнажал кость. Это была челюсть. У нас перехватило дыхание. Две крепко скрепленные костяные пластинки лежали рядышком. В поперечнике они достигали полуметра, а за ними челюсть расширялась наподобие лопаты. Затем она раздваивалась на две ветви, в каждой из которых сидело по коренному зубу.
«Это мастодонт! — воскликнул Гренджер, как только увидел зубы.— Только у мастодонтов такие зубы. Но какой мастодонт! Мне и присниться не могло подобное животное!»
В длину челюсть эта достигала полутора метров. Форма ее удивительно напоминала двуручную совковую лопату. Зверь пользовался этой «лопатой» соответственным образом. Ключ к решению вопроса мы нашли, обнаружив, что эта челюсть лежала на берегу древнего озера. Здесь, безусловно, была богатая растительность и наш мастодонт, должно быть, питался водяными растениями, выкапывая их своей огромной лопатовидной челюстью. Челюсть мы послали в Американский Музей естественной истории в Нью-Йорке, и там она и по сей день считается одним из самых примечательных экспонатов.
Два года спустя мы снова прибыли в Волчий лагерь, желая собрать побольше останков огромных лопаторылых мастодонтов. Снова на краю древней озерной впадины раскинулись наши палатки. На следующий же день один из ученых нашел в пятнадцати километрах от лагеря множество костей. Было ясно, что в этом месте некогда существовала какая-то естественная ловушка, какая-то смертоносная западня.
Мы приступили к раскопкам с большим увлечением. Однако сперва мы еще не знали, что перед нами замечательнейшее скопление останков ископаемых животных. Какое волнение испытывали мы, вскрывая древнюю могилу! Здесь, в пустыне, в 1930 году мы работали при ослепительном солнечном свете. А миллионы лет назад на этом месте разыгралась трагедия, и мы теперь узнали, как все это произошло: стоило лишь прочесть записи, которые внесла в свою каменную книгу природа. Вот как читается эта запись.
Маленькая спокойная бухточка глубоко врезывалась в берег большого озера. Все было покрыто буйной растительностью. Плавающие растения опускали свои корни до самого дна. Бухточка была невелика: шириной метров сто, длиной метров сто шестьдесят — сто семьдесят. Но на дне ее была глубокая яма, глубиной более десяти метров.
Вдоль берега шел мастодонт. Уродливейшее на свете создание. Туловище слона. Короткая тяжелая верхняя губа, свисающая на громадную лопатовидную челюсть. Короткие округлые бивни. В мире не было зверя, хотя бы отдаленно похожего на этого монстра. Мастодонт был голоден. Своей лопатовидной нижней челюстью он выкапывал растения, за раз подхватывая целый ворох стеблей. Не все приходилось ему по вкусу, и неаппетитные травы он сбрасывал с «лопаты» языком; сочные же клубни попадали в пасть, и массивные коренные зубы перетирали их в мягкую кашицу.
Однако лучшие клубни росли, и при этом в изобилии, в воде, неподалеку от берега. Добраться туда было довольно легко. Вода едва дошла зверю до брюха, когда он достиг плавающих клубней. Зверь уселся на задние ноги и около получаса сидел на месте, жадно поглощая пищу. В конце концов он насытился и решил вернуться на берег. До чего же приятно было стать в тени деревьев и вздремнуть после сытного обеда! Но, странное дело, он никак не мог подняться на ноги. Все четыре лапы накрепко увязли в липком иле. Сперва это лишь удивило мастодонта. До сих пор ведь еще ничто не бросало вызов его силе! Он попытался приподняться. Это ему удалось, но освободиться он все же не смог. Лапы его все глубже и глубже погружались в грязь. Ужас овладел животным. Борьба была отчаянной. Но чем яростнее старался мастодонт вырваться из ловушки, тем глубже, с отчаянным воплем, он погружался в смертоносную трясину. Вопль этот внезапно прекратился, с минуту раздавалось бульканье, а затем голова зверя скрылась под водой.

Вода едва дошла зверю до брюха

Пришел сюда еще один мастодонт, за ним другой. Они погибли так же, как и их предшественник. Мы нашли останки двадцати мастодонтов, погребенных в липкой грязи. Их туши долго разлагались в зеленой тине. Постепенно мясо отваливалось от костей. Часть костей дробилась и ломалась, когда на них опускались следующие жертвы. Но некоторые кости сохранились полностью.
Возможно, смертельная ловушка была, наконец, заполнена до краев. Возможно, вода, загрязняемая гниющим мясом, погубила растительность, и тогда ловушка перестала привлекать мастодонтов. Но, быть может, ход событий был иным — однажды наступила засуха, и маленькая бухточка исчезла. Так или иначе, но со временем пересохло и само озеро. Прошли сотни и сотни тысяч лет. Дули ветры. Несчетные массы песка и пыли погребли сухое озерное дно. От могилы лопаторылого мастодонта не осталось никаких следов...
Прошло время, и климат изменился. Сухие холодные ветры ледникового периода сдули рыхлые осадки с древнего озерного дна. Ветры уносили эти осадки по пылинкам, и пыль оседала затем на равнинах Китая, далеко от этих мест. Так шло все миллионы лет и так все продолжалось до наших дней, и в наши дни в Гоби непрерывные ветры пожирают пустыню, понижают ее уровень. Могила мастодонтов обнажилась по крайней мере за сто лет до того, как мы ее нашли. Вверху скопление костей было уничтожено: рыхлые осадки унесло ветром, а кости истерло в пыль твердыми частицами.
Однако уцелело все же немало. Основная масса костей покоилась в плотной зеленой глине. В эту глину превратилась грязь, заполнявшая когда-то дно бухты. Громадные лопатовидные челюсти (длиной до двух с лишним метров) лежали в беспорядке одна на другой. Одни из них торчали стоймя, другие лежали под углом, третьи покоились горизонтально. Некоторые челюсти очень хорошо сохранились. Одну такую челюсть мы и нашли в 1928 году и совершенно справедливо сочли ее уникальнейшей палеонтологической находкой. Но теперь, спустя два года, перед нами лежало больше десятка значительно лучше сохранившихся челюстей и, кроме того, здесь было множество других костей. Громадные плоские лопатки, кости ног, таза, множество ребер разбросаны были здесь в беспорядке, и казалось, что никогда не удастся разобраться в этом костяном хаосе.
Было очень трудно извлечь хотя бы одну кость, ибо они лежали одна на другой и мы могли начать работу, только нащупав самую верхнюю. Кости сохранились плохо; первоначальный их материал был не полностью замещен минеральным веществом, и вряд ли твердостью своей они превосходили писчий мел.
По мере того как очищалась какая-либо часть кости, мы пропитывали ее шеллаком и от этого кость становилась прочнее. Затем мы закрепляли кости гуммиарабиком и обертывали их японской рисовой бумагой. Благодаря клею и бумаге удерживались хрупкие, готовые отвалиться кусочки кости. Затем всю кость забинтовывали полосами материи, смазанными клейстером. Спустя некоторое время клейстер высыхал, и кость оказывалась заключенной в твердую оболочку. Десять человек потратили на эту работу шесть недель!
В другом месте, немного ниже лагеря, один из наших людей нашел остатки скелета самки мастодонта. Она околела, лежа на боку. Под ее бедренной костью найдены были череп и кости еще не родившегося детеныша. Длина челюсти этого «младенца» достигала тридцати сантиметров.
Находки ископаемых останков такого рода весьма редки и очень интересны, особенно для изучения хоботных, так как позволяют выяснить процесс роста зубов, который у них протекает совсем иначе, чем у других млекопитающих. Большие коренные зубы, вырастая, вытесняют молочные зубы, так что на обеих челюстях всегда имеется по два зуба с каждой стороны.

