Леонид Сёмин "Тревоги голубого города" гл. 1

Леонид Павлович Сёмин

Тревоги голубого города

РЫЖИЕ МУРАВЬИ ИДУТ
К ПЧЕЛИНОМУ ГОРОДУ

Муравей по кличке Хло был послан проверить дорогу. Ты, братец, проворный, — говорил ему всеми уважаемый муравей Ти-Аха. — К тому ж и места с прошлого года помнишь. Сбегай, пошарь, может, сбились мы...
Армия рыжих лесных великанов собиралась напасть на пчёл. И вот, прячась в траве от птиц, Хло уже спешит обратно к своим. Торопится сообщить, что идут они правильной дорогой.
Он бывал здесь прошлым летом. Тогда рыжие разведчики нежданно набрели на пасеку. Хотели медком побаловаться, да все и погибли. Спасся один Хло. Долго плутал он, раненый, обессилевший, прежде чем добрался до своего муравьиного города. Сообщил страшную весть. Вначале ему не поверили, что отряд перебили какие-то чёрные муравьи. Ведь город рыжих был великий, население его огромно. Никак невозможно подумать, что чёрные малявки могли справиться с отрядом лесных великанов. Когда Хло вытянул поджатую под себя ногу — поверили. Смазали ногу лекарственным соком. Санитары проводили разведчика в нижний ярус города, поместили возле двух пузатых тлей и велели отдыхать, вдоволь есть и поправляться. Хло доил тлей и вволю пил их сладкое молоко. К осени он поправился. Погода была дождливая, и на военном совете, решили отложить поход на пчел до будущего лета.

И вот время настало. Слегка прихрамывая, Хло шустро бежал впереди своей армии, показывая дорогу. Переход через суходол занял немало времени. Здесь густо рос вереск. Ближе к осени он зацветёт, и на его мелких бледно-розовых цветочках с утра до вечера будут копошиться пчёлы. За вересковыми полями раскинулось болото. Правда, от жары оно давно пересохло. За болотом была огромная луговина. Огненными фонтанами полыхал иван-чай. Немало сил потратил Хло, пробираясь сквозь заросли багульника. Вскоре на пути встретился овраг. Быстрый поток воды катился по его дну.
— Где перепра-ава? — нараспев закричал Ти-Аха.
Хло метнулся влево, потом повернул направо и скоро увидел мост.
— Вот здесь она! Сюда, сюда! — отозвался он на певучий голос главаря.
Лучшего места для муравьиной армии и быть не могло. Кем-то сломанная сухая ветка ивы лежала над оврагом. Через какой-нибудь час тысячи рыжих воинов уже были на другом берегу.
Заросли кончились. Показалось одинокое обгорелое дерево.
— Ура! — закричал Хло. — Это сосна. Её обожгла молния. Отсюда, если мне не изменяет память, до пчелиного города рукой подать. Надо идти в ту сторону, куда листья всех деревьев всегда повёрнуты. За мной!
Теперь рыжие муравьи двигались по равнине, которая поросла буйными травами. Кое-где попадались одинокие берёзки. Рыжие муравьи определяли, куда повёрнуты листья этих берёзок, и безошибочно двигались на юг.
— Кто из вас хоть раз пробовал мёд? — обратился Хло к собратьям. — Эге-е, вижу, никому не доводилось. А вот я однажды ел. Аи! — схватился он за бока, — до чего ж вкусно!— И Хло начал с жаром рассказывать про пчелиный мёд. По его словам получалось, что мёд никак нельзя сравнить по вкусу ни с какими гусеницами и слизнями, не говоря уже о всяких там мокрицах и выползках.
Некоторые не в меру горячие и прыткие рыжие муравьи, особенно молодые, так и рвались вперёд.
— Не спешите, друзья, — успокаивал их Хло. — Клянусь своими жвалами: до захода солнца мы будем на месте...
— Но там, — обратился к рыжим воинам грозный Ти-Аха,— придётся поработать как следует. Даром нам мёда никто не уступит. За каждую каплю придётся драться.

