Сказки будущего прошлого

Генри Джи

Nature, vol. 335
No. 6189, 29 September 1988

«Новые динозавры: альтернативная эволюция». Дугал Диксон.

Grafton, London/ Salem House, Topsfield, Massachusetts: 1988. 120 стр. £ 12.95, 19.95 $.

Если вы собираетесь рассказывать ложь, то пусть она будет большой. Тогда в неё поверит достаточно много людей, потому что её примут за истину. Эту философию можно было бы сформулировать как «Закон небылицы Мюнхгаузена», и сфера её действия в науке переживает период роста. Известный пример – это мысль о том, что история жизни сделала незапланированный крюк, когда в конце мелового периода, около 65 миллионов лет назад, в Землю врезался большой метеорит. Динозавры – доминирующие наземные позвоночные – вымерли вследствие этого события наряду с аммонитами, группой морских головоногих моллюсков, и многими другими таксонами. После столкновения мир остался свободным для его колонизации млекопитающими и птицами, а прочее – это уже биологическая история.

По мере того, как свидетельства в поддержку «метеорита Мюнхгаузена» становятся всё более убедительными, идея о том, что в конце мелового периода жизнь на Земле пережила катастрофу, становится частью господствующей идеи в палеонтологии. Она настолько общепринята, что уже вполне возможно спросить: «А что, если бы астероид промахнулся, а жизнь продолжила идти обычным путём?», при этом не рискуя прослыть ретроградом. В книге «Новые динозавры» Дугал Диксон отталкивается от предпосылки, что астероид действительно промахивается, и представляет животных, которые могли бы существовать в наше время, но при условии отсутствия грубого внеземного вмешательства. В схеме Диксона динозавры по-прежнему господствуют, но они приспособились и увеличили разнообразие, чтобы заполнить собой экосистемы третичной и четвертичной эпох. Динозавровые версии оленей, полорогих, слонов и носорогов пасутся на травянистых равнинах (местообитание, большей частью неизвестное до третичного периода и до плиоцена существовавшее лишь на ограниченных площадях). Некоторые из травоядных – это не динозавры, а бегающие наземные птеродактили. Деревья по всему миру кишат обезьяно-, белко- и птицеобразными целурозаврами. Некоторые из экологических параллелей соприкасаются очень тесно: существует неотропический аналог ламантина, а также версия дюгоня из Восточной зоогеографической области – и они оба являются гипсилофодонтами. Есть динозавровый вариант гигантской панды, который кормится исключительно бамбуком, и долбящий деревья целурозавровый дятел.

На первый взгляд книга кажется всего лишь красочным развлекательным чтением. Однако Диксон проделал огромную работу, чтобы играть по правилам эволюции, и на нескольких страницах он кратко поясняет, как разнообразие организмов оказывается ограниченным их происхождением и развитием, географическими случайностями и доступностью экологических ниш. Оттуда он переходит к основному разделу книги, чтобы обсудить по очереди каждую из зоогеографических областей, сведя воедино все факторы биологии и окружающей среды, для формулирования своих догадок о направлении эволюции динозавров. В работе «О волшебных сказках» Дж. Р. Р. Толкиен сказал, что для того, чтобы фантазия была правдоподобной, она должна быть внутренне последовательной. В таком случае книга Диксона больше тяготеет к Толкиену, чем к Мюнхгаузену, в том, что правила, направляющие его фантазию, заявлены открыто, и им тщательно следуют. Благодаря своей приверженности дарвиновским правилам он нашёл идеальный связующий элемент для изложения основных представлений об эволюционном разнообразии и о принципах, лежащих в основе биогеографии.

Итак, если оставить пустые комплименты, перед нами книга, приносящая интеллектуальное удовлетворение. Вдобавок она чрезвычайно интересна; это поистине разгульное празднование эволюционной вероятности. Подача содержания принимает форму, достаточно сильно напоминающую иллюстрированный средневековый бестиарий, и многими из названий, выбранных Диксоном для своих созданий, он больше обязан Эдварду Лиру, чем Линнею. «Харридан» – это похожий на кондора птерозавр; «кокосовый вор» представляет собой аммонита, который выходит на берега тропических островов, а нектарники тропических орхидей подвергаются набегам крошечного «медолиза». Однако застольные манеры «проглота» далеки от изысканных – зверь, о котором идёт речь, представляет собой ужасающего 60-футового тираннозавра-падальщика, который заглатывает трупы целиком.