В том месте, где мы нашли мать-мастодонтиху, кроме нее, не было останков больших животных. Там находились кости мастодонтов-детенышей, лисиц и оленей. Очевидно, это болото не было глубоким. Крупным млекопитающим, попавшим туда, удавалось выбраться, а гибли только мелкие. У одного из погибших оленей были замечательные ветвистые рога. И формой, и размерами они напоминали женскую руку. Отростки рогов были похожи на маленькие вытянутые пальцы.
После окончания работы мы с удовлетворением обсуждали наши успехи у кучи образцов. Их было вполне достаточно, чтобы изучить весь скелет лопаторылого мастодонта.
До сих пор наиболее известной разновидностью мастодонта был американский мастодонт. Его ископаемые кости найдены были на большей части территории Соединенных Штатов, а также в Северной и Западной Канаде. Об этом любопытном животном легко можно составить представление по множеству зубов, челюстей и других частей скелета.
Иногда встречаются американские мастодонты, у которых четыре бивня: два маленьких на нижней челюсти и два больших на верхней. Длина больших бивней обычно около двух с половиной метров, но однажды попался экземпляр с почти трехметровыми бивнями.
Огромное скопление костей мастодонта известно близ города Сент-Луиса, штат Миссури, где в реке или на ее берегах погибло несколько сот животных. В половодье тела их, очевидно, снесло вниз по течению. После спада воды они оставались в заводи. Кости животных нагромоздились большой массой и частично окаменели. Некоторые кости до сих пор содержали большое количество органического вещества.
Наиболее хорошо сохранившихся мастодонтов удалось найти в штате Нью-Йорк, в местности, где имеется множество лугов, маленьких озер и болотц, сразу же к западу от Катскилльских гор. Эти луга и болотца остались на месте древних болот, образовавшихся при таянии ледникового щита, который покрывал когда-то восточную часть Северной Америки. Очевидно, мастодонты иногда попадали в эти болота и тонули в трясине. Происходило то же самое, что и в Монголии, где жил лопаторылый мастодонт. Даже теперь фермеры изредка выкапывают кости мастодонтов. Только в одном штате Нью-Йорк были найдены части более ста скелетов! История одного из этих скелетов особенно увлекательна; к тому же этим костям пришлось совершить долгое путешествие! Хотите — верьте, хотите — нет, но дело было так.
Трудно, разумеется, представить себе, что может бесследно исчезнуть смонтированный скелет животного величиной со слона и что сто лет спустя этот скелет объявится на другом берегу Атлантического океана. Не легко также предположить, что люди, у которых находился этот скелет, не ведали, что он «утерян» и «оплакан» палеонтологами! А тем не менее все это действительно произошло. «Мастодонт Пила» — так назывался этот необыкновенный скелет.
То был первый более или менее полный скелет американского мастодонта и первый экспонат этого животного, смонтированный в музее. Кости эти нашли в 1799 г. на ферме Джона Мартина, недалеко от Ньюбурга, в округе Орендж в штате Нью-Йорк. Об этой находке узнал Чарлз Уилсон Пил, известный художник, и очень ею заинтересовался. Он купил кости и исследовал участок, на котором они были найдены. Очевидно, он нашел немало костей, так как его сын, тоже художник, Рембрандт Пил сумел собрать из них скелет, который и был выставлен в музее Пила в Филадельфии. Рембрандт Пил написал также картину, на которой запечатлел сцены раскопок. Сейчас эта картина находится в Бостоне, в Музее изящных искусств.
На картине изображена группа людей — двадцать мужчин и два мальчика, работающие под руководством самого Пила. Двое стоят по пояс в воде. Громадное колесо вычерпывает воду из ямы. У некоторых работников и зрителей высокие касторовые шляпы. В общем эта картина дает отличное представление о спокойной жизни в долине Гудзона за полтораста лет до нашего времени.
Мастодонт стал самым популярным экспонатом музея Пила. В 1827 году Пил умер, а в 1850 году коллекции музея были проданы филадельфийскому музею Барнума; музей же этот спустя год сгорел дотла. По всей вероятности, скелет мастодонта погиб вместе с другими экспонатами... Это событие расценивалось как величайшая потеря для науки!
Но в 1954 году доктор Симпсон, сотрудник Американского Музея естественной истории в Нью-Йорке, получил письмо из Государственного музея земли Гессен в ФРГ.
Хранитель немецкого музея не имел ни малейшего представления о том, что мастодонт Пила был когда-то безнадежно потерян... Он просто писал, что желал бы перемонтировать скелет мастодонта Пила. Не окажет ли доктор Симпсон ему любезность и не пришлет ли фотографии другого скелета мастодонта, также смонтированного Рембрандтом Пилом? Как он, хранитель, полагает, этот второй скелет должен находиться в Американском Музее естественной истории.
Доктор Симпсон был потрясен. До его сознания дошло, что в Гессенском музее хранится давным-давно утерянный мастодонт Пила. Ему поведали историю этого путешествия.
Какие-то предприимчивые купцы приобрели скелет у семьи Пила перед тем, как остатки экспозиции были проданы Барнуму. Случилось это, видимо, в 1847 году.
Таким образом скелет «ушел» из музея Барнума до пожара. Мастодонта перепродали французскому королю Луи-Филиппу. Король согласился заплатить за него 100 000 франков, как только скелет будет доставлен на место. Король собирался поместить его в Ботаническом саду. Но мастодонт был еще только в Булони, когда король отрекся от престола и поспешно покинул Францию. Каким-то образом мастодонт попал в Лондон, но Британский музей отказался его приобрести, так как уже располагал одним экземпляром.
Для бедного скелета наступили тяжелые времена. Никто не интересовался мастодонтом, никому он не был нужен... В конце концов его за гроши купил Гессенский музей. Было это в 1854 году. С тех пор мастодонт находится в прекрасных условиях.
Мастодонт Уоррена — другой скелет, открытый в верховьях Гудзона. И мастодонт Уоррена также прославился, хотя его никогда не теряли. Сейчас это один из наиболее ценных экземпляров Американского Музея естественной истории в Нью-Йорке.
Этот скелет был найден на ферме Брюстера, в 10 километрах от Ньюбурга, в округе Орендж. Так же как и многие другие доисторические животные, этот мастодонт утонул в болоте, и его скелет был найден в стоячем положении. В том месте, где у зверя должен был быть желудок, обнаружили около двухсот килограммов веток. Большинство из них было около пяти сантиметров в длину и некоторые толщиной с палец. С ветками перемешана была масса тонко пережеванных листьев. Очевидно, это был последний обед мастодонта. Кости, погребенные в слое чистого мергеля, прекрасно сохранились. Они были светло-коричневого цвета.
В 1845—1846 годах скелет этот объехал города Новой Англии и демонстрировался в Нью-Йорке. Наконец, доктор Джон К. Уоррен из Гарвардского университета купил его за 5000 долларов. Скелет оставался в Бостоне до 1906 года. Затем его купил для Американского Музея естественной истории миллиардер Джон Пирпонт Морган.
Здесь скелет был заботливо перемонтирован под руководством профессора Осборна. Профессор хотел, чтобы работа была проделана безукоризненно, поэтому препаратору-монтировщику пришлось целый день просидеть на спине у слона в Нью-Йоркском зоологическом саду, «на практике» изучая слоновью анатомию. Высота в холке скелета мастодонта Уоррена достигает 3 метров 18 сантиметров, а длина — около 5 метров. Таким образом, у мастодонта было длинное низкое туловище; при этом он имел очень широкий (два метра) таз. Следовательно, по форме тела мастодонт очень отличался от современных слонов.

