Источник: журнал «The Magazine of Fantasy and Science Fiction» №10/1963

Есть такие писатели, которые не заглянут те только в энциклопедию, но и даже просто за угол, чтобы проверить факт: разоблачение мошенников. Как известно всему миру, Аль-Шейх Л. Спрэг де Камп, объезжает полмира для проверки своих фактов («Охота на дракона» (“Dragon Hunt”), F & SF, январь 1963 г.). Но что, если «факты» касаются мира неизвестного и, следовательно, непознаваемого? – воображаемого мира? Волен ли автор выдумывать всё, что угодно? Это не так, – говорит Шейх. Определённые ситуации окажутся неизбежными, и из них логическим путём вытекают определённые факты.
Его статья о земной и внеземной экологии, особенно в части, касающейся животной жизни, будет интересна всем читателям, а также писателям (ловите подсказку!) журнала “Science Fiction”.

КАК СПРОЕКТИРОВАТЬ ФАУНУ

автор: Л. Спрэг де Камп

– КОГДА ОТДЫШИШЬСЯ, Ричард, – сказал профессор Гломп, – может быть, расскажешь мне, зачем ты хочешь затащить меня в эту свою адскую машину?
Бородатый учёный обхватил руками ножку стола, чтобы было удобнее сопротивляться попыткам Ричарда Фарнсворта, выдающегося исследователя межпланетного пространства, выволочь его из лаборатории и усадить в трёхместный космический крейсер, припаркованный на лужайке. Когда Фарнсворт увидел, что даже его могучие мускулы не смогли сдвинуть учёного с места, он выдохнул:
– Они – похитили – мисс Дискаунт!
– Дочку того космического банкира? Того, что зовёт всех «мой до’огой»? Поздравляю – и кто же это сделал?
– «Вонгер Пинг»! Это зловещее тайное общество, которое...
– Да, я знаю о них. Полагаю, вы хотите, чтобы я помог её спасти. Куда же они её увезли?
– Точно не знаю, за исключением того, что это где-то в сорок третьей сверхгалактике.
– Тогда как...
Фарнсворт выдавил слабую улыбку.
– В кои-то веки я принес тебе масло истины. Я не успел задержать их корабль, но изловил одного типа из наземных служб и, ээээ... убедил его описать планету, где находится их база. Он не знал её названия, но бывал там, и сообщил мне достаточно подробностей, чтобы вы могли установить, что это за планета.
– Итак?
– Гравитация, температура и атмосфера там такие же, как у нас, но её поверхность совершенно голая и скалистая, без растительности. Единственная форма жизни – это огромное хищное животное под названием вофл, нечто вроде саблезубого тигра с крыльями летучей мыши, щупальцами осьминога и клешнями омара, а также своими обычными лапами и клыками. Ах, да, ещё у него есть жало на кончике хвоста...
– Погоди, – прервал его Гломп. – Говоришь, это единственная форма жизни?
– Мой информатор был в этом уверен. «Вонгер Пинг» исследовали всю планету…
– А что ест этот вофл?
– Парней из «Вонгер Пинг», когда есть возможность.
– А всё остальное время?
– Они каннибалы. Они пожирают друг друга.
Гломп вздохнул.
– Тебе опять навешали лапши на уши, Ричард. Экологическое единое целое невозможно, как та знаменитая ферма для кошек и крыс*. Очень скоро этих вофлов совсем не осталось бы…
– Не произносите слово «невозможно», профессор. Это ненаучно.
– Не рассказывай мне тут, что научно, а что нет! В твоём понимании нет ничего невозможного в том, чтобы у тебя самого отросли крылья и жало скорпиона. И пока я этого не увижу – прямо здесь, мы с тобой напрасно тратим время. Покажи-ка мне этого арестованного.
– Я его отпустил.
– Чтооо?
– Ну да. Я решил, что получил всю возможную информацию, и он пообещал мне, что исправится...
– Ну ты и…