Наконец армия подошла к рогатой столетней липе. По утверждениям Хло, возле неё и стоял пчелиный город-улей.
Хло первый стремительно поднялся наверх и тотчас сообщил:
— Вижу город! Он голубого цвета!.. Тут и погиб в прошлом году наш отряд.
Уважаемый всеми муравьями Ти-Аха тоже поднялся на липу.
— Значит, — обратился он к Хло, — чёрные малявки там? — Ти-Аха указал на пчелиный город.
— Так точно! — вытянулся Хло в струнку. — Одни из них живут под этим городом в земле. А другие где-то между его двойных стен устроились. Один из наших в прошлом году даже побывал в нём. У чёрных там настоящий дворец. Должно быть, и штаб их в этом дворце.
— Значит, они неплохо устроились?! — гневно сказал Ти-Аха. — Рядом с пчёлами. Едят мед. Да и тепло им за деревянными стенами.
— Похоже, так, — хором отвечали стоявшие поблизости рыжие воины.
— Эй, братцы! — закричал Ти-Аха. — Что же, мы хуже чёрных малявок?! Быть того не может!..
— Быть того не может! — отозвалась многотысячная армия.
— Поэтому слушайте мои приказания, — нараспев закончил Ти-Аха перед замершей армией. — Сейчас большой при-ва-ал! А утром, чуть свет, всем точить жва-а-лы... Перед нами противник: чёрные муравьи, а также пчёлы-ы!.. Приказываю: пчёл не убивать!..
Вскоре лесные рыжие великаны сплошь облепили ствол старой липы, сбились плотнее друг к другу.
Хло чувствовал, как кто-то навалился ему на шею, ещё кто-то на живот, другие давили на ноги. Но это нисколько ему не мешало, потому что он был муравей и тела собратьев согревали его.
Солнце закатилось за горизонт, и армия рыжих погрузилась в сон.

ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
ПЧЕЛИНОЙ МАТЕРИ

В это утро в Голубом городе происходило вот что: ещё с вечера на Восьмой улице начала собираться многотысячная пчелиная толпа. Тут уже трудно было протиснуться. Часть глухой стены, в которую упиралась улица, сплошь облепили желающие увидеть рождение Пчелиной Матери. Ещё её называют Пчелой Трутневной и считают мудрейшей из мудрейших, умнейшей из умнейших. Она — глава пчелиного рода.
Рождение Пчелиной Матери не всем доводится при жизни увидеть, потому что у простой пчелы жизнь коротка. Всего каких-нибудь тридцать—сорок лет, если, конечно, один пчелиный год равнять с днём жизни человека. Вот почему тысячи работниц, услышав торжественные возгласы, заспешили на Восьмую улицу.
А в это время родилась и ещё одна пчела, только обыкновенная. Никто не обратил на неё внимания. В каждый час таких рождались сотни.
Выйдя из своей восковой ячейки-домика, где пчёлка пролежала ровно двадцать один год, она снова влезла туда и своим длинным языком, словно хорошей щёткой, стала усердно очищать восковые стены. Когда работа была закончена, пчёлка отдышалась, умылась. Робко передвигая ноги, ещё не привыкшие к ходьбе, она тоже отправилась на Восьмую улицу. Этой пчеле повезло: попала в поток сильных работниц, а те почти на плечах донесли её до восковой башни Пчелиной Матери. Круглая, с опрокинутым вниз куполом, башня эта видна издали. Чудо пчелиной архитектуры!..
Поначалу молодая пчёлка оробела. Её со всех сторон беспрерывно толкали. И порядком намяли бока. Сильная охрана окружала башню.
— Тише! — потребовали сверху.
Молодая пчела оглянулась. Рядом с ней стояла такая же, как она сама, юная сверстница. А неподалёку от них сердито ворчала пчела, почему-то очень чёрная. По глупости молодая спросила:
— Отчего мы такие серенькие, а она чёрная?
Юная соседка растерянно колыхнула крылышками. Позади кто-то засмеялся:
— Несмышлёныши!.. Чёрная пчела — очень старая бабушка. Она, наверное, уже все сорок лет прожила. Вот вылетит ещё разок за нектаром и, кто знает, вернётся ли...