ошади нам встречаются на каждом шагу, и мы даже не подозреваем, что это одно из любопытнейших животных прошлого. А ведь ее прапрапрадеды совершенно не походили на современного коня. У нашей лошади на каждой ноге только по одному пальцу, на который она и опирается. А у древней пралошади, чьи окаменевшие кости удалось обнаружить, было по четыре пальца на передней ноге и по три — на задней. Это было совсем крохотное животное, чуть больше кошки, и ученые назвали его «эогиппусом», потому что оно жило в эоценовую эпоху — на заре Века Млекопитающих¹. Было это около пятидесяти пяти миллионов лет назад.

Но мы убеждены, что существовали еще более древние предки лошади, чем эогиппус. У них на ногах должно было быть по пяти пальцев. У эогиппуса эти «лишние» пальцы почти уже исчезли; они сохранились лишь в виде маленьких косточек.
Ископаемые останки пятипалой лошади пока еще не найдены. Мы надеялись отыскать их в пустыне Гоби, в Монголии. Но, как ни странно, нам не удалось отыскать там древних ископаемых лошадей. Возможно, они жили в северной части Гоби.
Эоценовые лошади были найдены и в Англии, и на европейском материке, и в Америке. Однако до сих пор не ясно, где именно была их родина.
В различные эпохи Века Млекопитающих существовало более десятка разновидностей ископаемых лошадей. Они обитали в различных областях земного шара. Однако наиболее полная серия предков обнаружена была в западной части США. Имеется несколько видов эогиппуса. Эти эогиппусы различались по величине и имели высоту в холке от 25 до 50 сантиметров.
Должно быть, все эти лошадки были животными боязливыми. Бегали они неплохо, не хуже собак. Самые мелкие эогиппусы обитали, вероятно, в лесах. Здесь, в густых кустарниках и в траве, они могли легко укрыться от врагов, а на надежное убежище они надеялись куда больше, чем на собственные ноги. Очень возможно (хотя с уверенностью утверждать это и нельзя), что эогиппусы были полосатыми или пятнистыми. Животное такой окраски очень трудно заметить в зарослях. Тигра, например, не легко обнаружить в джунглях — полосы на его шкуре совершенно «сливаются» со стеблями травы. Точно так же пятна па шкуре олененка подобны бликам света в листве.
В лесах, где жил эогипиус, почва была, по-видимому, мягкая, и широко расставленные пальцы служили надежной опорой, так что животное легко удерживалось на зыбкой подстилке из мха и листьев. По форме зубов эогиппус резко отличался от современной лошади. Зубы у эогиппуса были короткими и плоскими, приспособленными для размельчения листьев и прочей мягкой пищи. Не было у эогиппуса ни одного зуба, подобного долотообразным зубам современной лошади. У современной лошади перемалывающие зубы с высокими коронками приспособлены для пережевывания грубой сухой травы.

За 15—20 миллионов лет эоценовой эпохи древние лошади постепенно изменялись. Возникло несколько новых разновидностей.
Остались, как и прежде, крохотные эогиппусы, но наряду с ними появились и более крупные лошади, величиной примерно с датского дога. К этому времени исчезли последние следы пятого пальца. В конце эоценовой эпохи все разновидности обладали только четырьмя пальцами на передней ноге и тремя — на задней. Каждый палец оканчивался маленьким копытцем. Но средний палец на передней ноге перерос боковые пальцы. Почему так произошло, не трудно убедиться на опыте.
Положите руку с вытянутыми пальцами на стол, а затем поднимите ладонь. Рука теперь будет опираться на кончики трех средних пальцев. Большой же палец и мизинец не будут даже касаться стола. Они-то и соответствуют двум крайним пальцам пятипалой лошади — тем пальцам, которые постепенно исчезли.
На бегу вес животного принимает на себя средний палец. Он работает больше других. Именно поэтому он перерос два других пальца, которые хотя и сохранились, но стали совершенно бесполезными.

В олигоценовую эпоху, около 45 миллионов лет назад, лошади утратили четвертый палец на передних ногах. С этого времени у них осталось только по три пальца на каждой ноге. Средний палец был намного больше боковых, которые едва касались земли. Лошадь этой эпохи (останки ее хорошо изучены) назвали «мезогиппусом» ¹. Величиной она была с волка.