Фарнсворт никогда не слышал об экологии. Её можно определить как биологическую экономику; или, если угодно, экономику можно определить как экологию человека. Жизнеспособная биота (= фауна + флора) должна состоять из частей, которые обеспечивают друг друга средствами к существованию. Фауна, состоящая исключительно из плотоядных животных, была бы похожа на производственную компанию, в штате которой есть исключительно менеджеры, но нет рабочих, бухгалтеров или продавцов.
Собственно говоря, к этому состоянию близок Марс из книг Эдгара Райса Берроуза. Если судить по его произведениям, то единственным представителем дикой природы, обитающим на обширных территориях Марса, является бенс, десятиногий марсианский лев. Но нет ни следа топающих по земле стад травоядных животных, необходимых для поддержания популяции бенсов, которые не смогли бы жить, питаясь случайной закуской, в роли которой время от времени выступает очередная Дея Торис.
Разрабатывая фауны далёких планет, автор должен немного разбираться в экологии – аналогичным образом его воображаемая будущая цивилизация должна обладать работоспособной экономикой. Мы можем получить представление о том, как выглядит жизнеспособная экология, по крайней мере, на планете наподобие нашей собственной, если взглянем на те её типы, которые действительно жизнеспособны.
Часть внеземной биоты, с которой чаще всего имеют дело герои научно-фантастических произведений, – это крупные наземные животные. Некоторые люди полагают, что на Земле типы местообитаний с самой богатой фауной – это тропические леса на суше и тропические океаны в воде. Оба эти предположения ошибочны.
Самая богатая водная фауна кишит в полярных океанах. Вся животная жизнь в океане зависит от одноклеточных растений, микроводорослей, за исключением узких полос вдоль берега, где некоторые водные животные питаются морскими макроводорослями. Микроводоросли, в свою очередь, зависят от содержания углекислого газа в воде. Чем холоднее вода, тем больше углекислого газа она может удерживать в растворённом виде.
Самая богатая наземная фауна встречается в субтропических саваннах и прериях умеренного пояса. Это территории с количеством осадков от 10 до 30 дюймов в год. Этого достаточно, чтобы обеспечить обильный прирост травы и, возможно, наличие отдельных зарослей деревьев.
Если осадков выпадает менее 10 дюймов, растительность окажется слишком скудной, чтобы прокормить богатую животную жизнь. Если их будет больше 30 дюймов, лес заслоняет солнце и сдерживает рост травы и других низкорослых растений, которыми питаются крупные травоядные. Если их будет больше 50 дюймов, мы получаем тропический лес, где растения растут слишком густо для животных, если не считать их лазающих и летающих видов.
Каждое животное является звеном пищевой цепи. Простейшая пищевая цепь состоит из двух звеньев: например, это слон и растения, которыми он питается. Растения, в свою очередь, получают пищу из воздуха, солнечного света и минеральных солей. Поскольку люди уничтожают все формы растительной и животной жизни без разбора, их мы рассматривать не будем.
С другой стороны, бразильское растение может быть съедено муравьями, которых съедает муравьед, которого съедает ягуар. Здесь у нас получается пищевая цепочка из четырёх звеньев.
На суше мы видим животных и растения, живущих в среде, где существует множество коротких цепочек – таких, как «растение-слон» или «растение-муравей-муравьед-ягуар». С другой стороны, в океане пищевые цепи складываются в куда более длинные ряды. В типичной пищевой цепочке микроводоросли поедает веслоногий рачок (мелкое ракообразное), которого съедает барабулька, которую съедает горбыль, которого съедает песчаная акула, которую съедает тигровая акула.
Более того, в океанской цепочке существует множество других ответвлений и взаимосвязей. Тигровая акула с удовольствием поймает горбыля или какую-то из множества других рыб. Многие другие рыбы поедают барабульку, которая, в свою очередь, поедает множество мелких ракообразных. Если вы изобразите на схеме экологию малой части океана, то получите паутину линий, соединяющих хищников и их жертв.
Отличительной особенностью океанической фауны является то, что (за исключением немногих тривиальных примеров) всякое океаническое животное размером больше булавочной головки будет плотоядным. Причина этого заключается в том, что морские животные более крупного размера слишком велики, чтобы «пастись» на морском бульоне из одноклеточных растений. На суше, где растения вырастают крупнее любого из животных, экологические условия иные.
Мы можем представить себе планету, на которой вся наземная растительная жизнь одноклеточная, как в океанах на Земле. Она образовала бы тонкий, похожий на лишайник покров на скалах, где больше не растёт ничего другого. В таком случае наземная животная жизнь, словно фауна морских животных на Земле, состояла бы из уровня крошечных травоядных, размером не больше мелких насекомых, на которых охотились бы хищники всё большего и большего размера, стоящие на последующих уровнях.
На Земле дела обстоят так, что сухопутные травоядные бывают разных размеров, потому что растения, которые дают им пищу, тоже бывают разных размеров. И если многие травоядные вроде слона могут питаться самыми разнообразными растениями, существует много других, специализирующихся на одном конкретном виде. Так, коалы не едят ничего, кроме листьев эвкалипта.
Вдобавок к этому, раз уж травоядные животные приобрели различные размеры и облик, плотоядные животные также специализировались на питании травоядными и другими плотоядными животными определённого рода. Как правило, в случае хищных зверей излюбленная пища несколько меньше, чем сам едок, но не намного. Ни одна ласка в здравом уме не нападёт на буйвола, а для тигра пустой тратой времени были бы попытки питаться мышами. Пока тигр придерживается рациона из буйволов, а ласка – из мышей, они уживаются друг с другом.
Из этого правила есть исключения. Волки и дикие собаки, бегающие стаями, убивают травоядных животных крупнее самих себя. Крайности в различиях размеров между хищником и добычей наблюдаются у усатого кита, китовый ус во рту которого позволяет отфильтровывать из морской воды тонны мелкой рыбы и ракообразных, у муравьеда с его языком, и ещё у бродячих муравьёв, которые собираются в армию и убивают мелких млекопитающих и рептилий. Но в целом добыча хищника обычно того же размерного порядка, что и сам хищник.
Вообще, мы можем выстроить травоядных и плотоядных животных фауны по их размерам в своеобразную лестницу едоков и их еды. Если проделать это с животными современного Вайоминга, то у нас получится такой список:

Этот список не лишён кое-каких недостатков, потому что природа редко бывает так аккуратна, как следует из этого списка. Прежде всего, гризли на самом деле не питается бизонами. Он всеяден. То есть, он ест почти все, что есть в меню, что не слишком трудно переваривается (типа травы и листьев). Ворона и таракан – это другие примеры всеядных животных. Изредка гризли убивает оленя. Но я никогда не слышал о том, чтобы он нападал на бизона, у которого, если взглянуть на здоровую взрослую особь, практически нет естественных врагов.
Кроме того, мы могли бы добавить к этому списку ещё много млекопитающих: чёрного медведя, лося, горного барана, лисицу и множество разных грызунов (бобр, ондатра, рыжая белка, суслики, мыши, сурки и другие), не говоря уже обо всех птицах, рептилиях, насекомых и других не-млекопитающих, вплоть до простейших и вирусов. Все эти организмы составляют экологическую сеть. Но я сильно упрощаю, чтобы моя точка зрения стала очевидной. Дело в том, что в настоящей наземной фауне Земли травоядные животные бывают разных размеров, приспособленными к различным видам корма и способам их добывания. Хищники, которые охотятся на них, также вырастают до таких размеров, которые лучше всего подходят для питания травоядными разных разновидностей.
Обратите внимание, что ни одно из двух животных из моего списка не конкурирует напрямую с каким-либо другим животным. Даже когда они едят одну и ту же пищу, они, как правило, поедают её в разное время и в разных местах. Так, оленей едят и пума, и волк; но пума охотится в холмах и лесах, тогда как волк предпочитает охотиться на открытых равнинах.
В тех редких случаях, когда мы обнаруживаем, что два вида конкурируют напрямую, один из них обычно находится на пути к исчезновению. Так, тилацин (сумчатый волк) вымер в Австралии, когда люди завезли динго; в небольшом количестве тилацины могут выживать на Тасмании. Вид эволюционирует не для того, чтобы захватить экологическую нишу, уже занятую другим хорошо приспособленным видом, а для того, чтобы заполнить нишу, которая ещё не была занята. Именно это имеют в виду палеонтологи, когда говорят об оппортунизме эволюции. Возникнув в процессе эволюции таким путём, вид может распространиться на соседнюю территорию, где он станет напрямую конкурировать с другим видом, и либо один, либо другой вид исчезает. Более того, когда новый вид попадает на территорию, самим своим присутствием он создаёт в окружающей среде новую нишу для паразитов и хищников, которые могут на него охотиться.
Самое поразительное в любой реальной биоте – это не сами животные, даже если они огромные, как синий кит, быстрые, как болотный лунь, или некрасивые, как бородавочник. Это способ сочетания элементов биоты друг с другом в живое единое целое. Поток живой материи от растения к травоядному, далее к плотоядному животному, и обратно к растительной материи тонко сбалансирован, поэтому любое резкое изменение одной из его частей влечёт за собой изменения других частей. Так, увеличение численности зайцев-беляков приводит к увеличению численности лисиц, рысей и сов, которые питаются зайцами.
Величайший нарушитель природного равновесия – это человек. Многие из крупных животных Земли были уничтожены в течение последних нескольких веков: напрямую в результате охоты на них и косвенно в результате захвата территорий, где они жили, для целей человека. Вырубая деревья и позволяя козам поедать сеянцы по мере их появления, люди превратили большую часть области, окружающей Средиземное море, из области парковых лесов в пустыню. Ополчившись против какого-то хищника из-за того, что он крадёт их кур, люди уничтожают его – но лишь для того, чтобы узнать, что мыши и другие грызуны, которых он поедал, размножаясь без природного контроля, оказываются гораздо худшими вредителями, чем когда-либо был тот хищник.
Даже усилия по улучшению окружающей среды, проводимые с благими намерениями, часто приводят к катастрофическим результатам. Например, до 1907 года на плато Кейбаб в Аризоне жило стадо из 4000 оленей. Пумы, волки и койоты держали численность оленей под контролем. Люди, то ли по своей глупости судящие о животных с позиции человеческих моральных стандартов, то ли не желающие терпеть никакой конкуренции в деле убийства ради садистской забавы, решили помочь оленям путём уничтожения их «врагов». Поэтому они истребили хищников.
И действительно, к 1924 году поголовье оленей увеличилось до 100 000 особей. Но потом олени уничтожили свои источники пищи из-за перевыпаса. За два года от голода погибло более половины оленей. С тех пор численность оленей снижалась из-за голода, и одновременно продолжала сокращаться площадь их местообитаний, так что в настоящее время она может прокормить меньше оленей, чем могла до 1907 года.