Молодые слушали открыв рты.
— О, вы ещё познакомитесь с ней. Она видела Солнце, Небо, Землю, знает Гром, Ветер, Дождь, Холод, различает Цветы... Э-э, — вздохнула рассказчица, — всего вам сразу не растолкуешь. Подождите, поживёте — и всё сами увидите...
Теперь молодые пчёлки как зачарованные смотрели на Бабушку.
— Жарко! — зашумела охрана башни. — Не напирайте же! Имейте совесть!..
Улица была до того плотно забита зеваками, что поневоле рассердишься. Старым работницам невозможно делом заниматься — строить новые восковые ячейки-домики, складывать мёд, утрамбовывать пергу¹, кормить деток...

¹ Перга — пыльца.

— Жарко, душно! — заволновалась толпа.
Тогда у Главных ворот выстроился отряд вентиляторш. Заработали по команде. Крылья их крутились, словно пропеллеры. Тотчас хлынул свежий воздух. Духота быстро выветривалась.
Возле башни началось сильное волнение. Рождения Пчелиной Матери, оказывается, давно ждал с нетерпением весь город с пятидесятитысячным населением. Прежняя Мать ведь умерла уже шестнадцать лет назад. Пчелиных лет, конечно!
— Ах, — вздохнула Бабушка. — Я-то помню покойную Матушку. Последние годы болела она сильно. Эй там, на башне, осторожнее!
— Иди помоги-ка, вместо того чтобы ворчать, — отозвались охранницы башни. Они осторожно счищали с двери воск. Пришла пора высвобождать молодую Пчелиную Мать «из заточения». Недолго думая, Бабушка полезла к ним на помощь. А заодно позвала и молодых:
— А ну, милые, за мной... Ваши силёнки ещё не истрачены.
Обе молодые повиновались беспрекословно. Когда они наконец протиснулись к куполу башни, с него свалилась дверь-крышка. Блестя радостными глазами, высунулась из своей необыкновенной восковой колыбели будущая Пчелиная Мать.
— Вот и она!.. — прошамкала чёрная пчела. — Приветствуем тебя, наша царевна!..
— Мать... Наша мать... — прокатилось по толпе. Её величество!
— Пчела Трутневна — да! Но не «её величество», — возразила Бабушка. — Вы же знаете, с тех древних пор, как род наш познал всю выгоду дружной работы и жизни одного для других, а всех для одного, нет у нас этих слов «её величество». Она родная мать наша...
Пока здесь говорили, Пчела Трутневна медленно выходила из своего особняка, в котором проспала, пока росла, шестнадцать пчелиных годочков.

— Тебе, Бабушка, досадно, — заметил кто-то, — что помирать скоро, а Матери жить да жить...
Молодые несмело спросили:
— Но ведь та старая Пчелиная Мать, которая нас породила, тоже умерла? Значит, все мы смертны?..
— Это верно. Но Пчелиная Мать будет жить шестьдесят наших жизней. Если, конечно, природа даст ей доброе здоровье. Шестьдесят наших жизней — это две тысячи четыреста пчелиных лет...
— Гу-у-у — загудели вокруг.
Сотни простых пчёлок удивлённо смотрели на Пчелиную Мать. Радостно и удивлённо. Пусть живёт. Пусть долго-долго живёт!