Прошло еще несколько миллионов лет и другая разновидность лошади сравнялась по величине с овцой. Если бы не строение ног, эта лошадь была бы очень похожа на крошечную современную лошадь. Зубы ее были приспособлены пока для мягкой пищи. Мозг рос и развивался. Лошади становились все более и более смышлеными.
Миоценовая эпоха Века Млекопитающих началась около 25 миллионов лет назад. Это было время больших изменений на нашей планете. На месте равнин поднимались горы. В областях с влажным климатом становилось сухо и холодно. Леса редели и исчезали, на них наступала степь. Лошади уже не могли рассчитывать на густую растительность как на надежное убежище. Им приходилось теперь спасаться от врагов бегством, полагаясь лишь на собственные ноги. Поэтому необходимо было «тренироваться» в беге.
Упругая поступь трехпалых конечностей была уместна на мягкой почве. Но при быстром беге по жестким равнинам приходилось тратить энергию и время на лишние движения. Для такой почвы нужна была твердая поступь, необходим был один жесткий палец.
Таким образом, в миоценовую эпоху средний палец у лошади очень вырос. Копыто на нем увеличилось, приняло на себя вес тела животного и стало выполнять всю необходимую работу. Боковые пальцы уменьшились и ослабли. Они уже не касались почвы и стали совершенно бесполезными.
Важные изменения произошли также и в относительной величине различных частей ноги. Ноги удлинились в голени и в ступне; шаг стал шире, и лошадь могла теперь бегать быстрее. Она была уже довольно большим животным. Очень сильно изменились также и зубы; им нипочем теперь стала жесткая трава. И ноги, и зубы, и большие размеры — все это позволило лошади успешно приспособиться к жизни на открытых пространствах.
В плиоценовую эпоху, около десяти миллионов лот назад, у большинства лошадей было еще по три пальца на каждой ноге, но боковые пальцы стали совсем короткими и располагались они высоко над землей.
Одна из разновидностей плиоценовых лошадей, названная гиппарионом, стала всемирным путешественником. Гиппарион и его родичи «форсировали» перешеек между Аляской и Сибирью и наводнили всю Азию и Европу. Ископаемые останки гиппариона встречаются повсеместно на пути из Китая в Западную Европу. Гиппарион обитал, вероятно, в Индии, Испании, Греции; это, должно быть, была первая из лошадей, появившаяся в Африке. Мы нашли останки гиппариона в пустыне Гоби.
У другой плиоценовой лошади на ногах было уже только по одному пальцу. Назвали эту лошадь «плиогиппус». От ее потомков произошли однопалые лошади рода «эквус», т. е. современные лошади. Превращение трехпалой лошади в однопалую было одним из важнейших событий истории лошадей.
В течение миллиона лет — времени, которое приходится на плейстоценовую и голоценовую (современную) эпохи,— лошадь изменилась очень мало. Боковые пальцы почти полностью исчезли у всех разновидностей. От этих пальцев не осталось ничего, кроме маленькой косточки под кожей.
Плейстоценовые лошади были намного больше, чем их предки. И шея и ноги стали длиннее. Череп также удлинился. Зубы полностью приспособились для грубой пищи.
Я уделил больше всего внимания ногам лошади, потому что особенности их строения легче всего поддаются объяснению. Но за пятьдесят пять миллионов лет, то есть за то время, в течение которого эогиппус превратился в современную лошадь, изменилось и все тело животного: зубы, череп, мозг и т. д. История лошади — чудесный пример законов эволюции в действии. На этом примере легко убедиться, как может приспособиться животное к полностью изменившимся условиям жизни. Да, условия эти менялись, но лошадь все эти пятьдесят пять миллионов лет существовала и благополучно существует и в наши дни.
Огромные табуны лошадей бродили в ледниковое время по равнинам Северной и Южной Америки, Европы и Азии. Теперь в Западном полушарии нет диких лошадей, хотя они и водились до недавнего времени в Европе и Азии. Почему они исчезли в Новом Свете — никто не знает. Это одно из самых загадочных событий в истории животного мира.

Порой нам встречались
большие табуны куланов

Ученые тщетно пытаются найти сколько-нибудь приемлемое объяснение. Конечно, лошади Нового Света не были уничтожены в ходе наступления ледника. Ведь многие из них обитали там, где никогда ледников не было. Они не испытывали и недостатка в пище — ведь хватало же травы для всех других степных животных! Нет ни малейшего признака, что лошадей истребили какие-либо плотоядные животные. Более того, самые опасные хищники — саблезубые тигры и «ужасные волки» — вымерли, вероятно, раньше лошадей.
Конечно, можно предположить, что какие-то сильные эпидемии погубили этих лошадей. Но в таком случае, почему же сохранились другие равнинные животные, например бизоны?
Дикие лошади все еще жили в Америке, когда пятнадцать-двадцать тысяч лет назад там появились люди. Но людей было очень мало, и они не могли заметно уменьшить лошадиное поголовье.
В конце ледникового периода произошли и другие, пока еще необъяснимые перемены. Гигантские ленивцы (мегатерии), глиптодонты, мамонты, мастодонты, саблезубые тигры и «ужасные волки» — все они исчезли в Северной и Южной Америке либо одновременно, либо раньше дикой лошади. Каковы бы ни были эти перемены, вероятнее всего, что все эти животные не смогли приспособиться к ним.
А между тем в 1519 году, когда Эрнандо Кортес явился в Мексику, в Северной и Южной Америке диких лошадей не было. Но солдаты Кортеса привезли с собой шестьдесят лошадей и родившегося в дороге жеребенка. Конечно, это были домашние лошади. Со временем некоторые из них убежали от хозяев, одичали и стали вести тот же образ жизни, что и их предки в начале ледникового периода. Немало таких «диких» лошадей водится в западных штатах и в наше время. Но это не настоящие дикие лошади. Диким можно назвать лишь то животное, чьи предки всегда были дикими. Все же американские «дикие» лошади произошли от домашних.
Хотя в Северной и Южной Америке дикие лошади вымерли в конце ледникового периода, они сохранились в Европе и в Азии. Европейские дикие лошади назывались «тарпанами». Может быть, некоторые из них уцелели кое-где в Советском Союзе. По всей вероятности, однако, они смешались с домашними лошадьми. В Африке к диким современным представителям семейства лошадей относят дикого осла (Equus asinus) и три вида зебр.
Но в Центральной Азии подлинная дикая лошадь существует. Она обитает в западной Монголии и в Туркестане, и о ней мне много рассказывали монголы в бытность мою в Центральной Азии. Нам, однако, не довелось встретить таких лошадей, так как в Монголии мы не заходили далеко на запад. Это лошадь Пржевальского, названная так в честь знаменитого русского путешественника. Она маленькая, желтовато-бурая, грива и хвост у нее черные.
В пустыне Гоби мы встретились с другим представителем семейства лошадей. Хотя это животное и называется диким ослом, или куланом, но по существу с истинными дикими ослами оно ничего общего не имеет. Ученые назвали его Equus hemionus. Кулан живет в самой сухой части Гоби. Подобно многим другим пустынным животным, он редко пьет воду, а может быть, и не пьет ее совсем. Крахмал растений, которые он поедает, в его желудке превращается в воду.
Мы первые засняли дикого азиатского осла на пленку. Это красивое животное, ростом с низкорослую монгольскую лошадь. Верхняя часть туловища кулана ровного желтого цвета, нижняя — чисто белого. По середине спины проходит широкая темно-коричневая полоса.
В некоторых частях пустыни Гоби диких ослов очень много, и порой нам встречались большие табуны. Нам удалось заснять несколько замечательных кадров. Историю одного нашего состязания в скорости с табуном диких ослов я так описал в полевом дневнике:
«Белое озеро, пустыня Гоби, И июня 1925 года. Мы с Шеклфордом отправились на киносъемку. Камера была установлена в задней части автомобиля на треноге. Мы остановились на краю большой впадины, сразу за озером. В раскаленном мареве мелькали сотни желтоватых существ. Конечно, это дикие ослы! Да тут их тысячи! На дне впадины находилось три крупных стада, и, кроме того, на много миль вокруг виднелись силуэты куланов-одиночек.
Мы решили обогнуть табуны далеко с востока, так как почва во впадине была рыхлой. Мы хотели отогнать животных к западу, на каменистую равнину. Там машина могла проехать в любом направлении километров на двадцать.
Наши планы нарушила группа диких ослов; было их десятка четыре; сперва они бежали довольно медленно, часто останавливались и все время поглядывали на автомобиль.
Мы прибавили ходу, и тут же со всех сторон к нам стали сбегаться сперва десятки, а затем сотни диких ослов; все они присоединялись к первой группе. Шумное стадо подняло такую тучу пыли, что мы никак не могли приступить к киносъемке.
Вся эта галопирующая масса была от нас не больше чем в тридцати метрах. Шеклфорд с радостным визгом открыл по диким ослам «стрельбу» из камеры. Он накручивал ленту метр за метром.
Спустя несколько минут Шеклфорд с криком протянул руку вправо — оттуда приближалась ослица с осленком. Уголком глаза я примерил маленькое пушистое существо, которое еле держалось на шатких ножках, прижимаясь к материнскому боку. Я притормозил и приблизился к осленку. Маленькому желтому созданию было не больше трех дней отроду. Бежал он уморительнейшим образом, не сгибая ног; быстро бежать осленок еще не умел; нас он, видимо, не очень боялся.
Мы очутились в середине табуна. Тучи гравия летели из-под копыт в ветровое стекло. Никогда в жизни я не был так взволнован! До конца дней мне запомнится это мгновение».
Заканчивая рассказ о древней лошади, я невольно вспоминаю об этих табунах диких ослов, которые неслись рядом с нами по пескам Гоби; ведь так же их предки, дикие лошади ледникового периода, тысячи лет назад скитались по равнинам Европы, Азии, Америки...