Если мы посмотрим на фауну Вайоминга в целом, то увидим также, что среди травоядных разные виды полагаются на разные способы, позволяющие оставаться на шаг впереди своих врагов. Иногда, как в случае бизонов, они рассчитывают исключительно на размер и силу или на вооружение в виде рогов и копыт. Иногда, как в случае оленя и вилорога, они могут быстро бегать. Иногда они носят доспехи, как дикобраз. Иногда, как бобр и ондатра, они становятся земноводными существами и живут в воде или рядом с ней, и могут в ней спрятаться. Иногда они лазают по деревьям, как рыжая белка; иногда они летают, как птицы и летучие мыши; иногда они роют норы, как гофер и луговая собачка.
Аналогичным образом плотоядные представители биоты также выработали различный образ жизни, соответствующий таковому у травоядных животных. Поэтому у нас есть охотящаяся из засады пума, бегающий волк, лазающая куница, роющий барсук и плавающая норка.
Теперь, если мы составим список животных любой другой биоты, мы увидим, что в целом совокупность их видов распределяется большей частью по тем же экологическим нишам, что получились у нас для Вайоминга, – с соответствующей поправкой на отличия в климате, растительности и геологической эпохе. Кенгуру не очень-то похож на вилорога. Но в Австралии он играет почти ту же роль стадного вегетарианца среднего размера, безопасность которого зависит от его быстроты. В Австралии также есть роющие, древесные и планирующие сумчатые, соответствующие нашим собственным гоферам, обычным белкам и белкам-летягам.
В целом фауна в Австралии беднее, чем в Вайоминге. Но в Восточной Африке она гораздо богаче, там огромное разнообразие травоядных животных – от слонов до мышей, и есть такие чудеса, как гигантский земноводный гиппопотам и роющий трубкозуб, питающийся муравьями. В прошлом, в плейстоцене, когда эволюция млекопитающих достигла своего апогея, фауны млекопитающих были сопоставимы по размерам и разнообразию с фауной современной Африки на всех континентах, кроме Антарктиды, – даже в Австралии. Или, если быть точнее, с африканскими охотничьими заповедниками, поскольку на большей части Африки за границами заповедников дикая природа едва ли богаче, чем в Айове. Если мы вернёмся в более ранние геологические периоды, то обнаружим, что фауны всё равно разделяются на сходные группы животных, словно одна и та же мелодия, исполняемая на различных инструментах. В юрский и меловой периоды существовали плотоядные динозавры разных размеров, охотившиеся на разнообразных травоядных динозавров, которые в целях самозащиты полагались на размеры, рога, скорость, броню или способность плавать.* В миоцене Южная Америка демонстрировала любопытный ассортимент наземных животных. Все крупные травоядные были плацентарными млекопитающими, как и мы сами. Они выглядели неким подобием верблюдов, тапиров, лошадей, носорогов и кроликов северных континентов, хотя эволюционировали независимо в ходе конвергентной эволюции, пока Южная Америка была отрезана от остального мира. Были также существа, которые не были похожи ни на что другое на земле, такие как наземные ленивцы и глиптодонты – млекопитающие версии черепахи. Плотоядные существа, однако, были либо сумчатыми, от саблезубого зверя, похожего на льва, до форм, похожих на волков, кошек и куньих, либо гигантскими нелетающими птицами с орлиным клювом, также разной величины, вплоть до страусиных размеров.