Толкаясь жирными боками, посмотреть на Большую Пчелу пришли толстые трутни.
— Но, но, осторожней вы! — неодобрительно зашикали на них потревоженные работницы.
Трутни полезли сквозь толпу, не обращая ни на кого внимания. Ведь самое главное в их жизни — суметь понравиться молодой невесте. Их сотни, а она одна. Только один и сможет стать её женихом.
— Нагляделись, а теперь пора и за работу! — опять шепеляво проговорила Бабушка. — А ты, как я погляжу, настоящая хохотушка, — заметила она одной из молодых. Та подёргала крылышками и смущённо засмеялась.
— Ну что ж, давайте знакомиться, — предложила Пчела Трутневна двум молодым. — Вот ты, как тебя зовут?
Та вначале растерялась, но тут же нашлась, бойко ответила:
— Хохотушка!
Прекрасное имя!.. А тебя? — обратилась Пчелиная Мать к её подружке.
Пчёлка застеснялась, не зная, что сказать. Ведь у неё ещё не было имени.
Но тут опять выручила Бабушка:
— Да это Егоза!
— А вас? — обернулась Пчелиная Мать к трём охранницам, которые только что высвободили её из восковой башни.
Средних лет, сильные, с серьёзными лицами, они переглянулись.
— Эти Железные, — подсказала Бабушка. — Они тут стояли железно, никого не подпускали...
— Показывайте же мне город, — попросила Пчелиная Мать.
— Извольте...
Так сама по себе и образовалась свита Пчелиной Матери. Её составили три Железные сестры, Бабушка, Егоза и Хохотушка.
Не успели они сделать по городу и пяти шагов, как к свите присоединились ещё две.
Одну, все время молчавшую, с задумчивыми и чуть печальными глазами, вскоре прозвали Молчанкой.
Другую — совсем странным именем: Мухаобстекло. За то, что она молчит-молчит да вдруг как забубнит! Будто муха бьётся об стекло.

ОСМОТР ГОРОДА
В СОПРОВОЖДЕНИИ СВИТЫ

Никто из жителей пчелиного города не подозревал, какая опасность нависла над ними. Когда рыжие лесные муравьи точили свои жвалы, молодая Пчелиная Мать со своей свитой отправилась осматривать город.
В этом городе-доме, обнесённом со всех сторон стеной, тринадцать одинаковых улиц. Над городом тяжёлая крыша. Вся в щелях и с круглым люком. В него вытягивается спёртый воздух. Там денно и нощно дежурит охрана. Уж очень много охотников за мёдом. Да и за самими пчёлами. А над щелястой крышей ещё одна крыша — водонепроницаемая.
Сопровождаемая свитой Пчелиная Мать не торопясь шла широким проспектом, который обрамлял весь город. Он назывался Замкнутым.
От Южной стены к Замкнутому проспекту примыкают Главные ворота. Через них может одновременно проходить пчёл двести. В воротах стоит сильная стража. Всех входящих и выходящих проверяют. На каждой из тринадцати внутренних улицах высятся многоэтажные восковые здания.
Телохранители Пчелы Трутневны незлобиво расталкивали шнырявших повсюду работниц, а также слонявшихся без всякого дела трутней.
На Девятой улице внимание Пчелиной Матери привлекли детские домики.
— Их три с половиной тысячи, — объяснила Бабушка.
В одних домиках-ячейках спали совсем малюсенькие, только что начинавшие свою сонную жизнь младенцы, похожие на крохотных гусениц. От них пахло пчелиным молочком и мёдом. На всех — одинаковые белые, туго натянутые рубашки... Чтобы ни один младенчик не забыл попить молочка, пососать жидкой перговой кашки, кормилица то и дело бегала от одного к другому. На каждую из кормилиц приходилось десятка по три-четыре малюток. Только успевай поворачивайся! Ну, а уж в рот малышу класть пищу не надо. Кормилица только пощекочет его, мол, не спи, и он тотчас начинает жадно сосать. И потому каждый так быстро растёт, прибавляя в весе!
Десятая улица была сплошь забита носильщиками пыльцы. Сотни их вереницей двигались от Главных ворот, и каждая несла по две корзины этой изумительной пищи, очень богатой витаминами и белками.
— Взгляните, вот у этой в корзинках пыльца красная, — обратила внимание Пчелиной Матери одна из Железных сестёр.— Значит, собрана с люпина...
— А вон те несут белую, — заговорила другая телохранительница. — Вероятно, с малины. Изумительный запах. Ах-ах...
— Я не знаю, что такое люпин и малина, — грустно призналась Пчела Трутневна.
— О, не расстраивайтесь, вы ещё всё узнаете, и очень скоро... А вон у одной корзинки зелёные... Это, кажется...
Но вспомнить, с какого цветка пыльца зелёная, не успели. Наверху, у вытяжного люка, раздался дикий крик. Там тревожно забегали. Этот люк находился над Детской улицей. Что случилось? — вздрогнула Пчелиная Мать.
Бабушка и Железные, стоявшие рядом, испуганно переглянулись. И по взглядам поняли друг друга: нельзя всего сразу пояснять Пчеле Трутневне. Зачем ей сейчас же знать, что у верхнего люка в любую секунду может произойти несчастье. Под водонепроницаемой крышей в углу на потолке живёт страшный злодей. Он может подкрасться к стражнице люка и одним ударом могучих лап прикончить бедняжку. Вот сейчас, возможно, Паук-Рогач и похитил стражницу?..
Чтобы не опечалить Пчелиную Мать, Бабушка ответила уклончиво:
— Всякое там случается... Заснёт, например, стражница, и померещится ей жуткий сон...
— А может, сладкоежка, пробираясь за мёдом, щекотнул её за пятку, — сказала одна из Железных сестёр.
— Сладкоежка?.. Кто он? — удивилась молодая Мать.
— Так мы зовём чёрных муравьев. Они живут за Северной стеной. Ужасно любят мёд. За уши не оттащить!..