ГИГАНТСКИЙ ЛЕНИВЕЦ И ЕГО РОДСТВЕННИКИ

овременный южноамериканский ленивец, пожалуй, самое необычное животное. Вызывает удивление способ передвижения ленивца — он карабкается по ветвям, все время сохраняя висячее положение.
В длину ленивец не больше шестидесяти сантиметров. У ленивцев одного вида на каждой лапе по три пальца, а у другого — только по два. У всех ленивцев тупой нос и небольшая круглая голова. Глаза и уши у них очень маленькие. Они плохо видят, а слух у них не лучше зрения, но обоняние и осязание отличное.
Пальцы ленивца вооружены длинными изогнутыми когтями. Ими он цепляется за ветви и передвигается по их нижней стороне, по очереди переставляя лапы.
Южноамериканских ленивцев справедливо называют «необычайными животными» современности. И уж, конечно, заслужили название «необычайных животных прошлого» их родичи, жившие в конце ледникового периода. Мы имеем в виду гигантских ленивцев, о которых уже шла речь в первой главе. Как раз за одним из таких животных охотился саблезубый тигр близ асфальтовой ямы Ла-Бреа. Более странного зверя трудно себе представить. Самые крупные ленивцы в длину превышали шесть метров, а высотой превосходили слона. Ученые назвали это животное «милодоном».
У милодона был толстый и тяжелый хвост и очень сильные задние ноги. Лапы у милодона были вооружены большими изогнутыми когтями. Громадные и неуклюжие, звери эти были совершенно безобидными. Больше всего на свете они желали, чтобы их оставили в покое, и когти они использовали отнюдь не в качестве оружия.
Излюбленной пищей гигантского ленивца были листья и нежные веточки. Чтобы добраться до них, зверь пригибал ветви, захватывая их своими кривыми когтями. Затем его длинный, очень цепкий язык быстро срывал листья и отправлял их в пасть.
Выкапывая корни, милодон порой подрывал и опрокидывал большие деревья; нередко находят скелеты милодонов с переломанными костями, и такие находки свидетельствуют, что многие из этих неуклюжих зверей гибли под обрушившимися деревьями.
У гигантского ленивца была густая жесткая шерсть. Волосы были очень ломкими, как и у современного ленивца. Кожа одного из видов ленивца с внутренней стороны была усажена костными «бляшками», создававшими некоторое подобие брони. Вероятно, ни один хищник того времени, кроме саблезубого тигра, не был опасен взрослому ленивцу такой породы.
Мы узнали об этом панцире в результате замечательного открытия, совершенного в одной из пещер в бухте Ласт-Хоуп (Патагония). Здесь были обнаружены признаки сравнительно недавнего пребывания ленивцев; они обитали в этой пещере несколько сот лет тому назад. Человек, по-видимому, ловил этих зверей живьем. В пещере Ласт-Хоуп, во всяком случае, ленивцы содержались в неволе, находились в «стойле», как домашние животные.
Множество костей и кусков кожи нашли на дне пещеры, в дальней и сухой ее части, в поверхностном слое — скоплении пыли и помета наземного ленивца. В этом же слое обнаружены были изготовленные человеком каменные и костяные орудия.
На сухом дне сырость не повредила кости и кожу. Поэтому они и сохранились. Сохранились даже клочки мяса и сухожилий, а местами и шерсть.
До открытия, совершенного в этой пещере, предполагалось, что гигантский ленивец вымер много тысячелетий назад. И вот теперь мы узнали, что эти ленивцы жили не так уж давно, во всяком случае, в ту пору, когда люди уже достигли самой южной оконечности американского материка. Я немало дал бы, чтобы узнать, как первобытные люди сумели загнать в пещеру огромного, гигантского ленивца. Возможно, тут действовала целая группа охотников. А может быть, подобно медведям, эти животные селились в пещерах? В этом случае охотники, обнаружив ленивцев в их логовище, могли заградить выход из пещеры стеной, сложенной из камней. А затем животных кормили, кидая им охапки травы и листьев. Разумеется, нужно было приносить им также и воду. Возможно, что ленивцев предназначали на убой.
Все это, конечно, лишь догадки. Никто не знает, почему останки гигантского ленивца оказались в пещере вместе с каменными ножами первобытного человека. Но эта находка доказывает, что гигантский ленивец существовал еще сравнительно недавно.
Найдено (особенно в Аргентине) много скелетов гигантских ленивцев. Эти животные развились в Южной Америке, когда она была «островным» континентом. Позднее Северная и Южная Америки соединились, и тогда гигантские ленивцы расселились и в Северной Америке. Их останки находят в различных областях Соединенных Штатов. Очевидно, ленивцы чувствовали себя здесь все же не очень хорошо; поэтому все они вымерли, не оставив потомства.
Гигантский ленивец — представитель группы млекопитающих, известных под латинским названием «Edentates» («неполнозубых»). У животных этой группы зубов нет совсем или они недоразвиты, то есть лишены эмали и корней. Эти зубы похожи на колышки и устроены очень просто. Кроме древесных ленивцев, к неполнозубым, живущим в наше время, относятся муравьеды и броненосцы, или армадиллы.

ГЛИПТОДОНТ

Одновременно с гигантским ленивцем жило и другое необычное существо — глиптодонт. Глиптодонт был более или менее близким родичем современного армадилла. У армадилла панцирь сочлененный, состоящий из скрепленных друг с другом костяных пластинок, покрытых роговым слоем. «Пояса» в средней части панциря играют роль шарниров, и животное может свертываться в шар. Такой прием спасает животное от опасных поползновений разных хищников.
У огромного глиптодонта панцирь, или щит, был жестким, а не сочлененным, так что животное не могло свертываться, подобно тому, как это делает армадилл. Да оно и не нуждалось в панцире, так как и без того ни один враг не мог принести ему вреда. Верхняя часть головы у глиптодонта также была защищена костяным щитом; в «броню» был закован и толстый тяжелый хвост, к тому же снабженный на конце громадными шипами. Этот хвост мог раскачиваться, подобно боевой палице, и был грозным оружием.