Ниши, по которым распределялись животные, сами естественным образом повлияли на формы их тел. Самых крупных травоядных животных, полагающихся ради защиты на собственные размеры, называют «гравипортальными», что означает «несущие вес». Чтобы поддерживать массу тела, ноги у них толстые и похожие на колонны. В наши дни мы видим такие ноги у слонов и носорогов. В раннем олигоцене основными гравипортальными формами были титанотерии и балухитерии. В меловой период гравипортальными формами были рогатые динозавры и немногие дожившие до этого времени динозавры-зауроподы.
Травоядные животные, которые убегают от опасности, классифицируются как «курсориальные» и обладают стройным телосложением и длинными ногами. И гравипортальные, и курсориальные формы могут быть вооружены рогами, бивнями или шипастыми хвостами, как у глиптодонта Doedicurus и бронированного динозавра Stegosaurus. Среди других вариантов облика – роющие (норные), древесные (лазающие), бронированные, земноводные и летающие формы. Лазающие, норные и летающие животные всегда довольно мелкие по инженерным соображениям. Можете ли вы представить себе, как слон лазает по деревьям?
У земноводных форм есть особые приспособления вроде закрывающихся ноздрей, сдвинутых в верхнюю часть головы глаз и ноздрей (у одного вымершего бегемота глаза были на стебельках!) и способности задерживать дыхание, как минимум, на несколько минут.

Итак, если вы хотите разработать фауну для планеты X, облик этой фауны должен в общих чертах напоминать эти известные нам фауны. В ней должно быть много различных видов травоядных животных: разных размеров, снабжённых различными приспособлениями, позволяющими защищаться или спасаться. В ней также должно присутствовать меньшее число видов плотоядных различных размеров, чтобы они могли как можно успешнее охотиться на травоядных, избегая прямой конкуренции друг с другом.
Хотя один голодный хищник иногда нападает на другого, более мелкого хищника (известны случаи, когда лев убивал леопарда, а леопард – сервала), многие хищники избегают добычи, которая способна успешно оказывать сопротивление. Для них охота – это просто бизнес. Они хотят вкусно поесть, заплатив за это как можно меньшим количеством царапин и укусов.
Вымышленные описания воображаемой фауны зачастую страдают от ошибок в том, как в них распределяются различные виды диких животных. Они создают такое впечатление, будто фауна состоит большей частью из крупных, свирепых и опасных животных, созданных специально для того, чтобы дать герою возможность проявить свою храбрость.
Но в настоящей фауне более мелкие животные значительно превосходят по численности более крупных, и чем они мельче, тем больше их количество. Возможно, вы не видите стай более мелких существ, но они есть. Место, которое выглядит как пустой клочок прерии, кишит мелкими грызунами – мышами, гоферами, кроликами, луговыми собачками, сусликами – не говоря уже о рептилиях, насекомых и прочих не-млекопитающих. Они целый день прячутся в траве или в норах, и наблюдают за вами, будь то в Вайоминге или в Уганде; есть такое эмпирическое правило, что на каждое животное, которое вы видите, приходится множество других, которые наблюдают за вами. Кроме того, травоядных гораздо больше, чем плотоядных. Требуется около десяти фунтов растительной пищи, чтобы вырастить один фунт травоядного животного. Остальные девять фунтов расходуются на передвижение и поддержание жизнедеятельности животного. Аналогичным образом требуется около десяти фунтов травоядных животных, чтобы вырастить один фунт плотоядного.
И если у травоядных животных в качестве оружия возникли разнообразные рога, клыки и заострённые копыта, то плотоядные довольствуются лишь когтями и зубами. Рога были бы малопригодны для хищника и поэтому не развиты.*