Пчелиная Мать задумалась.
Ши-и! — опять донеслось сверху.
— Ну точно! Это лезут сладкоежки. Нахалы страшные! — наперебой заговорили Железные сестры.
В это время свита подходила к Одиннадцатой улице. Все ячейки-кладовочки здесь были залиты тягучим светло-оранжевым мёдом.
— Поворачиваем обратно, — прошамкала Бабушка. Кладовки Двенадцатой и Тринадцатой улиц тоже заполнены мёдом, там смотреть нечего.
Пчелиная Мать меж тем всё думала о сладкоежках. Неожиданно она сказала:
— Раз у нас такие большие запасы, почему бы не дать этим несчастным голодным муравьям-сладкоежкам поесть досыта? Чтобы воровать расхотелось...
Проходившие мимо и с уважением сторонившиеся работницы от удивления даже рты разинули. Не чересчур ли добра молодая Мать?
Но свита уже наперебой говорила:
— Этих ленивцев только привадь!..
— Со света сживут!..
— Отбоя от них не будет. Сегодня накормишь тысячу, Завтра их заявится сюда сто тысяч...
— Кстати, если бы они только наелись и убрались восвояси. У них есть такие типы, вроде живых мешков, что ли... В общем, висит такой бурдюк, уцепившись за что-нибудь, а остальные вливают ему в глотку мёд. Он раздувается, раздувается. Упадёт — лопнуть может...
— Да они и самих нас едят!..
Пчелиная Мать испуганно вытаращила глаза.
— Не бойтесь, — поспешно успокоили её. — Едят они нас только мёртвых.
— Тьфу, какая гадость! — брезгливо сморщилась Пчелиная Мать.
Кто слышал этот разговор, невольно про себя ответил: «Наша Мать добрая. Хорошо. Ещё будет лучше, если она окажется осторожной. И ещё — сильной».

РЫЖИЕ МУРАВЬИ ИДУТ К ПЧЕЛИНОМУ ГОРОДУ

ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ ПЧЕЛИНОЙ МАТЕРИ

ОСМОТР ГОРОДА В СОПРОВОЖДЕНИИ СВИТЫ

ОГЛАВЛЕНИЕ

РЫЖИЕ МУРАВЬИ ИДУТ
К ПЧЕЛИНОМУ ГОРОДУ

ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
ПЧЕЛИНОЙ МАТЕРИ

ОСМОТР ГОРОДА
В СОПРОВОЖДЕНИИ СВИТЫ