Когти на пальцах армадилла приспособлены для копания в земле. Короткие же круглые лапы глиптодонта вооружены были тупыми, копытоподобными когтями. Глиптодонт с виду казался гигантской сухопутной черепахой; в длину он нередко достигал пяти метров.
Глиптодонты бесстрашно, под защитой панциря, бродили по степям. Когда зверь умирал, от него оставался гигантский панцирь. Один ученый высказал предположение, что первобытный человек этими панцирями пользовался как укрытиями в случае плохой погоды. Что же, гипотеза эта вполне вероятна, хотя и не доказуема.
Глиптодонты жили в тех же местах и в то же самое время, что и гигантские ленивцы. Подобно гигантским ленивцам, они переселились в ледниковом периоде в Северную Америку, где позже вымерли. Теперь от этих животных остались только кости и панцири.

ИРЛАНДСКИЙ ЛОСЬ

В эпоху, когда в Америке водились наземные ленивцы и глиптодонты, по Ирландии и Северной Европе бродил любопытнейший зверь — ирландский лось, самый крупный представитель оленьего племени. Впрочем, лосем называют его несправедливо. Животное это было не настоящим лосем, а предком современной лани — маленького пятнистого создания, которое можно часто встретить в европейских парках и заповедниках.

Когда ирландский лось стоял во весь рост, в холке высота его была около двух метров, а расстояние между его гигантскими ветвящимися рогами превышало четыре метра. Поистине это было царственное животное!
Но нередко тяжелые рога доводили этих лосей до гибели. Ирландия богата торфяными болотами. Самцы бродили по торфяникам — их привлекала вода и нежная зелень; и если они попадали в предательскую трясину, то вырваться из нее им уже не удавалось: слишком тяжелы были их великолепные рога.
Почти в каждом торфянике Ирландии покоятся скелеты одного или нескольких ирландских лосей. Прекрасно сохранившиеся кости находят, когда добывают торф на топливо. Но останки лосих удается обнаружить лишь в редких случаях. Лосихам легче было вырваться из смертоносных ловушек — ведь они были безрогие.
Шея ирландского лося была очень сильной и крепкой, и это понятно — массивные рога требовали хорошей опоры. Но в целом костяк был хрупким и изящным. Голова была невелика для такого громадного животного. Тонкие стройные ноги и маленькие изящные ступни.
Какое это было чудесное зрелище — живой ирландский лось! Дух могло захватить при виде его силы и красоты. Впрочем, некоторые ирландцы, вероятно, видели красавца-зверя, ибо ирландские лоси вымерли лишь несколько веков назад.
Трудно объяснить, почему у ирландского лося появились громадные рога. Почему они выросли такими большими? Конечно, пользы от них было мало. Они годились разве что для драки с себе подобными!
Такое же явление мы наблюдаем у нашего современного американского оленя. Его рога настолько велики, что они уже сейчас, случается, оказываются причиной гибели этих животных.

ТИТАНОТЕРИЙ

Слово «титанотерий» означает «гигантское животное». У этого странного существа нет другого имени. Титанотерий был удивительным созданием, довольно близким родичем лошади и несколько более далеким — носорога. По ископаемым костям было выделено около двухсот разновидностей титанотериев.
Семейство титанотериев появилось в эоценовую эпоху Века Млекопитающих. Оно процветало почти двадцать миллионов лет, а затем исчезло с лица Земли.
История развития титанотериев поразительна. Самые первые титанотерий были не очень велики и безобидны. Однако от них-то и произошел в конце концов бронтотерий — исполинский «зверь-громовержец».
Это было гигантское и наводящее ужас существо, несколько похожее на носорога, по, конечно, значительно более крупное, высотой в холке до двух с половиной метров. На носу у бронтотерия был большой плоский рог, раздвоенный на вершине. Это был костяной вырост на черепе. Череп титанотерия, начиная от носа, был не выпуклым, а вогнутым, подобно суповой миске. В черепе такого животного места для мозга было очень мало.
До моей экспедиции в Монголию титанотерий были известны только в Америке. Тем не менее видный палеонтолог, профессор Осборн, долго изучавший их, как раз перед моим отъездом в Центральную Азию сказал: «Ищите титанотериев! Я думаю, они пришли к нам именно из Азии». И он был прав. Почти сразу же мы нашли ископаемые останки титанотериев самых различных видов.
Об одном из них профессор Осборн отозвался как о наиболее примечательном и необычном ископаемом, найденном в Монголии. Череп его был очень похож на большое ковбойское седло и сходство это усугублялось тем, что нос напоминал седельную луку.

Профессор Осборн решил, что животное использовало громадный нос как таран, молот и рог. Он назвал этого титанотерия в мою честь Embolotherium Andrews, что в переводе с латыни означает «тарано-зверь» Эндрюза. Такие титанотерии, очевидно, никогда не покидали пределов Азии, так как больше нигде на свете не находили их останков.

МОРОПУС

Из всех диковинных доисторических зверей моропус, бесспорно, самый удивительный. Ученые так и не решили, как произошло это животное.
Оно принадлежит к вымершему семейству халикотериев. Халикотерии входят в ту же группу, что и лошади, тапиры, носороги и титанотерии. Но помимо особенностей, свойственных для всех животных этой группы, моропусы обладали и иными характерными чертами.
Шея и голова у моропуса похожи на лошадиные. Короткая, выгнутая дугой спина, покатые бедра и куцый хвост такие, как у тапира. Истирающие зубы имеют сходство с зубами титанотерия. Ноги и ступни похожи на носорожьи. Но совершенно необычны пальцы моропуса. Они оканчиваются большими когтями, тогда как и у лошади, и у тапира, и у носорога на пальцах копыта.
Впервые кости халикотерия были найдены в Западной Европе. Изучив зубы, ученые предположили, что некоторые кости принадлежат ближайшему родичу титанотерия, а когти, вероятно, не что иное, как останки другого зверя, может быть, крупного неполнозубого, подобного гигантскому ленивцу.
Но позднее удалось найти полный скелет. Кости пальцев были вооружены когтями, а в челюстях сидели истирающие зубы. Такое животное еще никогда не находили. Ученые пытались представить себе, почему у копытного животного, подобного лошади, появились когти. Как ни старались они, но объяснить это им так и не удалось.
Ископаемые останки халикотериев найдены в Европе, Америке и Монголии. В пустыне Гоби мы нашли место, где десятки их черепов и костей образовали целый пласт. Возможно, животных погубила какая-то катастрофа. Но более вероятно, что кости их были принесены быстрым потоком и отложились в заводи или в омуте.

ДИНОХИУС

Динохиус — еще одно животное, облик которого кажется совершенно неправдоподобным. Он принадлежал к группе «энтелодонтов», обычно называемых «гигантскими свиньями». На самом деле животные эти не очень были похожи на свиней. Они столь же далеки от свиней, как и от жвачных.

Динохиус был очень безобразным животным, высоким и неуклюжим. На ногах у него было по два пальца, его очень большая голова с длинной мордой была вооружена двумя мощными клыками. Клыки и все резцы были похожи на зубы хищника, а не травоядного животного. Но коренные зубы напоминали свиные.
Эти громадные звери, должно быть, были всеядными и, подобно медведям, свиньям и человеку, употребляли и растительную и животную пищу. В пустыне Гоби мы нашли множество ископаемых останков энтелодонтов.