Также у плотоядных животных мы не находим массивных гравипортальных форм. Такой хищник был бы недостаточно проворным, чтобы поймать свою добычу, тогда как его размеры требовали бы рацион, достойный обжоры. Крупнейшие динозавры-тероподы, Saurophagus и Tyrannosaurus, достаточно сильно приблизились к гравипортальному телосложению. Однако предполагалось, что они были в равной степени и активными хищниками, и пожирателями падали. Возможно, они вели такой же образ жизни, как некоторые орлы: отбирали добычу у более мелких хищников. Их размеры могли бы позволить им вламываться на пиршества более мелких теропод, убивавших добычу, которую неуклюжие чудовища не могли поймать сами. Так же могли обстоять дела и у плотоядного млекопитающего Andrewsarchus из эоцена Монголии с черепом длиной в один ярд.
Мы также должны помнить, что окружающая среда накладывает ограничения на количество ниш, по которым могут распределиться различные виды. Так, мы не находим древолазающих или полуводных животных среди безлесной и безводной пустыни. Крупные земноводные животные наподобие бегемота и крокодила обычно не обитают в странах, где пресноводные озёра основательно замерзают зимой, хотя в плейстоцене на востоке Соединённых Штатов обитал бобр размером с медведя.

Предположим, что Ричард Фарнсворт находит планету с правдоподобной фауной. Как животные восприняли бы Фарнсворта?
Многие из животных будут травоядными. Самыми многочисленными формами среди них будут либо мелкие существа наподобие земных мышей и кроликов, либо бегающие виды вроде оленей, антилоп и зебр. Все они убегут, если идти в их сторону, даже если в них никогда не стреляли. Они не причиняют вреда, если только наш герой не попытается совершить какой-нибудь безумный трюк – например, схватить животное голыми руками.
В некоторых своеобразных фаунах, например, у антарктических пингвинов и тюленей, нет естественных наземных врагов и, следовательно, отсутствует инстинкт их избегания. Человек может ходить среди таких существ и убивать их дубинкой. Но нормальной фауне это не свойственно. Более крупные травоядные – гравипортальные и хорошо вооружённые бегающие виды – вероятно, не будут обращать внимание на нашего исследователя, пока он держится на расстоянии, скажем, 100 ярдов. Если он подойдёт слишком близко, чтобы побеспокоить их, они могут отойти или напасть. Ничего нельзя сказать заранее о том, что они будут делать. Это зависит от вида, обстоятельств, отдельного животного и от того, как это животное себя чувствует. Хотя африканский слон обычно старается ни во что не ввязываться, один натуралист подвергся ничем не спровоцированному преследованию со стороны одного из них. Когда слона убили, оказалось, что у него был сильно воспалён бивень. Страдая от сильнейшей зубной боли, зверь искал кого-нибудь, на ком можно было бы выместить свою ярость.
В качестве ещё одного примера приведу такой совет, который мне дали в Африке: если вы побежите на стадо буйволов, крича и размахивая руками, они, вероятнее всего, убегут. Но если вы попытаетесь проделать это с одиночным буйволом, вас могут убить. В каждом стаде есть, как минимум, одно трусливое животное. Оно бросается в бегство, и это заставляет остальных поступить так же. Но если ты побежишь на одиночного буйвола, он может оказаться не трусливым, и тогда ты покойник.
Многие травоядные не станут беспокоить вас, если вы не будете беспокоить их; но крупных животных вы донимаете уже на свой страх и риск. Я слышал об одном человеке, который, колеся на своём автомобиле в Африке, проехал мимо слона, кормившегося на обочине; похоже, что у этого человека были смутные представления о слонах, потому что он остановил свою машину, вышел и подошёл к слону, чтобы предложить ему булочку. Только это был не цирковой слон. Зверь убил мужчину, подбросив его на двадцать футов в воздух, а затем полностью раскурочил его машину, из которой благоразумно сбежали другие пассажиры.
Если говорить о плотоядных животных, то те из них, что покрупнее, могут попробовать нашего землепроходца на зуб. Динозавр-теропод, вероятно, так бы и поступил, поскольку у него нет мозга, заслуживающего внимания, но хорошо развиты зрение, обоняние и несколько простых рефлексов, которые подсказывают ему хватать всё, что выглядит съедобным. С другой стороны, крупные плотоядные млекопитающие, вероятно, будут вести себя осторожнее, приближаясь к странным существам. Однако если в этих местах раньше охотились люди с ружьями, то плотоядные, как и все прочие животные, вероятно, убегут, едва увидев или почуяв человека.