По формату книга напоминает своего предшественника, «После человека…», иллюстрированный рассказ о том, как могла бы выглядеть жизнь на Земле через 50 миллионов лет после исчезновения человечества, однако в данном случае основное внимание уделяется больше биогеографии, чем естественному отбору. Диксон подтверждает, что идея, лежащая в основе «Новых динозавров…», не нова, и делает краткий критический анализ книг и фильмов, посвящённых этой же теме. Здесь же он обращается к вопросу о разуме, чтобы опровергнуть критические замечания о том, что 200 миллионов лет эволюции наверняка породили бы динозавра, обладающего разумом, сравнимым с человеческим. Извинение Диксона за то, что он не изобрёл эквивалента (допустим) звериного Чарльза Дарвина, состоит в том, что такой разум больше напоминал бы «животную хитрость», чем вид «интуитивно принимаемого разума, который мы связываем с этим термином с позиции антропоморфизма» (стр. 112). Это утверждение неубедительно; если мы исследуем последствия исходного допущения так же глубоко, как это сделал он сам, становится жаль, что Диксон внезапно остановился перед последним препятствием.

Ещё один недостаток книги состоит в том, что к репродуктивной физиологии в ней обращались лишь в самых общих чертах – по крайней мере, с моей собственной точки зрения (как млекопитающего). Но такая критика могла бы стать неуместной. Наша самооценка как представителей млекопитающих требует, чтобы высокоразвитым специализациям млекопитающих придавалось очень большое – возможно, даже слишком большое – значение в общем порядке вещей. Книга Диксона хорошо отвечает текущими воззрениями в эволюционной палеонтологии, в соответствии с которыми млекопитающие занимают своё место скорее благодаря исторической случайности, нежели какому-либо закономерному превосходству над динозаврами в строении тела.

Подробно описано всего лишь одно млекопитающее – похожее на крысу водяное плацентарное, которое, вероятно, не слишком отличается от самых ранних эутериев. Однопроходные и сумчатые существуют в схеме Диксона, но, если не считать простого заявления об этом факте на рисунке, они больше не упоминаются; все знакомые ниши крупных сумчатых в Австралазии заняты динозаврами. Подобным же образом мало внимания уделено птицам. Хотя они часто упоминаются как успешные специалисты по жизни в воздухе наряду с птерозаврами, особо упоминаются всего лишь два их вида. Оба они - нелетающие. Думаю, было бы гораздо лучше, если бы постоянное совместное упоминание птиц и птерозавров сопровождалось более обширными рассуждениями о том, как различается экология птиц и птерозавров, и о причинах, по которым между ними не происходит значительной конкуренции. Но, как и в случае с млекопитающими, птиц следовало бы рассматривать скорее как ответвление ствола рептилий, чем как группу, заслуживающую присвоения статуса класса. Если бы не было астероида, то проблемы парафилии рептилий никогда бы не возникло, потому что птицы и млекопитающие имели бы такой же ранг, как любая другая подгруппа амниот, а у кладистов было бы гораздо меньше тем для разговоров.

И последний момент иронии состоит в том, что Диксон может быть весьма недалёк от истины, поскольку в мезозое многие из его существ наверняка могли бродить по Земле или летать в небесах над ней. Летопись окаменелостей настолько бедна, что мы можем знать всего лишь о малой части от общего количества существовавших видов динозавров. Животные, населяющие значительную часть местообитаний, особенно в областях, подвергающихся полной эрозии, вроде гор, плохо сохраняются в ископаемом состоянии. «Балаклав» Диксона (похожий на йети высокогорный гипсилофодонт, показанный на предыдущей странице) или «горный прыгун» (пушистый теплокровный целурозавр, который скачет по вершинам утёсов) вполне мог существовать за двухмерными рамками его книги.

Перевод: П. Волков,

г. Владимир, 2020