ДРУГИЕ ДИКОВИННЫЕ ЗВЕРИ

Существовало много иных диковинных зверей, однако мы ограничимся лишь кратким их перечнем. Вот один из них — гигантский австралийский кенгуру. Когда он сидел на задних лапах, то в высоту достигал трех метров. Хвост у него был очень длинный, голова больше лошадиной. Самка даже с малышом в сумке могла совершать семиметровые прыжки.
Существовал также верблюд, вероятно безгорбый, с шеей, как у жирафа. Такой верблюд мог срывать листья с верхушек деревьев.
Не менее диковинным созданием был уинтотерий. Он был громаден и на голове нес шесть «рогов». Но рога эти были не настоящими, как у коровы, а всего-навсего представляли собой костяные выросты. Рога и острые кинжалоподобные верхние клыки придавали зверю страшный вид. Зверь этот был очень глуп. От поколения к поколению размеры его тела возрастали, тогда как мозг не увеличивался. Поэтому, возможно, весь род уинтотериев бесследно вымер в конце эоцена.

До сих пор я писал только о травоядных или о всеядных животных. Но существовали ведь и хищники. Начиная с эоцена и в течение всего Века Млекопитающих они, как и современные хищники, убивали и пожирали других животных.

Самого крупного хищника я нашел в Монголии, в Долине Драгоценностей. Он был больше всех хищников, как вымерших, так и живущих в наши дни. Его назвали в мою честь Andrewsarchus. Это было громадное, подобное волку, существо, длиной около четырех метров, не считая хвоста. Высота зверя в холке была около двух метров. Andrewsarchus жил в эоцене, сорок пять — пятьдесят миллионов лет назад. Пока найден только один экземпляр этого зверя.
Следующим наиболее страшным из хищников была гигантская саблезубая кошка, которую часто называют саблезубым тигром. Об этом звере я уже писал в первой главе. Саблезубый зверь не был истинным тигром. Пропорции его тела были совершенно иными. Передние лапы были намного длиннее и тяжелее, чем у тигра, задние же — короче и слабее. Следовательно, зверь не мог прыгать так далеко и легко, как современный тигр. Но уж если когти вонзились в тело жертвы, то смерть ее была неизбежна.
Саблезубые хищники жили на всех континентах, кроме Австралии. Самые крупные обитали в Северной и Южной Америке. Остается загадкой, почему они повсеместно вымерли в течение ледникового времени.

первобытных млекопитающих мы много узнали по их ископаемым останкам. И особенно хорошо нам удалось изучить животных ледникового периода; помогли нам современники этих животных — люди, жившие в те давние времена. Они запечатлели облик многих зверей в рисунках и статуэтках, и эти произведения первобытного искусства часто находят в различных пещерах.
Самым страшным из всех хищников был зверь, которого называли «саблезубым тигром». В Америке люди не сталкивались с саблезубыми тиграми; эти свирепые кошки исчезли там до появления человека. Но в Европе наши далекие предки, неандертальцы, вели с ними ожесточенную борьбу. Было это в ледниковое время, то есть 30—100 тысяч лет назад.
Неандертальцы выглядели не очень привлекательно. Сто тридцать сантиметров — таков был рост женщин. Мужчины были чуть выше, в среднем 165 сантиметров. Неандертальцы были приземисты, шея у них была короткая, руки длинные, ноги толстые и кривые.
В большинстве это были люди с низким, скошенным лбом и резко выступающими надбровными дугами. Подбородок у них был мал, а челюсти массивны.
Неандертальцы жили охотой. Сначала они разбивали свои стоянки под открытым небом. Но год от году климат становился все холоднее — с севера наступали льды,— и неандертальцы вынуждены были искать убежища в пещерах.
Но легко сказать: найти подходящую пещеру! В лучших из них обычно жили пещерные медведи. Это были грозные звери, размером с крупного гризли. Прежде чем захватить пещеру, человек должен был выгнать оттуда медведя, и его, по всей вероятности, выкуривали дымом.
Оберегаясь от диких животных, люди часто сооружали каменные стенки поперек входа в пещеру. Медведи норовили вернуться в свое исконное обиталище, и отогнать их мог только огонь, пылающий у входа в пещеру.
Пещерные медведи были очень похожи на наших европейских бурых медведей, но только голова у них была больше, а ноги — короче. Они в изобилии водились в Европе в ледниковое время. Между пещерными медведями и нашими древними предками шла постоянная война. Во Франции в одной из пещер нашли более 300 медвежьих скелетов. В одном из черепов глубоко засел каменный топор.
Но нашим древним предкам приходилось вести борьбу за пещерные жилища не только с медведями и саблезубыми тиграми. Львы и гиены также стремились проникнуть в пещеры. Особенно опасны были львы — звери свирепые, стремительные, сильные.
Неандертальцы не оставили нам рисунков животных ледникового периода; это сделали люди, жившие после них. Мы называем их кроманьонцами. Жили они от пятнадцати до тридцати тысяч лет назад и создали древнейшие в истории человечества произведения искусства. Эти люди рисовали на стенах пещер и лепили из глины фигурки животных. Их картины настолько точны, что служат для нас неисчерпаемым источником сведений о вымерших животных ледникового периода.
Большинство пещер с такими рисунками находится в горах Франции и Испании. Некоторые, и при этом интереснейшие, пещеры открыты были детьми.
Одну из пещер исследовали три юных сына графа де Бежуи. Они как-то приметили, что в пещеру уходил небольшой ручей, и решили дознаться, куда он течет. Однажды на лодке они проникли под низкие своды пещеры. Вскоре узкий коридор расширился, и мальчики оказались в подземной галерее. Осветив ее стены, они увидели множество мамонтов, шерстистых носорогов, бизонов и других вымерших зверей.
Мальчики, разумеется, были потрясены своим открытием. Ведь они и помышлять не могли о такой находке. Затем они отправились дальше и, в конце концов, нашли на одной из стен небольшое отверстие, скрытое обвалившимися камнями. Этот узкий ход казался очень заманчивым и очень страшным. Мальчики с трудом протиснулись в щель; она вела в низкий и тесный коридор, который круто уходил вверх.
Этот ход неожиданно вывел мальчиков в величественный зал; в длину он достигал по крайней мере пятнадцати метров, а в ширину и в высоту семи и четырех метров соответственно. В свете факелов им открылось удивительное зрелище — в дальнем конце зала они увидели круг, выложенный из камней, а неподалеку к куче земли привалились два огромных бизона — впереди самка, сзади самец. Бизоны эти были глиняные, и глина казалась совсем еще мягкой. В пещере было сыро, поэтому она совсем не отвердела — ясно заметны были даже отпечатки пальцев скульптора. На полу виднелись следы его ног и когтей пещерных медведей. Пещера сохранилась в таком виде, в каком она была тысячи лет назад, в тот момент, когда ее окончательно покинули люди. Позже мальчики нашли еще одну большую пещеру, стены которой были покрыты изображениями животных ледникового периода.
В 1897 году в Испании археолог Марселино де Саутуола в поисках доисторических каменных орудий вел раскопки у входа в большую пещеру. С ним была
его маленькая дочка. В то время как отец работал, она бродила внутри пещеры. В одном из гротов в левой части пещеры она увидела на самом своде удивительные рисунки. Она бросилась к отцу с криком «toros, toros»! (быки, быки!) и привела его в грот. И глазам археолога представилось удивительное зрелище. Он увидел на темном своде пещеры вереницы быков, оленей и других зверей. Одни рисунки были выполнены красной, другие черной краской, нередко той и другой одновременно, причем тени наложены были мастерски. И так точно и искусно были зарисованы звери, что без труда можно было определить, к какому виду они относились.
Столь же примечательное открытие совершил в Южной Франции четырнадцатилетний мальчик Давид.
В поместье своего отца, неподалеку от дубовой рощи, Давид обнаружил в склоне холма большую нору. «Вероятно,— подумал он,— это вход в пещеру. Стоит взглянуть, куда он ведет». И вот в июле 1922 года он пробрался сквозь эту нору в какую-то галерею. Она вела в кромешную тьму. Давид со свечей в руках двинулся в путь. Галерея постепенно расширялась и вскоре привела его в грот с высоким сводом. Из этого грота уходила вдаль галерея, которая была шире, чем тот коридор, который соединял грот с входным отверстием.
Давид отправился домой, рассказал о своем открытии отцу, а тот сразу же позвал местного священника, который очень интересовался пещерами. Все трое отправились в новооткрытую пещеру. Путешествие это едва не привело их к гибели — в одном из ходов их чуть было не удушили ядовитые газы. Выбравшись из опасной щели, они попали в огромную галерею — ширина ее была метров десять, длина около ста метров, а высота восемь метров. И... чудо из чудес — сорок рисунков, выполненных красной и черной краской, украшали ее стены. Здесь были изображены мамонты, бизоны, лошади, рыбы. Все рисунки были испещрены таинственными знаками.
Другой французский исследователь, Кастере, изучил любопытнейшую пещеру Монтеспан. В нее можно попасть, только следуя по течению подземной реки. В этой пещере много больших залов и длинных галерей. И есть там подлинная художественная галерея-коридор длиной около 250 метров. Стены этой галереи украшены изображениями бизонов, диких лошадей, мамонтов, северных оленей, гиен. Еще интереснее глиняные фигуры медведей, лошадей и тигров.
Одна из фигур, безголовый медведь, лежала на дне пещеры. Тридцать ударов копьем оставили на фигуре свои отметины. К стене были прислонены фигуры трех тигров и еще одного медведя, испещренные неровными отверстиями. Ученые предполагают, что эти «шрамы» — следы копья. Глиняные модели зверей служили людям мишенью. Вероятно, доисторические обитатели пещеры полагали, что животное гораздо легче убить на охоте, если сперва удастся «поразить» его глиняную модель.
Все эти удивительные находки дают нам яркое представление о первобытном человеке и об условиях его существования. Рисунки и скульптуры наших предков повествуют о многих диковинных животных, которые давно уже исчезли с лица Земли.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Животный мир на Земле не сразу стал таким, каким мы его знаем. Он прошел долгий путь развития — от простейших одноклеточных организмов до «венца творения» — человека.
В процессе развития одни животные совершенно вымерли, а другие приспособились к новым условиям обитания и так изменились, что мы едва узнаем их в потомках тех чудовищ, которые в давно минувшие времена жили на Земле.
Находя ископаемые останки этих животных, ученые воссоздают по костям облик былых обитателей Земли.
Нам хорошо известны древние пресмыкающиеся — различные ихтиозавры, динозавры, птеродактили,— но как это ни странно, мы мало знаем о древних млекопитающих. Каких вымерших зверей мы можем назвать? Мамонта, саблезубого тигра, пещерного медведя — вот, пожалуй, и все. Конечно, гигантские ящеры куда сильнее поражают наше воображение, чем «скромные» предки современных млекопитающих. И, вероятно, именно поэтому так много написано о древних пресмыкающихся и почти нет книг о прародителях наших лошадей, кошек и собак. Между тем многие из этих «скромных» предков не менее диковинны, чем крылатые и рогатые ящеры.