С наибольшей степенью вероятности дикое животное будет особенно опасным в трёх случаях. Первый из них – это когда хищник либо так и не понял, что человек – неподходящая добыча, либо стал слишком старым и медлительным, чтобы ловить свою обычную добычу.
Второй случай – это когда какое-либо крупное животное подверглось нападению или было ранено. Животные не обладают человеческим интеллектом, но у них есть человеческий нрав. Сильно раздражённые, они могут потерять самообладание и напасть даже тогда, когда благоразумие требовало бы скрытного отступления.
Третий случай – это когда животных оберегали и они стали почти ручными, а глупые люди вроде того человека, который пытался угостить дикого слона, обращаются с ними неоправданно фамильярно. При непосредственном контакте любое дикое животное, даже если оно, предположительно, является ручным, опасно ровно настолько, насколько позволяют его размеры и вооружение. Грациозная самка белохвостого оленя с влажными глазами, плюшевый мишка кинкажу, забавная обезьянка-капуцин и задорный бурундук – все они любят жить своей жизнью и обладают вспыльчивым характером.
Помешайте им, и вы рискуете получить укус или удар ногой, который сделает вас калекой. В Йеллоустонском парке каждый год десятки туристов получают травмы из-за того, что, несмотря на все предупреждающие знаки, они упорно пытаются подойти слишком близко к кажущимся дружелюбными медведям.
Многие дикие животные безвредны, потому что испытывают страх перед людьми. Когда они по какой-либо причине теряют этот страх, они становятся опасными. С вашего позволения я расскажу вам правдивую историю для иллюстрации.
Около ста лет назад мой прадед Лайман Р. Лайон держал стадо ручных оленей в загоне за своим домом в северной части штата Нью-Йорк. Однажды вечером, зайдя в загон, он повернулся спиной к самцу. Поскольку была весна, у самца не было рогов. Но внезапно, без всякой причины, самец боднул моего предка в поясницу и повалил его.
Когда мой прадедушка перевернулся, олень одним прыжком встал над упавшим мужчиной и попытался проткнуть его копытами. Мой прадед, обладая изрядным хладнокровием, обеими руками схватил оленя за уши и потянул вниз. Поскольку мой предок был крупным, грузным мужчиной, самец оленя, стоя над ним на расставленных ногах, не мог оторвать от земли своих смертоносных передних копыт.
Ситуация была патовой. Если бы Лайман Лайон отпустил его, он был бы убит прежде, чем успел бы подняться. Его хватка ослабла, когда он подумал отпустить одно ухо, чтобы свободной рукой достать перочинный нож. Но тогда он не смог бы открыть нож одной рукой, даже используя зубы.
В итоге он притянул голову оленя к себе и схватил его за нос зубами. Затем, освободив обе руки, он раскрыл нож и перерезал оленю горло. Весь в оленьей крови, он, пошатываясь, вернулся к себе домой и прошел на кухню, к ужасу своих женщин. (Беллетризованную версию этого случая вы можете прочитать в превосходном романе Уолтера Эдмондса «Большой амбар». Однако, судя по всему тому, что мне рассказывали, мой предок был не такой деревенщиной, как «Ральф Уайлдинг» из этой истории.)

В целом, разработать правдоподобную фауну для воображаемой планеты не составит труда, если немного подумать. Просто помните, что животные не делают того, к чему их явно не приспособила эволюция. Черепахи, например, не лазают по деревьям, а львы не питаются водорослями. Ничто не существует на пустом месте, и каждый вид вписывается в пищевую цепочку экологической сети. Тех, кого едят, всегда во много раз больше, чем тех, кто ест. Дикие животные редко нападают на людей, за исключением тех случаев, которые кажутся животному веской причиной: добыть крайне необходимую еду или избавиться от мучителя. И если какой-то тип местообитаний предлагает незанятую нишу, в которой вид может добывать жизненные ресурсы, то рано или поздно этой возможностью воспользуется какая-нибудь форма жизни. Например, люди.

Перевод: Павел Волков, 2023 г.