Этим диковинным зверям и посвящена настоящая книга. Автор ее, известный американский ученый Рой Эндрюз, неутомимый и страстный охотник за древними зверями. Он принимал участие во многих экспедициях, которые вели поиски окаменелых останков различных животных. Он побывал и в ущельях Скалистых гор и в пустынях Монголии и открыл много новых видов вымерших животных. Его выдающиеся заслуги признаны ученым миром, и несколько древних зверей названы его именем. Эндрюз не только выдающийся исследователь, но и талантливый мастер слова. Под его пером оживают картины далекого прошлого, и, читая его книги, мы переносимся в те времена, когда землю населяли гигантские ленивцы и саблезубые тигры.
Много места в книге уделено описанию будней монгольской экспедиции, участником которой был автор. Мы невольно заражаемся энтузиазмом охотников за окаменелостями и разделяем те чувства изумления и радости, которые они испытывали в минуты своих замечательных открытий.

Но при этом мы не должны забывать, что Эндрюз и его сотрудники шли в пустыне Гоби по следам выдающихся русских путешественников и ученых — Н. М. Пржевальского, Г. Н. Потанина, М. В. Певцова, В. А. Обручева. Ведь именно академик В. А. Обручев в 1892 году, за 30 лет до Эндрюза, нашел в Монголии зуб третичного носорога. Другой русский ученый, академик А. А. Борисяк, работы которого упоминает Эндрюз, предположил, что в Монголии могут быть обнаружены очень интересные ископаемые животные. Это указание А. А. Борисяка было путеводным для американских ученых.

Следует отметить, что в 1946—1949 годах советскими учеными в Монголии были проведены чрезвычайно интересные и плодотворные исследования. Экспедиции возглавлял видный палеонтолог профессор И. А. Ефремов, которого все наши читатели знают как автора увлекательных научно-фантастических повестей. Об этих экспедициях написаны очень интересные книги самого И. А. Ефремова («Дорога Ветров», 1958) и его сотрудника А. К. Рождественского («На поиски динозавров в Гоби», 1954). В этих экспедициях принимал участие крупнейший специалист по древним млекопитающим профессор В. И. Громов, который просмотрел текст русского перевода настоящей книги и сделал ряд очень ценных замечаний.
Мы надеемся, что книга Р. Эндрюза будет прочитана с большим интересом и в известной мере восполнит тот пробел, который существует в нашей научно-популярной литературе.

Д. Сонкин

ОГЛАВЛЕНИЕ

Р. Эндрюз

ДИКОВИННЫЕ ЗВЕРИ

Художественный редактор Е. И. Подмарькова
Технический редактор А. Г. Резоухова
Корректор Л. Ф. Финогенова

Сдано в производство 25/VI — 1962 г.
Подписано к печати 23/111 — 1963 г.
Бумага 70 X 108 1/32 = 2,3 бум. л.
6,2 печ. л. Уч.-изд. л. 5,1
Изд. № 5/0784. Цена 24 коп.
Зак. 605

ИЗДАТЕЛЬСТВО
ИНОСТРАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
Москва, 1-й Рижский пер., 2

Московская типография № 8
Управления полиграфической промышленности
Мосгорсовнархова
Москва, 1-й Рижский пер., 2

Суперобложка книги в развёрнутом виде.